Потрясающая красота

Глава 9

Наступила пятница, восьмые сутки после землетрясения. В Пресидио объявили, что на следующий день откроют дороги и аэропорт, где соорудили временную вышку. На восстановление старой уйдут месяцы. После открытия автомагистралей 280 и 101 станут возможными передвижения в южном направлении, но ремонтные работы на мосту «Золотые Ворота», открывающем дорогу на север, будут продолжаться еще несколько дней. Закрытым оставался также мост Бей-Бридж, реконструкция которого потребует немало времени, а стало быть, тем, кто регулярно ездил в город из Ист-Бей, придется пользоваться другим путем — по мостам Ричмонд и «Золотые Ворота», а на юг — по мосту Думбартон-Бридж. Конечно, машины будут ползти по дорогам с черепашьей скоростью, и поездки из пригорода в город и обратно превратятся в кошмар. Добираться до дома в субботу пока смогут только жители полуострова.

Приятным известием явилось то, что в некоторые районы города позволен доступ и их жители смогут наконец взглянуть, что стало с их жилищами. Обитатели районов, где аварийные работы не завершены, по-прежнему уткнутся в полицейские кордоны и желтую ленту. Сильно пострадавший Финансовый округ все еще находился в плачевном состоянии. Туда никого не пускали, поэтому многие предприятия пока не могли начать работу. Электричество должны были дать лишь в выходные, да и то лишь в одной части города. Говорили, будто полностью электричество подключат месяца через два, в лучшем случае через месяц. Город с трудом восстанавливался. После восьмидневного абсолютного паралича он стал проявлять первые признаки жизни. Однако прежде чем Сан-Франциско окончательно оправится от катастрофы, пройдет еще немало времени. В убежище то и дело слышались разговоры о том, чтобы переехать из Сан-Франциско. Угроза землетрясения уже долгие годы дамокловым мечом висела над жителями, и вот наконец оно случилось, нанеся городу тяжелый ущерб. Но если одни хотели переехать, то другие твердо решили остаться. Старики считали, что до следующего такого землетрясения им не дожить, а раз так, то нет смысла покидать насиженные места. Молодым не терпелось поскорее восстановить разрушенное и начать жизнь сначала. И все же разговоры об опасности проживания в этом городе не прекращались. Слишком многого лишились здесь люди, слишком большого страху натерпелись. В помещениях, приспособленных под спальни, в столовой, на прогулках и даже на пляжах, тянувшихся вдоль парка Крисси-Филд, постоянно слышался ропот встревоженных голосов. В солнечный день отвлечься от страшных воспоминаний было проще, но наступала ночь, и люди снова испытывали переходящий в панику страх, который не покидал их с начала землетрясения. Словом, время для всех было тяжелое, и испытания еще не кончились.

После сообщения о том, что на следующий день откроется аэропорт, Мелани с Томом пошли к берегу, где устроились поболтать, глядя вдаль, на залив. Мелани рассказала Тому о Джейке и Эшли. С тех пор она ночевала в лазарете. Ее очень тянуло домой, чтобы поскорее отделаться от обоих, но в то же время хотелось узнать Тома поближе.

— Что теперь думаешь делать? — тихо спросила она.

Том благотворно действовал на нее, рядом с ним она чувствовала покой и умиротворение. Приятно находиться рядом с уверенным и порядочным человеком, к тому же никак не связанным ни с ее работой, ни с шоу-бизнесом вообще. Мелани осточертели все актеры, певцы, музыканты и прочие чокнутые, с которыми ей приходилось иметь дело изо дня в день. С некоторыми она заводила романы, всегда кончавшиеся так же плачевно, как с Джейком, или того хуже. Самовлюбленные болваны, наркоманы, психи или просто мерзавцы стремились использовать ее в своих целях. Эти люди не знали, что такое нравственность и что такое честь. Всегда и везде они думали лишь о своей выгоде. Мелани не устраивало их общество. Она в свои девятнадцать представляла собой несравненно более цельную и нравственную личность. Она никогда не пробовала наркотики, была честной, верной и абсолютно не зацикленной на себе. Того же Мелани ждала от других. Последние несколько дней они с Томом много говорили о ее карьере и профессиональных амбициях. Бросать шоу-бизнес Мелани не собиралась, но строить карьеру хотела самостоятельно. Хотя мать вряд ли допустит такое. Мелани призналась Тому, что ей надоели постоянный прессинг и контроль, а также бесконечное мельтешение вокруг разных лиц, желающих с выгодой воспользоваться знакомством с ней. Тома поражали логика Мелани и ее здравый смысл.

— Придется съездить в Беркли, чтобы освободить квартиру, — ответил он. — Но сделать это, как видно, удастся еще не скоро. Придется по крайней мере дождаться, когда откроют «Золотые Ворота» и Ричмонд-Бридж, чтобы добраться до Ист-Бей. Потом я вернусь в Пасадену. Летом хотел здесь пожить. У меня в Лос-Анджелесе осенью наклевывалась работа, но теперь все может измениться — это зависит от того, скоро ли заработают предприятия. Впрочем, можно поискать и что-то другое. — Том, как и Мелани, здраво смотрел на вещи и четко видел свою цель. Ему было двадцать два, он хотел поработать несколько лет, а потом поступить в бизнес-школу, возможно в Калифорнийский университет. — А ты? Какие у тебя планы на ближайшие несколько лет?

Ее планов на такую перспективу они еще не касались. Том, правда, помнил, что в июле у нее концерт в Лас-Beгace с последующим гастрольным турне. Мелани претило выступать в этом городе, хотя это, безусловно, важный концерт в рамках большого турне. В сентябре после гастролей она собиралась вернуться в Лос-Анджелес, но что у нее намечалось на июнь, сейчас, когда еще май не кончился, Том не знал.

— На следующей неделе я работаю в студии — записываю новый альбом. Готовлю материал, который использую во время гастрольного турне. Это своеобразная разминка. А в остальном до июльского концерта в Лос-Анджелесе, после которого отправляюсь на гастроли, я совершенно свободна. Ты к тому времени вернешься в Пасадену? — В ее словах прозвучала надежда, и Том, окрыленный, улыбнулся. Знакомство с Мелани само по себе чудо, а о возможности еще раз ее увидеть можно было только мечтать. Ему казалось, что Мелани, вернувшись в Лос-Анджелес, тут же его забудет. — Вот бы ты пришел на концерт в Лос-Анджелесе! Правда, мои концерты обычно превращаются в сущий дурдом, но тебе вдруг понравится? Хочешь — возьми с собой пару друзей.

— Моя сестра с ума сойдет от счастья, — улыбнулся Том. — Она в июне тоже будет дома.

— Приводи ее, — кивнула Мелани и шепнула: — Позвони мне, когда вернешься.

— А ты на мой звонок ответишь? — с сомнением в голосе спросил Том.

Она вернется к своей обычной жизни и снова станет суперзвездой. Чем он может ее заинтересовать? Он всего лишь будущий инженер — пустое место на ее радаре. Но он питал надежду, что Мелани нравится его общество.

— Конечно, — заверила его Мелани. — Буду ждать твоего звонка. — Она нацарапала ему номер своего мобильника. Сотовая связь в Сан-Франциско еще не заработала, компьютеры тоже. Поговаривали, будто на следующей неделе связь восстановят.

Мелани с Томом направились в лазарет.

— Впереди у тебя гастроли, наверное, со школой медсестер придется повременить, — заметил Том.

— Да уж. В этой жизни точно.

Мелани уже успела познакомить Тома с матерью. Впечатления на Дженет он не произвел. А диплом инженера можно вообще выкинуть на помойку. Мелани нужна достойная пара: продюсер, режиссер, известный певец или знаменитый киноактер — словом, личность известная, о ком трубят все газеты и кто может пригодиться ей в карьере. Джейк, несмотря ни на что, был приманкой для журналистов и этим требованиям отвечал. А этому сосунку никогда не стать человеком их круга. Его скучная, вся такая правильная, высокообразованная семейка из Пасадены была Дженет тем более безразлична. Однако волноваться она не спешила: Мелани, уехав из Сан-Франциско, тут же выбросит парня из головы. Об их планах встретиться в Лос-Анджелесе она ничего не знала.

Мелани весь день работала с Мэгги. Вечером они съели на двоих пиццу, которую им принес из столовой Том. Кормили в лагере по-прежнему на удивление вкусно благодаря регулярным поставкам на вертолетах свежего мяса, фруктов и овощей, а также опыту и энтузиазму местных поваров. Немного погодя к ним присоединился Эверетт. Он провел в Пресидио последнее для себя собрание «Анонимных алкоголиков», передав бразды правления новому секретарю — женщине, чей дом в Марине оказался разрушен, а потому жить в Пресидио ей предстояло еще несколько месяцев. Число участников собраний всего за последние несколько дней значительно возросло. В этих встречах Эверетт черпал силы, он снова и снова благодарил Мэгги за удачную идею. Но Мэгги великодушно заверила его, что он и без нее пришел бы к этому. Мелани с Томом пошли прогуляться в последний раз перед разлукой, а Эверетт с Мэгги остались. Воспоминания об этом времени никогда не сотрутся в их памяти.

— Совсем не хочется ехать в Лос-Анджелес, — признался Эверетт. Мелани с Томом обещали вернуться пораньше, чтобы попрощаться: жители Лос-Анджелеса отбывали из лагеря завтра рано утром, а потому на работу Мелани уже не выйдет. — Вы здесь справитесь одна? — Несмотря на присущую ей энергичность, чувствовалась в Мэгги какая-то беззащитность, что так нравилось Эверетту.

— Не говорите глупостей, конечно, справлюсь. Я работала и не в таких условиях. Взять хотя бы наш квартал! — рассмеялась она.

Эверетт ответил улыбкой:

— Я тоже. Но как мне здесь с вами было хорошо, Мэгги.

— Сестра Мэгги, — с усмешкой поправила его она. Непонятно, какое чувство возникло между ними, но оно вызывало в ней тревогу. Эверетт видел в ней женщину. Мэгги напомнила, что монахини не нуждаются в чьей-либо заботе — о них заботится сам Господь. — «Мой Творец есть мой супруг», — ответила она цитатой из Библии. — Обо мне заботится Он. И потому со мной все будет в порядке. Постарайтесь, чтобы у вас в Лос-Анджелесе тоже все сложилось. — Мэгги все же надеялась, что Эверетт как-нибудь съездит в Монтану и разыщет сына, хотя и знала, что он к этому не готов. Они обсуждали такую возможность, и Мэгги все уговаривала Эверетта подумать над этим.

— У меня впереди уйма работы — нужно подготовить здешние снимки. У начальства просто челюсть отвиснет. — Эверетт улыбнулся. Ему не терпелось поскорее взглянуть на кадры с Мэгги, сделанные в ночь землетрясения и после. — Я вам пришлю фотографии.

— Хорошо бы, — улыбнулась Мэгги. Это время для многих явилось знаменательным периодом жизни — для кого-то трагичным, а для кого-то, напротив, благодатным. Мэгги сказала сегодня об этом Мелани. Она надеялась, что девушка в будущем продолжит работу в рядах волонтеров. Ведь у нее, такой тактичной и мягкой, все отлично получалось, особенно успокаивать людей. — Из нее вышла бы отличная монахиня, — сказала Мэгги, чем вызвала у Эверетта гомерический хохот.

— Только не вздумайте ее агитировать. Эта девчонка в ваши ряды не вступит никогда, не дождетесь. Ее мать не допустит.

Эверетт видел Дженет лишь раз — рядом с Мелани, — но с тех пор знал ей цену. Ее крикливость, самодурство и грубость вызывали отвращение. Во всю спекулируя успехом дочери, она помыкала Мелани, как пятилетним ребенком.

— Я предложила ей отыскать в Лос-Анджелесе какую-нибудь католическую миссию. Она смогла бы помогать бездомным. По признанию Мелани, она хотела бы однажды прервать карьеру и уехать месяцев на шесть в какую-нибудь страну помогать бедным. Разве это не удивительно? И это могло бы ей пойти на пользу. Мелани живет в сумасшедшем мире, и перемена деятельности дала бы ей необходимую передышку.

— По-моему, с такой матерью, как у нее, это маловероятно. Тем более что Мелани получает «Грэмми» и платиновые диски. Придется подождать, прежде чем она решится на нечто подобное, если вообще когда-нибудь на это отважится.

— Трудно сказать, — заметила Мэгги. Она дала Мелани координаты священника в Лос-Анджелесе, который давно и успешно проводил благотворительную работу среди бездомных и каждый год на несколько месяцев ездил в Мексику.

— А вы? — спросил Эверетт. — Какие у вас планы? При первой возможности вернетесь в Тендерлойн? — Этот квартал внушал отвращение. Он казался ему слишком опасным, хотя Мэгги этого не признавала.

— Пока, наверное, поживу здесь. Со мной останутся еще несколько монахинь и священников. Многим здешним обитателям некуда идти. Убежище в Пресидио будет открыто по крайней мере еще полгода. Я останусь при лазарете. Возможно, съезжу несколько раз домой посмотреть, как там дела. Но здесь работы намного больше. В Пресидио я нужна в качестве медсестры.

Отличной медсестры, подумал Эверетт.

— Когда я вас снова увижу, Мэгги? — Этот вопрос, по-видимому, очень беспокоил Эверетта.

— Не знаю, — немного взгрустнув, ответила Мэгги, однако тут же вспомнила, о чем все время хотела сказать ему, и улыбнулась. — Знаете, Эверетт, я тут вспомнила один старый фильм. Я смотрела его в детстве, с Робертом Митчумом и Деборой Керр. Картина уже тогда была старой. Морпех и монахиня попадают на необитаемый остров. Они почти влюбляются друг в друга. Но только почти. Во всяком случае, они оказываются достаточно благоразумными, чтобы не допустить крайности, а потому в итоге остаются друзьями. Поначалу морпех позволяет себе всякие вольности и шокирует монахиню своим поведением. Он много пьет и постоянно требует выпивку, которую монахиня от него прячет. В конце концов он меняется под ее благотворным влиянием. Ей все же удается наставить его на путь истинный. Ну и он начинает проявлять заботу о ней, а она — о нем. Действие происходит во время Второй мировой войны. На острове они прячутся от японцев. В конце концов их спасают. Морской пехотинец возвращается в морскую пехоту, а монахиня — в монастырь. Картина называется «Небеса все знают, мистер Эллисон». Чудный был фильм, мне очень понравился. Из Деборы Керр вышла прекрасная монахиня.

— Из вас тоже, — грустно проговорил Эверетт. — Мне будет вас не хватать, Мэгги. Такое удовольствие было каждый день беседовать, с вами.

— Когда восстановится сотовая связь — хотя будет это, я подозреваю, не скоро, — можете мне звонить. Я стану за вас молиться, Эверетт, — сказала Мэгги, глядя ему в глаза.

— Быть может, я тоже буду молиться за вас, — отозвался Эверетт. — Вам не кажется, что у нас с вами все так же, как в том фильме, где герои чуть не влюбились друг в друга?

Мэгги долго молчала.

— Думаю, мы с вами не менее разумные люди. Монахини не влюбляются.

— А если это все же случится?

— Не случится. Они не могут влюбиться, поскольку уже замужем. За Господом.

— Но ведь бывает, что монахини покидают монастырь. И даже выходят замуж. Ведь ваш брат, к примеру, сложил с себя сан. Мэгги…

Однако Мэгги его остановила. Если он не в состоянии сохранять дистанцию в их отношениях, то дружба оказывается под вопросом.

— Не надо, Эверетт. Я ваш друг. А вы, надеюсь, мой. Давайте ценить это.

— А если я хочу большего?

— Не хотите, — возразила Мэгги. Ее пронзительно-голубые глаза улыбались. — Вы просто упрямо желаете недостижимого. Или вам просто хочется думать, что желаете. Вокруг вас столько других женщин.

— Но такой, как вы, нет. Ни одной, похожей на вас, я никогда не встречал.

Мэгги рассмеялась:

— Вот и чудесно! Однажды вы возблагодарите за это судьбу.

— Я уже благодарен ей за то, что встретил вас, — с серьезным видом сказал Эверетт.

— И я тоже. Вы прекрасный человек, и знакомство с вами для меня честь. Убеждена, вас ждет еще одна Пулитцеровская премия за последние снимки. — Эверетт однажды во время своих рассказов о своей жизни и работе с некоторым смущением все же упомянул о премии. — Или другая не менее достойная награда! Поскорей бы увидеть, какие фотографии опубликуют. — Она плавно выводила его на более безопасную тему, и он это понял. Мэгги, однако, не желала приоткрыть ему другую дверь, равно как не желала и ему позволить сделать это.

Около десяти часов Мелани с Томом вернулись попрощаться. Они выглядели счастливыми и немного одурманенными новизной зарождающегося между ними романа.

Эверетт им позавидовал. Вся жизнь была у них впереди, его же почти конченой, по крайней мере ее лучшая часть. Хотя на самом деле благодаря «Анонимным алкоголикам» и его исцелению он жил сейчас гораздо лучше, чем раньше. Если бы еще не скучная работа!.. Ему не хватало адреналина, военных действий. Но землетрясение снова добавило в его жизнь огня, и снимки, он надеялся, должны выйти отличные. Однако его пресную, опостылевшую работу никто не отменял. Хочешь, не хочешь, придется к ней вернуться. Вернуться к тому, что не требует ни особого умения, ни его опыта, ни знаний. А виной всему пьянство, с которым он, правда, теперь уже справился.

Пожелав Мэгги спокойной ночи, Мелани поцеловала ее на прощание, и они с Томом ушли. Эверетт уезжал вместе с девушкой и ее свитой на следующий день. Они покидали Сан-Франциско среди первых. Автобус Красного Креста должен ждать их в восемь утра. Позже в разных направлениях отправились другие автобусы. Отъезжавших предупредили, что добираться до аэропорта, скорее всего, придется в объезд, переулками и второстепенными дорогами, поскольку автострада еще не совсем свободна от препятствий. Чтобы добраться до места назначения, потребуется не меньше двух часов, если не больше.

Эверетт грустно попрощался с Мэгги. Обняв ее на прощание, он что-то незаметно вложил ей в руку. Разжав после его ухода ладонь, Мэгги увидела на ней монетку анонимного алкоголика. Эверетт считал ее своим талисманом. Глядя на нее, Мэгги улыбнулась сквозь слезы и спрятала монетку в карман.

Том тем временем проводил Мелани до ангара. Последнюю ночь в лагере она решила провести у себя со своей группой. После случая с Джейком и Эшли она возвращалась туда впервые, хотя не раз видела их на лужайке перед ангаром. Однако сталкиваться с ними лицом к лицу избегала. Несколько раз Эшли приходила в лазарет поговорить, но Мелани всегда удавалось сбежать через заднюю дверь, предварительно попросив Мэгги встретить Эшли. Мелани не имела ни малейшего желания слушать лживые оправдания или выдумки. Эшли с Джейком, по мнению Мелани, стоили друг друга. Ей приятнее было общаться с Томом. Он оказался серьезным и добрым, похожим но характеру на нее.

— Как только телефоны заработают, я тебе тут же позвоню, Мелани, — пообещал Том и, видя ответную радость в ее глазах, пришел в восторг. Ему казалось, будто он вытянул счастливый билет, и никак не мог поверить своей удаче. Мелани самая славная девчонка из всех, кого он встречал.

— Я буду скучать, — тихо сказала Мелани.

— Я тоже. Удачи тебе с записью альбома.

Она пожала плечами:

— Это ерунда, не работа, а удовольствие, если дело спорится. По возвращении придется много репетировать. Я уже чувствую, что теряю форму.

— Это трудно себе представить. Я бы на твоем месте на этот счет не переживал.

— Я буду о тебе думать, — пообещала Мелани и рассмеялась. — Никогда бы не поверила, если б кто-то мне сказал, что я способна испытывать ностальгию по лагерю беженцев в Сан-Франциско.

Том рассмеялся вслед за ней и неожиданно поцеловал Мелани так, что у нее захватило дух. Она с улыбкой подняла на него глаза. Все произошло очень быстро. Это был их первый поцелуй. До этого их общение ограничивалось только совместными дружескими прогулками и разговорами. Но, несмотря на то что в их отношениях появилась новая грань, Мелани надеялась, что они по-прежнему останутся друзьями.

— Береги себя, Мелани, — тихо сказал Том. — Спокойной ночи, добрых сновидений. Утром еще увидимся.

В столовой для отъезжающих утром готовили сухие пайки. Кто знает, сколько придется ждать в аэропорту и будет ли там возможность поесть… Скорее всего этого им не предложат, а потому в столовой собирали с собой еды столько, чтобы отъезжающим хватило надолго.

Мелани с задумчивой улыбкой проскользнула в ангар. Своих она нашла там же, где и всегда. Эшли спала одна на своей койке. Но Мелани теперь это было безразлично. Мать храпела, полностью одетая. Предстояла последняя ночь в убежище. Завтра, когда они вернутся в Лос-Анджелес, в привычный уют, все пережитое окажется сном. Но эту неделю Мелани запомнит на всю жизнь.

Тут она заметила, что Эшли не спит, но не подала виду. Джейк лежал к ней спиной и даже не пошевелился, когда она вошла. Но Мелани только вздохнула с облегчением. Не очень-то ей хотелось его видеть. Но еще больше — ехать с ним вместе завтра. Однако все они летели в одном самолете, а с ними еще человек пятьдесят из убежища.

Мелани юркнула под одеяло на своей койке и услышала шепот Эшли:

— Мел, Мел… прости меня.

— Ничего, Эш, все в порядке, не волнуйся, — ответила Мелани, думая о Томе. И, повернувшись спиной к подруге детства, с чистой совестью уснула через пять минут сном праведницы.

Эшли же всю ночь не сомкнула глаз, ворочаясь с боку на бок. Она потеряла лучшую подругу навсегда. И уже знала, что Джейк того не стоил.