Предатель. Тайная жизнь миллиардера (СИ)

ГЛАВА 8

– Дима, – вздыхает Татьяна Михайловна, прикладывает ладонь с идеальным маникюром к пышной груди. Заметно бледнеет, даже под слоем косметики. – Как же ты меня напугал…

– Выйди, пожалуйста. Я хочу поговорить со своей женой.

Голос Димы балансирует на грани жесткого срыва и сумасшествия. Я к нему спиной, но каждый волосок на моей коже чувствует огненную волну его низкой интонации с металлическими нотками.

Она вибрирует в небольшом кабинете. Стены вмиг сжимаются и мои внутренности завязываются морским узлом.

– Но, Дима…– свекровь не может двух слов связать, лопочет словно младенец. Смотрит на него, играя глазами в незатейливую детскую игру, которую сама только что придумала. Надеется, ей удастся спастись от его еле–еле сдерживаемого гнева.

Но вряд ли. Дима настроен серьезно. Его костюм трещит по швам, когда он складывает руки на груди и широко расставляет ноги.

– Мама. – Еще чуть ниже опускается его бас, а взгляд исподлобья выпускает смертельные пули.

Татьяна Михайловна несколько минут сидит неподвижно. Ее будто обливают бетоном и сбрасывают с моста в реку. Губы изредка приоткрываются, заглатывают спасительный воздух. Глаза поблескивают перед тем, как окончательно погаснуть. Скоро она потеряет возможность дышать и упадет ниц.

– Ладно, так и быть. – Расправляет плечи с глубоким выдохом, бесшумно кладет ладони на стол и встает. – Я оставлю вас. Но имейте в виду, не более чем на десять минут.

– Мы сами решим, сколько продлится наш разговор. – Дима открывает дверь и видимо взглядом намекает ей уходить. Я не могу видеть его, только догадываться о его действиях. Для меня важнее крошечное окно в здании, напротив, которое вижу из окна этого кабинета.

Я не свожу с него глаз. Снова и снова изучаю углы и раму, заглушая учащенное сердцебиение. Сердцебиение способное отправить меня в могилу.

Щелчок замка на ручке доносится до меня глухим эхом. Все, я в западне. Опять наедине с первородной болью. С виновником ее возникновения. Один на один, без права выбора. Без права покинуть опасную зону, не заразившись сочувствием и сожалением.

– Стеф, пожалуйста, только не убегай.

Говорит, а я закапываюсь глубже в мысли и вспоминаю первый разговор с врачом, который пытается объяснить мне, почему я не в силах выносить и родить малыша.

Она приводит очень много фактов, перечисляет причины бесплодия, пытается привнести капельку света в беспросветное царство тьмы.

Но мои яичники думают иначе. Им все равно на ее заключения и мнение. Они не хотят работать правильно и дарить мне самое желанное счастье в мире: маленькую пухлую крошку.

А может быть, сама природа оберегает меня?

Если бы у нас Димой было все гладко, ни ссор, ни разлуки, я бы забеременела и родила. Ведь так?

– Стеф? Ты слышишь, что я говорю?

Перед глазами летают черные бабочки. Машут рваными крылышками. Не понимаю ничего. Кто они? Откуда?

Тени моего прошлого?

Я моргаю, и бабочки исчезают.

Шмыгаю носом, выпускаю из груди выдох. С закрученных ресничек срываются слезинки. Ловлю их пальцами, не даю нарисовать дорожки на щеках.

– Твоя мать думает, что я бросила тебя.

– Да плевать мне, что она думает!

Дима разворачивает мое кресло, и я оказываюсь лицом к нему. К мужчине, в глазах которого тоска.

Мой подбородок трясется, но не от слез. Я бы вся билась в конвульсиях, если бы мысленно не заставляла себя держаться, не повторяла «он не заслуживает моих рыданий».

– Но я ушла. Это правда.

Толкает другое кресло, садится в него, расставляет ноги и берет мои руки в свои теплые руки. Моя дрожь усиливается.

– Я вообще ничего не хотел ей говорить. Решил, что верну тебя раньше, чем до нее дойдет новость о нашем расставании. Но домработница сказала ей, что ты уже несколько дней не живешь дома, и я приезжаю поздно.

– Вернуть? Дим…

Сильные пальцы Димы ласкают мои тонкие ледяные пальчики, будто пытаются развести огонь из мокрых угольков.

– Стеф, я узнал, что моя мать захотела с тобой поговорить, и подумал, что не могу упустить шанс тебя увидеть. Я работать не могу. Ты постоянно в моей голове.– Стучит пальцем по виску и морщится. – А ты знаешь, что сейчас у меня очень важный контракт намечается, черт. – Встряхивает головой, скалится. – Мне так холодно одному.

Синие глаза влекут в бездну. Увожу взгляд, задерживаю дыхание.

– Я очень рада, что в компании дела идут хорошо. И тот важный контракт обязательно будет твоим. Но я не вернусь только потому, что тебе одиноко и ты чувствуешь себя плохо. Или потому, что ты боишься, что общество осудит. Мне тоже плохо. От твоей лжи особенно.

Обрываю наш затянувшийся контакт, вытащив руки из его плена. Между нами повисает холодное молчание.

Я секунду смотрю на ставшее багровым лицо Димы, а затем поднимаюсь, расправляю ремешок сумочки. Ее содержимое звучно побрякивает внутри.

– Теперь ты не только под защитой Влада, но и любимых сестер? Занятное видео мне прислала Серафима.

– Правда? Узнал себя?

Дима рывком встает, становясь великаном в стране лилипутов. Желваки перетирают мой вопрос в мелкий помол, а зрачки заливают чернотой синие радужки.

– Я никогда не был в том клубе. Ненавижу эти дешевые забегаловки и полуголых девок, трясущих задницей перед носом тоже, не перевариваю.

– Тебе не надоело врать? – я устало выдыхаю. – Сначала ты платишь миллионы заму и Эле, чтобы они не начали болтать, а потом едешь в клуб отдохнуть душой и телом. И говоришь, что на видео не ты?

На Диминой шее пульсирует толстая вена. Я даже отсчитываю пульсацию, будто это даст мне успокоение.

– У меня была и есть только ты. С тобой я расслаблялся душой и телом.

Я рассматриваю его и понимаю, он изменился в моих глазах. Те любимые черты, которые могли доводить меня до исступления, теперь кажутся фальшивыми. Искусственными до мелочей.

Меня больше не трогает колючая темная щетина. Не тянет прикоснуться к ней пальцами или пройтись губами. Не манят пухлые губы и не топят бездонные синие глаза.

Он чужой.

Лед в груди сдавливает сердце. Мелкие осколки проникают в кровь и на языке появляется холодное жжение.

Но я же не могу разлюбить его?

Не могу забыть наши счастливые времена за такой короткий срок?

Я просто блокирую его.

Сама выстраиваю между нами великую каменную стену.

Так боль меньше. И ощущение утраты тоже притупляется.

– Прекрати. «Мы» в прошлом. А Эля и то видео в настоящем. И заплаченные денежки тоже!

До двери всего несколько шагов. Но я предчувствую, дадутся они мне тяжко. Нижняя часть тела отказывает слушаться. Ноги чугунные, неподъемные.

– Эля, она…– Дима рукой привлекает меня к себе. Я едва не валюсь на него всем весом. – Она…

– Кто? – навожу на него взгляд полный отчаяния. – Кто?! Признайся уже, Дим! Давай! Ты же всегда был за честность!

– Помнишь корпоратив перед Новым годом? Я не хотел на него ехать, но там присутствовал мэр и я,…в общем, Эля тоже там была. Она подруга Марины Нечаевой, как ты уже знаешь и та привела ее с собой…

– Всё, – ударяю в его грудь кулачком. – Всё!

Я верчусь в мертвой хватке Димы, бью его по щекам, плечам и вновь колочу по груди, издавая рваные всхлипы. Как вырываюсь, не помню. Словно слепну за минуту, теряю связь с реальностью.

– Стеф! – кричит Дима, а я под каким–то куполом и его голос звучит удаленно, тихо.

– Оставь меня…оставь…меня…

Вроде бы пятюсь к двери, вроде бы дергаю ручку…

Голова кружится сильно–сильно…

– Стефания! – Татьяна Михайловна, узнаю ее командирский тон.

Сумочка на плече бьет по бедру, когда я пробегаю мимо свекрови, машинально срываю с вешалки шубку, натягиваю ее и вылетаю на улицу под сырой апрельский ветер.