Просто волшебство

Глава 17

– Как я рад, что вы уже дома! – словно обеспокоенный отец, заговорил мистер Кибл. – Я места себе не нахожу, когда кого-то из вас, дам, допоздна не бывает дома. Мисс Мартин просила вас зайти к ней в гостиную.

– Спасибо, – поблагодарила Сюзанна, следуя за мистером Киблом в холл.

Поднимаясь за дворецким по лестнице, она подумала, что сейчас, кажется, отдала бы все на свете, лишь бы пройти прямо к себе, нырнуть под одеяло и навсегда спрятаться там и от внешнего мира, и от себя. В то же время, как это ни странно, она надеялась найти у Клаудии успокоение.

Как же ей сейчас не хватало матери! Абсурдная мысль, но ей очень пригодилась бы ее поддержка.

Постучав, мистер Кибл отворил дверь гостиной.

– Мисс Осборн, мэм, – доложил он торжественно, как всегда, когда ему представлялась такая возможность.

Сюзанна вошла в комнату и, обнаружив, что Лайлы там нет, вздохнула с облегчением, хотя относилась к девушке с симпатией. Клаудия с книгой в руках сидела, уютно устроившись у камина. Несмотря на усталый вид, ее устремленный на подругу взгляд пронизывал насквозь. Мистер Кибл удалился, и Клаудия, отложив книгу, поднялась.

И уже в следующий миг Сюзанна неожиданно для себя оказалась в объятиях Клаудии. Ничего подобного раньше не случалось. Несколько мгновений она безмолвно стояла, уткнувшись лицом в плечо подруги, впитывая в себя тепло дружеских объятий, затем, смущенная, отступила на шаг, закусив губу.

– Прости, – проговорила она.

– Садись, – сказала Клаудия, придвигая к огню еще одно кресло. – Я налью тебе чаю. Он еще не остыл.

Сюзанна не возражала, хотя чай, по устоявшейся традиции, обычно разливала она. Отложив в сторону плащ и перчатки, а затем аккуратно устроив поверх них шаль, она опустилась в предложенное ей кресло. Долгожданное тепло постепенно стало проникать в ее продрогшее тело.

– Ну, – произнесла Клаудия, сделав глоток восхитительно горячего чая, – что скажешь, если вообще собираешься что-то сказать?

Они никогда не посвящали друг друга в обстоятельства своей личной жизни. Это могло показаться не вполне естественным после стольких лет близкого знакомства. Впрочем, не стоит забывать, что Сюзанне, когда она поступила в школу, было всего двенадцать.

– Сегодня в аббатстве я случайно увидела одну пару, – призналась Сюзанна. – Хотя кто вторая дама, я могу только предположить.

– Тебе знакомы эти женщины? – спросила Клаудия.

– Когда-то давно я знала их. – Сюзанна сделала большой глоток чая, затем, опустив чашку на блюдце, поставила ее на стол. – Я росла в их доме до двенадцати лет, пока был жив отец. Он служил секретарем у хозяина имения.

Клаудия молчала.

– Отец покончил с собой, – выдохнула Сюзанна. – Он убил себя, Клаудия, – пустил себе пулю в висок.

– Ах ты бедняжка, – тихо проговорила Клаудия. – Я ничего не знала.

– Мое существование, очевидно, оказалось для него недостаточно веской причиной, чтобы остаться на этом свете, – продолжила Сюзанна. – Он даже не подумал о том, на что я буду жить.

Клаудия, слушая Сюзанну, не перебивала, за что та была ей благодарна. Раньше Сюзанна не вполне осознавала, насколько ей себя жаль и насколько велика ее обида на отца за то, что тот ее бросил на произвол судьбы, выбрав смерть, хотя и понимала – пусть даже отчасти – причину, толкнувшую его на этот отчаянный шаг. Вроде бы любящий и нежный отец, он видел ее не более нескольких минут в сутки, а иногда не видел вовсе и со спокойной душой оставил расти в детской Эдит.

– А те женщины, которых ты видела сегодня вечером, и сам глава того семейства тоже не пожелали о тебе позаботиться? – наконец задала вопрос Клаудия. – Ты поэтому сбежала из дома?

– Я сегодня видела леди Маркем, – произнесла Сюзанна, опуская глаза на свои руки, прижатые к коленям. – С ней, кажется, была Эдит, дочь хозяина дома. Мы с ней вместе росли и очень дружили, хотя я более чем на год старше ее и всего лишь дочь слуги. Но мой отец – джентльмен.

За последнее время она уже не первый раз, словно оправдываясь, упоминала об этом.

– Конечно, конечно, – успокоила ее Клаудия. – Как только ты появилась в Бате, я сразу поняла, что ты леди, Сюзанна. Тебя не нужно было учить грамотной речи, равно как и хорошим манерам. И читать ты уже умела. Наверное, именно поэтому мистер Хэтчард отметил тебя и рекомендовал мне.

– Я шла из спальни в детскую, – продолжала свой рассказ Сюзанна, сжав руками колени. – В отчаянии я искала утешение, хотя какое может быть утешение, когда отец только что прострелил себе голову, а мне, несмотря на слезы и отчаянные мольбы, даже не позволили его увидеть… В поисках Эдит я подошла к детской, но внутрь так и не вошла, ибо услышала доносившийся оттуда голос леди Маркем. Я не знала, к кому она обращалась, возможно, это была не Эдит, которой в то время едва исполнилось одиннадцать. Сюзанна, прервавшись, глубоко вздохнула.

– Я до сих пор помню то, что она сказала, слово в слово, – снова заговорила она. – Это глубоко врезалось в мою память. «Церковь, разумеется, от него отказалась, они умыли руки, – говорила она. – Самоубийство – смертный грех, и его похоронят на неосвященной земле. А что теперь делать с Сюзанной? Она слишком непосильное бремя для нас. Ей нельзя здесь оставаться».

Тогда Сюзанна бросилась прочь – от этой детской и из этого дома.

– Отца похоронили за церковным погостом, – продолжила Сюзанна, – правда, я не была на похоронах и ничего этого не видела. Я сбежала, бросив его, как он бросил меня, и кое-как добралась до Лондона.

– Итак, леди Маркем сейчас в Бате? – подытожила Клаудия.

– Стало быть, так. – Сюзанна, сжав кулаки, вонзилась ногтями в ладони, затем подняла голову и устремила взгляд на огонь в камине. – А молодая леди рядом с ней почти наверняка Эдит. Теперь я уже понимаю, что вела себя глупо – не стоило так волноваться. Во время одной из пауз почти в самом конце концерта я оглянулась – мне очень хотелось все как следует рассмотреть, – и вдруг сидевший за нами через несколько рядов грузный мужчина ушел. Вот тогда-то я их и увидела. Скорее всего они были на концерте с самого начата. Ну да ничего!.. – Сюзанна улыбнулась. – А как наши старшеклассницы?

Однако Клаудия, тоже пристально смотревшая на огонь, оставила ее вопрос без внимания.

– Нет ничего хуже, – проговорила она, – чем прошлое, под которым не подведена черта. Можно сколько угодно убеждать себя в том, что все прошло и позабыто, но раз мы говорим себе: «Все позабыто», – значит, мы помним.

Сюзанна сглотнула комок в горле.

– Что было, то быльем поросло. Что толку копаться в прошлом, – сказала она, – его все равно не изменишь. Все в порядке, Клаудия. Завтра я снова буду, как всегда, весела. Обещаю.

Интересно знать, задумалась Сюзанна, подведена ли черта под прошлым Клаудии? У многих ли она вообще подведена? Всегда ли память в той же мере тяжкое бремя, в какой и счастье?

Клаудия с улыбкой подняла на нее глаза.

– Когда ты такая расстроенная вошла в комнату, – сказала она, – я была уверена, что в этом повинен виконт Уитлиф, и была готова уже спуститься в кухню и, вооружившись скалкой, броситься за ним в погоню.

– Клаудия, он сделал мне предложение! – не успев опомниться, выпалила Сюзанна.

Клаудия замерла.

– И что же? – спросила она.

– Я, разумеется, отказала, – ответила Сюзанна.

– Вот как? – удивилась Клаудия. – Почему?

– Он из тех, что… я, право, затрудняюсь охарактеризовать его, – сказала Сюзанна. – Его галантность часто доходит до крайности. Ему хочется угодить всем дамам без исключения. Хочется, чтобы всем им было хорошо. Чтобы они были довольны собой. Он на все готов, лишь бы не причинить им боли и не лишить их того, что им представляется важным. Я не умею точно передать то, что имею в виду. Он добр, открыт, но при этом… у него путаница в голове. Провожая меня, он заметил, что я чем-то расстроена, и, чтобы меня утешить, сделал мне предложение. Ему пришло в голову, что летом он подал мне какие-то надежды, а потому почувствовал себя обязанным жениться на мне. Он, верно, пожалел бедную учительницу, посчитав участь старой девы самой незавидной для женщины.

– А он подавал тебе надежды? – поинтересовалась Клаудия, буравя ее взглядом, от которого Сюзанне стало не по себе.

– Нет, – ответила Сюзанна. – Не подавал.

– Ты его любишь? – продолжала допытываться Клаудия.

Сюзанна собралась было уже сказать «нет», но в последний момент передумала. Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

– Любовь тут ни при чем, – ответила она. – Я сказала «нет», и именно это я хотела сказать. Этот брак никому не принес бы счастья, Клаудия, ни мне, ни ему. Брак без взаимной любви лишь испортил бы нам обоим жизнь.

– Я понимаю твое состояние. Сейчас ты чувствуешь себя слабой и беззащитной, – после паузы проговорила Клаудия, – но на самом деле ты сильный человек, Сюзанна. Такой была и в детстве. О том, что после смерти отца ты осталась сиротой, я узнала, принимая тебя в нашу школу. Но страшные подробности произошедшего до сих пор оставались мне неизвестны. Однако, несмотря ни на что, у тебя всегда был жизнерадостный характер, даже когда первое время ты бунтовала так, что с тобой не было сладу. Ты и сейчас самая жизнерадостная из всех нас, и девочки тебя очень любят. Не мое дело подвергать сомнению твое решение отказать виконту Уитлифу. Хотя этот брак, без сомнения, обеспечил бы тебе надежное положение, богатство и комфорт на всю оставшуюся жизнь, впрочем, ты и сама это знаешь. Тем не менее я рада, что тебе хватило сил поставить счастье и свои жизненные принципы выше всего прочего. К тому же я рада тому, что не теряю тебя.

Сюзанна печально улыбнулась.

– Он явится завтра после полудня, – сказала она. – Хочет прогуляться со мной. Возможно, мне и от прогулки следовало отказаться: ведь я и так этим вечером отлучалась из школы.

– Ах, Сюзанна, – ответила Клаудия, – школа – это наша работа, а жизнь состоит не только из работы, моя милая.

Сюзанна с удивлением посмотрела на подругу: она ждала, что Клаудия не одобрит продолжение отношений с виконтом Уитлифом.

– Это последний раз, – пообещала Сюзанна, поднимаясь с кресла. – Он скоро уедет из Бата.

– Спокойной ночи, Сюзанна, – попрощалась Клаудия. – Но я даже не спросила тебя о концерте.

– Это было бесподобно, – сказала Сюзанна.

Через несколько минут, в значительной мере успокоенная, она уже направлялась к себе. Но тупая боль, обосновавшаяся в сердце, не отпускала ее.

Он сделал ей предложение.

И она отказала.

Да, она ему отказала.

А потом постаралась его утешить, ибо знала, что огорчила его.

И все-таки отказала. Выйти замуж лишь потому, что он, соблазнив ее, мучается угрызениями совести, она не могла.

Он ее не любит.

Как будто это повод отказаться от такого блестящего предложения.

Но ведь она-то его любит, а это в корне меняет дело.

Закрыв за собой дверь спальни, Сюзанна с тоской думала, что в ней нет и половины той силы, что ей приписывает Клаудия.

Бат давно перестал быть модным водным курортом. Теперь здесь коротали свои дни пожилые люди и дряхлые старики, сюда съезжались обедневшие аристократы и стремящиеся пробиться в верхи представители средних сословий. Тем не менее город не утратил своего очарования и остался верен заведенным порядкам. Один из самых прочно укоренившихся – утренний моцион по галерее-бювету под аккомпанемент негромкой музыки камерного оркестра, размещавшегося в нише в конце зала.

Кто-то пил воду в надежде поправить здоровье. Кто-то совершал прогулку, чтобы поддержать себя в форме. Большинство же являлось сюда просто пофланировать, послушать последние сплетни и, в свою очередь, рассказать другие, которые, по их мнению, еще никто не знает.

Питер появлялся там за день до концерта и наутро после него. Он любил бывать на людях. Общение с людьми всегда доставляло ему удовольствие, даже если, как сейчас, вокруг не было ни ровесников, ни знакомых, кроме тех, с кем он познакомился вчера. Впрочем, последнее, как он думал, легко изменить.

Питер стоял, окруженный дамами. В числе его собеседниц была некая леди Холт-Баррон, которая, услышав, что он несколько дней назад присутствовал на свадебном завтраке в Верхних залах, сообщила, что знакома с Бедвинами: как-то раз днем герцог Бьюкасл приезжал к ней в дом на Серкус с визитом. Тогда у нее еще гостила нынешняя маркиза Холлмер с дочерью. Правда, тогда маркиза была еще не маркиза, а леди Фрея Бедвин, хотя их с маркизом помолвка состоялась перед отъездом из Бата. Снисходительно улыбаясь, Питер слушал этот сумбурный рассказ и в это время среди прочих в зале заприметил два очень знакомых лица.

«Леди Маркем и Эдит».

При первом же удобном случае он с учтивой улыбкой на лице попросил у окружавших его дам прощения и, оставив их, направился к леди Маркем и Эдит. Те, тоже приветливо улыбаясь, смотрели на приближающегося к ним Питера.

– Вот так сюрприз! – воскликнул Питер, отдавая поклон. – А впрочем, удивляться нечему. Я недавно узнал от Тео, что Эдит живет где-то поблизости и что вы, леди Маркем, сейчас гостите у нее.

– А вот для нас, Уитлиф, ваше появление в галерее отнюдь не сюрприз. Гораздо большая неожиданность – ваш приезд в Бат, – в свою очередь, произнесла леди Маркем. – Мы видели вас прошлым вечером в Батском аббатстве и собирались перемолвиться с вами словечком после концерта. Но вы вдруг исчезли куда-то, оставив нас гадать, видели мы вас или то был мираж.

– Ах да, – отозвался Питер. – Одна из дам, которых я сопровождал, пожелала уйти, и я поспешил проводить ее до дома.

Проговорив это, Питер вспомнил, что Сюзанна провела детство в Финчем-Мэнор. Напоминать о ней дамам он, однако, не стал, не зная, как отнесется к этому Сюзанна.

Проснувшись утром после беспокойного, тяжелого сна, он дал себе слово не думать о Сюзанне постоянно. Господь всемогущий! Вчера вечером он сделал ей предложение… и она ему отказала.

«Нужно прислушаться к своему сердцу. Нужно научиться любить и себя тоже».

Да, вот так она и сказала. Лучше не думать об этом.

– Вас, кажется, можно поздравить, – обратился он к Эдит. – Вы, полагаю, оправились после родов, и ребенок здоров?

– Да, слава Богу, – улыбнулась Эдит. – Но Лоренс решил, что свежий воздух пойдет нам на пользу, а потому снял для нас на месяц комнаты на Лаура-плейс. Как же, право, приятно, снова вас видеть, Питер! Вы возмужали и еще больше похорошели. Все дамы бросают на вас такие взгляды, словно, представься им шанс, так бы и съели вас.

Глаза Эдит заблестели, и они с Питером рассмеялись.

– Я приехал сюда на свадебный завтрак несколько дней назад, – объяснил Питер, – и прежде чем вернуться в Лондон, решил побыть здесь еще некоторое время.

Они мило поболтали еще несколько минут, но вот Эдит коснулась его руки.

– Питер, – обратилась она к нему, – я просто обязана спросить, пусть даже мой вопрос покажется дерзостью. Та леди, которую вы вчера вечером сопровождали… это не… не Сюзанна Осборн, случайно?

От такого прямого вопроса было невозможно уклониться.

– Да, – подтвердил Питер. – Я познакомился с ней этим летом и снова встретил ее на свадебном завтраке. Новобрачная – ее подруга, а новобрачный – деверь моей кузины.

Эдит крепче сжала его руку.

– О, так, значит, она жива! – воскликнула Эдит. – Я очень много думала о ней.

– После смерти своего отца она неожиданно исчезла, – пояснила леди Маркем. – И все наши попытки – надо сказать, отчаянные – разыскать ее не увенчались успехом. Мы так больше о ней ничего и не слышали. Ко всем обрушившимся на нас бедам прибавилось ее исчезновение. Оно явилось для нас последней каплей. Да вы и сами, должно быть, помните, Уитлиф. А может, и не помните. Вы в то время, кажется, находились в школе. Двенадцатилетняя Сюзанна была еще слишком мала для самостоятельной жизни. Но что мы могли сделать? Мы даже понятия не имели, с чего начинать поиски, но все равно долго ее искали.

– Ну, – улыбнулся Питер, – теперь, по прошествии стольких лет, вы можете утешиться – она выжила.

– Скажите, Питер, где она живет или остановилась? – с жаром спросила Эдит. – Я бы хотела увидеться с ней, поговорить. Мы же близко дружили. Мы были почти как сестры. Когда она пропала, я очень страдала.

– Как знать, – осторожно проговорил Питер, переводя извиняющийся взгляд с одной дамы на другую, – возможно, она ощущала необходимость порвать связь с людьми, у которых служил ее отец. Возможно, все, что напоминает об отце, до сих пор причиняет ей боль. Возможно, она считала, что у нее…

– А возможно, – горестно улыбнулась Эдит, – вы слишком джентльмен, чтобы обмануть ее доверие, Питер. Мы все понимаем, правда, мама?

– Видите ли, – продолжил Питер, – когда мы познакомились с ней этим летом, Сюзанна не сразу открыла мне, кто она такая, хотя меня – или по крайней мере мое имя – узнала сразу. И после, упоминая о смерти своего отца в Финчеме, она ни словом не обмолвилась о том, что он покончил с собой. И я из ее слов заключил, что он скончался от сердечного приступа. О его самоубийстве я узнал только от Тео, когда приехал домой. Если хорошенько подумать, то возможное нежелание мисс Осборн сталкиваться с какими бы то ни было напоминаниями о том времени становится понятно.

И тут вдруг Питера осенила догадка: не леди ли Маркем с Эдит вчера вечером в зале увидела Сюзанна? Не потому ли она заторопилась из аббатства, хотя до этого вечером, кажется, была довольна?

– Мы так и не поняли, отчего она сбежала, – вздохнула леди Маркем. – Она была ребенком и только что лишилась отца. Мы в ней души не чаяли, обращались почти как с собственной дочерью, и Эдит ее просто обожала. Казалось бы, у кого, как не у нас, ей искать защиты и утешения.

– Если вы увидите ее, Питер, – сказала Эдит, – спросите, пожалуйста, нельзя ли нам с ней увидеться? Если она желает сохранить в тайне место своего обитания, то не могла бы она в таком случае навестить нас?

– Извольте, – пообещал Питер и не смог удержаться от искушения задать мучивший его вопрос. – А почему Осборн покончил с собой? – обратился он к леди Маркем.

Было видно, как леди Маркем заколебалась в нерешительности.

– Странно, что вы раньше ничего не слышали о его самоубийстве и узнали только от Тео, – сказала она. – Ведь вы, как помнится, любили мистера Осборна, а он вас. Впрочем, я понимаю, отчего так случилось – ведь леди Уитлиф всегда оберегала вас от неприглядной правды. И ваших сестер, верно, заставила молчать. Что до причин, заставивших Уильяма Осборна свести счеты с жизнью, то эту тайну он унес с собой в могилу, бедняга.

– Неужели он не оставил предсмертной записки лорду Маркему? – удивился Питер.

Леди Маркем снова в нерешительности помедлила.

– Оставил, – сказала она, однако развивать тему не стала, а Питеру не хотелось обсуждать предмет, говорить о котором ей явно было неприятно. Это происшествие, без сомнения, явилось печальным эпизодом ее жизни.

Тем не менее Питер задал еще одни вопрос:

– А не оставил ли он записки Сюз… мисс Осборн?

– Оставил, – ответила леди Маркем.

– Она ее читала?

– Оба послания были аккуратно вложены между предпоследней и последней страницами конторской книги. Книга лежала в ящике его письменного стола, – сказала леди Маркем. – Поэтому мы обнаружили ее лишь после похорон. Но Сюзанна к тому времени уже бесследно исчезла. Давайте на этом остановимся, Уитлиф. Оставим эту старую, печальную историю, ее лучше забыть. Конец, правда, у нее счастливый: ведь Сюзанна, как выяснилось, жива и здорова, не так ли? Ведь она здорова? И счастлива?

– Думаю, да, здорова и счастлива, – кивнул Питер.

Хотя он знал, что этим летом сделал ее очень несчастной. Ему опять хотелось верить, что она расстроена приближающейся разлукой с ним. Однако честность вынуждала его признать, что выглядела Сюзанна вполне довольной своей жизнью, а может, даже счастливой: она имела друзей и вполне приличное положение. Она не нуждалась в нем. Она могла без него обойтись. Так что леди Маркем он не солгал.

Как это унизительно – сознавать, что Сюзанна в нем не нуждалась, что вчера вечером она отвергла его предложение, которое с точки зрения здравого смысла во всех отношениях было для нее чрезвычайно выгодным! Она сказала ему, что он должен учиться любить себя. Прежде чем попрощаться, она стянула с руки перчатку и нежно, кончиками пальцев коснулась его щеки – словно ему, а не ей требовались нежность и утешение.

Словно сильная она, а не он, словно не его, а ее положение надежно.

Питер раскланялся с леди Маркем и Эдит, пообещав перед отъездом из Бата навестить их на Лаура-плейс. Через несколько минут, покинув галерею, он направился в отель завтракать.