Портрет в сандаловой рамке

Глава 12

В загородном ресторанчике на озере под вечер всегда много туристов. Длинноногий гид, возвышавшийся на целую голову над своей группой, вещал столпившимся возле него людям солидного возраста в молодежных «бермудах» и панамках:

— Озеро, на берегу которого мы находимся, — одно из живописнейших мест в пригороде бельгийской столицы. По берегам расположены отели и виллы, принадлежащие состоятельным горожанам. Во время оккупации их занимали высшие чины нацистских властей…

Завершив пить кофе с круассаном, Вера еще раз огляделась. Именно так она и представляла себе этот ресторанчик, где заика Поль бросился защищать Мишеля и Анну.

— Желаете что-нибудь еще, мадемуазель? — осведомилась подошедшая к ней официантка.

— Нет, спасибо. — Вера поколебалась. — Я ищу господина по имени Поль. Это пожилой человек, повар или владелец ресторана. Фамилии, к сожалению, не знаю. Да! Он немного заикается.

— Может, Поль Бусилен? — сообразила девушка. — Прекрасный кондитер. Только он совсем не старый. Ему не больше сорока. Но заикается прямо классно!

— Сорок? Не подойдет. Извините, я спрошу в другом месте. — Вера взяла сумочку, намереваясь подняться, и едва не столкнулась с подошедшим к ее столику мужчиной. Светлый беж легкой куртки и брюк подчеркивали крепкий загар, а тот, в свою очередь, — белозубую улыбку удачливого донжуана.

— Простите, мадемуазель, у вас свободно? Я слышал, вы интересовались поваром. Могу дать эксклюзивную справку. Здешний маэстро славится куропатками с рыжиками. Правда, одну мою деловую знакомую, отведавшую деликатес, тошнило два дня. А потом…

— Весьма сожалею, что не смогу выслушать ваш рассказ. — Вера решительно поднялась. — Мой обед завершен и, можете не волноваться, я не ела куропаток. — Она взглянула в серые насмешливые глаза донжуана. — Приятного аппетита.

Она отошла к деревянному парапету у озера и стала бросать крошки печенья выводку утят. При этом выглядела совершенно умиротворенной, но как кипело внутри возмущение! «Сбежала! Значит, этот ценитель рыжиков понравился тебе, странница! Комплекс той самой «идиотской истории» засел в башке, словно обломок снаряда после тяжкого ранения. Решила ведь, что глупости, от которых получаются такие девчонки, как Машуля, — самые умные глупости, а испугалась. — Все оттого, что тайком мечтаешь однажды столкнуться с ним. И на каждого широкоплечего обаяшку смотришь с надеждой — а вдруг? До чего же противно ошибаться. И больно… И стыдно, и страшно. Страшно снова потерять…»

К ресторанчику с треском подкатили мотоциклисты, заполнив вечернюю тишину лязгом и грохотом тяжелого рока. Бритоголовые парни в черной коже по-хозяйски вступили на заставленную столиками площадку.

«Хайль Гитлер!» — отсалютовал присутствующим один из парней. Никто из посетителей не ответил. Подтянулись остальные мотоциклисты и принялись за дело — расшвыривали стулья, подтаскивали лавки, устраивая большой помост. Кто-то из «кожаных» задел сидящую за столиком женщину. Ее спутник решил вступиться за честь своей дамы. Но едва он успел подняться, «кожаный» схватил смельчака за рубашку и гаркнул нечто устрашающее. Мужчина, рассказывавший Вере про отравление рябчиками, в одно мгновение оказался на месте конфликта и, ловко вывернув бритоголовому руку, уложил его в траву. Но тут на помощь поверженному дружку подоспела остальная команда. Посетители ринулись врассыпную. Загремела рассыпавшаяся с перевернутых столиков посуда, послышались вопли и крики: «Полиция!»

Вера отвернулась и пошла вдоль озера.

«Интересно, это тот ресторанчик, где танцевали Мишель с Анной? Конечно, нет. Их тут десятки. И вообще!

Танцевали-то они в моем воображении! Стоп! Они танцевали. Танцевали! И я буду думать, что именно здесь. Да, да — здесь!» — твердо решила она.

— Они разбили мой фотоаппарат! — кричал кто-то на веранде ресторана. — Держите вон того, бритого…

Свистели полицейские, бушевал популярный у левых экстремистов ансамбль «Раммштайн», а мирный закат так любовно окрашивал всякую былинку, всякий размахнувшийся кулак. Сияли золотом железки брошенных мотоциклов…

Вера прибавила шаг.