Простокровка из Дра'мора

Глава пятнадцатая

– Я понимаю, что тебе тяжело смириться с этим после всего, что ты. пережила. – Флоранция поморщилась, как будто собиралась чихнуть, но раздумала. – Поверь, мне самой не по душе, что тебя приходиться забирать теперь, после стольких потраченных сил и после всего того, что сделало с тобой это место.

Магистресса мягко, как будто мать, погладила ее по изуродованной шрамом щеке.

– Вряд ли тебя это утешит, но в Эльхайме тебя сделают прежней.

Марори едва не поддалась накатившему желанию отбросить ее жалость вместе с рукой, но она справилась с чувствами.

После того, как ее окатили «хорошей новостью», Магистр, с молчаливого одобрения Флоранции, затолкал парней к себе в кабинет. Магистресса Эльхайма предложила Марори прогуляться и остудить голову, чтобы поговорить обо всем случившемся трезво и без эмоций. Она вообще любила все сводить к эмоциям, как бы в пику Дамиану, у которого абсолютно на все трудности был один ответ – нужно просто больше работать и меньше спать.

– До сих пор не могу привыкнуть, что здесь все так. мрачно, – с грустью сказала магистресса, когда они прошли мимо заброшенного фонтана со стоячей водой, полной опавших листьев. В воздухе пахло зимой, и ее приход был так же неизбежен, как тающий с каждым днем последний осенний месяц. – Ты знаешь, что я тоже когда-то была нильфешни?

Марори отрицательно махнула головой, и выразительно посмотрела на ее роскошные, белые как снег крылья. То, чему она так безмерно завидовала всю свою жизнь.

Почти всю.

До те пор, как на ее спине не появились призрачные крылья серафима. Правда, в отличие от крыльев Флоранции, ее собственные были эфирными, хоть их тяжесть Марори ощущала с каждым шагом.

– Не пойми меня не правильно, но ты стала нильфешни будучи простокровной, а я – дочь самого чистого небеснокровного рода, вдруг стала испорченной проклятой кровью нильфешни. Моя жизнь рухнула с такой высоты, что от надежд на благополучное будущее не осталось и следа. Я стала изгоем среди своих. Превратилась во что-то настолько гадкое и омерзительное, что сама себе была противна. У меня не осталось друзей, от меня отвернулись все родственники. Я оглянуться не успела, как оказалась на улице.

Марори недоверчив покосилась на свою собеседницу. Как для столь драматической истории, Флоранция выглядела слишком умиротворенной. Или, может быть, должность вынудила ее научиться притворяться?

– Я поехала в Мараабар. Села на первый же попавшийся экспресс – и к концу дня уже была среди проклятокровных. Я была полна решимости во что бы то ни стало занять среди своих новых братьев и сестер причитающееся мне место. И знаешь, что получилось в итоге? Я была чужой. Никого из проклятокровны не интересовала моя личная драма, они видели мои белые крылья – и готовы были растащить их по перышку, на трофеи. Никто не собирался протягивать мне руку помощи. Хотя, один благородный рыцарь на эту братию все же нашелся. – Она мягко улыбнулась, как будто на мгновение переместилась в прошлое, и увидела там то, что всколыхнуло приятные воспоминания. – Дамиан за меня вступился. Если бы не он, мне бы не выбраться из Мараабара живой. По правде говоря, я была уверена, что он вырвал меня из рук мучителей только чтобы в итоге надругаться самому, но я рада, что ошиблась.

– Я думала, вы не слишком-то ладите, – рискнула высказаться Марори.

– Так и есть. Потому что так велит нам наша кровь. Ему следует быть властным и непреклонным, а мне – дипломатичной и комфортной. Никому не говори, но почти каждая небеснорожденная девушка мечтает о таком рыцаре. – Флоранция озорно ей подмигнула – и снова стала серьезной и задумчивой. – Именно Дамиан втолковал мне, что никто не вправе решать за меня, темная я или светлая. Что кровь – это только кровь. Мы сами решаем, быть ли нам небеснорожденными с каплей темной крови или наборот. Нас определяют наши поступки, а не наша родословная.

– У меня вообще ее нет, – бросила Марори и поняла, что снова опасно балансирует на грани с отчаянием.

Флоранция остановилась около черного, обожженного дерева и приподняла ее лицо за подбородок. Несколько минут она пытливо изучала лицо Марори.

– Я вижу перед собой уверенную девушку, которая немного растеряна, но не готова идти на попятную перед новой порцией трудностей. Ты – это ты. Марори Милс или Марори Шаэдис, просткоровка или нильфешни. Не важно, кем ты в итоге решишь стать, потому что выбор все равно за тобой. Знаешь, почему Дамиан не дал Ложе заграбастать тебя?

– Нет.

– Потому что он увидел в тебе то же, что и я – желание выгрызать у жизни каждый кусок. Если бы он не разглядел этого, ты бы давно была в лапах этих фанатиков. А теперь я говорю тебе, что ты должна поехать в Эльхайм. Не для того, чтобы снова стать чужой в стане врага. И уж точно не потому, что нам с Дамианом позарез нужно тебя сломать. Ты – что-то большее, чем мы в состоянии понять. И точно так же, как проклятая кровь нуждается в подчинении и контроле, светлую сторону тоже нужно уметь контролировать и подчинять, иначе она погубит тебя. И тех, кто тебе дорог. Я была уверена, что продолжение обучения в Дра’Море заглушит твою небесную кровь, точно так же, как Эльхайм когда-то убил во мне темное. Я редко ошибаюсь, и тем больнее мне смотреть на то, что с тобой произошло.

– А как же вот это?! – Марори зло оскалилась, чтобы Магистресса увидела клыки.

Та отреагировала ледяным спокойствием.

– Это лишь подтверждает мое мнение о том, что тебе нужно научиться себя усмирять. Чтобы, когда придет время, выбрать свою сторону. Как только какая-то часть твоей сущности начинает брать верх, другая делает ответный шаг. Знаешь, почему небеснорожденным и проклятокровными нельзя быть вместе?

– Потому что это против природы, – неуверенно ответила Марори.

– Потому что плод такого союза может разорвать Мироздание на куски – и не поморщиться. Потому что огонь и ветер по отдельности – это просто две стихии. А вместе они превращаются в огненное торнадо, которое сметает все на своем пути. И если ты не хочешь превратиться во что-то подобное – тебе рано или поздно придется сделать выбор. А пока тебе нужно научится контролировать обе части себя. Надеюсь, ты не станешь винить нас с Дамианом за то, что мы в который раз решили за тебя. Я бы хотела сказать, что у тебя есть выбор, но я не хочу врать.

– А я не хочу врать и говорить, что меня не достали ваши попытки использовать меня в качестве мячика для пинг-понга.

– Я погляжу, Дра’Мор пошел тебе на пользу – ты научилась огрызаться.

– Я многому научилась. У меня здесь семья, мои друзья и мой дом. Я никуда не поеду только потому, что вам вздумалось щелкнуть пальцами.

Она круто развернулась на пятках и пошла прочь. С каждым шагом проклинала себя за слабость, за то, что позволила дать себя зацепить. Хоть вряд ли Флоранция преследовала такую цель.

– Крэйл попросил меня забрать тебя, – догнал ее негромкий окрик Магистрессы. Марори остановилась.

– Так вот, значит, где он искал помощь для Кула, – прошептала рассеянно.

– Я думаю, он лучше меня объяснит причины своей просьбы. Кроме того, как не неприятно ворошить эту тему, но Лига не оставит тебя в покое, а Серым – я надеюсь, ты это понимаешь – никто не указ.

– Разве вы не можете повлиять на них?

– Что? Я? – Флоранция издала нервный смешок. – То, что среди моих студентов есть один из этих поборников какой-то им одной понятной извращенной справедливости, говорит как раз об обратном – меня никто не спрашивал, хочу ли я такое «счастье». К стыду своему, я узнала об этом только через два года, когда мальчишка был вынужден вскрыться по независящим от него причинам. И хоть Серая гвардия совсем не в ладу с Ложей, в сущности, что те, что другие, исповедуют одну религию – свалить все беды Мироздания на проклятокровных. Увы, но те сами виноваты, потому что за все время перемирия никто из небеснорожденных не посягнул на Равновесие. А вот проклятокровные делают это регулярно.

– И отец Крэйла в этом преуспел?

– Крэйл не имеет никакого отношения к тому, что творил и продолжает творить его отец. Крэйл просто запутался, потому что как любому сыну, ему хочется равняться на отца и его поступки, а как любому трезвомыслящему человеку ему очевидно, что поступки Шаэдиса-старшего не несут ничего, кроме неприятностей окружающим. В любом случае, тебе лучше поговорить с ним лично. Пока есть время.

– И сколько его у меня?

– До завтра.

Марори не удержалась от горького вздоха. Это «до завтра» прозвучало как приговор.

К счастью, Флоранция не стала ее догонять. Марори была уверена, что на сегодня ее личный лимит терпения «счастливых сюрпризов» исчерпан до конца.

Прежде, чем вернуться в комнату, она решила заглянуть в лазарет. Если Флоранция права и ничего нельзя поделать, и если. Марори отшвырнула эти мысли туда. Где они превратились в пепел. Ничего еще не решено. Больше ничего не будет так, как раньше. Возможно, даже если все вокруг правы и в Эльхайм она должна ехать ради безопасности окружающих, то это решение – только ее. На задворках маячила назойливая идея собрать вещи – благо, для этого было достаточно просто взять свой рюкзак – и сбежать. Страусиная позиция, от которой она давным-давно пообещала отказаться, но так она, по крайней мере, не станет чьим-то подопытным зверьком.

Шаэдисы.

Рука сама потянулась к карману, куда она спрятала фотографии.

«Я не буду смотреть. Это провокация. Это просто попытка заставить меня сомневаться.»

Снимки были не слишком хорошего качества, но достаточно четкими, чтобы без труда рассмотреть лица. Место Марори было не знакомо: какая-то улица на заднем фоне, белоснежные небоскребы, неоновые вывески. Но главными на фотографиях были люди. Крэйла Марори узнала сразу, невзирая на нахлобученный капюшон. На одном из трех ракурсов он стоял в полоборота и она без труда угадала очертания тяжелого подбородка и знакомый хмурый взгляд.

Второго человека она видела впервые.

Но сразу поняла, что это и есть проклинаемый всем и вся Вандрик Шаэдис Даже несмотря на то, что выглядел он едва старше тридцати.

И в их с Крэйлом чертах было столько общего, что при некотором освещении и ракурсе, они сошли бы за близнецов. Одного роста, оба беловолосые и широкоплечие. Только в отличие от сына, Вандрик был одет с лоском: белоснежная сорочка, темные брюки, очки-«авиаторы». Некоторую расхлябанность образу добавляли разве что закатанные до локтя рукава. Марори присмотрела: тот же орнамент, что и у Крэйла. Не татуировка, а как будто родимое пятно размеров на всю руку.

Не было похоже, чтобы они спорили. Или прятались. Люди на снимках выглядели как обычные отец и сын на прогулке. Разве что отец выглядел скорее старшим братом.

Марори потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя.

Крэйл сказал, что они с отцом не видятся. Или он сказал, что должен узнать, почему его отец сошел с ума?

О нет, Фандрик Шаэдис не был сумасшедшим.

Непонятно откуда. Но она знала это совершенно ясно. Как будто. он лично доказал обратное.

Марори спрятала снимки обратно, взяла себя в руки – и зашла в палату.

Позже, она тысячу раз выругала себя за такую опрометчивость. Даган в целом выглядел получше, чем на днях, а Кул как раз готовился к выписке. Он придирчиво оценил ее внешний вид и сказал, что все проблемы в жизни от дурной башки, хоть Марори ни словом не заикнулась о случившемся. Даган, хоть и силился казаться бодрячком, выдал пару вымученных шуток и, ссылаясь на то, что «до чертиков утомился лежать и ничего не делать», улегся спать. Кулгард нехотя рассказал, что у дьявола мало шансом снова ходить самостоятельно.

Марори малодушно не нашла сил сказать, что скоро оставит их. Либо потому, что поступит правильно, либо потому что сбежит.

Предстояло сделать еще пару тяжелых вещей.

Поговорить с Крэйлом.

Посмотреть ему в глаза – и услышать все объяснения. Надеяться на это было слишком малодушно, Марори верила, что распознает ложь. Хотя бы потому, что до сих пор наивно верила, что в тот вечер он говорил правду. Ведь, если он соврал об отце, то и всему остальному – грош цена.

Она несколько минут гипнотизировала взглядом телефон.

Нет, так не пойдет. Сейчас она позвонит, начнет заикаться, нести всякую чушь. Нужно сжечь все мосты. И для этого в ее распоряжении был всего один доступный способ. В конце концов, Крэйл сказал, что его дом – теперь и ее дом тоже. Если это правда – ее не вытолкают взашей. Если нет, тогда. и жалеть не о чем.

Вопрос «чем доехать» разрешился сразу, когда она вышла в коридор и наткнулась на Лолу. Та сначала окатила ее ушатом свежих «сплетен» на тему крыльев и клыков, и даже расписала ставки на то, как быстро она свихнется. Марори выслушала в пол уха, а когда сплетница выговорилась, попросила ее подвести. Лола хитро подмигнула и спросила, будут ли взамен какие-то пикантные подробности их «родства». Пришлось пообещать, что обо всем она узнает первой.

Всю дорогу до дома Крэйла Марори мысленно раз за разом прокручивала их диалог. Что она скажет ему, что он ответит. Пыталась предугадать его реакцию на ее появление. И фантазии были одна тяжелее другой. Зачем она только посмотрела снимки, будь они неладны?

От всего этого хоть как-то отвлекала неиссякаемая болтовня Лолы. Она знала буквально все обо всех. И, как всякая порядочная драморка, обожала тотализаторы. Оказалось, что на этом деле она успела самостоятельно накопить приличную сумму, и остаток пути Марори выслушивала, на что именно Лола ее потратит.

«А что я вижу в будущем?»

В воображении всплывали то пустой холод белоснежных лабораторий, то Армагеддон.

– Не забывай, что все подробности – эксклюзивом для меня, – высадив ее неподалеку от ворот, напомнила Лола. – Я на вас озолочусь, родственнички-голубки. Уверена, что тебя не нужно подождать?

– Абсолютно.

Пошлый смешок драморки потерялся в реве двигателя.

Марори еще раз мысленно пожелала себе удачи и поднялась на крыльцо. Уже даже потянулась к звонку, когда поняла, что дверь не заперта. Крэйл явно не относился к числу людей, которых можно назвать радушными хозяевами, но мало ли что?

Она потихоньку, чувствуя себя едва ли не воровкой, юркнула внутрь.

В ноздри ударил кислый запах алкоголя.

Марори поморщилась, прошла вглубь гостиной, осмотрелась, пытаясь понять, что же здесь произошло. Или этот бедлам – последствия той вечеринки? Если сопоставить время, что их вырвали на практику почти сразу после гулянки. Но ведь у Крэйла был целый штат големов, разве они не должны были хотя бы создать видимость порядка?

– Крэйл? – позвала она, осторожно ступая между опрокинутыми креслами, разбитыми статуями и разбитыми бутылками. Нога угодила в огромное мокрое пятно на ковре. – Крэйл, хватит от меня прятаться. И, знаешь, напиваться, это так не по-мужски.

– Еще как знаю, Мар.

Она так резко повернулась, что не сразу увидела идущего прямо на нее. Нима.

– Ним? Что ты.

Он зло улыбнулся – и в следующую секунду что-то тяжелое с треском обрушилось ей на голову.

Возвращение в реальность было болезненным и тошнотворным. Голова раскалывалась, во рту стоял противный горький привкус, как будто все это время кто-то заталкивал ей в рот уличную грязь. Марори слабо охнула, когда попытка открыть глаза превратилась в раскаленную вспышку боли.

– Напиваться – это очень не по-мужски, Мар, – раздался откуда-то справа голос Нима. – Но, видишь ли, я не хренов красавчик Шаэдис, так что мне плевать, будешь ты за мной таскаться или нет.

Значит, это все-таки не плод ее воспаленного воображения.

– Ним?

– Типа того, – был короткий ответ.

Она попыталась пошевелиться – и не смогла. Несколько секунд ушло на то, чтобы сообразить: она сидит на стуле, со связанными за его спинкой руками. И едва в состоянии шевелить кистями.

Ним стоял в паре метров от нее: початая бутылка вина в одной руке, и тонкий, как жало, кинжал в другой.

Он сделал несколько жадных глотков и зашвырнул бутылку куда-то за спину.

– У этих потрошителей целый подвал такого добра. Каждая бутылка стоит больше чем моя гребаная жизнь!

– В доказательство своих слов, эльф наугад взял новую бутылку из пар десятков тех, что стояли на столе, сковырнул пробку простейшим заклинанием. – За дохлого Крэйла Шаэдиса и его ублюдочную девку!

Он пафосно и нарочито театрально отсалютовал ей – и сделал глоток, нисколько не заботясь, что вино льется мимо рта прямо ему за шиворот.

«Сатис.»

Тишина.

Марори позвала еще раз, и не сразу поняла, что сделала это вслух.

– Что, зовешь свою шавку, проклятокровная тварь?

Ним в два счета оказался около нее, нацелил острее кинжала прямо в правый глаз. Не было похоже, чтобы количество выпитого сказалось на его способности быстро двигаться.

Марори невольно зажмурилась.

– Я бы с огромным наслаждением выковырял тебе глаз прямо сейчас, но это будет и в половину не так интересно, если этого не увидит братец Крэйл. – Он с неохотой убрал кинжал от лица своей пленницы, ногой подвинул соседний стул и оседлал его. Теперь их разделяло меньше полуметра. – Ну-ка, что там у тебя?

Ним попытался открыть ей рот, но Марори изловчилась и с неожиданной даже для себя яростью, впилась зубами ему в ладонь.

Эльф завыл от боли, попытался выдернуть руку, но Марори скорее дала бы проткнуть себе глаз, чем разжала челюсть. В следующую секунду Ним наотмашь съездил кулаком ей по лицу. Голова откинулась назад, хрустнули шейные позвонки.

– Ах ты.!

Он снова и снова лупил ее по лицу, пока Марори не провалилась в пустоту.

Из блаженного беспамятства ее выдернул поток льющейся на голову воды.

– Клыки, твою мать, – зло шипел Ним. – Я был уверен, что это долбаное вранье.

Марори нарочно зло оскалилась. Во рту еще стоял вкус его крови. Противный, словно гниль. Она с удовольствием выплюнула его эльфу в лицо. Вопреки ожиданиям, Ним не стал ее колотить. Громко заматерился, утерся.

– Ну что, Мар, позовем братишку Кэйла на ужин при свечах с феерическим трахом?

Он поводил перед носом Марори ее же телефоном.

– На что он клюнет, как думаешь? «Приходи, я вся мокрая» или «Давай перепихнемся»?

– Крэйл тебя на куски разорвет, – прорычала в ответ Марори. – Если раньше этого не сделаю я.

– И как же ты, интересно, это сделаешь со связанными руками и когда здесь повсюду стоят мои печати?

– Ним на секунду отвлекся от телефона, куда методично вколачивал пальцами сообщение. – Может быть, забросаешь меня страшными угрозами про братца Крэйла?

Он ухмыльнулся, нажал финальную клавишу и присвистнул. После этого бросил телефон на пол и с наслаждением его растоптал.

– Ну вот, можно засекать время.

Марори сглотнула.

Печати? В голове вертелось что-то до боли знакомое.

– А теперь, пока мы ждем в гости братца, давай-ка я развлеку тебя интересной историей. – Он стал неожиданно серьезным, повертел кинжал в пальцах, да так ловко, что Марори сделалось дурно от одной мысли, что еще он может сделать. – И так, жил был простой эльф. Ну, не совсем простой, а из приличной проклятокровной семьи, с хорошей родословной. И вот однажды, на празднике Равновесия, когда темные и светлые сходятся на нейтральной территории и делают вид, что не ненавидят друг друга, эльф познакомился с прекрасной, как само Совершенство девушкой. Илией. – Ним с такой силой сжал спинку стула, что побелели костяшки пальцев. – И представляешь, они полюбили друг друга. Светлая и я. Мы полюбили друг друга, и плевать нам было на все запреты! Мы хотели быть вместе.

– Причем тут я и Крэйла?

– Заткнись – и может быть доживешь до финала. – Ним сделал глубокий вдох, запрокинул голову, как будто окунался в дни прошлого, а когда вынырнул – взгляд у него стал совершенно безумным. – Илия была очень смелой. Настоящей фурией. Она никого не боялась. И ради меня она была готова на все. Например, заполучить сердце шанатара.

Светлые.

– Что-то ты побледнела, Мар? – Ним поддался вперед. Окатил ее кислым запахом перебродившего алкоголя. – Я не знал, зачем оно ей понадобилось, я даже не знал, что она задумала. Она сказала, что идет на это ради нас. А потом я узнал, что Крэйл оторвал ей голову!

Из Нима окончательно выветрились остатки самообладания, он сорвался с места и принялся неистово крушить все вокруг. Марори слепо наблюдала за его болью и пыталась переварить услышанное. Крэйл сам сказал, что убил трех небеснорожденных. Потому что они пришли убить его. Потому что он просто защищался. Крэйл сказал, что плохой парень, и она приняла его таким. Приняла – и поняла, что убить ради самозащиты совсем не то же самое, что убить просто так.

И что сама она, если бы ее руки были свободны и Ним не оставил ей выбора.

– Ним, послушай.

Он не дал ей даже начать.

– Ради Темных, Мар, лучше ничего не говори, иначе я сделаю тебе еще больнее.

На миг ей показалось, что он снова стал прежними Нимом, тем, который протянул ей руку помощи, который всегда поддерживал ее в минуту отчаяния, находил подбадривающее слово и теплую улыбку. Как же он мог так притворяться?

– И как давно ты планировал меня убить? – в лоб спросила она. Попытки высунуть руки из веревки ни к чему не привели, разве что кожа на запястьях стала влажной от крови и ощутимо болела.

– Я не собирался тебя убивать, – бросил он через плечо.

Его плечи опустились, спина ссутулилась, а сам эльф стал похож на приговоренного к жертвоприношению: сломленного духом, растоптанного реальностью мальчишку, который не сумел сопротивляться горю, и не придумал ничего лучше, чем пойти у него на поводу. Потому что так было проще.

– Я увидел тебя на том вокзале и сразу решил, что мы подружимся. Что ты такая же, как и я: отличаешься от проклятокровных хотя бы тем, что видишь насквозь их порченные души.

– Ты же сам такой, – рискнула напомнить она.

– И ненавижу себя за это! – взвыл он. Вцепился в волосы, отчаянно замотал головой. – Я думал, ты поймешь меня. Я был почти готов тебе открыться. Это было таким долбаным везением, что Крэйл сразу в тебя вцепился!

– И поэтому ты решил во что бы то ни стало уговорить меня на дурацкое пари, – неожиданно даже для себя, вспомнила Марори. Так и есть. Именно Ним рассказал ей о том, кто такой шанатар и окольными путями, так и эдак, пытался заставить ее поверить, будто договор с Шаэдсом – ее единственный шанс задержаться в Дра’Море и остаться живой. Почему она сразу этого не поняла?

«Потому что наивная дура, – охотно подсказал внутренний голос. – Потому что не видишь дальше своего носа и готова раскрыться каждому, кто почешет за ухом. Может быть, ту же самую ошибку, ты совершила и с Крэйлом?»

– Я боялся, что если скажу тебе сразу – ты не поймешь. Помнишь день, когда мы пошли гулять и на тебя напали ахасы? Я собирался все рассказать тебе. Хотел сделать своей союзницей, помочь заманить шанатара в ловушку и сделать с ним то же самое, что он сделал с Илией – разорвать на части, как старую игрушку! Но в тебе пробудилась проклятая кровь. Ты, – он указал в нее кончиком кинжала, глядя так, будто видел перед собой самое большое зло Хаоса, – стала такой же, как они.

– Как ты, – напомнила Марори.

– Я всегда ненавидел эту часть себя. Если бы я только мог вытравить из себя все проклятое Темное наследие, если бы только мог быть простым человеком! А ты – ты так обрадовалась! Ты бы видела себя со стороны: ребенок, получивший заветную игрушку. Смотрите все, я теперь проклятокровная срань, такая же как и вы. – Ним пафосно раскланялся перед несуществующей публикой. – В тебе была и кровь небеснорожденных. Ты получила настоящий дар, то, что дается единицам. И распорядилась им как какая-то дешевка из борделя, с которой расплатились сотенной банкнотой за посредственный минет, а она, на радостях, продула ее в рулетку.

– Я сделала свой выбор, и он не имеет никакого отношения к твоей личной драме, – парировала она. Мысленно снова и снова звала Сатиса, но это было равносильно воплю с пустыне: ей отвечало только эхо собственных слов. – А ты еще можешь остановится. Можешь стать не таким, как твоя подружка.

Он в два прыжка оказался около Марори, с силой вжал палец ей в губы.

– Нет-нет-нет, Марори Шаэдис, даже не вздумай марать ее имя своим поганым языком, иначе мне придется его отрезать.

Чутье подсказывало, что эльфу лучше не перечить. Он был достаточно взвинчен, чтоб привести угрозу в исполнение даже вопреки своим планам устроить показательную пытку.

– Ну и как оно – быть подстилкой шанатара?

– Лучше, чем фальшивой подругой эльфа.

– Я видел, как вы целовались, – огорошил еще одним признанием Ним. – Видел, как он совал язык тебе в рот, и слышал, как ты стонала, будто какая-то потаскуха. Неужели у тебя нет ни капли гордости и уважения?! Он хотел сожрать тебя!

– Ты сам сказал – я иду на поводу у своей проклятой крови. – Она не видела смысла что-то ему доказывать. Правда медленно, но неумолимо выныривала из периферии в реальность: Ним давно все спланировал и взывать к его чувству человечности было глупо с самого начала. Но что ж, она хотя бы попробовала. Если повезет еще раз вырваться живой из лап смерти, ей не за что будет себя винить.

– Ты была моим самым большим разочарованием, Мар, – признался он с подкупающей искренностью.

– А ты – моим. Я думала, мы друзья.

– Все твои проблемы, Марори Шаэдис, что ты думаешь о том, о чем лучше не задумываться, и даже не пытаешься поразмышлять над действительно серьезными вещами. Например над тем, что скажешь своему ненаглядному упырю перед тем, как я перережу тебе глотку. Поверь, потом у тебя не будет времени, чтобы подготовить речь.

Понимая, что вот теперь точно заступает на самый тонкий лед, Марори мысленно выдохнула, и со всей спокойной уверенностью, на которую была способна, глядя прямо ему в глаза, сказала:

– Поверь, что сегодня не мой день, чтобы умереть. И кем бы ты себя не мнил, какие-бы печати не ставил, все это – лишь бравада. Потому что тебе чертовски страшно. Потому что вся твоя любовь сводится лишь к пафосным словам. А поступков – кот наплакал. Мне жаль, что твоей девчонке оторвали голову, но она получила то, что заслуживала. И ты, в конечном итоге, получишь свое.

Ее голос не успел стихнуть, как внезапную тишину нарушили нарочито медленные театральные аплодисменты.

– Узнаю свою девочку, – мягко, с расслабленной ленцой, похвалил мужской голос.

Ним взвился, выставил кинжал, другой рукой накручивая на кулак огненную нить Плетения.

Он вышел из-за колонны: расслабленный, вальяжный. Вандрик Шаэис собственной персоной.

В белоснежной сорочке с закатанными до локтя рукавами, идеально наглаженных брюках и начищенных до блеска туфлях. Хронограф на его смуглой мускулистой руке стоил, наверное, целое состояние.

– Ну и бардак ты тут устроил, эльфеныш, – беззлобно сказал он, озираясь на царящий хаос. Достал пачку сигарет из кармана брюк, похлопал по несуществующим карманам рубашки, разочарованно хмыкнул – и выудил из пальцев искру.

Ним сделал шаг назад.

Вандрик поджег сигарету, медленно, с наслаждением втянул табачный дым – и с удовольствием выпустил сизую струйку через сложенные трубочкой губы.

– Что, эльфеныш, разочарован, что твои печати – обычная паутина?

Марори была уверена, что Ним найдет хоть пару слов в ответ, но эльфа словно подменили: он лишь топтался на месте и дергал то одной, то другой рукой. Его глаза рассеянно шарили по полу. Марори только теперь обратила внимание на тонкое призрачное плетение, которое то становилось ярче, то затухало.

– Этим ты даже Крэйла как следует не удержишь, а уж с последним Темным такими детскими шалостями не справиться. Но я сегодня добрый. – Он прошел мимо оцепеневшего эльфа, присел перед Марори – и она поняла, что веревка больше не перетягивает запястья. – Ты в порядке, Марори?

– Вандрик. – сказала она, хотя не помышляла назвать его по имени. Взгляд постоянно опускался на его серебристо-черные часы. Она видела их множество раз. Видела эти руки, слышала этот убаюкивающий голос. – Вандрик.

– Что же, по крайней мере ты не шарахаешься от меня, Тринадцатая. – Он расслабленно улыбнулся, осторожно, погладил ее по щеке и почти не касаясь губами, поцеловал ее в висок. – Моя идеальная Тринадцатая. Никуда не девайся, хорошо? Я выпотрошу этого эльфеныша и мы уйдем до того, как появится Крэйл. Я, знаешь ли, устал гоняться за тобой.

Часы.

– Сиди здесь, – Вандрик шутливо погрозил ей пальцем, поднялся. – Эй, эльфеныш, тебя, никак, парализовало? Вот незадача.

Ним действительно выглядел, как подвешенная кое-как балаганная кукла: слабые попытки освободиться из невидимых пут скорее походили на предсмертную агонию несчастливой мухи, которой не повезло попасть в паутину и которая уже видела лениво ползущего на пышный пир паука.

Вандрик поравнялся с ним, но, чтобы заглянуть эльфу в глаза, ему пришлось нагнуться.

– Слушай, выглядишь каким-то разочарованным. – Его наигранное беспокойство звучало правдоподобно. Но Марори не сомневалась – Шаэдис-старший уже вынес мальчишке приговор.

И, что беспокоило ее куда больше – ей было не жаль своего незадачливого «друга».

Часы. На смуглой руке. И мягкий убаюкивающий голос, настолько знакомый, что от одного его тембра по венам растекалась странная будоражащая сознание меланхолия. Она отчаянно ныряла в глубь воспоминаний, пыталась выудить оттуда хоть что-нибудь, путеводную нить, которая распутает этот непонятный клубок. Должно же быть хоть что-то, заусеница на идеально вылизанном прошлом маленькой девочки, которая знала отца и мать, и сестру, и брата. И продолжала верить в фальшивые воспоминание, потому что лишь цепляясь за них могла продолжать считать себя. немножко нормальной.

– Ты ударил ее, – тихо сказал Вандрик, глядя куда-то в лицо Ниму. Тот странно повел плечами, и даже так-сяк мотнул головой. Значило ли это попытку оправдаться или горделивый жест – оставалось лишь гадать. – Ударил мою Тринадцатую. За одно это тебя стоит превратить в кучу свиного дерьма. Ты вломился в мой дом, и заливал свою паршивую глотку моими винами, ты испортил мой чертов ковер, которому двести с лишним лет. Ты просто мелкий паразит, которого следует прихлопнуть.

Он сделал едва уловимый жест рукой – и глаза Нима наполнились кровью.

Марори закрыла глаза. Он заслужил. Он сам сделал свой выбор. Но слышать его истошные вопли было все же слишком. Она знала, что пройдет много, очень много времени, прежде чем неизбежность забвения прошлого начнет стирать с них краски. Как знала и то, что они останутся с ней на всю жизнь.

Когда крики Нима стихли, она рискнула открыть глаза.

Вандрик, как ни в чем не бывало, продолжал курить, стоя в луже крови. Его рубашка осталась белоснежной, но на лице Марори различила пару алых брызг. Он вытер их рукавом, повернулся.

– Нужно было заставить его мучиться дольше, но времени почти нет.

Марори рискнула встать. Тяжесть крыльев, к которой она до сих пор не могла привыкнуть, тянула назад, но она все же отошла на несколько шагов. Прозрачные нити печатей таяли прямо на глазах.

– Откуда ты знаешь меня? – В лоб спросила она.

– Оттуда же, откуда ты знаешь, кто я такой.

– Ты – отец Крэйла.

– Это – наиболее поверхностное знание, – разочарованно бросил он. – Я был уверен, что ты пробудилась окончательно. Что ты помнишь, Марори?

– Тебя. Твой голос. Часы на твоей руке. Их. помню больше всего.

Он молча снял часы, передал ей.

На внутренней крышке, тонкой гравировкой были нанесены всего два слова: «От Тринадцатой». Часы вывалились из ее ослабевших пальцев.

– Ты и мой отец – что вас связывало?

– Идиот Милс не был тебе отцом, – поспешил развенчать ее уверенность Вандрик.

– Потому что меня вырастили, как какое-то растение у тебя на фабрике? – Произнеси это вслух оказалось намного сложнее, чем казалось.

Вандрик поравнялся с ней, приподнял лицо за подбородок. Глядя на него сверху вниз Марори не могла отделаться от мысли, как же сильно он похож на Крэйла. Те же глаза, те же нахмуренные брови, та же жесткая линия подбородка.

– Я тебя создал, Марори, – уверенно и безапелляционно заявил он, одновременно гипнотизируя «жертву» взглядом. – Милс был лишь придурком, которого мне пришлось использовать. Я не вездесущ, к сожалению. И есть области, в которых даже моих глубокий познаний в устройстве человеческого тела недостаточно. Я знаю – вижу – как устроено Мироздание, как бьется его невидимое сердце, как вены накачивают его кровью проклятых и вознесшихся. Но я вижу лишь следствие, а не причину. Если бы не я, Милс так и остался бы лишь практиком. Я дал ему шанс пощупать тонкие материи – но и только. Все ради того, чтобы увидеть, как ты расцветешь.

– Я. и другие.

– Нет-нет, другие – это только выбраковка. Шелуха, которую нужно сбросить, чтобы добраться до ядра. Одна получилась слишком темной, другая – слишком светлой. Безумная, слабая, пустышка. – Вандрик отмахнулся от них, как будто говорил о чем-то ничтожном, незначительном. – Ты – Тринадцатая. Идеальная. Проклятокровная и Небеснорожденная. Сердце Равновесия, в которое я вдохнул жизнь.

– Зачем? – Она не хотела знать ответ, но понимала, что иначе нельзя.

– Чтобы ты помогла мне уничтожить мир в том омерзительном виде, в котором он агонирует уже столько лет, конечно же, – с обезоруживающей улыбкой, признался он. – И мы значительно продвинулись в этом, пока не вмешался чертов Милс. К счастью, мне даже не пришлось марать руки, потому что моя идеальная девочка все сделала сама.

– Заткнись. – сухо бросила она.

– Зачем? Чтобы ты и дальше пряталась в выдуманном прошлом, в выдуманном мире, которого никогда не существовало? Продолжала играть в милую и несчастную Марори Милс, которая может затеряться в толпе – и сбежать от своего предназначения? То, что ты не помнишь, не означает, что другой тебя не существовало. Очень даже существовала, и, смею тебя уверить, ты была счастлива. Со мной.

– Нет.

– О да, – усмехнулся он.

– Я хочу быть с Крэйлом потому что он заставляет мое сердце биться чаще, – ответила она – и поняла, что только что призналась в этом самой себе. И от этого внезапного откровения захотелось смеяться и плакать одновременно. – А ты просто псих и подонок.

– Причина, по которой ты вцепилась в Крэйла, совершенно очевидна: он ведь так похож на меня. В придуманной тобою реальности придуманная девчонка не может таскаться за мужиком, который лет на двести старше ее. Но очень даже может втрескаться с двадцатилетнего мальчишку. – Он продолжал поглаживать ее подбородок, и попытка избавиться от его пальцев привела лишь к тому, что они крепче впились в кожу. – Я могу рассказать тебе, что на самом деле ты создана из того, что куда древнее меня, но для подобных бесед не самое подходящее время и место. Сейчас тебе лучше перестать брыкаться и последовать за мной, как в старые-добрые времена. Хотя. – Он разочарованно глянул куда-то ей через плечо, – кажется, уже поздно.

Марори проследила его взгляд.

На пороге комнаты, вооруженный обнаженными красными клинками, стоял Крэйл.

– Ты пришел, – выдохнула она.

– Привет, Крэйл, – осклабился Шаэдис-старший.

– Убери от нее руки, Вандрик, иначе будешь собирать на полу свои пальцы, – без прелюдии предупредил Крэйл и прошел в гостиную.

– Крэйл, не валяй дурака.

– В качестве альтернативы готов извалять тебя в твоих же кишках, Вандрик.

– Я тебе не по зубам, мальчишка.

– Слышу это каждый день с тех пор, как родился. Одна сплошная болтовня о том, что Вандрика Шаэдиса никому не достать и не подвинуть с пьедестала. И знаешь что, Вандрик? – Крэйл сделал еще шаг вперед. – Это все хрень собачья. Сам же говорил, что кровь – не вода. Я - часть тебя, значит, такой же ублюдочный засранец. Но я хотя бы не мечтаю разрушать все, к чему прикасаюсь.

Шаэдис-старший сокрушенно покачал головой, зыркнул в сторону Марори. Воспользовавшись свободой, она метнулась к Крэйлу, встала рядом.

– Прости, что задержался, – бросил он, не сводя глаз с отца. – И я все слышал.

– Ну раз слышал, то не смей даже думать, чтобы умереть, – так же бросила она.

– Я тут подумал. Когда разберемся со всей этой ерундой – пойдешь со мной на свидание?

– С радостью, – стараясь подавить внезапный приступ отчаяния, согласилась Марори.

– Кажется, я безнадежно втрескался в свою кусачую крылатую подружку.

– Это ты еще не видел меня в коротеньких шортах, – вопреки дурному предчувствию пыталась шутить она.

– Не хотелось бы вас прерывать, – тактично откашлялся Шаэдис-старший, – но придется. Крэйл, ты можешь не верить, но я всегда считал тебя достаточно разумным, чтобы не делать опрометчивых и глупых шагов. Сейчас у тебя есть последний шанс уйти.

– Только вместе с Марори.

– Жаль.

Вандрик нарочито громко вздохнул, по его лицу скользнуло разочарование, но минуло мгновение, и идеальное лицо окаменело, черты заострились. В пронзительных глазах полыхнула тьма.

Что-то случилось. поначалу почти незаметное, будто мелькнуло что-то и исчезло. Марори мотнула головой, сморгнула. Так и есть – вдоль стен гостиной колыхалось почти прозрачное марево.

– Не хочу, чтобы кто-нибудь помешал нашему разговору, – проговорил Шаэдис-старший. Его голос стал низким, глухим.

– Не вздумай помогать мне, – сказал Крэйл. На миг он все же посмотрел на Марори. Уверенный в себе, в своих силах, в своей правоте. Но почему-то грустный, будто знал нечто такое, чего не успел или не захотел сказать ей.

Но как она может оставить его одного?

Между тем Вандрик вытянул руки перед собой, и в них тут же материализовался огромный двуручные меч. Черная сталь без намека на украшения источала черный же туман.

– Обойдемся без фокусов, – сказал Шаэдис-старший. – Иди сюда, щенок. Только ты и я. А чтобы нам никто не мешал.

Он взревел так, что впору осыпаться всем стеклам в окнах. Легко взмахнул мечом, крутанул его в руках и с силой вогнал в пол. Мир задрожал, потянуло нестерпимым холодом и вонью застарелой мертвечины. В стороны от пробившего пол меча расползлись змеящиеся трещины, источающие все тот же черный туман. Казалось, они пронизали всю гостиную. Аккомпанемент заунывного воя – и трещины исчезли, а прямо за спинами Марори и Крэйла набух и раскрылся переливчатый портал Разрыва.

– Задержи их, хорошо? – улыбнулся Крэйл и сорвался с места.

Он атаковал отца с такой яростью и напором, что девушке даже показалось, будто схватка закончится, даже не начавшись. Красные клинки двигались с такой скоростью, что уследить за ними она просто не могла.

Но сталь встретилась со сталью. Двуручный меч – не лучшее оружие для небольшого помещения, да и против более легкого и быстрого противника лучше выбрать нечто иное. так думала Марори ровно до того момента, пока Вандрик не доказала ей обратное. Он орудовал мечом с такой легкостью и непринужденностью, будто тот ничего не весил. Сначала только оборонялся и даже выглядел озадаченным, но потом на его лице мелькнула злая ухмылка – и Шаэдис-старший перешел в контратаку.

Девушка даже дышать перестала, заозиралась – как же плохо, что она сама осталась без оружия. Вдвоем бы они точно справились. И пусть бы потом Крэйл ругал ее. Это было бы потом – и он был бы жив.

Нет! Она не безоружна.

«Сатис», – потянулась к своему фэлфаэру, когда Разрыв исторг из себя первую тварь – не-живой. Он походил на человека, с которого сначала содрали кожу, затем основательно поджарили, а для верности оставили на солнце в компании мясных мух. И те, конечно же, не преминули воспользоваться подвернувшейся возможностью заселить предоставленное тело своими личинками.

«Сатис! – почти закричала Марори. – Мне нужна твоя помощь!»

За первым не-живым показался второй, третий. Твари помедлили, будто принюхивались, а затем неторопливо направились к девушке. Один из них припадал на ногу, сильно вывернутую в колене. Другой все время разевал усыпанную длинными клыками пасть, в которой, будто змея, дергался длинный язык.

В ушах отозвался уже знакомый шакалий вой.

«Я с тобой – до конца».

Порождение Хаоса встало за ее спиной, хищно клацнуло челюстями.

Не-живые замерли.

Сатис бросился в драку.

Марори успела заметить, как серп надвое раскроил не-живого с поврежденной ногой. Тело еще не успело распасться надвое, как шакал сбил с ног второго противника, с садисткой радостью на морде наступил ему на голову – послышался хруст костей.

Сатис задрал башку, завыл.

А из Разрыва все лезли новые твари.

Марори бросила взгляд на Крэйла с отцом. Там все было очень и очень нехорошо. Шаэдис-старший уверенно теснил сына, раз даже саданул его эфесом меча в грудь. Девушка невольно вскрикнула, но Крэйл только отпрянул, тем самым заработав мгновение передышки. Всего лишь короткое мгновение.

«Кинжал!»

Ним же был вооружен. Где его кинжал?

Марори чувствовал себя самой большой обузой в мире – бесполезная малявка, не способная о себе позаботиться. Она бросилась к тому месту, где Шаэдис-старший расправился с незадачливым эльфом. Кровь-кровь, какие-то кучки плоти, остатки одежды.

Вот он!

Девушка схватила длинный тонкий кинжал, не раздумывая, вытерла мокрую рукоять свитером. Теперь она может сражаться.

Крэйл провел удачную атаку, пинком ноги метнул в отца небольшой столик, а затем, когда родитель ненадолго потерял равновесие, в прыжке полоснул его наотмашь. Немного не дотянулся. Сталь прочертила тонкую кровавую черту на белоснежной сорочке. Вандрик молниеносно сместился в сторону и кулаком поймал сына на противоходе, зарядив тому в лицо. Крэйл опрокинулся, ударился затылком об пол.

Марори, не помня себя от страха, бросилась на помощь.

«Сатис, помоги!»

Но преданный шакал отбивался разом от десятка, а то и больше, не-живых. Завывающие твари буквально облепили его, повисли на руках и ногах, тянулись клыками вцепиться в плоть. И некоторым это удалось.

Вандрик занес меч и резко опустил его на Крэйла, целясь тому в грудь. Марори показалось, что черная сталь пробила ее саму – прошла навылет, перерубила все ребра, рассекла внутренности.

Девушка даже закричать не смогла – настолько заледенела изнутри. А может, напротив, выгорела за то мгновение, что дымящийся меч прокладывал себе путь через непозволительно податливый воздух.

Но Крэйл не потерял сознания, не сдался – рванулся в сторону, успел откатиться. Меч отца рубанул каменный пол, высек из него мелкую шрапнель.

Марори уже почти налетела на Вандрика со спины, уже предвкушала, как острая сталь пронзит его тело, когда что-то мелькнуло на периферии зрения – и ее сбило с ног. Еще падая, девчонка поняла, в чьи объятия попала. Не-живой крепко обхватил ее тонкими руками, покрытыми белесыми комками застывшей слизи, широко раскрыл зубастую пасть. Вместе они покатились по полу, что-то роняя по пути. От создания Хаоса воняло так, что Марори едва дышала. Огромные глаза без век уставились на нее зеленовато-красными белками.

Не-живой оказался невероятно тяжелым, а потому после падения оказался сверху. Победно заворчав, он полоснул добычу когтистой рукой. Тело Марори среагировало на автомате, свободная рука блокировала нацеленные в лицо кривые иглы. Новый удар – она перехватило отвратительно скользкую руку в запястье. Не-живой ощерился, навалился всем телом. Из его пасти вытянулся змеящийся язык, покрытый толстыми белыми личинками. Вот уж когда Марори со всей искренностью возблагодарила профессора «мертвяка». Без его занятий ее бы наверняка вывернуло – и тогда голодная тварь легко бы с ней расправилась.

Всего пару секунд девушка противилась натиску не-живого, а затем резко, насколько могла, сместилась в сторону, прекратила сопротивляться. Когти противника вонзились в мягкий ковер у самой головы. Не-живой рухнул на нее, припечатал всем телом, но именно этого и добивалась девчонка – противник больше не мог ее бить. А укусить не успел. Клинком Нима, который умудрилась не выпустить из пальцев при падении, не глядя ударила тварь в висок. Сталь легко прошила полугнилой череп, вышла с другой стороны. Больше Марори не смогла сдерживаться. Закричав от разрывающих ее эмоций, она что было сил дернула рукоять на себя и вниз. Мысль, что сталь может не выдержать, пришла слишком поздно. Не-живой попытался откинуться назад, его руки взметнулись к голове, но лишь затем, чтобы поймать в ладони куски трухлявых, изъеденных червями костей черепа и остатки студенистого мозга.

Едва сдерживая неумолимый приступ тошноты, девчонка вывернулась из-под твари, отползла прочь. Ее бил озноб, но в груди пылало обжигающее пламя. Страх, ярость, брезгливость, жажда убивать. невероятный клубок чувств рвался наружу, требовал выхода. И Марори позволила себе отключиться от реальности. Снова слиться со своим фэлфаэром в безумии схватки.

«Сатис, убей их всех! – прошипела сквозь зубы. – Я с тобой!»

Шакал отозвался протяжным воем, полным иссушающей злобы. Разом скинул с себя несколько не-живых, одного тут же поймал на серп, размахнулся и метнул тварь через всю гостиную.

Порождения Хаоса отпрянули, но не отступили, закружились рядом, точно стая волков, выжидая подходящего момента для атаки. Несколько бросились к Марори. Девушка встретила их кровожадной ухмылкой, шагнула навстречу.

Краем глаза она видела, как стремительно изменилась ситуация в схватке Крэйла с отцом. Младший Шаэдис забрал инициативу в свои руки. Оба выглядели порядком потрепанными: сорочка Вандрика стала красной от крови, липла к телу, с лица сползла самодовольная улыбка; лицо же Крэйла походило на разбитую маску, с подбородка обильно текла кровь, но в глазах пылала решимость.

Следующие минуты почти полностью стерлись из памяти Марори. Она знала, что убивала. Много и разнообразно. С радостью и нетерпением принимала схватку. Вскоре на полу гостиной неподвижно валялись многочисленные тела не-живых. Вкупе со своим фэлфаэром девчонка сеяла опустошение в рядах безмозглых тварей. И вскоре их число начало уменьшаться. Разрыв еще выталкивал из себя новых созданий, но уже как бы нехотя, словно где-то там, на той стороне, иссяк темный источник.

Из кровавого безумства Марори вырвал грохот. Она резко остановилась, обернулась на звук. Отступая, Шаэдис-старший опрокинул старинный шкаф с антикварной посудой, отскочил назад, разрывая расстояние с сыном. Он тяжело дышал и немного сутулился, черный меч в его руках уже не порхал с прежней легкостью. Крэйл сплюнул на пол, двинулся к родителю.

– А ты хорош. – Марори показалось, что в голосе Вандрика звучит уважение. – Я приму это к сведению, когда мы встретимся в следующий раз.

Шаэдис-старший снова крутанул меч, вонзил его в пол. С надрывным стоном рушащегося моста меч вспыхнул и исчез. Во все стороны ударила незримая волна. Марори подхватило и метнуло прочь. Мир кувыркнулся, в спину и плечо что-то врезалось – и девушка грохнулась на пол. Сквозь дрожащее перед глазами марево она видела, как на месте исчезнувшего меча появился новый Разрыв. Крэйл уже поднимался, явно не желая отпускать отца.

– Я вернусь за тобой, Тринадцатая! – крикнул тот и шагнул в Разрыв.

Марори с трудом поднялась. Все тело болело, точно ее долго и методично били палками.

«Что же будет завтра?»

Пожалуй, она и с постели не встанет.

Но это неважно. Теперь неважно. Они победили.

Только почему так напряжен Крэйл? Неужели переживает, что не убил отца? Да, плохо. наверное. Но ведь не последуешь за ним.

Марори направилась к младшему Шаэдису, подспудно чувствуя странное беспокойство. Что-то было не так. Никто не атаковал, исчезло силовое поле, не позволяющее покинуть гостиную. Вроде бы никакой опасности, кроме нового Разлома. Крэйл почувствовал что-то в нем?

– Эй. – позвала она неуверенно.

Он обернулся. Бледный и. испуганный?

Нет! Конечно же нет! Показалось.

– Уходи, – прошептал одними губами. И тут же закричал: – Уходи! Спрячься в самый дальний угол!

Марори остановилась.

Теперь видела и она: гладкая поверхность Разлома вспучилась, по ней пролегла паутина трещин, наружу потекли струйки густого серого тумана.

Гостиная погрузилась в глухую осязаемую тишину, сквозь которую звучали далекие шаги. Даже свет сделался тусклым и болезненно желтым, по стенам поползли изломанные тени. Девушка могла поклясться, что тени были живыми – они кривлялись, потрясали когтистыми лапами, что-то беззвучно выкрикивали.

Даже Сатис, стоящий рядом со своей хозяйкой, прижал уши и настороженно следил за происходящим. После схватки с не-живыми выглядел он откровенно паршиво – весь в крови, покусанный и порванный, со свалявшейся в колтуны грязной шерстью.

Крэйл снова что-то выкрикнул, но его слова потонули в звуке гулких шагов.

«Как будто сваи вбивают.»

А потом Разлом буквально разорвало некой необузданной силой. По гостиной прокатился сонм причитающих голосов, тени разом вскинулись и опали. Свет задрожал, в воздухе появились какие-то размытые грязные пятна.

Звон бесконечно далекого колокола буквально раскроил реальность, разодрал ее на части, втиснул в нее нечто чуждое и страшное.

На месте исчезнувшего Разлома стояло существо ростом под самый потолок. Клочья серого тумана стекали по тем лохмотьям, что служили ему одеждой. Лица, отчего-то скрытого в тенях, как бы создание ни повернулось, рассмотреть не удавалось. Зато глаза. они горели даже не огнем – жаром самой Преисподней.

В руках пришелец сжимал длинное копье, у самого наконечника которого висела связка человеческих черепов.

Марори захотелось не просто бежать, а нестись прочь на всех парах. Лучше, если на одной из спортивных машин Крэйла. Но до гаража надо еще добраться, а младший Шаэдис, судя по всему, никуда не торопился.

В голове само собой родилось знание: Неназванный.

Пришедший из Хаоса ничего не делал, просто стоял и смотрел на мелких живых, немного поводя острием копья. Но секунды текли, а внутри девушки рос клубок не страха – ужаса. Она слышала голоса, слышала крики, слышала шепот. Множество слов на незнакомых языках, множество слов, призывающих опуститься на колени, склониться в поклоне. Зачем бежать? Куда торопиться? Время не имеет смысла – его течение можно изменять по желанию. по ЕГО желанию. На глаза навернулись непрошенные слезы, руки дрожали так, что пальцы едва удерживали бесполезный кинжал. Зачем он нужен? Марори позволила бесполезному оружию упасть на пол. Сталь зазвенела о камень.

Вот так правильно. Теперь на колени.

Девушка не хотела подчиняться голосам и в то же время желала этого больше всего в жизни. Возможно, если бы не усталость и опустошенность, она бы смогла сопротивляться. Но только не теперь.

Ужас и покорность – страшная комбинация, загоняющее сознание в самый потаенный угол разума. Спрятаться, скрыться, будто ничего и не происходит.

Марори почувствовала, как подгибаются ноги, как пол ударяет в колени. Она слабая, она подчинится. Рядом тоскливо завыл Сатис, толкнул ее в плечо. Зачем? Что ему нужно?

«Уходи», – прошептала из сгущающейся вокруг темноты.

«Я с тобой – до конца».

«Уходи. Ты мне не нужен.»

В темноте так хорошо прятаться. Нет теней, почти не слышно голосов. Главное вести себя тихо, затаиться. Так хорошо. Хорошо.

Только зачем кто-то кричит? Зачем этот невообразимый рев?

Оставьте! Здесь нельзя шуметь!

Но кто-то снова взревел.

Марори нехотя открыла глаза. Не сразу, но разглядела движение. Двое кружились вокруг третьего. Крэйл и Сатис?

Вопрос «зачем» так и остался висеть в стылом воздухе. Они дрались за нее. За нее! За мелкую дуру, развесившую сопли!

Марори кое как поднялась на ноги. Создавалось ощущение, что на коленях она простояла не меньше часа. Ноги затекли и едва ворочались.

Неназванный внешне неторопливо повел копьем. Но то ли девушку подводило зрение, то ли случилось нечто странное: копье будто размножилось, его древко распалось призрачным веером. Впрочем, не призрачным. Одно из копий вроде бы несильно задело Сатиса по плечу. Шакал же щепкой отлетел в сторону, врезался в стену, заскулил, ворочаясь возле нее бесформенной кучей. Крэйлу повезло больше, он сумел увернуться от странного оружия, но подойти ближе к противнику не смог – будто на невидимую преграду наткнулся, выругался, отпрыгнул обратно.

«Почему он не вызвал своего фэлфаэра?»

Когда еще, если не сейчас? Чего он медлит?

Марори наклонилась, подняла кинжал. С трудом соображающая, что делает, поплелась к сражающимся. «Надо забрать Крэйла. Надо уходить – он же сам так ей сказал. А одна она не уйдет!»

Наверное, в этот раз младший Шаэдис превзошел себя. Девушка не успевала следить за его местонахождением. Крэйл исчезал из виду и тут же появлялся в другом месте. Каждый раз атаковал, каждый раз пытался найти уязвимое место порождения Хаоса. Но все тщетно.

Сатис медленно приходил в себя, даже поднялся, но стоял все еще неуверенно.

Только бы чем-то отвлечь Неназванного. Он большой. Если быстро бежать и успеть прошмыгнуть в дверь, затем по коридору и вниз, то вполне может получиться. Тварь слишком велика, чтобы протиснуться следом. Если сумеет – пусть прокладывает себе путь сквозь каменные стены. В любом случае, на это потребуется время.

Крэйл взвился в воздух. Исчезнув в прыжке у окна, он неожиданно появился уже у самой стены, метрах в двух над полом, оттолкнулся от нее ногами и обрушился на голову Неназванного. Пара клинков полоснула там, где полагалось быть лицу, но сверкали лишь огненные глаза. Раздался такой вой, что девушку оглушило, почти физически прибило к полу. Она будто на дне океана оказалась, под многометровым гнетом над головой.

«У него получилось!» – вспыхнула радостная мысль.

Эту тварь можно ранить! А значит, можно и.

Крэйл сделал обратный кульбит и, кажется, завис в воздухе.

Неназванный отпрянул, покачнулся, точно неуверенно стоял на ногах, а затем резко выбросил копье. Гул стонущих и просящих голосов в одно мгновение поднялся до нестерпимого гвалта, древко копья распалось на призрачные составляющие – настоящим частоколом. Воздух задрожал и раскололся.

Частокол копий сорвался с места.

Крэйла прошило насквозь.

Толстенное древко прошло сквозь него и улетело куда-то дальше. Тело шанатара рухнуло на пол.

«Нет!» – Марори не слышала собственного крика или, скорее, воя. Она не слышала ничего. Да и не видела. Только его – распластанного и неподвижного. Бросилась на помощь.

Крэйл выдохнул.

Беззвучно.

Она поняла это только по движению его губ и тонкой алой струйке, которая потекла из уголка рта.

Марори подхватила Крэйла за миг до того, как силы оставили его.

Под тяжестью тела шанатара и собственного отчаяния девушка пригнулась, повалилась на колени.

«Сатис, помоги!»

Шакал метнулся к ней. Из последних сил, порванный, окровавленный, с ощеренной пастью, но преданный до последнего.

– Крэйл, пожалуйста. – зачем-то шептала она.

Неназванный явно собирался с силами. Копье в его руке было почти прозрачным, но постепенно становилось все плотнее. Единственный уцелевший глаз смотрел с ненавистью и яростью. Там, за бушевавшем в нем пламени, гнездилась такая злоба, какой просто не может существовать в мире. Не должно существовать.

Марори рванула шанатара на себя, встала. Она не оставит его здесь, не даст твари из Хаоса закончить начатое. Помог Сатис – он с легкостью поднял тело Крэйла и припустил прочь. Девчонка едва поспевала.

Дальше! Дальше! В темноту, в самый глухой угол. По лестнице, по коридору.

Глова не работала совершенно. Наверное, надо было бежать к гаражу, но Марори просто не помнила, как до него добраться.

Они остановились в какой-то тесной коморке – пыльной и грязной.

Не смотреть.

Не опускать взгляд.

Не видеть.

Светлые, Темные, за что?!

В груди Крэйла зияла дыра. Огромная. Размером с кулак. Кровь стремительно вытекала из него. Марори сделала немощную попытку закрыть рану ладонью – и поняла, что в этом нет никакого смысла. Но продолжала из последних сил вдавливать руку в окровавленные ошметки ткани, кожи и плоти.

– Не закрывай глаза. – как заклинание шептала она.

«Не реви! Не реви!!!»

Слезы текли из глаз, обжигали кожу.

Где-то над головой рычал и стонал Неназванный. Сколько ему понадобиться, чтобы спуститься и закончить свою кровавую работу?

Отчего-то сомнений в том, что тварь Хаоса не оставит их в покое, не было.

Плевать!

Белые ресницы Крэйла, все в алых каплях крови, дрогнули.

– Смотри на меня, – Марори обхватила его лицо ладонями. – Не смей закрывать глаза. Дыши.

– Прости, – шепнул он вымученно, – придется поверить тебе. на слово. что в шортиках ты.

Он не закончил, кашлянул.

Марори понимала, что он до сих пор жив только благодаря своему рождению. Но такая рана уложит и Темного.

В голове метнулась мысль.

Дикая. Сумасшедшая. Совершенно бредовая.

– Крэйл, ты должен меня укусить.

Он приоткрыл глаза, сделал попытку улыбнуться – и снова закашлялся. На этот раз сухо, хрипло. На его правой щеке появилась темная паутина трещин – тонких, будто росчерк пера. Но они все темнели и темнели, становились шире и глубже.

– Ты сразу станешь злым, сразу заживешь и наваляешь этому страшилищу. – Она фальшиво улыбнулась и даже попыталась скорчить уверенную мину. Напрасно. Из глаз снова потекло. – Крэйл, ты должен.

– Я стану. монстром, – прошелестел он.

– Я не знаю никого настолько человечного, как ты, – прошептала она в ответ, – и такого же упрямого. Трещины стремительно и неумолимо расползались по его лицу.

Марори больше не мешкала, не убеждала.

Яростно впилась клыками в собственное запястье – то самое, где была тонкая метка прошлого. Того, которое она забыла. В котором была Тринадцатой.

Собственная кровь отчего-то горчила на языке. Марори набрала полный рот. Последние силы ушли на то, чтобы приподнять его.

Рев Неназванного становился все яростнее. Теперь его сопровождал грохот рушащихся стен. Пол то и дело вздрагивал. И чем дальше, тем сильнее. Будто землетрясение – и с каждым мгновением его эпицентр приближался.

Сколько времени у них осталось?

В голове неожиданно прояснилось.

Если сейчас ничего не получится – они умрут вместе. И последнее, что она будет помнить перед смертью – затуманенный взгляд Крэйла, его лицо и щемящее сердце счастье от того, что у них была капля нежности. Хотя почему помнить? Видеть – конечно же, видеть!

Марори прижалась губами к его губам, разомкнула их в настойчивой попытке протолкнуть в него свою кровь. Он застонал, поддался.

Г лоток.

Еще один.

Поцелуй, полный боли, страха и неведения.

Крэйл дернулся, как будто его тело прошибло током. Через секунду он брыкнулся так, что девчонка едва не опрокинулась. Голова Крэйла с каким-то нечеловеческим хрустом откинулась назад, мышцы напряглись, словно стальные канаты – того и гляди порвутся. Он снова вскинулся, оскалился. Клыки стали. больше.

Страшная рана начала затягиваться.

В груди Крэйла родился низкий клокочущий рык.

Над головой грохотнуло, что-то упало – с потолка посыпалась густая пыль.

Марори закашлялась.

Сатис метался по коморке. Ему явно не нравилось поведение хозяйки.

С грохотом совсем рядом в пол вонзилось треклятое копье Неназываемого. Оно пробило потолок и глубоко вошло в пол. А потом потолок начал рушиться.

Марори как могла накрыла собой Крэйла. Обняла, заслоняя от падающих камней и рушащихся перекрытий. Она уже ничего не видела и ни на что не надеялась. Напоследок только отозвала Сатиса – верный фэлфаэр сделал все, на что был способен. Жаль, что у его незадачливой хозяйки оказалось слишком много проблем.

Что происходило с Крэйлом, она не видела, но отлично чувствовала. Его ломало и корежило. Шанатар рычал так, будто его рвали на части. Волей-неволей в голову закрадывалось сомнение – а не зря ли не послушала его?

Потолок рухнул весь разом.

Марори зажмурилась и. ее не раздавило.

Вокруг вообще творилось что-то странное: камни и как минимум одна толстая доска висели прямо над головой, но отчего-то не падали. Не по всей коморке, а лишь в самом ее центре. Девушка опустила взгляд – и увидела пылающие алым глаза. Вскрикнув, отшатнулась. По спине побежали мурашки. Нечто темное всколыхнулось с пола, одним взмахом разбросало в стороны каменный мусор.

Девушку обдало морозным холодом.

Это был Крэйл. И он изменился. Теперь шанатар больше походил на призрака: раздавшееся в размерах тело, тем не менее, не имело четких очертаний. Воздух вокруг его головы дрожал и пульсировал, точно от сильного жара, черты лица терялись за чернильной дымкой. Но раскаленные угли глаз смотрели ясно и уверенно. В них не было безумия. В них был Крэйл.

Ощерившись, что стали видны острые белые клыки, младший Шаэдис взмыл вверх – прямо к заглянувшему в коморку Неназванному. Вернее – прямо в тварь из Хаоса. Сбил того с ног, взвился под потолок и рухнул вниз.

Марори несколько секунд сидела и тупо хлопала глазами. Там, над головой, шла жестокая схватка, а она все еще не могла понять, кем же стал шанатар. Но вот так, сидя на заднице, и не узнает. Резко смахнув с глаз все еще не подсохшие слезы, бросилась к лестнице. Она, без сомнения, дура, раз не залезла в глубокую нору и не пережидает там, но сегодня такой день – принимать дурацкие решения.

Она застала схватку во всем ее яростном апогее. Среди боевой площадки, в которую превратилась добрая часть разрушенного этажа, бушевали двое. Неназванный пятился и отмахивался обломанным древком копья. Его лохмотья во многих местах дымились и тлели. А Крэйл наступал, практически не заботясь об обороне. Он делал стремительные выпады, бил и тут же смещался в сторону. Кружил вокруг. Подпрыгивал и черным размытым вихрем атаковал сверху. Каждый его удар сопровождался короткой огненной вспышкой и ответным воем твари из Хаоса. Воем боли и бессильной злобы.

Потолок, стены – не стало ничего. Над головами противников обрушилась крыша и в звездное небо улетали редкие искры, рожденные атаками Крэйла.

В конце концов шанатар вырвал обломок древка из рук Неназванного и, повалив того на спину, что было сил вогнал древко в единственный уцелевший глаз. Тварь огласила окрестности оглушительным воем, забилась в таких конвульсиях, что впору рухнуть и уцелевшей части дома. Но Крэйл не позволил ему вырваться. Надавил сверху ногой, прижал и молча наблюдал за агонией. Минуло не менее нескольких минут, прежде чем Неназванный стих.

На несколько секунд в комнате повисла настолько густая звенящая тишина, что Марори захотелось закрыть уши руками, чтобы не сойти с ума. Казалось, весь окружающий мир за разваленными стенами провалился в пустоту, и они остались одни на всем белом свете: яростный Крэйл, она – и дохлая гора мяса, которая минуту назад чуть не отправила на тот свет их самих.

Шанатар в один прыжок спустился с поверженного врага, повел плечами. Было в этом движении что-то отвратительно-хищное, нечеловеческое. Раздался мягкий хруст позвонков – и дистанция между Марори и Крэйлом стала короче еще на два шага.

Она была уверена, что ей не хвати смелости устоять на месте.

Но она устояла.

В горящем взгляде Крэйла тлела жажда убийства и новой крови. Он был словно охотник, который убил зайца, и не собирался довольствоваться таким ничтожным трофеем.

– Крэйл. – позвала она.

Шанатар остановился, склонил голову на бок, словно размышлял, стоит ли игра свеч. Его взгляд отнюдь не был безумен, но от прежнего Крэйла там осталось пугающе мало.

– Пожалуйста. вернись ко мне.

Собственный голос превратился в треск стекла под тяжелыми подошвами. Мысли путались, сновали между желанием немедленно убраться на край света и дать ему время прийти в себя, и необходимостью остаться с ним до конца. Он предупреждал, что станет монстром, и верить, что его удастся остановить по щелчку пальцев, было слишком наивно даже для нее.

А что, если он больше никогда не станет прежним Крэйлом? Что, если в прошлый раз он выкарабкался из порожденного ее кровью безумия лишь по счастливой случайности? Что, если она совершила самую большую ошибку в своей жизни, пытаясь спастись любой ценой?

Он подошел еще на два шага, и теперь легко мог дотянуться до нее рукой. Кровь стекала по его приоткрытым губам, и он с жадностью, по-звериному облизнулся.

– Вернись ко мне, – повторила она.

Крэйл рванулся вперед, схватил ее ладонью за горло и мягко сжал пальцы. Его лицо оказалось так близко, что Марори услышала его хриплое, пахнущее кровью и смертью дыхание даже сквозь расплывчатую завесу черного морока.

– Я знаю, что ты там, – продолжала шептать она, – я знаю, что кем бы ты ни стал, что бы не случилось – ты никогда не причинишь мне боль. Возвращайся к своей кусаке, клыкастый. Потому что мне сейчас очень страшно.

Пальцы сжались сильнее и на этот раз у Марори не осталось шанса даже вздохнуть.

Он придвинулся ближе, вплотную.

Хрипло, обреченно выдохнул.

И прижался лбом к ее плечу.

Хватка ослабла, дрожащая рука обвила ее за плечи.

– Прости меня, – голосом Крэйла Шадиса сказала кровожадная химера, и Марори обхватила его трясущимися руками. – Я чуть было не убил тебя. во второй раз.