Поющая в башне

Глава 3

Варя нервничала все утро. С самого пробуждения, хотя едва ли ее ночные метания по простыне можно было назвать сном. Торопливо приняла душ, сразу же влезла в свои лучшие джинсы и клетчатую рубашку. Такой вид придавал рабочего запала и скидывал пару лет. В двадцать шесть ей рано было заботиться о морщинах и седине, но душа требовала хоть как-то ухватить, вернуть отголоски детской легкости. Она чувствовала себя спокойнее, беззаботнее в этих подростковых вещах. Словно не надо думать, что будет послезавтра, через неделю, через год. Только сейчас и сегодня, а там уж как-нибудь.

Она насыпала себе немного мюсли, спешно, но тщательно пережевала каждую ложку, - пятнадцать, двадцать, тридцать раз, - чтобы лучше усвоилось, приготовила термос с горячим чаем и собралась на улицу. Зима выдалась дурная. Ветреная, промозглая и мокрая, хоть валенки с калошами надевай. Посмотрела напоследок в кухонное окно полгорода видно. Россыпь заснеженных крыш, подмерзшая по кромке серо-желтая река. По набережной машины месят кофейную жижу. Пешеходов толком не разглядеть – высоко. Да и смысла никакого, Москва ведь. Все равно один в дубленке и шапке меховой, а другой в кроссовках на босу ногу. Детство детством, а тепло Варя любила больше.

Натянула любимые сапоги с овчиной, мягкие, мохнатые внутри, и придирчиво оглядела себя в зеркале. Пусть он не такой, пусть внешность для него – не главное, но ведь мужчина же. Ведь хочется же произвести впечатление. Но не так, словно очень старалась. Взяла ключи от машины, вошла в лифт и спустилась на парковку.

Там было тесно, как на кухне в хрущевке. Куда ни повернись – что-нибудь заденешь. На сей раз Варя задела «мазду» соседки с четырнадцатого этажа. Ничего, краска почти не повредилась, сигнализация не сработала. Та и сама ездила неважно, царапин собрала много – того и гляди не заметит. Варя потерла пальцами еле различимый след. Главное, не осталось ее краски: фиолетовый цвет для автомобиля был как отпечаток пальца. Такого не то, что на парковке, во всем районе, пожалуй, больше не нашлось бы. И Варя поспешила уехать, чтобы не опоздать в студию.

Олег уже ждал ее. К счастью, один.

- Привет! Ну, с чего начнем? По кофейку или с места в карьер?

- У меня с собой чай. Спасибо. Слушай, а можно просьбу?

- Выкладывай.

- Я принесла пару минусовок. Можем записать для меня? Только по секрету, хорошо? Полчаса, не больше, я обещаю!

- Ой, только не смотри на меня этими щенячьими глазами! Ладно, пишем. Но придет большой босс – отдувайся сама.

- Рискну, - она передала ему флешку с записями и зашла в застекленную комнатку.

- Да ладно! – раздался в динамиках удивленный возглас Олега. – Queen?!

- А что такого? - она пожала плечами.

- Не ожидал от тебя…

- Не отвлекайся. Давай попробуем.

И он включил. Ее любимая песня – Somebody to love. Крик души. Она давно дома гоняла ее, искала свой вариант звучания. Тайком, никому не показывая. И ей было волнительно первый раз исполнить ее кому-то. Закрыла глаза, чтобы лучше сосредоточиться. Конечно, без бэк-вокала вышло бедно, добавить бы голосов, но она старалась, как могла, выталкивала мощные звуки из недр собственного организма и получала удовольствие от того, как вибрирует голос во рту и, отталкиваясь от неба, разносится вокруг. Она словно разбила скорлупу: не аккуратничала, не скромничала, не думала о том, как выглядит в этот момент, а просто закрыла глаза, отключилась от всего вокруг и выпустила на свободу самое себя.

Когда последняя нота стихла, она стояла, едва держась на ногах от переизбытка эмоций... Пресс болел, как будто она только что дала жару в спортзале. Варя уронила себя на высокий, как в баре, стул.

- Ну как? – она, наконец, нарушила тишину.

- У меня нет слов, - пробормотал Олег в динамик.

- И у меня, - раздался второй голос, и из голубоватого полумрака аппаратной выступил Самсонов.

- Александр! Вы все-таки приехали?

- Вы очень просили, а мне все равно надо было заскочить к Олегу… Эмилия, я догадывался, что у Вас сильные вокальные данные, но настолько? Слушайте, Вы просто обязаны сменить репертуар!

- Об этом я и хотела поговорить. Только Эмилия – мой сценический псевдоним. Меня зовут Варя.

- А почему Вы сразу не сказали?

- Мама предпочитает Эмилию, а мне не нравится. Не мое. Коробит. Но это неважно. Скажите, Вам понравилось, как я пела?

- Шутите? Это фантастика. Олег, не принесешь кофе?

- С ума сойти, - донеслось из динамиков. – Я все-таки звукорежиссер, а не официантка.

- Не начинай, - отозвался Самсонов.

- А студийное время?

- Накинешь потом пятнадцать минут.

- Ладно. Но с напитками разбирайтесь сами. И подальше от аппаратной.

Самсонов взял Варю за локоть и вывел в небольшой холл перед студией с оранжевыми диванами и журнальным столиком. Обычно здесь отдыхали и перекусывали музыканты в перерывах между записью.

Варя присела на краешек дивана и сложила руки на коленях, а Самсонов плюхнулся рядом. Она не могла поверить: он пришел! Человек-легенда здесь ради нее... Он был такой... И не описать одним словом. Солидно-вальяжный, привыкший к подчиненным и высокому статусу, но сохранивший рокерскую перчинку. Темная поросль на лице, - будь то еще щетина или уже борода, - ему шла. И острый живой взгляд, и лукавые морщинки в уголках глаз, и саркастично изогнутая бровь, и небрежная прическа с выбившейся прядью, которую так хотелось поправить, - все это выдавало мужчину зрелого, опытного, но страшно обаятельного. Прямоугольные очки в черной оправе делали его интеллигентнее и строже, но дух вольной музыки и самобытный вкус чувствовались в каждом предмете одежды. Варя с благоговением смотрела на его крепкие жилистые запястья в тонких ниточках самых разных браслетов: кожаный, деревянный, металлический... И здоровые часы с широким ремнем, она еще ни разу не видела таких интересных, с разбросанными цифрами. На шее - клык на черном шнурке, замшевый пиджак, красная футболка и потертые джинсы, а на ремне - большая серебряная пряжка. С волком, кажется. Варя отвела глаза, стараясь прекратить бессовестно его разглядывать.

- Я могу помочь найти музыкантов, собрать Вам команду, - говорил он, не замечая ее интереса. - Это совершенно не мое, я не занимаюсь продвижением исполнителей. Но Вы - особый случай. Вы сами придумали эту версию? Серьезно, я думал, меня уже ничего не удивит. Но от Вашего голоса аж мурашки по коже. Пожалуй, сам бы я не взялся, но у меня есть друг. Известный продюсер, я уверена, он оторвет Вас с руками и ногами.

- В этом и проблема. Продюсер у меня уже есть.

- Вы о матери? Слушайте, я не хочу лезть не в свое дело, но это же просто слезы! И я не имею в виду ее музыкальный вкус, точнее, его отсутствие. Ведь деловые качества тоже под большим вопросом! Посудите сами: какой из нее продюсер, если Вы с Вашими данными еще не собираете Олимпийский? И если так пойдет и дальше, то и никогда и не соберете. В лучшем случае - корпоративы и концерты в ДК «Железнодорожник».

- Вы не понимаете. Она - моя мама, я многим ей обязана. Я - приемная, она взяла меня из детдома, дала мне образование... Я не могу так просто ее кинуть!

- Варя, это очень трогательная история. Но у Вас талант, и выбрасывать его - преступление, - он взял ее ладонь в свои руки. - Посмотрите на меня. Вы должны в себя поверить.

От него исходил сухой жар, и она вздрогнула от прикосновения горячих пальцев.

- Я верю в себя. Я не хочу предавать...

- Но ведь это все Вам против шерсти! Я не хочу никого обидеть, но она - властный человек. Она не дает Вам ни есть, ни говорить, ни даже петь то, что Вы хотите.

- Это же бизнес, ей виднее...

- Бизнес тоже важен до определенного предела. Если наступить себе на горло, то зачем он нужен? Ей даже хватило ума предлагать эти песни мне, хотя очевидно, что наш профиль - рок во всех его проявлениях. Я рад, что услышал Вас, но это было заведомо провальной идеей.

- Это я ее попросила.

- Вы?

- Да. Она не хотела к Вам идти, но я долго уговаривала. Мне надо было с Вами встретиться. Видите, она уступила. Не такая уж она и властная, - бодро улыбнулась Варя, прекрасно понимая, что лукавит.

- По мне, так если она действительно Вас любит и желает Вам добра, то должна отступить. Но это Ваше дело. Если Вы не собираетесь от нее уходить и понимаете, что я бы ни за что не взял Ваши песни в эфир, то зачем Вам эта встреча?

- Я хочу, чтобы Вы ее убедили.

- Что?! - Самсонов не верил своим ушам.

- Да. Если бы Вы... Поговорили с ней, привели доводы, не знаю, рассказали о прибыльности Ваших фестивалей, сослались на опыт... Вы же генеральный продюсер радиостанции, Ваше слово для нее будет все равно весомее моего. Просто если не сейчас, когда мы только начали, когда кроме демо ничего толком нет, то уже никогда. Потом будет слишком поздно, я не смогу ее подвести. Она ищет инвестора среди крупных бизнесменов, на прошлой неделе я выступала на юбилее одного строительного магната... Я Вас очень прошу, - она вкладывала в слова все свое отчаяние. - Если она успеет заключить контракт, там будут замешаны большие деньги. И у меня не будет пути назад.

- Варя, сколько Вам лет?

- Двадцать шесть.

- Десять лет назад, когда мне было столько же, я уже организовывал всероссийский рок-фестиваль. Я принимал решения, руководил людьми. Делал так, как считал нужным. Вы понимаете, к чему я?

- Намекаете на мою несостоятельность?

- На Вашу безвольность. У Вас есть право голоса в том, что касается Вашего голоса, уж простите за каламбур. И Вы должны открыто поговорить с матерью. Что это за детский сад, в конце концов? Вы каждый раз будете прятаться за дядю? - он раздраженно потер пальцами щетину на подбородке.

У Вари устало опустились плечи. Надежда таяла на глазах.

- И почему Вы вообще пошли на эстраду так поздно? Девушки обычно идут совсем юными.

- Мне надо было закончить Гнесинский институт. А потом больше года я... болела. Так вышло.

- Варь, ты готова дальше работать? - в дверях показался Олег. - Время идет, скоро приедет Галина Анатольевна, а у нас конь не валялся.

- Иду, - она встала. - Александр, Вы хотя бы подумаете?

- Подумаю. Олег, скинь мне вчерашние записи «Игуаны» и этих... Как их...

- «Авиаторов»?

- Точно. И то, что Варя пела. Пригодится.

- Ладно, но этот трек я обрабатывать не буду. Без того завал.

- Кидай, как есть. Всего доброго, Варя. Рад был встрече.

И он вышел, оставив ее с Олегом и необходимостью в очередной раз записать «Два карата расставанья». Она глубоко вздохнула.

Мама подъехала к концу ее студийного времени и с ходу огорошила: переговоры с Газиевым прошли успешно. Варя даже не пыталась изобразить радость. Она изо всех сил надеялась, что больше никогда не увидит этого человека. Но у мамы были другие планы. Если бы только Самсонов помог ее переубедить!

- Ты не представляешь, что Ильдар мне сказал! Он сейчас ищет статусную жену. И ты ему понравилась! - мама явно ждала от Вари восторженных визгов.

- Я думала, он женат. И потом, разве он не мусульманин?

- А какая разница? Я только что сообщила тебе, что ты будешь в шоколаде до конца жизни, даже если вы разведетесь. Его первая жена живет в личном особняке в Лондоне, на минуточку! И главное, тебе вообще ничего не придется делать. А твоя карьера... Сама понимаешь, перед нами откроются все двери. Тебя будут показывать по центральным каналам, а он сможет хвастаться женой-певицей.

- Он прямо так и сказал, что хочет на мне жениться?

- Ну, не так чтобы в лоб... - мама выразительно подняла брови. - Но намекнул довольно прозрачно. А потом, дорогая, тебе не придется рожать! У него трое взрослых детей, самой младшей - лет шестнадцать. Никакого геморроя, а наследство будет такое, что даже маленькой доли нам хватит на две жизни вперед.

- Ему же пятьдесят, - слабо попыталась возразить Варя.

- Ты что, кобенишься? Я тебя не пойму. Даже не вздумай валять дурака. Я вообще думала, что тебя никто не возьмет замуж, с твоими-то проблемами. И тут такой шанс! Он пригласил нас к себе в загородный дом на выходные, и если все пройдет хорошо, новый год встретим в Швейцарии. Поди плохо!

Галина откинула голову назад, встряхнув кислотно-рыжей химической завивкой, и мечтательно прикрыла глаза. И Варя с ужасом осознала, что теперь никто не сможет ей помочь.