Пробуждение сердца

2

Миновало несколько дней – словно растворились в сумраке, неизменно царившем в покоях громадного Виндзорского замка. Под его высокими стенами пролегала древняя немощеная дорога. Там, где она пересекала небольшую речку – приток Темзы, стоял деревянный мост на опорах из камня и бревен, и неторопливая темная река крутила вокруг них медленные водовороты. В ярком свете весеннего утра расплавленным золотом казалась кромка песчаных отмелей близ берега. Ниже по течению зеленели молодой листвой поросшие ивами крохотные островки.

Под мостом, вдоль обрывистых берегов, тянулись густые заросли камыша и осоки. Здесь, на песке у самой воды, играли дети, а крестьянки, подоткнув длинные юбки и зайдя по колено в реку, полоскали белье.

От звонкого смеха детей, солнечных бликов на воде, болтовни стирающих женщин тихое утро казалось еще безмятежней. Однако странное происшествие нарушило этот покой.

Под деревьями появилась бегущая без оглядки Доминик де Северье. Сердце у нее готово было вырваться из груди, ноги дрожали от усталости; лучи солнца, пробивавшиеся сквозь узорчатый полог листвы, слепили глаза. Колючие кусты царапали кожу девушки, цеплялись за ночную рубашку. Она то и дело спотыкалась об узловатые корни, пересекавшие тропинку, комнатные туфли спадали с ее ног.

Позади послышались треск кустарника и тяжелый топот преследователей. Она повернулась, вдела ногу в туфлю и снова бросилась бежать, словно загоняемое охотниками животное. От смятения и ужаса она плохо соображала. Что-то ей надо было сделать. Но что? Она никак не могла вспомнить. Единственное, что она знала, – нельзя попадаться в руки людей, гнавшихся за ней.

Покрытая мягкой травой и мхом тропинка расширялась впереди и сворачивала вниз, к реке. Санча помчалась напрямую, неловко оскальзываясь на влажной земле. Ее преследователи были уже совсем близко. Она слышала глухой топот их сапог, злобные голоса и тяжелое дыхание.

Наконец она оказалась на опушке и увидела перед собой ровную дорогу и мост. В ней вспыхнула надежда на спасение. Девушка бежала из последних сил, но, оказавшись на середине моста, заметила скачущего навстречу всадника. На нем была алая с белым ливрея слуг замка. Путь вперед был отрезан. Санча замерла на месте и, оглянувшись, к ужасу своему, увидела еще троих мужчин, бежавших от леса к мосту. Она стояла обессиленная, с трудом переводя дыхание. Ноги ей не повиновались; в голове помутилось от страха, из груди рвались рыдания: «Нет, нет, я не дам им схватить меня!»

Женщины и дети на берегу речки увидели только, как на перилах моста появилась молодая девушка, помедлила немного и бросилась вниз. Темная вода сомкнулась над ее головой.

Пронзительные вопли взорвали умиротворенный покой сияющего весеннего утра. Женщины и одетые в лохмотья ребятишки метались вдоль берега, зовя на помощь. Неизвестно откуда, словно по волшебству на берегу появились двое мужчин и, преодолев заросли камыша, нырнули в воду. Мгновение спустя за ними, вздымая брызги, последовал еще один. Мужчины выныривали, жадно хватали воздух, перекликались и ныряли вновь, ища в темной воде девушку в порванной ночной рубашке.

Всадник на мосту спешился и перегнулся через перила, чтобы лучше видеть разыгрывавшуюся драму. Спустя несколько мгновений, показавшихся вечностью, самый настойчивый из ныряльщиков, в очередной раз показавшийся на поверхности, закричал:

– Есть, есть! Я нашел ее! Помогите мне!

Человек на мосту, не отрываясь, внимательно наблюдал за тем, как пловцы повернули обратно к берегу, поддерживая девушку. Люди на берегу с радостными воплями бросились им навстречу и столпились вокруг, когда спасенную Санчу, бывшую без сознания, положили на топком берегу.

Придя в себя, Санча долго кашляла и никак не могла отдышаться. Дрожа от холода, она непонимающим взглядом обводила чужие лица, склонившиеся над ней. Чьи-то руки подхватили и подняли ее; Санча слабо шевелила губами, но голос ей не повиновался. Казалось, она видит перед собой холодную тьму, которая сомкнулась вокруг нее, и, так и не произнеся ни слова, девушка снова потеряла сознание.

– Бедное дитя, – тихо сказала одна крестьянка другой, глядя, как мужчины с беспомощной Санчей на руках взбираются на крутой берег.

– Они говорят, что она сошла с ума, – сообщил собравшимся скатившийся с откоса мальчишка, присоединяясь к толпе у воды. – Что в нее вселился дьявол, – добавил он, корча дурацкую рожу и приплясывая, приставив пальцы к голове, будто рожки.

Полная женщина наградила его увесистой оплеухой:

– Замолчи, варвар, пока дьявол тебя не услышал!

– Твоя правда, соседка, – поддержала ее другая. – Нечистый любит балаболов и бестолочей!

Вскоре после событий, разыгравшихся у моста, Томас Суинфорд услышал в тесном дворе Виндзорского замка, окруженного высокими стенами, цоканье копыт. Он подошел к узкой амбразуре окна, чтобы узнать, кто приехал. Солнце золотило мощный камень амбразуры, в которую вливался прохладный, напоенный ароматами весны воздух. Внизу слуги столпились вокруг Бернарда, который сидел на лошади, поддерживая одной рукой обмякшее тело девушки. Кто-то из слуг поспешил прикрыть ее плащом.

Вздох облегчения вырвался из широкой груди Суинфорда.

– Слава Богу! – воскликнул он. – Ее все-таки нашли!

Бывший тут же в комнате Маркус Кроул, знаменитый лекарь, состоявший на службе у Генри Болинброка, быстро подошел к окну. Взглянув на девушку, он нахмурился.

Санча была без сознания. Ее безжизненное тело на руках Бернарда встревожило лекаря.

Суинфорд тоже не понял, что произошло. Он сдвинул густые брови и пробормотал себе под нос:

– Что это с ней?

Кроул не стал тратить времени на разговоры, резко повернулся и поспешно покинул комнату. Суинфорд последовал за ним.

Внизу у дверей стояли и перешептывались служанки, испуганно расступившиеся при их приближении. Вошли мужчины; впереди ступал Бернард с Санчей на руках. Служанки смолкли, глядя на ее мокрую, испачканную в глине ночную рубашку, с которой капала вода, на всегда сиявшее свежестью, а теперь серое, без кровинки лицо. Вьющиеся черные волосы Санчи спутались, губы посинели от холода.

– О Господи! Да она никак умерла! – прошептала одна из служанок.

– Попридержи язык! – строго прикрикнул Кроул, оттолкнул ее и коснулся пальцами шеи Санчи, нащупывая пульс.

Мужчины виновато переминались у дверей.

– Мы ничего не могли поделать, – оправдывались они, теребя шапки. – Она бежала так, словно ей черти пятки поджаривали.

Бернард с бесчувственной Санчей на руках кивнул головой.

– Это чистая правда, – проговорил он скрипучим голосом. – Мы уж было поймали ее, так она возьми и прыгни с моста. – Руки у него начали затекать под тяжестью Санчи, и он перехватил ее поудобней. – Мы ее сразу вытащили, – бормотал он, заикаясь и со страхом глядя на хозяина, как провинившийся пес.

Суинфорд не слушал, что говорят ему слуги. Он видел только девушку. Кажется, она дышала, но была белой как мел. Он ошеломленно смотрел на врача, который длинным костлявым пальцем приподнял ей веко.

– Она не умерла? – с тревогой спросил он.

– Нет, конечно же, нет, – раздраженно ответил Кроул. – Дельфина! – кликнул он толстую служанку. – Принеси кувшин горячей воды и полотенца. – Потом приказал Бернарду: – А ты ступай за мной. – И пошел по коридору.

Санча очнулась, но сознание ее еще окончательно не прояснилось. Она не помнила, как ее вытащили из воды, как она оказалась в замке, в этой комнате. Она вспомнила только мост и ледяную давящую тяжесть воды, но дальше в памяти был провал. Она не узнавала людей, склонившихся над ней, и человека, поднесшего чашку к ее губам.

Санча послушно выпила, едва ли сознавая, что делает. Жидкость была густая, приторно-сладкая и пахла фиалками. С последним глотком время словно остановилось для нее. Лица людей, окружавших ложе, стали расплываться, голоса слились и зазвучали странно, как если бы люди говорили на каком-то неведомом наречии. Стены комнаты поплыли у нее перед глазами. Санча привстала на локтях, но тут же рухнула назад и провалилась во тьму.

Прежде чем покинуть комнату, Кроул строго наказал служанкам:

– Давайте ей эликсир дважды в день и не вздумайте забыть. Один раз утром и один – вечером. Смотрите же, не забудьте, – сурово повторил он. – Поняли меня? – Служанки стояли, виновато опустив головы. – Поняли? – переспросил он еще суровей.

Женщины, не смея сказать слово в свое оправдание, утвердительно забормотали, что не уследили за своей подопечной. Никто не предупредил их, что она может сбежать, а они и оставили-то ее без присмотра всего на какую-то минуту.

Кроул повернулся, чтобы уйти, но тут почувствовал, как на его плечо легла чья-то рука.

– Нам надо поговорить, – сказал Суинфорд вполголоса и повел Кроула в гостиную наверху, где слуги не могли их услышать. Едва войдя в гостиную, Суинфорд набросился на лекаря:

– Вы говорили мне, что она будет в таком состоянии, что не сможет выйти из комнаты без посторонней помощи! Как же она убежала?

– Я недооценил способность ее организма сопротивляться наркотическому снадобью, – пожал плечами Кроул. – Больше такого не случится. – Его хитрый взгляд следовал за Суинфордом, который подошел к буфету, достал кувшин с вином и налил себе в оловянный кубок.

– А вы не желаете? – предложил Суинфорд. Кроул отказался.

– Я увеличил дозу наркотика, – как бы между прочим сказал он.

Суинфорд порывисто повернулся, пролив несколько капель из кубка.

– Но она не должна умереть! – воскликнул он.

– Это не опасно. Во всяком случае, для жизни. Другое дело – рассудок, но помутнение ее разума будет вам только на руку.

Суинфорд отпил глоток, но не проглотил сразу, а подержал во рту, наслаждаясь букетом. Потом спросил:

– Вы уверены в этом? И она не вспомнит ничего из того, что увидела, совершенно ничего?

– Ничего, – утвердительно кивнул Кроул, – это так же верно, как то, что завтра наступит утро. Но нужно давать ей эликсир дважды в день, не пропуская ни одной дозы, это чрезвычайно важно.

– Я прослежу за этим. – Суинфорд сделал большой глоток. – Господи, скорей бы все это кончилось! – воскликнул он. Нервы его были на пределе.

– Все уже позади, – успокаивающе сказал врач. – Даже дядя девушки верит, что она потеряла рассудок. Он боится только одного: как бы из-за этого не расстроился предстоящий брак его дочери. И он не захочет, чтобы открылось, что на той ветви семейного древа Валуа, к которой он имеет честь принадлежать, притаилась коварная змея «мозговой лихорадки». Он приложит все силы, чтобы уговорить королеву содействовать этому браку.

– Какая чушь! Королева еще дитя. Разве можно убедить одиннадцатилетнюю девчонку?

– Не надо недооценивать де Северье. Он соотечественник королевы, и, что еще важнее, на карту поставлено будущее его дочери. Он найдет способ повлиять на королеву. Кроме того, как я уже говорил, королева любит его. Разве не он привез ей из Франции болонку? Подарок ее матери, французской королевы.

– Чертова собачонка! – пробурчал Суинфорд, поднося ко рту кубок. – Всему виной ее дурацкая прыть.

– Скоро все устроится наилучшим образом, – напомнил Кроул. – Разве внебрачный сын Кенби не согласился жениться на нашей юной пациентке?

– За ним послали человека в Лондон, – сказал Суинфорд, вертя кубок в пальцах. Он бросил тревожный взгляд на врача и добавил с усмешкой: – Если верить Кенби, парень готов жениться хоть на кривой старухе, лишь бы получить поместье! – Суинфорд осушил кубок и вновь направился к буфету. Видно было, что он нервничает. Беспокойно проведя рукой по волосам, он заговорил снова: – Меня мало волнует, готов он жениться или не готов. Проклятие! – стукнул он кулаком по дубовой дверце буфета. – На карту поставлено все. Многие могут лишиться своих голов. Если в Лондоне узнают о наших делах, болтаться всем нам на виселице!

– Успокойся, Томас. Пожалуй, и тебе не помешает мой эликсир, могу оставить флакон. Добавишь чуточку в вино и выпьешь на ночь.

– Нет уж, трави им своих доверчивых пациентов.

– Как хочешь, – хмыкнул Кроул. – Мне пора, нужно еще поставить в известность де Северье о том, что произошло утром. Прощайте, мой друг. – В дверях врач задержался: – Не забудьте: дважды в день. Она должна принимать эликсир утром и вечером.

– Помню, помню. Я ведь в своем уме!