Предатель. Вернуть любимую (СИ)

Глава 50

Рита

Я разбирала вещи, которые доставлены из моей прошлой квартиры. Переездом занимался Мирон, потому что я сама была не в состоянии что-либо делать.

Уже несколько дней прошло, а мне даже со двора выйти страшно. Я не открываю интернет, не включаю телевизор, чтобы снова не расстраиваться. Я кое-как остыла, но вкуса жизни не чувствовала даже после того, как написала заявление на Багирова…

С Эльвирой Леопольдовной я не связывалась, но пробовала позвонить в Модный дом на ресепшен. Натали сказала, что Кириянова вот уже несколько дней сидит в своем кабинете, почти не выходит и не желает ни с кем говорить…

Сейчас моей опорой остался только Суворов. Он отдал мне дом и больше не корчит из себя хозяина. Он съехал в квартиру, однако постоянно звонит мне, приезжает и ведет себя тактично. А еще мне поступают звонки с незнакомых номеров, но я на них не отвечаю. И сообщения не открываю никакие кроме тех, что от Мирона. Мне вообще лишний раз не хочется брать в руки телефон.

Разложив одежду, я подхожу к окну, бесцветно разглядываю заснеженный двор.

Вижу, как ворота распахиваются, и во двор въезжает черная машина Суворова.

Слабо улыбаюсь, когда из салона выходит Мирон, но потом впиваюсь пальцами в подоконник и, навалившись на него, подаюсь вперед, ощущая, как у меня под ребрами будто защекотало от волнения и радости, потому что после Мирона из машины выходит девушка в пестром пуховике и с рыжей собранной копной волос на голове.

— Аринка! — кричу я.

Ах, бессмысленно орать, все равно она меня не услышит.

Я не ожидала увидеть ее здесь, не звала, думая, что она тоже теперь принимает меня за проститутку. Я боялась увидеть в ее глазах разочарование. Это бы меня окончательно добило.

Но она здесь! Невероятно!

И сразу же какой-то прилив адреналина бьет в голову, появляются силы и трепет от предстоящей встречи с подругой.

Заныриваю ступнями в домашние тапки и прямо в чем есть бегу на улицу. Мне совсем не холодно.

— Арина! — снова кричу я и несусь ей на встречу.

Я испытываю яркую радость, увидев подругу. И тихую благодарность, когда смотрю на Мирона. Он будто почувствовал меня и привез Арину. Этот поступок гораздо ценнее, чем дар этого дома и все прочее.

— Привет, крошка! — хихикает Арина и, широко расставив руки, бежит ко мне. Мы обнимаемся, и я вдруг рыдаю, уткнувшись в плечо подруги. Но это слезы не боли, а счастья. А потом и Арина рыдает.

Прежний Мирон уже бы забухтел, как старый вредный дед, а этот терпеливо стоит. Лишь снимает с себя куртку и набрасывает на меня, ведь я выскочила на мороз в футболке.

Мне становится волнительно за Мирона, не хочется, чтобы он замерз. Отлипнув от подруги, приглашаю всех в дом. Но Суворов провожает нас только до порога.

— Разве ты не войдешь? — еще всхлипывая от слез, спрашиваю его.

— Вам есть о чем поговорить без меня. — По глазам вижу, что хочет, но отказывается. — Я попозже тебе позвоню. Возьми, пожалуйста, трубку, чтобы я не волновался.

— Хорошо.

Уф! У меня прямо прилив жизненных сил появился, а еще немножечко совестно из-за того, что позволяла себе пропускать звонки и сообщения от подруги. Это было не из-за гордыни, я реально выматывалась, и все равно неловко.

Но Арина ничуть не обижена. Она помогает мне заварить нам чай, ни взглядом, ни жестом не показывая осуждения.

— Бельская, я приехала сказать тебе, что не верю ни в одну грязную сплетню, — расположившись на диване, заявляет она. — И мне плевать, что говорят в городе, да пускай бы вся страна гудела, планета. Пусть весь мир встанет против тебя, но я все равно буду на твоей стороне.

— Спасибо тебе огромное, Ариш, — чувствую, как снова защипало глаза. — Я сейчас опять расплачусь.

— Плачь, реви, можешь даже посуду побить. Я потом все сама смету. Тебе нужно выплеснуть эмоции. Но! — поднимает палец вверх. — Знаешь, что я тебе скажу как специалист по законам Вселенной? У тебя сейчас случился перекос в наихудшую сторону, но мир всегда стремится к гармонии. За бедами обязательно будет счастье. Тебе надо это пережить и вынести уроки. А хэппи энд в конце я тебе гарантирую.

— Ты снова делала расклад? — сморгнув слезинки, вытираю мокрые глаза. — А то мне несколько раз та горящая башня снилась.

— Нет. Помнишь, ты отправляла меня передать подарок Мирону Олеговичу? Вот в тот день я и нашла способ посмотреть, чем все закончится.

— Как?! — ахаю.

— Не спрашивай. Просто прими это за аксиому. Все у тебя будет зашибись. Даже лучше, чем ты сейчас можешь представить. А чтобы тебе было легче, — снимает с шеи амулетик на веревочке и передает его мне, — вот, держи.

Это обычный малахитовый камушек, но для Арины он много значит. Она не снимала его даже когда ложилась спать или принимала душ. Подруга говорит, что он оберегает ее от несчастий и приносит удачу.

— Ты что? Я не могу его принять, — мотаю головой.

— Возьми, — кладет сама его в мою ладошку. — Тебе он сейчас нужнее. Я тоже помню, как ты нам со Славкой последние деньги отдала. Как в вузе к тебе клеились новые подружки-гадюшки, а ты все равно выбирала меня. И тот наш снимок в кухне… Ритка, я же его распечатала и поставила в рамку. Бельская, я тебя очень люблю.

— И я тебя люблю, — надев амулетик, обнимаю Арину.

— И в горе, и в радости, подруга, — смеется она.

Я очень хочу, чтобы Арина осталась у меня с ночевкой, но ей нужно возвращаться варить суп Славику, который должен прийти с суток. Ее парень признает только домашнюю еду. Но мы договариваемся теперь встречаться чаще.

Уже поздним вечером мне звонит Мирон. Взяв телефон, снова подхожу к окну.

— Как пообщались? — спрашивает Суворов.

— Очень хорошо. Спасибо, что привез Арину, — искренне благодарю его.

— Мне тоже есть что тебе рассказать. Готова?

— Да.

То, что он сообщает, вызывает целую бурю эмоций! Я в таком шоке, когда слышу об изъятых записях из дома и отеля Баринова. И о файлах Лактионовой. Я слушаю это, открыв рот!

— …Потерпи малышка, совсем немного осталось. Я такое опровержение выпущу, что все заткнут свои грязные рты.

А я и ответить уже не могу. Я как стояла, так и рухнула на пол — ноги подкосились. Меня затрясло, а потом вдруг стало так легко… как будто тяжелая гора с плеч свалилась. Я снова могу вдохнуть полной грудью, и страх отступает.

А на смену ему приходит надежда на нормальное будущее без гнета общественного мнения и косых взглядов.