Последняя

Глава 10

Свое первое занятие-встречу с нашей группой вир Адеран предпочел провести, как и его огненный собрат по триаде, в парке, на поляне, где проходил отбор. И по которой вир Рейран гонял нас во время спаррингов. Канна вновь предупредила одеться попрактичнее, но бегать и драться не придется. Поэтому я выбрала удобное темно-зеленое платье и ботинки.

Всего за неделю на Ранивире я привыкла к местному климату и насыщенным энергетическим потокам, пронизывающим пространство… а еще – встречаться с девочками из своей группы по пути на занятия.

– Доброго утра, даки, – буквально пропела чем-то довольная Рисаш, обогнав нас.

– Доброго утра, – с разной тональностью, но одновременно ответили мы с Ильдирой в спину наге.

В этой красивой, черноволосой девушке шакарке постоянно бурлила жажда действий. Казалось, мало что способно ее остановить или заставить свернуть с намеченного пути.

Моя спутница ирлинга сегодня выглядела прелестно, свежей и цветущей, а не напоминала зомби. Любопытно, что накануне вечером, уже перед сном, попивая горячий чай с котлетами, я заметила ее из окна прогуливавшейся в парке с Адераном. Оба безмятежно улыбались, о чем-то беседуя. Правда, поинтересоваться, как прошло ее свидание с драконом света, не рискнула. По настроению понятно: хорошо и явно с пользой.

Подойдя к месту занятий, мы с ирлингой удивленно замерли: в центре поляны высился белесый магический купол, возле которого переминались и опасливо косились на него почти все невесты-одногруппницы. И даже вир Адеран уже на месте. Неужели мы с опоздали?

– Даки, чего стоим? Кого ждем? – окликнули нас ранивирки.

Затем наша группа в полном составе на всякий случай выстроилась ровненьким рядком напротив изначального и, вытянувшись как по стойке смирно, напряженно уставилась на него.

Сероволосый и сероглазый дракон света с суровыми, резковатыми чертами лица, внимательно нас осмотрев, понимающе качнул головой. И с легкой улыбкой, очень красившей его, начал занятие:

– Даки, мне очень приятно вас видеть. Можете расслабиться, сегодня будет безобидное развлечение.

Угу, знаем мы их развлечения. Судя по не дрогнувшему ряду девушек, в безобидное никто не поверил. Дракон улыбнулся еще шире, блеснув белоснежными клычищами и хитринкой в потеплевших глазах. Точно что-то далеко не безобидное задумал!

– Сегодня мы с вами будем рисовать. Все, что захочется. Что попросится из самой глубины души.

Я невольно нахмурилась, вспомнив свои детские каракули, и подняла руку, чтобы задать вопрос.

– Слушаю, даки Эйкана?

– А если кто-то не умеет рисовать?

Улыбка на лице Адерана погасла, серые глаза потемнели, когда он, серьезно глянув на нас, пояснил:

– Я учел этот момент, поэтому создал специальный магический купол. Он поможет не думать о постороннем, чтобы раскрыть талант художника в вашей душе.

– Душе? – хмуро уточнила Рисаш.

– Все самое прекрасное и неповторимое рождается исключительно от души, – подтвердил Адеран. – Когда войдете под купол, вам захочется творить. Не подавляйте в себе чувство прекрасного, откройтесь ему, рисуйте все, что просится наружу. Даки, вы готовы?

Мы молчали и даже не шелохнулись, понимая, что магический купол усилит творческий порыв. И не одна я опасалась опозориться. Когда-то в детстве я нарисовала своего непроснувшегося барса в виде квадрата с кружочком вместо головы и пятью палочками, подразумевающими лапы и хвост. Тогда мой наивный, неумелый рисунок стащили вредные братцы и вдоволь поржали, мало того, всем показали, потом еще и меня одолели вопросами: почему барс квадратный? Не забыв сделать свои выводы: то ли барс разжирел, то ли такой же недоделанный, как и я.

Надо отдать должное, отец быстро пресек их злые шутки – заставил нарисовать своих барсов. После этого уже над ними все хихикали, выясняя, почему у одного близнеца барс из сосисок состоит, а зверь второго – похож на паука, раз все конечности снизу растут.

– Не ожидал, что вы настолько не любите милые развлечения, – криво усмехнулся Адеран и жестом указал на купол. – К сожалению для вас, тему нашей с вами встречи менять не буду. Поэтому, милые даки, прошу пройти под купол и рисовать.

Я давно поняла: нет смысла оттягивать неизбежное, оно все равно настанет. Поэтому, пожав плечами, шагнула из строя. Оказалось, не одна, а в компании с Рисаш и Мараш. Обе чешуйчатые девушки, отметив наше единодушие, хмыкнули и ускорились, словно первая получит преимущество, которое не стоит упускать. Следом, словно подслушав мои мысли, и остальные невесты чуть не наперегонки рванули к куполу.

Я была честной с Ашкераном – прибыла на остров Первой зари не ради трона. Воспользовалась шансом обрести любовь и семью, поэтому мне все равно, какой буду по счету. В белесый купол, напоминающий холодный туман, шагнула с опаской, все же магическая преграда. Но под куполом оказалась та же поляна с расставленными широким полукругом одиннадцатью мольбертами с холстами, красками и кистями.

Вир Адеран помог каждой из нас подогнать мольберт под рост и пожелал:

– Да пребудет с вами вдохновение!

Отошел в сторону и уселся на траву.

Сперва я неуверенно смотрела на чуть желтоватый чистый холст. Затем рука робко потянулась к большой яркой палитре красок, взяла кисть и зависла, будто раздумывая, какой цвет нанести первым. В голове мелькали детали будущей картины, только душа отсеивала мысли одну за другой в поиске той самой, что отразит скрытое на донышке, самое-самое…

Дальше все мое внимание сосредоточилось на картине, которую творила моя рука под управлением души.

С последним штрихом у меня вырвался глубокий выдох радостного облегчения и странного освобождения, словно мучивший груз с души сняла. Устало опустив руку, отошла на два шага и взглянула на холст. И обомлела, насколько картина получилось живой и реалистичной: голубое небо с пушистыми белыми облаками, пронизанными золотыми лучами; к небесам тянутся большие и сильные, раскрытые мужские ладони, им вторят еще одни, маленькие, мягкие, заботливые – женские. Обе пары рук с характерными, знакомыми до боли отметинами ощущаются и выглядят так, словно дарят мне крылья свободы и счастья, обещают, что не дадут упасть и разбиться, всегда поддержат и защитят.

– У вас замечательная семья, даки Эйкана, – задумчивый голос вира Адерана заставил меня вздрогнуть. – Такая незыблемая уверенность в родительской любви и поддержке дорогого стоит! И много хорошего говорит о них.

Он невероятно точно и чутко уловил чувства, которые вырвались из глубины моей души. Что ранее я даже не осознавала, но, как выяснилось, подсознательно ощущала: отец – всегда безусловная защита, мама безусловная любовь. Для них мы с братьями и сестрой одинаково равны и любимы, неважно – полноценные или нет. Просто раньше эта истина скрывалась за пеленой детских обид.

– Да, самые лучшие на свете! – согласилась я, признаваясь и самой себе.

Легонько сжав мое плечо в поддержке, вир Адеран улыбнулся и направился к следующему мольберту, а я, отвернувшись, украдкой вытерла слезы со щек.

Синеволосая альва почему-то в смятении наблюдала за драконом света у своей картины. На его лице не отражались эмоции, да и взгляд оставался нечитаемым. Я тоже подошла к ним – и словно нырнула в рассвет над таинственным лесным озером в утренних лучах светила…

В центре водоема вода расходилась золотистыми кругами от игривых пурпурных рыбешек. У берега на мелководье плескались хвойные иголки, в воде отражалась толстая корявая ветка старого дерева, растущего у самой кромки. На ней сидел, о чем-то задумавшись, молодой мужчина в серой рубахе, темных, вероятно, кожаных штанах и босой – альв с синими волосами, заплетенными в сложную косу. За спиной мощный лук и колчан со стрелами. Мужчина с отчаянием и болью стискивал в руке красную ленту, вышитую рунами, словно хотел бросить ее в воду, но не в силах расстаться с этой дорогой его сердцу вещицей. Еще бы, ведь у альв принято дарить своим истинным на помолвку вот такие связующие красные ленты.

Вир Адеран, осмотрев картину, посверлил побледневшую Цирай внимательным, показалось, даже немного грустным, сочувствующим взглядом, а потом предложил:

– Даки Цирай, если захочешь, сегодня же отправишься домой. Мы оба понимаем, что тебе здесь делать нечего. Слишком светлая и ранимая для избранницы изначального, к тому же успела встретить истинного и болеешь душой за его судьбу.

– Что сообщат моей семье? – хрипло, напряженно прошептала Цирай.

Она не боялась выйти из гонки за трон Колыбели Жизни, а переживала, как воспримет ее семья причину возврата.

– Что и семьям других вернувшихся девушек. Ты достойно себя показала, но не подходишь изначальным, – мягко пояснил вир Адеран.

Цирай от волнения сжала кулаки на груди и, сияя синими глазами на дракона света, решительно выдохнула:

– Я буду благодарна вам от всей души, вир Адеран, если меня вернут домой как можно скорее.

– Идите собирайтесь, готовьтесь, госпожа Цирай, чуть позже за вами придут. Мне было приятно с вами познакомиться, – поклонился ей вир Адеран и открыл портал.

Исчезнувшая в нем Цирай оставила после себя оттенок грусти. Мне было жаль, что из нашей группы выбыла такая светлая, добрая, очаровательная и талантливая девушка, и одновременно я радовалась за нее, ведь ее ждет истинный.

Пожалуй, Мадра права: пока ни один изначальный не определился с избранницей. К примеру, Адеран, недолго думая, без горечи или грусти отправил домой девушку, которую оставили здесь только по его желанию, и продолжил смотреть картины.

Следующим было творение Ильдиры. Крылья ирлинги трепетали от волнения, руки периодически сжимались в кулаки, пока вир Адеран изучал ее картину. Я растерянно смотрела на заснеженное пространство на фоне голубого неба и краешек крыши со свисающей сосулькой, огромной, искрящейся, острой. И вот вроде чего уж необычного – сосульку нарисовать, но тающий лед был настолько ярким, пронизанным светом, что я невольно ощутила дуновение весны, радостное предвкушение перемен, когда вокруг еще лежит снег, но в воздухе уже отчетливо пахнет весной. Когда вот-вот мир очнется от зимней спячки и вспыхнет огнем жизни.

– Как красиво! – невольно вырвалось у меня.

Бросив на меня смеющийся взгляд, Адеран согласился:

– Да, даки Эйкана, любой лед растает, согретый любовью и терпением.

Затем подошел вплотную к Ильдире. Она подняла к нему лицо и Адеран непривычным для него, очень сдержанного дракона, вкрадчивым голосом с бархатными полутонами спросил:

– Интересно, чье же сердце ты мечтаешь растопить, а, даки Ильдира? Однако, я приятно удивлен: под маской высокородной холодности и сдержанности в тебе скрыт настоящий огонь.

Белокожая ирлинга вспыхнула симпатичным румянцем, длинные ресницы, дрогнув от смущения и неловкости, спрятали выражение ее огромных черных глаз. Только по этикету требовался ответ, поэтому девушка тихо шепнула:

– Благодарю за столь высокую оценку моего творчества, вир Адеран! Я просто следовала за душой.

Дракон усмехнулся, сверкнув потемневшими глазами, в которых отразился, словно запечатлелся образ прекрасной крылатой художницы. Возможно, он ею серьезно заинтересовался. Почему? Из-за скрытого в ней «огня»? Сосульки на картине? Эх, никогда мне не понять мужчин!

Ильдира не выдержала, отступила, отвела взгляд в сторону и спрятала руки за спину. И вот, что примечательно, это проявление слабости вызвало повторную темную вспышку удовлетворения в глазах дракона. Мое плечо он пожал, просто оказав поддержку, к Цирай не прикоснулся, а вот когда двинулся мимо Ильдиры, ласково скользнул по ее руке от плеча до кисти и на миг сжал пальцы.

Все подмечавшая Кайкусь ревниво поджала губы, впрочем, у ее картины собрались все невесты, поэтому Ильдире досталось еще семь нечитаемых или недовольных взглядов.

– Хм-м… – протянул Адеран, с нескрываемой насмешкой разглядывая золотой зал с алыми штандартами, великолепный трон, Кайкусь, восседавшую на нем и коленопреклоненную толпу подданых разных рас и миров.

В первых рядах у ног рыжей скандалистки, мнящей себя повелительницей, на коленях стояли фениксы в алых нарядах.

Главный зал Дворца Верховной триады Колыбели Жизни мало кто видел, зато слухи ходили, что он сплошь беломраморный и позолоченный, со штандартами с изображением Великого Ранивира и трех его сыновей. А на картине Кайкусь флаги ее клана. Только почему огненные фениксы тоже на коленях?

– Даки Кайкусь, я понимаю, с твоим самомнением только о троне всея и всего мечтают. Но пожалей мое любопытство, признайся, раз об этом никто не узнает: чем тебе родной отец не угодил, что ты и его жаждешь на колени поставить?

Огненный феникс полыхнула, не удержав в себе пламя эмоций. Сжала кулаки, как если бы хотела напасть на дракона. Но, похоже, вовремя вспомнила, что, покинув остров, все невесты обо всем забудут. А изначальные секреты, свои и чужие, прячут надежно. Да и про них самих за тысячелетия существования Колыбели Жизни до сих пор никто толком ничего не знает.

– Слишком много о себе думает! – неохотно процедила Кайкусь. – Считает, что лучше других знает, как им жить…

– Никогда не думала, что когда-нибудь скажу, как сочувствую главе клана огненных фениксов, – выдала Ильдира.

Дернувшуюся было к ней Кайкусь, полыхающую яростным огнем, остудил единственный, но такой обжигающе ледяной взгляд Адерана, что, наверное, не только меня пробрало холодом.

– Даки Кайкусь, в любом случае хочу отметить твое яркое и образное творчество, – сделал неожиданный комплимент вир Адеран и направился к мольберту арахны.

Феникс приняла его мнение за похвалу и успокоилась, смерив остальных невест высокомерным взглядом. Видно, самомнение этой пернатой творческой личности ничто не способно поколебать.

Свиша встретила дракона самым мрачным, не обещавшим ничего хорошего взглядом. Впрочем, как и ее холст, не отразивший ничего интересного: серая паутина на черном фоне с коконом в центре. Однако вир Адеран, взглянув на эту безрадостную, даже пугающую картину, высказал неожиданное мнение:

– Даки Свиша, из любой ловушки всегда есть выход. Причем, часто мы сами себя загоняем в нее, пытаясь всем угодить. Ты сильная, умная, талантливая. Я уверен, легко справишься с любыми, противными твоей душе путами. Если захочешь…

– Спасибо, вир Адеран, – едва слышно, искренне ответила арахна, слегка поклонившись.

Судя по картинам ранивирок, обе мечтали о семейном счастье. Мадра, освещенная лунным светом, нежно улыбаясь, качала люльку. Укалей лежала со спящим мужчиной на широкой кровати. Возлюбленный обнимал ее со спины, но черты его лица были размытыми, словно она еще не определилась, как он выглядит. Просто всей душой стремилась попасть в его любящие, заботливые объятия.

Адеран одарил обеих дракониц теплой улыбкой, искренне пожелав как можно скорее исполниться их мечтам.

У картины Мараш мы дружно улыбнулись. Василиска изобразила побоище: много поверженных и мертвых, и она, победительно вскинув меч, грозно взирает на живых врагов, униженно молящих о пощаде. Мне все больше нравилась эта девушка, простая, понятная, наверняка честная с собой и другими. От таких не ждешь подлости. Если станут тебе врагом – прямо плюнут в лицо.

И тут вир Адеран нас удивил: словно из воздуха достал сверкающий драгоценностями защитный артефакт в виде звезды, какими награждают воинов-победителей, стоящих на страже своих миров. Затем ловко, наверное, не без магии, прикрепил его на плотную форменную куртку воинственной шакарки с впечатляющей грудью. После чего торжественно произнес в наступившей тишине:

– Я наслышан о ваших заслугах, даки Мараш, и считаю, вы заслужили награду от изначальных.

Лицо Мараш, это надо было видеть, вытянулось от удивления, затем посинело, покрывшись чешуей, наконец она по-военному выпрямилась и хрипло гаркнула:

– Служу миру и процветанию Колыбели Жизни!

Адеран кивнул и направился к модрунке. Ойка изобразила балкончик, скорее всего архитектурную деталь замка на холме. Потому что внизу тянулись террасы с полями и садами, пастбище со стадом местной скотины, деревня с улыбающимся людьми, веселящимися на ярмарке. Щедро освещала это благополучие неправдоподобно яркая звезда Модруна Мирах. На самом деле Мирах ненамного сильнее шаграйской звезды Ша. Понятно: Ойка мечтала усилить звезду своего мира, принести людям благоденствие и защиту. Что и подтвердил дракон света уважительной похвалой чистоте помыслов и чувств. Модрунка, зардевшись от смущения, поклонилась.

Рисаш написала ночное озеро, залитое лунным светом, в котором она лежала на спине в простой белой рубахе, расставив руки в стороны, словно плыла по блестящей лунной дорожке. Расслабленно прикрыв глаза, с полуулыбкой на губах, она буквально дышала покоем и умиротворением.

Постояв перед картиной, вир Адеран, слегка склонив голову к плечу, посмотрел на нагу почти с тем же вспыхнувшим в потемневших глазах интересом, каким недавно смотрел на Ильдиру:

– Ты умеешь удивлять, даки Рисаш! Я думал, ты вечно искрящее пламя, а оказывается, твоя душа ищет умиротворения. Интригующее сочетание силы и мягкости.

Рисаш холодно усмехнулась, но порозовевшие скулы выдали ее чувства.

Ашура Длидир не хотела показывать свою картину. Адеран предупредил ее строгим взглядом, мол, остальные свое сокровенное показали, а она не хочет. Пришлось хвостатой менталистке отойти от мольберта.

– Ого! – ошеломленно воскликнула Ойка.

И я была с ней полностью согласна. Длидир написала склеп, под потолком которого горели магические светлячки, у саркофага с барельефом с изображением красивого молодого мужчины рыдала на коленях женщина… похожая на Длидир, с лицом, искаженным болью невосполнимой потери. Она словно пыталась обнять застывшего в камне ашура, яснее ясного, что когда-то потерянного любимого. И боль этой потери до сих пор ее не оставила. Эта мучительная душевная боль рвалась из картины, ощущалась физически.

– Я соболезную вашей утрате, – глухо посочувствовал вир Адеран.

– Все осталось в прошлом. Условий отбора и поиска я не нарушала, – севшим голосом проскрипела Длидир.

Посверлив ее изучающим взглядом, вир Адеран согласился:

– Да. Возможно, здесь, даки Длидир, ты сможешь наконец… если не забыть, то вылечить свою душу.

– Надеюсь, – кивнула она.

Я не сразу осознала, что по моим щекам побежали слезы сочувствия – слишком много боли оказалось на картине ашуры. В ее душе. А ведь она казалась мне коварной, расчетливой, беспринципной соблазнительницей, готовой на все, чтобы завладеть троном Колыбели Жизни.

От задумчиво смотревших то на Длидир, то на ее картину девушек меня отсекла широкая грудь рана Адерана. Подняв к нему лицо, я едва не пискнула от удивления – он быстро вытер платком мои слезы и едва слышно шепнул:

– Не стоит всем показывать свою ранимую душу. Не каждый оценит ее по достоинству.

Шмыгнув носом, я стыдливо выдохнула:

– Простите.

Размазня! Расслабилась, расчувствовалась, расплакалась, как несмышленыш…

– Ничего страшного, никто не успел заметить, – подмигнул мне дракон. А потом добавил: – Это влияние твоей чешуйчатой красавицы, ярко реагирующей на эмоции хозяйки. Она пока не научилась скрывать ваши чувства. Сейчас закончим и иди сразу на обед, вы с ней выложились магически.

Ощущая, как пылают щеки, я поблагодарила:

– Спасибо, вир Адеран, так и сделаю.

С одной стороны, мою саламандру дракон красавицей назвал, с другой – сказал, что мы еще несмышленыши. Эх, надо снова к Ашкерану сходить, воспользоваться его огнем, чтобы мой зверь быстрее развивался.

Обернувшись к мрачным невестам, которые теперь ревновали меня, вир Адеран произнес:

– Я искренне благодарен за проведенное с вами незабываемое время. Откровенно признаюсь: вы меня знатно удивили, некоторые в корне изменили мнение о себе, даже восхитили! Вы оказались невероятно талантливыми. Занятие завершено. Вы свободны.

В отличие от других драконов, этот коротко поклонился, прощаясь и только после исчез вместе куполом. Мольберты с картинами разобрали наши призрачные помощницы и также растворились в пространстве.

Обсуждать с девочками необычное «развлечение» мне не хотелось, в груди еще свербела боль потери Длидир, ощущение загнанной в ловушку Свиши и любовная тоска Цирай. Хорошо, хоть альве повезло – отправят домой, к ее истинному. Здорово!

В общем, я решила последовать совету изначального и направилась в любимое место обедать. По дороге в свои покои посещу академическую библиотеку: знаний по магии огня, которыми со мной поделился Ашкеран, недостаточно, чтобы считать себя образованным магом. Можно, конечно, попросить Канну принести книги, но какие? Заодно пора и ноги размять, пройтись, не сидеть же в комнате.