Преграды любви

8

В узких черных джинсах и черной трикотажной рубашке-поло Тревис, с глазами, слезящимися от дыма, держа на одной руке уцепившуюся за его шею Двухлетнюю Элизабет, а другой поворачивая вертела, жарил мясо на заднем крыльце дома Сары. Вокруг него и жаровни столпилась вся команда юных бейсболистов. Что ж, это был их праздник. Но где же Брендон? — думал Тревис, чувствуя себя немного обиженным. Черт побери, что он делает здесь, жаря бифштексы совершенно чужим людям, собравшимся на свой семейный пикник?

Он еще больше помрачнел, когда увидел на лужайке Алекс в окружении трех женщин — высокой брюнетки, ярко накрашенной немолодой блондинки и женщины в уродливом красном платье. Кажется, это она везла его из больницы и зовут ее Конни, если ему не изменяет память.

Увидев, как они оживленно о чем-то расспрашивают Алекс, Тревис вспомнил, сколько вопросов отнюдь не безобидного характера успели задать ему ее друзья. Они, в сущности, вели себя так, словно являются близкими родственниками Алекс и имеют полное право знать о его намерениях. Он представил, что бы с ними было, если бы они узнали, что пару часов назад он и столь оберегаемая ими Алекс занимались любовью не где-нибудь, а в ванной комнате. Они зажарили бы его живьем на вертеле или, еще хуже, пропустили бы через мясорубку и сделали фрикадельки.

Откуда было ему знать, что милая и интеллигентная Алекс, с нежнейшей, как лепесток розы, кожей, начнет таять в его объятиях, словно свеча на огне? Кто мог подумать, что за спокойной холодноватой внешностью и пуританской чистотой и рассудительностью таится натура страстная, еще не познавшая самое себя?

Он должен был сразу догадаться, что эта женщина — почти стопроцентный риск.

Разве он не почувствовал это в первую же минуту, как увидел ее? Присутствие Алекс как-то странно действовало на Тревиса, в ее обществе ему становилось не по себе. Куда девались его выдержка, самообладание, сарказм? Его тренированный ум допускал непростительные просчеты. Каждый раз, когда ему казалось, что он понял ее и определил ее место в веренице случайных встреч, которые посылала ему судьба в трудных и непредсказуемых буднях, Алекс тут же напрочь опрокидывала все его предположения, и все приходилось начинать заново. Она была переменчива, как апрельская погода.

Шон, дернувший Тревиса за рукав, помешал ему продолжить анализ неожиданных собственных превращений.

— Я все равно не понимаю, — капризно и требовательно заявил он, — почему люди не могут летать. Птицы летают, самолеты летают, а человек не может.

Тревис страдальчески вздохнул. Он по меньшей мере уже трижды ответил настырному мальчишке на этот вопрос.

— Я уже говорил тебе, Шон. Существует закон аэродинамики. Если масса…

— Как дела, мальчики? — послышался голос Алекс. Безуспешно отмахиваясь рукой от дыма жаровни, она бросила быстрый взгляд на Тревиса и, прочтя в его глазах благодарность, улыбнулась.

— Можно мне увести мистера Кросса? Тут кое-кто жаждет с ним познакомиться.

Она быстро высвободила Тревиса из объятий малышки Элизабет и тут же передала ее пробегающей на кухню Саре.

— Спасибо, — не без иронии произнесла та, беря дочку, и почему-то показала Алекс язык.

— Спасибо и от меня тоже, — искренне и с облегчением сказал Тревис, глядя на Алекс.

— Не торопись благодарить, — многозначительно шепнула она, беря его за руку и увлекая за собой. Алекс подвела его к высокой брюнетке из того трио, с которым, как заметил Тревис, она только что разговаривала.

— Тревис, разреши тебе представить Доун, — подчеркнуто вежливо произнесла Алекс и как-то особенно посмотрела на него.

В ее взгляде Тревис почувствовал не только иронию, но и некоторую долю злорадства. Невольно заподозрив подвох, он, однако, подумал, что с ним ничего не случится, если он пожмет уже протянутую руку.

— Я очень рад с вами познакомиться, — любезно промолвил он и вздрогнул, ощутив крепкое, почти мужское рукопожатие. Ему показалось, что рука его попала в тиски, к тому же дама не спешила отпускать ее.

— Я счастлива познакомиться с вами, Тревис, — неожиданно писклявым для своего высокого роста голосом жеманно произнесла Доун. — Мой сын с таким восторгом рассказывал мне о вас, не то что некоторые…

И тут она раздраженно посмотрела на Алекс. В ее взгляде было столько недоброжелательства, что Тревис легонько свистнул, думая, чем же Алекс заслужила столь нескрываемую неприязнь брюнетки.

Но долго гадать не пришлось. Еще сильнее сжав его руку, дама наконец представилась:

— Я — мать Шона. Вы его знаете — Шона Лоуна.

Доун и Шон Лоуны. Звучит впечатляюще, ничего не скажешь. Наконец он знает не только имя, но и фамилию этого маленького нахала. Вопросительно вскинув брови, он посмотрел на Алекс, но ту ничуть не задела подчеркнутая враждебность миссис Лоун, а если и задела, то она и виду не подала. Напротив, в глазах Алекс было полно озорства, когда она продолжила и дальше их знакомить.

— Кажется, Тревис, ты уже знаком с мужем Доун, Джоном, не так ли?

Джон Лоун? Прежде чем ответить, Тревис, припоминая, смущенно откашлялся.

— О, да, конечно. Кажется, он был с вашей дочерью, не так ли? — на всякий случай уточнил он.

— Да. Они просто неразлучны! Отец и дочь, так и должно быть. Я же больше занимаюсь мальчиками. Рони и Шон — чудесные дети, просто сокровище, хотя кое-кто считает иначе. — Она снова бросила откровенно неприязненный взгляд на Алекс. — Разумеется, те, кто никогда не имел Детей, вряд ли способны понять отношение матери ко многим невинным детским шалостям. Вы со мной согласны, Тревис?

Тревис недобро прищурился, соображая, как ему ответить этой агрессивной особе, посмевшей отпускать колкости в адрес Алекс. Внутренне злорадствуя, он уже представлял себе, как Доун встретит его рассказ об очередной «невинной шалости» ее «сокровища», пай-мальчика Шона. Утром на стадионе, зайдя в мужской туалет, Тревис невольно стал свидетелем того, как Шон демонстрировал своим ровесникам некие резиновые изделия, тайком изъятые у старшего брата. Мальчишка надувал их до гигантских размеров и потешался над испуганным любопытством своих несмышленых друзей. Вот тогда-то Тревис, впервые в своей практике, решился конфисковать что-то в свою пользу, не без юмора вспоминал Тревис.

— Не знаю, — медленно начал он, не задумываясь над тем, что побуждает его встать на защиту Алекс, не обращая внимания на то, как та предостерегающе сжала его руку. — Не знаю, ибо все зависит от того, что считать невинными детскими проказами. Лично я считаю, что шестилетний мальчуган…

— Смотри, Тревис! — торопливо воскликнула Алекс, пребольно дернув его за руку и увлекая его за собой. — Прости, Доун, но Сара машет нам, ей что-то нужно, и срочно.

Тревис охотно дал себя увести, согласившись в душе, что это пожалуй, к лучшему.

Однако, когда они шли через лужайку, он не смог отказать себе в удовольствии поддеть! Алекс. Наклонившись и заглянув ей в глаза, он тихо произнес:

— Трусиха.

— Тсс, — сердито остановила его Алекс, словно их кто-то мог услышать.

— Ладно, — примирительно ответил Тревис, откровенно любуясь, как она залилась румянцем.

Он заметил, что губы ее слегка припухли от его поцелуев, а также, что она изменила прическу. Теперь тяжелые золотистые волосы были свободно собраны на макушке в узел, и это делало Алекс похожей на красавиц со старинных открыток. Ее фигуру подчеркивало простое прилегающее трикотажное платье с круглым вырезом. Оно не стесняло ее плавных грациозных движений и очень ей шло.

Тревис чувствовал, как его охватывает незнакомое доселе волнение от ее близости, и он непроизвольно поправил прядку волос, упавшую на ее нежную шею.

Алекс, вздрогнув, вопросительно посмотрела на него и еще сильнее покраснела, прочтя в синих глазах Тревиса нежность и желание.

— Чем ты заслужила такую неприязнь миссис Доун Лоун? — спросил он, чтобы скрыть свое состояние и как-то обрести равновесие. — Отвечай, я слушаю.

В его глазах она прочла совсем другой вопрос и невольно качнулась в его сторону, готовая выполнить безмолвную просьбу, но тут стайка мальчишек пробежала мимо, напомнив Алекс, где она находится.

Быстро отстранившись, она вдруг решительным шагом подошла к расставленным на лужайке столам и стала собирать бумажные стаканчики, тарелки, использованные салфетки и прочие остатки закончившегося пиршества. Господи, думала она, я чуть не бросилась при всех ему в объятия.

Наконец, немного успокоившись, она постаралась вспомнить, о чем ее только что спросил Тревис. А, о Доун.

— Мне не надо было говорить ей о ее «сокровище». Я ненавижу ложь, а Шон в последнее время беспокоит меня. Похоже, мальчишка совсем разучился говорить правду.

Взглянув на груду грязной бумажной посуды в руках, Алекс беспомощно оглянулась вокруг, не зная, куда это выбросить.

— Шон также мошенничает в играх, и я пару раз выводила его за это из игры. Доун простить мне этого не может.

— А, понятно, — с глубокомысленным видом заметил Тревис и, взяв из ее рук бумажные тарелки и стаканы, тут же выбросил их в стоявший неподалеку мусорный бак.

Возникшее неприятное ноющее чувство под ложечкой он хотел было отнести к лишней паре бифштексов собственного жарения, но знал, что это не так. Отвернувшись, словно не мог поручиться за выражение своего лица, он с деланным спокойствием спросил:

— Значит, правда — это, в некотором роде, твой пунктик?

Алекс рассеянно смахивала крошки со стола.

— Возможно, — задумчиво ответила она, ставя баночку с горчицей на стопку чистых бумажных салфеток, которые трепал ветерок. — Я считаю, что ложь всегда бессмысленна. Если бы люди были честны друг с другом, скольких несчастий можно было бы избежать.

— Это верно, но однако все почему-то врут, — заметил Тревис. — Если я не ослышался, ты уверяла сегодня Конни, что в восторге от ее платья, когда она тебя об этом спросила. Разве тебе не кажется, что в красном бесформенном балахоне она похожа на большой говорящий помидор?

— Тревис! — неодобрительно остановила его Алекс.

Но когда он, удивленно подняв брови, саркастически посмотрел на нее, она сдалась и смущенно улыбнулась.

— Ну, хорошо, признаюсь, я иногда прибегаю к спасительной лжи, если надо пощадить чьи-то чувства. Но я говорю о другой лжи, лжи своекорыстной, которая служит интересам самого лжеца. Такую ложь я не выношу, — увидев настороженный взгляд Тревиса, Алекс поторопилась объяснить, что она имеет в виду. — Такая ложь приводит меня в бешенство, и дети знают, что я не терплю вранья. Я всегда говорю им, что могу понять и простить любую шалость или ошибку, если они честно в ней признаются.

— Да, но…

Но тут вдруг откуда-то появился Брендон, который с радостным воплем бросился на шею Тревису.

— Я думал, ты не придешь! — обнял он Тревиса, а затем поцеловал Алекс.

— Где ты была? — строго спросил мальчик. — Я везде тебя искал.

— Я была занята, — просто ответила Алекс.

Брендон недоверчиво посмотрел на нее.

— Взрослые всегда так говорят, когда не хотят сказать правду, — заметил Тревис, стараясь перевести разговор на другую тему и, подняв мальчишку, подбросил его в воздух. — Опля! — воскликнул он, ловя его, визжащего от восторга, и, перевернув несколько раз, бережно опустил на траву лужайки.

— Тревис, ты посмотришь мою комнату? Пожалуйста. Тебе понравится. У меня теперь двухъярусная кровать. И ты тоже, тетя Алекс, Мама вставила мой плакат Страшилы в рамку. Получилось здорово.

Мальчик, вне себя от радости и гордости, буквально силком втащил их в дом, а затем в свою небольшую, но удивительно веселую комнату.

— Ну как? — гордо спросил он, когда они остановились на пороге. — Вам она нравится? Правда, красивая?

Алекс, бывавшая здесь не один раз, молча кивнула. Ее внимание сразу же привлек новый рекламный плакат со Страшилой Милтоном. Тревис и Брендон тем временем оживленно обсуждали преимущества новой двухъярусной кровати. Рядом с плакатом к стене был прикреплен рисунок Тревиса. Хотя Страшила на плакате с добрыми глазами и кривоватой улыбкой был очень забавен и мил, внимание Алекс привлек карандашный рисунок Тревиса. Разглядывая его, она не слышала, как Брендон успел уговорить Тревиса опробовать новую кровать и, конечно же, ее верхний ярус.

Алекс не могла избавиться от чувства, что этот рисунок чем-то знаком ей. Она невольно перевела взгляд на плакат рядом. Те же линии — поразительное сходство, словно плакат и рисунок сделаны одной рукой. Ей даже показалось, что оба забавных существа удивительно похожи друг на друга. А эта подпись в углу! Первые буквы имени, а потом характерный росчерк начала фамилии, где буква «К» превращалась в «X». Она уже видела такой автограф. Но где? Ее взгляд снова невольно обратился к плакату. Но она не нашла здесь ответа, ибо плакат, чтобы вместиться в рамку, был обрезан снизу вместе с автографом художника.

Странно. Она знала имя автора книги «Великое Запределье». Что-то вроде «Трипс» или «Трэкс». Ничего общего с Тревисом Кроссом.

— Тетя Алекс, ты не хочешь к нам? — крикнул ей Брендон. Он уже присоединился к Тревису, взобравшись на верхний ярус кровати, и теперь приглашал Алекс последовать их примеру.

— Не уверена, что мне следует это делать, — с сомнением сказала она, глядя не на Брендона, а на лежащего за его спиной Тревиса. Он лежал на боку, вжавшись в стену, подперев голову рукой и насмешливо, почти с вызовом смотрел на нее.

— Почему же, тетя Алекс? — передразнил он Брендона. — Ты боишься высоты?

Она внимательно посмотрела на этого большого взрослого мужчину, заполнившего большую часть узкого ложа, и, заметив озорной блеск в его синих глазах, внезапно покраснела.

— Нет, не боюсь. Просто втроем нам будет тесно.

— Не бойся, места всем хватит, — беспечно уговаривал ее Брендон и, упершись руками в широкую грудь Тревиса, попытался еще больше втиснуть его в узкий зазор между стеной и краем матраса.

— Вот видишь, сколько здесь свободного места.

— Да, да, Алекс, видишь? — повторил за ним Тревис.

Зная, что совершает глупость, но не в силах не принять брошенный ей вызов, Алекс, подхватив подол платья, ловко взобралась по узкой лесенке наверх. Однако, увидев, как мало места ей оставили, опять с сомнением покачала головой.

— В чем дело? — спросил Тревис, видя ее нерешительность. — Думаешь, после пикника все, что ты съела, пошло в бедра?

— Ладно, посмотрим, — решительно сказала Алекс и забралась на матрас. Она думала: что же будет дальше?

— Ложись, — предложил ей Брендон, похлопывая по узкой полоске, оставшейся на ее долю. Сам он придвинулся еще ближе к Тревису. С покорным вздохом Алекс попыталась улечься. Так они лежали несколько секунд, глядя друг на друга поверх головы Брендона.

Мальчик был счастлив.

— Как хорошо здесь, правда? А мне велят спать внизу, мама боится, что я свалюсь отсюда. Мне же больше нравится наверху. А тебе, Тревис? Где тебе больше нравится, внизу или наверху?

— Не знаю, — ответил Тревис, продолжая смотреть на Алекс. Его синие глаза показались ей совсем черными.

— Впрочем, мне хорошо и так, и этак, — добавил он, и Алекс стало до жути весело.

— А ты, тетя Алекс, — не мог угомониться Брендон. — Ты как считаешь?

— Я считаю, что мне лучше спуститься вниз, — спокойно ответила Алекс. Лишь глуховатый голос выдавал ее волнение. Она повернулась и легко спрыгнула на пол.

Сердце отчаянно билось, но отнюдь не от прыжка с изрядной высоты. Когда Тревис так смотрел на нее, ее тело обретало полную самостоятельность и не подчинялось ни ее воле, ни ее разуму.

— Отлично! — похвалил ее за прыжок Брендон. — Ты здорово прыгаешь, тетя Алекс. Я тоже так хочу. Могу я тоже прыгнуть?

— Конечно, можешь, — неохотно согласилась Алекс. — Но только сегодня и один раз, хорошо? Прыгай так, чтобы я тебя поймала.

Едва она произнесла эти слова, как Брендон уже летел в ее протянутые руки.

— А я? — вполне серьезно спросил сверху Тревис и тут же, спрыгнув, оказался так близко от нее, что чуть не задел. Сделав вид, что теряет равновесие, он ухватился за Алекс и вдруг крепко прижал ее к себе.

Сердце Алекс сладостно замерло от прикосновения его сильного тела. Хочет она того или нет, но этот человек стал ей близок и дорог, хотя она совсем его не знает.

— Пойдем домой, — тихонько шепнула она Тревису, как только он ее отпустил.

Тревис выпрямился и настороженно посмотрел на нее.

— Ты этого хочешь? — так же тихо спросил он.

— Да, — не задумываясь, ответила Алекс.

Далее все оказалось очень просто. Брендон был отправлен к своим юным гостям, Алекс рукой просигналила озабоченной Саре, что они с Тревисом уходят, и, не привлекая ничьего внимания, они покинули дом Сары.

Пока они были в гостях у Брендона, уже стемнело. Дом Алекс был погружен в темноту, лишь в кухне над плитой горела одинокая лампа.

Взявшись за руки, в сумеречной тишине они молча поднялись в спальню.

Эта комната с той минуты, как он впервые в ней побывал, занимала особое место в фантазиях и мечтах Тревиса. Остановившись на пороге и глядя на Алекс, зажигавшую три свечи на комоде, он убедился, что реальность может превзойти любые фантастические видения.

Пламя свечей, дрожа и колеблясь от дуновений легкого ветерка, залетавшего в распахнутое в сад окно, скользило неверными тенями по глади стены, а фикусы и пальмы по углам таинственно темнели, чуть шурша тяжелой листвой. В саду самозабвенно заливалась трелью какая-то вечерняя птаха.

Затаив дыхание, Тревис смотрел, как Алекс, стянув через голову платье, небрежно уронила его на пол, словно подавала ему некий знак. Вынув шпильки из тяжелой копны волос, она позволила им свободно упасть, и золотистые густые пряди закрыли грудь и спину. На фоне темного вечернего окна она казалась прекрасной сияющей статуей.

— Что же это такое… — задыхаясь, хрипло произнес Тревис и не заметил, как в два широких шага, стремительных, как бросок, оказался рядом с ней и с восторгом зарылся лицом в ее волосы, вдыхая их сухой аромат.

Но Алекс тихонько отстранилась и, деланно строго посмотрев на него, небрежно сказала:

— Вам не кажется, мистер Кросс, что на вас слишком много надето?

И тут же сама испугалась собственной развязности.

Но теперь она понимала, что с ней. Это началось еще на Сариной лужайке, когда Алекс и Тревис стояли так близко, что она едва не упала в его объятия на глазах у всех. Она вынуждена была признаться себе, что истосковалась не только по ласкам, но даже по простому прикосновению мужчины. Как могла она так долго терпеть? А потом поняла. Ей не нужны были просто мужчины. Она ждала Тревиса. И дождалась.

Рука Алекс потянулась к вороту его рубахи. Она любит его, это бесспорно, думала она, медленно расстегивая пуговицы его рубахи.

— О, Алекс, — словно опомнившись, смущенно промолвил Тревис, досадуя на свою внезапную растерянность, однако не шелохнулся.

Алекс все делала сама. Расстегнув его трикотажную, снимающуюся через голову рубашку, она выдернула ее низ из тесного пояса джинсов и сняла ее. На секунду она замерла, глядя на его обнаженный торс. Но ее нетерпение было слишком сильным. Алекс, не раздумывая более, сняла с Тревиса ботинки, затем джинсы. Движения ее были легкими и ласковыми — так мать осторожно раздевает полусонное дитя. Теперь он стоял перед ней в одних своих знаменитых трусах, некогда так поразивших ее.

— О, как ты прекрасен, — не выдержав, почти задыхаясь, прошептала Алекс и с удивлением и восторгом заметила, как потемнели от румянца смущения его смуглые щеки.

Взяв ее за подбородок, Тревис нежно провел пальцем по овалу ее лица, глядя в глубокие янтарные глаза.

— Я столько мечтал об этом, жаря эти чертовы бифштексы, — признался он.

— И я тоже, — прошептала Алекс, чувствуя, как слабеют ноги.

Он подхватил ее.

— Кажется, нам повезло и на этот раз мы окажемся в настоящей постели.

— Надеюсь, — тихо промолвила она и потянулась к его губам.

Чутье женщины подсказывало Алекс, что любовь-страсть, которую она испытывала к Тревису, была отлична от ее чувств к Стефану, хотя они были искренни и она дорожила ими. Но теперь она понимала, что они были лишь слабой тенью сильных и глубоких эмоций, рождавшихся в ней каждый миг, когда она была с Тревисом. Ее неодолимо влекло к нему, в ней рождалось какое-то нетерпение, желание тут же коснуться его, почувствовать вкус его поцелуя, ее тело мгновенно откликалось на каждое его прикосновение.

У них будет еще время для долгих нежных ласк, любовных игр, тихих слов и робких касаний. Сейчас он ей нужен без промедления, как умирающему от жажды — капля воды, задыхающемуся — глоток воздуха. Она не может ждать.

— Тревис, — требовательно шепнула она, смущенная его медлительностью.

— Прости, я еще не готов… — виновато вздохнув, промолвил он. — Подожди чуть-чуть…

— Я не могу ждать… Ты мне нужен сейчас…

— О, Алекс!..

В этом тихом, как стон, возгласе слились изумление, восторг и благодарность…