Предатель. Вернуть любимую (СИ)

Глава 17

Рита

Два дня спустя

— Честно, Арин? — из кухни доносится голос Славика. — Твоя подружка меня уже заебала. Я в султаны не записывался, чтобы содержать гарем!

— Славочка, — жалобно упрашивает Арина, — ну пожалуйста, потерпи еще немножко. Рита опубликовала резюме на сайте, я уверена, скоро подвернется подходящая вакансия, и нам станет полегче…

— Да дело-то не только в деньгах! Я когда соглашался ее приютить, думал, это на день-два, максимум неделю, но она почти месяц живет! Я из-за нее потрахаться с тобой нормально не могу, элементарно по своему дому без трусов пройтись! Постоянно нужно быть приветливым, улыбаться ей. Мне оно надо?

Стараюсь бесшумно опустить пакет с продуктами, за которыми посылала подруга, но он шуршит, и голоса затихают. А через секунду из кухни выглядывает Арина:

— Ой, Риточка, вернулась уже? — спрашивает доброжелательно.

— Я кое-что забыла купить, — растерянно бормочу, — я сейчас…

Толкнув дверь, почти вываливаюсь в подъезд.

Как же мне неприятно и стыдно за свою беспомощность и никчемность. Мне не за что осудить Славу. Он прав. Прав во всем! Но я не хотела стеснять друзей, ни в коем случае. Как же горько осознавать себя приживалкой. Я делаю все, что могу, но мне не везет. Ни в чем. Никогда.

Просто не жизнь, а сплошная черная полоса. Разве может быть всегда плохо? Обычно у людей за кучей трудностей и несчастий появляется что-то хорошее, а у меня, куда ни сунься, всюду тупик.

Мне хочется разреветься от этой беспросветной никудышности, броситься в теплые объятия мамы, самого надежного человека, который любил бы меня безусловно, просто за то, что я есть.

Но я даже этого не могу себе позволить!

Я при живой матери сирота!

Господи! Я этого не выдержу! Не смогу!

За дверью Аринкиной квартиры послышалась шаги, а мне сейчас даже в глаза собственной подруге посмотреть неудобно. Да, я разместила анкету на сайте, но мне ни разу никто не позвонил.

Оттолкнувшись от двери, бегу из подъезда, как прокаженная.

Очень неприятно чувствовать себя совершенно никому не нужной в огромном жестоком мире. Хотя у меня есть Арина, она волнуется обо мне, но из-за меня же вынуждена терпеть неудобства. А я не хочу только брать, ничего не давая взамен. Больше всего на свете я мечтаю отплатить ей за доброту, только мне нечем…

На улице поздняя осень. Она окутывает меня промозглым холодом. Ветер с дождем бьет в лицо, мне очень холодно, я натягиваю капюшон и медленно бреду не знаю куда. Мне некуда идти… Вообще.

Не сразу замечаю, что рядом со мной вдоль тротуара медленно едет машина.

Замечаю красный капот боковым зрением, и меня настораживает, что автомобиль не обгоняет, а двигается наравне со мной. Испугавшись, я останавливаюсь.

Машина тоже.

Опустив стекло, из салона дорогой тачки на меня смотрит… Виталина.

— Нам надо поговорить… малышка! — заявляет она.

Бросает тачку прямо посреди узкой дороги во дворе. Хлопнув дверцей, выходит из салона.

В реальности она тоже очень ухоженная и красивая, воплощение роскоши и непоколебимой уверенности в себе.

Сегодня пасмурный день, но женщина выглядит так, будто собирается на красную дорожку. Стройная, в черном коротком платье и в облегченной светленькой норковой шубке. С безупречным макияжем и голливудской укладкой.

Оказалось, что я выше Лактионовой на полголовы, но когда она встает рядом со мной и надменно задирает лицо, я словно уменьшаюсь в росте. Становлюсь такой маленькой, паршивой, серой, а она взирает на меня сверху, словно богиня.

Ее взгляд цепкий, прямой — она абсолютно уверена в своем превосходстве. Виталина пахнет дорогими духами, деньгами и успехом, а я насквозь пропиталась нищетой и болью.

Не выдержав ее взгляда, я опускаю глаза и вижу ее идеально чистые черные лакированные туфли с острым носом и на тонких шпильках. И рядом мои когда-то белые кроссовки, ставшие коричневато-серыми из-за въевшейся грязи, которая не отмывается. Еще и на правом небольшая дырка.

Наша встреча — как столкновение двух параллельных вселенных, которые не должны были сойтись. В ее вселенной живет Мирон. Он там свой. Ему там комфортно. А вот я в мире небожителей оказалась чужой, лишней.

— В тебе есть хотя бы капля женского достоинства? Или ты ради богатства мужика готова на все? — пренебрежительно спрашивает Лактионова.

— Есть, — отвечаю я.

— Чудно! — восклицает Виталина. — Тогда я очень рассчитываю, что ты меня поймешь и отстанешь от Мирона. У нас в отношениях был кризис. Мироша разнервничался перед свадьбой, поэтому снял тебя. Не обессудь.

— Свадьбой? — непонимающе хмурюсь.

— Да, — кивает она. — Мы уже несколько лет помолвлены.

Перевожу взгляд на ее руку с аккуратным алым маникюром и замечаю кольцо.

В эту же секунду меня с ног до головы захлестывает волной жара, настолько сильной, что осенний холод перестает ощущаться. Мне становится душно, нечем дышать.

Потому что на безымянном пальце Лактионовой кольцо один в один, как было у меня. Оно тоже из белого золота, «с уникальными выгравированными узорами» как говорил Мирон. Только бриллиант немного отличается формой…

— Вы помолвлены несколько лет? — в шоке переспрашиваю я.

— Именно! И разрывать помолвку не собирались. Мироша выпускал на тебе пар, но в какой-то момент заигрался. Ему стало тебя жаль. Ну знаешь ведь выражение: мы ответственны за тех, кого приручили. Ты была для него вроде комнатного хорька.

Как же так?.. Не понимаю. Не принимаю этого. Ведь Мирон совсем недавно сделал предложение мне.

Мотаю головой:

— Не может быть… ты врешь?

— Нет, дорогуша. Это у тебя помутился рассудок, раз ты возомнила, что такой мужчина, как Суворов, воспринимает тебя всерьез. Алё, деточка, — щелкает пальцами у моего лица, — очнись! Где ты, а где он! У нас с ним тесная связь, общие дела, интересы, цели. Мы из одного слоя общества. А что можешь ему предложить ты, кроме своей вагины?

Я краснею. Жестко. И, к огромному сожалению, мне нечего на это ответить. Виталина раздраженно сжимает свои пухлые губы и достает из кармана шубки бумажный лист.

— Вот смотри, чем закончилось наше примирение в отеле! — И показывает мне снимок с узи. — Я беременна! Жду ребеночка от Мирона.

Вся улица, город, планета в этот момент будто зашаталась. В моих глазах двоится.

Она беременна…

Ребенок…

Ребенок Мирона…

— А он…знает? — еле слышно спрашиваю — язык будто онемел.

— Мироша узнает сразу после тебя. И очень обрадуется. Мы долго хотели карапузика, да все не получалось. И тут такая божья благодать! Ребеночек не виноват, что его папа не справился с кризисом и спутался с малолеткой. Надеюсь, теперь ты понимаешь, что строить планы на Суворова — глупо? У нас почти семья. Не лезь и не навязывайся.

— Я не лезу. Он сам приезжал.

— Из жалости! — повышает тон. — Исчезни, Рита. Сгинь и не порти моему будущему ребенку жизнь. Тебе ли не знать, каково расти без родного отца. Не будь бессовестной разлучницей. На чужом несчастье свое счастье не построишь! Да и закон бумеранга никто не отменял. — Виталина снова роется в кармане и достает пачку красных купюр, протягивает ее мне. — Вот возьми. И уезжай из города, пожалуйста.

— Нет, — пячусь. — Мне не нужны твои деньги.

— Забирай! С твоими скудными запросами лет пять на них проживешь!

— Отстать! — не выдерживаю я и ударяю Лактионову по руке.

Виталина роняет деньги в лужицу.

— Ты ахренела?! — разъяренно кричит. — Тут пол миллиона!

Перед моими глазами словно сгущается туман. Становится страшно.

Я не боюсь Лактионову. Этот страх беспочвенный, дикий. Почти до паники.

Срываюсь с места и бегу от женщины, не разбирая дороги. Лишь бы подальше. От нее, Мирона… и их ребенка.

Бегу долго, пока не выбиваюсь из сил.

Спрятавшись в арку между домами, хватаюсь за стену и перевожу дух. Но дыхание сбивчивое, тяжелое. Сердце грохочет так сильно, что я думаю, что у меня приступ. Мне плохо. Кажется, что умру. Ноги подгибаются.

Опускаюсь на корточки.

Снимок узи как контрольный выстрел в голову.

Это конец.

Переспал, заделал ребенка. Ужасно.

Я не знаю, как это принять. Всему есть передел. Суворов держал меня возле себя и даже сделал предложение, хотя давно помолвлен с Виталиной. И даже уникальное кольцо — всего лишь копия кольца Виталины. Он продолжал с ней спать и ни капли не чувствовал себя виноватым. Еще бы! Мирон же всего лишь купил мою девственность у моих родителей и использовал меня по «назначению».

У них будет ребенок.

Я не смогу такое ему простить. Никогда.

Мне мерещится Суворов. Статный, непоколебимый в своей уверенности.

А потом между нами будто падает железный занавес.

Я всю свою боль и любовь к Мирону сжимаю в кулак, прессую в холодный камень… и прячу его в самую глубину души, чтобы напоминал мне своей ледяной тяжестью о том, как глупа и наивна я была. И чтобы я больше не повторяла таких ошибок.

Никогда.