Прокол (Фбр-триллер, №9) (Кэтрин Коултер) читать бесплатно онлайн полную версию книги (ч. 2)

«Да, поторопись».

Рикс сказал: «Они прячутся уже около двух часов. Мы решили, что внутри — самое полезное место, — он ухмыльнулся. — И самое тёплое».

Подошла пожилая женщина. «Судья Уоллес хотел поговорить с ними, но решил, что предпочитает более достойную обстановку. Мы здесь заперты, как узники в собственном доме. Мой муж у себя в кабинете».

Бен представился ей, когда двое федеральных маршалов отошли в сторону. Миссис Уоллес, естественно, знала Кэлли. Бен быстро сказал: «Мисс…»

Маркхэм не работает в « Пост» по этому делу, мэм. Она приехала помочь.

«Мне очень жаль твоего отчима, Кэлли, — сказала миссис Уоллес. — Нам всем очень жаль, особенно бедному Самнеру, который, конечно же, в отчаянии».

Кэлли могла только кивнуть и взять её за руки. В них чувствовались сила и утешение. Миссис Уоллес была одета в старые чёрные шерстяные брюки, мешковатую толстовку «Редскинз» и домашние тапочки. Всякий раз, когда Кэлли видела её раньше, она была одета с иголочки – элегантная, аккуратно уложенная женщина, знающая себе цену. Но сейчас она выглядела измученной. Кэлли знала, что Бет Уоллес и её мать хорошо ладят, хотя Кэлли и не подозревала, насколько они близки. Именно Кэлли не забыла снять пальто и вытереть ботинки о небольшой коврик у входной двери. Бен последовал её примеру. Кэлли повесила их пальто в шкаф. Миссис Уоллес жестом указала в сторону коридора. «Вы оба, идите». Федеральные маршалы остались у входной двери, Рикс смотрел в глазок на репортёров, слоняющихся вокруг.

Миссис Уоллес провела их по длинному коридору. Каждая стена, каждая поверхность были увешаны произведениями искусства в стиле ар-деко и артефактами 1930-х годов. Их шаги громко звучали по дубовому полу, эхом отдаваясь под самым высоким, почти двенадцатифутовым, потолком.

«Самнер в отчаянии», — повторила миссис Уоллес, словно других слов у неё просто не было, — «как вы можете себе представить». Она на мгновение замолчала, выпрямилась, постучала в дверь в конце коридора и тут же открыла её.

В комнате было темно. Миссис Уоллес вздохнула, вошла в полумрак и включила лампу. Она дала круг яркого света, а в центре этого круга на небольшом диване сидел пожилой мужчина, совершенно прямо, зажав руки между ног и глядя прямо перед собой.

«Судья Уоллес», — сказал Бен, подходя к мужчине с значком наготове. «Я детектив Бен Рэйвен из столичной полиции. Я хотел бы поговорить с вами, сэр».

Судья Уоллес медленно повернул голову и посмотрел на Бена. Затем он перевел взгляд на Кэлли. «Кэлли? Что ты здесь делаешь? Почему ты с этим полицейским?»

«Я здесь не как репортёр, сэр. Я здесь как член семьи моего отчима».

Судья Уоллес медленно поднялся, подошел к Кэлли и взял ее на руки.

Она была почти одного роста с ним. Он чувствовал себя сильным, как бык, подумала она, крепко обнимая его. «Стюарт был прекрасным человеком, прекрасным судьёй», — сказал он срывающимся голосом. «Боже мой, как мне будет его не хватать». Он обнял её ещё крепче.

Кэлли хотелось плакать; это было странно, но ее сдерживала мысль

что этот мужчина на самом деле приставал к её матери, жене другого судьи, которая, как предполагалось, была его лучшим другом. Поэтому она просто утешала его, как могла, спрашивая себя, не раскаивается ли он сейчас в содеянном.

Ещё через несколько мгновений судья Уоллес выпрямился. Его плечи расправились. Его осанка вновь стала характерной для судьи Верховного суда: сильной и владеющей собой.

Он повернулся к Бену. «Не могли бы вы присесть, детектив? Бет, пожалуйста, принеси нам кофе?»

Кэлли не хотела кофе, но миссис Уоллес уже отвернулась.

«Зачем вы здесь, детектив? Где ФБР? Как вы видели, нас уже охраняют два федеральных маршала. От покушения на убийство или от СМИ, не знаю. А вы?»

«Я бы сказал, что и то, и другое, сэр», — сказал Бен. «Что касается ФБР, они будут здесь, чтобы поговорить с вами, судья Уоллес. Я часть команды, сформированной Бюро. Я очень рад, что вы меня приняли. Если вы не против, сэр, любая информация, которую вы могли бы мне предоставить о судье Калифано, была бы полезна».

Судья Уоллес вздохнул. «Столько охранников, столько сил безопасности, выделенных для нашей безопасности. Как такое могло произойти? В здании Верховного суда, оплоте верховенства закона в нашей стране, символе свободы и равновесия в нашем правительстве?»

Вот это красноречиво, подумал Бен, гораздо более по-государственному, чем нападать на Маргарет Калифано. Бен решил, что нет причин не рассказать ему. «Похоже, убийца знал, что один из охранников выйдет покурить. Он ударил его по голове, забрал его форму и тут же вернулся. Было уже за полночь, тихо, и, к сожалению, ему это удалось». Бен понимал, что это было жалкое оправдание, но это была правда. «Судья Уоллес, насколько я знаю, вы были самым близким другом судьи Калифано. Вы заметили какие-нибудь перемены в нём в пятницу? Или на прошлой неделе? Судья Калифано казался рассеянным, возможно, чем-то обеспокоенным?»

«Нет, совсем нет. Стюарт выглядел так же, как всегда, в пятницу, да и всю неделю тоже. Я знал, что он не хочет возвращаться к смертной казни в предстоящем деле, но, с другой стороны, я тоже не хотел».

«Почему это так, сэр?»

Он считал, что это неподходящее дело для противников смертной казни, поскольку этот шестнадцатилетний юноша убил троих человек с особой жестокостью. Тем не менее, он не решился отменить решение, вынесенное ими в 1989 году. Либеральные судьи хотели склонить его на свою сторону, чтобы получить большинство голосов. Пришлось много манёвров. Не знаю, что бы в итоге решил Стюарт.

«Но вы не верите, что он находился в библиотеке Верховного суда, чтобы обдумать это конкретное дело?»

«Это возможно. Всякий раз, когда Стюарт хотел побыть один, чтобы подумать, изучить

В случае необходимости или в случае спорного вопроса, подобного этому, он шёл в библиотеку. Он просто чувствовал к ней влечение. Ему нравилось находиться среди тысяч книг, которые открывают нам корни того, кем мы являемся как народ. Они помогали ему, по его словам, сосредоточиться на смысле его работы.

«Есть ли у вас какие-либо предположения, кто мог его убить?»

Судья Уоллес начал потирать руки, словно леди Макбет, подумала Кэлли, и разве не странно представить себе этот образ? Наконец он произнёс медленно и задумчиво, словно судья, выносящий своё решение: «Нет, насколько я знаю, ни в прошлом, ни в настоящем он никого не знал».

«Знаете ли вы что-нибудь на более личном уровне, что беспокоило судью Калифано? Какие-то разногласия, которые у него недавно возникли? Какой-то спор?»

«Нет, конечно, нет. Стюарта очень любили. Он был счастливо женат.

У него была падчерица, которую все любили. — Он послал Кэлли что-то похожее на улыбку.

«Вы были его лучшим другом, сэр?»

«Много лет. Мы оба учились на юридическом факультете Гарварда. В те годы мы слишком много пили, слишком много времени проводили в клубах». Он замолчал и вздохнул.

В старые добрые времена? Бену пришлось напомнить себе, что судьи Верховного суда когда-то были молодыми, а это означало совершать глупости, но в это всё ещё было трудно поверить. Судья Уоллес был одним из членов Верховного суда, настолько высокопоставленным, что мог называть президента по имени.

Пора было двигаться дальше, пора было перейти к сути. Он вспомнил слова Савича. «Помни, Бен, любой из судей мог бы, вероятно, вывести тебя из игры и расстрелять, так что будь дипломатичен, будь уважителен». Что ж, это было совсем неуважительно. Бен почти слышал, как расстрельная команда готовит винтовки, но ему удалось сформулировать эти слова в уме и выдавить их из себя. «Не могли бы вы рассказать мне, сэр, были ли вы лично связаны с Маргарет Калифано?»

Глаза судьи Уоллеса вспыхнули. Что? Ярость? Смущение? Нет, не смущение, а что? Удивление от того, что его заметили и вызвали на допрос? Наверное, вот оно. Его лицо слегка побледнело, и он сделал долгий, медленный вдох. Бен приготовился к критике, возможно, угрозам.

Он заметил, что Кэлли пристально смотрит на судью Уоллеса.

Но судья сказал только: «Это смешно».

«Да, конечно, это смешно, — сказала миссис Уоллес от двери. — Как вы смеете, молодой человек, говорить такое? Вы разговариваете с судьёй Верховного суда Соединённых Штатов».

Бен хотел извиниться, но сдержался. Он коротко взглянул на Кэлли. Она всё ещё смотрела на судью Уоллеса, не двигаясь.

Бет Уоллес не была до конца готова. «Мысль о том, что Самнер когда-либо сделает что-то подобное, — это абсурд. И Стюарт, и Маргарет были нашими друзьями,

Они оба. Это также оскорбляет меня, детектив. Мой муж верен мне, всегда был верен. И просить о таком сейчас, в связи со смертью Стюарта, — это предосудительно. Серебряный поднос, который она несла, дрожал в её руках. Кэлли быстро вскочила на ноги и взяла поднос.

Бену хотелось, чтобы миссис Уоллес не появлялась на виду ещё пару минут. Чёрт возьми. Она выбрала самый неподходящий момент. И всё, что он получит — отказ. Он кивнул и сказал: «Пожалуйста, позвольте мне извиниться перед вами обоими. Есть вопросы, которые полицейский вынужден задавать, даже если ему этого не хочется. Вернёмся к профессиональной карьере судьи Калифано. Можете ли вы вспомнить кого-нибудь, кто ненавидел судью Калифано настолько, чтобы убить его?»

«Конечно, нет», — без колебаний ответил судья Уоллес. «Если когда-либо возникал подобный вопрос, например, какое-либо угрожающее письмо, оно немедленно передавалось в ФБР. Они всегда доводят дело до конца. Из всех судей Стюарт реже всего получал письма с оскорблениями».

Поймите, детектив, мы вдевятером проводим большую часть времени в здании Верховного суда. Мы не читаем лекции адвокатам и не выносим приговоры преступникам, уже много лет.

Наступила напряженная тишина, а затем судья Уоллес сказал: «Вы ведь не верите, что это был террористический акт, детектив?»

«Не знаю, сэр. А поскольку мы не знаем, именно поэтому вас охраняют два федеральных маршала. Они останутся с вами, пока мы не раскроем это дело. А теперь, сэр, для информации и с моими извинениями, не могли бы вы сказать мне, где вы были прошлой ночью?»

Судья Уоллес поднял бровь и сказал: «Мы с женой были дома вчера вечером, играли в бридж с нашими соседями, Блэрами. Они ушли около полуночи. Верно, Бет?»

Бет Уоллес кивнула. «Потом мы пошли спать». Она посмотрела на красивый серебряный кофейник, к которому никто не прикасался. «Мне пришла в голову мысль упомянуть Элизу Викерс. Она была старшим помощником Стюарта. Она не очень-то приятная женщина».

Судья Уоллес нахмурился, глядя на жену. «О ней и говорить нечего, Бет». Когда она снова попыталась открыть рот, он перебил её: «Элиза — одна из самых эффективных судебных клерков в суде. Она постоянно ссорилась со Стюартом, постоянно спорила, особенно когда её что-то действительно волновало. Она чуть ли не держала его в плену в его кабинете, когда хотела склонить его к своей точке зрения». Он вздохнул. «Она проработала с ним почти полтора года. Он мог только мечтать о том, чтобы она оставалась с ним дольше двух лет, что случается крайне редко».

Бет Уоллес сказала с ядом в голосе: «Она его не любила, я это точно знаю».

Кэлли подумала, что этот обмен репликами был странным. Она сказала: «Миссис…

Уоллес, почему вы так думаете?

«Это чушь», — сказал судья Уоллес, не дав жене заговорить. «Вы редко бывали в суде. Откуда вам знать?»

«Тай Кертис, один из твоих судебных клерков, сказал мне, Самнер».

Судья Уоллес выглядел смущённым, но выдавил из себя сухой смешок и махнул рукой, отпуская его. «А, Тай её недолюбливает, потому что она лучший клерк, чем он. Забудь о ней, Бет».

Миссис Уоллес посмотрела на кофейник. Больше она ничего не сказала.

Они почтительно попрощались с судьёй Самнером Уоллесом и его женой и пожали руки федеральным маршалам, всё ещё стоявшим у входной двери. Бен уже продумывал, когда сможет поговорить с миссис Уоллес наедине.

Когда они ушли, репортёры всё ещё были на улице, выкрикивая вопросы, но всё, что им удалось сделать, — это быстро слепленный снежок, которым Кэлли запустила в одного из репортёров. Она попала ему в голову.

«Я всегда говорю: используйте то, что вам доступно», — сказал Бен. «Неплохой пример».

Кэлли быстро поклонилась смеющимся репортерам и села в машину.

«Куда мы теперь идём?» Она смотрела сквозь снежную пелену на лицо Боба Симпсона из Fox, человека, которому она отказала несколько месяцев назад, что его не очень обрадовало. Она слегка помахала ему пальцем.

«Другие придут допросить судью Уоллеса?»

«О да», — сказал он, осторожно выезжая на «Краун Вик» на улицу.

Кэлли держалась за ремень безопасности и смотрела, как мир проносится мимо.

К счастью, машин было немного: жители Вашингтона, очевидно, подтвердили свою репутацию людей, склонных к самосохранению.

«Я отвезу тебя обратно в Колфакс. Потом поеду в здание Гувера.

У нас первое большое организационное совещание. Я никогда не участвовал в чём-то настолько взрывоопасном, но…

Он заткнулся, как пробка.

«Но что?»

«Ты гражданская, Кэлли. Тебе вообще не следует находиться со мной в одной машине».

«Возьмите себя в руки, детектив Рэйвен...»

«Бен, — мягко сказал он. — Ты же не хочешь быть официалом после того, как сказал мне, что у меня сексуальные волосы».

Она даже не захотела смеяться. «Бен, мы уже это проходили с агентом Савичем. Привыкай. Неважно, что у тебя сексуальная причёска. Я хочу пойти с тобой на эту встречу».

Он повернул «Crown Vic» в сторону Вирджинии.

Бен дождался, пока Кэлли войдёт в дом Кеттерингов, прежде чем вернуться в здание Гувера. Он задавался вопросом, расскажет ли ей когда-нибудь Савич, что главная причина, по которой он позволил гражданскому лицу присоединиться к официальному расследованию, заключалась в том, что, по сути, он поверил её угрозе провести расследование самостоятельно, и он…

Он знал, что это может навести на неё убийцу. Он хотел, чтобы она была в безопасности. Поэтому, вдобавок ко всему, Бен работал телохранителем у болтливого репортёра.

ГЛАВА

Военно-морской госпиталь Бетесда

МЭРИЛЕНД

С Авич взглянул на дряблую кожу и серовато-бледный вид офицера полиции Верховного суда Генри Биггса. Его голова была обмотана широкой белой повязкой.

Савич знал, что ему пятьдесят, он женат и у него трое взрослых детей. У него была долгая и стабильная карьера, но, к сожалению, он так и не бросил курить. Он лежал совершенно неподвижно на спине, с капельницей в руке, глаза закрыты, дыхание немного затруднено. Выглядел он довольно плохо, но Савич видел, как поднимается и опускается его грудь через грелку, которую ему надели, чтобы регулировать температуру после того, как он так долго пролежал на улице под снегом. Он мог бы замёрзнуть насмерть. Затем его ресницы затрепетали, когда он почувствовал чьё-то присутствие. Он медленно открыл глаза. Из-за спины Савича доктор Фарадей сказал: «Мистер Биггс, к вам пришли два агента ФБР, но только на минутку. Вы готовы?»

«Выследите этого ублюдка, — прошептал офицер Биггс. — И поджарьте его».

Шерлок коснулся кончиками её пальцев своего предплечья. «Можете быть уверены, офицер Биггс. Мы зажарим его до хрустящей корочки».

Офицер Биггс попытался улыбнуться, но не смог. «Вы из ФБР?»

«Да, сэр», — ответил Шерлок. «Мы оба. Мы хотели бы обсудить то, что с вами произошло, и попросить вас рассказать нам все детали, которые вы можете вспомнить. Если вы слишком устанете, мы дадим вам отдохнуть. Но нам нужна ваша помощь, офицер, и как можно скорее». Она услышала, как доктор беспокойно шевелится позади неё. Она повернулась, одарила его лучезарной улыбкой и сказала: «Мы не будем его пытать. Когда он устанет, доктор, мы уйдём. Можно попросить вас уйти?»

«Никто, — подумал Савич, — не перечил Шерлоку, когда она говорила этим сладким железным голосом».

Офицер Биггс на мгновение взглянул на Савича. «Вы возглавляете это расследование, агент Савич?»

«ФБР возглавляет это дело, офицер Биггс».

«Значит, маршал полиции Верховного суда не координирует все?»

Как Биггс вообще мог такое подумать, подумал Савич. «Маршал Элис Халперн и её люди, конечно же, будут замешаны. Вам действительно повезло, офицер Биггс. Один из ваших друзей, офицер Кленденнинг, заинтересовался вами и пошёл искать. Человек, который вас сбил, накрыл вас брезентом и оставил прямо там, у стены».

«И никто не понял, когда он вошел, что это не я».

Савич сказал: «Нет, но мы всё ещё опрашиваем всех сотрудников той смены. Возможно, кто-то что-то заметил, почувствовал неладное. К тому времени, как подняли тревогу, убийца уже скрылся».

«Всё в порядке, офицер Биггс». Савич наклонился к его серому лицу, в выцветших глазах которого мелькали столько боли и ярости. «Мне нужно, чтобы вы вспомнили прошедшую неделю, особенно вчерашний день. Вы заметили кого-нибудь, кто, казалось, слонялся поблизости, наблюдал, ждал, возможно, уходил, а затем возвращался, кого-нибудь, кто выглядел не так, кто заставил вас замереть?»

Офицер Биггс закрыл глаза. Медленно покачал головой. «У нас жилой район всего в квартале от нас, и там постоянно ошиваются люди. Я никого конкретно не заметил, а ночью, когда я на дежурстве, они были бы более заметны».

«Я хочу, чтобы вы подумали об этом после того, как мы уйдём. Если что-нибудь вспомните, позвоните нам. Итак, сэр, вчера было без четверти двенадцать. Вы не курили два часа. Вас что-то тревожит, вы страдаете. Вы хотите пропустить этот перерыв, потому что пытаетесь бросить, но у вас случилась ссора с женой, и это вас гложет.

Выходить на улицу не хочется, потому что холодно и начинает идти снег, но сигарета нужна. Расскажите, что именно вы сделали.

«Откуда вы узнали о ссоре с моей женой?»

«Она нам рассказала», — сказал Шерлок. «Она очень переживает за тебя. Она хочет, чтобы ты её простил».

Эти потускневшие от боли глаза слегка горели. «Дело было в нашем старшем сыне. Сейчас это кажется пустяком. Но она меня действительно взбесила», — сказал офицер Биггс. «Итак, у меня есть своё место, прямо там, на первом этаже, через Большой зал и в зал суда. Я дежурю, всегда прислушиваюсь к любому постороннему шуму, обхожу, наблюдаю и слушаю. Боже мой, судья Калифано мёртв, он мёртв, такой хороший человек, и это всё моя вина».

Шерлок снова положил её руку себе на предплечье и оставил её там. «Вы видели, как вошёл судья Калифано?»

«Нет, но я слышал разговоры некоторых ребят. Судья Калифано был постоянным посетителем, заходил в любое время вечера. Это была такая шутка, понимаете? Мы делали ставки на то, когда он придёт, смеялись над ссорами со своей старухой, над тем, как она его прогоняла».

«Но вы понятия не имеете, почему он приходил вчера вечером?»

«Пара парней разговаривала — судья Калифано сказал что-то у входа, что-то о том, что им нужно многое обдумать. Но никто не знал наверняка. Джерри Куинси подумал, что это может быть о деле о смертной казни, которое они слушали во вторник. О том шестнадцатилетнем парне, убившем трёх человек. Конечно, ему сейчас не шестнадцать, ему ближе к тридцати. Джерри видел, как он поднимался в библиотеку. Это было одно из его любимых мест. Там действительно красиво, все эти арки, все эти книги».

Савич замолчал, когда офицер Биггс закрыл глаза и облизал пересохшие губы.

Он наблюдал, как Шерлок легонько поглаживал предплечье мужчины, успокаивая его.

«В общем, было где-то без четверти двенадцать, как вы и сказали, агент Савич, и я был готов локти себе отгрызть, так хотелось курить. Я говорю своему начальнику, это миссис Паркс, и она велит мне выйти и сделать то, что нужно. Я достаю пальто и перчатки из шкафчика — мы же в подвале, понимаете?»

«Да, мы знаем».

«И я вышел оттуда, через боковую дверь рядом со стойкой информации. Там идёт активное строительство, и всё это выглядело как незаконченная голливудская декорация: кучи необработанной древесины, ряд биотуалетов, временные постройки, всё покрыто белой краской. Было красиво, но холодно, очень холодно. Ветра почти не было, что было хорошо. Я закурил. Ах, вы не представляете, как глубоко я затянулся, вкус помог мне справиться со злостью на Глину». Он помолчал, и Савичу показалось, что он вспоминает, как глубоко он вдыхал дым в лёгкие.

«Я стоял там, прислонившись плечом к стене, и думал о чём-то, понимаете? Мой сын учится на юрфаке, но у него там проблемы, и эта драка с Глиной… и тут я услышал что-то, чего мне слышать не следовало. Нас, знаете ли, учат различать звуки, понимать, какие из них обычные для здания или ветра, а какие – нет, даже звук, когда кто-то или что-то трётся об весь этот мрамор. Клянусь, я слышу, как кто-то проводит пальцем по мрамору, на такие вещи становишься очень чувствительным. В общем, я потянулся за пистолетом, когда повернулся, и что-то обрушилось мне на голову. Я пропал, агент Савич.

Просто исчез. Я даже не помню, как упал на землю. Я очнулся здесь, и надо мной склонилась медсестра.

«Отлично, офицер Биггс. А теперь расслабьтесь и подумайте ещё раз.

Ты куришь, думаешь о сыне. И тут ты слышишь что-то. Что именно?

«Как будто кто-то там был, за одним из временных зданий, совсем рядом, не дальше, чем в шести метрах. Помню, я подумал: «Что это, чёрт возьми, такое?» Я даже крикнул: «Кто там?»

«Звук раздавался всего в шести футах?»

«Не больше трёх метров, это точно. Ты видел там стройку, да? Почти прямо напротив здания. Да, совсем рядом».

«Сколько времени прошло с того момента, как вы услышали шум, до того, как вас ударили по голове?»

«Не больше пары секунд. Как я уже говорил, я очень быстро обернулся, когда услышал это, встал по стойке смирно, понимаете? Выхватил пистолет и всё такое. И как раз когда я обернулся, меня ударили по затылку».

Шерлок спросил: «Как вы думаете, офицер Биггс, там были двое? Один, чтобы отвлечь вас, заставить вас повернуться на шум, другой…

позади тебя?»

Глаза мужчины снова закрылись. Савич сказал: «Верно, попытайтесь снова почувствовать это, постарайтесь вспомнить, что именно вы думали, слышали. Итак, вы стоите там, офицер Биггс, вы бдительны, вы слушаете. Вы по стойке смирно».

Голосом, полным отчаяния, офицер Биггс прошептал: «Теперь, когда я действительно сосредоточился, мне кажется, это был один парень, агент Савич. Может быть, он что-то бросил, чтобы заставить меня посмотреть в одну сторону, чтобы отвлечься».

Шерлок погладил ее пальцы, и они сомкнулись на его руке.

«Думаю, я бы почувствовал, если бы их было двое — у меня отличная интуиция на такие вещи, очень острые чувства. Но он всё равно меня поймал, всё равно уложил на землю».

«Спасибо, офицер Биггс. Мы ещё с вами побеседуем, но только после того, как вам станет лучше. Отдыхайте. Вы предоставили нам ценную информацию».

«Знала ли что-нибудь маршал Халперн? Что она обо всём этом думает?»

Шерлок сказал: «Она надеется, что тебе скоро станет лучше. Она просила передать, что скоро придёт к тебе. Специальный агент Фрэнк Хэлли сейчас с ней разговаривает. Она даст тебе знать, если у неё появятся какие-то другие идеи по этому поводу».

«Она была хорошим начальником, не терпит обид от охранников. Надеюсь, она меня не уволит».

Шерлок кивнул охраннику, стоявшему у комнаты офицера Биггса.

Когда они шли по тихому больничному коридору, она сказала: «Ему придется жить с этим до конца своей жизни».

«Да. И я готов поспорить, что он больше никогда не выкурит ни одной сигареты».

Они прошли мимо Глайны Биггс в зале ожидания, кивнули ей, постарались выглядеть обнадеживающими и продолжили свой путь.

«А теперь, — сказал Савич, — пора возвращаться в штаб. Не сомневаюсь, что агент Фрэнк Хэлли будет готов оторвать мне голову за то, что меня назначили выше него в этом деле».

Они вышли из огромного комплекса, опустив головы под снежной бурей, и направились на парковку. Сев в свой «Порше», Савич включил печку на полную мощность. Шерлок сказал, снимая перчатки: «Фрэнк переживёт. Такова воля директора Мюллера». Она улыбнулась и похлопала его по руке. «Я скажу ему, что мы лучшие. А потом можешь пригласить его в спортзал».

Савич ухмыльнулся ей, справившись с внезапным заносом в снегу, который мог бы привести их в пожарный гидрант. «Дело в том, что Фрэнк молодец. Я рассчитываю на его помощь. Но он человек старой закалки, он, несмотря ни на что, верит в чины и старшинство».

Шерлок посмотрел на внедорожник, въезжающий на поворот примерно в двадцати футах впереди, и подумал о борьбе за власть. Большинство старой гвардии в последние годы вышли на пенсию. Под руководством директора Мюллера ФБР

Агентство переосмыслило свою деятельность, перенаправило её и переориентировало её, поставив борьбу с терроризмом и внутреннюю безопасность во главу угла. Президент поручил всем ведомствам взаимодействовать, работать вместе и обмениваться информацией — концепция, которая наконец-то начала приживаться. Но в игру вступали эго и давнее соперничество, так что ситуация всё ещё могла быть непростой.

Директор Мюллер лично курировал это необычное дело вместе со своим заместителем, Джимми Мейтлендом, начальником Савича. Оба должны были поддерживать спокойствие, по крайней мере, на поверхности.

ГЛАВА

Здание Гувера

"Я' ХОТЕЛОСЬ БЫ ЗНАТЬ, какого черта ты возглавляешь это расследование, Савич.

Успокоенный последовательностью Фрэнка, Савич легко ответил: «Я не такой.

Директор Мюллер и отец Джимми Мейтленд — тоже. Я ниже в цепочке.

Ни директор Мюллер, ни Джимми Мейтленд ещё не были на месте, так что Фрэнк Хэлли мог выговориться. Фрэнк схватил Савича за шиворот, как только они с Шерлоком вошли в большой конференц-зал на пятом этаже, и отгородил его от остальных примерно пятидесяти агентов, стоявших группами. В просторном зале гудели разговоры перед совещанием: обсуждались десятки допросов, проведённых за последние девять часов, и последние доступные отчёты.

«Да, ты так говоришь, но не так низко, как все мы. Ты раздаёшь задания на собеседования, общаешься с офицером Биггсом, координируешь всё направление нашей работы. Почему меня обошли стороной?»

Нет, подумал Шерлок, недостатка в самомнении и власти не было ни в одной организации мира. Учитывая размеры и бюрократию ФБР, дела у них шли не так уж плохо. Она похлопала Фрэнка по руке. «Диллон берёт важные интервью, потому что он лучший, Фрэнк. Если у тебя есть проблемы, обсуди их с директором. В противном случае, я бы посоветовал тебе взять себя в руки и заткнуться, иначе мне придётся тащить тебя в спортзал и вытереть об тебя мат».

Даже ветерану с почти двадцатилетним стажем было трудно настолько разозлиться, чтобы захотеть оторвать кусок от Шерлока. Он ухмыльнулся ей, этой маленькой фее с её чудесными вьющимися рыжими волосами, и просто не смог сдержаться.

«Ты вдвое меньше меня. Ты правда думаешь, что сможешь меня одолеть?»

«Тебе интересно? Надо будет как-нибудь попробовать», — она одарила его самой лучезарной улыбкой. «Так, послушай. Ты правда хочешь заниматься всей этой бумажной работой, взаимодействовать со СМИ? Это безумие. Ты жизненно важен для этого расследования, Фрэнк.

Выходите на поле боя, там вы лучшие, там всё самое интересное. Именно там мы постараемся проводить большую часть времени».

Но он всё ещё не мог отпустить ситуацию. «Это неправильно, Савич. Всё должно было перейти ко мне, я следующий по званию. Это должно быть моё дело».

Шерлок, который повернулся, чтобы поговорить с другим агентом, сказал прямо из-за левого локтя Фрэнка: «Это дело того, кого захочет директор Мюллер.

Тебе придется это прекратить, Фрэнк.

Фрэнк махнул рукой. «Чувак, первым делом я бы вытер пол маршалом Халперн в Верховном суде. Честно говоря, когда я её допрашивал, было трудно не сделать ей слэм-данк головой. Представляете? Один из её собственных полицейских – этот идиот офицер Биггс – вышел покурить и позволил себя так сбить, словно агент только что из академии».

«Это правда», — сказал Шерлок и представил, что маршал Халперн, вероятно, так оборонялась, когда Фрэнк набросился на нее, что не добился от нее ничего полезного.

«Ага», — сказал Савич. «Вот и начальство. Давайте усаживайтесь.

Нам нужно многое обсудить и построить много планов».

Фрэнк не хотел садиться, не хотел ничего делать, кроме как сломать Савичу обе руки, но в момент ошеломляющей ясности он понял, что ему придётся подчиниться. Его в Бюро воспитали именно для этого. Но на этот раз ему было очень тяжело. Судью убили в библиотеке Верховного суда – это было невероятное событие. Верховный суд, этот чопорный греческий храм на вершине Капитолийского холма, считался одним из самых легко охраняемых зданий в Вашингтоне. Вот он, специальный агент Фрэнк Хэлли, один из лучших сотрудников Отдела уголовных расследований, и всё же директор Мюллер поставил Савича с его жалким компьютерным подразделением выше него.

«Директор Мюллер».

Все расселись и выслушали рассказ директора ФБР о том, что происходит в исполнительном крыле, Конгрессе и СМИ. Он завершил его словами: «У нас есть ресурсы, чтобы найти человека или людей, ответственных за это отвратительное преступление. Я уверен в вас всех. Мы — лучшая полиция в мире». Он оглядел зал в поисках вопросов, а затем передал слово Джимми Мейтленду. Мейтленд был краток, напомнив им, насколько важно это расследование для страны и Бюро. «Судья Калифано был убит прямо под носом у полиции Верховного суда.

Справедливо это или нет, неважно, мы у них в затруднительном положении, ведь мы тоже федералы. Все мы под одной гребёнкой. Давайте, ребята и девчонки, займёмся этим делом». Он представил Савича как человека, который возглавит операцию.

Савич подошел к кафедре и поправил микрофон, так как он был примерно на пять дюймов выше своего начальника.

Он окинул взглядом более пятидесяти агентов, представителей ЦРУ, Секретной службы и Министерства внутренней безопасности. «Больше всего все опасаются, что убийство судьи Калифано могло быть совершено террористом. И Министерство внутренней безопасности, и ЦРУ изучают все аспекты этой версии, призывая все правительства предоставлять любые разведданные, которые могут указывать на это».

«Однако мы все склонны думать, что это не был террористический акт.

Причин несколько. Никаких разведданных, никаких намёков на то, что какая-либо группа мыслила подобным образом, не было. Ни одна террористическая организация не взяла на себя ответственность. Убийство не вписывается в описание деятельности какой-либо известной зарубежной террористической группировки.

Конечно, доморощенный террорист, например, политический экстремист или душевнобольной, мог бы совершить громкое убийство, но возникает вопрос, почему такой убийца не стал бы охотиться за самим Верховным судьей. Это создало бы ещё больший хаос и ещё большую огласку по всему миру.

«Так почему же террорист любого толка выбрал судью Калифано для убийства?

Какое заявление он надеялся сделать? Мнение судьи Калифано считалось в основном центристским. Что ж, позвольте мне уточнить. Как и у некоторых других судей, его взгляды могли быть как правыми, так и левыми, в зависимости от конкретного вопроса. Например, он был в целом консервативен в вопросе позитивной дискриминации, но голосовал за самое широкое определение сексуальных домогательств на рабочем месте. Но есть судьи, которые занимают гораздо более поляризованные позиции по этим вопросам.

Судья Калифано не подходит на роль главной цели.

Не забывайте, убийца действовал по чрезвычайно рискованному сценарию. Он фактически убил сотрудника полиции Верховного суда, взял его форму и вошёл в само здание. Даже в глазах какого-то фундаменталиста это был огромный риск. А потом ещё и задушить судью Калифано и скрыться? Это не был поступок террориста-смертника или стрелка из толпы. Это был поступок одного человека, совершённый с очень личным подтекстом.

«Вероятность того, что это убийство было личным, как многие из вас уже поняли, гораздо выше. Оно произошло на близком расстоянии и вживую. Возможно, месть.

Судья Стюарт Калифано занимал должности окружного прокурора, помощника генерального прокурора и генерального прокурора, прежде чем в 1979 году был назначен членом Апелляционного суда Нью-Йорка. Он преследовал наркоторговцев, мафиози…

Люди, которые могли провести двадцать лет в тюрьме, планируя его убийство. Мы тщательно изучим все громкие дела, в которых он участвовал за эти годы.

В то же время мы не можем позволить себе допустить, что убийство не было делом рук террористов или безумца, по той простой причине, что убийство судьи Калифано может стать первым покушением на будущее. Усиленная охрана обеспечена не только судьям, но и ряду выборных федеральных чиновников. Как вы знаете, федеральные маршалы сопровождают судей только в поездках. Они временно продлили свою охрану до круглосуточной.

Все вы, многие из которых на собственном горьком опыте, знаете, что СМИ будут следовать всем этим указаниям вместе с нами. Когда они узнают, кто из вас замешан в этом деле, они начнут вас преследовать. Мы рассчитываем на ваш обычный профессионализм. Все вопросы прессы вы будете переадресовывать Дэду Мейтленду для официального комментария.

«У нас есть все журналы телефонных разговоров и контакты судьи Калифано, его

Компьютеры, как из его кабинета, так и из дома, а также компьютеры его помощников и секретарей. У нас есть список всех дел, которые будут рассматриваться Верховным судом, включая дела, вынесенные в прошлые годы, в которых судья Калифано сыграл решающую роль в отмене решений, например, по вопросам расовой дискриминации, абортов, отдельных дел о смертной казни и тому подобному. Список внушителен, но мы справимся.

Как вам известно, расследование места преступления и предварительные допросы уже ведутся. Мы разделили вас на двенадцать команд по четыре агента в каждой. Олли Хэмиш будет публиковать ваши имена и распределять задания для каждой команды, надеясь максимально использовать сильные стороны и опыт участников. Нам повезло, что в состав команд входят агенты из самых разных отделов и подразделений ФБР. Директор Мюллер прав. Мы — лучшая полиция и разведывательное сообщество в мире, и мы решим эту проблему быстро.

Кстати, вам будет доступен уникальный ресурс от моего подразделения, с которым многие из вас ещё не знакомы. Мы разработали ряд компьютерных программ, которые позволяют нам сочетать возможности интеллектуального анализа данных с механизмом искусственного интеллекта — мы называем эту программу MAX, в честь моего ноутбука. Мы обнаружили, что она чрезвычайно полезна для нас, хотя раньше мы не делали её доступной так широко и в случае такой важности.

Я поручил агентам Друкеру, Брунеру и Харту провести для вас инструктаж по возможностям системы. Некоторым из вас будет предложено поработать с ними над этим проектом. Все вы сможете воспользоваться любой информацией, предоставляемой MAX. Если вы раньше не работали с этими агентами, скажу вам, что они отлично разбираются в деталях.

Они, как и MAX, обладают сверхъестественной способностью помогать вам, когда все вокруг начинает походить на хаос».

Савич помолчал. «Итак, прежде чем мы разойдемся, я хотел бы услышать ваши идеи о том, в каких направлениях вы хотели бы двигаться, о которых мы ещё не говорили».

Агенты жаждали открытого обсуждения, которое быстро переключилось на фотографии с места преступления, которые Савич прикрепил к большой доске объявлений. Встреча продолжалась ещё долго после ухода Мейтленда. Кофе был выпит, а окна, несмотря на тепло в комнате, заполонил снег. Когда из кафетерия наверху принесли сэндвичи и пиццу, все устроили перерыв.

Фрэнк Хэлли увидел, как Савич разговаривает с мужчиной, которого он не узнал. Это был крупный парень, одетый со вкусом, стоявший у двери со скрещенными на груди руками.

Он был одет в черные брюки, белую рубашку, черный галстук и черную кожаную куртку.

С этим суровым выражением лица он выглядел как умник. Фрэнк подошёл и посмотрел ему прямо в лицо.

«И кто ты, черт возьми?»

«Я детектив Бенджамин Рэйвен, столичная полиция».

Фрэнк повернулся к Савичу: «Что здесь делает местный коп, Савич?»

«Так уж получилось, что здание Верховного суда находится в юрисдикции Вашингтона, округ Колумбия, Фрэнк. Мы ведём расследование, но детектив Рэйвен — наш местный координатор по связям с комиссаром полиции в здании Генри Дж. Дейли».

Фрэнк бросил на Бена последний взгляд, а затем подошел к столу, где все еще стояли две нераскрытые коробки с пиццей.

Савич сказал: «Не обращайте внимания на Фрэнка. Он хороший агент, просто защищает Бюро и немного территориальный. А как вам удалось избавиться от мисс…»

Маркхэм? Я бы поклялся, что она бы ухватилась за твою поддержку, чтобы попасть сюда.

Бен провёл пальцами по своим густым волосам, отчего они встали дыбом. «Я бросил её только после того, как она вернулась в дом в Колфаксе. Мне повезло, что она не последовала за мной. Держу пари, она смогла бы уговорить охранников».

Савич рассмеялся. «Она, Бен, как пистолет, умная и проницательная».

«Ну, может быть. Кто знает? Пока что я знаю только то, что она — настоящая заноза в заднице. Она хотела ударить репортёра в доме судьи Уоллеса. Можете в это поверить? Она одна из них».

«Да, ну, не забывай, судья Калифано был её отчимом, и теперь всё по-другому. Но дело в том, что она внутри. Используй её, заставь её говорить. Держу пари, она знает то, что сама сейчас не может связать воедино, то, что сидит у неё в голове и ждёт, когда ты её выведешь».

«Вообще-то, она уже начала отрабатывать своё содержание». А потом он рассказал Савичу о том, как судья Самнер Уоллес приставал к Маргарет Калифано. «Разве это не уму непостижимо? Этот парень — дедушка».

Савич сказал: «Над этим нужно хорошенько подумать. Ты права, Кэлли молодец, дай ей медаль. Думаю, после того, как она тебе это сказала, можешь быть уверен, что она не даст ничего в редакцию » .

«Ладно, да, она честная, по крайней мере, пока. Как я уже сказал, я высадил её у дома Кеттерингов, прежде чем поехать обратно. Пару раз чуть не съехал в кювет. Дороги — просто кошмар».

«Ожидается, что снег сегодня ночью станет слабее и к завтрашнему дню полностью исчезнет.

Надеюсь, замерзнуть не удастся, иначе из-за льда нам будет очень трудно передвигаться».

«По крайней мере, пицца здесь довольно вкусная».

«Да, агенты часто застревают здесь на обед во время расследования, поэтому в кафе постоянно подают еду, какую душе угодно. Единственное, что Шерлок не одобряет, — это мексиканский фургон. А, вижу, агент Хэлли снова смотрит на вас. Он не в восторге, потому что считает, что директор Мюллер должен был назначить его главным, так что не обращайте внимания на его отношение».

«Без проблем. Все в метрополитене в восторге от этого. Мне повезло, что я возглавляю выездные задания. У меня есть, наверное, дюжина полицейских, готовых к работе.

все, что вам нужно».

«Я дам вам задания, не волнуйтесь».

«Кстати, Савич, я хотел тебя спросить. Как дела у шерифа Кеттеринга?»

Савич широко улыбнулся ему. «Вот так мы и познакомились, да? Они вернулись в Джессборо, штат Теннесси. Майлз строит там новый вертолётный комплекс, а Кэти снова стала шерифом Джессборо».

Бен покачал головой. «Если говорить о пистолете, то шерифу это точно подходит».

«Держи наш пистолет в курсе. Я не хочу, чтобы Кэлли звонила мне среди ночи, пуская пену изо рта. И поблагодари её за информацию о судье Уоллесе. Это определённо открывает интересные возможности».

«Да, конечно. Я не забыл поблагодарить тебя за то, что ты меня с ней познакомил?»

«Нет, если подумать, кажется, ты меня вообще не поблагодарил. Осталась пара кусочков вегетарианской пиццы. Почему бы тебе не рассказать мне все подробности твоего разговора с судьёй и миссис Уоллес, пока мы едим?»

ГЛАВА

С ОН БЕЖАЛ ПРЯМО перед ним, её длинные прямые волосы развевались, руки отчаянно махали, глаза были дикими. Он чувствовал, что она кричит, но не слышал её голоса, хотя она была прямо перед ним, кричала ему в лицо. Она была близко, так близко, что он чувствовал её ужас, словно свой собственный.

И вот он уже в этом прекрасном большом доме на возвышенности, где горел свет, обернулся и увидел её сидящей на диване в гостиной, покачивающейся взад-вперёд, густая вуаль волос скрывала её профиль, а за её спиной в камине пылал огонь. Он поднял взгляд на потолок, когда услышал какой-то шум – тихие шаги наверху.

Затем он медленно поднимался по лестнице на чердак, напрягая все чувства, но там никого не было. Что-то налетело на него, мощное и быстрое, словно летучая мышь, или что-то ещё, чего его мозг не мог принять, и швырнуло его обратно через дверь в потолке, выбив из него дух.

Савич резко проснулся, хрипя, с таким бешеным сердцем, что он подумал, будто умирает. Он не мог дышать, не мог ничего сделать, только сидел и пытался глотнуть воздуха.

«Диллон? Ты в порядке? Ты здесь, со мной. Всё в порядке, тебе приснился кошмар».

Он всё ещё не мог говорить. Он чувствовал, как её руки гладили его грудь, его руки.

«Саманта Барристер», — наконец выдавил он. «Я увидел её, почувствовал её прямо здесь, прямо перед собой. А потом я вернулся в дом, поднимался по лестнице, услышав шаги наверху. Эта бита, или что это было, сбила меня обратно на пол коридора».

«Теперь всё в порядке, ты проснулся. Иди сюда». Она снова толкнула его на кровать, погладила ладонью по груди, почувствовала, как колотится его сердце. Она повернулась, прижалась к нему, поцеловала его в шею и прошептала: «Всё будет хорошо.

Тебе, наверное, приснился кошмар, потому что ты не можешь сейчас справиться с убийством Саманты. То, что случилось с Самантой, случилось тридцать лет назад, Диллон. Нужно подождать. Оставь это пока в прошлом. Она продолжала гладить его грудь ладонью, пока не почувствовала, что его сердцебиение замедлилось, а дыхание стало ровным.

«Я увидел её на дороге, Шерлок, увидел её ужас, я знал, что она кричит, но я не слышал её. Потом она появилась здесь, наверное, кричала, чтобы я помог ей остановить его, но я её не слышал».

Шерлок на мгновение замолчал. Он буквально слышал её мысли.

«Возможно, для тебя она была. Я сказал, что прошло тридцать лет, но дело в том, что Саманта пришла к тебе – именно к тебе – в Поконо. Может быть, что-то

случилось так, что она сошла с ума и приехала сюда, в Вашингтон.

Что-то плохое».

«Что это может быть? Теперь, спустя тридцать лет? И что я могу с этим поделать? Я не могу прямо сейчас уехать из Вашингтона и отправиться на поиски призраков».

Она поцеловала его в нос, в губы, в шею. «Мы могли бы позвонить в ближайший филиал и проверить».

Он на мгновение задумался, а затем покачал головой. «Нет, это личное. Я хочу разобраться с этим сам, мне нужно разобраться, и никому другому. Знаю, это звучит странно, но я знаю, что она хочет, чтобы это был я».

«Хорошо. Когда Макса освободят, мы сможем его привлечь. Он сможет просмотреть базы данных, разузнать о семье Барристер, узнать, что случилось с её сыном и мужем».

«Но пройдут дни, прежде чем мы сможем освободить MAX для этого».

«Я знаю, но думаю, Саманта поймет».

Она почувствовала, как он наполнился спокойствием. Он повернулся на бок и прижал её к себе. Он сказал ей в левый висок: «Знаешь что-нибудь?»

Она покачала головой, прижавшись к нему. Её кудрявые волосы коснулись его уха.

«Некоторые люди подумают, что я сошёл с ума из-за этого, и захотят, чтобы я прилёг на кушетку к психоаналитику».

«Ты самый здравомыслящий человек из всех, кого я знаю. Если я хоть в чём-то усомнюсь в тебе, я сама лягу на кушетку к психоаналитику». Она крепко поцеловала его в губы и наклонилась, уткнувшись головой ему в шею. «Уже почти три часа. Шон даст нам время до семи. Давайте используем это время с умом.

Нам пора спать».

Когда он уснул, Саманты Барристер рядом с ним не было.

ВАШИНГТОН, округ Колумбия

ВОСКРЕСЕНЬЕ

Б АН Р Авен переключил канал на телевизоре с национальных на местные новости, пока ел хлопья Wheaties. Это были любимые хлопья его мамы, и она кормила его ими каждое утро, что, как он полагал, многое объясняло. Лицо директора Мюллера было повсюду на экране, как и реплики генерального прокурора, президента и даже директора Министерства внутренней безопасности.

Все, до кого СМИ могли добраться, то есть практически все политики в кольцевой автомагистрали. И у каждого из них было что сказать. Политики и «говорящие головы» возглавили атаку, обвиняя ФБР, полицию Верховного суда и даже президента в недостаточной защите страны от террористов. Конечно, директор Мюллер изложил, почему он не верит, что террористы виноваты, но это никому не понравилось. Это должен был быть либо террорист, либо безумец, как вашингтонские снайперы несколько лет назад – именно эту теорию все хотели поддержать.

Не прошло и дня с момента убийства судьи Калифано, как начались спекуляции о том, кто будет в коротком списке президента на пост

назначение в Верховный суд на место судьи Калифано.

Бен поставил миску с хлопьями в раковину и наполнил её водой. У него было тридцать пять минут, чтобы забрать Кэлли Маркхэм, а затем они отправились на допрос судьи Элизабет Ксавье-Фокс, одной из двух женщин-судей Высокого суда.

Когда он остановил свой «Краун Вик» перед домом Кеттерингов в Колфаксе, он увидел Кэлли Маркхэм, выглядывающую из окна гостиной. Она открыла дверь, когда он был ещё в добрых шести футах от неё.

«Снег прекратился. Ледяной?»

«Нет, совсем неплохо. Я так понимаю, ты готов отправиться в путь?»

«Ах да, но ты же говорил, что хочешь ещё поговорить с мамой. О, Бен, вот наши охранники, федеральные маршалы Деннис Морган и Хоуи Бентли. Господа, детектив Бен Рэйвен из «Метро».

Он пожал руки федеральным маршалам, спросил, не видели ли они репортёров, на что они ответили, что, слава богу, всё спокойно. Миссис Калифано получала отфильтрованные звонки с соболезнованиями, их было так много, что четыре её подруги, которые, казалось, были здесь постоянно с тех пор, как она переехала, помогали ей с ними справляться.

Казалось, всё под контролем. Бен вытер ботинки на крыльце и последовал за Кэлли в тёплую гостиную. Спокойный дом, подумал он, полный света и высоких потолков. Он всю свою взрослую жизнь прожил в квартирах после окончания полицейской академии, и ему нравилось пространство, открытость дома.

«Миссис Калифано», — сказал он, входя в гостиную.

Рядом с ней сидели четыре женщины, все примерно одного возраста, в приглушённых тонах, и всё их внимание было приковано к новоиспечённой вдове, которая только что повесила трубку. Когда он заговорил, они подняли на него глаза.

Бен сказал: «Надеюсь, с тобой все в порядке».

Она кивнула. «Это сложно, детектив, но да».

Он кивнул в сторону телефона, стоявшего на столике рядом с ней.

«Еще один звонок с соболезнованиями?»

«Да, так много людей, так добры. Ты помнишь Анну Клиффорд?»

Бен кивнул женщине, которую видел мельком вчера. Остальные женщины, ожидая представления, изящно склонили головы, когда Кэлли выкрикивала их имена. «Джанетт Уивертон, Битси Сен-Пьер и Жюльетт Тревор». Имена были элегантными, богатыми, с трастовыми фондами. За девять лет службы в полиции он встречал всякое, но, работая преимущественно в недрах округа Колумбия, редко встречал светских львиц.

Они были любезны и внимательны и явно беспокоились о миссис.

Калифано. У команды уже были их адреса и номера телефонов. Он пока не был уверен, будет ли он брать интервью у них и их семей.

Он попросил позвать миссис Калифано наедине. Кэлли бросила на него косой взгляд, но выпроводила четырёх женщин из гостиной.

Бен сел рядом с миссис Калифано. Он несколько мгновений разглядывал её прекрасный профиль, похожий, как он понял, на профиль Кэлли, с её чистым прямым носом и высокими скулами. Он полагал, что может понять влечение судьи Уоллеса к ней, несмотря на то, что она была ровесницей его матери. Когда он думал о маме, ему в голову приходили хлопья Wheaties и громкий смех, а не секс, ради всего святого.

«Множество людей работают круглосуточно, чтобы выяснить, кто убил вашего мужа, миссис Калифано».

«Да, я так себе представляю». Ее голос был совершенно бесстрастным, словно она просто вставила пробку в бутылку.

«Когда судья Калифано пришёл в здание Верховного суда в пятницу вечером, он сказал, что ему есть над чем подумать. Пожалуйста, постарайтесь запомнить, миссис».

Калифано. Что это могло быть? Вы поссорились? Он беспокоился о какой-то деловой сделке? Что-то в этом роде?

Она вздохнула, сложив руки на коленях. Она была очень бледна. «Я уже три или четыре раза говорила вам, что не могу думать ни о чём, кроме этого дела о смертной казни в Техасе. И прежде чем вы спросите ещё раз, у нас не было ссоры в пятницу вечером. Конечно, мы иногда ссорились. У всех пар это случается, детектив. Разве вы не женаты?»

«Нет, мэм».

«Тебе стоит. Ты уже достаточно взрослый».

«Охранники Верховного суда посчитали, что судья Калифано в пятницу вечером был чем-то озабочен, его мысли были чем-то тяготеющим». Это было преувеличением, но стоило попробовать. «Вы были к нему ближе всех на свете. Что его терзало, мадам? Пожалуйста, подумайте».

Она снова вздохнула, обмахнула лицо руками. «Ну ладно. Я знала, что он был зол на Самнера Уоллеса за… ну, за то, что он вёл себя со мной неподобающе, но вы и так это знаете, детектив. Да, моя дочь сказала мне, что передала вам это, когда вы собирались допросить судью Уоллеса. Надеюсь, это не всплывёт, поскольку это ни к чему не относится, но теперь, полагаю, вы хотите узнать всё остальное. Мой муж тоже знал о поступке Самнера, потому что я сама рассказала ему об этом на прошлой неделе. Он расхваливал Самнера за что-то. Я просто не могла выносить его лицемерия, поэтому рассказала ему, что Самнер пытался со мной сделать».

«Как он это воспринял?»

«Он был в ярости, как и следовало ожидать. Не знаю, говорил ли он об этом Самнеру, поскольку тот больше не упоминал об этом, что меня удивило. Но я не собирался поднимать эту тему. Думал ли он об этом в пятницу вечером? Не знаю, детектив Рэйвен».

«Судья Самнер Уоллес это отрицал, мэм».

«Ну, конечно. А вы бы так сделали?»

«Думаю, я бы так и сделал. Его жена тоже».

Она покачала головой. «Бедная Бет. Ей приходится столько терпеть от Самнера, и это всю их супружескую жизнь. Как он с этим справлялся?»

«Неважно, ни один из них не чувствовал себя хорошо. В доме с ними были двое федеральных маршалов, что, конечно, их успокоило, но всё же было вторжением в их личную жизнь и постоянным напоминанием об опасности. К тому же, поскольку репортёры устроили палатку прямо у них во дворе, они чувствовали себя пленниками».

«Как бы мне хотелось, чтобы Кэлли не была репортёром, — сказала она. — Поступать так с людьми, когда они явно в беде, а потом пытаться оправдать это идиотским рефреном, который они так быстро бросают: „Общественность имеет право знать“. Конечно, это всего лишь оправдание».

Полностью согласившись с этой оценкой, он кивнул. «Позвольте мне спросить вас, миссис Калифано. Самнер Уоллес не только в возрасте, когда ему пора быть оседлым, он ещё и судья Верховного суда. Репутация, которую вы ему приписываете, кажется столь неожиданной и поразительной, столь несовместимой с тем, кем он должен быть — блестящим, рассудительным юристом, решающим важные вопросы для нашей страны».

Да, полагаю, это было бы неприятным сюрпризом, но факт остаётся фактом: он всё ещё мужчина, мужчина, который всю свою взрослую жизнь крутил романы на стороне. По моему опыту, особенно в политике, мужчины, обладающие большой властью, нередко эксплуатируют женщин, которых к этому тянет.

Бен не мог с этим не согласиться, слишком много доказательств обратного. Он хотел бы отметить, что у судьи Уоллеса тоже шестеро внуков, но промолчал.

«Вы и не подозревали, что ваш муж может встретиться с ним в пятницу, миссис.

Калифано?»

«Нет, никаких намёков, как я уже говорил вам, детектив. Нет, подождите-ка. Если подумать, я слышал, как Стюарт разговаривал по телефону — не в пятницу, а в прошлую среду, кажется. Он был недоволен. С другой стороны, он и не кричал. Разговаривал ли он с Самнером, я не могу сказать».

«Что вы слышали от своего мужа?»

Она замолчала на мгновение, сжимая и разжимая руки на коленях.

«Что-то вроде: «Ты прекратишь это немедленно, слышишь меня?» —

В этом роде. Это всё, что я помню, детектив. Его голос, как я уже сказал, не был особенно сердитым.

«Он сделал паузу? Чтобы другой человек ответил ему?»

«Да, кажется, так и было. Потом он кивнул в трубку, ничего больше не сказал и повесил трубку. Когда он обернулся и увидел меня, стоящего перед ним, он пожал плечами. «Не о чем беспокоиться. Всё сделано», — вот что он сказал. Полагаю, он хотел отсеять все мои вопросы, и так и получилось. Во многих отношениях Стюарт был очень скрытным человеком. Его первая жена умерла несколько лет назад, как вы знаете.

Это, и за годы, прошедшие до нашей встречи и, в конце концов, до свадьбы, он привык быть один, держать всё в тайне. Это нехорошо, детектив. Люди не должны быть одни.

«Женитесь, детектив. Здорово иметь в своей жизни ещё одного человека, настолько близкого, что он может чувствовать, о чём вы думаете». И она расплакалась.

Бен не знал, что делать.

ГЛАВА

С Минуту спустя Бен всё ещё не знал, что делать. Наконец он сказал:

«Я поймаю чудовище, которое его убило, мэм. Обещаю вам.

Спасибо, что поговорили со мной. Вы вспомнили больше, как я и надеялся. И спасибо, что рассказали мне о судье Уоллесе.

Она вытерла глаза и попыталась улыбнуться. «Это, возможно, не имеет никакого отношения к делу, но, похоже, вы хотите знать обо всех скелетах в шкафу».

«Да, мэм».

Выйдя через несколько минут в прихожую, он кивнул четырём женщинам, которые вернулись в гостиную, чтобы присоединиться к Маргарет Калифано. Кэлли стояла в прихожей, готовая вцепиться ему в горло.

Он растопырил пальцы перед собой. «Ты готов?»

Она махнула рукой в сторону гостиной. «Что, вы не собираетесь арестовать ни одного из этих пятерых убийц?»

«Не твоя мама. Посмотрим, что будет с остальными четырьмя женщинами. Эй, Кэлли, это было довольно забавно».

Федеральный маршал Деннис Морган услышал смешок, но тут же перешел в кашель, прикрываясь рукой.

«Ага, конечно. Ты готова?» Она чуть не пританцовывала от нетерпения уйти. Он кивнул в сторону гостиной. «Знаешь, Кэлли, все они кажутся мне подозрительными, словно что-то скрывают.

Как вы думаете, мне следует вернуться туда и допросить каждого из них по очереди, наедине?

«Ха-ха», — сказала Кэлли. «Пошли».

Он кивнул федеральным маршалам и вывел её на улицу. Он сказал:

«Разве не удивительно, на что способны деньги? Моя мама примерно их возраста, но поверьте, она выглядит так, будто живёт на другой планете. Она такая уютная, волосы у неё всегда взъерошены, а улыбка у неё самая широкая к востоку от Миссисипи».

Она ударила его по руке. «Ты сноб. У них такие же широкие улыбки, как у твоей мамы. Я знаю их всю жизнь. Так что они не из тех, кто лелеет. Это просто значит, что они следят за собой. Они занимаются спортом. Деньги не играют большой роли в том, чтобы хорошо выглядеть. Слушай, может, тебе стоит отправить маму на тренировку, она будет здоровее».

Он взял её за руку, когда один из её ботинок выскользнул из-под неё. Он не мог представить, как его мать ходит по беговой дорожке или качает железо в спортзале.

Но теперь, когда он об этом задумался, они с отцом начали гулять вместе по вечерам, и даже довольно много. Он сказал: «Осторожно, эта поездка не для…»

слабаки.”

«Мне бы хотелось присутствовать на вашей встрече в здании Гувера вчера днём».

«Репортёр в здании Гувера? Ты что, с ума сошёл? Если бы тебе удалось пробраться туда, тебя бы заперли в камере предварительного заключения. Передали бы тебя старшей надзирательнице Баббе, она бы тебя досмотрела до конца и вынула бы пломбы из зубов. Одному Богу известно, что бы с тобой тогда случилось».

Она не смогла сдержать смех, но тут же протрезвела. Она натянула шапку на уши, потому что температура держалась градусов на три выше нуля. «Держу пари, женщин там почти не было, правда? Все вы, мачо, сидите тут, прихорашиваетесь и верите, что вам решать все мировые проблемы…»

«Вы сексист, мисс Маркхэм». Его голос звучал совершенно непринуждённо и мягко, хотя ему так и хотелось позволить ей скользить по подъездной дорожке в одиночку. «Может быть, если я вас не поддержу, вы просто упадёте на землю. Конечно, этот мачо здесь, чтобы вытащить вас обратно». И тут, как назло, он вдруг обнаружил, что смотрит на её задницу, понял, что у неё отличная задница, и быстро отвёл взгляд.

Но она увидела это в его глазах и выгнула бровь. «Кажется, это одобрение. Что ж, позвольте сказать, у вас тоже отличная задница, детектив Рэйвен. Когда я не хочу её пнуть, я ею восхищаюсь. А теперь, чтобы вы могли сосредоточиться на других вещах, позвольте спросить, сколько женщин-агентов были достаточно важны, чтобы быть включенными в совещание?»

«Насколько я помню, среди присутствовавших спецагентов было больше дюжины женщин. Вы это к чему?»

«Это уже начало, хоть и жалкое». Она уставилась на его «Краун Вик» и больше ничего не сказала.

«Когда я смогу от тебя избавиться, почему бы тебе не расчистить подъездную дорожку? Или можешь пригласить каких-нибудь крутых парней, чтобы они это сделали. Ты же не хочешь, чтобы кто-то из богатых друзей твоей матери сломал себе шею, правда?»

Она на мгновение задумалась, а затем нахмурилась, глядя на него. «Ну, конечно, нет. Вот это да, для крутых парней самое то».

Он надеялся, что она клюнет на приманку, но она перевернула всё с ног на голову. Молодец, чёрт возьми. «Ладно. Ты хвастался, какой ты полезный, так расскажи мне про тех четырёх женщин».

«Ну, они и их семьи всегда были в моей жизни. Единственный человек, который мне не нравится, — это сын Жюльетт Тревор. Он избалованный ребёнок, живущий на чужом содержании, и при этом очень умный. Это сочетание всегда меня раздражало. Нет, я с ним не спала, но дело было не в его нежелании. Помню, миссис Тревор подарила мне шарф Hermès из Парижа на окончание школы. Разве это не мило?»

«Что особенного в шарфе Hermès?»

«Они очень дорогие и настолько красивые, что заставляют плакать».

«Да, конечно, я могу представить, как плачу над шарфом», — он взглянул на нее.

«Только женщина».

Когда он завёл машину, она любезно спросила: «Я уже говорила, что ты очень стильно одеваешься? Может, хочешь послушать о туфлях, которые я купила к шарфу Hermès?»

Он застонал и закатил глаза. «Ладно, теперь я понимаю, к чему всё идёт».

«Наверное, так. Мне всегда было жаль мужчин. Хотя ты, очевидно, умеешь одеваться и, несомненно, прекрасно понимаешь, какое влияние оказываешь на женское население, у тебя всё ещё нет гена обувного шопинга. Насколько я знаю, ни у одного мужчины его нет. Это ген, который вытаскивает кредитку из кошелька, когда ты проходишь мимо аккуратной пары обуви, сколько бы её ни было у тебя в шкафу. Нет, у мужчин есть только Home Depot, вживлённый в мозг. Это очень печально». Она включила обогреватель на полную мощность.

Он рассмеялся над ней. «Ещё одно хорошее применение для крутых парней — чинить туалеты».

«Ладно, ты меня поймала с поличным. Расскажи мне всё, что вчера произошло».

К его удивлению, он так и сделал. Она задавала вопросы, задумалась. Наконец, она сказала: «Рак поджелудочной железы, он ведь скоро даст о себе знать, да?»

«О да, слишком много людей знают. Все любят поговорить, все. К сожалению, исключений нет».

Она почувствовала, как слёзы жгут ей глаза. Отчим всё равно бы умер.

Но ему оставалось бы жить ещё полгода. Возможно, у него был бы шанс, учитывая, что каждый день открываются новые лекарства…

«Я читала о раке поджелудочной железы. Это смертельно опасно, так что не стоит зацикливаться на этом, Кэлли.

Кто-то жестоко убил его, это наша единственная забота. Какая бы судьба его ни постигла, мы не в силах это контролировать.

«Мой редактор снова звонил вчера вечером, слава богу, на мобильный. Если бы он позвонил мне домой, я бы взбесился. Ненавижу утечки, правда, ненавижу, и если бы Джед Кумбс узнал номер дома в Кеттеринге, я бы пропал».

«Какую информацию он вам предложил?»

«Верный путь к Пулитцеровской премии».

Он свистнул. «Трудно отказаться».

«Не волнуйся, я сама заработаю. В прошлом году я почти получила, вот так близко». Она подняла два пальца, почти соприкасаясь.

«Что ты сделал?» Он ехал очень осторожно, хотя машин на дороге было немного, солнце ярко светило, а снег таял. Но из-за редких снежных комков машина могла внезапно съехать в кювет.

«У меня есть стукачи, как и у вас, копов. Один из них сообщил мне, что банда, занимающаяся детской порнографией, орудует в отеле «Баррингтон» прямо здесь,

Вашингтон. Я опубликовал эту историю.

От неожиданности он резко вывернул руль и чуть не врезался в телефонный столб. Какое-то время всё было рискованно, пока он не выровнял машину.

«Это вы рассказали историю о Cadillac Ring?»

Она кивнула, и он лишь молча смотрел на неё. «Знаешь, Кэлли, из-за этого в твоей газете много народу разозлилось. У нас уже были агенты под прикрытием, которые собирали улики, а тут тебе пришлось прибегнуть к помощи своего тарана».

К счастью для хороших парней, мы были почти готовы их закрыть».

«Да, конечно», — сказала она, прищурившись. «Я слышала о тайной операции, но не видела никаких результатов. Я собрала для вас все улики, детектив Рэйвен. О да, вы, ребята, отлично поработали — как только я раскрыла дело».

Ну ладно, она много сделала и предупредила их за день, это он ей отдаёт. И она нашла больше улик, чем они, чёрт возьми. Он решил отдать ей должное. «Ну, может, ты и неплохо справилась. Это был федеральный рэкет для этих ублюдков. Генеральный прокурор их всех посадил. Среди их клиентов были громкие имена, огромные деньги».

«Меня достали дети. Их похищали со всего света. Физически им не причиняли вреда, они были просто пленниками, которым давали всё, что они хотели, — до тех пор, пока они делали то, что им говорили».

«Все они были возвращены своим семьям».

«Да, но в краткосрочной перспективе их жизнь будет испорчена.

Бедные дети».

«Ладно, а почему ты не получил Пулитцеровскую премию?»

«Олсен Тайнс из The New York Times разразился громким политическим скандалом вокруг губернатора Уэллса в Луизиане. Поскольку The Times — северный либерал, а губернатор — южный консерватор, они приложили все усилия, чтобы его прижать».

«То есть ты хочешь сказать, что относишься к этому философски?»

«Что ты хочешь, чтобы я сделал? Взорвал The New York Times ?»

«Ты мог бы, по крайней мере, не встречаться с этим придурком -репортёром из New York Times , которого ты застукал в постели с другой женщиной. Я бы наехал на этого парня из Тайнса и убедился, что он знает, кому достался приз».

Она ухмыльнулась ему. «Спасибо, детектив Рэйвен. Мне стало очень тепло и радостно, когда я получила совет от такого альфа-самца».

«С придыханием?»

«Знаешь, я начинаю думать, что ты уже смирился с тем, что я рядом с тобой».

«Не в этой жизни. Что ж, ты не так плох, как я думал.

Смотри, мы направляемся в холмы Вирджинии, в конный край, где живёт судья Ксавье-Фокс. Не представляю, как она может нам помочь, но…

кто знает?"

«Знаете ли вы, что судья Холмс сказал, что девять судей подобны девяти скорпионам, запертым в бутылке?»

Он ухмыльнулся ей и пожал плечами. «Ну, все судьи часами находятся в одном и том же месте. Может, она что-то услышала, что-то увидела. Буду жить надеждой, пока мне не скажут обратное. Неужели Холмс действительно так сказал?»

Она кивнула. «Хорошо, позвольте мне вас просветить. Как вы знаете, она войдёт в историю как первая чернокожая женщина, назначенная в Верховный суд.

Она была лучшей ученицей в Стэнфорде, изучала юриспруденцию, и в шестидесятые годы для чернокожей женщины это было невероятно – весьма впечатляюще. Она хотела стать клерком судьи Рейнса, известного консерватора в Верховном суде. Её рекомендовали два ведущих судьи Федерального апелляционного суда, но это не имело значения, поскольку обе партии принимали на работу только мужчин, и до сих пор принимают, по большей части. Вы это оцените: из десяти её тридцати шести клерков у неё три женщины.

Она очень похожа на моего отчима, обычно голосует за консерваторов — за смертную казнь и против попыток расширить права заключённых. Как и он, она может выбрать и противоположный путь — она ярая сторонница прав женщин, яростно выступает против дискриминации по половому признаку и за аборты, за исключением абортов при неполном рождении, против которых она категорически выступает.

Её муж тренирует лошадей, участвует в скачках, у него отличная программа по разведению лошадей. Она использует имя через дефис — Элизабет Ксавье-Фокс. Интересно, правда, как обе женщины-судьи сохранили свои девичьи фамилии? Полагаю, это придаёт им больше веса, словно они действительно были кем-то до замужества.

«Несмотря на то, что она чернокожая и женщина, были попытки помешать ее утверждению в должности под предлогом того, что у ее мужа были большие деньги, возможно, с примесью коррупции».

«В чём заключалось обвинение? В том, что она поддавалась неправомерному влиянию всякий раз, когда рассматривалось дело о федеральном рэкете на лошадей?»

Кэлли рассмеялась: «Нет, это была просто политика, как обычно».

«Что вам известно о ее конфирмации?»

«Ну, после некоторых колебаний и ворчаний, потому что она не была ярой сторонницей абортов, а была — о боже — за смертную казнь, Сенат утвердил её. Они знали, что это исторический момент. Никто не хотел пытаться её сместить. Она нас ждёт?»

«О да. Она тебе нравится?»

«Да, я верю. У неё очень высокий класс; её муж стоит за ней, словно огромная безмолвная сила, словно бросая вызов любому, кто попытается её преследовать. Лично я не считаю, что он виновен ни в чём, кроме того, что он не демократ».

«Но если бы это было так, республиканцы бы устроили истерику».

«Верно. Разве политика — не развлечение?» Она ухмыльнулась, глядя на его профиль.

«Да, конечно».

«Савич», — сказала она, затем нахмурилась и замолчала.

Он изогнул бровь.

«Он такой милый. Каждый раз, когда я его вижу, я вспоминаю актёра Джеймса Дентона».

Бен закатил глаза. «Я обязательно ему это скажу, это сделает его день лучше».

«Что касается его задницы...»

«Возьмитесь, мисс Маркхэм. Мы здесь, на ферме Фокс. Ах да, с днём рождения».

Она посмотрела на него совершенно непонимающе.

«Тебе сегодня двадцать восемь».

«Ого, только представь. Да, пожалуй, ты прав. Я совсем забыл. Разве это не нечто? Спасибо».

ГЛАВА

САММЕРТОН, ВИРДЖИНИЯ

Ф ОКС Ф АРМА БЫЛА ОГРОМНОЙ , судя по километрам белого забора, окружавшего её, десяткам белых загонов, холмам и лесам. Там был огромный амбар, две большие конюшни, все припорошенные снегом, выглядевшие неподвижными и невероятно красивыми в воскресное утро. Бену это показалось волшебным и совершенно инопланетным.

Одинокий фургон прессы простаивал у закрытого входа.

Когда Бен подъехал к домофону, из фургона выскочил репортер и подбежал к нему.

«Эй, вы из ФБР? Сможете нас провести? Нас даже через ворота не пропускают».

«Извини», — сказал Бен. «Почему бы тебе не вернуться в Вашингтон? Я слышал, сейчас очень хорошая погода, прекрасное воскресное утро. Можешь пойти в парк на пикник».

«Точно так же мы ему и говорили», — сказал высокий мужчина в толстом чёрном шерстяном пальто и фуражке федерального маршала. Он стоял за воротами подъездной дорожки, скрестив руки на груди. Вот и отлично, они пришли защитить судью Ксавье-Фокса. «Мы считаем, что пока СМИ повсюду ополчились, ни один убийца не доберётся до судьи. Нам остаётся только защитить её от этих бабуинов».

«Возможно, это правда», — сказал Бен, передавая свой значок. «Мы здесь, чтобы взять интервью у судьи».

Федеральный маршал посмотрел на значок, приподнял бровь, но ничего не сказал. «Проходите. Я задержу этого очаровательного джентльмена здесь».

«Привет, вы Кэлли Маркхэм, «Вашингтон Пост». Что вы здесь делаете? Что…»

Ворота с жужжанием распахнулись, и Бен слегка помахал парню. Он побежал обратно к фургону, пытаясь проскочить следом за ним, несмотря на то, что перед воротами стояли двое федеральных маршалов с пистолетами на поясе, широко расставив ноги. Они слышали, как он кричал им вслед, вероятно, что-то о свободе прессы. Ворота плавно закрылись за ними. Парень всё ещё стоял, грозя кулаком выхлопной трубе «Краун Вик».

Бен припарковался перед просторным белым одноэтажным домом с крыльцом вдоль всего фасада. Он представил, как сидит на этом крыльце летом, может быть, пьёт пиво, слушая, как растут его волосы. Судья Ксавье-Фокс сама открыла входную дверь, вежливо поприветствовала их, бегло взглянула на удостоверение личности Бена, а затем провела их в длинный узкий вестибюль, где они сняли свои…

Пальто и шарфы. Затем она провела их в гостиную. Бен вздохнул от удовольствия, остановившись в арочном проёме. Это была длинная, глубокая комната со старинным каменным камином от пола до потолка, потолочными балками, множеством уютной, громоздкой мебели, которая, садясь, создавала впечатление, будто погружаешься в Китай, и персидскими коврами, разбросанными по широкому сияющему дубовому полу.

«У вас прекрасный дом, мэм».

«Спасибо. Кэлли, как приятно тебя видеть. Мне очень жаль Стюарта». Она прижала Кэлли к своей глубокой груди и погладила её по затылку. Кэлли чуть не расплакалась. Она была близка к этому, но сдержалась. Она чувствовала ровное, сильное сердцебиение судьи Ксавье-Фокс, чувствовала тепло её крепкого тела, вдыхала аромат её роз. Ей было уже далеко за шестьдесят, но она была крепкой и подтянутой, волосы плотно прилегали к голове, собранные в её фирменный тугой пушистый шиньон.

Кэлли медленно отстранилась от нее и посмотрела в ее прекрасные темные глаза, полные слез.

«Спасибо», — сказала она, понимая, что в её голосе слышны слёзы. «Это трудно».

«Я знаю. Это касается всех нас. Это был такой шок, такое ужасное событие. Приходите, садитесь. Мы все поговорим, попытаемся что-нибудь придумать в этом безумии».

Она дала им кружки с кофе и указала на поднос. Бен увидел накрытую тарелку на подносе рядом с кофе. Судья не стал её открывать. Прошло много времени с тех пор, как он ел миску хлопьев Wheaties.

«Вы не агент ФБР. Это меня удивляет, детектив Рэйвен».

«Я из Вашингтона, округ Колумбия, работаю с ФБР. Нам нужна как можно больше информации о судье Калифано, мэм: его распорядок дня, симпатии и антипатии, его отношения с другими судьями и сотрудниками, всё, что вы сможете вспомнить».

Она откинулась назад, скрестив ноги. Она отпила глоток кофе. «Мы — консервативный суд, детектив, шесть к трём — обычная схема голосования.

Однако, в зависимости от обстоятельств дела, мы со Стюартом склонимся к либеральной стороне. Костяк либерального крыла составляют трое судей: судья Альто-Торп, судья Блумберг и судья Сэмюэлс.

Судье Сэмюэлсу восемьдесят два года, и он клянётся, что не уйдёт в отставку, потому что президент назначит другого консерватора. Честно говоря, он дряхлеет, к тому же у него больное сердце. Однажды один из судебных клерков обнаружил на его столе журнал Playboy , что вызвало у судей благоговение и восхищение. Я рассказываю вам о судье Сэмюэлсе, потому что он открыто презирал позицию Стюарта по многим вопросам. Он постоянно называл его неандертальцем в чёрной мантии, что вызывало всеобщий смех, включая Стюарта.

«С консервативной стороны — главный судья Абрамс, судья Спирос, судья Гутьеррес, судья Уоллес, судья Калифано и я, хотя, опять же,

Стюарт и я были теми, кого чаще всего соблазняла Тёмная сторона». Это было сказано со смехом, и Бен с Кэлли тоже рассмеялись.

Бен сказал: «Похоже, здесь постоянное маневрирование, мэм».

«О да, всегда. Однако, независимо от наших политических пристрастий, все мы любим копаться в спорах; мы любим анализировать слова, как и почему они используются, правовую подоплеку и обоснования. Нас обвиняют в том, что мы тратим большую часть времени на изучение тонкостей нашего пупка, и, возможно, отчасти это правда. Мы проводим часы в одиночестве. У нас есть много времени на чтение, изучение и просто на размышления. У нас всего два официальных заседания в неделю, в среду и пятницу. Большая часть нашего общения осуществляется посредством разного рода служебных записок, моей личной любимой является записка «Я присоединяюсь». Это означает, попросту говоря, что один судья уведомляет другого судью о своей готовности присоединиться к рассмотрению конкретного дела. Естественно, это обычно не так прямолинейно, но это сигнал о начале переговоров.

Мы стараемся быть вежливыми друг с другом, но когда возникают спорные дела, всё становится шумным и вызывает споры. У каждого есть свои планы; судьи проворачивают всякие махинации, например, корректируют часть решения большинства, никому об этом не сообщая. Поскольку в наших кабинетах так много документов, что их приходится внимательно читать, это обязанность судебных клерков.

«Что касается Стюарта, то его считали центристом, что раздражало обе стороны.

Ему нравилось, когда его обхаживали, как, полагаю, и мне, потому что нам много раз удавалось прийти к компромиссу при принятии решения большинством голосов.

«У Стюарта был острый ум, он умел разбирать аргументы, выявляя как сильные, так и слабые стороны. Но у него были определённые убеждения, которые никогда не менялись. Он был хорошим человеком». Она опустила голову, глядя на свои сцепленные на коленях руки.

Бен сказал: «Вы рассказали нам о судье Сэмюэлсе. Есть ли ещё судьи, которым судья Калифано не особо понравился?»

Судья Ксавье-Фокс рассмеялся. «Судья Лидия Альто-Торп. Она закоренелый идеолог, детектив. Она была счастлива как моллюск в очень либеральном суде Бреннана. Она всегда продвигала свою точку зрения. К сожалению, Лидии не хватает такта и такта, поэтому она склонна поднимать шум, вместо того чтобы добиваться консенсуса в своих интересах. Она дуется, детектив Рэйвен. Она очень оберегает Суд, все его правила и формальности, его священное величие. Когда вы с ней поговорите, я думаю, она будет очень зла на то, что произошло. Когда она злится, у неё поразительный вокальный диапазон.

«Судью Калифано она не любила больше, чем любого другого судью. Стюарт совершил ошибку, когда посмеялся над ней. Она никогда этого не забывала. Не имело значения, что он иногда голосовал вместе с ней, в отличие от Абрамса, Спироса, Уоллеса и Гутьерреса. Остальные судьи любили Стюарта и уважали его».

Бен сделал глоток греховно крепкого кофе. «Справедливость Калифано был в

В пятницу вечером, около полуночи, в библиотеке Верховного суда, он явно думал о чём-то, что заставляло его побыть в одиночестве и подумать. Можете ли вы вспомнить что-то конкретное, что его беспокоило?

Судья Ксавье-Фокс нахмурилась, глядя на свои коричневые замшевые туфли.

«Знаете, Стюарт был несколько рассеян, я помню, как думала об этом во время нашей пятничной встречи, но потом некоторые судьи заспорили о предстоящем деле о смертной казни. Лидия знала, что Стюарт ещё не принял решения об отмене решения 1989 года о смертной казни, но всё равно не смогла сдержаться. Она язвительно на него набросилась. Потом встреча закончилась, я была занята, и эта мысль вылетела из головы». Она повернулась к Кэлли. «Мне очень жаль, что я не стала развивать эту тему, дорогая. Может, он и сказал бы что-нибудь, но я просто занималась своими делами. Мне очень жаль».

«Это не твоя вина», — сказала Кэлли.

Судья Ксавье-Фокс склонила голову, но, подняв взгляд, увидела улыбку. «Вы только понюхайте эти бриоши. Давайте съедим одну, пока они не остыли». Она смахнула салфетку, прикрывавшую тарелку. «Мой муж готовит их каждое воскресное утро, с тех пор как стал шеф-поваром Cordon Blu больше пятнадцати лет назад».

Было тяжело, но Бен не схватил тарелку и не прижал её к груди, защищая. Он откусил кусочек бриоши, почувствовал, как она тает во рту, и задумался, не стоит ли рассматривать хлопья Wheaties как единственный вариант завтрака.

«Можете ли вы вспомнить кого-нибудь, кто ненавидел бы судью Калифано настолько, чтобы нанять кого-то, кто убил бы его?»

«Боже мой, нет! Я не могу представить себе человека, способного на такое жестокое преступление».

Кэлли сказала: «Верховный суд — очень закрытое общество, мэм. Некоторые сравнивают вас с девятью принцами и принцессами. Более трёхсот человек проводят часы вместе в этом здании, заботясь о нуждах судей. Близкое соседство может привести к конфликту. Можете ли вы вспомнить, мэм, кого-нибудь, кого вы вообще заметили, кто мог бы недолюбливать моего отчима, кроме судьи Альто-Торпа?»

«Стюарт был хорошим человеком, Кэлли. Никто из тех, кого я когда-либо видел или о ком слышал, не испытывал к нему неприязни».

Бен спросил: «Есть ли среди вас супруги или другие члены семьи, которым не понравился судья Калифано?»

Судья Ксавье-Фокс покачала головой. «Нет. Однако есть один интересный супруг – второй муж Лидии Альто-Торп, Гарри Торп. Её первый муж погиб в аварии на яхте, и Лидия, которой было уже почти шестьдесят, вышла замуж за Гарри через полгода. В то время это был своего рода скандал, учитывая, что она была судьёй Верховного суда, но вскоре о нём забыли. Должен сказать, мне довольно жаль Гарри, хотя он очень успешный бизнесмен, владелец ресторана Harry's. Флагманский ресторан находится во Внутренней гавани…

Балтимор».

«Я там обедала. Великолепно», — сказала Кэлли. «Я понятия не имела, что это заведение принадлежит мужу судьи Альто-Торп».

«Да, Лидия подавляет его, когда они вместе на людях. Я видел, как она иногда унижала его, а чаще игнорировала. Но браки держатся по множеству разных причин. В те редкие разы, когда судьи и их семьи собирались вместе, я видел, как Гарри Торп гневно смотрел на Стюарта. Из-за того, что сказала Лидия? Возможно. Извините, это никак не может быть связано с убийством Стюарта».

«Не могу припомнить, чтобы у меня когда-либо было слишком много информации, мэм», — сказал Бен, а затем без паузы добавил: «Был ли судья Уоллес когда-либо неподобающим с кем-либо из сотрудниц Верховного суда?»

Судья Ксавье-Фокс осталась невозмутимой. Она буднично заявила: «Да, иногда на эту тему ходили сплетни. Видимо, у Самнера это привычка, идущая из взрослой жизни».

Кэлли откашлялась. «А как насчёт моего отчима, мэм? Были ли среди сотрудниц те, кто нравился ему больше, чем следовало?»

Бен не высовывался. Он просто не думал об этом. И не думал, что кто-то вообще это думал. Он молчал, ждал.

К его удивлению, судья Ксавье-Фокс медленно кивнул. «Возможно, не со стороны Стюарта, не знаю. Элиза Викерс, его старший клерк, была влюблена в Стюарта, если я не ошибаюсь. Тяжёлая ситуация. Она была моложе его более чем на тридцать лет, к тому же Стюарт был счастливо женат на вашей матери, Кэлли. Элиза была с ним на втором курсе, что весьма необычно, поскольку большинство клерков остаются всего на год. Стюарт отвечал ей взаимностью? Могу лишь сказать, что Стюарт был в полном отчаянии из-за того, что её второй год заканчивается в июле. Он не хотел её потерять. Элиза Викерс – очень умный юрист».

Кэлли не ожидала этого услышать, и Бен, и судья Ксавье-Фокс это заметили, но она сдержалась. «Ты правда думаешь, что Элиза Викерс была влюблена в моего отчима? В Стюарта? В мужчину, который годился ей в отцы?»

«С годами я понял, что возраст человека становится всё менее и менее важным. Важнее другое: уважение, ум, доброта. Была ли она в него влюблена? Я бы сказал, да. Это всего лишь моё мнение, Кэлли, заметь».

Кэлли должна была знать. «Пожалуйста, скажи мне честно. Как ты думаешь, Стюарт был в неё влюблён?»

«Не могу сказать, Кэлли. Я никогда не замечала никаких неподобающих эмоций, когда они были вместе. Просто однажды я случайно взглянула на Элизу, когда Стюарт говорил. Мне, другой женщине, было совершенно ясно, что она его любит. Не поймите меня неправильно. Она никогда не вела себя глупо и не была влюблена. Она была сильной, и те, кто не признавал её гениальности, становились её жертвами. Мне нравилось наблюдать за ней. К тридцати пяти годам она станет грозной. Она может…

когда-нибудь стать судьей Верховного суда.

«Я понимаю, что вы все считаете, что Стюарта убил кто-то, кто его знал.

Это был личный поступок, а не теракт, и именно поэтому я вам об этом рассказал. Я очень хочу, чтобы вы поймали убийцу Стюарта. Эта информация, скорее всего, тупиковая, но я знал, что должен рассказать вам всё, что может помочь.

Бен взглянул на ещё одну бриошь, но сдержался. «Что вы думаете о двух других помощниках судьи Калифано и его двух секретарях, мэм?»

Судья Ксавье-Фокс улыбнулся. «У клерков Стюарта, как и у всех наших клерков, есть свои убеждения, свои предубеждения, свои основные ценности. Конечно, они молоды, всё ещё меняются, развиваются. Споры слышны по всему залу суда. Столовая внизу — рассадник споров, ссор, грубых оскорблений. Влияют ли на нас наши клерки? Да, иногда. Молодые люди такие пылкие, такие идеалистичные. Порой трудно им противостоять, даже когда знаешь, что они не способны оценить долгосрочную перспективу и последствия решения».

Кэлли спросила: «Как вы думаете, судья Самнер Уоллес мог повести себя неподобающим образом с моей матерью?»

Судья Ксавье-Фокс снова остался невозмутим. «Меня это не удивило бы. Он всегда проверял. Как я уже сказал, все знают, что у Самнера всегда был блуждающий взгляд. Он никогда не сочтет себя слишком старым, чтобы идти до конца, когда увидит женщину, которую захочет».

«Вы верите, что судья Уоллес и мой отчим были лучшими друзьями?»

«Если Самнер действительно вёл себя неподобающим образом с вашей матерью, и Стюарт об этом узнал, я бы в этом сильно сомневался. Однако надеюсь, что Самнер сумел сдержать себя с Маргарет». Она встала, посмотрела сначала на одного, потом на другого. «Вы оба очень молоды. Постарайтесь насладиться этим особенным временем. Детектив, найдите того, кто это сделал».

Через несколько минут они уехали под полуденным солнцем, ярко освещавшим тающий снег. Бен помахал двум федеральным маршалам, охранявшим резиденцию, въезжая в открытые ворота. Сворачивая на шоссе, он сказал: «Мистер Фокс держался рядом во время интервью, вероятно, прямо у входа в гостиную».

«Откуда ты это знаешь?»

«Я почувствовал запах его лосьона после бритья. Old Spice».

«Интересно, почему он не зашёл, хотя бы чтобы нас встретить. Мы могли бы поблагодарить его за кофе и эти чудесные бриоши».

«Хороший вопрос. Молодец, что ни с того ни с сего спросил её о… ну, о шалостях твоего отчима. Признаюсь, я об этом даже не задумывался».

«Я определенно не получил того ответа, которого ожидал, это точно».

ГЛАВА

45 ЛОФОРД АВЕНЮ СВ

ДЖОРДЖТАУН, ВАШИНГТОН, округ Колумбия

ВОСКРЕСНОЕ УТРО

С АВИЧ И С ХЕРЛОК на мгновение задержался на обледенелых ступенях дома судьи Лидии Альто-Торп, глядя на недавно захлопнувшуюся дверь. Дверь всё ещё дрожала.

Шерлок спросил: «Должен ли я арестовать ее?»

«За грубость? За то, что сказали, что мы некомпетентны?»

«Вот это да! Боже мой, Диллон, меня словно дубинкой избили. Она что, может, рассуждать? Она захлопнула дверь прямо перед нашими носами», — сказал Шерлок. Затем она рассмеялась. «Она фактически захлопнула дверь перед двумя агентами ФБР».

лица. Разве это не удар?

«Я все еще не могу понять, что это было», — сказал Савич.

Судья сама открыла дверь и заблокировала их, хотя знала, кто они, поскольку они выкрикивали свои имена через закрытую входную дверь. Она стояла там, скрестив руки на груди. «Ну что у нас тут? Опять репортёры?»

Шерлок одарил её милой улыбкой, достал её удостоверение личности, раскрыл его и сказал: «Как видите, судья Альто-Торп, мы агенты ФБР. Можно войти?»

Судья Альто-Торп произнёс это с таким сжатым ртом, что его едва можно было разглядеть: «Это нелепо. Я уже говорил со всеми. Я ничего об этом не знаю, кроме того, что вы все — некомпетентные идиоты. Какой-то безумец ворвался в Верховный суд Соединённых Штатов Америки и убил судью Верховного суда! Это нелепо, непростительно и позорно! Вы сами допустили это. Всех вас следует уволить, начиная с маршала Верховного суда Элис Хэлперн. Генерального прокурора следует расстрелять.

Президент должен уйти в отставку».

И это был только ее первый залп.

Они вернулись к «Порше» Савича. Савич помахал рукой двум федеральным маршалам, сидевшим в машине напротив. Он мог бы поклясться, что на их лицах читалось сочувствие.

Когда они ехали, Шерлок сказал: «Ну, хотя я чувствую себя весь избитым, и мы не узнали ничего, кроме того, что судья чрезвычайно зол, в этом есть и плюс».

"Ага?"

«У нас теперь много времени для Элизы Викерс. Она живёт в Маклине?»

Савич кивнул, осторожно объезжая поворот. «Думаю, можно сказать, что она в королевской ярости».

«Нас избили, нас избил эксперт», — вздохнула она. «После разговора с мисс Викерс мы пойдём домой на обед и навестим Шона и Лили.

Надеюсь, все будут улыбаться и рады нас видеть. Это поднимет нам настроение. Разве Саймон сегодня не приедет из Нью-Йорка повидаться с Лили?

«Ещё бы. Он пытается уговорить мою сестру выйти за него замуж как можно скорее. Что ты думаешь?»

«Посмотрим», — сказал Шерлок и откинулся назад, готовясь к поездке в Маклин. «Саймон — отличный собеседник».

Э ЛИЗА В Икерс открыла входную дверь своей квартиры, как только «Порше» Савича въехал на подъездную дорожку. Жилой комплекс «Дубы» выглядел великолепно под девственно чистым снежным покровом. Отдельные квартиры были просторными, современными и ухоженными. Территория была ухоженной, тротуары аккуратно расчищены. Комплекс примыкал к кленово-дубовому лесу.

Шерлок услышал, как Диллон сказал: «Напомни мне позже просмотреть ее финансовые отчеты.

Красивые здания, приятное окружение. Интересно, сколько зарабатывают судебные клерки в Верховном суде?

«Наверное, не так уж и много. Это такая престижная вещь, я думаю. Что-то вроде стипендии Родса».

Элиза Викерс стала сюрпризом. Высокая, около пяти футов десяти дюймов, пышнотелая, с пышной грудью и длинными прямыми тёмно-каштановыми волосами. На ней были белые носки, джинсы и огромный кремовый вязаный свитер. Большие очки слегка искажали её взгляд, но затем она улыбнулась, и Шерлок увидел, насколько прекрасно её лицо. Улыбка, правда, была мимолётной, и было ясно, что она плакала. Она потёрла кулачками щёки, пытаясь сдержаться, и прошептала: «Прости, мне так жаль. Входи, дай мне взять себя в руки».

Просторная гостиная была наполнена светом из дюжины окон, выходящих на лес. В гостиной был современный камин, белый диван и кресла, по которым искусно разбросаны дюжина декоративных подушек. На полу лежал белый ковёр.

Шерлок автоматически сняла туфли, Савич последовала ее примеру.

«Да, знаю. Почему я вообще выбрала белый? Наверное, это было в период, когда я не была с парнями, ну, знаешь, вернулась к девственности на какое-то время. Теперь это просто мучение. Входите, пожалуйста. Могу я предложить вам кофе или чай?»

«Чай был бы великолепен», — сказал Шерлок. «Чай без добавок». Это заставило Элизу слегка улыбнуться, своей прекрасной улыбкой, и её глаза за большими очками прояснились.

«Я вернусь через минуту».

«Я чувствую его запах», — сказал Шерлок.

"ВОЗ?"

«Судья Калифано. Я чувствую его запах. Тот же запах в его кабинете в здании Верховного суда».

«То есть это был роман, а не просто Элиза Викерс, поклоняющаяся Джастису

Калифано издалека. Он приехал сюда.

«Да. И это было недавно».

Когда Элиза Викерс вернулась в гостиную, она несла две кружки с надписью «UVA» на каждой. «Хороший вуз», — сказал Савич. «С одной из лучших юридических школ в стране, насколько я понимаю. Я думала, ты учился на юридическом факультете Гарварда».

«Да, да. Мой младший брат учится в Университете Вирджинии», — она дала каждому по кружке.

«Это же старый добрый Lipton. Надеюсь, ты не против».

«Превосходно», — сказал Шерлок, сделав глоток.

Элиза не была ни лёгкой, ни толстой. Она была просто крепкой, статной. Она на мгновение сняла очки и протёрла их о край своего большого свитера. Савич посмотрел ей в глаза. В них были и печаль, и растерянность, но и явный ум. Он сразу же почувствовал к ней уважение.

Он сказал как ни в чем не бывало: «Все говорят нам, что вы настоящая молодец, мисс».

Викерс».

«Зовите меня Элизой, пожалуйста, агент Савич. Боже мой, да, пожалуй.

Кто-то должен это делать, иначе всё будет сделано недостаточно быстро, и, поверьте, скорость — это самое главное. В кабинет судьи поступает так много документов, и все их нужно просмотреть и на все ответить. Я обеспечиваю работу, с того самого дня, как вошёл в кабинет судьи Калифано. Не думаю, что кто-то меня за это особенно недолюбливает, но кто знает? Кого это волнует? Мы делаем то, что нужно.

«Мы понимаем, что судья Калифано не хотел потерять вас, когда в июле завершится ваш второй год работы, будь то в качестве его помощника или любовницы».

Савич помолчал долю секунды. «Он ведь был твоим любовником, Элиза?»

Она открыла рот, закрыла его, а потом вздохнула. «Не знаю, почему меня удивляет, что ты узнала. Просто я думала, что никто не знает. Честно говоря, я не уверена, что Стюарт считал меня такой же хорошей любовницей, как и клерком в суде». Она попыталась улыбнуться, но на этот раз не получилось. «Я не хотела уходить от него, и он точно не хотел, чтобы я уезжала, но я уезжала в июле. Я уже приняла решение. Я была бы очень благодарна, если бы ты никому ничего не рассказывала о моих отношениях со Стюартом, особенно Маргарет».

Шерлок спросил: «Как долго вы были любовниками?»

«Прошло четыре месяца. Пожалуйста, не хочу, чтобы Маргарет узнала. Зачем причинять ей боль без необходимости? Это было бы жестоко».

Шерлок сказал: «Ей придется узнать, если выяснится, что ваш роман как-то связан с убийством судьи Калифано».

Это отбросило её на разноцветные подушки, выстроившиеся на спинке белого дивана. «Как я могла быть связана с убийством Стюарта? Он был самым прекрасным человеком, которого я когда-либо знала. Он был блестящим, добрым, мягким, неизменно внимательным. Он любил быть судьёй Верховного суда, и, что самое главное, он был в этом деле очень хорош. Мы все нуждались в нём;

Он был нужен стране; он был нужен правосудию».

Какие прекрасные, идеалистичные слова, подумал Савич, и они так легко из неё вырывались. Неужели она была такой уж хорошей актрисой? Или была искренна? На самом деле она была юристом, хорошим юристом. Лучше об этом не забывать. Он увидел, что в её глазах снова навернулись слёзы, и на мгновение изменил тему. «Расскажи нам о твоих судебных клерках, Элиза. Как их зовут?»

Шерлок и глазом не моргнул. Конечно, Диллон знал всё об обоих клерках: сколько они выпивали на вечеринках, какими видами спорта увлекались, но взгляд у него был очень открытый и прямой. Она бы поверила ему сразу, если бы не знала его лучше.

«Есть Дэнни Бой, так мы его зовём. Дэниел О'Мэлли. Я подшучиваю над ним, когда вижу, как он стоит на берегу Ирландии с горном под мышкой, готовый отправиться во Францию и присоединиться к британцам в канавах. У Дэниела О'Мэлли этот идеалистический взгляд, этот пылкий пыл. Но дело в том, что этот идеалистический взгляд не настоящий. В Дэнни нет ни капли идеализма. Он не из богатой семьи, но вырос, отчаянно желая их, и для него это означает работу в крупной юридической фирме в Нью-Йорке. Дэнни двадцать шесть, он моложе, чем должен был бы быть по возрасту, и он горит желанием хорошо выполнять свою работу, потому что хотел получить блестящую рекомендацию от Стюарта, чтобы продвинуться по карьерной лестнице». Она на мгновение замолчала, теребя край свитера. «Не думаю, что он её получит сейчас». Она откашлялась. «Я помню, как однажды мне пришлось его прихлопнуть».

Савич сказал: «Могу ли я спросить, как вы его прикончили?»

Я сказал ему, что его бабушка, упокой Господь её душу, перевернётся в гробу, если услышит, как он утверждает, что фраза «под Богом» нарушает разделение церкви и государства, содержащееся в Клятве верности. Он пытался убедить меня, что она ирландка, а не американка, но она не совсем поняла. Я сказал ему, что его бабушка, вероятно, ликовала, когда это добавили в 1954 году, задолго до его рождения. Потом я взял медаль Святого Христофора, которую он всегда носит на шее, затянул её, увидел, как он покраснел, и рассмеялся над ним.

Он сдался. Конец истории.

Поскольку Савич согласился с ней в этом вопросе, он кивнул. «У Дэнни была девушка?»

«Да, совсем недавно. Он очень застенчив с женщинами. Она — сотрудница в Министерстве внутренних дел, компьютерный гений, если честно, но, похоже, они ладят, и это хорошо. Не поймите меня неправильно, агенты.

Дэнни – юрист-рецензент, окончил Университет Лойолы с превосходными оценками и имеет рекомендацию от профессора, бывшего клерка, и до сих пор связан с клерками. Конечно, это относится практически к каждому из тридцати шести здешних клерков. Денег у Дэнни никогда не было в достатке, что было обычным делом для большинства клерков, но он справлялся. – Она на мгновение замолчала, и на этот раз ей удалось улыбнуться. – Знаете, что в 1922 году…

Конгресс впервые выделил деньги судьям на найм по одному судебному клерку?

Их зарплата составляла три тысячи шестьсот долларов в год. Это примерно одна десятая от нынешней. Учитывая инфляцию, не думаю, что мы добились большого прогресса. — Она снова улыбнулась, оглядев свою уютную гостиную. — У моего дяди есть юридическая фирма в Бостоне. Я работала у него до того, как приехала сюда.

Савич улыбнулся ей в ответ. «Спасибо. А другой клерк?»

«В этом году Стюарт решил оставить только трёх клерков вместо обычных четырёх. Почему, не знаю. Я его не спрашивал. Значит, второй клерок — Элейн ЛаФлёретт. Нелепое имя, и она его ненавидит. Она подумывала сменить его, но сказала, что у отца случится истерика, и он отречётся от неё, поэтому она решила оставить его. Но поскольку она ненавидит, когда её называют Элейн, мы все зовём её Флёреттт. Она училась в Тулейне, престижном колледже, который окончила с отличием, даже не прикладывая особых усилий, а затем поступила в Стэнфорд, где нашла то, что ей было нужно…

Больше сосредоточенности и меньше пива – и она отлично справилась. Она пока недостаточно сильна, чтобы покорить весь мир, но она этого добьётся. Она хорошая женщина, очень хорошая. Она также восхищалась Стью – судьёй Калифано. На самом деле, она боготворила землю, по которой он ходил, словно он был заменой её отцу, который, очевидно, был довольно властным сукиным сыном. Стюарт всегда слушал её, всегда проявлял к ней уважение, даже когда хотел заклеить ей рот скотчем. Однажды она вбежала к нему в кабинет, услышав, как мы кричим друг на друга. Она решила, что должна защитить его от меня. Это было опасно.

Она вернулась к своим отношениям с судьёй Калифано, и ему не пришлось на неё давить. Савич спросил: «Что значит «близко»?»

«Ну, если бы она не ворвалась, боюсь, мы со Стюартом, наверное, через пять минут срывали бы друг с друга одежду. Нам нравилось спорить, это нас возбуждало, немного заводило. Мы никогда не занимались любовью в его кабинете, но тогда, признаюсь, это было бы близко к сердцу.

И Стюарт умел спорить, поверьте мне. Он мог развернуться на 360 градусов просто ради развлечения и отстаивать противоположную точку зрения. Он был настолько хорош. У него была эта способность очень чётко видеть обе стороны вопроса, и он мог так хорошо аргументировать любую из них, что мог убедить практически любого. Это был его дар. Но он также был готов изменить своё мнение. Господь знает, даже я иногда заставлял его менять его. Не поймите меня неправильно. Он не менял своего мнения по вопросу или делу, потому что любил меня. Его всегда волновало чувство справедливости и наилучший способ добиться её, не попирая Конституцию.

Он считал, что наша Конституция должна служить нашему миру сегодня, но он всегда пытался проникнуть в головы Древних — так он их называл.

«У него тоже были слабости. Он мог вызвать неприязнь к адвокату, и я знаю, что как минимум пару раз это влияло на его решения. Но он помог мне сформировать собственное представление о том, как сбалансировать правосудие и закон в каждой конкретной ситуации. Мы не соглашались, мы ссорились». Элиза замерла, глядя на свои сжатые руки. «А теперь он мертв, и мы даже не знаем…

кто его убил и почему».

Она разрыдалась, и Шерлок подошёл к ней, обнял и нежно покачал её взад-вперёд. Она прошептала ей в волосы: «Я знаю, Элиза. Нам очень жаль. Мы ничего не расскажем миссис Калифано, только если это будет жизненно важно, в чём я сейчас не уверена. Всё в порядке, Элиза. Можно кому-нибудь позвонить?»

Элиза Викерс покачала головой, прижавшись к плечу Шерлока, и медленно выпрямилась. «Ты такой маленький, но ты сильный, правда?»

Шерлок нежно похлопал её по лицу. «Да, я скорблю. Но я не могу видеть эту боль. Послушай меня сейчас. Ты права, что скорбишь, что думаешь обо всём, что потеряла, но ты молода и умна, и ты справишься. Ты будешь жить дальше, выйдешь замуж, и, возможно, тебе повезёт родить ребёнка».

У нас с агентом Савичем есть Шон, и мы готовы отдать за него жизнь. Так что, как видите, всё может измениться, и это произойдёт, к лучшему. Мы ещё поговорим с вами, Элайза.

Перед отъездом Савич договорился о встрече с Элизой Викерс в понедельник днем в здании Верховного суда.

«Интересно, — сказал Савич, поворачивая ключ зажигания, — собиралась ли она выйти за него замуж?»

«Я очень надеюсь, что она достаточно умна, чтобы попасть в эту ловушку».

«В следующий раз, когда увидим её, обязательно спросим. Я хочу услышать, что она скажет».

ГЛАВА

ДЖОРДЖТАУН

ВАШИНГТОН, округ Колумбия

ВОСКРЕСЕНЬЕ ДЕНЬ/ВЕЧЕР

Л ИЛИ С Авич подал домашний овощной суп и поленту – необычное сочетание, если бы не Шон, который его обожал, – и тёплый багет с клубничным джемом, который Шону тоже понравился. Шон положил поленту в суп и, напевая, съел большую часть.

Шерлок спросил, когда она плотнее обмотала салфетку вокруг шеи Шона и вытерла кусочки поленты с его подбородка: «Когда приедет Саймон, Лили?»

Саймон застрял и не приедет до вечера. Какое-то крупное приобретение для Метрополитен-музея. Он очень доволен собой. Вы, ребята, вернулись домой раньше, чем ожидалось.

«Ну да», — сказал Шерлок, зачерпнув ложкой немного супа, — «судья Альто-Торп разнесла нас в пух и прах за то, что мы допустили убийство в Верховном суде, она даже не пустила нас к себе домой».

«Она нас всех раскритиковала, — сказал Савич. — Это был настоящий опыт».

«Как-то не могу представить, чтобы кто-то критиковал кого-то из вас», — добавила Лили задумчивым голосом. «Жаль, что я этого не видела. Ладно, несмотря на неё, как продвигается дело?»

«У нас тут интересные повороты». Глаза Савича чуть не закатились от вкуса супа. «Ты сама его приготовила, Лили? Он чудесный».

И Лили, не теряя ни секунды, ответила: «Конечно, мы с Шоном нарезали овощи». Она подмигнула Шерлоку и одними губами произнесла «Бальдуччи», назвав дорогой магазинчик деликатесов на улице М. Она продолжила: «После судьи Альто-Торпа вам, ребята, точно не стоит включать телевизор, изжога будет. Боже мой, я и понятия не имела, что существует столько экспертов о том, что именно должно делать ФБР, а что нет, о том, что должен делать президент, а что нет».

И никаких признаков остановки не наблюдается».

«Вот такова цена ведения бизнеса в этом городе», — сказал Савич. «Не беспокой меня, Лили. У меня с этим супом духовный опыт. Шон?

Тебе тоже нравится?

Его сын осушил ложку, большая часть еды прошла в горло, но часть овощей и бульона капнула с подбородка. Он широко улыбнулся отцу, взял из супа кусок поленты и процедил его сквозь пальцы.

«Я просто ждала, что он это сделает», — сказала Лили, наблюдая, как он распластывается.

прижимает ладонь к открытому рту. «Думаю, ему нравится, как он сжимает её между пальцами».

«Как сработает», — сказал Савич. «Большое спасибо, что зашли, Лили.

Грасиэлле нужен был отпуск, ее мама заболела.

«Поверьте, мне очень приятно», — Савич услышал дрожь в ее голосе.

Она потеряла свою маленькую девочку больше года назад, но теперь в её жизни появился племянник, и он знал, что это важно. Он задавался вопросом, не означает ли её пребывание с Шоном остаться в Вашингтоне, а не выйти замуж за Саймона Руссо и переехать в Нью-Йорк. С другой стороны, The Washington Post подхватила «Нет» . Морщины Ремуса, ее политический комикс, и она стала больше смеяться, выглядеть лучше, счастливее.

«Да, Лили, мы очень ценим, что ты нас кормишь и заботишься о нашем маленьком диком зверьке…» Шерлока прервал телефонный разговор. «Извините», — сказала она и отвернулась. «Шерлок».

«Это Джимми Мейтленд, Шерлок. Вы нужны нам сейчас. Произошло ещё одно убийство».

"ВОЗ?"

«Дэниел О'Мэлли, один из помощников судьи Калифано».

«О нет», — сказал Шерлок. «Где это случилось?»

«Его девушка нашла его в квартире. Приезжай как можно скорее. Адрес есть?»

«О да. Мы сейчас приедем».

Савич и Лили вскочили на ноги. «Что случилось, Шерлок?»

«Дэниел О’Мэлли. Дэнни-бой. Кто-то его убил. Лили, ты можешь…»

«Если ты собираешься спросить маму, то повесь трубку. Шон мой. Иди».

Шон тоже хотел пойти. Потребовалось пару минут, чтобы убедить его, что катать красный мяч по животу тёти Лили будет гораздо веселее.

Д АНИЭЛЬ О'М АЛЛЕЯ ХАДН ' Т. умер легко. Он боролся, упорно, но его убийца оказался сильнее. Его задушили его собственной медалью Святого Христофора.

Он лежал, раскинувшись на спине, в узком коридоре, ведущем из гостиной в спальню его квартиры. Пальцы были порезаны там, где он пытался просунуть их под тяжёлую цепь. Гостиная была разворочена: единственный диван, который, казалось, достался ему от родителей, был перевёрнут вверх дном, большое кресло у телевизора разломано, телевизор разбит вдребезги, все десятки книг сброшены с полок, многие из них разорваны пополам.

Его квартира находилась на Билтмор-стрит, северо-восток, почти в центре длинного квартала в рабочем районе, недавно подвергшемся джентрификации. Квартира была маленькой: узкая гостиная, крошечная кухня, где всё было разбито, холодильник открыт, молоко разлилось по ямкам на старом линолеуме. В квартире была одна ванная комната, опять же, со всем, что было на полу, длинная узкая спальня, три засохших растения, выстроившихся в ряд на

Подоконник – единственное, что уцелело. Матрас был перевёрнут и изрезан. Все ящики в маленьком комоде были выдвинуты, шорты, майки, носки, свитера брошены на пол. Всё в маленьком шкафу было разорвано в клочья, включая две пары обуви.

Из кухни доносился тихий плач.

Джимми Мейтленд и судмедэксперт кивнули им в коридоре. Савич и Шерлок присели на корточки рядом с детективом Беном Рэйвеном. Он посмотрел на них. «Можете поблагодарить мистера Мейтленда за то, что он меня сюда привёл. Он также позвонил дюжине руководителей оперативных групп. Здесь скоро всё заполнится. Он посчитал, что это будет эффективнее, чем снова собирать всех в штаб-квартире ФБР».

«Кэлли с тобой, Бен?» — спросил Шерлок.

«Да, она внизу, в машине. Я приказал ей оставаться там под страхом расчленения».

Савич сказал: «Хорошо, никто не хочет, чтобы она это увидела».

Они изучили тело Дэнни О'Мэлли. «Он как судья Калифано»,

Шерлок сказал: «Он действительно сопротивлялся, но в конце концов убийца поиграл с ним, заставил его думать, что он может освободиться от цепи, но у него, конечно же, не получилось. Убийца силён, ребята, он очень силён».

«И садист», — сказал Бен. «Он наслаждался этим так же, как и тем, как душил судью Калифано, получал настоящее удовольствие от борьбы Дэнни, дал ему лучик надежды, а затем задушил его, пропустив сквозь пальцы».

Шерлок сказал: «Интересно, принес ли он с собой свою проволоку, а потом увидел цепь Дэнни и решил, что она справится с этой задачей ничуть не хуже».

Савич медленно кивнул. «Да, наверное, так. Он бы пришёл подготовленным. Он знал, что собирается его убить, в этом я не сомневаюсь».

Джимми Мейтленд протиснулся к ним. «На этот раз должны быть какие-то вещественные доказательства. Парень что-то искал. Даже ванная комната, похоже, была разрушена ураганом. Убийце было всё равно, он просто всё уничтожил, даже зеркало и аптечку, повсюду стекло, все пузырьки с таблетками открыты, таблетки разбросаны по полу. Он даже занавеску для душа порвал. Впрочем, мы всё тщательно проверим, может, он просто не нашёл то, что искал».

«А может, он ничего и не искал. Он был в ярости и хотел всё разрушить», — сказал Бен.

«Возможно, — сказал Мейтленд. — Но я надеюсь, что вы ошибаетесь, и убийца что-то искал». Джимми Мейтленд встал и пошёл на кухню.

Савич и Шерлок продолжили осматривать тело Дэниела О’Мэлли. «Чувствуете запах? Похоже на «Фантастик», которым мы чистим столешницы и ванные комнаты дома». Она подняла пальцы Дэниела О’Мэлли и понюхала. «Этот ублюдок поскреб под ногтями, очистил кожу и кровь, всё…

доказательства борьбы».

Савич сказал: «Доктор Конрад молодец. Если нужно что-то найти, он и криминалисты это найдут».

Они поднялись, стояли, глядя на тело молодого человека, на его серую бледность, выпученные глаза, на запах отходов, которые извергало его тело, – нет, Шерлок не мог видеть его сейчас с горном, в накрахмаленной форме, стоящим на берегу Ирландии. Двадцать шесть лет, и он был мертв. «Он был так молод, так…

— новый. Может быть, Элиза ошибалась, может быть, он бы стал Дэнни Боем, с горном под мышкой, борющимся за справедливость, может быть, он не превратился бы в алчного адвоката. Почему его убили?

Савич сказал: «Я не знаю, но ощущение неприятное».

«Нет», — сказал Бен. «Не имеет значения. Почему это место разрушили?»

Шерлок сказал: «Убийца что-то искал. Но что? Что могло быть у помощника судьи Калифано, что было бы так важно для него найти?»

Савич сказал: «Здесь есть над чем подумать, но, как я уже сказал, у меня плохое предчувствие. И насчёт Дэнни. Давайте поговорим с его девушкой».

Надеюсь, она поймет, что с ним происходило».

Джимми Мейтленд, бледный и разъярённый, вернулся из кухни. «Чёрт, как же меня это бесит! Такой молодой ребёнок, какого чёрта этот маньяк его убил?» Он посмотрел на тело Дэнни О’Мэлли. «Он был таким чертовски молодым. Меня это просто сжигает».

Шерлок спросил: «Ты узнал что-нибудь от своей девушки?»

Его девушка, Энни Харпер, сказала, что в пятницу вечером они с Дэнни ходили в кино, но не смогла сказать, что это было. Она сказала, что Дэнни обожает итальянские фильмы с субтитрами. Она провела с ним ночь. Она сказала, что он был очень расстроен убийством судьи Калифано, когда услышал об этом в новостях в субботу утром. Я заткнусь. Я хочу, чтобы вы, ребята, поговорили с ней, составили собственное мнение, но скажу вам, она сейчас в полном беспорядке, совершенно невнятная. Пришла сюда, взяла ключ, вошла и нашла его.

«Похоже, ей сейчас самое место в больнице», — сказал Шерлок.

«Вероятно, ей захотят дать успокоительное. И нам нужно позвонить её семье».

Джимми Мейтленд кивнул. «Да, думаю, так и надо. Дай Бог, чтобы она поняла, что у него на уме. Честно скажу, мне это очень не нравится.

«Хорошо, я отвезу Энни Харпер в больницу. Оставлю это доктору Конраду и двум бригадам судмедэкспертов. Мы отправили людей опрашивать окрестности. Двенадцать бригадиров уже здесь. Заходите в гостиную, когда закончите».

«О да, лучше приставить к ней охрану, на всякий случай», — сказал Савич.

Мейтленд кивнул.

Пять минут спустя двенадцать агентов стояли среди обломков маленького

Гостиная. Когда Мейтленд заговорил, все замолчали. «Мы хотим, чтобы каждый, кто знал Дэнни О’Мэлли, был допрошен ещё раз как можно скорее.

Проверьте алиби и записи телефонных разговоров. Опрос района Дэнни О’Мэлли пока ничего не дал, но мы продолжим обыскивать его, опрашивая каждого соседа, и, можете быть уверены, мы получим все запрошенные ордера.

Вы все знаете, что делать. Наш убийца действовал быстро. Что он искал, когда обшаривал квартиру Дэнни? Нам нужно это выяснить.

«Дэнни был убит в течение 24 часов после суда над судьёй Калифано, согласно предварительному заключению доктора Конрада, а это значит, что он был убит рано утром или поздно вечером в субботу. Энни Харпер, его девушка, не осталась с ним на ночь в субботу».

«Ей повезло», — сказал агент Олли Хэмиш. «Скоро она это поймёт».

Мейтланд сказал: «Да, так и будет, и ей придется с этим жить.

Убийство Дэнни сблизило нас настолько, что я чувствую это на вкус. Это кто-то в этом кровавом круге, кто-то, кого мы уже встречали и допрашивали, а не какой-то сумасшедший незнакомец, не кто-то извне. Давайте сделаем это сегодня, всё это.

Савич сказал: «Мы сосредоточимся на следующих сценариях. Во-первых, между Дэнни О’Мэлли и судьей Калифано есть какая-то связь, что-то в прошлом Дэнни, что их объединяет. Если это так, мы выясним, что именно».

Савич глубоко вздохнул. «Единственный другой сценарий, который имеет хоть какой-то смысл, заключается в том, что, когда Дэнни узнал об убийстве судьи Калифано, он либо сразу понял, кто убийца, либо увидел или услышал что-то, чего не должен был видеть, вероятно, в кабинете судьи Калифано. И он принял соответствующие меры».

Джимми Мейтленд сказал: «Я надеялся, что я единственный, кто так думает».

Олли Хэмиш сказал: «Ненавидишь, когда молодые идут рука об руку с глупыми. Что ж, будем надеяться, что была другая причина, что, возможно, эти двое были как-то связаны в сознании убийцы».

Савич кивнул. «Я просто не могу придумать другой причины, по которой убийца обыскивал квартиру. Он, должно быть, искал то, что Дэнни держал над головой. Дэнни тоже мог быть связан с убийцей и не понимать, что частью плана было убить и его. Если выяснится, что Дэнни что-то знал и пытался шантажировать, нам нужно выяснить, что ему было известно и откуда. Значит, нам нужно отслеживать каждый шаг Дэнни О’Мэлли».

«Мы разберём его счета, разберём его компьютер до жёсткого диска. Если он ими пользовался, мы узнаем. Что касается того, кто что будет делать, мистер Мейтленд уже составил задания». Он на мгновение замолчал, оглядел разруху, а затем, наконец, мужчин и женщин, собравшихся в небольшой гостиной. «Никто из нас не хочет, чтобы Дэнни О’Мэлли был вовлечён в какую-то…

шантажа, но факт в том, что это возможно, и мы должны столкнуться с этим лицом к лицу». Он повернулся к агенту Майклсу. «Когда вы его допрашивали, Пит, не сложилось ли у вас впечатления, что он что-то утаивает? Были ли какие-то намёки на то, что он не был честен?»

Агент Майклс тут же сказал: «Савич, он вёл себя как мальчик из церковного хора, изображая невинность, заламывая руки, со слезами на глазах на протяжении всего интервью. Я должен был догадаться…» Пит тихо выругался.

Савич сказал: «Забудь, Пит. Будем надеяться, что он не притворялся.