Продайся мне

15

Я затаиваю дыхание, будто в замедленной съёмке наблюдаю, как рука Дамира приближается к моим волосам, как его длинные пальцы, которыми я любовалась всю дорогу, находятся в каких-то считанных сантиметрах от моей горящей кожи. В этот момент я отчаянно мечтаю, чтобы он дотронулся до моего лица, погладил по щеке, коснулся подбородка. Дикое, нерациональное, совершенно неуместное и запретное желание острой вспышкой пронзает тело, я не успеваю толком его опознать и проанализировать, поэтому не отшатываюсь от Гордеева. Рвано и поверхностно дышу, когда он пропускает сквозь пальцы мои локоны, тихонько всхлипываю, когда его запаха становится слишком много, а потемневший взгляд окончательно затягивает в опасный омут.

Это наваждение, безумие, сумасшествие. Так нельзя, я должна отвернуться, сбежать.

Поздно. Дамир меня касается. Его шероховатые подушечки скользят по чувствительной коже, задевают висок, скулу, щеку, двигаются ниже. Я плотно сжимаю губы и дёргаю головой, без слов показывая, что он должен остановиться.

— Вы обещали, что не будете приставать, — шепчу я, хватаясь за призрачную надежду. Сейчас Гордеев отступит. Поймёт, что переступил черту, и оставит меня в покое.

— Поездка закончилась, Илана. Я выполнил своё обещание, — в его голосе прорезается чарующая хрипотца. — Тебе нравится то, что я делаю.

Мычу что-то нечленораздельное в ответ, мотаю головой. Ладонь Дамира ныряет в мои волосы, оттягивает их так, что позвоночник начинает покалывать, а внизу живота разливается медовое тепло. Мои глаза удивлённо распахиваются, и в чёрном взгляде Гордеева я вижу мерцающий огонь. Мы слишком близко друг к другу.

— Вы ошибаетесь, — по крохам собираю остатки здравомыслия, чтобы удержаться на краю пропасти. Падение уничтожит меня и моё счастливое будущее с Назаром.

— Разве? — усмехается Дамир. — Тогда почему ты не отпустишь мою ладонь?

Опускаю глаза вниз, смотрю на наши соединённые руки и не могу поверить в реальность происходящего. Я первой дотронулась до Гордеева, пусть и в порыве искренней благодарности. Прошло уже несколько минут, но руку я так и не освободила. Ей уютно в тёплой широкой ладони Дамира.

— Простите, — я отдёргиваю ладонь. — Мне пора идти.

— Уверена, что хочешь именно этого?

Дамир снова трогает моё лицо. Бесцеремонно, нагло, будто имеет на это полное право. Большим пальцем он гладит мой подбородок, и с каждым новым прикосновением я всё глубже вязну в греховности этого момента. Тело вибрирует от напряжения и постыдного удовольствия, которое горячей лавой растекается по венам и артериям. Глаза помимо воли закрываются, из губ вылетает тихий стон. Ещё одну секундочку, всего одно запретное мгновение — и я уйду, громко хлопнув дверцей. А завтра уволюсь, потому что балансировать на грани вряд ли смогу. Я слабая, безвольная предательница.

Пора открыть глаза. Вздохнув, я пытаюсь убрать руку Дамира со своего лица. Не получается. Либо во мне слишком мало сил, либо Гордеев решил наплевать на мои жалкие попытки освободиться.

— Вы напрасно приняли мою благодарность за что-то другое, — слова выталкиваются из горла с огромным трудом, потому что я вру. Никто не позволяет трогать лицо и волосы в знак благодарности. Это абсурд. Я противна сама себе.

Дамир щурится. И наконец-то убирает руку, позволяя мне сделать полноценный глубокий вдох. Я не чувствую радости, лишь опустошение и едкую горечь.

— Ты вообще умеешь слышать свои желания? Или позволяешь другим всё решать за тебя? — Дамир отстраняется.

Его запаха и тепла становится так мало, что я слабовольно зажмуриваюсь.

— Вы ничего обо мне не знаете. Вы не чтец человеческих душ, а капризный самодовольный богач, которому необходима новая игрушка. А потом что? Месяц поиграете со мной — и выбросите на помойку? Так всё у вас происходит, верно? Купить меня не получилось, поэтому вы решили поставить дурацкое условие Назару? Только ради него я согласилась поработать вашей помощницей. Но, Дамир Александрович, вы никогда не сможете меня поиметь! — на последнем предложении я срываюсь в возмущённый крик, отчего Гордеев морщится.

Тяжело дышу, впиваюсь ногтями в ладони, чтобы быстрее очнуться. Я высказала Дамиру всё, что о нём думаю, и готова к увольнению. Лучше разочаровать Назара, чем предать его доверие. Не знаю, что происходит с моим телом и почему оно так странно реагирует на Гордеева, но чётко понимаю одно — это неправильно и запретно. Если я не умею себя контролировать, значит, нужно спасаться бегством.

Дамир качает головой.

— Новая игрушка, выбросить на помойку, купить, поиметь, — громко и чётко произносит он каждое слово. — Ты говоришь о себе как о вещи, Илана. Ты считаешь себя безвольной куклой, которую можно грубо оттрахать, а затем выкинуть, словно использованный презерватив. У тебя даже мысли не возникает, что сексом можно заниматься по взаимному согласию. Почему?

— Вы не правы! Вы ничего обо мне не знаете.

— Повторяешься, — он обхватывает руль ладонями. — По-моему, это ты ничего о себе не знаешь. Проследи за своими мыслями и речью, тогда поймёшь, что я прав. А теперь можешь идти.

Я растерянно хлопаю ресницами, в носу начинает щипать.

— Я уйду. Насовсем. Не хочу больше на вас работать, — говорю, потупив взгляд, пальцами нащупываю ручку двери.

Прохладный весенний ветер бьёт в лицо, я ставлю ноги на асфальт, приподнимаюсь и, прежде чем покинуть машину, слышу требовательное:

— Жду тебя завтра к семи.

Захлопываю дверцу. Наплевав на то, что Гордеев по-любому всё увидит, срываюсь с места и мчусь к нужному подъезду. В ушах гудит, дыхание сбивается за секунду, охранник провожает меня удивлённым взглядом, но я успокаиваюсь только в тот момент, когда залетаю в пустом лифт и нажимаю кнопку седьмого этажа.

Я завтра же уволюсь! Не хочу работать с Дамиром, не хочу и не буду!

Назар не встречает меня в коридоре, как делал это в предыдущие два дня. Из ванной доносится шум льющейся воды, значит, он принимает душ. Это хорошо, у меня есть несколько минут, чтобы окончательно прийти в себя. Надо объяснить Назару своё желание уволиться. Он обязательно меня поймёт.

Или нет.

Вздрогнув, я захожу в спальню и переодеваюсь в домашнее. Обнимаю себя руками, мне отчего-то холодно и тревожно. Надо согреться. На кухне включаю чайник, достаю чашку из шкафчика. Громкая вибрация телефона заставляет меня развернуться и посмотреть на стол.

Назар редко оставляет смартфон на виду. Объясняет это тем, что ему постоянно звонят или пишут по работе. Я в его дела не лезу, так как ничего не понимаю в бизнесе.

И тут в моей голове что-то щёлкает. Я забыла позвонить Назару! Он и понятия не имеет, что сегодня я пораньше освободилась. Проклятый Дамир сбил меня с толку.

Улыбаюсь и завариваю чай. Назар не знает, что я дома, поэтому не встречает меня с работы. У нас всё хорошо. Никто не сможет разрушить наши отношения, даже великий и ужасный Гордеев. Особенно Гордеев.

Я сажусь за стол, дрожащими руками подношу чашку ко рту. Меня лихорадит даже при одной мысли о Дамире. Краска приливает к лицу, позвоночник сковывает напряжением. Я вспоминаю его прикосновения, закусываю губу до металлического привкуса во рту.

Телефон Назара снова вибрирует. Невольно бросаю взгляд на экран и замираю, увидев сообщение:

«Я уже скучаю! Завтра встречаемся в то же время?»