Прелюдия к счастью

Глава 4

Когда на следующее утро Тесс спустилась вниз, Александра уже не было. В кухне, на столе, она нашла приготовленные для нее буханку хлеба, колбасу, масло и сыр. Под хлеб была подсунута записка, написанная красивым отчетливым почерком: «Поешьте. Я вернусь на закате. Дюмон».

Отложив записку, Тесс почувствовала облегчение. Ей не придется весь день со страхом смотреть на Александра, чувствовать напряжение и смутную тревогу оттого, что в этом доме, кроме них двоих, никого больше нет.

Тесс села за стол и отломила кусочек хлеба. Намазав его маслом, она начала завтракать, радуясь тому, что прошло то время, когда по утрам она чувствовала тошноту и слабость. И опять Тесс задумалась над своей проблемой. А что, если месье Дюмон не разрешит ей остаться здесь, куда она пойдет тогда?

Позавтракав, Тесс так и не пришла ни к какому решению, зато придумала, как проведет свой день. Она погуляет по окрестностям и осмотрит оставшуюся часть дома. Может быть, потом к ней придет решение. Завернув остатки завтрака в чистую ткань, Тесс положила сверток в кладовую и, стряхнув с юбки крошки, вышла из дома, чтобы исследовать все вокруг и слегка развеяться.

Замок располагался высоко на отвесном, крутом утесе, возвышающемся над Средиземным морем. Слева поднимались отлогие холмы, покрытые запущенными покинутыми виноградниками. Холмы, расположенные справа, просматривались сквозь заросли каштанов и сосен, чередующихся с очаровательными лужайками, заросшими полевыми цветами и лавандой. Сюда Тесс шла не этой дорогой. Она продиралась сквозь виноградники и долго кружила вокруг замка.

Дом окружал дворик, по обе стороны которого возвышались ветхие обваливающиеся каменные стены, одна из которых уже полностью рухнула. Миновав огромный пролом в другой стене, где когда-то была арка, Тесс пошла по тропинке, которая, извиваясь вдоль сада, бежала к надворным строениям. Надворные постройки были из камня и бетона, с осыпающимися черепичными крышами. Они срочно нуждались в ремонте.

Напротив этих ветхих строений протягивался выгон, заглушенный сорняками, где, пощипывая траву, стояла коза. Животное было привязано, так как забор, окружающий пастбище, был в очень плохом состоянии. Отдельные жердины выпали, и в заборе было много дырок, сквозь которые коза могла преспокойно убежать. В зарослях тростника, позади пастбища, росла дикая ежевика.

Одним из строений был курятник, также окруженный забором. И хотя забор вокруг курятника и не был в таком печальном состоянии, как забор, окружающий пастбище, было очевидно, что и его ожидает та же участь. Заметив полоску льняного носового платка, связывающую вместе две жердины забора, Тесс покачала головой. Если забор рухнет, Александр растеряет всех цыплят.

Продолжая идти по тропинке, Тесс миновала еще один загон, амбар и конюшни. Тропинка продолжала бежать и, извиваясь, спускалась к морю, но Тесс не пошла по ней дальше. Очень уж там круто, она может оступиться. Повернувшись назад, Тесс обнаружила еще одну тропинку, пробегающую мимо заросших розовых клумб и буйных самшитовых изгородей. Когда-то это было очень красивое место. Сейчас же дом казался грустным и одиноким и как нельзя лучше соответствовал своему хозяину.

Поев в обед хлеба с сыром и немного вздремнув — она еще очень быстро уставала, — Тесс отправилась исследовать верхние этажи дома. Две комнаты на третьем этаже были закрыты. Они располагались рядом, в самом конце коридора. Тесс задумчиво смотрела на отделанные дубом двери. Все остальные двери дома были открыты. Почему же эти две были закрыты на ключ?

Тесс продолжала свои исследования. В комнатах, куда она заходила, было тихо, воздух был затхлым, а пыли и паутины было, казалось, даже больше, чем в комнатах на нижних этажах.

Только после обеда Тесс обнаружила мастерскую Александра, расположенную на самом верху, в единственной башне шато. Это была огромная квадратная комната с высокими окнами на всех четырех стенах. С трудом одолев крутую винтовую лестницу, Тесс перевела дыхание. Определенно, это была мастерская художника. Сквозь стекла окон, независимо от времени дня, свободно струился свет.

Тесс медленно прошла к центру комнаты, осмотрела столы, в беспорядке заваленные банками с краской, кисточками, альбомами и угольками для рисования. Под окнами, прислоненные к белым каменным стенам, стояли полотна, покрытые льняной тканью. На стенах же не было ни картин, ни рисунков. А в этом и не было необходимости. Открывавшийся отсюда вид был лучшим украшением студии.

Тесс обошла комнату кругом, наслаждаясь потрясающим видом моря, утесов, виноградников и отдаленной деревушки. Тесс не знала, как долго стояла там, но, казалось, она никогда не налюбуется очарованием окружавшего ее пейзажа.

Оторвав, наконец, взгляд от того, что лежало по ту сторону окон, Тесс еще раз окинула взглядом мастерскую. Хотя эта комната и не была безупречно чистой, здесь все же не было толстого слоя пыли и паутины, как в других комнатах дома. Мастерская совсем не казалась заброшенной. В дальнем углу, у одного из окон, стоял мольберт с наполовину законченной картиной, написанной маслом. Тесс подошла поближе, чтобы рассмотреть ее.

Вокруг едва различимых под белыми парусами кораблей свирепствовало горящее море оранжевого, синего и черного цветов. Столбы дыма и языки пламени, кружась в неистовом водовороте, вздымались в серое небо. Хотя и незаконченная, картина ясно передавала боль и страсть войны. Казалось, от нее исходит гнев. Тесс полюбовалась картиной, но не была уверена, что та понравилась ей.

Вскоре она обнаружила, что здесь было много полотен, прятавшихся за льняной тканью, которые больше отвечали ее вкусу. Легкие, воздушные пейзажи, написанные в розовых, зеленых и голубых тонах. Неподвижная жизнь вина, сыра и винограда на натюрмортах, которые были настолько французскими, что Тесс не удержалась от улыбки. Портрет женщины в голубом платье.

Сгорая от любопытства, Тесс вытащила эту картину, прислонила ее к стене и принялась внимательно рассматривать. С полотна на нее глядела красивая девушка с молочно-белой кожей, фиалковыми глазами и вьющимися золотыми волосами. В лице девушки было столько радости, веселья и удовольствия, столько жизни, что Тесс почти видела, как она дышит, ей казалось, что вот-вот незнакомка откроет свой очаровательный ротик и заговорит. Кто же она такая?

Отступив на несколько шагов от картины, Тесс взглянула на голубое муслиновое платье, которое было на ней, сравнивая его с тем, на портрете. Нет, это было не то же самое платье, но оно было того же цвета и фасона и выражало тот же вкус. Тесс страшно хотелось знать, кому принадлежала одежда, которую дал ей Александр. Теперь она это знала.

Но кем была ему эта девушка? Сестрой? Женой? И где она теперь?

Неожиданно почувствовав, что вторгается во что-то очень личное, Тесс опять завернула портрет в льняную ткань и поставила его на место, среди других картин. Затем она направилась к выходу, не зная, почему, надеясь, что Александр не догадается, что она была здесь.

Спускаясь по лестнице, Тесс отметила, что день еще только начался, а она уже не знает, что ей делать дальше. Читать не хотелось. Надоело ей и путешествовать по дому.

Наконец, после бесцельных блужданий, ноги привели ее назад, в кухню. Почувствовав, как много она находилась за день, Тесс села за стол и принялась нетерпеливо барабанить пальцами по деревянной крышке стола.

Дом был так тих и спокоен. Тесс вспомнила, что еще сегодня утром мечтала провести день в одиночестве, но уже в середине дня поняла, что очень хочет услышать звук голоса другого человека. Трех месяцев одиноких скитаний и двух дней уединения в этом пустынном замке было достаточно. Ей хотелось с кем-нибудь поговорить. Пусть даже с мужчиной, пусть с Александром. Все-таки это лучше, чем быть одной.

Тесс вспомнила, каким озабоченным был взгляд Александра, когда прошлой ночью она испуганно отскочила от него. Неожиданно Тесс поняла значение этого взгляда. Дурные намерения, с которыми она связывала Александра, даже не приходили ему в голову. И сейчас ее страх казался глупым. Ведь после того, как Александр отнес ее наверх, в спальню и там отпустил, он больше не прикасался к ней. Наверное, она недооценивает его.

Тесс знала, что не все мужчины были такими, как Найджел. Ее отец, приходский священник с кроткими и мягкими манерами, никогда не поднимал руку на мать. Александр тоже не причинил ей зла. Она должна перестать судить о мужчинах только по своему мужу.

— Александр Дюмон не похож на Найджела, — сказала она себе, надеясь, что это правда.

Тесс обвела кухню беспокойным взглядом. Ей не хотелось думать о Найджеле, она не хотела ворошить былое. Ей хотелось что-нибудь сделать, хотелось быть полезной. Безделье и одиночество становились уже утомительными.

Взгляд Тесс упал на комки пыли на плите. Деревянный стол был завален грязной посудой. Вокруг стола валялись бутылки с льняным маслом и старые использованные кисточки. В голове Тесс неожиданно созрел план, и, выпрямившись на стуле, она уже по-другому думала об отказе Александра. А что, если она просто начнет действовать, выполняя работу экономки? Чтобы убедить Александра в такой необходимости, не проще ли было доказать ему, насколько полезной может она быть, показать ему, как улучшится его жизнь, если в доме будет порядок? Она начнет уборку с кухни.

Окрыленная только что принятым решением, Тесс стала искать щетки, тряпки и ведро. Комнату за комнатой, она уберет все и снова превратит это пыльное, заброшенное место в дом. Александр убедится в ее искренности и трудолюбии. Она отблагодарит его за то, что он приютил ее, докажет, что еще на что-то способна. Правда, он уже сказал «нет» ее плану, но Тесс считала, что не стоит расстраиваться из-за одного отказа.

Тесс видела, что ей предстоит много работы. Знала она и то, что ее опыт в подобных делах ограничивался наблюдением за работой слуг. Но и это не отбило ее охоты. В конце концов, неужели так трудно будет убирать, готовить и содержать в порядке дом для одного мужчины?!

Когда Александр вернулся домой, день уже клонился к закату. Он прошел через сад и поднялся по лестнице. Положив альбом и поставив ведро с крабами, плавающими в воде, на рабочий столик, Александр двинулся было к вязанке дров, чтобы нащепать лучины для растопки. Но, пройдя несколько шагов, резко остановился, почувствовав, что в кухне что-то было не так, что-то изменилось. Александр огляделся по сторонам, но так и не нашел причины этого изменения. Нахмурившись, он положил руки на бедра, опять огляделся.

Солнечный свет, пробивавшийся сквозь высокие окна, яркими бликами отражался на белой отмытой крышке стола и на безукоризненно чистом полу. И вдруг он все понял.

Кухня была безукоризненно чиста. Все грязные тарелки были вымыты и расставлены по местам. Нигде больше не было видно валяющихся кисточек, тряпок и бутылок с льняным маслом. Его забрызганная грязью картина аккуратно стояла в углу. Пол и крышки столов сверкали чистотой. Нигде не было ни пылинки.

Его гостья явно не обратила внимания, что он отказался от ее услуг. Интересно, куда она положила его кисточки? Александр раздраженно пнул ногой стул и пробормотал три самых грязных ругательства из тех, которые знал.

Всю прошедшую неделю он был уверен, что девушка умирает, а она не только не умерла, но даже выбралась из своей комнаты и принялась за уборку дома. Его дома. Неужели он непонятно сказал ей, что не нуждается в услугах служанки? Он не хочет, чтобы она наводила порядок в его вещах и клала их не туда, куда надо.

Александр хорошо понимал, что старалась сделать девушка. Mais oui[14]. Она пыталась доказать ему, насколько удобнее станет его жизнь, если она останется здесь и будет ухаживать за его домом. Ну, уж этого он ей не позволит! Если она достаточно здорова для того, чтобы убирать в доме, значит, она вполне здорова и для того, чтобы уйти.

Когда же, в конце концов, Александр услышал мурлыкающий голос девушки, он был уже охвачен праведным гневом. Голос был тихим, но он отчетливо слышал его. Александр вышел из кухни и пошел на этот звук, решительно намереваясь сказать девушке, что он думает о ее маленькой интрижке.

Он нашел ее в столовой. Девушка стояла спиной к нему. Она подоткнула юбку на несколько дюймов, чтобы не запутаться в ней, и все же подол ее нижней юбки касался пола. На столе возле нее стояло ведро с водой и лежала куча тряпок. Все еще мурлыкая что-то себе под нос, девушка, покачивая бедрами, двигалась по комнате. Она подметала пол, и щетка в ее руках двигалась решительно и энергично.

Александр нахмурился, глядя на нее, разочарование его росло. Видя, что девушка подметает как настоящая служанка, и вспоминая, какой больной она была всего несколько дней назад, его охватывал гнев. И когда он заговорил, голос его был резким и суровым.

— Зачем вы все это делаете?

Подпрыгнув от неожиданности, Тесс обернулась и взглянула на него широко открытыми глазами. Она с трудом проглотила комок, застрявший в ее горле, крепко прижала щетку к груди и испуганно уставилась на Александра.

— Sacre Tonnerre! — вскричал он, раздраженный. — Разве я не провел около вашей постели целую неделю, стараясь вернуть вас с того света? — выкрикивая это, Александр яростно размахивал руками. — Сегодня лишь второй день, как вы выздоровели, а уже работаете как настоящая служанка! Mon Dieu!

Тесс не ответила, она лишь продолжала смотреть на него широко открытыми глазами.

— Разве я не ясно сказал вчера, мадемуазель? — кипятился Александр. — Разве я не сказал вам, что вы не будете моей экономкой?!

Большими шагами он приближался к девушке, она отступала назад по мере его приближения, и с каждым шагом ее удивленные и испуганные глаза раскрывались все шире. Когда же Тесс уперлась спиной в стену и ей некуда было больше отступать, она опустила глаза и уставилась в пол.

— Извините, — едва слышно прошептала она, не решаясь взглянуть на него.

Александра, не ожидавшего такой реакции, удивил ее покорный ответ. Он думал, что девушка будет убеждать, уговаривать его, умолять сжалиться над ней. Александр взглянул на худенькие ручки и заметил, как сильно эти ручки сжимают деревянную палку щетки. Пальчики ее дрожали, и это еще раз подтвердило вывод, к которому он пришел, размышляя ночью. Девушка боится его. Александр сложил руки на груди и нахмурился, глядя на нее. Он был раздражен и в то же время охвачен тревогой.

Спустя некоторое время Тесс слегка приподняла голову и взглянула на него. В глазах ее Александр увидел страх. И что-то еще. Покорность, смирение, грусть. Очень сильную грусть. Александр был поражен. Он стоял, неподвижный, глядя на девушку, и совсем не знал, что ему делать.

Наконец, он протянул руку и отобрал у нее щетку. Девушка вздрогнула, опустила руку, которой еще минуту назад держала щетку, и отпрянула назад, к стене.

И Александр не придумал ничего лучшего, как сказать ей:

— Если вы собираетесь быть моей кухаркой, так же, как и экономкой, вам следует сейчас начать готовить обед, мадемуазель, — он замолчал и потом добавил: — Если, конечно, вы достаточно хорошо себя чувствуете.

Тесс облегченно вздохнула и утвердительно кивнула головой. Видя, как испуг и грусть тают в ее глазах, Александр сердито вздохнул. Хочет он этого или нет, но он приобрел себе экономку.

Отставив щетку в сторону, Александр повернулся, чтобы уходить.

— Пойдемте со мной, — скомандовал он ей через плечо и вышел из комнаты.

Тесс послушно следовала за ним. Ей хотелось поблагодарить Александра за доброту, хотелось сказать, как она ему благодарна, но, глядя на его широкую, прямую спину, она не решалась сказать ничего. Трудно понять этого человека. То он бушует и сердится на нее, то соглашается с ее предложениями.

Когда Тесс увидела Александра, охваченного яростью, она была уверена, что он ударит ее. Ей казалось, что он тут же вышвырнет ее на улицу. Она подумала о том, что сделал бы Найджел на его месте, и содрогнулась от этой мысли. «Все позади, — убеждала она себя. — Найджел никогда больше не обидит ее. И не обидит ее ребенка».

Когда они пришли в кухню, Александр остановился и, указав на ведро, стоявшее на столе, сказал:

— Готовьте обед, мадемуазель.

Подойдя к столу, Тесс заглянула в ведро. В воде лежали четыре краба. Она смотрела на них, впервые подумав о том, что приготовление пищи не будет для нее столь же легким занятием, как уборка. Это будет гораздо труднее. Тесс взглянула на Александра. Но он молча стоял, прислонившись к столу, и, скрестив руки на груди, наблюдал за ней.

Тесс опять посмотрела на крабов и заметила, что один из них вяло зашевелился в воде. Вскрикнув, она отскочила назад.

— Они что, живые?

— Конечно. Я только что поймал их, — ответил Александр, задумчиво глядя на нее.

Тесс подавила в себе страх, стараясь припомнить, в каком виде подают крабов. Конечно, в салате. Фаршированными. Под соусом. Но все это, к сожалению, не поможет ей узнать, как же их готовить.

Тесс прикусила нижнюю губу, понимая, что ей придется делать вид, что она прекрасно знает, что и как делать. Если Александр узнает, что она не умеет готовить, не может даже вскипятить воду для чая, он изменит свое решение и вышвырнет ее отсюда. А тогда что она будет делать?

Расправив плечи, Тесс повернулась к Александру.

— У вас есть поваренная книга?

Его темная бровь удивленно приподнялась.

— Боюсь, что нет. И это просто счастье, что вы умеете готовить, n'est-ce pas?

— Да… мм… умею, — даже не покраснев, соврала Тесс. — Но я не знакома с вашей прованской кухней. У вас есть какие-нибудь рецепты?

Александр пожал плечами.

— Какая разница, как вы их приготовите? Ваш английский способ будет тоже хорош. Картошку и морковку вы найдете в огороде. — И, указав в сторону лежащего у железной плиты полена, которое он принес, чтобы нащепать лучины, Александр спросил: — Вам помочь развести огонь?

— Да, пожалуйста.

Тесс внимательно наблюдала за тем, как он разводит огонь, надеясь, что поймет, как на этой огромной железной плите нужно готовить. Александр развел огонь, закрыл висящую на петлях дверцу плиты и отошел в сторону. Прислонившись спиной к стене, он опять скрестил руки на груди и замер в выжидательной позе.

«Неужели он собирается стоять здесь и наблюдать, как она будет готовить?» — с ужасом подумала Тесс и, подойдя к Александру, сказала, надеясь, что голос ее звучит спокойно и непринужденно:

— Я уверена, что у вас много дел. Вы можете идти заниматься ими. Я позову вас, когда обед будет готов, — и непринужденным взмахом руки она указала ему на дверь.

— Очень хорошо, — Александр улыбнулся, поняв девушку с полуслова, и направился к двери, ведущей в холл. — Я буду наверху, в мастерской, — прибавил он. На пороге Александр задержался и, обернувшись, взглянул на девушку через плечо. — Мадемуазель, вы можете попытаться сварить их, — сказал он, имея в виду крабов. И, оставив Тесс этот маленький совет, вышел.

Не теряя времени, Тесс бросилась обшаривать кухню в поисках поваренной книги или коробки с рецептами. Она знала, что они должны были быть где-то здесь.

Еще девочкой она часто видела, как Молли, их домашняя кухарка, часами изучала рецепты, бережно хранимые ею в поваренной книге. И у французов тоже должны быть такие книги. Александр сказал, что у него нет ничего подобного. Но он мужчина, что он знает об этом!

Продолжая поиски, Тесс открывала один буфет за другим, знакомясь с их содержимым. Там стояли горшки, сковородки, чашки и другая кухонная утварь, но рецептов не было. Вздохнув, Тесс положила руки на бедра и огляделась по сторонам. Как это, интересно, она собирается готовить обед, абсолютно этого не умея делать, не зная рецепта, ни одного рецепта?

Вспомнив, что под лестницей она видела две двери, Тесс направилась туда. Одна дверь выходит во двор, так, может быть, другая ведет в подвал? Тесс зажгла лампу и стала спускаться вниз по ступенькам. За дверью она обнаружила не подвал, а самую настоящую кладовую замка. Тесс не нашла здесь ни поваренной книги, ни рецептов, зато у лестницы обнаружила целую корзину яблок.

— Это на десерт, — решила она.

За корзиной находился стеллаж, заставленный пыльными бутылками с вином. Держа высоко над головой масляную лампу, Тесс взяла с полки одну бутылку. Сдув с нее пыль, она взглянула на этикетку.

— Дюмон Ред[15], — прочитала она вслух, — 1814 год.

Это вино, должно быть, изготовлено из плодов заброшенных сейчас виноградников. Засунув бутылку под мышку, Тесс положила в передник несколько яблок и стала подниматься по лестнице в кухню.

Найти в огороде овощи оказалось не так-то просто. Когда Тесс была еще маленькой девочкой, она часами помогала старому Герберту в огороде возле дома, где они жили. Она знала, как выглядит ботва картофеля и моркови, но разыскать их среди многочисленных сорняков было довольно сложно. Вскоре Тесс дала себе клятву, что как-нибудь придет сюда и все здесь прополет.

Вернувшись на кухню, она положила собранные ею морковь и картофель рядом с яблоками, подошла к столу и внимательно посмотрела на крабов, вяло шевелившихся в воде. Они выглядели довольно-таки угрожающе со своими огромными клешнями и колючими панцирями. Александр посоветовал ей сварить их.

Отыскав достаточно большой для крабов котел, Тесс нашла воду, налила, накачав ее с помощью насоса во дворе. Она поставила котел на плиту и, ожидая, пока закипит вода, стала чистить картофель и морковь. Во время этой «сложной» операции она несколько раз порезалась.

Когда Тесс разделалась, наконец, с овощами, вода в котле все еще не закипела, но она решила, что это и не обязательно.

— Оказывается, готовить — не так уж и сложно, — сказала она себе, подтаскивая к плите ведро с крабами. Но замолчала на полуслове, поняв, что столкнулась с новой проблемой. Как же она положит крабов в котел? Ведь не собирается же она доставать их из ведра рукой, чтобы они ущипнули ее своими страшными клешнями? Тесс огляделась по сторонам. Возле плиты, на крючках, висело несколько кухонных приспособлений на длинных ручках. Схватив по одному из них в каждую руку, Тесс осторожно вытащила одного краба из ведра и бросила его в воду, от которой уже шел пар.

Когда краб пронзительно заскрипел, завизжала и Тесс. С ужасом она прислушивалась к этим душераздирающим звукам и слышала, как, пытаясь выбраться, краб отчаянно царапает клешнями по дну котла.

Этот кошмар продолжался до тех пор, пока вода в котле не закипела. Тесс было трудно заставить себя бросить оставшихся трех колючих существ навстречу столь же ужасной гибели. Но она сделала это, подолгу извиняясь перед каждым крабом, прежде чем бросить его в кипящую воду. К счастью, эти три краба не скрипели уже так жалобно, как первый.

Через час, страшно уставшая и обследовавшая все свои порезы и ожоги, Тесс выложила готовых крабов на большое плоское блюдо, все еще испытывая слабость и тошноту от воспоминаний о том, как они встретили свою смерть. Стараясь не думать об этом, она понесла блюдо в столовую, где на противоположные концы длинного стола она поставила два прибора. Поставив блюдо с крабами в центр стола, она вернулась в кухню.

На пороге кухни Тесс почувствовала неприятный запах и, тяжело вздохнув, бросилась к плите. Из котла выкипела вода, и кухня наполнилась запахом подгоревшей картошки. Вздохнув, Тесс с помощью вилки достала картофель и аккуратно обрезала подгоревшие края.

— Ну вот, все в порядке, — решила она, выкладывая картошку в чашку. Потом Тесс заметила, что морковь сварилась тоже. Она сняла ее с огня и выложила на тарелку. Сорвав в огороде немного чабреца и мелко порезав его, она украсила им морковь.

Тесс открыла духовку, чтобы проверить, как запекаются яблоки в сиропе из сахара, бренди и корицы. Ей пришлось изобрести этот рецепт, так как она не знала, что еще можно приготовить из яблок. Запах был изумителен, а сами яблоки приобрели красивый светло-коричневый оттенок. Довольная, Тесс закрыла духовку и отнесла тарелки с овощами в столовую, поставив их рядом с крабами.

Осматривая дымящиеся тарелки с едой на столе, Тесс чувствовала идиотскую радость за себя. Она сделала это. Весь обед приготовила сама. Первый раз за прошедшие два года Тесс почувствовала, что действительно сделала нужное. Будучи женой Найджела, она была просто украшением. Все что от нее требовалось, так это быть всегда красивой и покорной. Она решила, что приготовление пищи больше соответствует ее интересам. Смахнув краешком юбки пылинку со стола и еще раз полюбовавшись плодами своего труда, Тесс отправилась за Александром.

Первое, что он заметил, входя за девушкой в столовую, было вино. Александр взял со стола бутылку, взглянул на нее и затем перевел взгляд на Тесс.

— Вы нашли это в кладовой?

— Да, — кивнула девушка.

— Четыре года, — тихо сказал он. — Будем надеяться, что оно не превратилось в уксус.

Александр откупорил вино штопором, который Тесс положила около бутылки, и налил немного в свой стакан. Подняв стакан, он полюбовался абрикосово-желтой жидкостью, слегка взболтал вино в стакане и поднес его поближе к себе, чтобы ощутить аромат.

— Отлично, — пробормотал он. — Едва уловимый розоватый оттенок.

Тесс нахмурилась, озадаченная, и подошла к Александру.

— Но на этикетке написано, что это красное вино.

Он слегка улыбнулся, глядя на вино.

— Да. Это — Дюмон Ред. Вино сделано из винограда сорта Белый мускат. А едва заметный розовый оттенок оттого, что к нему добавлено небольшое количество Гамбурга, черного винограда. Это не высококачественный виноград, но, будучи красным, он придает вину необходимый и уникальный в своем роде оттенок.

Александр еще раз взболтал вино в стакане, попробовал его и удовлетворенно кивнул головой. Затем он взял бутылку и налил вина в стакан Тесс.

Взяв предложенный ей стакан, она сделала маленький глоточек. Александр наблюдал за ней. Это было изумительное вино, приятное на вкус и достаточно выдержанное.

— Мне нравится это вино, — сказала Тесс, слизывая капельку вина с верхней губы. — Оно такое сладкое.

— Это вино от хорошего урожая, — заметил Александр. — Сладость зависит от того, как мы собираем виноград. Во время уборки урожая мы скручиваем гроздья и оставляем их висеть на надломленных виноградных лозах несколько дней. И только после этого срываем их.

Наморщив нос, Тесс смотрела на вино.

— Но ведь виноград может сгнить.

— Совершенно верно, — ответил Александр. Тесс скептически взглянула на него.

— Значит, вы делаете вино из гнилого винограда?

Александра насмешил неприязненный тон ее голоса.

— Не все ягоды сгнивают, — уверил ее он. — В этой части страны существует древняя технология, идущая из глубины веков. Здесь, на юге, очень жарко, а жара уничтожает вино, заставляя его слишком быстро портиться, — объяснял он. — Если большой процент ягод перезревает, то содержание сахара в вине будет выше, делая его крепче и предотвращая от порчи.

— Понятно. — Тесс взглянула на стакан с вином и сделала еще один глоток. Подняв глаза на Александра, она сказала:

— Что ни говори, вино удалось на славу. Вообще-то, я не очень люблю вино, но это мне нравится.

— Я рад, что оно вам понравилось, — улыбаясь, сказал Александр.

— Поскольку вы так хорошо делаете вино, почему вы не занимаетесь этим больше? — мягко спросила Тесс.

Александр нахмурился, и его рука со стаканом повисла в воздухе. Потом он сделал еще один глоток и сказал:

— Я никогда больше не буду делать вино. — Насупившись, Александр взглянул на еду, стоящую на столе, и продолжил:

— Нам пора садиться за стол, иначе все остынет.

Тесс принялась молча раскладывать ужин по тарелкам, но от нее не укрылся тот факт, что Александр сменил тему разговора, так и не ответив на ее вопрос. Взяв протянутую ею тарелку, Александр пошел к своему месту во главе стола.

Тесс взяла свою тарелку и заняла место за противоположным концом стола. Через весь длинный стол, разделявший их, она с беспокойством наблюдала, как Александр отламывает лапки краба. Когда он откусил, наконец, кусочек, Тесс, не дыша, стала смотреть, как он ест. Он все жевал, и жевал.

Что-то было не так. Тесс поспешно разломила краба на своей тарелке. Беспокойство и любопытство превзошли ее брезгливость. Мясо, которое должно быть нежным и сладковатым, по вкусу и плотности напоминало резину. Через стол их глаза встретились, но они продолжили героически пережевывать краба и ничего не сказали друг другу.

В конце концов Тесс недоуменно пожала плечами и с трудом проглотила кусок целиком, запив его большим глотком вина. Надеясь, что хоть овощи будут лучше, она воткнула вилку в кусочек вареного картофеля. По крайней мере, у картофеля был вкус. Но горелый.

С растущим беспокойством Тесс попробовала морковь. Морковь не подгорела, напротив, она была сырой и невыносимо острой от изрядного количества чабреца. Тесс храбро грызла морковь, но глаза ее застилали слезы. Слезы унижения.

Она все испортила. Теперь Александр уж точно выгонит ее или найдет еще какой-нибудь способ, чтобы наказать ее.

Но Александр молчал. Он вежливо поедал все лежащее на его тарелке, и, чем дальше Тесс смотрела на него, тем несчастнее она себя чувствовала. Весь ее недавний оптимизм бесследно исчез. Она ничего не умеет. Он, наверняка, думает о ней так.

Не в силах больше выносить этой угнетающей тишины, Тесс встала из-за стола.

— Принести десерт? — едва слышно спросила она.

Сделав глоток вина, Александр не без труда проглотил кусочек «резинового» краба и кивнул утвердительно:

— Конечно.

«Человек, который должен был уже казнить ее, продолжает разговаривать с ней как ни в чем не бывало, тем же бодрым голосом», — думала Тесс, направляясь в кухню. Неуверенно она открыла духовку. Золотисто-коричневые яблоки тихонько пыхтели в собственном соку, и в воздухе витал аппетитный запах корицы. Кажется, яблоки готовы. Отказываясь все же верить собственным глазам, Тесс воткнула вилку в одно из яблок. Оно было нежным и упругим. Облегченно вздохнув, она переложила яблоки на блюдо, полила их сиропом и понесла в столовую.

— Что это? — спросил Александр, когда она поставила блюдо перед ним.

— Печеные яблоки, — ответила Тесс, выкладывая несколько яблок на его десертную тарелку и одно — на свою.

— Выглядит аппетитно, — заметил Александр.

— Правда? — Тесс вопросительно взглянула на него, и он кивнул. Его улыбка была такой ободряющей, такой понимающей, что Тесс почувствовала, как на глаза ее опять наворачиваются слезы.

Он не выглядит рассерженным. Но от этого ей почему-то было еще хуже, чем раньше. Взяв тарелку, Тесс села на свое место, но есть уже не могла. Затуманенным взглядом смотрела она на свою тарелку. Даже если десерт и получился, это уже не исправит положения. Она не умеет готовить, и он понял это.

Но когда Александр взял вилку, чтобы попробовать десерт, Тесс не смогла не взглянуть на него украдкой, из-под опущенных ресниц. «Может быть, — думала она, — хоть десерт удался. Может быть, он понравится ему». Она видела, как Александр поднес вилку ко рту.

Но, когда, проглотив яблоко, он закашлялся, Тесс уже не могла вынести этого. Она вскочила из-за стола.

— Сегодня чудесный вечер. Я хотела бы немного пройтись, — выпалила она на одном дыхании и выбежала из комнаты.

Александр нашел ее во дворе. Тесс сидела на каменной скамье и представляла собой воплощенное бесконечное страдание. Заходящее солнце отражалось на ее мокрых от слез щеках и подчеркивало огненное сияние ее золотисто-каштановых волос. Профиль девушки был печален.

Он долго смотрел на нее, жалея, что у него не было с собой альбома. Никогда еще она не выглядела столь хрупкой и легко ранимой, как в этот момент. Александр вдруг почувствовал неожиданное необъяснимое желание успокоить девушку. Он направился к ней, гулко стуча каблуками по разбитым плиткам дворика.

Услышав шаги, Тесс вздрогнула. И когда на нее упала тень Александра, она вздохнула и отвернулась от него. Утерев слезы, она спросила:

— Вам не понравились яблоки, почему?

Александр улыбнулся, глядя на девушку.

— Не знаю, как вы, но я предпочитаю яблоки с корицей, а не корицу с яблоками.

— Я перебавила специй?

— Немножко.

И, увидев, что девушка совсем сникла, Александр решил слегка поддразнить ее.

— Но ничего страшного, — сказал он. — Мы разложим эти яблоки по банкам и будем ими пользоваться как специями.

Она ответила приглушенным звуком то ли смеха, то ли всхлипывания.

— Это ведь только еда, мадемуазель, — мягко сказал Александр.

Тесс покачала головой.

— Нет. Только не для меня.

Он нахмурился, не понимая загадочного ответа девушки, и решил оставить эту тему. Вместо этого Александр положил руку на плечо девушки и нежно сжал его, заставляя ее подвинуться. Когда Тесс подвинулась, он сел рядом с ней.

— Я не должен был разрешать вам так много работать. Ведь вы только второй день как на ногах. Вам нужно больше отдыхать.

— Сомневаюсь, что отдых сделает из меня лучшую кухарку, — сказала Тесс, состроив кислую мину.

Александр засмеялся.

— Думаю, вы правы.

Некоторое время они сидели молча. Солнце медленно садилось, уступая место темноте. И вот уже на землю опустились сумерки.

Наконец, Тесс нарушила молчание.

— Теперь вы прогоните меня?

Мышцы его лица напряглись. Ему бы следовало сделать это. Ради собственного спокойствия, он должен сделать это. Но ответил:

— Нет.

У нее вырвался вздох облегчения.

— Спасибо.

— Но у меня есть два условия, — прибавил Александр, искоса поглядывая на девушку. Он заметил, как она напряглась.

— Какие условия? — голос ее был тихим и настороженным.

— Первое: вы не будете выполнять тяжелую работу, пока окончательно не поправитесь.

Подумав минуту, Тесс кивнула.

— Я согласна. Но завтра вы должны показать, что мне можно делать, — она глубоко вздохнула. — А другое условие?

Александр повернулся к ней.

— Готовить буду я.

Тесс улыбнулась, сверкнув в темноте зубами.

— Но это будет несправедливо. Если вы наняли меня как кухарку и служанку, готовить должна я. Мне хочется отработать мое пребывание здесь.

Александр задумался над ее словами. Его не волновало, что она будет делать, а что — нет, но он знал, что это было важно для нее, для ее гордости.

— Очень хорошо, — сказал он и, помолчав, добавил: — Завтра я начну учить вас готовить.

— Вы? — удивленно переспросила Тесс. Александр поднялся со скамьи.

— Если я не сделаю этого, мы оба умрем с голоду.