Последняя ночь в Катманду

Глава 7

О Господи, зачем она вообще заговорила об этом? Зачем заставила его вспомнить и подумать о том, о чем он совсем не хочет думать и помнить? Ни теперь, ни потом.

Всего час назад он сказал ей, что любит, а теперь должен сказать, что у их любви нет будущего.

Махешу показалось, что мир, в котором он жил последние часы, раскололся. Он знал, что любит эту женщину и не хочет терять. И еще он знал, что не потерять ее невозможно.

Синтия замерла в ожидании его ответа.

Но тут из спальни появился Дипак, а на лестнице послышались шаги Хари.

— Спальня для леди готова! — провозгласил Дипак. — Теперь пора отправляться в разведку. Выгляну на улицу, посмотрю, что там происходит. Интересно, который час?

Синтия посмотрела на свои наручные часы.

— Полдевятого. Только прошу вас, Дипак, будьте осторожны.

— Мисс Спаркс, вы говорите это опытному шпиону?

Она через силу улыбнулась.

— Думаю, что и опытному шпиону не помешает об этом помнить.

Махешу в этот момент было совсем не до того, что происходит на улицах Катманду.

— Удачи, Дипак, — безучастно сказал он.

Дипак ушел.

Хари поставил на стол поднос со стаканами и бегло заглянул в лица Синтии и Махеша, которые сидели как заколдованные.

Проблемы, подумал он. Почему влюбленные ни дня не способны прожить без проблем?

— Спасибо за чай, Хари, — сказала Синтия и снова через силу улыбнулась.

— Спасибо, Хари, — точно так же безучастно сказал Махеш.

Хари почесал затылок.

— Пойду на кухню. Пора позаботиться об ужине.

Как только он исчез, Синтия набралась мужества, чтобы продолжить начатый разговор. Она понимала, что должна убедить его. Он должен последовать ее совету ради их любви, ради будущего.

— Махеш, мне самой страшно думать о разлуке с тобой, — сказала она. — Но это неизбежно. Мы должны быть разумными. Не сегодня, так через два дня, но нам все равно придется расстаться и, возможно, надолго. О, Махеш…

Он молчал. Как сказать ей, что они расстанутся не надолго, а навсегда? Ему казалось, что он стоит на краю пропасти и если не прыгнет сам, то его совесть столкнет его туда.

— Да, милая Синтия, ты права, — решился он. — Я веду себя, как мальчишка. Я полюбил тебя и потерял голову. Я перестал бояться опасности и даже перестал думать о будущем. Ты пытаешься уберечь меня от бед, а я… я был нечестен с тобой.

Что? Что он такое говорит? Нечестен?

Вцепившись в ручки кресла, она напряженно ждала и видела, что он собирается в чем-то признаться ей.

— Нечестен? — не выдержав, спросила она. — В чем?

— Я не рассказал тебе… Но не потому, что хотел утаить. Я просто перестал об этом думать.

— Тогда расскажи, Махеш!

Синтия и не подозревала, что ей придется сейчас услышать.

— Как только я покину Непал, меня женят, — странным, чужим голосом сказал он.

— Женят? — переспросила она.

— Да. Мать и сестра уже подыскали невесту. Такова традиция: как аристократ и сын брамина я могу жениться только на дочери брамина. Если я нарушу традицию, моя семья проклянет меня. Я последний потомок своего рода и обязан продолжить его. Пойми, милая, я бессилен что-либо изменить…

Синтия сидела не двигаясь. То, что он только что сказал, просто не укладывалось у нее в голове. Традиция. Продолжение рода. Невеста. Еще несколько дней назад она могла играть с этой идеей. Но не теперь. Теперь это стало ее личной проблемой. Теперь это казалось высшей несправедливостью. Смертным приговором для их новорожденной любви.

Но ведь он любит ее, а не невесту, которую сватают ему мать и сестра? Как он сможет жить с женщиной, которую даже не знает?

— Но ведь ты не любишь ее, Махеш! Ты даже не знаешь ее!

Он поднял на нее глаза.

— О, милая Синтия, что с того? Здесь никому до этого нет дела. Никого не интересует, что творится в моем сердце. Это сделка, что-то вроде бизнеса. Как бизнесмены заключают друг с другом сделки, так и мужчина и женщина сочетаются в браке. Я просто обязан подарить своей семье сына.

— И ты не можешь сделать этот подарок, женившись на любимой женщине?

— О, как бы я сам хотел, чтобы это было возможно!

Синтии показалось, что жизненные силы в одну секунду покинули ее. Все кончено. Но разве она не привыкла к тому, что судьба дарит ей подарки только для того, чтобы тут же отнять?

— Значит, то, что между нами, — любовь на два дня? — спросила она, чувствуя, как безысходность сдавливает ей горло.

Он поднял на нее свои темные, печальные глаза.

— О, Синтия, я знаю о любви только то, что она есть. Я узнал это только благодаря тебе. Я люблю тебя и больше ничего не знаю, — горячо проговорил он.

Но разве теперь это что-то значит? Еще пять минут назад значило, но не теперь. Предательские слезы, как она ни пыталась подавить их, в два ручья заструились по щекам.

— Мне бы хотелось сейчас уйти, — пролепетала она.

— А мне бы хотелось, чтобы ты никогда не уходила. — Он встал с кресла, подошел и присел рядом с ней на корточки. — Поверь, мне самому становится дико и страшно, когда я думаю о своей жизни. Не плачь, милая, потому что мне тоже хочется плакать. Прости меня. — Он принялся утирать ей слезы.

— Все кончено, — бормотала она. — Все кончено.

— Синтия, не говори так.

Он провел рукой по ее волосам, по мокрой от слез щеке.

Вдруг она резко подняла голову.

— А она… красивая? Ты видел ее фотографии?

— Видел, — ответил он. — Обычная непальская девушка. Ничего особенного, кроме того, что она закончила Сорбонну.

Она судорожно вздохнула и перестала плакать.

— Слава Богу, что хоть образованная. Тебе не будет скучно.

Махеш взял ее руки в свои.

— Синтия, давай не будем больше об этом, пока мы вместе. Пусть у нашей любви нет будущего, но у нее есть настоящее.

Настоящее. После того, что она только что услышала, их настоящее тоже умерло.

— Давай, — согласилась она. Ее голос прозвучал безучастно. — Кстати, мы забыли про чай. Он уже, наверное, совсем холодный.

— Не беда. Можно попросить Хари разогреть его, — подавленно сказал он.

— Не нужно. — Она взяла в руки стакан и большими глотками стала пить противную холодную жидкость.

Да, любовь эгоистична, думала она. В жизни есть еще долг и ответственность. А что до их любви, то, может, большего этой любви судьбой не отпущено.

Но это говорил голос рассудка. А сердце… сердце просто надрывалось от боли.

Махеш не мог видеть ее мук. Он встал и подошел к окну.

На лестнице снова послышались шаги.

— Это, наверное, Дипак, — сказал он, обернувшись.

— Интересно, с какими новостями? — Синтия изо всех сил старалась говорить обычным тоном.

— Надеюсь, с хорошими.

— Это значит, что я смогу вернуться в «Асторию». Кстати, я уверена, что прекрасно обойдусь без провожатых. Сейчас еще не поздно. — Она глянула на свои часы. — Только двадцать минут десятого. За площадью Дарбар не трудно будет поймать такси.

Махеш чувствовал, что разрыв между ними растет. Он отчаянно искал способа снова приблизить ее к себе, но понимал, что это безнадежно.

— Да, конечно, — сухо ответил он.

— Что ж, господа, — сказал Дипак, как только его голова поравнялась с полом. — Ситуация на площади благоприятная. Полицейских не много. Стали даже появляться редкие прохожие, и одним из них рискнул побыть я. Документы не проверяют. Приглашаю всех на вечернюю прогулку. После ужина, конечно.

Ожидаемой радости его сообщение не вызвало, и Дипак уловил, что в воздухе витают проблемы посерьезнее политических. Напряженные лица Махеша и Синтии лишь на миг слегка смягчились, но тут же снова вытянулись.

В чем дело? — спросил он Махеша одними глазами.

— Мисс Спаркс собирается покинуть нас, — ответил ему Махеш.

— Может, хотя бы останетесь на ужин, мисс Спаркс? — Дипак так непосредственно удивился, что Синтия уже готова была согласиться.

— Правда, Синтия, может, поужинаешь с нами?

Махеш поймал ее взгляд, и она оказалась между двух огней: Дипак с его детской искренностью и Махеш, глаза которого просили о большем, чем ужин. Они звали ее в его объятия, они обещали самые нежные ласки, они молили и требовали продлить и разделить с ним последний, оставшийся им миг любви.

Синтию с головы до ног окатило жаром. Зов в его глазах заставил ее на миг забыть о его страшном сообщении, лишающем их любовь будущего, о разъедающей душу обиде, о чувстве обреченности и одиночества, ждущего ее впереди.

Любимый, тихо откликнулось ее сердце.

Бывший, мрачно напомнил рассудок.

И чем скорее она расстанется с ним, тем легче ей будет привыкнуть к этой мысли.

— К сожалению, не могу, — торопливо сказала она. — Возможно, у меня на утро назначено интервью, и я бы хотела подготовиться к нему. Жаль, что вынуждена отказать.

— Очень жаль, — вздохнул Дипак. — Тогда я попрошу у вас разрешения, мисс Спаркс, навязаться вам в провожатые.

Синтия сквозь муку улыбнулась.

— Хорошо. — Она повернулась к Махешу. — Не будем устраивать долгих прощаний, Махеш. Я пришлю статью, когда она будет готова. Может, тебе захочется что-то добавить или исправить. Будь осторожен. И, пожалуйста, возвращайся в замок. Прощай.

— Прощай, Синтия, — беспомощно уронил он.

Их взгляды снова пересеклись и на миг замкнулись: короткая невидимая вспышка, словно молния сверкнула в пространстве между их глазами. Ослепленная Синтия направилась к лестнице.

Она не помнила, как простилась с Хари, как оказалась на улице. Мимо, как призрак, проплыл дворец Кумари. Храмы, с их скошенными многоярусными крышами, похожие на гигантские грибы, растущие один на шляпке другого, каменные статуи многоруких, крылатых, танцующих и благословляющих божеств толпились в сознании Синтии. Полицейские и прохожие мелькали мимо нее, оставаясь почти незамеченными. Даже Дипак, который шел рядом, казался персонажем из сновидения.

Наконец перед ее глазами возникло желтое пятно, и она догадалась, что это такси.

— Отель «Астория», — сказал водителю Дипак.

Потом какое-то время до ушей Синтии доносилась трель на непальском языке, и наконец Дипак пожал ей руку.

— Прощайте, мисс Спаркс. Жаль расставаться с вами.

— Мне тоже, Дипак, — ответила она и вдруг почувствовала, что реальность снова приобрела знакомые, привычные черты.

Вот, Дипак жмет ей руку. Как эти люди не похожи на всех тех сухих, холодных, фальшивых политиков и больших деятелей, с которыми она обычно имеет дело. Как ей будет не хватать легкого юмора и сердечного тепла этих простых непальцев. Как она сможет жить без Махеша, который похитил ее сердце?

С тяжелым вздохом Синтия обняла Дипака.

— Может, еще когда-нибудь увидимся, — сказала она, разжимая объятия.

— А я в этом не сомневаюсь. Мы с Хари собираемся приехать в аэропорт в день вашего отъезда, если, конечно, вы не против.

— Не стоит, Дипак. Там будет много официальных людей.

Дипак покачал головой.

— Тогда приезжайте снова в Непал, мисс Спаркс. Только напишите о своем приезде заранее, чтобы мы вас вовремя похитили.

Синтия улыбнулась.

— Не знаю, захочу ли снова быть похищенной. — Она пожала плечами и стала садиться в машину. — Прощайте, Дипак.

— Прощайте, мисс Спаркс.

Дверца машины захлопнулась, и Синтию окатило чудовищной волной одиночества.

— Добрый вечер, мисс Спаркс! — встретил ее с неизменной улыбкой на лице дежурный за стойкой.

— Добрый вечер, — вяло ответила Синтия. Он положил перед ней ключ, потом достал из ящика конверт.

— У меня есть для вас послание, мисс Спаркс.

— Послание? От кого? — равнодушно спросила Синтия.

— Имени на конверте нет. — Дежурный передал ей конверт. — Его оставил мужчина-непалец.

— Спасибо. — Синтия взяла со стойки ключ и направилась к лифту, вертя в руке конверт.

Наверняка ничего срочного или важного. Важные и срочные сообщения она получает по электронной почте. Возможно, это обычная открытка с выражением каких-то официальных чувств от какого-нибудь официального зануды.

Синтия сунула конверт в сумочку и вошла в лифт.

Ей сейчас не до посланий. Ей бы сейчас заказать похоронную службу для своей не прожившей и нескольких дней любви. А потом просто заснуть и обо всем забыть. Навсегда.

Она открыла дверь номера, вошла, включила свет.

Номер был чисто убран, постель заправлена, подушки пышно взбиты.

Черт, кто их просил убирать два раза в день? раздраженно подумала она, оглядывая ненавистный порядок роскошного отеля. Думают, что порядок и чистота смогут сделать их посетителей счастливыми?

Она швырнула сумочку в одно кресло, а сама плюхнулась в другое.

Все кончено. Человек, которого она полюбила, снова исчез из ее жизни и теперь навсегда. Теперь он будет жить только на страницах ее статьи. И еще… в ее сердце. Но желательно, чтобы это длилось недолго. Пока она не полюбит другого.

Но сможет ли она полюбить другого? Любила ли кого-то по-настоящему до встречи с Махешем? До этого пламенного мгновения любви, который они пережили вместе?

Миг любви. Разве это все, чего она хотела?

А что, если эта любовь никогда не покинет ее сердце? Она так и будет продолжать жить с этой любовью в себе и бороться с неутоленной страстью? Бороться с желанием тонуть в его объятиях. Сможет ли она забыть его, не помнить сладость его поцелуев?

И снова к горлу подкатили слезы. Синтия закрыла лицо руками и разрыдалась. Больше ей ничего не осталось, как освободить из-под контроля поток жгучих слез. Она не смогла до конца выплакаться там, в старом доме рядом с площадью Дарбар, потому что Махеш был рядом. Она подавила эти слезы, чтобы не мучить его. Но теперь его рядом нет. И не будет никогда. Теперь она может плакать, сколько захочет. Хоть до конца жизни.

А как Махеш будет жить без нее? Как только он покинет Непал, его женят. Сначала, конечно, ему тоже будет нелегко забыть ее и даже, возможно, занимаясь любовью со своей молодой женой, он будет вспоминать ее. О Господи, и его бедная жена наверняка будет чувствовать это. Но со временем он, возможно, и полюбит свою жену. Скорее всего, когда у них появится первый малыш. У Махеша доброе и чуткое сердце. Он не сможет остаться равнодушным к женщине, подарившей ему его ребенка.

А у нее осталась только ее работа, беспокойная, интересная, полезная. Ужасная.

Наконец Синтия утерла слезы и вспомнила, что должна заглянуть в записную книжку, узнать, что назначено на завтра. Она встала с кресла и поплелась к рабочему столу. Записная книжка лежала рядом с компьютером. Она открыла ее.

Воскресенье. Завтра в десять утра у нее интервью с лидером непальской партии Садбхавана. После интервью она весь день свободна.

В понедельник, в полдень, у нее только встреча и обед с непальскими журналистами. Кстати, нужно позвонить им и сказать, что она уже успела осмотреть основные достопримечательности Катманду. Пусть не готовятся к экскурсии. Один человек уже позаботился об этом.

И без этого человека ей теперь совсем не хочется жить.

Синтия вздохнула, вытесняя память о Махеше, села за рабочий стол, открыла блокнот и стала записывать вопросы для завтрашнего интервью. Голова работала лениво.

Она закрыла блокнот и встала из-за стола. Теперь, главное, не забыть блокнот, а то в ее состоянии да еще без блокнота она завтра точно начнет расспрашивать политика, что ему известно о тонкостях душевных мук.

Засовывая блокнот в сумочку, Синтия натолкнулась на конверт.

Она села в кресло и вынула из незапечатанного конверта открытку. На обратной стороне открытки с видом Королевского дворца на площади Дарбар было густо, мелким почерком написано:

"Дорогая мисс Спаркс!

К сожалению, не смог дождаться вас, чтобы поговорить с глазу на глаз. Меня зовут Шекхар Регми. Я ваш коллега, журналист.

Мисс Спаркс, у меня к вам просьба. Я собираю материалы для репортажа о благотворительных заведениях Катманду. Как начинающий журналист, я бы хотел попросить у вас профессиональной помощи.

Надеюсь, вы сможете встретиться со мной завтра в ресторане «Кат Резолвинг» в два часа дня? Я буду ждать.

Прошу вас, не откажите.

С уважением, Шекхар".

Синтия усмехнулась. Такого она не ожидала. Что ж, почему бы не помочь коллеге? Судьба снова тычет ее носом в работу.

Итак, жизнь возвращается в свое обычное русло. Любовь предала ее, а вот работа, наоборот, ждет с распростертыми объятиями. Как бы ей хотелось, чтобы было наоборот!

На следующий день в два часа десять минут Синтия входила в двери одного из лучших ресторанов Катманду.

— Добрый день, — встретил ее в фойе метрдотель. — Чем могу помочь?

— Добрый день, — ответила Синтия. — Меня пригласил сюда на два часа господин… — Она торопливо порылась в сумочке, достала открытку и прочла имя:

— Шекхар Регми.

— Вы — мисс Спаркс? — спросил метрдотель.

— Да.

— Тогда прошу вас к столику номер семь. Господин Регми уже ждет вас.

И Синтия последовала за ним в роскошный зал ресторана.

За столиком у окна сидел молодой, привлекательный непалец, который при виде Синтии тут же вскочил.

— Добрый день, мисс Спаркс. — Он протянул ей руку.

— Добрый день, господин Регми.

Рукопожатие было деловым и коротким. Они сели за столик.

— Вы наверняка не помните меня, мисс Спаркс, — сказал он. — Но мы впервые встретились на пресс-конференции с премьер-министром, а потом еще два раза встречались в других местах.

Синтия изучила его лицо. Конечно, она помнит. С этим парнем она даже однажды перебросилась парой слов. У него на лице написано, что он журналист, но только еще совсем зеленый.

— Конечно, я помню вас, — весело ответила Синтия. — И буду рада, если смогу помочь.

— Тогда давайте сначала закажем еду, а потом я буду мучить вас расспросами. — Он обаятельно улыбнулся.

— Что ж, — согласилась Синтия. — У предвкушающего обед журналиста язык развязывается быстрее.

Завидев, что они оба уткнулись носом в меню, к их столику приблизился официант. Они заказали еду, и, как только официант удалился, Синтия взглянула на журналиста.

— Значит, вы готовите репортаж о благотворительных заведениях? — спросила она.

— Да. И мне бы хотелось раскрыть тему по-настоящему: глубоко и честно. Как это получается у вас.

Синтия видела, как он нетерпелив. Профессиональная прыть.

— А в какой газете вы работаете?

— В «Хималайян». Представляете, мне впервые выделили целую страницу! И поскольку вы здесь, я решил поучиться у вас.

— Неплохая идея, — сказала ему Синтия.

А и вправду, неплохая идея. Она поможет ему сделать небольшой экскурс в историю благотворительной деятельности Непала и упомянет о семье Бхаттараи. Это сослужит ей неплохую службу в деле защиты Махеша.

— Я тоже так подумал. И сама тема очень важная. Люди должны понять, что помогать друг другу — это их долг. Благотворительность — один из аспектов этого долга.

Синтия почуяла в этом парне родственную душу.

— Сколько времени вам дано на подготовку репортажа? — деловито спросила она.

— Неделя. Он должен выйти в следующем воскресном номере.

Синтия задумалась. А она послезавтра уезжает. Нет, за два дня она не сможет ему помочь ничем, кроме советов. А один он за неделю не справится… И все же ей не хочется упускать своего шанса. Будет очень полезно, если проблемы семьи Бхатттараи всплывут на поверхность непальской жизни раньше, чем появятся публикации в Америке.

— У нас очень мало времени, господин Регми, — с досадой сказала она. — Во вторник вечером я уезжаю.

— А вы не могли бы задержаться на пару дней, мисс Спаркс? Через свою газету я мог бы уладить ваши проблемы с визой, билетом и гонораром. Правда. Я говорил главному редактору, что хочу поучиться у вас. Он поддержал, — живо проговорил он.

Пробивной и дальновидный парень…

Но что делать? Остаться в Непале еще на несколько дней?

А почему нет? Спешить ей некуда. После поездки ей полагается недельный отпуск. И ей никогда еще не удавалось до конца использовать его… Редактор звонил ей уже на второй день и давал понять, что пора вставать с дивана и приступать к делам.

Но теперь она может отомстить ему. Она бунтует — наверняка пропиталась духом города — и остается в Катманду.

Свое исследование она послала в редакцию уже сегодня. А завтра обрадует их сообщением о том, что приедет позже. Синтия довольно потерла руки.

— Прекрасно. Я останусь, — сказала она.

Парень чуть не захлебнулся от радости.

— Мисс Спаркс, я так вам благодарен!

Но Синтия обрушила на него очередной сюрприз.

— Только хочу вас попросить… — Она слегка нагнулась над столиком. — Давай не будем церемониться. Называй меня просто Синтией.

— Конечно! — легко согласился он.

Вскоре им подали еду, но молча они ели всего несколько минут. С обеих сторон посыпались вопросы и ответы. При этом разгоряченные журналисты еще успевали энергично закладывать в рот кусочки еды и так же энергично жевать их. Они были похожи на голодных заговорщиков.

План работы на ближайшие два дня был разработан к концу первых блюд. За вторыми блюдами они все чаще молча поглядывали друг на друга и обменивались улыбками.

Парень был очень приятной внешности: лицо со смягченными азиатскими чертами, черные волосы. Глаза проницательные и живые. И смотрел он на Синтию с нескрываемым восхищением.

За кофе беседа снова оживилась. Они говорили теперь, как старые друзья.

— Кстати, Синтия, не забудь завтра утром передать мне свой паспорт и билет. До вечера, надеюсь, успею управиться с этими мелочами, — говорил он, откинувшись на спинку стула.

— Не забуду, Шекхар. Я оставлю их в приемной у администратора. Твой человек сможет их забрать в любое время, — сказала она.

— А вечером в шесть встретимся на перекрестке, в конце Три Деви Марг в Тхамеле. Ты найдешь?

Она усмехнулась.

— Я знаю Тхамель, как свои пять пальцев. Это мое самое любимое место в Катманду.

…Где она еще вчера гуляла с Махешем.

Синтия резко побледнела. Под сердцем больно кольнуло.

Что она делает? Остается в этом городе для того, чтобы продлить свои муки? Она будет проходить мимо тех мест, где они были вместе… и сходить с ума по нему. Не исключено, что она может и разрыдаться где-нибудь в районе площади Дарбар. Там, где Махеш целовал ее… О, Махеш…

— Правда? Ты любишь Тхамель? — услышала она голос Шекхара и очнулась от своих безрадостных размышлений. — Мы сможем ходить туда на прогулки в свободное от работы время.

— Да, конечно, Шекхар, — рассеянно ответила она. Потом, помолчав, добавила:

— Там видно будет, а пока что мне пора идти.

Он понимающе закивал.

— Конечно, не смею задерживать. Спасибо, Синтия, за то, что согласилась помочь мне. Огромное спасибо.

— Не стоит благодарить, Шекхар. Это тебе спасибо за чудесный обед.

Она встала, и он тоже поднялся и протянул ей руку.

— До завтра, — До завтра, — ответила она.

Выйдя из ресторана, Синтия оказалась на залитой солнцем улице и бездумно зашагала неизвестно куда.

Похоже, этот город не хочет отпускать ее. Непальский коллега нуждается в помощи и, помогая ему, Синтия сможет помочь и другому непальцу. Непальцу, в которого она безнадежно влюблена и который никогда не будет ее мужчиной.

Теперь Синтия поняла, почему Махеш так часто говорил о свободе. Жизнь этого человека расписана от рождения и до смерти. Все заранее запланировано и предопределено. Понятно, что ему хочется вырваться из этого плена. Но он не сможет этого сделать…

О, Махеш… Ей было больно не только за себя, но и за него. Ему придется жить всю свою жизнь по правилам и установкам своих предков. Любовь для этих людей — не страсть, а долг…

Но теперь не об этом. Сейчас не мешало бы связаться с ним и попросить переслать историческую информацию. Синтия успела собрать материалы только о деятельности двух последних поколений семьи Бхаттараи. Не помешает зачерпнуть поглубже.

Что делать? Написать ему письмо. Короткое, деловое, сжатое. Но не говорить о том, что она остается в Катманду. Ему об этом знать опасно. Он начнет шпионить за ней и обязательно появится в самый неожиданный день, в самом неожиданном месте. И тогда они снова потянутся друг к другу. Он не должен знать, что она здесь.

Синтия зашла в первое попавшееся интернет-кафе.

Текст письма должен быть ясным и деловым, напомнила она себе, села за компьютер и открыла почту.

О Господи, почему у нее трясутся руки? Где он сейчас? В своем пышном убежище в горах? Или все еще в Катманду?

Наконец она отстучала по клавишам короткое письмо.