Принцесса фуксий

Глава пятая

— Отнесу продукты в машину, — сказала Флер, возвращая Мэтта к реальности.

— Может, поменяемся ролями? — со вздохом предложил Мэтт. — Ты приготовишь чай, а я загружу коробки.

— Послушай, Мэтт, не принимай меня за напыщенную дуру, пожалуйста! Если бы моя жизнь была более простой, я пригласила бы тебя к себе домой и ты бы сам привез нам все эти коробки.

— Но это ты сама все усложняешь.

— Если бы я боялась трудностей, я сказала бы тебе «нет», когда ты в первый раз пригласил меня на танец.

Мэтт пожал плечами, однако впервые задался вопросом, на что похожа жизнь Флер. Делать все самой. За все отвечать самой. Что же произошло с Сетом Гилбертом? Да, его жена завела любовника, но такое случается довольно часто. Мать Мэтта тоже пострадала во всей этой истории, но она смогла взять себя в руки, смогла начать жизнь сначала. Это позволило и ему, Мэтту, начать все заново. А вот у Флер такой возможности не осталось.

— Тебе стоит только пригласить меня в гости, я тотчас приеду.

— Очень мило, но, по-моему, ты опоздал на шесть лет. — Она спокойно выдержала его пристальный взгляд. — Что ж, иди, разомнись, а я похозяйничаю.

— Знаешь, я вообще никогда не был у тебя дома. Даже когда твои родители отсутствовали.

— Нам было достаточно рискованно встречаться и вне дома.

— Ты так считаешь?

Флер схватила заварочный чайник и принялась обдавать его кипятком, чтобы хоть чем-то занять руки и не смотреть на Мэтта.

— И ты собираешься продолжать все это? Мы будем видеться тайком, пусть все остальные думают, что мы вообще не знакомы?

— Нет, — медленно ответила Флер.

— Мы больше не дети. Шекспир был не прав — смерть Ромео и Джульетты могла не примирить их семьи, а только углубить раздор.

— К чему такие сравнения? Мы живем в цивилизованном обществе. Все военные действия планируются и согласуются.

— Как хочешь, Флер, но я против того, чтобы вовлекать Тома в этот мир тайн и лжи.

— Ему пять лет, Мэтт! Он не умеет хранить тайну и еще не научился лгать. Думаешь, я горю желанием преподать ему первый урок вранья? Как только он узнает о твоем существовании, об этом будет знать вся деревня.

— Значит, сперва нужно все рассказать нашим родителям.

— Конечно. — Она провела последние сутки, раздумывая, как это сделать, но так ничего и не придумала. — Именно это я и пытаюсь тебе объяснить.

— Так что будем делать? Пригласим обоих на чашечку чая?

— Не спеши так, Мэтт. Я живу с этой проблемой с той самой минуты, как узнала, что беременна. Ты не можешь так пренебрегать чувствами других людей! Прошу тебя, подожди немного, еще пару недель.

Неужели она вознамерилась снова все решить сама? Нет, так дело не пойдет!

— Объясни, почему я должен ждать, Флер! Какая разница, когда эта бомба взорвется? Силы удара это не смягчит!

— Отец должен попасть на выставку в Челси. Нет никакого другого способа вернуть ему самоуважение, да и силы, наконец. А после выставки…

— При чем тут выставка?

— Мы покажем новые фуксии сорта Гилберт. Нам надо только продержаться до выставки…

Она устремила взгляд на кончики своих ботинок, и у Мэтта возникло отчетливое чувство, что ему стоит только протянуть к ней руки, обнять ее, коснуться губами ее волос, как исчезнут разделившие их тягостные шесть лет — исчезнут, точно их и не было.

Когда он впервые пригласил восемнадцатилетнюю Флер Гилберт на танец и обнял ее рукой за талию, он тотчас же понял, что встретил женщину своей мечты.

Вспоминала ли Флер об этом первом танце? Она не могла не догадываться о его чувствах!

Наверное, рассчитывает на это и сейчас, но он уже не тот мальчишка, что прежде. Мэтт оставался верен Флер все эти годы, но план, созревший у него в голове от гнева и обиды, предполагал, что он снова подчинит себе ее тело, потом ее ребенка, а затем исчезнет — навсегда. Это Флер останется неудачницей, которая все потеряла, а не он! Однако, отправившись домой, Мэтт, сам не зная как и почему, поведал свою историю женщине, сидевшей рядом с ним в самолете. Показывая ей фотографию Флер, которую сберег вопреки всем своим обидам, он еще острее ощутил, как сильно любит ее, как много потерял, расставшись с ней… И с тех пор все становилось только сложнее и запутанней!

— Продержаться до выставки? — повторил он, пытаясь вернуться к реальности. — Именно об этом ты разговаривала с менеджером банка? Просила продлить срок выплат до конца мая?

Она подняла лицо, ее глаза расширились от изумления.

— Откуда ты знаешь, что я была в банке?

— Нетрудно догадаться! Все в курсе ваших финансовых затруднений, а утром ты вышла из дома в костюме и с портфелем в руке.

— А ты, значит, подглядывал за мной!

— Нет, Флер, я просто смотрел в окно, ожидая, когда ты повезешь в школу Тома. Я хотел увидеть Тома.

Она вздохнула. Как это, должно быть, тяжело — смотреть на своего ребенка из окна соседнего дома, не иметь возможности помочь ему поудобнее устроиться на сиденье машины, потрепать волосы, попросить учиться получше и пожелать хорошо провести день со школьными друзьями…

— Ох, извини, Мэтт!

— Насколько серьезны ваши проблемы? — спросил он, прерывая ее извинения. Пока что она не лгала ему, Мэтт потратил много денег, наняв специальных людей, собравших всю нужную ему информацию. Информацию, которую он мог бы использовать для давления на Флер.

Она покачала головой и закрыла глаза, словно пытаясь сдержать слезы:

— Было бы много проще, если бы твоя мама не вмешивалась в это, Мэтт! Почему она нас так ненавидит? Твой отец виноват в произошедшем не меньше, чем моя мама.

— Но это она была за рулем, и она была пьяна!

— Они оба были пьяны! Не забывай, она потеряла жизнь… Как бы то ни было, я понимаю, почему твоя мама считает моего отца ответственным за это несчастье.

— Не будь смешной, она так не думает. Лучше скажи, это он возражал против строительства на самой окраине вашей территории?

Флер покачала головой:

— Он не особенно вникает в дела последнее время.

— Значит, это ты выступила против?

— Я? Я даже не владелица земли, но меня никто и не спрашивал. Жилые дома на выезде из нашей деревни испортят и экологию, и пейзаж. Все были против этого строительства, даже писали коллективное заявление на почте.

— Я бы, пожалуй, тоже его подписал, — задумчиво проговорил Мэтт. — Но ты представь себя на ее месте. Ей хотелось поскорее все продать и уехать, исчезнуть отсюда навсегда.

— Но она должна знать, как на самом деле обстоят дела, Мэтт. Она ведь была на заседании местного совета. Я рада, что она смогла начать новую жизнь, что ее бизнес процветает, но… Почему бы ей не сосредоточиться на всем этом и не оставить нас в покое?

— И что еще она сделала, кроме как попыталась выкупить ваши владения?

— Много мелких гадостей. Похоже, она решила действовать медленно и исподтишка. В прошлом году мы получили предложение продать амбар — один местный инвестор захотел перестроить его под несколько дачных домиков. Это решило бы многие наши проблемы, но мы отказали ему. — Флер подняла взгляд: — Теперь, когда ты дома, может, ты поговоришь с ней?

— Познакомь ее с внуком, и она наверняка смягчится.

— Шутишь! — Флер невесело рассмеялась. — Если она узнает про Тома, она вообще ни перед чем не остановится, чтобы разрушить дом Гилбертов.

Припомнив слова матери о доме Гилбертов, Мэтт мог не сомневаться, что Флер права, но все же не видел в таком заговоре особого смысла. Его мать, в конце концов, стала носить фамилию Хановер после брака с его отцом. Гилберты всегда жили на этой земле…

— Боюсь, что в этом ничем не могу тебе помочь, Флер. У нее есть свои виды. Когда вы обанкротитесь, она готова выкупить вашу землю по цене сельскохозяйственных угодий. Она хочет устроить там ресторан.

— Вот как? А потом займется застройкой под коттеджи, как собиралась? И начнет, наверное, с амбара… Я не отдам ей его, лучше сожгу.

— Что ж, тоже неплохо, особенно если он застрахован!

— Конечно, не застрахован, но все равно…

— Так что там с Челси?

Как трудно стоять в такой опасной близости от него и пытаться сосредоточиться на сложных политических вопросах!

— Ты знаешь, насколько в нашем бизнесе важно хранить все в тайне, Мэтт! Стоит только кому-то намекнуть, и весь мир цветоводов будет в курсе.

— Когда-то ты мне доверяла!

— Когда-то я думала, что ты всегда будешь рядом со мной.

— Ты сама решила остаться.

— Разве у меня был выбор?

Несколько мгновений они испепеляли друг друга взглядами, потом Мэтт поднял коробку с продуктами и направился к двери. Оставшись на кухне одна, Флер судорожно вздохнула, потом принялась накрывать стол. Когда Мэтт отнес последнюю коробку и вернулся, она произнесла:

— Папа считает, что вывел совершенно желтую фуксию.

Уловив нотку сомнения в ее голосе, Мэтт переспросил:

— А ты, Флер? Ты тоже так считаешь?

— Папа действительно вывел такую фуксию. Я даже не знала, что он подал заявку на участие в выставке, пока не получила письмо от Королевского общества садоводов. — Она пожала плечами. — Если все это только журавль в небе, твоя мама получит возможность удовлетворить свои строительные амбиции. С нами будет покончено.

Мэтт кивнул:

— Хорошо, что ты сможешь поучаствовать в Челси, Флер. Ты получишь отсрочку до конца мая, но ни днем больше. Сегодня же я напишу письма нашим адвокатам, чтобы они организовали встречу твоего отца и моей матери в последний день мая. Мы все им расскажем.

— Мэтт…

— Но я хочу кое-что взамен.

— Все что угодно, — проговорила она, желая показать, как высоко ценит ту жертву, что он приносит.

— Правда?

Он протянул руку, касаясь пальцем ее губ. Прикосновение его рук все еще оставалось волшебным, рождая сладкую волну желания в ее теле. Его губы коснулись ее губ, руки обвили ее талию, дыхание, нежное и теплое, согрело ее. щеку.

Где же Флер нашла в себе силы не последовать за ним в ту роковую ночь? О, если бы он захотел немного подождать, дать ей время опомниться, уладить ситуацию в доме…

Она всхлипнула. Он нужен ей! Как она жаждет его любви!

— Все что угодно? — повторил Мэтт.

— Да, да… — прошептала Флер и тотчас очнулась.

Он здесь не для того, чтобы заниматься с ней любовью.

— Ты хочешь, чтобы я спала с тобой в ответ на твою любезность?

— Спала со мной? И у тебя найдется на это время?

— Так тебе нужен секс?

— Ты все еще моя жена.

Он хочет наказать ее, подумала Флер. Наказать за то, что она любила его недостаточно сильно для того, чтобы бросить умирающую мать, раздавленного горем отца и разваливающийся семейный бизнес. О, если он хотя бы еще чуточку любит ее, если не забыл, как они любили друг друга раньше, он не сможет отомстить ей. Что-то в ее груди дрогнуло, но это не могло быть сердце. Нет, ее сердце постепенно окаменело за все эти годы — не сразу, но частичка за частичкой. В тот самый день, когда она сообщила отцу, что беременна. В тот день, когда родился Том, а Мэтта не было рядом, чтобы держать ее за руку. В тот день, когда, регистрируя ребенка, она оставила прочерк в графе «отец». И много других дней с тех пор, когда она видела, как подрастает ее сын, и знала, что Мэтт не увидит его первого шага, не услышит его первого слова, не будет рядом с ним в его первый день в школе. В каждый из дней, когда Мэтт не был дома рядом с ней.

Она сбросила его руки и, не говоря ни слова, схватила свою сумку и вышла во двор.

Ее голова прислонилась к лобовому стеклу «лендровера». Нет, рыдать она не станет, ей просто нужно время, чтобы прийти в себя. Все оказалось гораздо труднее, чем можно было предполагать.

— С вами все в порядке? Вам помочь?

Какое-то мгновение Флер не шевелилась. Ей потребовалось время, чтобы собрать разбитые кусочки своего «я», загнать боль поглубже, только после этого она обернулась с вежливой улыбкой, готовая разговаривать с женщиной, которая ее окликнула.

— Все чудесно, спасибо. — Потом, поняв, что вряд ли выражение на ее лице способно обмануть незнакомку, добавила: — То есть возникла одна небольшая проблема. Я забыла ключи от машины, выбежала из дома, и вот…

— Я Эми Гэлем. Живу здесь рядом. А вы Флер Гилберт.

— Я? Да… Ну да. Мы уже встречались раньше?

Эми была одета со всей возможной элегантностью — хлопчатобумажные брюки, шелковая блузка, свитер из дорогого кашемира. За ее спиной резвились четверо мальчишек в возрасте от шести до десяти лет, и еще один ребенок, маленькая девочка, цеплялась за штанину брюк. Также там прыгала пара собак — молодой спаниель, с рычанием вырывавший из рук одного из мальчиков поводок, и солидный, спокойный Лабрадор.

— По-моему, ваше лицо мне знакомо, — произнесла Флер.

— Да, все так говорят, — рассмеялась Эми. — Нет, должна признаться, Мэтт показывал мне вашу фотографию.

— Фотографию? Наверное, старую.

— Нет, не очень. На выпускном вечере в школе.

Проклятье! Неужели она все-таки расплачется? Эта фотография была последней, которую Флер подарила Мэтту. Он не был на выпускном, потому что там присутствовали ее родители. В последний раз вместе…

Фотография была маленькой, и Мэтт носил ее в бумажнике. Значит, он все же сохранил ее и даже показал совершенно незнакомому человеку в самолете…

Эми вынула из сумки конверт:

— Я, собственно, пришла передать Мэтту приглашение для вашего маленького мальчика. У нас в деревенской церкви в понедельник будет пасхальный праздник. Родители тоже, конечно, приглашены. Я надеюсь, вы оба придете.

Он показал этой женщине ее фотографию, рассказал об их ребенке?

— Мэтт на кухне, если вы хотите передать ему приглашение.

Эми улыбнулась, протягивая ей конверт и быстро касаясь руки Флер дружеским, ободряющим жестом:

— Знаете, расстаться, особенно под влиянием гнева, очень просто. Гораздо сложнее найти дорогу назад! И не одевайте Тома слишком нарядно! Если погода не испортится, дети почти все время будут на улице. Они все равно испачкаются, сами знаете.

— Спасибо.

Эми помахала ей рукой, поворачиваясь к своим детям. Все-таки в этой женщине было что-то очень знакомое! Но сейчас не это самое главное — Мэтт наверняка стоит у дверей коттеджа, поджидая, когда она униженно приползет назад.

Нет, Флер не приползет, она придет с гордо поднятой головой. Она здесь из-за Тома, ради. Тома, и это придаст ей силы!

— Ты вернулась! — воскликнул он с таким изумлением, что Флер едва не рассмеялась. — Впрочем, ты же забыла ключи.

— И чай не выпила. — Она последовала за Мэттом назад, на кухню, и уселась за стол. — А ты, похоже, забыл о хороших манерах. Я запаниковала, когда пришло твое письмо. Наверное, ты именно этого и добивался, не правда ли?

Он не ответил, и Флер, взяв две чайные кружки, отправилась в гостиную, поближе к уютному теплу очага.