Принцесса для вампиров

ГЛАВА 4. Болезнь

Но ни завтра, ни на следующий день Влада Аристарховича поймать не удалось. Оказалось, что он ушел в отпуск и приедет только через месяц. Ну надо же какая невезучесть! Ушел именно в тот момент, когда я решительно настроилась на беседу с ним.

Со злости и досады я решила не принимать его лекарств. Но очень быстро об этом пожалела. При первых же головных болях я выпила сильный анальгетик, которым через несколько секунд вместе с пищей делилась с белым «другом». Тогда из чистого упрямства (а я очень упрямая) попробовала другое болеутоляющее, но и оно быстро распрощалось с моим желудком. И я решила перетерпеть боль. Легла спать и начала думать о приятном — о детях. Пыталась составить планы на выходные, которые настанут через пару дней. Но как бы я ни старалась, чтобы ни делалବ¬¬ — ничего не помогало.

Когда боль стала такой невыносимой, что я готова была биться головой об стенку, в прямом смысле этого слова, то пришлось признать свое поражение и выпить злосчастную черную капсулу. После столь долгих самоистязаний я заснула мгновенно, как только начали стихать головные боли.

Так как я полночи экспериментировала на себе, мне пришлось выгнать супруга в гостиную под предлогом того, что неважно себя чувствую. Но, видимо, благоверный так устал от моих ночных криков, что не стал даже спорить и с затаенной радостью согласился со ссылкой. Даже заверил, что может, ради меня, и несколько дней поспать на коротком для него диванчике.

Я не стала обижаться, прекрасно понимая, что и сама бы на его месте с радостью сбежала в другую комнату, лишь бы выспаться нормально.

Следующей забастовкой стало игнорирование коктейля. С этим оказалось немного легче, так как жидкости, которыми я пыталась его заменить, не грозились сбежать обратно. Но, к моему искреннему сожалению, они и не помогали справиться с жаждой.

Но я же настойчивая. Я просто старалась игнорировать эту жажду. И иногда это даже действительно получалось. Поэтому я спокойно отвела детей, кого в детский сад, кого в школу и направилась на работу.

Где-то к концу рабочего дня я поймала себя на мысли, что только и делаю, что думаю о том, чего бы такого выпить. И я не алкоголь имела в виду, хотя и его уже успела попробовать. У одной из сотрудниц был юбилей, и она принесла небольшую бутылочку настойки на водке. Пригубив немного, я с брезгливостью поставила полную рюмочку на место, так как напиток, обжег язык и небо и усилил жажду в разы. Этот жест не укрылся от именинницы, как и мое выражение лица. Она обиделась и перестала со мной разговаривать. А меня тем временем все стало раздражать. И с каждой минутой все сильнее и сильнее.

— Что для нашей принцессы слишком горька настоечка на малинке? — раздалось мне в спину, когда я решила уйти пораньше, чтобы не поругаться с кем-то из коллег. Благо мне это дозволялось начальством.

— Я неважно себя чувствую, Софья Павловна, — сквозь зубы процедила я, собираясь отделаться малой кровью. При мысли о крови жажда чуть отступила, или мне показалось? Проанализировать не дала вредная именинница.

— Это от моей-то настоечки? — взвизгнула она.

Захотелось придушить нашу бухгалтершу на месте или разорвать на маленькие кусочки голыми руками. От мыслей, как по моим рукам будет стекать теплая алая жидкость, пить захотелось вразы больше. Сглотнув слюну, мотнула головой, прогоняя сомнительное видение, и натянув дружелюбную улыбку, повернулась к настойчивой коллеге. Видимо, вместо улыбки у меня был страшный оскал, так как наша старушка вдруг переменилась в лице. Вся ее воинственность и обида сошли мигом.

— И правда, иди домой, детка, — проворчала она ласково, отступая от меня на пару шагов. — Выглядишь ты еще плохо, не хочет, видать, болезнь уходить от тебя.

— Наверное, — пытаясь отыскать по близости хоть какую-то отражающую поверхность, чтобы посмотреть, что так напугало нашу бесстрашную бухгалтершу, рассеянно ответила я. Так ничего и не найдя, я вновь посмотрела на коллегу. А ее уже и след простыл. Оказывается, она убежала, воспользовавшись моей рассеянностью.

"Скорее всего, испугалась, что тоже может заразиться", — подумала я, пожав плечами. И, немного успокоившись, отправилась домой.

На улице вновь почувствовала пристальный взгляд невидимого соглядатая. И на этот раз вместо того, чтобы настороженно оглядываться по сторонам, я расслабилась и почувствовала себя в безопасности. Странное дело!

Поход за продуктами по магазинам немного отвлек от чувства нарастающей жажды. А после и совсем не до того было. Я забрала дочь Алису из садика и мы направились на нашу детскую площадку. Сын Матвей уже гулял там, играя со своими друзьями в салки. А затем готовка, уборка и проверка домашней работы, пресный (для меня) ужин вчетвером и купание малышки. Когда я наконец добралась до постели, то просто валилась от усталости. Выпив злосчастную капсулу, я повалилась на кровать, даже не переодеваясь.

Следующее утро встретило меня дождливой погодой и отвратительным настроением. Меня раздражало все, любая мелочь или звук выводили из себя. Хотелось закрыться в комнате и обложиться подушками, чтобы ничего не видеть и особенно не слышать. Но, думаю, что темнота и тишина тоже бы начали быстро бесить.

В этот раз была очередь мужа развозить детей, поэтому, когда я вышла из спальни, дом оказался пуст. Но слух в разы обострился, и я слышала, что у соседей протекает кран, на втором этаже ругаются муж с женой, а на последнем — умывается, громко фыркая, сорокалетний холостяк. И все эти звуки неимоверно раздражали.

Я зашла на кухню. Плита была еще теплой, на сковороде под запотевшей крышкой просматривалась жареная с помидорами яичница. Раньше ее просто обожала, а теперь лишь брезгливо сморщила нос. Заглянув в холодильник, долго рассматривала новый пакет с коктейлем. Позавчерашний — самолично выкинула в мусорное ведро.

Жажда, словно только этого и ждала, накинулась на истерзанный организм с утроенной силой. Я взяла в руки холодный картон без опознавательных знаков и волевым усилием выкинула его в мусорное ведро.

Ополовинив пачку с гранатовым соком и съев пару яблок, я направилась на работу. Выйдя на улицу, сразу почувствовала слежку. Расслабилась, даже приветливо улыбнулась накрапывающему противному дождю и, раскрыв зонт, пошлепала по лужам на остановку.

Удивительное дело, но как только я переступила порог нашего офиса, навстречу мне выскочил сам генеральный директор. С противной сальной улыбочкой он прошелся по моей фигуре взглядом и заявил:

— Мы с коллегами посовещались и решили, что тебе надо бы еще недельку отдохнуть. А то после несчастного случая ты даже и двух недель на больничном не была!

Стало понятно, откуда ветер дует. Наша "старушка-процентщица" — вчерашняя именинница, нажаловалась, небось, дорогому начальству, а по совместительству сыночку, и меня решили отстранить от работы. Пока на неделю, а там, может, и уволят по состоянию здоровья без моего на то согласия.

— Знаете, Павел Иванович, — улыбнувшись во все тридцать три зуба (один зуб мудрости), сделала шаг вперед. Мужчина как-то странно посмотрел на меня, оглянулся по сторонам, будто ища поддержки, но в такую рань никого еще не было, и напрягся, все еще продолжая улыбаться. Я сделала еще один шаг к начальству и продолжила ласковым голосом: — А я думаю, что пора менять кадры. Софья Павловна, конечно, замечательный заботливый человек и, несомненно, грамотный опытный специалист, но пора бы и дать дорогу молодым. Ведь если мне требуется так много времени, чтобы прийти в норму после небольшого купания в холодной воде, то что же будет с ней? А найти хорошую замену в наше время, ой как нелегко будет. Может ей стоит подготовиться? Так, на всякий случай!

По мере моего прочувственного монолога, произнесенного интимным шепотом, лицо мужчины становилось все более удивленным и напуганным. Он даже попытался сделать шаг подальше, но сзади был стол нашей новенькой стажерки.

— Послушайте, Светлана Михайловна, вы все не так поняли, — начал мямлить начальник.

— Я всё ТАК поняла, — с нажимом проговорила я.

— Вы угрожаете моей ма… Софье Павловне? — перестал юлить директор и выпрямился, касаясь меня своим пивным животом.

— Нет, ну что вы, — приторно сладким голосом, ответила я. И, поправив его съехавший на бок галстук малинового цвета, добавила: — Просто переживаю и волнуюсь за фирму, в которой работаю. А также беспокоюсь за здоровье нашей любимой всеми сотрудницы.

— Да знаете что… — начал было Павел Иванович, но вдруг испуганно замер, не произнеся фразы до конца.

Но даже если бы он что-нибудь и говорил, то я бы все равно ничего не услышала, так как вдруг заметила синюю пульсирующую жилку под воротником белоснежной накрахмаленной рубашки. Она манила меня своей ритмичностью, обещая спокойствие и свободу.

— Ой, извините, мы помешали, — послышался удивленно-недоуменный голос нашей хохотушки — Ирины — менеджера по продажам.

Директор вздрогнул и, гулко сглотнув слюну, с плохо скрываемой радостью быстро заговорил:

— Нет, что вы, дорогие коллеги, вы как раз вовремя.

Я недовольно хмыкнула и отступила на пару шагов от начальства. Оглянувшись, заметила почти весь наш женский коллектив, столпившийся у дверей в офис, с жадным любопытством рассматривающий нас.

— Я только что объявил уважаемой Светлане Михайловне, что наша компания выделила ей оплачиваемый отпуск на две недели. Мы, то есть, я решил, что Светочка еще плохо оправилась от болезни и потрясения.

— Оплачиваемый отпуск? — послышался удивленный шепоток от коллектива. Удивление было совершенно естественным, так как оплачиваемый даже недельный отпуск приходилось выклянчивать и вымогать у Павла Ивановича намного раньше самого отпуска. Эдак за месяц до необходимой даты.

Я, посмотрев на нашего прижимистого директора, вопросительно изогнула бровь.

— Д-да, — заикаясь, подтвердил он, со страхом глядя на меня. Затем взял себя в руки, поправил галстук и решительно всех добил: — Стопроцентно оплачиваемый.

В его кабинете что-то упало. Судя по грохоту, слон никак не меньше. Все с любопытством уставились на закрытую дверь начальственного кабинета, ожидая продолжения. Но там все было подозрительно тихо.

— Ладно, девочки, я пойду, — неуверенно глянув на коллектив, сказал Павел Иванович, — посмотрю, что там приключилось с мам… с маей техникой.

И все понятливо заулыбались. Кажется, каждая из присутствующих сотрудниц компании догадалась, что в кабинете директора упала со стула Софья Павловна.

Все начали рассаживаться по местам. Я вместо радости (а чем незапланированный стопроцентно оплачиваемый отпуск не праздник?) испытывала глухое раздражение и чувство потери чего-то важного, просто-таки необходимого, но неясного даже мне самой.

Быстро распрощавшись с коллегами под их завистливыми взглядами, направилась домой. Но попала я туда совсем нескоро.

Выйдя на улицу из душного офиса, пропахшего многочисленным парфюмом, по?том и чем-то еще пока непонятным, но очень притягательным, я вздохнула наполненный влагой воздух. Почувствовав чей-то незримый взгляд, на этот раз ощутила раздражение, которое нарастало с каждой секундой.

Перебежав огромную лужу на тротуаре, я направилась в метро. В последнее время из-за обострившегося обоняния я старалась в подземку не заходить, предпочитая добираться до работы на автобусе, но сейчас хотелось спрятаться в толпе от надоевшего до зубовного скрежета соглядатая.

Народу было достаточно, так как все трудящиеся люди, с заспанными лицами, спешили попасть вовремя на свое рабочее место. Смешавшись с толпой, я на некоторое время перестала чувствовать взгляд-прицел, но, зайдя в вагон, вновь его ощутила. Попыталась искоса определить его владельца, но то ли мне мешало обострившееся обоняние и глухое раздражение, то ли соглядатай был профессионалом в слежке.

Домой идти не было никакого желания, поэтому я направилась в центральный парк. Я рассчитывала, что в такую погоду, наверняка, там будет мало народу и у меня появится реальный шанс выяснить личность преследователя.

Как я и ожидала, в парке никого не было, даже его постоянных пернатых завсегдатаев — пронырливых наглых голубей. После недавнего дождя все скамейки были мокрыми и неприветливыми, лужи превратились в непроходимые мини-озера. Облетевшая под крупными каплями листва плавала в них, словно яркие кораблики, а некоторым не повезло: ветер и дождь потопили яркие баркасы, будто пригвоздив их к асфальту.

Я медленно брела прямо по лужам, благо на мне были высокие осенние сапожки, и по-детски разгоняла оставшиеся на плаву кончиком зонта. Я по-прежнему чувствовала чужой взгляд, словно этот человек, хотя нет, скорее существо (так как ни один человек не сможет следить так, будто идет прямо за спиной и дышит тебе в затылок, а оглядываешься — никого) было совсем рядом, но в то же время я ощущала свое одиночество. Словно взгляд невидимки был рассеян и лишь изредка скользил по мне. Стало легче.

Через несколько минут, когда я уже расслабилась и поверила, что больше неинтересна преследователю, и сосредоточилась на своих воспоминаниях об утреннем инциденте, пытаясь понять, что же именно так царапнуло меня в офисе, взгляд-прицел вновь принялся за старое.

В это время я как раз остановилась под сенью огромного дуба, что рос у кромки начинающегося заброшенного леса. Почему-то местные власти усиленно занимались облагораживанием в начале самого парка, а его дальнюю часть не трогали, будто здесь стояла непроходимая стена, которую никто не видел или не замечал. Даже собаки, гуляющие со своими хозяевами по дорожкам и газону, ни разу не совались за эту таинственную незримую черту. Листья дуба, в отличие от листвы других деревьев, до сих пор отчаянно держались за ветки, образуя густую природную крышу, под которой было сухо и приятно.

Этот пронзительный взгляд выдернул из воспоминаний, когда я уже почти нашла, то что так смутило меня. Это ужасно разозлило меня и заставило собраться. Я бегло посмотрела по сторонам, но, как обычно, никого не заметила. Прислушавшись к какому-то древнему инстинкту, я бросила свой зонт и побежала вглубь заброшенного парка.

И началась самая настоящая гонка. Я бежала сквозь чащобу, едва успевая уворачиваться от веток, так и норовивших выколоть мне глаз или выдрать клок волос из прически, и ничего не слышала, кроме ветра в ушах и шума бешено стучащего сердца. И хоть за спиной не хрустнула ни одна ветка, я точно знала, что невидимый преследователь, вошедший в азарт, как и я, не отстает ни на шаг.

Мчась сквозь полумрак чащи, я неожиданно впереди увидела просвет. Рванув по природному тоннелю из деревьев, я неожиданно выскочила на проспект, едва успев затормозить перед пронесшимся автомобилем, противно и рассерженно засигналившим мне вслед. Словно загоняемая лань, я нервно заозиралась по сторонам и успокоилась, так как чувство преследования пропало.

Измученный двухдневной жаждой организм, да еще и после сумасшедшего спринта, не просто требовал, а приказывал пополнить водный баланс. Зайдя в ближайший супермаркет, коих на проспекте было множество, я направилась к стеллажам с напитками. Алкоголь прошла, не сбавляя шага, остановившись возле соков, начала вести себя странно. Как животное, я начала шумно обнюхивать каждую коробку, почти прилипая носом к витрине. Стоящая рядом старушка, не выдержав такого непотребства, начала делать мне замечания. Распаленный бегом и жаждой мозг, отказывался нормально соображать. Я, неожиданно для себя, зарычала на старушку, делая к ней шаг навстречу. И вдруг запах, тот, что смутил меня в рабочем офисе, нахлынул и исчез, когда бабулька, испугавшись неадекватного поведения, отступила от меня на пару шагов. Я буквально чувствовала, как широко расширяются крылья моего носа при очередном вдохе, так, наверное, дышит человек, только-только вышедший из канализации. Шумно, глубоко, жадно.

— С вами все в порядке, девушка? — страх пропитывал голос старушки все сильнее.

— Надеюсь, что сейчас будет, — делая плавный шаг к ней, хрипло ответила я.

— Извините, моей сестре плохо, — вдруг прямо между мной и моей старушкой (на язык просилось другое слово — моей добычей) появился мужчина. Он стоял вполоборота, чтобы следить за нами обеими одновременно.

— Да-д-да, — испуганно глядя на меня, ответила бабушка. — Я, пожалуй, пойду.

— Конечно. Спасибо за внимательность и понимание, — бархатным неуловимо знакомым голосом ответил незнакомец.

Пока они переговаривались, я внимательно разглядывала мужчину. Он был высоким, хищный профиль с орлиным носом, шевелюра ярко-рыжего цвета временами плыла в глазах, словно асфальт на солнцепеке. Незнакомец был хорошо одет, носки его туфель глянцево блестели в свете неоновых ламп магазина, лишь на каблуке сзади торчал кончик еловой иголки.

Моя старушка быстро распрощалась и направилась по своим делам в мясной отдел. Я, медленно обойдя мужчину по дуге, направилась было за ней. Но незнакомец, мгновенно оказавшийся за моей спиной, крепко схватил меня за руку.

— Перестань! — приказал он, когда я невольно зарычала в ответ на его действия.

— Отпусти! — зашипела я, пытаясь вырвать руку из захвата.

— И не подумаю, — с легкостью уводя меня на выход из магазина, процедил мужчина. Когда я пригрозила, что закричу, он схватил меня за плечи, слегка встряхнул и, проникновенно глядя в глаза, сказал: — Ты должна была строго выполнять мои предписания. Ты больна и не знаешь, как опасна для окружающих.

Слова о моей болезни привели меня в чувство. Я словно вынырнула из кошмара и, вспоминая свои действия, готова была провалиться сквозь землю.

— Вот, возьми и выпей немедленно! — вкладывая мне в руки знакомый пакет с коктейлем, потребовал мужчина, мягко увлекая к скамейке. Джинсы быстро намокли, но мне было не до них.

Я набросилась на коктейль, как усталый путник, неделю бродивший по пустыне, на воду. Хотя доказано, что человек может прожить без воды не больше трех дней. Наконец-то утолив свою жажду, я выкинула бумажный пакет и присмотрелась внимательнее к мужчине.

— Кто вы? — задала первый и главный вопрос без расшаркиваний, так как уже догадывалась, кто сидит рядом со мной.

— Я — Влад Аристархович — ваш лечащий врач и друг, — смело заявил рыжеволосый.

— Насчет друга, еще посмотрим, — заявила я. Чувствуя сильное опьянение после коктейля, видимо двухдневный перерыв сказывался, я ощущала себя храброй и всесильной. — Почему вы избегали встречи со мной?

— Не избегал, — устало вздохнув, мужчина поднял лицо к хмурому осеннему небу. — Просто было много дел.

— А я, значит, не так важна? — почему-то от слов огненноволосого доктора стало обидно. Так чувствует себя любимый ребенок, надолго лишившийся внимания отца.

— Важна, — переведя взгляд синих глаз на меня, серьезно ответил мужчина. — Вы сейчас не поймете, но так было нужно. Мое внимание вредно для вас!

— Отчего же? — поинтересовалась я. И, подавшись вперед, ехидно отметила, зло прищурив глаза: — Как лечащий врач вы обязаны внимательно следить за состоянием моего здоровья, тем более что моя болезнь, по вашим словам, опасна для окружающих. А вдруг я кого-нибудь заражу?

— Заразить, к счастью, вы никого не сможете, — попытался успокоить меня врач.

— Но как же?

— Вы опасны для окружающих в другом плане, — увиливая от прямого ответа, бросил рыжеволосый мужчина. А мне отчего-то казалось неправильным, что у синеглазого незнакомого доктора такой цвет волос. Ему бы больше пошел черный цвет.

— Это в каком же? — неосознанно пододвигаясь к нему ближе, словно предупреждая его бегство, спросила я.

— Ну как сейчас, например, — махнув рукой в сторону магазина, ответил доктор. Затем, скосив взгляд на меня, добавил строго: — Вы только что чуть не набросились на старушку.

Стало стыдно за свои действия, представляю, как напугала пожилую женщину.

— И что могло бы быть, если бы вы не вмешались вовремя? — тихо поинтересовалась я, опуская глаза и рассматривая лужу неподалеку.

— Ваша болезнь похожа чем-то на бешенство у животных, — через несколько томительных минут тишины ответил доктор. — Если вы не принимаете хотя бы одно из лекарств, то болезнь обостряется. Вы становитесь раздражительной, нервной, неадекватной, можете напасть на любого и не только укусить его, как больное животное, но и разодрать.

— Обычно бешеное животное убивают, — осознав масштаб собственного недуга и ужаснувшись, какому риску подвергала любимых и окружающих, тихо прошептала я.

— К счастью для вас, я смог вычленить болезнь и приглушить ее течение, — положив руку на мою безвольную ладонь, успокоил рыжеволосый доктор. — И надеюсь, что получится не только замедлить процесс, но и вылечить вас полностью. Но, к сожалению, обещать этого не могу, так как пока у меня ничего не получается. Но я стараюсь.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я. — И не только за то, что пытаетесь меня вылечить. Но и за старушку.

Если честно, то я не смогла бы жить нормально, зная, что навредила старому человеку из-за собственного упрямства и нежелания пить лекарства.

— Я тоже рад, что успел вовремя.