Привилегированное дитя

Глава 19

Мама держала Экр да и всех нас в Дауэр-Хаусе в строгом подчинении правилу субботнего дня, и даже сейчас, в разгар работ, она не собиралась отказываться от него. К моему удивлению, Ральф Мэгсон согласился с ней и, когда я выразила некоторое недоумение, бросил на меня косой взгляд и ответил вопросом на вопрос:

— А как вы посмотрите на то, чтобы сделать все воскресенья выходными днями и дать крестьянам неделю отдыха каждые полтора месяца?

Из церкви мы вернулись уже к завтраку, и мама позволила нам прогуляться верхом с условием, что мы не выедем из нашего поместья.

— Я уезжаю завтра рано утром, — сказал Ричард. — Не съездишь ли со мной на прогулку, Джулия?

— С удовольствием, — ответила я. — Только мне надо переодеться.

— Тогда поторопись, — сказал он привычным безапелляционным тоном командира.

Я помчалась к себе в спальню. Теперь к моим услугам было три амазонки на выбор — самая первая, кремовая, уже изрядно поношенная, и две другие, более новые, — одна серая, подобранная в тон моих глаз, с таким же твидовым жакетом, и вторая — глубокого сливового цвета. Я выбрала серую, и, когда спустилась в гостиную, Джон втянул в себя со свистом воздух и устремил глаза на маму со значением, которого я не могла понять.

— Это только потому, что Джулия носит ее цвета, — ответила мама на невысказанный вопрос. — Она всегда носила серый, когда была во втором трауре после смерти отца.

Джон кивнул, и я поняла, что они говорят о Беатрис.

— Но сходство просто поразитель… — начал он.

— Ничего подобного, — прервала его мама с резкостью, далекой от ее обычной манеры. — Дело только в платье.

— Но это красивое платье? — меня больше не интересовало прошлое, и я была далека от суеверий. — Вам оно нравится, дядя Джон?

— Мне не нравится, что вы тщеславная маленькая мисс, — шутливо ответил он, — напрашивающаяся на комплименты. Но платье действительно очень красивое, и у меня вполне очаровательная племянница, у которой к тому же прекрасная лошадь. И вы очень подходите друг другу, обе в серых тонах. А теперь ступайте красоваться где-нибудь в другом месте, сквайр Джулия. Мне надо работать.

— Я тоже работаю! — нахально заявила я. — Я собираюсь в Экр проверить, запасли ли гравий и песок, чтобы мостить дорогу.

— И вправду сквайр, — улыбнулся Джон. — Что ж, делайте вашу работу. А на обратном пути загляните, пожалуйста, в Холл. Я хочу знать, будет ли продолжаться работа на стройке. Вчера рабочие предупредили меня, что, если ветер будет слишком сильный, они не станут работать.

Я кивнула и ушла, глубоко безразличная к тому, что мое сходство с Беатрис заставило Джона затаить дыхание. Мы с ним когда-то пришли к соглашению, что будем мириться с существованием призрака Беатрис, и теперь довольно легко его поддерживали.

Ричард еще не видел моей серой амазонки, и я не могла не задаться вопросом, найдет ли он ее тоже очаровательной.

Она произвела на него впечатление.

Я поняла это по тому, как он смотрел на меня, когда я спускалась к нему по лестнице, шурша на каждэм шагу бархатными юбками. Его глаза сузились, и он, поднеся мои пальцы к губам, поцеловал их, внимательно изучая мое лицо.

— Ты очаровательна, Джулия, — тихо сказал он. — Я едва могу поверить в это, поскольку вырос видя тебя каждый день и не замечая, что ты превращаешься в прелестнейшую девушку.

Я покраснела до корней волос и взглянула на него, не зная, что сказать. Это был Ричард, которого я до сих пор не знала, и чувствовала я себя неловко. Я привыкла относиться к нему как к брату, как к товарищу, как к моему мучителю и доверенному компаньону, и его слова любви заставили меня смутиться.

— Спасибо, — пролепетала я и послала ему извиняющуюся улыбку. — Когда ты говоришь со мной так, я чувствую себя ужасно глупо и не знаю, что сказать.

Он нахмурился в ответ и прошел вперед меня в сторону кухни, чтобы выйти из дома через черный ход. Но тут миссис Гау поймала его за рукав и заставила съесть свежеиспеченную булочку и выпить чашку кофе, прежде чем он выйдет на свежий воздух.

— Боюсь, что вы там плохо питаетесь, — заботливо сказала она. — Уж больно вы худы, одна кожа да кости.

Ричард был очень мил с ней, съел все, что она предложила, похвалил вчерашний обед и заказал свое любимое блюдо на сегодня. Я наблюдала за ним с улыбкой. Он всегда был таким обходительным, и мне казалось, что он может завоевать сердце любого человека.

Но в данном случае миссис Гау была не права, Ричард совсем не был «кожа да кости». Он по-прежнему был на голову выше меня, но при этом раздался в плечах. Наверное, он никогда не станет плотным, сохраняя гибкость и тонкокостное сложение, но он потерял свою мальчишескую неуклюжесть и перестал быть смешным долговязым юнцом.

Я опустила глаза. Я не могла критически относиться к Ричарду, принимая все перемены в его внешности. Он был ослепителен, имея внешность, которой каждый мог позавидовать: длинные, как у девушки, ресницы, свежий и чистый цвет лица здорового ребенка, стройная фигура.

Поймав мой взгляд на себе, он приподнял бровь в молчаливом вопросе. Я попыталась улыбнуться ему, но оказалось, что я почти дрожу. Ричард кивнул, будто увидел то, что и ожидал.

— Мы должны идти, матушка Гау, — твердо сказал он. — Я хочу до обеда успеть объехать все вокруг.

— Ну и хорошенькое поместье они отстраивают для вас, — сказала она, открывая перед нами дверь.

— Только наполовину для меня, — мягко исправил ее Ричард.

— А, пустяки, — отмахнулась миссис Гау, преданно глядя ему в глаза. — Холл и земля нуждаются, чтобы ими управлял красивый молодой сквайр. Вы же хотите, чтобы мастер Ричард был здесь хозяином, не правда ли, мисс Джулия?

Я попыталась найти какой-нибудь легкий ответ, но, покраснев от гнева, не смогла произнести ни слова. Выскочив из кухни, я захлопнула за собой дверь и пошла к конюшням, не дав тем самым миссис Гау продолжать свои обидные высказывания.

Джем приготовил для меня лошадь, но ему и в голову не пришло, что Ричард тоже отправится верхом.

— Что это? — спросил Ричард. — Ты катаешься верхом каждый день, Джулия?

— Да, — ответила я. — У нас много работы, а дядя Джон не любит ежедневно уезжать из дома. Мистеру Мэгсону же одному не управиться везде.

— Вы заняты, — подчеркнул Ричард, и в его тоне прозвучал сарказм.

Я почувствовала смущение и заерзала в седле.

— Но тут действительно много работы, — защищаясь, повторила я.

— И я вижу, что всю ее делаешь ты, — эти слова звучали как похвала, но я видела, что Ричард недоволен. — Что за восхитительный маленький сквайр, моя кузина Джулия! Экр должен просто обожать тебя!

— Пустяки, — смущенно сказала я. — Это все делала когда-то Беатрис.

Ричард хотел что-то добавить, но в это время Принц вышел из конюшни с высоко закинутой головой и висящим на поводе Джемом.

— О, он, кажется, застоялся, — почти испуганно проговорил Ричард.

— На нем, конечно, ездят не слишком часто, — объяснила я. — Джем выгуливает его, но дядя Джон слишком устает, чтобы ездить каждый день.

Ричард кивнул.

— Держите его покрепче, — резко крикнул он Джему, когда животное отпрянуло от него. Джем согласно кивнул, но украдкой бросил мне непочтительную улыбку, которую я постаралась не заметить.

Но Ричард был уже в седле и обрел прежний уверенный вид, хотя оставался довольно бледным.

— Не думаю, что его выводили из конюшни хоть раз за последнюю неделю, — пожаловался он. — Уж если ты разыгрываешь из себя сквайра, Джулия, то бери себе труд присматривать и за лошадьми.

— Непременно, — безразлично сказала я, не сомневаясь, что Принц сейчас войдет в норму. Это была старая послушная лошадь, которая никогда не позволила бы себе неповиновения хозяину. — Мистер Мэг-сон держит у нас одну из своих лошадей, можешь взять ее, если ты недоволен Принцем.

— Я предпочитаю своих лошадей, — колко ответил Ричард и пустил жеребца вскачь по дороге.

— Принц в отличной форме, — уверенно сказал Джем. — Если он и понесет, то просто прискачет домой. Все, что от мастера Ричарда потребуется, — это держаться покрепче за поводья и не упасть с лошади. Полагаю, хоть это ему удастся, мисс Джулия?

— Благодарю вас, Джем, — спокойно ответила я и пустила Мисти следом по дороге.

Я надеялась, что мы поскачем через Экр, тогда я могла бы проверить, что они посадили на общинной земле, но Ричард повернул направо и направил лошадь к холмам.

— Я думаю, мы поскачем по гребню, а потом спустимся к общинной земле, — кинул он мне через плечо.

— Хорошо, — согласилась я. Тогда я, по крайней мере, смогу проверить овец, которых мы наконец перевели на верхние пастбища.

— Почему ты смущаешься, когда я говорю, что восхищаюсь тобой? — отрывисто спросил он, когда наши лошади достигли вершины холма.

Я опять покраснела.

— Наверное, потому, что мы знаем друг друга так долго… И всегда были только друзьями, Ричард. Мне очень непривычно слышать такие слова от тебя.

— Но твои друзья в Бате, этот Джеймс Фортескью и другие, разве они не делали тебе комплиментов? — продолжал Ричард. — Их слова не звучали для тебя странно?

— Нет, — честно ответила я. Наши лошади спокойно шли бок о бок по старой проезжей дороге, что бежала по гребню холма. Оглядываясь налево, я видела раскинувшийся Экр и вайдекрские леса, лондонскую дорогу, часть Суссекса за нею и даже Хемпшир. А когда я смотрела на юг, передо мной представало сияющее море и тысячи мелких островов чичестерской гавани.

— И потому ты предпочитаешь их мне? — вдруг оторвал меня от моих мыслей Ричард. Я даже вздрогнула и взглянула на него. Он тяжело дышал, щеки его покраснели, а глаза метали молнии. — Скажи мне, Джулия, — требовал он. — Я должен знать! Ты написала мне письмо, из которого я ничего не понял. Именно поэтому я и приехал домой — чтобы увидеть тебя. Прежде я считал, что мы с тобой помолвлены. Ты дала мне свое слово. А теперь ты пишешь мне так, будто это была всего лишь веселая шутка и ты выходишь замуж за другого?

— Нет, Ричард, нет! — я остановила лошадь и протянула к нему руку. Он спрыгнул с Принца и снял меня с седла. Но когда мои ноги коснулись земли, он, вместо того чтобы отпустить, продолжал крепко прижимать меня к себе, глядя мне в глаза.

— Тогда скажи мне, — хрипло говорил он. — Скажи, что ты не переменилась ко мне, хотя носишь теперь другие платья и выглядишь по-взрослому уверенной! Вспомни, как мы встретились вчера в поле! Скажи, что ты любишь меня!

— Конечно, люблю, — просто ответила я. — Как любила всегда. Неужели ты можешь сомневаться в этом, Ричард?

— Ты любишь меня как кузена, я знаю, — настойчиво продолжал он. — Но ты обещала мне большее, Джулия. Я люблю тебя как возлюбленную и думаю, что ты чувствуешь это. Нам обоим известно, что это значит. И теперь я спрашиваю тебя, любишь ли ты меня так же, как я?

Но это не было правдой.

Это была ложь.

Много лет я вела себя по отношению к Ричарду очень глупо. Я любила его без взаимности и без всякого поощрения с его стороны. Но я всегда надеялась, что настанет день, когда он возьмет меня за руку, скажет, что любит меня, и мы станем мужем и женой. Теперь это время пришло.

Но было слишком поздно.

— Я вправду люблю тебя, — медленно проговорила я. — Но не думаю, что это слово означает для нас одно и то же.

— Ты обещала выйти за меня замуж, — Ричард был очень настойчив. — Когда я окончу Оксфорд, мы станем взрослыми и поженимся, как и планировали.

— Ричард… — беспомощно начала я. Его руки на моей талии держали меня крепкой хваткой, которую едва ли можно было назвать лаской. Тщетно я искала слова, чтобы объяснить ему, что люблю его как брата и товарища, но что чувство влюбленности совсем другое и он ошибается, когда говорит, что любит меня.

Он притянул меня чуть ближе, и его руки скользнули за мою спину. Я почувствовала, что мой рот пересох от страха. Ричард взял меня под подбородок и приподнял мое лицо.

Он всегда поступал со мной как хотел, а я никогда не могла сказать Ричарду «нет» или противостоять его гневу. Когда же мне было научиться сопротивляться его объятиям?

— Ричард… — протянула я.

Его рука гладила мою спину, и я чувствовала, как он прижимается ко мне все теснее и теснее. Он гладил мое лицо, щеку, шею. Но мое тело не отзывалось на его ласки. Вместо этого в моей голове словно бы зажужжал рой разъяренных пчел, и волоски на моей коже зашевелились. В первый раз в моей жизни мне были неприятны его прикосновения, и я поморщилась.

Но Ричард наклонился и поцеловал меня в губы.

Мне некуда было отодвигаться, поскольку спиной я плотно прижалась к своей Мисти, и, когда его рот плотнее прижался к моему, я только вздрогнула.

Эту дрожь он понял неправильно. Оборвав поцелуй, он улыбнулся мне.

— Ты хочешь меня, — уверенно сказал он. — И ты по-прежнему любишь меня.

— Нет, — возразила я. — Извини, Ричард, но это совсем не так.

— Ты — безнравственна, — холодно продолжал он. — Ты всегда была моей. Ты бежала ко мне, стоило мне только поманить тебя пальцем. Но потом ты уехала в Бат и нашла там себе другого повелителя. Но я пришел, чтобы вернуть тебя на место. И я сделаю это сейчас.

— Нет, Ричард, — спокойно ответила я. Мне было трудно дышать от волнения, но в глубине души я знала, что он говорит неправду.

— Ты — безнравственная и распущенная женщина, — с удовольствием обличал меня Ричард. — Ты пойдешь с любым мужчиной, который станет льстить твоему чудовищному тщеславию. В Бате ты разыгрывала перед всеми маленького сквайра и делала вид, что нашла этих несчастных нищих. А потом ты подцепила сына какого-то богатого торговца и объявила всем, что это любовь. Это только тщеславие и похоть, Джулия! Ты помолвлена со мной, и я должен оберегать тебя от тебя самой.

С усилием я вырвалась от него и уткнулась лицом в шею Мисти. Чистый запах ее кожи успокоил меня.

— Все это ложь, — спокойно заговорила я. Гнев поднимался во мне, но уроки доктора Филлипса научили меня выдержке. — Ложь до последнего слова. Я уезжала в Бат свободной от всяких обязательств. Да, мы действительно играли в детстве в жениха и невесту, но ни моя мама, ни твой папа не поощряли нас в этом. А с тех пор как я выросла, я никогда не чувствовала, что ты меня любишь. Сама же я люблю тебя как брата и буду всегда любить, если ты будешь ко мне хорошо относиться. Но никаких других отношений между нами быть не может.

— Джулия! — вскричал Ричард таким тоном, что я в удивлении посмотрела на него. Он говорил пылко, ко его глаза при этом холодно изучали меня. — Ты разбила мое сердце! Я любил тебя всю жизнь! В Оксфорде я отклонял приглашения на обеды или балы, поскольку считал себя помолвленным. А теперь ты говоришь мне, что это для тебя ничего не значит! Ты забыла, как мы любили друг друга в детстве, перед тем как Экр встал между нами? Перед тем, как вернулся мистер Мэгсон и ты стала убегать из дому вместо того, чтобы покорно ожидать моего возвращения?

Все эти слова звучали насквозь лживо, и я отстранилась, чтобы повнимательнее взглянуть в его лицо.

— Что с тобой случилось? — мягко спросила я.

— Ничего, — быстро ответил он. И я заметила его торопливость.

— Ты не должен любить меня, — медленно заговорила я. Медленно и почти печально. — Тебе ведь известно, что я люблю тебя и буду любить всегда, но только как брата и близкого друга. И никто не отнимет у нас эту любовь, так же как никто не заменит тебя в моем сердце. Так что нет нужды притворяться, будто бы ты испытываешь те желания, которых у тебя на самом деле нет.

Я хотела дать Ричарду понять, что нет нужды лгать мне и притворяться, хотела узнать, о чем он на самом деле думает, но он принял недоуменный вид.

— Я знаю, что не должен любить тебя, — тихо промолвил он. — Но я должен признаться, что люблю тебя всем сердцем.

Он уронил свою красивую темнокудрую голову и опять поцеловал меня. А я почувствовала такую жалость к нему и такую уверенность, что мне следует ему помочь, что позволила ему себя поцеловать. Его дыхание становилось чаще и чаще, он бормотал мое имя снова и снова, и его губы скользили по моей шее, покрывая ее поцелуями.

Я уперлась руками ему в плечи и вырвалась от него. Когда я увидела его лицо, оно показалось мне удивительно пустым, лишенным не только тепла и любви, но даже страсти и желания. В глазах его блистала абсолютная холодность, словно бы он изучал меня.

— Это правда, что ты больше не любишь меня? — спросил он ледяным голосом.

Одернув и приведя в порядок жакет, я стала поправлять упавшую с головы шляпку. Чувствовала я себя отвратительно.

— Да, — сказала я. — Я помолвлена с другим человеком, и я люблю его по-настоящему. Тебя я люблю всего лишь как брата.

— О, вероломная, ты разбила мне сердце! — вскричал он и вихрем взлетел в седло.

— Ричард! — позвала я, но он, развернув Принца так резко, что его хвост хлестнул меня по лицу, помчался обратно по той дороге, по которой мы приехали сюда. Мисти испуганно отступила в сторону, и я придержала ее поводья.

Я не стала торопиться за ним вслед. Вместо этого я присела на землю и разрыдалась от той боли, которую я причинила ему, и оттого, что так глупо надеялась, будто Ричард сможет уступить другому свое место. Оттого что не знала прежде, как сильно он меня любит. Я рыдала от потери такой любви и от собственной глупости.

Затем я подвела Мисти к пригорку и с трудом взобралась в высокое седло. Усевшись, я вытерла глаза тыльной стороной перчатки, жалобно вздохнула и тронулась в обратный путь. Когда я доскакала до подножия холма, Ричард был там.

Он ждал меня, придерживая Принца на короткой узде и стоя в стороне от тропинки. На лице его светилась широкая улыбка.

— Джулия, я прошу у тебя прощения, — приветливо сказал он и протянул руку.

Меня охватило чувство облегчения, оттого что наша ссора забыта.

— О, Ричард! — других слов я не могла найти.

— Сказать по правде, я ревную, — откровенно признался он. — Но из меня вышел плохой Отелло. Я привык думать о тебе как о маленькой девочке и не заметил, что ты выросла в сильную и прелестную женщину! Я только надеюсь, что Джеймс окажется достоин тебя. Но обещаю тебе танцевать на твоей свадьбе от всей души. И обещаю, что ты никогда больше не услышишь от меня упреков!

Я выронила поводья и схватила его руку обеими руками.

— О, Ричард! — воскликнула я. — Я так благодарна тебе! Это я виновата перед тобой, из-за своего эгоизма не сказав тебе ничего раньше! Но это случилось так неожиданно…

— Расскажи мне все, — попросил он, и мы поскакали рядом. Я ехала с товарищем моих детских игр и лучшим другом моей юности и доверчиво рассказывала ему о своей любви и о том, какого хорошего человека я выбрала. Ричард, улыбаясь, расспрашивал меня о его семье и обещал любить их ради меня.

Мисти скакала неровно, то устремляясь вперед, то норовя задеть боком изгородь.

— Она немного застоялась, — объяснила я, выравнивая ее. — Слишком долго простояла там, наверху.

— О, пожалуйста, забудь про это! — умоляюще вскричал Ричард. — Я вел себя как дурак, причем как злой дурак. Давай поскачем домой через общинную землю хорошим галопом?

— Давай, — с удовольствием согласилась я. Мы повернули вправо и рысью промчались по задам деревни, мимо лачуг сквоттеров, по широкой песчаной дороге, расстилавшейся перед нами, как река. Си Мист выставила ушки вперед.

— Скачка? — предложила я Ричарду, видя, как уверенно чувствует он себя верхом на Принце. Ричард согласно кивнул, мы подровняли лошадей, и они громко зафыркали, прекрасно поняв, что им предстоит.

— Раз, два, три, марш! — выкрикнула я, и ветер отнес мои слова в сторону, а лошади рванули вперед.

Принц вырвался первым, но Си Мист ровно держала шаг, и я была вровень с Ричардом, мы глядели друг на друга поверх развевающихся грив, летящего из-под копыт песка, нагибаясь от ветра. Копыта оглушительно стучали, и Принц стал выходить вперед, а меня окатило фонтаном песка и щебня. Мисти это понравилось не больше моего, и она инстинктивно замедлила бег, так что при подъеме на холм Ричард оказался первым.

Но подъем оказался труден для старой лошади, и галоп Принца стал все более замедляться, в то время как Си Мист легко преодолевала крутизну холма и глубокий песок. Мы обошли Ричарда, я сидела пригнувшись и изо всех сил вцепляясь в гриву Мисти. Но на вершине мы обе расслабились: она замедлила бег, а я расправила плечи.

На забрызганном грязью лице Ричарда глаза ярко сияли удовольствием.

— Это было великолепно! Если бы не холм, я бы точно выиграл!

— Это отличная старая лошадка, — и я наклонилась потрепать Принца по шее. — В молодости он был, должно быть, первоклассной скаковой лошадью!

— Ты скакала отлично, — великодушно признал Ричард. — Не зря в деревне говорят, что ты прирожденный наездник.

— Это у нас в крови, — ответила я. — Мы с тобой оба Лейси.

Ричард радостно улыбнулся.

— Мы с тобой оба Лейси, — повторил он со спокойным удовлетворением. — Ты и я.

— У меня в глазах песок, — я заморгала и стала протирать глаза. — Я запачкалась?

— Изрядно, — с братской заботливостью подтвердил Ричард. — Да и волосы растрепались.

— Подержи, пожалуйста, мои поводья, — попросила я и, сняв перчатки, стала закалывать шпильки. Потом мы долго сидели в молчании, не слезая с лошадей, стараясь отдышаться и дать Принцу и Си Мист отдых.

Прямо под нами вырастали из земли стены новой усадьбы, слева виднелась золотистая коробочка Дауэр-Хауса. Чуть подальше в долине раскинулся Экр, хотя отсюда были видны только церковный шпиль да верхушки деревьев. Между деревней и общинной землей были разбросаны жалкие лачуги сквоттеров, убежища, построенные людьми-изгоями, всегда живущими на грани голода, вечно больными, вечно подозреваемыми в воровстве и браконьерстве.

В тяжелые годы Экр стал известен как поместье, в котором нет сквайра, случайные бродяги стали селиться в уголке общинной земли, и теперь там была маленькая деревушка — крохотное подобие Экра.

Позади этих домиков раскинулся яркий городок телег и фургонов, издали довольно живописный. Это был цыганский табор, каждый год проводящий у нас осень и зиму. По преданию, Вайдекр когда-то принадлежал огромному цыганскому табору. Теперь никто не мог бы ни подтвердить это, ни опровергнуть, ибо мало находилось желающих спорить с цыганами, готовыми драться до смерти, если задета их гордость, или с цыганками, способными наслать на вас порчу.

Цыгане даже утверждали, что жили тут табором еще со времен римских легионеров. Вайдекр спокойно принял их, как естественный ход вещей, такой же неизбежный, как овечья болезнь летом или снегопад зимой. Раньше, бывало, женщины в Экре жаловались, что у них пропадает с веревок белье, а с грядок — спелая морковь или репка. Но на появление или исчезновение цыган никто повлиять не мог.

Каждую зиму они устанавливали свои фургоны на одном и том же месте небольшим кругом с горящим целый день костром посередине. Старые люди говорили, что если цыгане раскинут табор ранней осенью, то надо ждать холодной зимы, потому что они умеют предчувствовать изменение погоды, так же как умеют предчувствовать его звери. В эту зиму цыгане появились у нас довольно поздно.

Мы повернули лошадей и поскакали через заросший парк в спокойном, дружеском молчании старых товарищей. Лошади шли почти бесшумно, утопая копытами в мягкой земле. Вдруг Си Мист подняла голову, испуганно всхрапнув, и мы увидели, как из леса выскочил кролик и поскакал по тропе впереди нас. В воздухе послышался звон бубенчика, и над деревьями промелькнул ястреб. Сложив крылья, чтобы погасить скорость, он настиг несчастного зверюшку, и вот уже растопыренные лапы со страшными когтями вонзились в шею кролика. Тот закричал каким-то детским криком и упал мертвым. Ястреб, окончательно сложив крылья, уселся на его тушке и оглянулся вокруг. Увидев нас, он замер в удивлении, бесстрашно уставившись на нас своими неподвижными золотистыми, как бархатцы, глазами.

— Это птица мистера Мэгсона? — шепотом спросил меня Ричард.

Я молча кивнула. В подлеске раздался негромкий хруст ветвей, и оттуда выбежала черная собака. Весь совершенно черный, без единого пятнышка, пойнтер бежал, прижав нос к земле, пока не увидел ястреба с его жертвой. Великолепно выдрессированный, он тут же растянулся на земле, вытянув передние лапы и высоко подняв голову. Он был похож на льва, каким его изображают на картинках в детских книжках.

Из лесу донесся звук тяжелых шагов, и перед нами возник сам Ральф, держащийся для опоры за ветви. Он кивнул нам обоим, но не сказал ни слова, и мы тоже догадались не раскрывать рта. Все так же молча он подошел к ястребу, на ходу расстегивая маленькую сумку у себя на поясе. Затянутой в огромную охотничью перчатку рукой он достал оттуда кусок кровоточащего мяса и протянул его птице. Та повернула голову и полубегом, полулетом подобралась к хозяину и вспрыгнула к нему на кулак. Наклонив небольшую головку, она стала, не торопясь, разрывать мясо на длинные полоски и есть. Ральф снял с пояса легкий, но прочный шнурок из сыромятной кожи и, связав ястребу ноги, оставил второй конец у себя в ладони. Затем он кивнул собаке, и та, осторожно ухватив зубами кролика, отнесла его хозяину. Ральф сунул его в ягдташ и, потрепав собаку по голове, дал ей тоже кусок мяса. И только после этого он повернулся к нам и улыбнулся. Ястреб, балансируя, сидел спокойно на его кулаке, и кремово-серые перья на его грудке радужно блистали в свете солнца.

— Добрый день, мисс Джулия, добрый день, мастер Ричард, — поздоровался Ральф.

— Так-то вы придерживаетесь субботы, мистер Мэгсон? — сказала я в восторге, что мы поймали его.

— Я — старый безбожник, — улыбнулся он. — Но есть я все-таки должен, мисс Джулия?

— Добрый день, — степенно прервал нас Ричард, но он тут же забыл свою важность. — Это было отлично! Мы все видели, он настиг его как раз перед нами. Я в жизни не видел охоту с ястребом так близко! Прямо перед носом!

— Да, он красавец, — гордо ответил Ральф. — Этот ястреб у меня уже три года, и я ни разу не видел, чтобы он промахнулся.

— А что он берет самое крупное? — спросил Ричард.

— Как-то он взял пару зайцев, — стал припоминать Ральф. — Да и фазанов тоже брал, куропатка вообще для него не добыча, как и утка. В общем, целая семья может питаться по-королевски, если у них будет такая птичка.

— Не удивлюсь, если он никому не позволит взять себя в руки… — с намеком предположил Ричард.

— Нет, отчего же, вы можете подержать его, — рассмеялся, сразу все поняв, Ральф. — Только слезьте сначала с лошади, он не любит сидеть высоко, это его единственный недостаток, и в моих глазах достаточно досадный. Я держу его для коротких перелетов, но к концу дня так устаю, что и это мне не под силу.

Ричард спрыгнул с Принца, и Ральф положил свободную руку на поводья. Из сумки он достал еще одну охотничью перчатку, и Ричард надел ее.

— Прежде держали ястреба? — вполголоса спросил Ральф. Ричард отрицательно покачал головой. — Берите его сзади. Положите тихонько руку на мою, около того места, где находятся его лодыжки. — Ричард вытянул руку, как ему было сказано, и птица, чуть помедлив, перешла на его руку так же естественно, как она пошла к Ральфу.

— Предатель, — любовно-насмешливо протянул Ральф и, отдав Ричарду уздечку, стал показывать, как надо держать ее на ладони. — Держите покрепче, чтобы не выронить случайно. Уздечка ястреба должна лежать на ладони вот так.

Ричард сосредоточенно кивнул.

Я заметила, что перья на грудке птицы потеряли свою гладкость, словно бы взъерошились, отчего она сразу стала выглядеть недовольной и тощей. Ее оранжевые глаза смотрели настороженно, и мне мгновенно стало не по себе, а в голове послышался странный шум, будто бы сразу полдюжины голосов зашептали мне что-то предупреждающе.

— Хочешь пройтись с ним? — предложил Ральф. Ричард с восторгом кивнул. — Тогда прогуляйся по тропинке недалеко. Только смотри, чтобы его ноги все время оставались на твоем кулаке.

Ричард осторожно двинулся вперед, пытаясь не шевелить рукой.

— Смелее, не бойся! — крикнул ему вслед Ральф. — Он привык к моей хромоте и сейчас, наверно, чувствует себя как яхта в штилевую погоду.

Ричард пошел чуть быстрее, и мы увидели, как ястреб, подпрыгивая, старается удержать равновесие.

Ральф погладил шею Си Мист и взглянул на меня.

— Дома все нормально после сева? — спросил он.

— Да, — кивнула я.

— Он еще долго останется дома?

— Нет, завтра уезжает.

— Завтра мы пашем на общинной земле, — лаконично напомнил Ральф.

— Я обязательно приду.

В это время Ричард уже шел обратно, и я поняла, сама не зная почему, что ястреб боится. Я ощущала какое-то странное покалывание у основания больших пальцев на каждой руке, чувство такое неожиданное и безошибочное, что я осмотрела перчатки, не насажала ли я заноз в кожу. Когда я перевела взгляд на птицу, то увидела, что перья на ее грудке топорщатся в разные стороны.

Увидев Ральфа, ястреб расправил крылья и попытался полететь к нему. Ричард натянул уздечку, и она дернула ноги птицы, поймав ее на лету. Через секунду ястреб болтался вверх ногами, повиснув на шнурке, а его крылья беспомощно бились в воздухе.

— Тихо, — быстро сказал Ральф, он кинул мне поводья Принца и бегом направился к Ричарду.

Лицо Ричарда было жестким. Он дергал за шнурок так, будто птица была марионеткой, подвешенной на нитке, а не живым существом.

— Назад, ко мне, — кричал он, дергая рукой, так что громадная птица беспомощно болталась на конце шнурка.

Принц захрапел, запрокинув голову, а Мисти шарахалась из стороны в сторону, плотно прижав ушки к голове. Я сама едва могла усидеть в седле, пытаясь удержать двух беснующихся лошадей.

— Тихо, — закричал Ральф голосом, которого я прежде от него не слышала. Он крепко схватил Ричарда за руку и, продолжая держать ее, подвел другую руку под раскачивающуюся птицу и поймал ее. Ричард все еще держал шнурок натянутым, и Ральф стал медленно поднимать ее так осторожно, будто она была неоперившимся птенцом. Но едва ее ноги коснулись его рукавицы, она в панике метнулась обратно к Ральфу прочь от Ричарда. Ральф инстинктивно подставил ладони, чтобы поймать ее, освободив при этом руку Ричарда, тот резко дернул за шнурок, и мы услышали ужасный треск, будто бы сломались две палочки.

Мисти взвилась на дыбы, словно земля разверзлась у ее ног, и я, скатившись с ее спины, грохнулась на землю. Испугавшись, что она наступит на меня, я закрыла голову руками, и лошадь, перескочив через меня, унеслась прочь на несколько ярдов. Но я продолжала держать поводья Принца, и он стоял спокойно, хотя от ужаса выкатывал белки глаз. Ральф выхватил шнурок у Ричарда и быстро обмотал его вокруг своего кулака. Затем он поймал птицу, прижав ей крылья к бокам, так чтобы она больше не трепыхалась. Он сунул ее голову в свой жакет и прижал ее широкой ладонью, пока другой рукой что-то искал в своем ягдташе. Ральф вынул оттуда маленький колпачок, сделанный из чудесной тонкой кожи, с изящной кисточкой из перышек наверху, и надел его на птицу. Затем он вынул оттуда же что-то наподобие чулка, тоже надел на птицу, так что крылья оказались плотно прижатыми к ее телу, и положил ее в сумку поверх кролика, которого она убила, когда еще была свободным гордым ястребом, а не плотно спеленутой калекой. Только после этого он обернулся ко мне и спросил:

— Все в порядке, Джулия?

Я кивнула и встала на ноги. Мы оба смотрели на Ричарда, который стоял перед нами, виновато опустив голову.

— Что тебя мучит? — спросил его Ральф очень тихо.

И что-то в его голосе заставило меня похолодеть.

Он говорил не так, как мог бы говорить человек, на глазах которого только что чуть не убили его любимого охотничьего ястреба. Он не разразился гневным криком, его голос не был даже презрительно холоден. Его вопрос ставил Ричарда в такое положение, в котором Ральф имел право допрашивать его. Он говорил так, как будто Ричард страдал от какой-то тайной опасной болезни, могущей заразить нас всех. И смотрел на него, будто заглядывая ему в самую душу. Ричард стоял красный до ушей.

— Я не знаю, — сказал он смущенно. — Она взлетела с моего запястья, и я не знал, что делать. Я не понимал, что я делаю.

Воцарилось глубокое молчание.

— Я сожалею, мистер Мэгсон, — сказал Ричард, его голос обрел силу, и я увидела, как он метнул косой взгляд на Ральфа. — Меньше всего на свете я хотел нанести вред вашей птице. Надеюсь, она в порядке?

— Ты прекрасно знаешь, что сломал ей обе ноги, — сказал Ральф ровно. — Ты слышал, как они хрустнули, когда ты дернул за шнурок. Ты хотел этого?

— Нет! — вспыхнул Ричард. — Это не так. Она просто взлетела, и я дернул за шнурок, чтобы удержать ее!

— Неправда, — сказал Ральф, его голос был как нож. — Ты сделал это со зла.

Он помолчал, задумчиво глядя на Ричарда.

— Я давал ее подержать многим, и она никогда прежде так не вырывалась, — он словно обращался сам к себе. Потом Ральф задумался, и между нами повисло гнетущее молчание. — Животные боятся тебя, правда?

Ричард молчал. Я протянула руку и коснулась шеи Принца, чтобы убедить себя, что реальный мир существует. Голоса в моей голове звучали так, будто дюжина, нет, двадцать человек шептали мне, чтобы я слушала внимательно, понимала, видела реальную опасность, угрожающую нам всем. Я чувствовала себя словно в тумане или ослепленная снегом. Голоса в моей голове означали, что Беатрис совсем рядом, пытается предупредить меня. Мне следовало понять что-то, расслышать ее послание. Бугорки у больших пальцев обеих рук так болели, будто они кровоточили от тысячи крохотных уколов. Я была расстроена из-за ястреба, боялась гнева Ральфа и беспокоилась о Ричарде.

Ральф резко повернулся ко мне.

— У тебя же есть дар, Джулия, — обратился он ко мне. — Ты должна знать. Что ты видишь, когда смотришь на Ричарда?

Я перевела глаза на кузена, и он глянул на меня в ответ чистым прозрачным взглядом. Шум в моей голове был так силен, что мешал мне думать. Я видела перед собой Ричарда, моего любимого Ричарда, товарища моего детства. И так же хорошо я видела странную опасность, страх и ужас, нависшие над всеми нами.

— Я ничего не вижу. Ничего, — отчаянно сказала я. — Я ничего не вижу и не слышу. Нет у меня никакого дара. — И я отвернулась от Ральфа и обратилась к Ричарду: — Я хочу домой, — жалобно простонала я.

Ральф поковылял туда, где Си Мист беспокойно щипала вереск. Когда она увидела приближающегося Ральфа, она бешено крутнулась на месте и забила задними копытами в воздухе, будто намереваясь его ударить. Это моя-то Мисти, которая и на миг не показала злого нрава за все то время, что мы были вместе.

— Спокойно, — мрачно произнес Ральф и, подобрав с земли поводья, подвел ее ко мне. Он подсадил меня в седло и ни одним словом больше не обратился ни к Ричарду, ни ко мне. Мы ускакали в молчании. Мы оставили его у маленькой рощицы, с ягдташем на спине и черной собакой у ног. Я чувствовала на спине его задумчивый, будто вопросительный взгляд и знала, что тяжелые раздумья овладевают им, когда он провожал нас взглядом.