Прелюдия к счастью

Глава 5

Проснувшись на следующее утро, Тесс обнаружила за дверью ведро чистой воды, зеркало в серебряной рамке и расческу. Рядом лежали небрежно сваленные в кучу платья, белье и туфли. Увидев вещи, оставленные Александром у ее двери, Тесс улыбнулась, вспомнив, что он сказал ей вчера вечером. Александр разрешил ей остаться.

Тесс сбросила с себя голубое муслиновое платье, которое носила вот уже два дня, быстро вымылась и надела свежую сорочку, нижнюю юбку и муслиновое платье персикового цвета с завышенной линией талии. Затем расческой она привела в порядок свои спутанные волосы и поспешила вниз, надеясь, что Александр не забыл о своем обещании.

Она застала его на кухне за приготовлением чая.

— Доброе утро. Спасибо за воду, — с улыбкой сказала Тесс.

Взглянув на нее через плечо, Александр опять отвернулся к плите и продолжил наливать горячую воду в заварочный чайник.

— Я подумал, что вы захотите сполоснуться. Вижу, вы нашли одежду.

— Да, спасибо, — поблагодарила его Тесс. Она хотела спросить об этой одежде, о девушке на портрете. Но ей пришлось подавить в себе любопытство, так как вид Александра не побуждал к вопросам. И, кроме того, он тоже мог начать задавать ей вопросы. Эта мысль окончательно заставила Тесс распрощаться со своим любопытством. По-видимому, у них обоих были свои секреты.

— Вы готовы к своему первому уроку?

Внезапно раздавшийся голос Александра вывел Тесс из задумчивого состояния, и, вздрогнув от неожиданности, она заметила, что Александр стоит перед ней и протягивает ей чашку чая. Поблагодарив, Тесс взяла чашку.

Пока она пила утренний чай, Александр взял корзинку и вышел. Когда через несколько минут он вернулся, корзинка его была наполнена овощами и зеленью. Отставив пустую чашку, Тесс вопросительно взглянула на него.

— С чего мы начнем?

— Думаю, мы начнем с омлета. Но сначала мы должны подоить козу и собрать яйца. Идемте.

Сняв с крючков на стене одно большое и одно маленькое ведро, Александр двинулся к выходу.

Тесс вышла за ним на яркое утреннее солнышко, и они отправились к ветхим надворным постройкам, возле которых она уже побывала вчера.

Александр подвел девушку к небольшому огороженному загону для птицы, где он и поставил большое ведро. С маленьким ведерком в руках он направился к курятнику. Заметив его, куры соскочили с насеста и бросились врассыпную. Тесс двинулась было за ним, но на пороге курятника в нос ей ударил зловонный запах, от которого ее затошнило. Было ясно, что курятник долгое время не чистили. Давясь кашлем, она зажала рот рукой.

— Я подожду вас здесь.

— Если вы собираетесь быть моей кухаркой, в ваши обязанности будет входить и уход за птицей, — заметил Александр. — Идемте.

Тесс ощутила позывы на рвоту и была уверена, что лицо ее позеленело.

— Не могу, — с трудом произнесла она и прижала руку к животу, опасаясь, как бы чай не вышел наружу. — Запах…

Александр подождал немного, но, увидев, что девушка не собирается следовать за ним, пожал плечами и зашел в курятник один. Когда он вновь появился, маленькое ведерко в его руках было наполнено яйцами. Вручив его Тесс, Александр опять скрылся в курятнике и вернулся на этот раз с ведром корма, который он стал разбрасывать курам. Когда ведро опустело, он бросил его назад, в курятник, и, подобрав по дороге большое ведро, вышел из загона.

Тесс шла за Александром, радуясь, что они уходили от столь ужасного запаха. Пройдя мимо амбара, они вошли еще в один загон, расположенный с другой стороны. Увидев Александра, серая с белым коза заблеяла. Александр остановился и взглянул на Тесс.

— Вы не умеете готовить, вам не нравятся курятники. Я не ошибусь, если скажу, что вы никогда не доили козу?

Тесс покачала головой и, как бы извиняясь, улыбнулась.

— Боюсь, что нет.

Александр сделал знак рукой, чтобы девушка подошла поближе.

— Сейчас вы будете учиться.

Поставив на землю ведерко с яйцами, Тесс открыла калитку и направилась к нему. Александр принес из амбара кусок прочной веревки и скамеечку. Привязав козу к забору, он пододвинул скамеечку Тесс.

— Садитесь.

Она села. Коза, очутившись между забором и девушкой, заблеяла снова и боднула Тесс в плечо.

— Прекрати это, коза, — прикрикнул на нее Александр, отталкивая голову животного в сторону.

Тесс насмешили его слова.

— Коза? — переспросила она. — Разве у нее нет имени?

Пожав плечами, Александр пристроил ведро между ног козы.

— Насколько мне известно, нет, — ответил он и присел возле Тесс на корточки. — А теперь беритесь.

— Мы назовем ее Софи, — перебила его Тесс, похлопывая козу по боку.

— Обратите внимание, мадемуазель, — строгим голосом сказал Александр и продолжил объяснять, как доить козу. Тесс внимательно слушала, наблюдая, как нежно он сжимает и дергает за соски вымени Софи. Молоко, журча, полилось в ведро.

— А теперь попробуйте вы.

Она попробовала, в точности повторяя все его движения, но ничего не получилось.

Александр терпеливо объяснил еще раз, Тесс попыталась снова, но у нее и на этот раз ничего не вышло. Нахмурившись, она откинулась на скамеечке.

— Что я делаю неправильно?

— Все правильно. Но вам необходима практика.

Предприняв еще несколько попыток, Тесс так и не выдоила ни капли молока, а бедная Софи принялась вертеться и жалобно блеять, взволнованная ее неуклюжими стараниями. Но Александр не показывал и тени раздражения. Наклонившись вперед, он терпеливо сказал ей:

— Давайте я покажу вам, — и положил свои руки на руки девушки.

Тесс невольно вздрогнула от его прикосновения и почувствовала, как рука Александра настойчиво сжала ее руку. Дыхание ее стало частым и прерывистым.

— Сжимайте, мадемуазель, — говорил он ей. — Сжимайте и тяните.

Тесс старалась сосредоточиться на словах Александра, но его рука, обхватившая ее руку, его ладонь, лежащая на тыльной стороне ее руки, его пальцы, заставляющие ее пальцы двигаться правильно, все это выводило ее из равновесия. Он был так близко от нее.

Сосредоточив внимание на движениях, Тесс чувствовала, как ее руки работают вместе с его руками, и вскоре услышала, как в ведро ударила струйка молока. Когда же Александр убрал свои руки, Тесс продолжала доить сама, и молоко все так же лилось в ведро.

— Научилась! — радостно закричала Тесс, наблюдая, как струйка молока выбегает из вымени Софи.

Вскрикнув от радости, Тесс восторженно захлопала в ладоши, моментально забыв все свое недавнее напряжение и скованность. Она обернулась к своему спутнику и с торжествующей улыбкой воскликнула:

— Александр, я действительно научилась доить.

Александр улыбнулся ей, и Тесс взглянула на его лицо, бывшее в каких-то нескольких дюймах от нее. У него была красивая искренняя улыбка, которая открывала белоснежные зубы, сверкающие на его бронзовом от загара лице. Улыбались и его бездонные черные глаза, отчего в уголках их появились крошечные морщинки. Тесс внезапно почувствовала, ттто ей стало трудно дышать.

Они одновременно отвели взгляд друг от друга.

— Очень хорошо, мадемуазель, — сказал Александр, прерывая затянувшуюся паузу. — Но вы лучше поскорее заканчивайте, иначе Софи может лягнуть вас.

Когда с дойкой было покончено, Александр вывел Софи на пастбище, привязал ее к колышку, и коза, как и вчера, когда ее видела Тесс, стала мирно пощипывать травку. И вот, наконец, Александр, а за ним и Тесс свернули к дому.

Проходя мимо небольшого участка, заросшего дикой ягодой, Александр приостановился.

— Поспеют еще только через месяц, — с сожалением заключил он и, взглянув на Тесс, признался:

— Я люблю ежевику. Тесс улыбнулась ему.

— Я тоже.

— Когда ягоды поспеют, — прибавил Александр, снова направляясь к дому, — мы будем печь пироги с ежевикой.

Вернувшись опять в кухню, Александр поставил ведра с молоком и яйцами на стол и подбросил в огонь еще немного дров.

— Когда готовишь яйца, огонь не должен быть сильным, — объяснял он Тесс, наливая оливковое масло в небольшую железную кастрюльку на длинной ручке и покачивая ее, чтобы дать маслу растечься по поверхности.

Тесс слушала, как Александр учил ее контролировать огонь в плите, наблюдала, как он делает начинку для омлета из шпината, грибов и лука-шалота. Он показал ей, как пыхтят овощи, обжариваясь в оливковом масле с зубчиком чеснока. Пока готовились овощи, Тесс слушала, как Александр объясняет ей каждую мелочь, и просто наслаждалась звуком его голоса. Мягкого, глубокого, теплого, как солнце Прованса, и очень французского. Она решила, что у Александра очень приятный голос.

Тесс смотрела, как быстро, умело, но левой рукой, он разбил яйца в чашку. Мужские руки. Именно их Тесс научилась замечать и бояться. У Александра были большие руки с длинными, тонкими пальцами художника. В этих руках чувствовалась сила. Это пугало Тесс и одновременно пробуждало в ней нежность. Руки мужчины не казались ей больше такими уж страшными.

Александр энергично взбил яйца, смешал их с молоком и вылил эту смесь на раскаленную сковороду. Когда яйца были готовы, он выложил на них начинку из шпината. Легким движением руки сложил омлет вдвое. Сгорая от любопытства, Тесс спросила Александра:

— Где вы научились так готовить?

Размолов в ручной мельнице несколько горошин перца, он слегка посыпал им готовый омлет. Александр так долго молчал, что девушка начала уже было думать, что он не ответит на ее вопрос. Но, в конце концов, он заговорил.

— Когда мне был двадцать один год, я поехал в Италию. Я хотел рисовать, хотел учиться этому у мастеров. Но у меня не было денег и некому было дать их мне. Я вынужден был искать работу, — кривая усмешка тронула его губы. — Я случайно встретил итальянского пэра, которому срочно нужен был французский повар. Как вы знаете, французские повара всегда пользуются спросом. Я убедил его, что как нельзя лучше подхожу для этой должности. — Улыбка Александра переросла в озорную усмешку и он добавил: — Я абсолютно не умел готовить.

Тесс изумленно взглянула на него и засмеялась.

— Вы шутите?

— Нет, — заметил Александр. — Не шучу.

— Но… но… — давясь от смеха, произнесла девушка, — что сделал этот пэр, когда все стало ясно? Он вышвырнул вас на улицу?

— Нет. Фактически позже он стал первым человеком, который помог мне материально. Я рисовал портреты всей его семьи.

— Он рассердился, узнав, что его обманули?

— Конечно.

— Но тогда почему помог?

— Может быть, — мягко перебил ее Александр, — он чувствовал, что каждый человек заслуживает счастья.

Тесс размышляла над словами Александра, глядя, как тот перекладывает готовый омлет на тарелку. Затем он понес омлет к столу и, проходя мимо нее, сказал что-то. Его голос был так тих, что Тесс с трудом расслышала его слова.

Он сказал:

— Вам нужно почаще смеяться, мадемуазель.

После обеда Александр отправился рисовать, а Тесс продолжила сражаться с пылью и паутиной.

Она протирала мебель, подметала, мыла стены и открывала окна, чтобы изгнать из комнат душный затхлый воздух. И хотя работа продвигалась медленно и она часто останавливалась, чтобы передохнуть, к вечеру Тесс удалось убрать три комнаты.

Намочив тряпку в ведре воды, стоящем рядом с ней, Тесс еще раз тщательно промыла маленькие оконные стекла библиотеки. Затем она вытерла стекло сухой тряпкой, доведя его до блеска. Удовлетворенная плодами своего труда, Тесс отвернулась от окна и склонилась, чтобы взять ведро. И вздрогнула от острой боли, словно клинком поразившей ее позвоночник. Сморщившись от боли, она схватилась рукой за поясницу и, взяв в другую руку ведро, прошла в кухню, а оттуда — вниз по лестнице во двор.

Выливая грязную воду из ведра, Тесс подняла голову и заметила Софи, стоящую в огороде и с удовольствием жующую зелень и траву. Увидев козу, с превеликим удовольствием пожирающую овощи и травы, Тесс испуганно охнула и выронила ведро. Она знала, что нужно поймать Софи, но когда с этим намерением направилась к козе, та проворно отскочила от нее в сторону.

Двадцать минут спустя Тесс, возмущаясь и тяжело дыша, крепко сжимая веревку, обвязанную вокруг шеи козы, волокла сердитую и упирающуюся Софи к ее загону. Другой конец веревки, который и перегрызла Софи, волочился по земле за ними.

— Тебе должно быть стыдно, — отчитывала Тесс козу, которая только свирепо поглядывала в ее сторону и явно ничуть не раскаивалась.

В отличие от курятника, в амбаре пахло только пылью и заброшенностью. В нем ничего не было, за исключением нескольких ржавых инструментов и джутовых мешков, валявшихся на полу. Тесс бродила по амбару, и он напоминал ей комнаты замка. Такие же темные, пыльные и одинокие.

Бросив веревку в угол, Тесс собралась уже было уходить, когда ее остановил тихий писк. Нахмурившись, она затаила дыхание. Звук повторился. Пройдя немного вперед, Тесс нагнулась и открыла рот от изумления. В углу, шатаясь на нетвердых лапках, стоял и жалобно мяукал крошечный котенок.

Тесс опустилась на колени, чтобы получше рассмотреть маленький пушистый рыжий комочек. Глаза котенка были открыты, но она видела, что он еще слишком мал.

— Бедный малыш, — вздохнула девушка и осторожно взяла котенка на руки. — Где твоя мама?

В ответ котенок еще раз мяукнул.

— Совсем один? — спросила Тесс, ласково поглаживая большим пальцем по голове котенка. Опустив его на пол, девушка встала и внимательно осмотрела амбар и конюшни, но не нашла больше ни котят, ни мамы-кошки.

В шато Тесс вернулась, нежно баюкая на руках своего нового маленького друга. Перед тем как зайти в дом, она задержалась у колодца и вытащила оттуда ведро. Тесс знала, что Александр перелил оставшееся от завтрака молоко в банку и, перед тем как уйти, опустил ее в колодец. А котенок, наверняка, голодный. Взяв молоко и котенка, Тесс стала подниматься по лестнице.

Придерживая котенка у груди одной рукой, она поставила банку с молоком и вытащила из буфета маленькую чашечку. Тесс понимала, что котенок был еще слишком мал и не мог есть сам из чашки, поэтому она принесла из кладовки чистую тряпочку. Сев за стол, она намочила в молоке уголок тряпочки и стала кормить котенка.

— Я назову тебя Огастес, — говорила ему Тесс, терпеливо наблюдая, как котенок сосет тряпочку, смоченную в молоке, которую она подносила к его ротику.

Продолжая кормить котенка, Тесс почувствовала неожиданный толчок в животе и улыбнулась. Баюкая котенка у груди и прислушиваясь к движениям ребенка в своем чреве, она ощутила, как ею овладевает пронзительное, неистовое чувство материнской любви.

Когда Огастес наелся, Тесс отпустила его на пол, и котенок, смешно топая по кухне, облюбовал какое-то местечко в центре кухни и, свернувшись в маленький пушистый клубочек, улегся там. И сразу уснул.

Когда пришел Александр, Тесс все еще смотрела на котенка и улыбалась. Она слышала, как Александр поднимается по лестнице, и встала, как только он вошел в кухню. Заметив, куда он направляется, девушка закричала:

— Осторожно! Вы наступите на Огастеса.

— На кого? — Александр резко остановился и взглянул на маленький пушистый комочек у его ног. Огастес сладко спал и даже не подозревал о том страшном ботинке, который чуть не раздавил его.

— Кот, — проворчал Александр, скривив губы. — Ненавижу котов, — добавил он, бросив на Тесс воинствующий взгляд.

Ее широко открытые глаза глядели на него с невинностью младенца.

— Но ведь это всего лишь котенок. Они пристально смотрели друг на друга.

— Я ненавижу котов, — повторил Александр.

— Я нашла его в конюшне, — объясняла Тесс, убирая со стола чашку и тряпочку. — Он горько плакал. Его братьев и сестер, наверное, утащила лиса. А вот что случилось с его мамой, я не знаю. — Тесс взглянула на Александра, который с отвращением смотрел на котенка. — Он остался совсем один, — произнесла Тесс печальным голосом, — и никто уже не позаботится о нем.

Александр снова взглянул на Тесс и, взъерошив рукой волосы, вздохнул, заметив, что она тоже смотрит на него. Открыв было рот, чтобы ответить, он резко закрыл его. Не сказав ни слова, Александр перешагнул через котенка и, раздраженно стуча каблуками по деревянному полу, вышел из кухни. До Тесс опять донеслось его ворчание:

— Ненавижу котов.

Она улыбнулась, глядя, как он уходит, а затем подошла к Огастесу, который уже проснулся и тихо мяукал. Взяв малыша на руки, Тесс потерлась носом о его носик.

— Не волнуйся, — сказала она котенку. — Я думаю, он и тебе разрешит остаться.

На следующий день Александр велел Тесс уже самой подоить козу и накормить цыплят. Она с отвращением сморщила свой носик, вспомнив об ужасном запахе курятника, но, стараясь скрыть недовольство, взяла ведра и отправилась. Как сказал ей вчера Александр, уход за птицей тоже входит в ее обязанности.

— Доброе утро, Софи, — входя в загон, поприветствовала Тесс козу и нежно похлопала ее по боку. Софи уткнулась головой в руку Тесс и заблеяла в ответ.

Тесс принялась доить козу, находя эту работу гораздо более легкой, чем когда она попробовала это в первый раз. Софи, казалось, тоже оценила эту разницу и уже не дергалась пугливо в сторону и не выказывала своего недовольства возмущенным блеянием.

Отставив в сторону полное молока ведро, Тесс отпустила Софи попастись, размышляя о том, придется ли ей и сегодня гоняться за этой своевольной козой. И думая о том, что нужно обязательно посоветовать Александру починить забор вокруг пастбища, она направилась к курятнику.

Куры громко закудахтали и захлопали крыльями, когда Тесс проходила мимо них. На пороге курятника она остановилась, не решаясь зайти внутрь. Но сегодня утром здесь уже не воняло так отвратительно, как вчера. Тесс глубоко вдохнула, но почувствовала лишь свежесть утреннего воздуха и слабый запах уксуса. Она шагнула внутрь.

Курятник был чист. Изумленная, она уставилась на очищенный от помета пол у нее под ногами, на кучу свежей соломы в месте, где куры садились на насест.

Должно быть, Александр все вычистил здесь вчера, тогда как она думала, что он где-то рисует. Почувствовав вдруг, что сейчас заплачет, Тесс с трудом проглотила комок, застрявший в горле. Это было обычным вниманием, предупредительностью и заботой, но Тесс было трудно поверить в то, что на это способен мужчина.

Она думала о том, как Александр приютил ее, заботился и ухаживал за ней во время болезни. Ему не хотелось этого делать. Он ясно дал это понять. Но тем не менее заботился о ней. Без тени недовольства съел тот ужасный обед, который она приготовила. Он не хотел, чтобы Тесс оставалась здесь, не хотел учить ее готовить, не хотел оставлять котенка. Но, несмотря на это, она здесь, в его доме, учится готовить, ухаживает за котенком. Ей и Огастесу — обоим разрешили остаться.

Тесс почувствовала, как едва ощутимый комочек тепла разливался внутри ее тела, приятно согревая. И вдруг ее сердце сжали холодные пальцы сомнения. Почему Александр так добр к ней? Может быть, потому, что потом будет изводить и мучить ее, причинять боль? Память беспощадно возвращала ее в прошлое, она вспомнила о платьях и словно услышала ужасный звук рвущегося шелка, спадающего с ее тела. Тесс закрыла глаза.

— Розовое?! Опять ты со своим цветом? — Голос Найджела, исполненный презрения, казалось, отдается эхом в курятнике. — Один только раз я доверил тебе самой выбрать платье к балу и вот что ты выбрала?!

Тесс смотрела, как Найджел бешено, каблуками своих ботфортов, втаптывает остатки розового платья в роскошный персидский ковер. Платье было не совсем розовым, оно было персикового цвета. Но Найджел ненавидел все оттенки розового и искал предлог, любой предлог, чтобы наказать ее.

— У вас ужасный вкус, мадам.

Тесс вспомнила, как, прикрывая руками свое полуобнаженное тело, она смотрела на испорченное платье, выбранное ею. Ей казалось даже, что она почувствовала резкую боль от того первого удара. Тесс не следовало радоваться той неожиданной свободе, которую Найджел предоставил ей. Разве она не знала, что он дает ей что-то только для того, чтобы потом с наслаждением вырвать? Пойти на этот бал она уже не смогла.

Найджел преподал ей хороший урок.

Любое проявление доброты казалось ей теперь подозрительным. За этим обязательно последует либо издевательство, либо расплата. Мужчина не может быть добрым просто так. Тесс задрожала. Какой же расплаты ждет от нее Александр?