Проделки близнецов

Глава десятая

Минтиры всех возрастов с бурным ликованием поздравляли себя с тем, что наспех подготовленное бракосочетание «прошло без сучка, без задоринки». Почти все принимали участие в подготовке мероприятия и поисках таких неотъемлемых атрибутов свадебной церемонии, как органист, цветы для алтаря, букет невесты для Кейлы и даже многоярусный торт, – и все это всего за двадцать четыре часа. После церемонии бракосочетания, состоялся праздничный прием в «Таверне Минтиров», которая должна была быть временно закрыта для публики, до тех пор, пока не уедут молодожены.

Кейла, в кремовом костюме и ярко-синей блузке Кристины, была очень довольна энтузиазмом Минтиров, поскольку это освобождало ее от необходимости что-либо делать, кроме как улыбаться и кивать во время шумного празднования. Кто-то снабдил ее тарелкой со снедью со стола, накрытого «а-ля фуршет», на котором предлагались традиционные в западной Пенсильвании блюда для свадебного пира, представляющие разнообразие национальных кухонь: пайероги, ригатони, куриные ножки, наструганный окорок, груды картофельного салата и бесчисленные блюда с домашней выпечкой. Кейла делала вид, что ест, бесцельно тыча вилкой в тарелку. Подобно многим невестам в день своей свадьбы, она слишком волновалась, чтобы есть.

Однако, в отличие от большинства невест, она выходила замуж за мужчину, с которым у нее не было ни одного свидания. Они пропустили такие традиционные элементы из ритуала ухаживания, как первый телефонный звонок и первое свидание, и перешли прямо к бракосочетанию и приближающимся родительским обязанностям.

Большую часть празднества Мэт оставался рядом с ней, и время от времени Кейла пристально смотрена него, ослепительно мужественного в своем темно-синем костюме и белой рубашке, пытаясь свыкнуться с фактом, что он ее муж. Это казалось нереальным, хотя простое золотое обручальное колечко на среднем пальце левой руки свидетельствовало о ее новом статусе замужней женщины. Да, Минтиры даже предложили ей и Мэту одинаковые обручальные кольца.

К девяти часам семейные пары с маленькими детьми начали расходиться, и отец Мэта и его брат Марк шутливо объявили, что прием закончен и что сейчас откроют вход для посетителей.

Группа постоянных клиентов устремилась в бар, и им тут же было предложено выпить по случаю праздника за счет заведения. Пока завсегдатаи, каждого из которых Мэт знал по имени, сердечно поздравляли его, Кейла ускользнула в дамскую комнату. Кристина вместе с ней протиснулась в крохотную, размером со стенной шкаф, комнатку, прежде чем Кейла успела запереть дверь.

– У тебя усталый вид, – напрямик заявила Кристина, в то время как Кейла вяло пыталась стереть отпечатки губной помады, разукрасившие ее щеки, – следы многочисленных поцелуев многочисленных родственников.

– Чувствую себя контуженной. – Кейла бросила взгляд на свое новехонькое, сияющее обручальное колечко, вспоминая тот момент, когда Мэт надел его ей на палец. Легкая дрожь пробежала у нее вдоль позвоночника, когда она вспомнила его напряженный горящий взгляд. – Похоже, я все же вышла замуж за политика, несмотря на нашу заповедь никогда не связываться ни с одним из них.

– Это была глупая, оторванная от жизни заповедь, – сказала Кристина. – Такая же глупая и оторванная от жизни, как уверенность Мэта, что все политические консультанты – подлые, низкие обманщики. Вы два единственных в своем роде человека, которые не соответствуют шаблону.

– Сказано с присущим лоббистам тактом и точностью.

– Кейла, пожалуйста, постарайся понять. – Кристина взяла обе руки Кейлы в свои и крепко держала их. – Я не хотела, чтобы ты совершила ту же ошибку, которую совершили мы с Бондом два года назад. Я боялась настолько доверять ему и себе, чтобы связать себя обязательствами, и я прогнала его. Я чувствовала, что ты собираешься так же поступить с Мэтом, и поэтому я вмешалась. Я провела два самых отвратительных года в своей жизни, раскаиваясь в том, что порвала с Бойдом, прежде чем, в конце концов признала свою ошибку. Но, раз должен родиться ребенок, ты не можешь позволить себе ждать годы. Я должна была действовать. Мы должны были действовать!

Кейла возобновила попытки подправить свой макияж. Она пыталась сердиться на Кристину, но не могла. Она сама несет ответственность за свои поступки, и перекладывать вину на сестру нечестно.

Глаза близнецов встретились в зеркале, и Кейла криво улыбнулась.

– Раз уж ты помогала организовать бракосочетание, я предоставляю тебе право позвонить Пенни и все ей рассказать. Я не в состоянии слушать ее стоны по поводу того, что не добилась подписания брачного контракта с жесткими условиями до церемонии бракосочетания.

Глаза Кристины весело заискрились.

– Я скажу ей, что она будет бабушкой. Я прямо слышу, как она поправляет меня: «Приемной бабушкой». И обычный припев: «Я всего на несколько лет старше вас, девочки. Этого явно недостаточно, чтобы читать вам материнские нравоучения».

– И, конечно, недостаточно, чтобы быть бабушкой. – Кейла невольно улыбнулась. – Пенни вообще не стареет. Скоро она будет моложе нас.

– Да, на мать Мэта она совсем не похожа, – заметила Кристина. – И на других женщин с которыми я сегодня познакомилась здесь. Все Минтиры не похожи на наших родственников, Кейла. Если бы в этой семье какие-то дети осиротели, здесь нашлась бы уйма людей, готовых взять их. – Ее глаза встретились с глазами Кейлы в зеркале. – Твой ребенок, Кейла, будет защищен. Это то, чего у нас никогда не было.

– Я знаю, – тихо сказала Кейла. – Наверное этим частично объясняется, почему я… согласилась пройти через это.

– А частично тем, что ты считаешь Мэта парнем что надо, неотразимым и сексуально очень привлекательным, и влюбилась в него, даже если ты этого еще и не осознала, – прямо сказала Кристина.

Кейла изогнула брови.

– Когда это ты сделалась неисправимым романтиком?

– В тот вечер, когда я прибыла в Филадельфию и Бойд обнял меня и сказал, что мы никогда больше не расстанемся. В тот же вечер, когда ты встретила Мэта Минтира. Это была волшебная ночь для нас обеих, Кейла.

– Все, что произошло с тех пор, было результатом той единственной ночи, – шутливо пробормотала Кейла. Пожалуй, эта ночь определила всю ее жизнь.

А сегодня была другая, ее первая брачная ночь. Кейла испытывала нечто большее, чем легкая тревога, когда они с Мэтом покидали таверну, осыпаемые пригоршнями риса под доброжелательные возгласы провожающих. Она сидела рядом с ним на переднем сиденье его машины, испытывая неловкость и робость.

Было значительно легче разговаривать с ним, когда она злилась на него. Тогда ей не нужно было думать над тем, что сказать ему! Когда она перестала чувствовать эту всепоглощающую ярость и возмущение? – спрашивала она себя. Возможно, когда осознала, что сама сделала свой выбор, приняв решение выйти за него замуж. Она перестала считать себя жертвой манипуляций. Для нее было важно чувствовать, что она сама вершит свою судьбу; она могла бы справиться с чем угодно, пока верила в это. Кейла сдержанно улыбнулась от этого внезапного озарения.

Мэт украдкой бросил на нее взгляд. Он наблюдал за ней весь день, оценивая ее реакцию и поведение, начиная с тех самых первых минут абсолютного шока, когда она осознала, что сегодняшний день должен стать днем их свадьбы, и до настоящего момента, когда они наконец-то были одни, а церемония и его семья остались позади.

У них ни разу не было возможности поговорить наедине после того эпизода в бывшей его комнате, когда она в бешенстве накинулась на него. Он признался себе, что специально позаботился об этом.

Но вот сейчас они уже женаты, а он, как ни странно, не знает, что сказать своей собственной жене. Он откашлялся.

– Почему ты улыбаешься? – не слишком удачно спросил он, чересчур неудачно, и едва не застонал из-за собственной неловкости. Делая новую попытку, он приклеил себе на лицо, как он надеялся, дружелюбную, располагающую улыбку и спросил: – Не хочешь поделиться, что за шутка тебя рассмешила?

– Как утверждает твой брат Люк, это над тобой сыграли шутку, выставив тебя дураком. Он обвинил меня в том, что я умышленно решила забеременеть, чтобы вынудить тебя жениться на мне. Он представляет тебя жертвой моего гнусного замысла.

– Ну, мы оба знаем, что Люк ошибается. Мне жаль, если его слова расстроили тебя. Я, как только смогу, расставлю все по своим местам, чтобы у него не оставалось на этот счет никаких заблуждений.

Кейла пожала плечами.

– Нет необходимости. В любом случае это не его дело.

– Но я не хочу, чтобы он думал, что…

– Видно, это несколько уязвляет твое самолюбие, – сухо заметила Кейла.

– Просто я не хочу, чтобы Люк считан мою жену гнусной интриганкой, – возразил Мэт. – Я знаю, что ты привыкла учить людей, что им следует говорить – этим ты зарабатываешь на жизнь, – но, будь добра, позволь мне самому говорить за себя.

– О да, сэр! – Она шутливо отсалютовала ему.

Он бросил на нее быстрый, пытливый взгляд.

– Ты не против, если я кое о чем спрошу тебя?

– Можешь спрашивать, но я могу не ответить. Или, если я и отвечу, ответ необязательно тебе понравится, – невозмутимо пояснила она.

– Ладно. Ты все еще злишься на меня? И если злишься, то очень ли сильно?

Ее невозмутимость мгновенно улетучилась.

– Ты полагаешь, что я могу измерить свою злость, да? Подобно тому как измеряется сила землетрясений по шкале Рихтера?

– Я просто пытаюсь определить, как обстоят наши дела, Кейла. Это наша первая брачная ночь и…

– О, понятно. Ты пытаешься выяснить, есть ли у тебя шансы одержать победу этой ночью?

– Одержать победу? Я не мыслю подобными категориями со студенческих лет. Нельзя же так, Кейла.

Мы все-таки муж и жена. Муж не может одерживать победу над своей собственной женой.

– В твоем случае это, конечно, будет именно так.

– Ты хочешь сказать, что не будешь спать со мной этой ночью? Да?

– Правильно. У нас будут не только отдельные постели, но, кроме того, я намерена спать в отдельной комнате. – Она вдруг спохватилась и повернулась к нему. – А куда мы, собственно, едем?

Он не говорил, куда они едут, а она до этого не спрашивала. Они ехали по темной дороге, ведущей в горы, далеко позади мерцали огни города. Других машин не было видно.

– Это сюрприз.

Его улыбка показалась ей явно угрожающей. Кейла содрогнулась, но, как всегда, решила не падать духом.

– Не вздумай отвезти меня в какой-нибудь кемпинг в лесу, где придется ночевать в палатке без малейших удобств, – предупредила она. – Потому что я категорически отказываюсь ночевать в палатке.

– В самом деле?

– Да!

Он озорно рассмеялся.

– В таком случае вас действительно ждет сюрприз, миссис Минтир. – Он повернул машину на дорогу с двумя полосами движения, еще выше поднимающуюся в горы, еще глубже убегающую в леса. Сейчас в зеркале заднего обзора не отражалось даже слабого мерцания городских огней.

Он и в самом деле задумал что-то подобное? – лихорадочно соображала Кейла. Свою первую брачную ночь он решил провести в палатке. В этих холодных горах, в середине марта!

– Сейчас же отвези меня назад, в Джонстаун, – потребовала она.

Мэт, ухмыляясь, продолжал ехать вперед и не потрудился ответить. Он не развернул машину и не поехал назад в Джонстаун.

– Сейчас слишком холодно для того, чтобы ночевать в палатке, расположенной посреди леса в горах. Более того, если я заболею, это скажется на ребенке, – справедливо добавила она.

– Кто говорит о палатке? Палатки для хлюпиков. Мне больше по вкусу, разложить добрые старые спальные мешки на куче листьев и спать прямо под звездами. – Он быстро искоса взглянул на нее. – И я надеюсь, ты не собираешься последующие восемь месяцев использовать ребенка как аргумент, чтобы настаивать на своем.

– Чурбан ты бесчувственный! – разбушевалась Кейла. – Нет такой силы на земле, которая бы заставила меня спать на куче листьев! Я проведу ночь в машине. И… – Она резко замолчала.

Мэт выехал на ярко освещенную дорогу, которая возникла словно из-под земли. В центре широкой подъездной аллеи стоял летний коттедж. На столбе висела вывеска, на которой литерами для ручного набора было написано: «Гостиница "Кистон"».

– Ты, помнится говорила, что проведешь ночь в машине? – напомнил Мэт. Притормозив, он остановился перед домом. – Лично я пойду в гостиницу. У меня там забронирован номер. – Он открыл дверь машины.

– Ты… ты, – захлебывалась она. – Ты нарочно морочил мне голову…

– Признаю себя виновным в предъявленном обвинении. – Мэт хохотал. – Ты была такой настырной, такой возмущенной, такой разгневанной. Я вынужден был так поступить, я просто не смог удержаться.

Губы Кейлы дрогнули. Через минуту она тоже хохотала.

– Я и сейчас разгневана, подлец ты эдакий! Ты знаешь, как я испугалась? Спать на куче листьев, под открытым небом, при тридцати пяти градусах?

Перспектива, которая несколькими минутами раньше возмутила ее, сейчас казалась такой нелепой, что она еще сильнее расхохоталась.

– Ты изверг! – Она сделала движение, чтобы стукнуть его. Он быстро отодвинулся на безопасное расстояние.

– Позволь мне успокоить тебя, Кейла. – Он все еще смеялся. – Я ненавижу жизнь в палатке, видимо, еще больше, чем ты. Я бы не пошел на это, даже если бы мне заплатили. Все эти деревья и лесная флора на нашей планете ассоциируются у меня с сильными головными болями. У меня аллергия на такие вещи, – объяснил он. – Она у всех Минтиров. Не исключено, что и у ребенка она тоже будет. Мы станем проводить отпуск на пляже, вдали от деревьев, травы и зелени:

Мэт вышел из машины. Кейла открыла дверцу, он подошел, чтобы помочь ей. Они стояли возле машины, лицом друг к другу. Оба все еще посмеивались над его удачной шуткой.

Их глаза встретились. И смех замер. Кейла пристально вглядывалась в его темно-синие глаза с густыми ресницами и вдруг почувствовала, что слабеет и задыхается, приходя в какое-то невероятное волнение от всего, что ее окружает: от прохладного свежего запаха горного воздуха, от потрескивания веток на деревьях при дуновении легкого ветерка, от тепла, исходящего от высокого сильного тела Мэта, которое было так близко.

– Прощаешь меня? – тихо спросил Мэт. Его мерцающие в темноте глаза опустились к ее губам. Ее губы были полными и красиво очерченными. Он вспомнил их нежность, их вкус, и его пронзила сладкая и острая боль возбуждения. – Я дразнил тебя. Я виноват.

Кейла покачнулась в сторону Мэта.

– Я это заслужила. Я и в самом деле была до безобразия… э-э-э… деспотичной.

Его руки легли ей на талию.

– Такой же деспотичной и излишне самоуверенной, каким выгляжу я в твоих обвинениях. – Он наклонил голову и коснулся губами ее рта, поцелуем, который был слишком недолгим, чтобы доставить удовлетворение. – Я говорил тебе, что мы подходим друг другу. Мне нужен кто-то достаточно сильный, чтобы «показать зубы», когда меня чересчур заносит.

А тебе нужен кто-то, на ком бы ты не смогла ездить верхом.

– Это больше похоже на схватку титанов, чем на брак. – Она поднялась на цыпочки и обняла его за шею. В эту минуту она поняла, как сильно ей хотелось, чтобы он был прав, как сильно ей хотелось верить, что их вынужденный брак в самом деле мог оказаться состоятельным.

Мэт мгновенно откликнулся на ее немой призыв. Его руки крепко обняли ее, и он поднял ее, прижимая к своему крепкому телу, а его рот властно и по-хозяйски овладел ее губами в глубоком и жадном поцелуе.

Быстро, слишком быстро, как показалось им обоим, он отпустил ее. Ноги Кейлы снова твердо стояли на земле, но мысленно она парила в облаках. Мэт взял ее за руку, и они вошли в гостиницу в молчании, обремененном приятным ожиданием и возбуждением.

Вдоль всей стены тянулась конторка из красного дерева, а другую стену целиком занимал большой кирпичный камин, в котором за решеткой с экраном весело потрескивал огонь. Комплект из удобных диванчиков, кресел и стульев был умело размещен так, что в центре внимания оказывался камин, придававший вестибюлю уютный и привлекательный вид.

– Здесь очаровательно, – воскликнула Кейла.

Мэт улыбнулся.

– Мы находимся рядом с несколькими лыжными курортами, но эта гостиница привлекает тех клиентов, которые предпочитают покой и уединение вдали от склонов. Обычно номера здесь заказываются очень заблаговременно, но, так как в эту зиму снега было немного, мы смогли сделать заказ в последнюю минуту.

Она могла бы спросить его, когда был сделан заказ – без сомнения, до того, как он потрудился сообщить ей о своем намерении жениться на ней, – но Кейле не хотелось затевать очередной спор. По правде говоря, спорить ей хотелось меньше всего.

Когда они с Мэтом вошли в свой номер – прелестно оборудованный люкс, предметами гордости которого являлись кровать с пологом и невероятных размеров старинная ванна на ножках в виде львиных лап, – все стало романтичным, волнующим и будоражащим. И ее чрезвычайно тронуло то, что Мэт организовал их первую брачную ночь в таком особенном, романтическом месте.

– Посмотри, что у нас здесь есть. – Мэт снял целлофан с широкой корзины, наполненной свежими фруктами, сырами, маленькими жестянками с крекерами и печенье. Сверху лежала глянцевая золотая коробка шоколадных конфет. – Ты голодна?

– После всей этой еды на приеме?

Мэт улыбнулся.

– Там было много еды, но что-то я не видел, чтобы ты много ела. Ты должна быть голодна. В конце концов, ты ведь ешь за двоих, ты помнишь?

Кейла тяжело вздохнула, услышав избитую фразу, но еда в корзине выглядела уж очень аппетитной.

– Как ни странно, я вроде бы голодна. Впервые за весь день у меня нет спазмов в желудке.

Она сама себе удивлялась. Ей было легко с Мэтом. Она не испытывала обычного напряжения и раздражения.

– А вот бутылка шампанского, – сказал Мэт, открывая маленький холодильник в углу комнаты. – Хотя в твоем положении это не рекомендуется. Я позвоню вниз и попрошу их прислать лимонада.

– Спасибо. Ты очень внимателен. И ты молодец, что заказал этот номер на сегодняшнюю ночь. Я хочу сказать, что, конечно, было бы практичнее и проще для нас провести ночь в твоей двухэтажной квартире в Джонстауне, но…

– Ты моя невеста, Кейла, и это наша первая брачная ночь. Я не хотел поступать так, как было бы практичнее и проще.

Она нежно улыбнулась.

– А ты в какой-то мере романтик. – Сознание этого согрело ее.

– Если это так, то ты единственная, кто это обнаружил, – с иронией сказал Мэт. У него мелькнула мысль о Дебре, которая считала, что он олицетворяет собой практичность, умение упрощать и сдержанность. С появлением Кейлы в нем обнаружились такие черты характера, о которых он и не подозревал. И вместо того, чтобы насторожить его, это доставило ему удовольствие.

Когда, поев и попив, они почувствовали, что «сыты по горло», он опять проявил романтичность, подхватил ее на руки и понес в спальню. Он бережно положил ее на кровать и опустился рядом, заключая в свои объятия и целуя жадно и требовательно. Она была его невестой, а теперь уже женой, матерью его не родившегося пока ребенка. Его захлестнула волна нежности и острого желания защитить ее, слившаяся воедино со страстью, которую она неизменно пробуждала в нем.

– Ты заставляешь меня испытать такие чувства, которые до тебя не пробуждала во мне ни одна женщина, – хрипло признался он, крепко прижимая ее к своему длинному твердому телу. Все благоразумие и рассудительность поспешно отступили под настойчивым и стремительным натиском страсти и возбуждения.

Кейла пристально смотрела на него широко раскрытыми ясными глазами. Она чувствовала себя слабой, мягкой, горячей и очень податливой в его руках.

Наслаждение, которое он так искусно доставлял ей, лишало ее способности думать, и она просто растворилась в сладострастных поцелуях и ласках.

Они быстро освободились от одежды, помогая друг другу там, где это было необходимо, с взаимной интимностью, которая казалась чарующе знакомой, без какой-либо неловкости и ограничений. Они были абсолютно созвучны друг другу, сливаясь в эротическом ритме, одновременно извечном и неповторимом, свойственном только им.

– О, Мэт, сейчас, пожалуйста, сейчас! – чужим грудным голосом попросила она. Ее страстная мольба являлась и признанием капитуляции, и повелением одновременно, и Мэт страстно откликнулся на оба призыва.

– Да, малыш. Да, моя милая. – Его тело тяжело опустилось на нее, и их взгляды, напряженные и откровенные, встретились.

Они не отрываясь смотрели в глаза друг другу, когда Мэт властно вошел в нее, и Кейла приняла его глубоко внутрь себя, выковывая узы, соединявшие их до полного соития их физических и чувственных потребностей и страстей.

Вместе они наслаждались каждым мгновением, каждым нюансом, каждым ощущением, пока их страсть, достигнув апогея, не завершилась оглушительной силы взрывом, одновременно вознесшим их на вершины экстаза. Они задержались там, охваченные непреходящим ослепительным блаженством, прежде чем медленно окунуться в согревающие волны удовлетворенного сладострастия.

– Хотелось бы подольше побыть в той гостинице, – с сожалением сказал Мэт, вставляя ключ в дверь своей квартиры. Было без малого два пополудни; они выехали из гостиницы сегодня поздним утром, направляясь в Харрисберг. – К сожалению, завтра заседает законодательное собрание, и мы должны проголосовать по закону, который проталкивает губернатор со времени своего избрания.

Он открыл дверь и ввел ее в квартиру.

– Вот, пожалуйста. Это моя официальная резиденция в Харрисберге.

Кейла увидела комнату, являющуюся гостиной и столовой одновременно, с крохотной кухонькой, примостившейся в углу. В комнате из мебели были огромный пуф, явно сохранившаяся с чьих-то студенческих лет реликвия, телевизор и складные столик и стул перед ним. Прямо отсюда, стоя у входной двери, можно было заглянуть в маленькую спальню и ванную комнату.

– Ты и правда живешь здесь? – спросила она с недоверием.

– Мне… э-э-э… кажется, она немного простовата, – признал он, взглянув на квартиру ее глазами. – Но так как законодательное собрание заседает только с понедельника по среду включительно, все обычно на оставшиеся дни возвращаются в свои родные округа. У меня двухэтажная квартира в Джонстауне, и мне не хотелось тратить целое состояние на жилье здесь.

– Ну, если она тебе подходит… – голос Кейлы замер. Она не понимала, как такое возможно. Даже три дня в неделю в такой дыре было чересчур.

– У меня совершенно новый матрац на кровати, – сделал попытку Мэт. – Это самый лучший предмет мебели, который у меня есть.

– Мне кажется, я припоминаю, что ты уже однажды говорил об этом. – Она быстро и нервно взглянула на свои часы. – Мэт, мне действительно пора возвращаться в Вашингтон. У меня есть дела, которые я бы хотела завершить до утра в понедельник.

– Возвращаться в Вашингтон? – перебил Мэт, хмурясь. – Но мы же вчера поженились! Или мне следует напомнить тебе, что по существующей традиции мужья и жены живут вместе?

– Живут где? – Кейла почувствовала, как усиливается дрожь от охватившего ее беспокойства. – Ты мотаешься между Харрисбергом и Джонстауном. Мой дом и офис в Вашингтоне. – Она сглотнула. – Это то, что нам следовало бы обсудить и уладить задолго до свадьбы.

– Времени не было. В любом случае это не проблема. Ты моя жена, и ты будешь жить со мной. Кейла. Ты вполне можешь отказаться от своей квартиры. После выборов мы должны будем жить в округе Колумбия, но нам потребуется квартира побольше, учитывая ребенка и все такое прочее.

Она в изумлении смотрела на него.

– Давай-ка разберемся, правильно ли я тебя поняла. По-твоему, мне нужно просто закрыть мое агентство, съехать с моей квартиры и въехать в эту… эту дыру?

– Мы как можно скорее подыщем квартиру побольше, получше, – быстро прервал он. – Начнем завтра же, если хочешь. А в следующий уик-энд мы можем нанять трейлер и перевезти сюда твою мебель. У тебя мебель гораздо симпатичнее, чем у меня, – признал он.

– Это единственное из всего высказанного тобой, с чем я согласна. – Она с презрительным видом обвела взглядом комнату. Зеленое велюровое кресло такое огромное, что в нем свободно могут поместиться трое. Но даже эта оскорбительная для глаза картина бледнела по сравнению с его отвратительным предложением, только что прозвучавшим словно гром среди ясного неба. – Мэт, я не могу просто взять и прикрыть свой бизнес. У меня клиенты, которые меня наняли, я не могу просто так их бросить.

Она собралась с духом, приготовившись к взрыву, который, она была в этом уверена, определенно должен был последовать. Вероятность очередной ссоры с ним привела ее в удрученное и подавленное состояние. У них не было ни единой размолвки со времени их приезда в гостиницу «Кистон». Наоборот, они прекрасно уживались и были во всех отношениях очень близки, вплоть до того самого момента, когда вошли в эту «дыру в стене», которая служила ему квартирой. Она не хотела, чтобы все это кончалось: ни близость, ни привязанность, ни интимные отношения. В глазах щипало от слез.

Мэт вздохнул.

– Ты права. Ты не можешь хладнокровно оставить их.

Она вскинула голову и пристально посмотрела на него, испытывая невероятное облегчение оттого, что ссоры, которой она страшилась, видимо, не будет.

– О, Мэт, я…

– Я знаю, что ты должна как-то предупредить их. – Он схватил ее за руку и притянул к себе, обнимая. – Но, черт возьми, Кейла, мне невыносима мысль, что тебя может не быть рядом. Я хочу, чтобы ты была со мной. Все время, – добавил он хриплым и взволнованным голосом.

Разве это не подходящий момент (как утверждают Пенни и авторы множества философских трактатов) для того, чтобы пуститься в рассуждения о своих правах и обязанностях в отношении собственной карьеры? Кейла понимала, что так оно и есть, но слова не шли. То, что он нуждался в ней, она находила очаровательным, а его страстное желание, чтобы она была рядом, – неотразимым.

Было ли когда-либо в ее жизни время, чтобы кто-то, кроме ее сестры-близнеца, хотел быть с ней рядом или нуждался в ней? Возможно, ее мать, пока она еще была жива, но это было двадцать один год назад. Их отец впал в панику при мысли, что ему одному придется растить и воспитывать дочерей, быстро женился вторично, а потом предпочел умереть, чтобы отделаться от них всех, и Пенни заняла его место рядом с ними. Разумеется, Скотту Саресу, ее первому и единственному возлюбленному, мысль сохранить постоянство по отношению к некой Макклур не показалась привлекательной; вместо нее он предпочел Викторию, дочь пресловутого консультанта по использованию средств массовой информации Диллона.

А Мэт женился на ней, и, кажется, не только номинально. Он хотел настоящего брака и жену, которая бы разделила с ним его судьбу. Он хотел, чтобы это была она, Кейла Макклур… Минтир.

– Я тоже хочу быть с тобой, Мэт, – отважилась признаться Кейла. Она немного подалась назад, пристально вглядываясь в него своими сияющими серьезными глазами. – Я понимаю, что если наши отношения сложатся, то будут необходимы перемены.

Кейлу поразила собственная готовность осуществлять эти перемены.

– Я скажу своим клиентам, что я замужем и жду ребенка и какое-то время не буду жить в Вашингтоне. Но если некоторые из них предпочтут не расставаться со мной, то я бы хотела продолжать работать консультантом.

– Я не хочу, чтобы ты металась, разрываясь на части, ради своих клиентов. Я не хочу, чтобы ты слишком много времени тратила на них. Я хочу, чтобы твои приоритеты отдавались нашей семье и нашему ребенку.

– Я же тебе только что сказала, что это так и есть, – нетерпеливо промолвила она. – Давай будем реалистами: ты думаешь, многие политики будут держаться за консультанта, который ставит их на последнее место – после мужа и его карьеры и семьи?

Ты политик. И ты знаешь, что было бы предпочтительнее, чтобы любой работающий на политика был готов оставить всех и вся далеко позади политической карьеры своего босса.

Синие глаза Мэта пронзали ее насквозь.

– Ты будешь так поступать? Ставить на первое место мужа, семью и мою карьеру, а не клиентов?

– Одного не будет определенно, я не буду типичной женой политика, – с горячностью парировала она. – Я, знаешь ли, вблизи наблюдала, в каком они положении. Я видела, как штатные сотрудники политика отмахиваются от своей жены, как от назойливой мухи, которая мешает работать и представляет соблазн для босса. С сожалением должна признать, что даже я сама этому способствовала.

– Я не допущу подобного положения! – поспешил заверить ее Мэт.

– Я и сама не позволю, чтобы со мной так обращались, – в тон ему ответила Кёйла. – Я намерена так же серьезно относиться к твоей карьере, как относилась к карьере любого клиента. Я намерена стать для тебя настоящей спутницей жизни, а не твоим придатком. И если для этого потребуется дать тебе совет или вступить в спор с твоим персоналом, так тому и быть. Мне известно, что твой брат Люк – твой самый близкий советчик, но ему не удастся вывести меня из игры, чтобы я ничего не значила ни в твоей карьере, ни в твоей жизни.

– Хотел бы я на это посмотреть, – сухо сказал Мэт. Не отпуская ее взгляда, он протянул руку и взял ее за запястье. – Но давай раз и навсегда установим: ты моя жена, а не мой политический консультант.

В его голосе прозвучало отвращение к самому термину. Он притянул ее к себе, взгляд его неотразимых темно-синих глаз сковывал ее, как и его рука, сжимавшая ее запястье, подобно стальным наручникам.

– Ты примешь совет жены, но не совет профессионала, ты это хочешь сказать? – Она ощущала в нем сдерживаемую страсть, и это притягивало ее словно магнит! Ей хотелось помочь этой страсти вырваться наружу, заставить его потерять свою стальную выдержку и невозмутимость. А у меня это очень неплохо получается, с радостью и удовлетворением подумала она. Обольстительно улыбаясь, она сделала шаг к нему, потом другой.

– Говорю тебе, что я… – Голос Мэта дрогнул, когда ее руки проскользнули ему под свитер.

– Продолжай, – поощрительно промурлыкала она, прильнув к нему, в то время как ее пальцы нежно ласкали теплую кожу на его груди, рисуя чувственный узор.

Мэт развел бедра и зажал ее между ними, положив ладони на ее упругие, округлые ягодицы. Он знал, что было на ней под джинсами – маленькое бикини цвета морской волны, в тон кружевному лифчику. Он наблюдал, как она его надевала этим утром, после того как он вытер ее пушистым белым полотенцем, находившимся в номере.

Его опалило жаром от одного воспоминания об этой интимной сцене. Он представил, как еще раньше этим же утром они вдвоем находились в той невероятных размеров ванне, с чем были связаны еще более испепеляющие воспоминания.

– Ты говорил… – напомнила Кейла, мягко уткнувшись носом в его шею. Она задрожала, почувствовав, как внутри ее спиралью, покалывая, струится жар.

– Не помню, – пробормотал он. – И черт с ним. – Он взял ее лицо в ладони и целовал ее страстно и ненасытно. – Останься со мной, Кейла. Не покидай меня.

– Я никуда не уйду, – пообещала Кейла, подымая лицо для поцелуя. В это мгновение она поняла, что любит его. Те четыре «D» – Недоверие, Сомнение, Неудовлетворенность и Отсутствие иллюзий, – которые Пенни вдолбила ей, те запреты, которые определяли ее жизнь, были оттеснены лавиной нахлынувших чувств и одним великим прозрением.

Ее любовь – определенно тот риск, на который стоит пойти.