Последняя ночь в Катманду

Глава 6

Синтия, как пьяная, ввалилась в номер, швырнула сумочку в кресло и повалилась на кровать. Ее душили слезы. Ударив кулаком подушку, она разрыдалась, громко и от души, как рыдала уже не первый раз, когда ее бросал мужчина.

Но этот мужчина не бросил ее, и он не виноват, что она влюбилась в него. Это она во всем виновата. Виновата в том, что она женщина и что ей хочется любви. Он наверняка будет вспоминать ее, как живое украшение нескольких одиноких дней своей жизни. И только.

И зачем только он появился сегодня? За эти пять дней она успела привыкнуть к мысли, что больше не увидит его. Что же будет с ней теперь? Сможет ли она забыть его поцелуи, его объятия? Она рыдала до тех пор, пока не выплакала все слезы, и незаметно заснула.

На следующий день Синтия пошла обедать в другой ресторан и точно так же, как вчера, долго созерцала блюда, стоящие перед ней на столе, не испытывая ни малейшего желания попробовать их.

После обеда у нее были назначены встреча и интервью, и она была рада своей занятости. Но с наступлением вечера, как только она освободилась от работы, в ее мысли все чаще и чаще вторгался образ Махеша. И Синтия не знала, как избавиться от наваждения.

Она вернулась в номер в семь часов вечера, уселась в кресло и попыталась смотреть телевизор. Бесполезно. Пробежавшись по каналам, она поняла, что не может ни на чем сосредоточиться. Ничто не увлекало. Около десяти минут она беспокойно ходила по номеру и наконец решила выйти на свежий воздух.

Улицы были мокрыми от недавно прошедшего дождя. Синтия прошагала мимо ресторана, в котором обедала последние пять дней, пока не встретила там Махеша. Теперь даже этот ресторан был опасным местом, полным воспоминаний. Самым безобидным оставался Тхамель. Да, она поедет сейчас в Тхамель…

Остановившись у обочины дороги, она стала ждать такси. Не прошло и полминуты, как перед ней остановился желтый автомобиль. Синтия открыла дверцу.

— Тхамель.

Водитель кивнул.

— Садитесь.

Но тут Синтия разглядела, что на заднем сиденье сидит мужчина.

— Надеюсь, нам по пути?

— И я на это надеюсь, — ответил ей голос Махеша из темноты.

Синтии показалось, что она бредит. Кровь ударила в виски с такой силой, что она едва не потеряла сознание. Она схватилась за дверцу и закачалась.

— Синтия, что с тобой? — снова послышался голос с заднего сиденья, и уже через секунду его рука поддержала ее.

— Ты? — пробормотала она.

— Я. — Он помог ей забраться в машину, и теперь они сидели на заднем сиденье рядом.

— Что ты здесь делал, Махеш? — спросила она, чувствуя, что ее сердце колотится в груди, как испуганная птица в клетке.

— Ждал тебя.

Машина тронулась с места и плавно покатила по улице.

— Ты с ума сошел?

— Возможно. — Он взял ее за руку. — И мне это нравится.

Нет, эту пытку она больше не в силах вынести. Этот мужчина снова сидит рядом с ней, снова держит за руку, снова окутывает ее своим присутствием. Почему он не дает ей забыть его?

— Махеш, все это очень… странно, — сказала она, пытаясь вырвать у него свою руку. — Мы… мы не должны больше видеться.

— Я так не думаю, Синтия. Мне трудно не видеть тебя.

— Почему? Тебе стало одиноко в замке?

— Нет. Мне одиноко без тебя. Ты нужна мне.

Она не могла поверить.

— Зачем? — испуганно спросила она. Ее сердце замерло в ожидании ответа.

— Чтобы любить тебя.

— Но ведь…

Он не дал ей договорить. Его нетерпеливые губы принялись искать ее губы. Пытаясь избежать поцелуя, Синтия откинула голову на спинку сиденья, но тут же почувствовала, как он взял ее за подбородок, повернул лицом к себе и, склонившись над ней, нежно поцеловал. Слабость и тепло разлились по ее телу.

— Это безумие, Махеш, — сказала она дрожащим шепотом прямо в его застывшие над ней губы.

— Это самое настоящее безумие, — согласился он и снова наклонился к ее губам.

Последовал второй легкий, дразнящий, нежный поцелуй.

Это не правда. Он шутит, играет, дразнит ее. Он не может любить ее. Ему только захотелось поиграть с ней.

— Нет, Махеш. — Она слабой рукой уперлась ему в грудь. — Нет. Это от одиночества тебе показалось, что ты влюблен. У тебя просто давно не было женщины.

— У меня никогда не было женщины, Синтия. — Его голос дрогнул. — Такой как ты.

Зачем он лжет? Он шесть лет прожил в Штатах. Не может быть, чтобы смелые американки упустили свой шанс. И позволили ему упустить свой. Наверняка он весело провел студенческие годы.

— Это не правда, Махеш. Я женщина и знаю.

— Ты знаешь, что творится в моей душе? Знаешь, что я полюбил тебя, как только увидел? Знаешь, чего мне стоило сдерживать себя все эти дни в горах? Я люблю тебя, Синтия, по-настоящему люблю. Как не любил ни одну женщину в своей жизни.

Синтия задыхалась. Она знала, что этот мужчина не способен лгать, еще с первых минут разговора с ним в его замке. Там, в горах они оба вынуждены были держать свои чувства под контролем. И разве она сама не полюбила его почти с первой минуты знакомства, еще не зная, что это любовь?

Теперь он говорил ей об этом, а она боялась поверить. Но с таким же успехом она могла не верить и себе самой.

— Я знаю, что ты тоже любишь меня, Синтия, — продолжал он. — Я видел это в твоих глазах еще там, в горах… И вчера, когда ты попросила, чтобы я поцеловал тебя…

Ей казалось, что она не выдержит эту лавину откровений, которая со страшной скоростью сметала все ее сомнения. Медленно протянув к нему руки и прикрыв глаза, она пробормотала:

— Это безумие…

И он обрушился на нее с поцелуем, но уже не с нежным и дразнящим, а с пылающим, жадным и требовательным…

В этот момент машина слегка дернулась и остановилась.

— Тхамель, — объявил водитель, но Синтия не услышала. Ее сознание заволокла радужная пелена счастья.

Он любит ее, любит… И не важно, как долго продлится эта любовь. Пусть этой любви дано прожить только миг…

Словно во сне Синтия видела, как Махеш расплатился с водителем. Потом увидела его стоящим у открытой дверцы машины с ее стороны. Он протягивал ей руку. Опираясь на нее, она вышла.

Они оказались посреди площади, на бойком пятачке. Вокруг все двигалось, светилось, бренчало, сигналило. Синтия на миг забыла, куда и зачем приехала. Потом вспомнила. Ах да, она ехала в Тхамель, чтобы не думать о Махеше. Но вот он стоит рядом, улыбается ей, а вокруг кипит жизнь старых кварталов.

— Пойдем гулять… или у тебя есть другие планы? — спросил он, заметив, что она растеряна.

— Гулять, — ответила она.

Теперь ей было все равно, что делать, потому что он был с ней.

— Что ж, тогда позволь мне и сегодня быть твоим гидом, — сказал он с улыбкой.

— Не возражаю.

Они свернули с площади и медленно пошли по улице.

Обшарпанный, старый Тхамель теперь казался Синтии раем. Эти прокопченные временем деревянные домики, украшенные кружевами балконов, эти странные храмы с их сказочными чудовищами и таинственным светом масляных ламп внутри выглядели теперь по-новому. Она без труда узнавала эти улочки и все же смотрела на них, будто видела впервые. Нет, когда она видела их впервые, они не были такими родными, теплыми и любимыми. Синтия знала, что она влюблена в этот город, потому что влюблена в мужчину, который идет рядом с ней.

Незаметно они вышли на площадь Дарбар.

— Ты видела дворец Кумари? — спросил ее Махеш.

— Конечно, но саму Кумари увидеть не удалось. Говорят, ей позволено выходить к народу всего одиннадцать раз в году. Чудовищная бесчеловечность. Мне непонятен этот дикий культ девственности, — ответила Синтия, чувствуя, как внутри нее вспыхнуло знакомое негодование. — Не понимаю, зачем у несчастной девочки отнимать детство? Зачем делать из нее божество и держать в заточении? И если она — богиня, то почему ее божественность длится лишь до того момента, пока у нее не начнутся месячные? Я не вижу смысла в этом глупом культе.

Махеш с улыбкой посмотрел на нее. Она была так прекрасна в своем гневе. Он во второй раз видел, как она гневается, и, как в первый раз, ему безумно захотелось ласкать ее. Но тогда, у озера, он не мог себе позволить этого. К сожалению, не сможет и сейчас, когда они стоят посреди многолюдного места. Еще одна из диких традиций его страны: запрет на проявление любви в публичных местах.

— Меня самого возмущают некоторые традиции моей страны, — сказал он и заставил себя вернулся к теме Кумари. — Но во всех древних культурах девственность считалась святостью. В Непале это возвели в культ. Ты знаешь, как находят эту девочку?

— По астрологическим расчетам. — Синтия вспомнила, что читала об этом.

— Да. И если девочка оказывается из бедной семьи — для семьи это большая удача. Ее выкупают у родителей за хорошие деньги.

— Но к тому времени, когда ее выгоняют из дворца, эти деньги улетучиваются. И никого не волнует, что будет с бывшей богиней дальше.

Махеш не удержался и взял ее за руку. А что будет, если он поцелует ее прямо здесь, напротив изящного дворца Кумари? По его мнению, эта женщина не менее свята и божественна, чем самая невинная девственница. И она заслуживает большего, чем заточение в прекрасном дворце, хотя коварное желание заточить ее не раз появлялось у него, когда она гостила в его замке. Она заслуживает любви, настоящей страстной любви…

Он положил вторую руку ей на плечо и притянул к себе. Синтия испуганно глянула в его глаза, и слова, которые она собиралась ему сказать, застыли на ее губах.

Его губы приблизились к ее губам, теплое дыхание обдало щеки, и уже в следующий миг он целовал ее, жадно и глубоко, проникая языком в ее полуоткрытый рот, наслаждаясь ее губами, словно они истекали сладостью. Ее руки в бессознательном порыве обхватили его затылок, пальцы зарылись в мягкие волосы.

Суетливая вечерняя жизнь площади отступила и исчезла из сознания Синтии. Она плыла по голубым волнам безбрежного океана, который находился за пределами этого мира.

Но безжалостная реальность не дремала. Она ворвалась в мир их сладостного уединения, не спросив разрешения…

На площади Дарбар прогрохотал взрыв.

Махеш оторвался от губ Синтии и увидел испуг и недоумение в ее затуманенных глазах.

— Что случилось? — спросила она. — Маоисты?

— Похоже. Рванула небольшая бомба. Нам нужно бежать.

На площади началась суматоха. Люди в панике разбегались в разные стороны. Послышались свистки полицейских, крики…

Махеш оттащил Синтию к стенам дворца.

— Все будет хорошо, милая, — сказал он тихо, пытаясь успокоить ее. — Хари и Дипак должны быть поблизости. — Махеш оглянулся и стал всматриваться в толпу, ища глазами своих телохранителей.

Две мощные фигуры в черных костюмах решительно прокладывали себе путь среди мечущегося народа…

Махеш свистнул. Головы его друзей, как по команде, повернулись в их сторону, и вскоре они были рядом. Не говоря ни слова, Хари взял Синтию за руку и стремительно увлек за собой в переулок за дворцом.

— Сюда, мисс Спаркс. Быстрее, — спокойно говорил он, гигантскими шагами продвигаясь по переулку.

Синтия едва поспевала за ним. Дипак и Махеш остались позади.

— А они? — спросила она на ходу. Ей так хотелось оглянуться, но Хари нетерпеливо уводил ее за собой.

— Потом, мисс Спаркс, — буркнул он. — Идите за мной.

Наконец он остановился перед дверью старого дома, открыл ее и, пропустив вперед Синтию, зашел сам и закрыл дверь на тяжелый засов.

— Теперь вы в безопасности. Придется подождать, пока там не успокоится, — все так же спокойно сказал Хари.

— А где Махеш с Дипаком? — взволнованно спросила она.

Хари медлил с ответом.

Они стояли посреди большой комнаты, похожей на прихожую, где тускло горела единственная лампа, свисающая с деревянного потолка. Посередине комнаты была лестница-люк, ведущая на второй этаж.

— Хари, ответьте, где они? — продолжала Синтия, чувствуя, как усиливается ее волнение. — Почему они не с нами?

— Не волнуйтесь, мисс Спаркс. Они в безопасности. Все хорошо, — наконец коротко ответил Хари.

Но ей показалось, что он сам взволнован. Он даже забыл предложить ей сесть. Хотя, вряд ли она смогла бы сидеть.

Синтия заметила, что он напряженно прислушивается к чему-то. Она сама затихла и тоже невольно стала прислушиваться.

Ей, такой привычной к опасностям, впервые в жизни было по-настоящему страшно. Этот страх был глубже инстинкта самосохранения. Если Махеша поймает полиция, то наверняка этот взрыв на площади припишут ему — потомственному маоисту, каким он значится в их делах. И тогда…

Нет, этого не должно случиться, потому что теперь у нее на руках все необходимые для его защиты бумаги.

Синтия продолжала стоять не двигаясь, ожидая услышать какой-нибудь более утешительный звук, чем барабанная дробь ее собственного сердца.

Наконец Хари повернулся к ней и сказал:

— Присядьте, мисс Спаркс. И прошу вас, не беспокойтесь.

Но сам он в этот момент выглядел не менее встревоженным, чем она. И по-прежнему продолжал вслушиваться.

Синтия решила попытаться расслабиться и села на скамью.

Как же, расслабишься, когда лицо Махеша неотступно стоит перед глазами. А ведь всего несколько минут назад они беззаботно, как подростки, целовались на одной из самых многолюдных площадей города. Безумные…

Прошло еще несколько напряженных, бесконечных минут.

Синтия была уже готова расплакаться, когда на верхнем этаже послышался тихий стук. Потом проскрипели половицы деревянного пола. Шаги. По лицу Хари расплылась улыбка. Он шумно вздохнул.

— Это они.

— Правда? Они здесь? Ты уверен? — Синтия вскочила на ноги.

— Уверен.

Как только на верхней ступеньке появились ноги Дипака, Хари не удержался:

— И где же вас так долго носило, господа? Мы с мисс Спаркс успели бы за это время обежать всю площадь Дарбар три раза.

— Если бы со мной была мисс Спаркс, Хари, я был бы уже где-то в районе Эвереста. И, конечно, нес бы даму на руках, — ответил ему Дипак, появляясь вслед за собственными ногами.

Друзья рассмеялись. Но Синтии было не до смеха. Она ждала, когда за Дипаком появится Махеш. Наконец он появился и, быстро спустившись, подошел к ней.

— Небольшое приключение, — сказал он и взял ее за руки. — Как ты, Синтия?

Она сияла.

— Прекрасно. Теперь прекрасно. А еще несколько минут назад… — Она не договорила, потому что он обхватил ее руками и прижал к себе.

— Я сожалею, — сказал он, наклонив голову к ее уху.

— О чем? Это не твоя вина. — Она потерлась щекой о его плечо.

— О том, что пришлось прервать поцелуй, — тихонько прошептал он ей на ухо.

Она снова таяла в его теплых объятиях.

— Его все равно пришлось бы прервать. Мы вели себя, как подростки.

— Потому что я чувствую себя так, будто впервые влюблен.

— Знаешь, я тоже, — прошептала она и подняла на него блестящие от слез глаза.

— О, милая Синтия…

Он ничего больше не смог сказать: страсть и нежность сдавили горло при виде ее слез. Он осторожно освободил ее из плена своих объятий, пальцем вытер слезы.

— Так много всего происходит, — оправдывалась она. — Сердце разрывается на части. — Она улыбнулась и, увидев, что Хари и Дипак притихли и мнутся в углу комнаты, повернувшись к парочке спинами, добавила:

— Думаю, что нам пора вернуться к обществу.

Он повернулся к позабытым друзьям.

— Итак, друзья, — громко сказал он. — Каковы планы на ближайшее будущее?

— Наше ближайшее будущее, Махеш, — это терпеливое ожидание, — отозвался Дипак. — Подождем немного, а потом я схожу на разведку. Полиция наверняка к этому времени всех разогнала… кроме самой себя. Есть подозрение, что будут дежурить всю ночь. Да, маоисты совсем обнаглели. Подорвать бомбу посреди площади Дарбар… Похоже, есть человеческие жертвы.

— Ох, боюсь, что придется нам куковать здесь до утра, — вставил Хари. — Хотя я мог бы попытаться проводить мисс Спаркс до ее отеля.

— Нет, Хари, это слишком рискованно, — возразил Махеш. — Вас обязательно остановят. Ее отпустят, а вот тебя…

— Что гадать? Давайте подождем и позже проверим обстановку, — сказала Синтия. — Я сама смогу добраться до отеля.

— Мы вас одну не отпустим, — почти в один голос сказали Хари и Дипак.

Синтия рассмеялась.

— Тогда мне придется заночевать здесь. Кстати, что это за дом? Надеюсь, здесь, кроме нас, никого нет?

— Нет, мы здесь одни. Этот дом мы снимаем у друга Хари. Наша резиденция в Катманду, — пояснил ей Махеш. — Друг Хари живет теперь в Англии, а плату за дом мы регулярно пересылаем его родственникам в Бхактапур. Безопасный дом. С тремя входами. И наверху прекрасно можно жить. Есть две спальни.

— А внизу кухня с едой, — добавил Хари.

Синтии показалась заманчивой перспектива остаться в этом старом доме на ночь. Отдохнуть от роскоши отеля… Хотя, останься она здесь, они с Махешем всю ночь не будут спать, а утром у нее… Черт, что же у нее утром? Конференция? Интервью? Завтра воскресенье. Возможно, только интервью. Только в котором часу, где и с кем? Записную книжку она, конечно, оставила в отеле и перед выходом не потрудилась заглянуть в нее. Может, и на этот раз верные шпионы Махеша помогут ей разобраться в собственном расписании?

Махеш заметил на ее гладком лбу тонкую тревожную складочку.

— Тебя что-то смущает, Синтия? — осторожно спросил он.

— Конечно, — ответил вместо нее Дипак. — Вот уже пятнадцать минут мы держим гостью в прихожей. Пойдемте наверх, мисс Спаркс, там гораздо уютнее.

Синтия улыбнулась.

— Я не гостья, дорогой Дипак, а пленница. И мне это нравится. Вот только одна мелочь беспокоит: я не помню, когда и где должна быть завтра по работе.

Хари с Дипаком переглянулись.

— Оплошали мы, приятель, на этот раз, — сказал Хари, похлопав Дипака по плечу.

— Д-а-а, — задумчиво протянул Дипак. — Но еще не все потеряно. Завтра утром, перед тем, как мисс Спаркс проснется, можем еще попытаться. А теперь — прошу вас… — Он указал на лестницу.

На втором этаже дома была скромная гостиная со столиком, телевизором и тремя креслами, а из нее, вправо и влево, вели двери в спальни.

— Уверена, что прошлую ночь вся компания провела в этом доме, — сказала Синтия.

— Так точно, мисс Спаркс. Ваша прогулка с Махешем затянулась до нелетного времени, — ответил ей Дипак, направляясь в одну из спален. — Пойду на всякий случай поменяю белье. Возможно, мисс Спаркс придется остаться сегодня с нами.

— Спасибо, Дипак, — ответил ему Махеш и указал Синтии на кресло. — Прошу.

Она опустилась в кресло.

— А я пойду на кухню и сварю всем молочный чай, — сказал Хари, почувствовав себя лишним. — Вы не против молочного чаю, мисс Спаркс? К сожалению, тульей для вас захватить забыли.

— А обещали посылать мне его в Бостон, — усмехнулась она. — Но молочный чай я, как ни странно, тоже успела полюбить.

Хари удалился, и они остались одни.

Странное чувство, думала она. Вот, опять они сидят друг напротив друга, а время бежит. Завтра воскресенье. И во вторник она улетает. Господи! Осталось всего два полных дня! А может, это последние минуты, когда она видит его? Как все нелепо, несправедливо…

И будет огромной глупостью, если ей придется сегодня ночевать в этом доме и она проведет ночь с Махешем. Они уже второй день целуются, как сумасшедшие, доводя друг друга до исступления. До греха недалеко.

Нет, ей лучше не оставаться здесь. Она сможет взять такси и доехать до «Астории»…

А Махеш… Ему лучше вернуться в замок. Он итак из-за нее потерял голову и два дня беззаботно разгуливает по Катманду. Происшествие сегодняшнего вечера — всего лишь отрезвляющее предостережение. Хоть ты не теряй головы, Синтия Спаркс. Ты должна спасти своего любимого, уберечь его от опасности.

— Ты выглядишь задумчивой, Синтия. Тебя что-то беспокоит? — Махеш придвинулся к ней. Его глаза блуждали по ее лицу: он пытался прочесть ее мысли.

Она очнулась от раздумий. Нужно сказать ему, хоть и нелегкая это задача. Главное, не расплакаться. Будь сильной, Синтия Спаркс, в этом мире нельзя жить одними чувствами. Она сделала глубокий вздох.

— Я думаю о тебе, Махеш, — сказала она. — Тебе нельзя так долго оставаться в Катманду. Это опасно. Возвращайся завтра в замок.

О чем это она? Он не мог поверить, что она могла такое сказать.

— Ты предлагаешь мне оставить тебя в твои последние дни в Непале?

— Да. Прошу тебя. Так будет лучше. Ради твоей безопасности, — продолжала она с мольбой в голосе. — Когда ты сможешь уехать из страны, мы встретимся. Я найду тебя. Обещаю.

Она словно окатила его ледяной водой. Он нахмурился, откинулся на спинку кресла. Ее просьба и обещание казались чем-то совершенно невозможным. Единственной реальностью для него в эту минуту была она, ее присутствие — волнующее, сводящее с ума. Его разум отказывался понимать что-либо за пределами этого.

— Синтия… Это твои последние дни в Катманду…

Но Синтия была беспощадна.

— Это не последние наши дни, Махеш. Но то, что сегодня произошло на площади, настораживает меня. В городе неспокойно. Возвращайся в замок, прошу тебя. Так будет разумнее. Я не хочу, чтобы из-за меня ты рисковал жизнью.

Рисковал жизнью. Она говорит разумные взрослые вещи, совсем позабыв о том, что перед ней теперь сидит влюбленный мальчишка, подумал Махеш. Лишиться ее на два дня раньше. Нет, это свыше его сил. Но она так обеспокоена. Она думает об их будущем. Но есть ли у них будущее?

Может, сказать ей сейчас? Сказать, что ждет его, когда он покинет Непал?

Нет, не сейчас. Это слишком жестоко.