Потрясающая красота

Глава 4

Мелани так и осталась возле отеля «Ритц-Карлтон». Она изо всех сил старалась быть полезной — подзывала к пострадавшим врачей, помогла двум потерявшимся девочкам разыскать мать. Никакой медицинской подготовки у нее в отличие от сестры Мэри Магдален, конечно, не имелось, но поддержать людей, подбодрить их было в ее силах. Какое-то время ее сопровождал один из музыкантов, но потом все же откололся и присоединился к группе, направлявшейся в убежище. В конце концов, решил он, Мелани большая девочка и может сама о себе позаботиться. Мелани осталась одна — по-прежнему в туфлях на высокой платформе и в концертном платье с накинутым поверх смокингом Эверетта Карсона. Смокинг к тому времени уже был до предела замызган — испачкан пылью и кровью раненых, тех, кому помогала Мелани. Однако ей, несмотря ни на что, нравилось находиться в гуще событий. Впервые за долгое время вопреки висевшей в воздухе пыли от штукатурки Мелани показалось, что она может наконец-то вздохнуть свободно.

Она сидела у пожарной машины, жевала пончик, запивая его кофе, и обсуждала ночную катастрофу с пожарными, которые были потрясены и польщены тем, что пьют кофе с самой Мелани Фри.

— Ну и каково это — быть Мелани Фри? — допытывался у нее один из молоденьких пожарных. Парень родился в Сан-Франциско и вырос в миссии.[7] Двое его братьев, как и их отец, служили полицейскими, а два других пошли в пожарные, как он. Сестры повыскакивали замуж прямо со школьной скамьи. И Мелани Фри была далека от его жизни, как небо от земли. Правда, сейчас, когда она вот так запросто сидела рядом, ела пончик и пила кофе, впору было решить, что она такая же, как все.

— Иногда приятно, — честно призналась Мелани. — А иногда хуже нет — каторжный труд и постоянный стресс, особенно когда концерты идут один за другим. Тогда это такой геморрой!

Все засмеялись, а Мелани принялась за следующий пончик. Парню, задавшему этот вопрос, исполнилось всего двадцать два, но он уже был отцом троих детей. Жизнь Мелани представлялась ему волшебной сказкой, не идущей ни в какое сравнение с его рутинным существованием, хотя жену и детей он любил.

— А вы? — в свою очередь, поинтересовалась Мелани. — Любите свою работу?

— Ну да. Особенно в такую ночь, как эта. В такие моменты кажется, будто ты действительно делаешь важное и доброе дело. Тогда забываются и пивные бутылки, которые в тебя швыряют, и все издевательства, которые приходится терпеть, когда приезжаешь в Бей-Вью[8] тушить пожар, устроенный местными. Но такое, правда, случается редко. А потому быть пожарным мне чаще всего нравится.

— Пожарные — классные парни! — засмеялась Мелани. Она не помнила, когда в последний раз съедала по два пончика. Мать ее за такое убила бы на месте. По настоянию Дженет ее дочь всегда сидела на диете — это было частью той цены, что она платила за славу. Сейчас, когда она сидела вот так на ступеньке пожарной машины, болтая с ребятами, никто бы не дал ей девятнадцати.

— Ты тоже ничего себе, — отозвался один из пожарных постарше. Он только что освободился, а до этого четыре часа возился с лифтами — вызволял запертых там людей. Слава Богу, все остались невредимы. Лишь одна женщина потеряла сознание. Ночь выдалась для всех долгая.

Мелани помахала рукой двум девочкам с матерью, которым помогла найти друг друга. Те направлялись в убежище. Узнав Мелани, мать девочек остолбенела. Даже со спутанными волосами и перепачканным лицом звезду можно было легко узнать.

— Вас не утомляет постоянное внимание окружающих? — поинтересовался у Мелани один из пожарных.

— Еще как! А моего парня это вообще бесит. Он тут как-то вмазал разок одному фоторепортеру и загремел в каталажку. Очень уж это ему действует на нервы.

— Надо думать. — Пожарный, улыбнувшись, снова отправился работать.

А остальные посоветовали Мелани пойти в убежище. Там безопаснее. Мелани всю ночь находилась возле отеля, помогая всем — и постояльцам, и просто случайным прохожим. Однако по распоряжению Службы по ликвидации чрезвычайных ситуаций всем следовало находиться в убежище. На улице действительно было небезопасно: угрозу представляли и готовые в любой момент свалиться на голову куски бетона от разрушенных зданий, и осколки стекла, и вывески, а также валяющиеся под ногами оголенные провода под напряжением.

Самый молодой из пожарных вызвался проводить Мелани в убежище, располагавшееся в двух кварталах от того места, где они находились, и Мелани с неохотой согласилась. Было семь утра, и мать уже, наверное, вся извелась, переживая за нее и гадая, где ее носит. Непринужденно болтая, Мелани с пожарным наконец дошли до церкви, служившей убежищем. Храм, как оказалось, был забит до предела. Волонтеры из Красного Креста и церковные служащие разносили завтрак. Увидев такую тьму народа, Мелани озадачилась: как же найти тут мать? Распрощавшись со своим провожатым у дверей церкви, она поблагодарила его и стала пробираться сквозь толпу, выискивая в ней знакомые лица. Народу была пропасть — кто разговаривал, кто плакал, одни смеялись, у других на лице застыла тревога, сотни людей сидели на полу.

Наконец Мелани отыскала мать с Эшли и Пэм, своей ассистенткой. Они давно уже волновались о Мелани. Увидев дочь, Дженет с воплем прижала ее к груди и чуть не задушила в объятиях, а затем отчитала за то, что та всю ночь где-то пропадала.

— Мел, я уж, ей-богу, думала, тебя нет в живых — убило током или размозжило голову какой-нибудь глыбой.

— Да нет, я просто осталась там помочь, — тихо ответила Мелани. Рядом с матерью ее голос становился почти неслышен. Она заметила, что Эшли бледна как полотно. Бедняжка во время землетрясения испытала страшный шок и всю ночь просидела, прижавшись к Джейку. А тот, не замечая, словно ее и не было, спал себе, обкуренный и одурманенный выпитым.

Услышав пронзительный вопль Дженет, он приоткрыл один глаз и вопросительно посмотрел на подругу. Его, судя по всему, мучило жестокое похмелье. Он не помнил, как выступала Мелани, и не знал точно, присутствовал ли он при этом, но то, как заплясали вокруг стены, помнил отчетливо.

— Славный пиджачок, — заметил он, щурясь на грязный смокинг Мелани. — Где тебя носило всю ночь? — скорее из любопытства, чем с беспокойством поинтересовался он.

— Дела, — лаконично ответила Мелани и целовать его не стала. Вид у него был просто кошмар. Ночь он проспал на полу как убитый, подложив под голову вместо подушки свернутый валиком пиджак. Почти все технические менеджеры с музыкантами спали вповалку рядом.

— Неужели тебе не было страшно на улице? — ужаснулась Эшли.

Мелани отрицательно покачала головой:

— Нет. Я старалась помочь: там были потерявшиеся дети, порезавшиеся осколками стекла люди и другие раненые. В общем, многим требовалась помощь.

— Но ты же не медсестра, в конце концов! — рявкнула на нее мать. — Ты лауреат «Грэмми». А лауреаты «Грэмми» не бегают подтирать другим сопли. — Дженет гневно сверкнула глазами. Не такого имиджа она желала дочери.

— А что тут такого? Почему бы не помочь людям? Многие так перепугались, что любая помощь была кстати.

— Предоставь это другим, — ответила Дженет дочери, которая устроилась на полу рядом с Джейком. — Боже, сколько же нам еще здесь торчать? Говорят, аэропорт закрыт — вышка пострадала. И все же я надеюсь, что нас отправят домой на частном самолете. — Подобные детали для нее очень много значили. Она старалась в полной мере воспользоваться предоставленными им преимуществами и ничего не упустить. В отличие от Мелани, которой вполне сошел бы и автобус.

— Ой, да какая разница? Может, удастся арендовать машину. Не важно на чем, лишь бы добраться до дома. Выступлений на следующей неделе у меня не предвидится.

— Я лично не намерена валяться здесь на церковном полу целую неделю. У меня жутко ломит спину. Нам обязаны создать достойные условия.

— Мама, все гостиницы закрыты. Все генераторы и холодильники вышли из строя, а это опасно. — Мелани знала это из недавнего разговора с пожарными. — Здесь мы по крайней мере в безопасности.

— Хочу в Лос-Анджелес, — не унималась Дженет. С Пэм она взяла слово, что та будет постоянно справляться, не открылся ли аэропорт. Мелани, всю ночь помогавшая пострадавшим, вызывала в Пэм восхищение. Сама она все это время состояла у Дженет на посылках — бегала за одеялами, доставала сигареты и кофе, варившийся в столовой на газовых плитах. А Эшли так распаниковалась, что ее даже пару раз стошнило. А Джейк, набравшийся до потери сознания, всю ночь находился в полной отключке, как и свет. Словом, кошмар, а не ночь. Хорошо еще, все остались живы.

Парикмахерша и менеджер Мелани в самой гуще толпы раздавали сандвичи, печенье и бутылки с водой. Запасы провианта громадной церковной кухни, где обычно кормили бездомных, таяли на глазах. Людям раздавали консервированную индейку, ветчину и вяленую говядину. Запасы грозили кончиться в любой момент. Но Мелани по этому поводу не волновалась: есть ей не хотелось.

В полдень объявили, что их всех переводят в убежище в Пресидио.[9] Перевозить будут партиями на автобусах, которые скоро пришлют. После этого раздали одеяла, спальные мешки и кое-какие личные принадлежности, такие как зубные щетки, пасту. Все это люди брали с собой, вместе со всеми своими пожитками: в церковь никто больше не вернется. Мелани со своей свитой села в автобус лишь в три часа дня. Ей удалось пару часов подремать, и когда она растолкала Джейка и помогла матери скатать одеяла, чувствовала она себя бодрой.

— Вставай, Джейки, мы уезжаем, — звала она бойфренда, гадая про себя, какие такие, интересно, наркотики он прошлым вечером принял, что весь день после этого никакой. Вообще-то Джейк был красавчиком, но сейчас, когда наконец он встал и оделся, на него страшно было смотреть.

— Господи! Как же я ненавижу это кино! Тут все похоже на съемочную площадку какого-то фильма-катастрофы, а я вроде как в массовке. Так и жду, что вот-вот ко мне подойдет кто-нибудь нарисовать кровь на лице и забинтовать голову.

— Ты и в таком виде будешь выглядеть лучше всех, — заверила его Мелани, заплетая свои волосы в косичку.

Всю дорогу до автобуса Дженет без конца жаловалась: мол, обращаются с ними безобразно и неужели никто не знает, кто они такие? Сейчас не важно, кто они такие, возражала Мелани, никому до этого нет дела. Сейчас они такие же, как все, — всего лишь выжившие в катастрофе люди.

— Не говори так, милая, — ворчливо отозвалась мать. — Не пристало звезде так рассуждать.

— Я здесь не звезда, мама. Тут всем сейчас глубоко безразлично, умею я петь или нет. Все устали, напуганы и хотят есть. Всем, как и нам, хочется домой. Мы ничем не отличаемся от остальных.

— Объясни ей, Мелли, — обратился к ней в это время один из музыкантов, когда они садились в автобус.

Две девчонки-подростка, услышав ее имя, узнали ее и закричали. Мелани дала обеим автограф, что самой ей в сложившихся обстоятельствах показалось просто смехотворным: грязная, в видавшем виды мужском смокинге и изорванном сценическом наряде — сеточке с блестками, она ощущала себя кем угодно; только не звездой.

— Спойте нам что-нибудь, — совсем рассмешив ее, стали упрашивать девочки.

Но петь Мелани наотрез отказалась. Девчонки были совсем юные и глупые, лет по четырнадцать. Они жили недалеко от церкви и теперь с родителями отправлялись на этом автобусе в убежище. Девочки рассказали, что часть их многоквартирного дома обрушилась, а их вызволила оттуда полиция. Никто, правда, не пострадал, кроме пожилой женщины с последнего этажа — она сломала ногу. Девчонки щебетали не умолкая.

Через двадцать минут автобус прибыл в Пресидио. Людей проводили в бывшие ангары воинской части, где Красный Крест установил койки и устроил столовую. Один из ангаров отвели под лазарет с персоналом из добровольцев-беженцев, фельдшеров, представителей Национальной гвардии, врачей и медсестер, а также волонтеров от местных церквей и Красного Креста.

— Интересно, нельзя ли нас забрать отсюда на вертолете? — сев на койку, проговорила Дженет в ужасе от условий, в которых придется жить.

Джейк с Эшли отправились за съестным. Пэм предложила и Дженет принести что-нибудь поесть, раз уж та, по ее словам, буквально валится с ног от усталости и пережитого стресса, а потому не в силах передвигаться. Дженет не была дряхлой старухой, но стоять несколько часов в очереди за какой-то малосъедобной гадостью не желала. Музыканты с администраторами курили на улице. Потом разошлись и все остальные. Мелани незаметно юркнула в толпу. Добравшись до стола в центре зала, она негромко обратилась к сидящей за ним служащей. Женщина в военной форме и солдатских ботинках, сержант запаса Национальной гвардий, удивленно вскинув глаза на Мелани, тотчас ее узнала.

— Каким, ветром вас сюда занесло? — спросила она с дружелюбной улыбкой. Имя Мелани она не произнесла. Этого и не требовалось.

— Вчера вечером я давала благотворительный концерт, — тихо ответила Мелани, широко улыбаясь женщине в военной форме. — И вот вместе со всеми застряла здесь.

— Чем могу помочь? — Встреча с живой Мелани привела женщину в восторг.

— Я хотела спросить, чем я могу помочь. — Мелани решила, что это лучше, чем сидеть сиднем на своей койке, выслушивая жалобы матери. — Вам нужны волонтеры?

— Насколько я знаю, группа волонтеров работает в столовой — готовит и подает еду. Прямо по дороге расположен лазарет, но что им нужно я точно не могу сказать. Хотите, могу посадить вас за стол и подобрать какую-нибудь работу. Однако если вас узнают, начнется столпотворение.

Мелани кивнула. Она и сама об этом подумала.

— Попробую сначала лазарет. — Этот вариант она сочла наиболее привлекательным.

— Хорошо. Если ничего не найдете, обращайтесь. С тех пор как сюда приходят автобусы, здесь просто зоопарк какой-то. Вечером ожидается еще пятьдесят тысяч человек. Людей сюда свозят со всего города.

— Спасибо, — поблагодарила Мелани и отправилась к матери. Дженет лежала на своей койке с пакетом печенья в одной руке и мороженым, которое добыла ей Пэм, в другой.

— Где ты была? — спросила она, поднимая глаза на дочь.

— Так, смотрела, что да как, — неопределенно ответила Мелани. — Я скоро вернусь, — сказала она матери и пошла из зала. Пэм последовала за ней, и Мелани объяснила ассистентке, что пойдет в лазарет волонтером.

— Ты это твердо решила? — обеспокоилась Пэм.

— Да. Не хочу сидеть сложа руки и слушать нытье матери. Может, чем и пригожусь.

— Я слышала, у них достаточно людей и из Национальной гвардии, и из Красного Креста.

— Возможно. Но понимаешь, в этой ситуации лишних не бывает. А здесь делать, в сущности, нечего, разве что еду и воду раздавать. Я скоро вернусь. Если нет, найдешь меня там. Лазарет отсюда прямо по дороге.

Пэм, кивнув, вернулась к Дженет, которая объявила, что у нее разыгралась мигрень, и потребовала аспирина и воды. Все это выдавали в столовой. Многих от пыли, стресса и нервного перенапряжения мучили головные боли. И Пэм не была исключением. Но у нее голова болела не столько от пережитого, сколько от капризов Дженет.

Мелани незаметно покинула здание и, опустив голову, пошла прочь. Сунув руки в карманы смокинга, она с удивлением нащупала там монетку, которой не заметила прежде. Вытащила ее на ходу и поднесла к глазам. На монетке были видны римская цифра I и две буквы — АА. На обратной стороне Мелани разобрала молитву о спокойствии.[10] Резонно предположив, что монетка принадлежала Эверетгу Карсону, тому фотографу, что отдал ей свой пиджак, Мелани спрятала ее обратно. Жаль, что нельзя переобуться. Все-таки тяжело шагать по усыпанной камешками цементной дороге в концертных туфлях на платформе.

Не прошло и пяти минут, как Мелани уже стояла перед лазаретом. В больнице работа шла полным ходом. С помощью местного генератора в помещениях наладили освещение, из запасов Пресидио и из ближайших больниц завезли аппаратуру. Словом, госпиталь действовал профессионально и слаженно — мелькали белые халаты, военная форма и нарукавные повязки Красного Креста. Мелани на минуту почувствовала себя чужой и даже удивилась, как ей только могло прийти в голову предложить здесь свою помощь.

У входа располагался стол регистрации, где отмечали всех входящих и выходящих, точно так же как и в том ангаре, где поселили Мелани с группой. Она спросила военнослужащего за столом, не нужна ли помощь.

— Еще как! — улыбнулся он. У парня был выговор уроженца Глубокого Юга, а обнажившиеся в улыбке белые зубы напоминали клавиши рояля. К счастью, Мелани он не узнал. Справившись у кого-то, где нужны волонтеры, он через минуту вернулся.

— Как насчет работы с бездомными? Их свозят сюда целый день, — До сих пор пострадавшими здесь по большей части оказывались бродяги.

— Идет, — улыбнулась Мелани.

— Многие из них пострадали, когда уже пристроились на ночь на пороге какого-нибудь дома. Мы их тут уже целый день штопаем. Впрочем, как и остальных. — Бездомные пациенты доставляли больше всего хлопот. Они и до землетрясения хорошим здоровьем не отличались, многие были душевнобольными, и сладить с ними часто оказывалось нелегко, рассказал солдат Мелани, которую это не обескуражило. О том, что один бродяга остался без ноги — ее отрезало оконным стеклом — и мужчину увезли в другую больницу, солдат умолчал. В лазарете держали людей в основном с незначительными травмами, но таких были тысячи и тысячи.

Двое волонтеров из Красного Креста регистрировали входящих. Социальные работники предлагали бродягам, если они имели официальный статус бездомных, участие в программе помощи бездомным или постоянное место в приюте, но от их помощи часто отказывались. В Пресидио они оказались по той же причине, что и все остальные: им некуда было идти. А в убежище всем и так были обеспечены постель и бесплатная еда. В одном зале даже душевые кабинки поставили.

— Может, хотите переодеться? Подобрать вам что-нибудь? — улыбнулась одна из волонтеров Мелани. — Платье, наверное, было королевское. Когда на вас распахнется пиджак, у кого-нибудь из пациентов может инфаркт случиться. — Женщина весело улыбалась.

Мелани опустила глаза на свою пышную грудь, прорывавшуюся через пиджак и обрывки платья, и рассмеялась. А она-то об этом и забыла совсем.

— С удовольствием. Я бы и переобулась тоже, если у вас есть во что. А то я скоро с ума сойду от этих туфель. Ходить в них невозможно.

— Ясное дело, — отозвалась женщина. — В конце ангара у нас целая тонна шлепанцев — привезли для тех, кто выбежал из дома, не успев обуться. Весь день вынимаем осколки из ступней.

Большая часть людей оказалась без обуви. Возможность переобуться несказанно обрадовала Мелани. Кто-то дал ей камуфляжные штаны и футболку с надписью «Поручительская контора Харви». Штаны оказались Мелани велики. Чтобы они не свалились, она подпоясалась, отыскав где-то обрывок веревки, и, переобувшись в шлепанцы, выбросила туфли и платье вместе со смокингом. Встретить Эверетта она не надеялась, хотя выбрасывать смокинг, пусть и перепачканный штукатуркой, похожий на тряпку, все равно было жалко. В последний момент Мелани вспомнила про монетку анонимного алкоголика, вытащила ее и спрятала в карман своих новых армейских штанов. Монетка стала казаться ей талисманом. Если вдруг все же когда-нибудь доведется увидеть Эверетта, Мелани вернет ему ее вместо пиджака.

Через пять минут, вооруженная планшетом с зажимом, Мелани уже ходила и переписывала людей. Она разговаривала со старыми бездомными, от которых разило перегаром, с беззубыми женщинами — героиновыми наркоманками, с ранеными детьми, попавшими сюда с родителями из Марина и Пасифик Хейтс. Молодые пары, старики, люди состоятельные и бедняки, представители всех рас, возрастов и комплекций — все они в совокупности являли собой социальную модель города и человеческого общества вообще. Некоторые, лишившиеся крыши над головой, до сих пор не могли опомниться, другие, с различными переломами и растяжениями, ковыляли по территории лазарета. Мелани работала, не помня себя, забыв о еде. Никогда в жизни она еще не была так счастлива, как сейчас, и никогда не трудилась с таким рвением. Лишь к полуночи стало чуть спокойнее. Мелани проработала восемь часов, не чувствуя усталости.

— Эй, блондиночка! — окликнул ее какой-то старик. Мелани остановилась и с улыбкой подала ему его палку. — Что здесь делает такая красотка? Военнослужащая?

— Нет. Просто штаны у них позаимствовала. Чем могу помочь, сэр?

— Мне нужно в туалет. Будь добра, позови кого-нибудь из ребят.

— Конечно. — Мелани привела к старику молодого человека из Национальной гвардии, и тот повел его к одной из туалетных кабинок в конце ангара.

Минуту спустя Мелани впервые за всю ночь присела, с благодарностью приняв бутылку воды у волонтера из Красного Креста.

— Спасибо, — признательно улыбнулась она. Мелани умирала от жажды, но до сих пор не могла улучить момент попить. Весь день у нее во рту маковой росинки не было, но она не чувствовала голода — слишком устала. Она с наслаждением пила воду, собираясь вернуться к работе, когда мимо стрелой пронеслась маленькая рыжая женщина в джинсах, фуфайке и розовых кедах «Конверс». Фуфайка была ярко-розовой, с надписью «Господь грядет. Не сиди без дела».

Живые васильковые глаза остановились на Мелани, и губы женщины вдруг изогнулись в улыбке.

— Мне очень понравилось ваше вчерашнее выступление, — шепотом сказала она.

— Правда? Вы там были? — Глупый вопрос. Конечно же, была, раз так говорит. Мелани расстроилась. Концерт и землетрясение, не давшее ей закончить выступление, казалось, остались где-то далеко, в другой жизни. — Спасибо. Ну и ночка, правда? Как вы все это пережили? Без потерь? — Рыжая женщина на первый взгляд не пострадала. Она несла поднос с бинтами, пластырем и медицинскими ножницами. — Вы из Красного Креста?

— Нет, я медсестра. — В своей розовой фуфайке и кедах она напоминала ребенка из детского лагеря. На шее у нее висел крестик, и Мелани, прочитав надпись на ее фуфайке, улыбнулась. Глаза у женщины горели. И без дела она определенно не сидела. — А вы здесь от Красного Креста? — спросила женщина. Она не отказалась бы от помощницы, поскольку уже много часов обрабатывала и зашивала раны. Раненых в лазарете старались не задерживать: оценив серьезность травмы, людей распределяли кого куда — тяжелых в клиники с реанимационным отделением, а пациентам с легкими ранениями оказывали помощь тут же, в лазарете, чтобы не перегружать врачей в больницах: там хватало и серьезных раненых. До сих пор эта система работала безотказно.

— Нет, просто, оказавшись здесь, решила хоть чем-то помочь, — объяснила Мелани.

— Умница. Можете смотреть, как зашивают раны? В обморок при виде крови не падаете?

— Вроде нет, — ответила Мелани. Крови она за эту ночь навидалась достаточно, и, слава Богу, ей в отличие от подруги Эшли и Джейка с матерью не становилось дурно.

— Вот и славно. Тогда сможете мне помогать. — Женщина повела Мелани в глубь ангара, где отгородила себе место с импровизированным столом для осмотра и стерильными принадлежностями. Люди с ранами, которые требовалось зашить, ждали своей очереди. Женщина заставила Мелани вымыть руки хирургическим раствором, после чего та стала подавать ей инструменты. Почти все раны за редким исключением были незначительными. Маленькая рыжеволосая энтузиастка работала не покладая рук. Около двух часов ночи наступило временное затишье. Женщины наконец присели выпить воды и перекинуться парой слов.

— Ваше имя я знаю, — с улыбкой сказал рыжеволосый эльф. — А свое вам назвать забыла. Меня зовут Мэгги. Сестра Мэгги, — прибавила она.

— Сестра? Вы что, монахиня? — удивилась Мелани. Ей и в голову не приходило, что это маленькое создание в розовом с огненно-рыжей шевелюрой может оказаться монахиней. Ничто во внешнем виде ее новой знакомой на это не намекало. Разве что крестик на шее, но ведь крестик может носить любой. — Вы совсем не похожи на монахиню, — засмеялась Мелани.

Она в детстве училась в католической школе и полагала, что среди монахинь, особенно молодых, есть просто замечательные. А вот пожилых монахинь они все тогда считали вредными. Этого, правда, Мелани не сказала. К Мэгги это ни в коей мере не относилось. В ней аккумулировалось только хорошее — она была воплощением света, улыбок, радости и каторжного труда. Мелани успела про себя отметить, как прекрасно та ладит с людьми.

— Напротив, очень даже похожа, — возразила Мэгги. — В наше время монахини выглядят именно так.

— Когда я ходила в школу, они были совсем другие, — сказала Мелани. — Нравится мне ваша фуфайка.

— Это подарок детей. Не знаю, одобрил бы ее епископ, но людей она веселит. Я решила, что сегодня подходящее время, чтобы ее надеть: людям как никогда нужно улыбнуться. В городе, кажется, серьезные разрушения, многие остались без крова, в основном из-за пожаров. А где живете вы, Мелани? — полюбопытствовала сестра Мэгги, когда они допили воду и поднялись.

— В Лос-Анджелесе с мамой.

— Это хорошо, — одобрила Мэгги. — Вы с вашим оглушительным успехом могли бы жить самостоятельно и попасть в беду. У вас есть бойфренд?

Мелани с улыбкой кивнула:

— Есть. Он здесь. Наверное, уже спит в ангаре, куда нас поселили. Со мной еще моя подруга, мама и группа сопровождения с музыкантами.

— У вас, я смотрю, большая компания. Ваш парень к вам хорошо относится? — Пытливые ярко-голубые глаза Мэгги остановились на Мелани. Та не сразу ответила. Мэгги испытывала интерес к этой девочке, такой доброй, умной, без признаков звездной болезни. Непритязательность и скромность Мелани граничили с робостью. Она держалась как обычная девчонка ее возраста. И Мэгги это понравилось.

— Иногда он бывает внимательным, — нехотя заговорила Мелани. — Но он очень занят своими проблемами.

Опытная Мэгги предположила, что парень либо пьет, либо сидит на игле. При этом было видно, что сама девочка далека от этого. Просто удивительно, сюда ее никто на аркане не тянул, сама явилась в лазарет с искренним желанием помочь и действительно нашла здесь свое место. Это не подлежало сомнению, стоило только посмотреть, как вдумчиво она относилась к своей работе. Мелани оказалась совершенно земным человеком.

— Плохи дела, — вынесла вердикт Мэгги по поводу Джейка и велела Мелани завершать трудовой день длиной в одиннадцать часов, не считая бессонной ночи. В противном случае назавтра она ни на что не сгодится. Сама Мэгги собиралась переночевать на койке в лазарете, в специально отведенном для волонтеров и медперсонала месте. Им планировалось отвести отдельное помещение, но пока это оставалось только в планах.

— Могу я прийти завтра? — с надеждой в голосе спросила Мелани. Работать в лазарете ей понравилось. Время летело быстро, и здесь она почувствовала себя по-настоящему нужной.

— Как проснетесь, приходите. Позавтракать можете в общей столовой. Я буду там. Можете приходить, когда захотите, — великодушно разрешила сестра Мэгги.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила Мелани, не перестававшая про себя удивляться тому, что Мэгги монахиня. — До завтра, сестра.

— Спокойной вам ночи, Мелани, — тепло улыбнулась ей Мэгги. — Спасибо за помощь.

Махнув рукой на прощание, Мелани вышла. Мэгги проводила ее взглядом. Чудесная девушка! Мэгги не покидало ощущение, что Мелани чего-то ищет, возможно, ей не хватает самого главного в жизни. Хотя верилось в такое с трудом — при ее-то внешности, таланте и успехе. Что ж, как бы то ни было, у этой девушки все будет хорошо.

Мэгги собралась отметиться и укладываться спать.

А лицо Мелани светилось улыбкой, когда она вернулась в ангар, где оставила своих. Работать с Мэгги ей понравилось. До сих пор не верилось, что эта энергичная женщина монахиня. Мелани невольно пожалела, что ее мать не сострадательная, добрая и мудрая, а такая, как есть, — властная, эгоистичная женщина, реализующая за ее счет свои несбывшиеся мечты. Мать сама не прочь быть на месте Мелани, но если это невозможно, то пусть тогда на нее ляжет хотя бы отсвет звездной славы дочери. Но как же порой трудно соответствовать материнским амбициям!.. Хотелось разобраться в себе. Мелани даже не знала точно, чего хочет от жизни, о чем мечтает. Хотя теперь, после дня в Лазарете (так долго она никогда не стояла на сцене), казалось, будто в эту ночь после землетрясения в Сан-Франциско она наконец нашла свою мечту.