Праздничный поединок

Глава 11

Мой любимый подарок

Джексон

― Отлично, выберешь со мной уродливый рождественский свитер, а я посмотрю, как ты катаешься на коньках, ― говорю я, скрестив руки на груди.

Она закатывает глаза. ― Я пойду с тобой выбирать свитер, если ты пойдешь со мной кататься на коньках.

Чертова женщина.

Мы договорились оставить одно разногласие для новогодней вечеринки ― она хотела, чтобы был дресс-код наряды для коктейля, а я хотел то, что моя семья делает уже несколько десятилетий. Уродливые свитера.

Это традиция Пирсов. Чем уродливее, тем лучше.

И это не только традиция, но и веселье, которого, как мне кажется, Эмме не хватает.

В какой-то момент прошлой ночью я заставил ее согласиться, съев ее киску, пока она не стала слишком измученной, чтобы спорить. Но теперь ее ответ в силе.

В приглашении, которое будет разослано в понедельник, будет сказано о коктейльном наряде или наряде в уродливом свитере, и, хотя это кажется несерьезным, это включает в себя то, что хотели бы видеть обе наши семьи.

― Договорились, ― говорю я, когда мы направляемся в сторону универмага. Я останавливаюсь и беру ее за руку, сжимая в своей. Это кажется… естественным. Держать ее за руку и идти вместе по улице, не обращая на это внимания. Здесь мы просто два человека, держащиеся за руки, но дома… Я думаю, что мы могли бы остановить движение, если бы кто-нибудь увидел, как мы идем по главной улице рука об руку.

Может, это никого и не касается, но сплетен это не остановит.

― Знаешь, я тут подумал. ― Я смотрю на нее, пробегая глазами по ее розовым от холода щекам. Она выглядит чертовски очаровательно в своей шапочке и с хлопьями снега, прилипшими к ресницам. ― Я думаю, что мы должны провести остаток дня, наслаждаясь городом. Повеселиться. Прежде чем завтра мы вернемся в Клубничную Лощину.

― Мы не можем. У нас так много дел для вече…, - начала она, но я прекратил идти и повернулся к ней лицом, обхватив ее челюсть рукой.

Мой большой палец проводит по ее щеке. ― Ты заслужила один день развлечений, Эмма. Послушай, ты работала круглые сутки, чтобы устроить эту вечеринку. Ты купила украшения. Мы заказали торт, нашли бармена, заказали группу. Мы многое вычеркнули из твоего списка. Один вечер отдыха не перечеркнет всего достигнутого. В оставшееся время ты моя, хорошо?

На секунду я подумал, что она может сказать «нет», что она не заинтересована в том, чтобы быть моей в течение какого-то времени, даже если это всего лишь день.

До недавнего времени я и не подозревал, что Эмма несет на своих плечах столько груза. Я всю жизнь считала ее заносчивой, претенциозной принцессой, которая слишком хороша для всех остальных, но теперь, когда у меня появилась возможность узнать ее получше, я понял, что ошибался. Конечно, она перфекционистка. Она хочет, чтобы все было идеально организовано, но она также трудолюбивая и страстная, когда чем-то увлечена. Она открыта к компромиссам и поиску решения, которое сделает счастливыми обе наши семьи. А не только ее. А когда она раскрепощается, с ней очень весело.

В Эмме Уортингтон есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд, и я хочу узнать все, что она не показывает миру.

― Знаешь, Джексон, я не думаю, что у нас хорошо получаются эти ситуации с «одним разом», ― шепчет она, не сводя с меня глаз. ― Прямо сейчас мы вместе.

Я пожимаю плечами. ― Может быть, нам просто нужно больше практики, Снежинка. Ну же. Дай мне один день.

Она наклоняет голову в сторону и морщит носик, явно делая вид, что обдумывает мою просьбу, хотя мы оба знаем, что она согласится.

― Хорошо. Один день.

Я не могу сдержать улыбку, которая приподнимает мои губы, да я, черт возьми, и не пытаюсь. У меня есть один день, чтобы заставить ее улыбнуться, напомнить ей, что Рождество ― это нечто большее, чем просто эта чертова вечеринка, сделать ее счастливой. Сделать что-то, не имеющее отношение к списку дел. Если она хочет покататься на коньках, то и хрен с ним, пойдем кататься.

Прежде чем я успеваю остановить себя, я касаюсь ее губ целомудренным поцелуем, а затем беру ее руку в свою. ― Один день. Давай сделаем это.

― Боже мой, это просто отвратительно, ― говорит Эмма, когда я выхожу из примерочной, и недовольно морщит нос. ― Пожалуйста, скажи мне, что ты не собираешься это покупать.

― О, детка, он точно поедет со мной домой. ― Я ухмыляюсь, поворачиваясь, чтобы она могла видеть спину: ― И ты тоже купишь.

― Я уверена, что моя мама сожжет его, если я приду в нем. ― Она хихикает, и все ее лицо загорается.

Черт, мне нравится этот звук больше, чем я мог себе представить.

Выбрать самый уродливый свитер, чтобы рассмешить ее: миссия выполнена.

Она не ошибается. Он действительно чертовски отвратителен, но, опять же, разве не в этом смысл? Чем уродливее, тем лучше.

Он ярко-красный и покрыт блестящей золотой мишурой, украшенной большими зелеными колокольчиками, которые звенят при каждом моем движении.

― Иди, примерь свой. Мне нужно доказательство того, что я действительно заставил Эмму Уортингтон надеть уродливый свитер, ― говорю я, подмигивая.

Эмма закатывает глаза, но встает со стула напротив примерочной, снимает свое пальто и оставляет его там. ― Боже, не могу поверить, что я вообще это делаю.

Я присаживаюсь в кресло, колокольчики на свитере звенят. Ладно, может быть, это немного раздражает, но это чертовски празднично, так что я оставлю его себе.

Как только она оказалась в примерочной, я достал телефон и открыл уведомления. С тех пор как мы уехали, он не перестает звонить, но кроме сообщения о том, что моя семья в безопасности после урагана, я все проигнорировал.

На самом деле было очень приятно отключиться от сети на некоторое время, пусть даже на выходные. Это не то, что я обычно могу себе позволить, учитывая загруженность моей компании.

― Черт. Джексон? ― слышу я из примерочной. ― Кажется, мои волосы запутались в бирке. Ты можешь мне помочь? Мои волосы застряли в этой отвратительной штуке.

Я встаю со стула, кладу телефон в карман и пересекаю комнату несколькими короткими шагами, чертовы колокольчики на свитере все еще звенят при каждом шаге, когда я проскальзываю внутрь примерочной и закрываю дверь так тихо, как только могу.

Что, впрочем, не так уж и тихо, поскольку я, по сути, ходячее рождественское украшение, издающее шум.

Эмма стоит перед зеркалом, ее щеки ярко-красные, что контрастирует с зеленым свитером, на котором изображена рождественская елка с мигающими огоньками и украшениями и надписью: «Зажигай» спереди.

― Черт, Снежинка. Ты выглядишь чертовски сексуально. ― Потянувшись к ней, я осторожно убираю ее волосы с шеи и распутываю прядь волос, намотавшуюся на бирку, освобождая ее. ― Не буду врать, мой член становится твердым от того, что ты выглядишь так… празднично. Это действительно меня заводит, ― поддразниваю я. Я шучу, но, черт возьми, не совсем. Она мне определенно нравится в таком виде.

Она хихикает. ― Честно говоря, я никогда в жизни не чувствовала себя более нелепо.

― Нет. Ты выглядишь достаточно хорошо, чтобы съесть тебя, Снежинка. ― Я облизываю губы, пробегая глазами по ее телу, а затем поднимаясь обратно с медленным удовольствием.

Ее взгляд затуманивается от моих слов, и я подхожу ближе, медленно отвожу ее назад, пока ее спина не упирается в зеркало позади нее. Мои пальцы задевают край ее топа, затем проникают под ткань, проводя по ее коже.

Мне нравится видеть ее такой, расслабленной и беззаботной. Она развлекается, не заботясь о расписании или списке дел. Это наводит меня на мысль…

― Как насчет небольшого веселого рождественского… пари? Я продолжаю скользить рукой по ее животу, пробираясь вдоль грудной клетки к чашечке бюстгальтера, где касаюсь кружева.

Она сглатывает, глядя на меня широко раскрытыми глазами. ― Что за пари?

Вместо ответа я переворачиваю ее лицом к зеркалу, и ее взгляд блуждает по нам двоим в отражении. Я стою позади нее, запустив руки под свитер, ее щеки раскраснелись, глаза горят, ее грудь вздымается, когда я провожу большим пальцем по ее соску.

Пальцы другой руки расстегивают пуговицу ее джинсов и проникают под ткань, проводя по кружеву ее трусиков.

― Я заставлю тебя кончить, прямо здесь, в этой примерочной, ― шепчу я ей в ухо, покусывая мочку. ― И если ты издашь хоть звук, то будешь носить этот свитер до конца дня.

Она опускает глаза, когда я вцепляюсь пальцами в пояс ее джинсов и спускаю их вниз вместе с кусочком кружева, прикрывающим ее киску, ровно настолько, чтобы обнажить ее попку.

― Руки на зеркало, Эмма. Глаза на меня. Я хочу, чтобы ты смотрела, как я ем твою идеальную маленькую киску. И мне нужно, чтобы ты была хорошей девочкой и вела себя тихо, иначе все по ту сторону двери узнают, что я делаю. Что ты кончаешь мне на лицо.

Она кивает, задыхаясь, и наши глаза встречаются в зеркале, когда она наклоняется вперед, упираясь руками в стекло, выгибая спину и открывая мне идеальный вид на ее охренительную попку и мокрую киску.

Блядь, у меня во рту все пересохло, когда я увидел ее розовую и блестящую киску.

Я опускаюсь на колени позади нее и большими пальцами раздвигаю ее пошире, а мой взгляд с жадностью блуждает от тугого колечка ее попки к входу, а затем к клитору.

Она чертовски изысканна, настоящее произведение искусства, и мне отчаянно хочется попробовать ее на вкус.

Когда мой язык проводит по ее клитору, ее киска сжимается, и это самое горячее зрелище, которое я когда-либо видел.

Я ласкаю ее задницу, сжимая ее половинки, наклоняюсь вперед и прижимаюсь к ее клитору, с жадностью всасывая его в рот, чередуя с надавливанием языком, пока ее бедра не начинают биться о мой рот. Я перевожу взгляд на зеркало, смотрю на ее отражение, убеждаясь, что она сдерживает свои стоны и нас не застукают до того, как я смогу снять ее напряжение.

Эмма прекрасна. Она прекрасна без усилий. Она привлекает внимание с того момента, как входит в комнату.

Но вот так?

Щеки раскраснелись, губы разошлись, глаза закрыты в экстазе. Совершенно раскованная и уверенная в том, что я позабочусь о ней?

Она так захватывает дух, что у меня голова кружится от желания обладать ею.

Мой палец обводит ее вход, проталкиваясь внутрь на дюйм, и только тогда она издает самый тихий всхлип, который я когда-либо слышал. Ее глаза распахиваются и встречаются с моими, когда она зажимает губу между зубами, прикусывая ее.

― Твоя киска течет, Снежинка. Такая хорошая, грязная девочка, принимающая мой палец. Тебя возбуждает, что кто-то может нас услышать? Знать, что кто-нибудь может войти и увидеть, как ты наклоняешься, как твоя маленькая тугая киска, выставленная напоказ, принимает мои пальцы?

Она откидывает бедра назад, когда я добавляю еще один палец, поглаживая ее точку G, пока я не чувствую, как дрожат ее ноги. Я поглаживаю ее клитор синхронно с пальцами, шепча похвалы ее скользкой коже.

Я чувствую, как она начинает сжиматься вокруг моих пальцев, ее киска сжимается, пытаясь втянуть мои пальцы внутрь.

Тук-тук-тук.

Мы оба замираем от неожиданности. Глаза Эммы распахиваются, и выражение ее лица становится паническим.

― Привет! У вас там все в порядке? ― говорит продавщица с другой стороны двери. ― Я с удовольствием подберу вам другой размер, если нужно?

Я ухмыляюсь на коже Эммы, затем расплющиваю свой язык и провожу им по ее влажной коже. Она громко ударяется лбом о зеркало, стон срывается с ее губ, когда я снова глубоко погружаю пальцы в нее.

Ее попытки сдержать задыхающиеся стоны становятся бесплодными, поэтому я встаю и тянусь к ней, оттаскивая ее от зеркала и засовывая пальцы, которые только что были глубоко в ней, в ее рот, приказывая:

― Соси.

Я не обращаю внимания на женщину по ту сторону двери.

Мы слишком далеко зашли, чтобы останавливаться, и я не выйду из этой примерочной, пока Эмма не кончит.

Не отрывая пальцев от ее языка, я тянусь к ней, чтобы погладить ее клитор, вызвав глубокий стон вокруг моих пальцев в ее рту.

― Эй?

Опять продавщица.

Черт возьми.

― У нас все хорошо, мы собираемся… выйти в ближайшее время. Спасибо, ― хриплю я, обводя клитор Эммы быстрее, грубее, как раз так, как ей нравится.

― Кончи для меня, Эмма, ― шепчу я ей на ухо. ― Будь хорошей девочкой. Посмотри, как моя маленькая грязная шлюшка подавляет свои стоны в раздевалке, пока она кончает от моих пальцев.

От моих слов и ритма моих пальцев на ее клиторе ее спина выгибается, и она кончает, ее ноги дрожат от оргазма. Она прикусывает мои пальцы, пока наслаждается оргазмом, и я с довольной улыбкой ловлю ее за талию.

Она прижимается ко мне, ее голова покоится на моем плече, она пытается перевести дыхание, удовлетворенная и обессиленная, на ее губах играет блаженная улыбка.

Я прижимаюсь губами к ее голове и начинаю помогать ей с брюками. Когда мы добираемся до свитера, она пытается стянуть его через голову, и я останавливаю ее.

― Ни за что, Снежинка. Я выиграл честно. Похоже, ты будешь весь день в этом свитере.

― Это именно то, что мне было нужно. ― Вздохнула Эмма, делая еще один глоток горячего шоколада, разумеется, с добавлением зефира. Еще одна вещь, которую я узнала о ней, ― это то, что, если речь идет о сладостях… она удваивает свою порцию. Неважно, что это.

― Хочешь посидеть немного? Время коньков еще не скоро… ― Я смотрю на часы, чтобы проверить время. ― Тридцать минут.

Она кивает, и мы идем к столику рядом с катком, над которым установлен один из тех больших коммерческих обогревателей. Хотя это и не избавляет от холода полностью, но этого достаточно, чтобы чувствовать себя комфортно, и чтобы мои пальцы немного оттаяли.

Когда она пытается сесть за стол напротив меня, я беру ее за руку и усаживаю на сиденье рядом с собой.

― Извини, Снежинка. Сейчас чертовски холодно, и мне нужно все тепло тела, которое я могу получить.

После того, как я только что заставил ее кончить в примерочной, последнее, что я хочу сделать, это сесть напротив нее за чертов стол.

― Итак… Какие твои любимые рождественские конфеты? ― спрашиваю я, придвигаясь чуть ближе и небрежно перекидывая руку через спинку скамейки.

Она несколько секунд проводит пальцами по ободку своего горячего шоколада, прежде чем заговорить. ― Определенно мятная кора.

― Мятная что?

― Ты никогда не пробовал мятную кору? Боже мой. Это практически единственное рождественское лакомство, которое моя мама готовила в детстве, и оно одно из моих любимых. Ты берешь измельченные мятные конфеты и смешиваешь их с миндалем в растопленном белом шоколаде, и это просто божественно. Я уверена, что именно с него началась моя любовь к сладкому.

― Я поверю тебе на слово. Может быть, ты когда-нибудь приготовишь его для меня?

Эмма кивает. ― А что насчет тебя? Что ты любишь больше всего?

― Я люблю шарики с арахисовым маслом. Моя мама делает самые лучшие рождественские угощения. Я всегда шучу, что за время праздников набираю не менее пятнадцати фунтов³, потому что каждый раз, когда я ухожу из ее дома мне вручают больше контейнеров, чем я могу унести. ― Я смеюсь. ― Вот такая она. Мы уже выросли, а она все еще готовит нам ужин, приходит и стирает. Все, что угодно, лишь бы чувствовать, что она рядом с нами, даже если мы снова и снова говорим ей, что она не должна делать ничего подобного. Именно она планирует все наши рождественские праздники. Поэтому я и взялся за ежегодную вечеринку ― у нее и так дел по горло.

Ее глаза теплые, а слова искренние, когда она говорит: ― Кажется, она замечательная, Джексон.

― Да, это так. ― Я делаю глоток своего напитка. ― Она — клей, который держит нашу семью вместе, это точно. Расскажи мне о своей семье. Я не так много знаю о них, кроме того, что слышал на протяжении многих лет, и мне хотелось бы услышать о них от тебя.

Она выдохнула, а затем пожала плечами. ― Мои родители… нацелены на карьеру и очень целеустремленные. Мой отец — инвестиционный банкир, а мама очень увлечена благотворительностью. Когда ты рассказываешь о своей маме и своей семье… это звучит совсем не так, как в моем детстве. У нас не было рождественских традиций. Я имею в виду, что кроме открытия подарков на Рождество и ежегодной вечеринки, у нас не было ничего такого, что помнилось бы из детства. Мы не пекли печенье и не смотрели рождественскую классику. Просто мои родители были очень заняты, и я часто оставалась с няней. Поэтому праздник для них так важен ― это единственное, что мы действительно всегда отмечаем вместе. Это всегда было нашей традицией, и мы с нетерпением ждали этого праздника каждый год.

Я люблю все рождественские традиции моей семьи, и мне неприятно, что она не смогла сделать все это со своей. Но я также начинаю понимать, почему этот праздник так важен для нее и ее семьи. Это их самая важная традиция.

Мой взгляд смягчается. ― Мне очень жаль, Эмма.

― Нет, нет. Ты не должен этого делать, Джексон. Послушай, мои родители ― замечательные люди, и они всегда делали для меня все, что могли. Просто, когда я слышу о вашей семье и ваших традициях, мне хочется, чтобы и у нас было больше традиций. Сейчас, уже будучи взрослой, мне кажется, что в то время, когда большинство детей играли в снежки и лепили снеговиков, я помогала маме устраивать праздник. ― Она смеется. ― Совершенно разные рождественские традиции.

― Я понимаю, и думаю, что это просто означает, что у тебя гораздо больше возможностей испытать что-то новое. Скажи, ты смотрела фильм «Санта Клаус»?

Она хмурит брови. ― Это фильм, или ты говоришь о большом человеке в красном костюме?

― Да. Это культовый фильм, Снежинка. Мы должны немедленно это исправить.

Она хихикает. ― Да, я уверена, что больше фильмов, которых я не видела, чем тех, которые видела.

Протянув руку, я соединил наши ладони и переплел пальцы, слегка сжав их. ― Не волнуйся, Снежинка. Мы позаботимся о том, чтобы у тебя появились новые традиции.