Прогони мою печаль

Глава 7

Глядя, как танцоры готовятся к выступлению, Жасмин ощутила дежавю. Невольно подняла здоровую ногу и принялась повторять некоторые движения, пробуя, насколько у нее получится. Осмелев, принялась работать больной ногой. Удивительно, но боли она не чувствовала, хотя движения требовали больших усилий, чем прежде.

Возможно, разогревшись, она и сможет танцевать не хуже коллег, тем более что те не собирались вставать на пуанты. В душе расцвел крошечный бутон надежды.

Может, она действительно сможет танцевать? И не только на сцене балетной школы. О пуантах можно забыть — щиколотка не позволит, но ведь можно заняться другими танцами, попробовать что-то новое. В голове крутились слова Гранта: «Если вы не сделаете это сейчас, не сделаете никогда».

Жасмин до боли сжала руки в кулаки.

Получится ли? Рискнет ли? Ведь можно опозориться перед толпой знакомых людей.

Она принялась наблюдать за красивыми движениями танцоров, плавными, отточенными, верно передающими музыкальное настроение. Рядом внезапно появилась Элис и положила руку ей на плечо.

Вдруг это последний шанс и ей никогда не представится возможность выйти на сцену? От этих мыслей по спине пробежали мурашки. Страх сжал горло и холодным ознобом распространился по телу. Она обязана попробовать. Именно об этом и говорил Грант, надо решиться, прыгнуть и взять на себя ответственность за последствия или оставить надежду заниматься любимым делом.

— Я согласна.

Элис улыбнулась и сжала ее руку:

— Я знала, что ты решишься.

Во время перерыва Жасмин надела костюм Мисси и с облегчением обнаружила, что жизнь вне балета не наградила ее лишними килограммами, как она боялась. И все же костюм не вполне подходил, руки и ноги у нее были длиннее, поэтому щиколотки и запястья оказались открытыми на несколько дюймов. Однако костюм удобный, нигде не жмет, не сковывает движений. Если смотреть правде в глаза, плохо сидящий костюм может стать похоронным нарядом для нее как танцовщицы.

Пробравшись через толпу, она подошла к преподавателям. Быстрый прогон укрепит ее в решении выйти на сцену или закрутит в штопор по спирали неуверенности в себе. Любой из вариантов лучше нерешительности. Элис взяла ее за руку и вывела на сцену, где уже собрались все участники выступления. Каждое па давалось ей легко, ведь она сама придумала этот танец, но тело слушалось не так хорошо, как раньше. Капли пота стекали по затылку, катились по шее вниз между лопатками. Работать было тяжелее, чем прежде. Во время па-де-де в душе опять возникли сомнения.

— Не волнуйся, — подмигнула Элис, когда первая группа закончила репетицию. — Ты ведь сама все это придумала, у тебя отлично получается.

— Надеюсь, — вздохнула Жасмин.

Страх сжимал сердце, сдавливал горло, не давая вдохнуть полной грудью. Она вытерла вспотевшие ладони и постаралась сосредоточиться. Хотелось сбежать и никогда не возвращаться, но она усилием воли заставила себя остаться. Она не может подвести Элис. Сейчас или никогда.

Концерт начался. Танцовщицы заняли места, скрестив перед собой сцепленные с партнершами руки, и замерли. Элис ободряюще сжала ее пальцы и улыбнулась. В горле встал ком, мешавший даже дышать. Наконец сверху из динамиков грянула музыка. Еще не вполне осознавая, что находится вместе со всеми на сцене, Жасмин начала двигаться в такт мелодии. До ушей доносились лишь звуки шагов, она прислушивалась к своему телу, боясь уловить малейшую боль, которая могла возникнуть в любую минуту от непривычной нагрузки. Вскоре, поняв, что неприятных ощущений нет, она расслабилась и почувствовала невероятную легкость.

Оглядевшись, попыталась запомнить свое место, но туман в голове мешал сосредоточиться. Она отвлеклась очень не вовремя. В финале предстояло сделать несколько арабесков, немного приподнявшись на пуанты. Внезапно пол слишком быстро побежал перед глазами, в стороне кто-то ахнул, когда нога Жасмин подвернулась, и она быстро опустила ее, принимая исходную позицию, чтобы удержать равновесие. Из зала раздались аплодисменты, упал занавес, но она слышала лишь гул в ушах и удары собственного сердца. От пронзившей боли перед глазами вспыхнули искры, щиколотка горела, словно ее сунули в огонь.

Элис подхватила ее под локоть, обняла за талию и помогла уйти со сцены. Стараясь перенести вес на правую ногу, Жасмин ковыляла за кулисы, закусив губу и закрыв глаза.

— Девочки, продолжайте! — крикнула Элис танцовщицам, готовящимся к следующему выходу. — Давайте же, все должно пройти гладко!

С помощью подруги Жасмин опустилась на стул. Лодыжка к тому времени отекла, кожа посинела Грудь сдавило так, будто ее кто-то ударил под дых.

— Связки порвались, наверное, — прошептала она.

Нет! Только не это! Нет! Нет!

— Не переживай, может, просто растяжение. — Элис говорила спокойно и гладила подругу по голове. — Надо чтобы кто-то принес аптечку.

Жасмин зажмурилась, потерла ногу и сидела не открывая глаз, пока не услышала над головой знакомый баритон.

— Что случилось? — Нахмурившись, Грант присел рядом на корточки.

— А на что это похоже?! — вскипела Жасмин. — Мои опасения подтвердились.

Мимо прошла группа балерин, при виде знаменитого футболиста их озабоченность состоянием преподавателя мгновенно улетучилась. Широко распахнув глаза, они столпились вокруг Гранта. Одной из преподавательниц пришлось их урезонить.

— В смысле?

— Я же говорила, что больше не смогу танцевать. Прошу вас, уйдите.

— И не подумаю.

Ей бы лучше побыть одной и молча пережить провал. Оставалось только надеяться, что зрители ничего не заметили. Видеть сейчас перед собой Гранта, ставшего свидетелем ее позора, — ох, от этого становилось во много раз тяжелее.

— Со мной все в порядке. Идите в зал. — Она взяла из рук Элис пузырь со льдом, стараясь не обращать внимания на многозначительный взгляд подруги. — Мне не нужна помощь, правда.

— Вообще-то, — вмешалась Элис, — Грант мог бы помочь тебе добраться до дома. Тебе надо держать ногу поднятой, ты же не можешь весь вечер просидеть на этом стуле.

Нет!

— Конечно, — закивал Грант. — Я вас отвезу.

— Нет, — резко возразила Жасмин, отталкивая его руку. — Вы купили билет, наслаждайтесь зрелищем. — Она старалась говорить тише, чтобы их не услышали ученики. — Меня потом отвезет Элис.

Она посмотрела на подругу и приподняла бровь. Впрочем, ей ли не знать, если в голову Элис запала какая-то идея, заставить ее отказаться от нее невозможно.

Опустившись на колено, Грант потянул за ленту пуанта и принялся так осторожно исследовать лодыжку, будто это новорожденный птенец. От прикосновений пальцев Жасмин бросило в жар.

— Что вы делаете?

— У вас нога опухла. — Он поднял голову, холодные голубые глаза смотрели так, что закружилась голова. Грант ощупал сустав, проверяя, нет ли перелома. — Думаю, жить будете.

— Разумеется, буду. Я же сказала, со мной все в порядке.

— Жасмин, ты отвлекаешь остальных артистов, — прошептала Элис, склоняясь почти к самому ее уху. — Будет лучше, если ты поедешь с Грантом.

— Но…

— Домой. — Элис повесила ей на плечо сумку и с хитрой улыбкой подтолкнула в спину. — Остальные вещи я завезу.

Грант нахально ухмыльнулся, но, не сказав ни слова, помог Жасмин встать. Ей пришлось опереться на поврежденную ногу, отчего перед глазами поплыли белые круги.

— Ой! — Из глаз непроизвольно потекли слезы. Боль пульсировала в горящей лодыжке, к горлу подкатила тошнота.

Прихрамывая, она с помощью Гранта вышла в коридор, где можно было говорить свободнее. Его близость причиняла серьезные неудобства. Жасмин попыталась отодвинуться:

— Теперь я сама.

— Нет.

Ясно же, что самостоятельно она сможет только прыгать на здоровой ноге.

Вздохнув, Грант с легкостью подхватил ее на руки. От неожиданности Жасмин открыла рот и принялась выворачиваться из крепких объятий:

— Отпустите меня!

— Не вертитесь — упадете.

Ее голова была прижата к его плечу, ноги свисали с одной руки, вторая удерживала ее спину, словно в колыбели. Жасмин стало жарко. Казалось, кровь густеет с каждой минутой и скоро остановит свой бег.

— Господи, как же глупо.

Грант легко отворил дверь служебного входа, аккуратно прошел и обернулся — убедиться, что дверь не задела Жасмин. Не будь она так смущена, непременно оценила бы его галантность.

Несколько учениц, громко смеясь, показались в окне раздевалки. Жасмин съежилась и прижала к груди сумочку, прикидывая, будет ли ей очень больно, если она потребует опустить ее на землю.

— Что смешного? — не выдержала она.

— В самой ситуации ничего, — спокойно ответил Грант. — Зато ваши пунцовые щеки могут развеселить кого угодно.

— Незавидное положение.

— Поверьте, если бы я хотел воспользоваться ситуацией, сказал бы прямо.

Кажется, ее щеки стали малиновыми от стыда. Кожа под его руками горела.

— Опустите меня. Я пойду сама.

— Почему вы не позволяете помочь?

— Что плохого в желании быть независимым человеком? Я сама в состоянии о себе позаботиться.

— Но сейчас не совсем обычная ситуация.

У нее закончились аргументы. Проще оставить тему, чем объяснить, почему так нервирует забота. Еще в детстве, поняв, во что обходятся родителям занятия дочери балетом, она принялась работать как лошадь, чтобы оправдать надежды. Позже сделала все, чтобы получить стипендию в хореографическом училище; в четырнадцать лет поклялась себе, что после окончания будет зарабатывать на жизнь только собственным трудом, потом и кровью. Никогда не станет обузой для семьи. Но как объяснить это парню, который решительно взялся за роль героя-спасателя?

— Что вы еще готовы для меня сделать?

— Даже не спорьте, отвезу вас домой.

Разумеется, все выглядело несколько двусмысленно, но ей было приятно ощущать тепло его тела, прижиматься к широкому торсу, видеть всего в нескольких дюймах его губы. Она могла совсем чуть-чуть податься вперед, провести кончиком языка по гладкой щеке и узнать, как он на это отреагирует, какова на вкус его кожа.

Нет, нет и нет! Этого не должно случиться.

Не стоило говорить: «Я отвезу вас домой». Грант почувствовал острое желание поцеловать ее. Будто открылись шлюзы, выпуская сдерживаемую энергию. Перед глазами замелькали картины обнаженной Жасмин: то сверху, то снизу, у стены в классе, лежа на заднем сиденье его машины.

— Как, интересно знать, вы собираетесь везти меня домой?

Ее вопрос заставил отвлечься от приятных мыслей.

— На машине. — Грант крепче прижал ее к себе. Будучи довольно высокой, она оказалась легкой как перышко и уютно помещалась у него на руках. — Это же очевидно. Как же еще?

Жасмин пошевелилась:

— Вы ведь не знаете, где я живу.

— Так вы подскажете.

— Насколько я понимаю, вы не собираетесь воспользоваться моим беспомощным положением.

Вопрос будто специально был задан для того, чтобы он сосредоточился на нем, а не на ощущениях от прикосновений к ее телу. Грант точно знал: его планы не идут дальше предложения отвезти ее. Однако что плохого, если он позволил себе немного пофантазировать, ведь это не будет иметь продолжения.

— Попробуйте постоять.

Он опустил ее на землю и дождался, когда она сможет принять устойчивое положение, безопасное для поврежденной ноги, открыл перед ней дверцу, отряхивая налипшие блестки с ее костюма.

Жасмин отпрыгнула в сторону:

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Не переживайте. Обещаю, вы в безопасности.

— Ну не знаю.

Она скрестила руки на груди. Под светом фонарей ее костюм искрился и переливался. Забавное украшение на голове покачивалось всякий раз, когда она поворачивалась.

— Не уверена, что могу вам доверять.

Грант не сдержался и прикоснулся к бусинкам на ее голове.

— Позвольте мне отвезти вас. Даю слово, что не позволю себе ничего лишнего.

— Хорошо. Но не ожидайте, что мое жилище модное и дорогое, как ваше.

Грант тряхнул головой и открыл было рот, чтобы возразить, но Жасмин уже поковыляла к машине. Они уселись, она продиктовала адрес, он занес его в навигатор.

Доехали быстро, прямо по главной улице, на которой располагался театр. Тем не менее это были самые долгие пятнадцать минут в его жизни.

Жасмин самостоятельно вышла, но больше не смогла сделать и шага. Грант поспешно обошел вокруг машины и подхватил ее на руки с такой легкостью, будто она весила не больше пакета с зефиром.

— Эй, не забудьте о нашем договоре.

— Я же обещал — только отвезу вас домой.

Пока он нес ее до двери, Жасмин думала только о том, как будет справляться дома сама. Занервничав, опять пошевелилась.

— Хорошо, понял. Опускаю вас. — Грант поставил ее на крыльцо.

Она открыла дверь, он вошел за ней следом, не дожидаясь приглашения.

— Прошу, заходите.

Он проигнорировал иронию в ее голосе и прошел в гостиную. Она прыгала следом, стараясь держаться за стену.

— Вам надо лечь и поднять ногу.

Похоже, он не собирается оставлять ее одну. Жасмин придала лицу непроницаемое выражение и прищурилась:

— Я в порядке.

— Не заставляйте меня опять брать вас на руки и укладывать.

Повисло напряженное молчание. С одной стороны, Грант не прочь еще раз прикоснуться к ее попке и заодно проверить, как далеко она позволит ему зайти. Но с другой — он отлично понимал всю опасность положения.

— Поужинаем?

— Я не голодна.

Жасмин допрыгала до дивана и провела рукой по юбке, проверяя, сколько блесток останется, если она сядет. Взглянув на ладонь, осталась стоять.

— Я бы с удовольствием переоделась.

— Вам надо поесть. Я что-нибудь закажу. — Грант вытащил из кармана телефон.

Пока он объяснял, какую желает пиццу, Жасмин выгнулась, пытаясь расстегнуть молнию на спине. Он краем глаза наблюдал за ней, не рискуя приблизиться.

— Помогите мне, пожалуйста. — Она наконец сдалась.

Бросив телефон на диван, он направился к ней. Молния была длинной: от шеи до копчика. Жасмин смогла расстегнуть ее только до лопаток. Грант потянул язычок вниз и отвернулся. Все же ему удалось разглядеть часть ее фарфорово-белой спины.

— Спасибо, — пролепетала она.

Грант вздрогнул от желания провести рукой по ее спине — не терпелось узнать, такая ли ее кожа шелковистая на ощупь, какой кажется.

Кашлянув, он поспешил отойти:

— Пожалуйста.

Оказавшись в спальне, она слышала, как он продолжает разговор со служащим ресторана. Плотный эластичный костюм прилип к телу, оно будто раскалилось до тысячи градусов. Она едва дышала, когда Грант расстегивал молнию, хотелось попросить его обнять ее и нарушить слово.

Тяжело дыша, Жасмин стянула костюм, стараясь не ступать на больную ногу. По опыту она знала, что травма, скорее всего, несерьезная, но это ей урок — она не сможет вернуться на сцену. Эту мечту придется похоронить в дальнем уголке сердца, по крайней мере на время, пока она не поправится и не решится повторить унизительную попытку.

Жасмин переоделась в спортивные штаны и футболку, намеренно выбрав эту одежду, чтобы не выглядеть привлекательно. Вернувшись в гостиную, она увидела Гранта в кухне. Как он посмел открыть шкафы? Для человека, впервые оказавшегося в доме, он ведет себя слишком раскованно.

— Что вы ищете?

Грант вернулся в гостиную со стаканом воды:

— Если хотите, у меня с собой есть противовоспалительное.

— Нет, спасибо.

Его ноги были слишком длинными, чтобы с комфортом расположиться в ее гостиной, поэтому он согнул их в коленях и развел в стороны. Столь беззастенчивая поза смущала Жасмин, приходилось все время контролировать себя, чтобы взгляд не упал туда, куда так хотелось посмотреть.

К тому моменту, когда принесли пиццу, она серьезно проголодалась, хотя ни за что бы в этом не призналась. Тягучий расплавленный сыр на лепешке куда аппетитнее того, что она могла бы приготовить из имеющихся в доме продуктов. При виде коробки, издающей упоительный аромат, в животе заурчало. Жасмин пересела на диван, чтобы они могли брать пиццу прямо из коробки.

— Вы же не собираетесь сдаваться?

— Я так понимаю, вы предпочитаете прямолинейные вопросы?

Она молча взяла горячий треугольник и, закрыв от наслаждения глаза, откусила. На языке появился вкус пармезана, соленых оливок и острой салями. Это не обычная пицца, а настоящий шедевр итальянской кулинарии. Жасмин с трудом подавила стон. Грант знает толк в еде.

— Какой смысл ходить вокруг да около? Пустая трата времени. Если я хочу, всегда спрашиваю. Все просто.

— Не знаю. Порой мне кажется, надо прислушиваться к намекам судьбы.

— Каким намекам?

— Сама жизнь призывает меня смириться с тем, что один ее этап пройден. — Жасмин прислушалась к себе. Дома, в знакомой обстановке, лодыжка успокоилась. Мысли о возвращении на сцену отправились в хранилище «на будущее».

— Вы не должны сдаваться.

— Ах, если бы все было так просто.

— Так и есть. Если захотеть, можно справиться с любыми трудностями.

— А вы когда-нибудь думали, что займетесь чем-то другим, кроме футбола?

— Вообще-то нет. В университете изучал психологию, но никогда ею не занимался.

Жасмин непроизвольно вытаращила глаза.

— Что вы на меня так смотрите? Не все спортсмены пустоголовые.

— Не будем об этом, — кивнула Жасмин и потянулась к коробке. — Я просто хотела сказать, что вам повезло стать отличным спортсменом, выглядеть так, как сейчас, и при этом дружить с мозгами. Вы же не можете не признать, что это большая удача.

— Кажется, вы уже забыли мой рассказ о кубике Рубика? А что вы имели в виду, говоря «выглядеть так, как сейчас»?

Жасмин нахмурилась. Одурманенная пиццей, она совсем потеряла контроль над собой.

— Например, сейчас вы больше похожи на грубияна. — Она внутренне сжалась, ожидая его реакции.

Грант многозначительно ухмыльнулся, будто понимал, что происходит в ее душе. Его лицо мгновенно изменилось, глаза напряженно сузились и теперь походили на острые осколки льдинок.

— Хочу попросить вас кое-что мне обещать. Дайте слово, что не отступитесь.

Она не была готова давать обещания, да и вообще вести такие разговоры. Особенно с ним. В голосе прозвучало предупреждение, но он не обратил на это внимания.

— Грант.

— Вспомните все, что я говорил вам до выступления. Это не камень преткновения, не конец пути. Ваша нога будет в норме через неделю-другую, и я хочу попросить вас не отказываться от мысли о возвращении на сцену.

— Я не желаю об этом говорить. — Глаза обжигали горячие слезы гнева и бессилия. Она не должна показывать слабость. Это лишь ее боль, только ее одной.

— Вам надо выговориться. — Он положил ладонь ей на плечо, поглаживая по руке. — Это поможет.

— В вас проснулся психолог?

— Нет, просто человек, которому не все равно.

— А почему вам не все равно?

Ответ лежал на поверхности — влечение, возможно, и что-то другое, о чем нет желания или смелости говорить.

— Вы невероятно талантливы. Умная, не такая, как все. — Что-то новое мелькнуло в глазах, будто его внезапно озарила мысль.

— Такие слова, как правило, имеют негативный подтекст. — Жасмин постаралась улыбнуться, чтобы немного поднять себе настроение.

— Для меня, по крайней мере, вы отличаетесь от всех. Знаете, когда я последний раз разговаривал с женщиной? Черт, даже и не вспомню.

— Разумеется, обычно вы спешите сразу перейти к делу.

— Что-то вроде того.

— А с мамой вы не разговариваете?

— Дело в том, что мамы уже нет с нами.

— Простите.

— Вообще, отношения с семьей у меня напряженные. Наверное, в некоторых семьях люди и не должны быть близки.

Жасмин невольно подумала о маме и отце. Она так давно их не видела. Причина в том, что теперь ей тяжело смотреть им в глаза. Беспокойство в глазах мамы наводило тоску. Душу тяготит ощущение вины, гадкое и болезненное чувство.

— А вы в хороших отношениях со своими предками?

— Да, но, к сожалению, мы встречаемся не так часто, как хотелось бы.

— До них долго добираться?

— Сорок пять минут. Не слишком далеко, чтобы использовать расстояние как оправдание редких визитов. Мы стали меньше общаться после аварии.

— Почему?

— Мне тяжело. Они многим пожертвовали, чтобы я могла танцевать, а я такое натворила.

— Не думаю, что они вас в этом обвиняют.

— Не обвиняют.

Родители были рядом в больнице после операции, в период реабилитации, но после ухода со сцены ей стало тяжело смотреть им в глаза.

— Вы до сих пор чувствуете себя виноватой?

— Скорее мне стыдно. Я звоню маме раз в неделю, постоянно приходится заставлять себя. Иногда проще забиться в угол и отгородиться от всего мира.

— У вас нет причин стыдиться.

— Сев в тот день за руль я выбросила на ветер каждый потраченный на мое обучение цент. Большое счастье, что мне удалось получить стипендию, по крайней мере, родителям стало легче.

Трясущимися руками Жасмин потянулась к очередному куску пиццы. Лучше занять рот делом, чем выбалтывать сокровенные тайны. Грант последовал ее примеру. Какое-то время оба молчали.

— Неправильно говорить, что вы выбросили деньги на ветер, шанс выйти на сцену еще есть. Может, это будет не балет, но ведь существуют и другие виды танца, которые вы сможете освоить. Надо только работать.

— С чего вы взяли, что я наделена талантом? Вы ведь даже не видели, как я танцую.

— Я видел ваши глаза, этого достаточно. Они рассказали мне все.

На его губах остались следы соуса. Сама не понимая, что делает, Жасмин протянула руку и вытерла его. Грант сжал ее запястье и стал медленно облизывать перепачканные пальцы. От нежных прикосновений и теплого дыхания она затрепетала. Несколько минут они сидели, не в силах отвести друг от друга взгляд. Повисшая тишина казалась неуместной и напряженной. От вида того, как расширяются от желания его зрачки, у Жасмин перехватило дыхание. Тишина окутывала ее и толкала в его объятия.

— Мне пора. — Грант откинулся на спинку, явно желая увеличить расстояние. На лице при этом проявилась гримаса страдания, губы превратились в тонкую линию. — Я не должен…

Все же он медлил, находился совсем рядом, только руку протянуть, прикоснуться, одним движением разрушить последнюю едва ощутимую преграду, созданную усилием воли и самоконтролем. Она была уверена, что в его объятиях ее тело оживет и опять сможет чувствовать.

Жасмин положила руку ему на бедро и провела пальцами по джинсовой ткани, готовая поклясться, что мускулы его напряглись, а дыхание участилось, и позволила себе сделать следующий шаг. Подавшись вперед, посмотрела ему в глаза и приоткрыла рот.

Сильные руки прижали ее плечи к спинке дивана. Поняв, что он не приближается, а отдаляется, она удивленно распахнула глаза. Он поспешно встал:

— Не хочу начинать то, что ни один из нас не сможет прекратить.

Жасмин вспыхнула. Какое унижение!

— Я пытаюсь избежать того же.

Даже не попытавшись встать с дивана, она проводила его взглядом до двери и выдохнула, лишь когда та захлопнулась за Грантом.