Притяжение любви

Глава 13

Врачи больницы в своих ежедневных заботах то и дело сновали мимо поста медсестры; в свете неоновых ламп мелькали их белые халаты с приколотыми к ним личными карточками. Стефан не обращал на них никакого внимания.

— Я полагаюсь на твое мнение, Джорж. Ты знаком с историей болезни Линдсей. Теперь ты видел результаты анализов. Что я упустил? Что же, черт побери, я упустил?

— Давай обсудим это где-нибудь в другом месте.

— Где?

Джорж Легран посмотрел на часы.

— В буфете.

Стефан пошел вслед за ним к лифту. Те, кто уже успел войти в кабину, учтиво расступились. В этой больнице, как, впрочем, и во всех других, существовала негласная иерархия, и Стефан с Джоржем уверенно занимали в ней высшую ступень.

Оба они успели порасти трехдневной щетиной, на этом сходство между ними заканчивалось. Джоржу, привлекательному вдовцу, было далеко за пятьдесят. Он не был оперирующим врачом, но часто присутствовал на операциях, когда дело касалось его пациентов. Он заведовал отделением неврологии, и именно он прилетел за Стефаном в Нью-Йорк, чтобы убедить его перейти на работу в кливлендскую неврологическую клинику.

Выйдя из лифта, Стефан направился вперед, а Джорж немного задержался, чтобы дать указания проходящей мимо медсестре. Буфет напоминал по размерам пригородный вокзал, только еще более запущенный. Во время последнего ремонта о буфете, видимо, забыли или просто обошли это помещение стороной как безнадежное. Главными его достопримечательностями были вытертый ковер, обшарпанные столы и старая кофеварка, которая смешивала молоко и сахар наугад. Как-то под Рождество кто-то из персонала притащил сюда елку и водрузил ее возле единственного окна. Елка давно уже осыпалась, но никто до сих пор не удосужился ее убрать. Время от времени по праздникам кто-то украшал ее голые ветки соответственно поводу. В настоящее время на ней болтались пластмассовые пасхальные яйца.

Стефан выбрал столик в углу, предварительно смахнув пустые пластиковые стаканчики в ближайшую урну. Затем сходил за кофе для себя и для Джоржа.

— Во-первых, успокойся, — сказал Джорж, — если мы что-то и упускаем, то это так и будет оставаться упущенным, пока ты не успокоишься.

— Я не имею права ничего упускать.

— Ты, как никто, должен понимать, как вредно во всем винить себя.

— Я должен понимать это как никто?

— Ты создан для рационального мышления.

Стефан рассмеялся. В его смехе было столько же горечи, сколько и в стакане кофе.

— Мое рациональное мышление завело меня в никуда. Я до сих пор так и не смог поставить диагноз Линдсей.

— В сравнении с прошлой неделей ты продвинулся на целый шаг вперед. Теперь ты уже уверен, что это все-таки какое-то заболевание.

— Если я каждую неделю буду делать всего лишь по одному шагу, а состояние Линдсей будет ухудшаться с той же скоростью, что и теперь, то она будет мертва прежде, чем я успею пройти половину этой комнаты.

— Ты проверил возможность того, что это какие-то микробы? Нехватка витаминов? Или химическая интоксикация?

— Ты отлично знаешь, что проверил. Ни анализ крови, ни рентген на них не указывают. — Стефан посмотрел на Джоржа. — Там на острове есть один врач. Его зовут Алден Фицпатрик. Он был первым, кто осмотрел Линдсей. Он назвал это вырождением. Я поверил ему. И знаешь, что я тебе скажу? Мы пользуемся сотнями научных терминов, латинских названий, названий, данных в честь тех или иных исследований, но ни одно описание не кажется мне таким точным.

— Слишком уж стремительное вырождение.

— Да, черт побери!

Джорж положил руку Стефану на запястье.

— Есть вероятность, что это какая-то редкая разновидность множественного склероза или что-то вроде того, с чем мы еще никогда не сталкивались. Ты мог бы попробовать соответствующее лечение. Стероиды. Гипербариевый кислород, если уж ничего не остается. В клинике есть один врач, который сейчас тестирует новое лекарство.

— Я не хочу использовать Линдсей в качестве подопытного кролика.

— А у нее больше не было видений? Каких-нибудь новых галлюцинаций?

— Если даже и были, она отказывается об этом говорить.

— Признаюсь, вся эта история с НЛО смущает меня больше всего. Галлюцинации и видения не оказывают влияния на общее самочувствие. Мы же видим целый букет всевозможных симптомов.

— Я был бы рад выявить причину хотя бы одного из них. Хотя бы для начала!

Джорж откинулся на спинку стула.

— Тебе следует перестать самому заниматься этим случаем.

Стефан выпил уже полстакана кофе, так и не почувствовав его вкуса.

Не дождавшись ответа, Джорж продолжал:

— У тебя есть хорошие знакомые, которые могли бы постараться для тебя. К тому же здесь не требуется хирургическое вмешательство.

— Ты хочешь сказать, что того, что я делаю, недостаточно? Ты имеешь в виду, что мне не хватает квалификации?

— Ты отлично знаешь, что я не это имею в виду. Ты слишком близко принимаешь все это к сердцу.

— Никто не позаботится о ней так, как я.

— Никто из врачей нашей больницы не отнесется к ней хуже, чем ты. Было бы оскорбительным по отношению к твоим коллегам полагать обратное.

— Я проконсультируюсь со всеми, с кем только возможно. Но я настаиваю на том, чтобы оставаться ее лечащим врачом.

— Почему?

Стефан глубоко вздохнул, а затем медленно выпустил воздух из легких. Так медленно и так осторожно, как он это делал в самый критический момент во время операции.

— Потому что кто-нибудь другой, возможно, и сможет пробежать лишнюю милю, а я доберусь до края Вселенной, чтобы найти ответ.

— Наверное, ты должен это сделать, — сказал Джорж. — Потому что, если на этой обласканной Богом Земле и найдется ответ, то я, во всяком случае, его не знаю.

Линдсей оделась для прогулки. Стефан позаботился о том, чтобы окна ее палаты выходили на пруд. Натянув туфли, она подошла к окну. Она не обернулась, когда открылась дверь. Она знала, кто это. Одним из преимуществ ее болезни была повышенная чувствительность к тому, что происходит вокруг. Ей казалось, что это подготовка к тому моменту, когда ее тело окончательно рассыплется и утратит форму. Только ее неправильно информированное тело не отдавало себе отчета, что, вместо того чтобы перейти в чистое сознание, подобно Алдену, она попросту умрет.

— Линдсей?

— Я наблюдаю за утками, Стефан. — Она обернулась и с улыбкой пригласила его присоединиться к своим наблюдениям.

— В этом году происходит что-то необычное.

Она была довольна тем, что он это заметил.

— Ты должен будешь привести сюда Мэнди и Джефа и покормить уток, когда… — Тут она осеклась. Она еще не обсуждала с ним будущего. Подвергая себя бесконечным, иногда болезненным исследованиям, она словно объявляла ему о своей скорой смерти доступным ему языком. Он ни за что не поверил бы ей, если бы она просто сказала ему о том, что умирает. Он всегда был человеком, которому требуются доказательства. — Почему бы нам не сесть и не поговорить? — Его ответ был ей известен заранее. Она слышала напряжение в его голосе, хотя он и старался говорить как обычно. Ей хотелось избавить его от самого трудного — Стефан, я уже знаю.

— Знаешь что?

Она почувствовала, как он напрягся, сидя возле нее. Она посмотрела ему в лицо.

— Я знаю, что мне недолго осталось, — ответила она, все еще избегая слова «смерть».

— Почему ты так думаешь?

— Мое тело мне подсказывает. Я знаю. Ты не волнуйся, все в порядке.

— Нет, не все в порядке.

Он отнял свою руку и встал.

Она смотрела, как он мечется по комнате из угла в угол, словно беспомощный лев, запертый в клетку.

— Я смогла с этим смириться, — сказала она. — А ты можешь?

— Смириться? — Он выждал паузу. Брови его приняли суровые очертания. — Лучше бы ты, черт побери, не смирялась с этим. Я не позволю тебе смириться. Это все равно что сдаться. Ты будешь бороться. Мы вместе будем бороться до тех пор, пока не найдем ответ и необходимое лечение.

Он обнял ее и прижал к себе.

Линдсей потребовала, чтобы ее отпустили назад, на остров. Он настоял на том, чтобы ехать с ней и чтобы дети оставались у Хильды еще некоторое время, пока она не наберется немного сил.

На пароме они заняли места на открытой палубе. Линдсей позволила ветру трепать свои волосы. Этим вечером, под звук работающего на судне двигателя, она чувствовала себя живой как никогда.

Стефан держал ее, крепко прижав к себе.

— У тебя нет причин думать о самом плохом. Существует множество заболеваний с такими же, как у тебя, симптомами. Рано или поздно эти симптомы исчезают и пациенту требуется лишь некоторое время на то, чтобы окончательно прийти в себя.

Линдсей словно не обратила внимания на его слова.

— Дети будут нуждаться в тебе. — Она положила голову Стефану на плечо и вздохнула, когда он еще крепче прижал ее к себе. — Я рада, что вы так здорово поладили этим летом. Знаешь, они все время только и говорят о тебе.

— Забавно. Когда они со мной, они только и делают, что говорят о тебе.

— Они тяжело перенесли наш развод. — Линдсей почувствовала, как он напрягся.

— А ты ожидала, что будет наоборот?

— Я не уверена, что знаю, чего ожидала. Думаю, что никто этого не знает.

— Это же был не боксерский матч. В разводе не бывает чистого брейка, когда подсчитываются очки и объявляется победитель.

— Никто и не победил. А уж дети в особенности.

Глаза ее оставались печальными. Она продолжала смотреть на воду, но ее головная боль при этом усиливалась. И тем не менее она чувствовала, что находится наедине с мужчиной, которому обязана принадлежать.

Когда паром причалил к острову, они стояли словно в нерешительности. Она молча шла вниз по трапу, вцепившись в руку Стефана, а Стефан тем временем рыскал в кармане в поисках ключа от микроавтобуса, который она припарковала возле причала.

Войдя в дом, он первым делом бросился открывать окна.

— Ты хочешь есть?

Она уже несколько дней не испытывала голода. Ей казалось, что ее тело больше не нуждается в хлебе насущном.

— В буфете еще есть суп.

— Консервированного супа тебе будет недостаточно. — Он отправился на кухню и осмотрел содержимое холодильника и буфета. — Макароны и отварные овощи в сырном соусе, — сказал он, когда осмотр был окончен. — Пшеничный рулет и свежие помидоры.

— Ты станешь все это для меня готовить?

— Я готов сделать для тебя все, что угодно. — Произнося эти слова, он отвернулся от нее, и голос его остался неизменным.

— Тогда, может быть, ты проводишь меня в спальню и займешься со мной любовью?

Стефан остался стоять неподвижно. Как ни странно, она вдруг как бы увидела, что комнату наполняют краски. Солнце уже почти садилось и заливало комнату светом. Пространство вокруг нее было фиолетово-розовым, ее захлестывали волны разноцветных огней, почти так же, как в доме Алдена. Пространство, окружающее Стефана, было темнее и гуще. Это была полночная синева, наполненная пепельной серостью. Она ощущала привкус пепла.

— Мы с тобой недавно уже занимались любовью, — выговорил он наконец. — А потом ты выгнала меня.

— Я больше не буду тебя выгонять. Никогда. Я просто не смогу.

— Потому что тебе кажется, что ты умираешь?

— Потому что я жива. Потому что в последнее время я позволила страху занять место всех моих остальных чувств. — Линдсей стояла неподвижно, а вокруг нее плясали разноцветные огни. — Я не знаю, когда это все началось и почему. Я перестала доверять своему сердцу и уверовала в твою холодность, согласившись на твое отсутствие. Но теперь я знаю, что была не права.

— Нет. Это я был не прав.

— Нас больше ничто не сможет разлучить!

— Тогда подари мне любовь.

Он обнял ее. Она показалась ему легче, чем обычно. Создавалось впечатление, что она соткана из воздуха. Он прижал ее к себе еще крепче, боясь, что она вот-вот ускользнет.

Это ощущение исчезло, когда они поднялись в спальню. Он повалился на кровать, увлекая ее за собой. Она целовала его в щеки, в лоб, в губы. Все, что их окружало, казалось им таким знакомым, таким дорогим. Ей хотелось выпить его до дна, отдать ему все, что в ней накопилось. Она дотрагивалась до его лица и с трепетом ощущала пальцами его тело. Она слышала, как стонет его сердце.

Он растянулся на кровати, а она накрыла его тело своим, слезы застилали ей глаза.

— И как я могла просить тебя уйти? — шептала она.

Он провел пальцами по ее волосам.

— Теперь это не имеет значения.

— Ты только вспомни. Если бы мне… если бы мне пришлось оставить тебя. Ты только вспомни. — Она снова поцеловала его. Она не оставила ему возможности возразить, и он обнял ее и уложил на спину, повернув к себе лицом. Он навалился на нее всей массой своего тела так, что она не в силах была сопротивляться.

— Ты не оставишь меня. Я тебя не отпущу, — пообещал он. — Ты слышишь меня? Я не позволю тебе уйти!

Она взяла его лицо в ладони и притянула к себе. Глаза его были широко раскрыты, и она могла прочесть каждое его чувство. Она забыла о собственном отчаянии и целиком отдалась ему.

— Я всегда буду с тобой.

Когда он снова поцеловал ее, между ними не осталось никаких барьеров. Закат окрасил комнату. Линдсей смотрела на Стефана и думала о последних отблесках уходящего дня.

Она не чувствовала себя одинокой и ничего не боялась. Ее слезы были слезами счастья.