Против часовой

Глава 25. С НОВЫМ ГОДОМ

Им подали большую деревянную подставку с соусами в изящных розетках, уксусом и оливковым маслом, им принесли две дюжины запеченных устриц и белого калифорнийского вина — на закуску. Устрицы были восхитительны, соусы очень остры, а холодное калифорнийское отдавало на вкус Наташи крымским мускатом.

Потом дошла очередь до лангустов, и Наташа удивилась, как скоро они были приготовлены. Тут за столом состоялся хирургический семинар — так показалось Наташе: Виктор учил ее есть лангустов. Собственно, с панцырем и клешнями Наташа справилась самостоятельно: отец с детства брал ее на Шарташ ставить верши на раков. Но на отдельном блюде им подали гору мелких конечностей, а также груду милых и сверкающих инструментов, на вкус Наташи похожих на гинекологические: щипцы, ланцеты, иглы разных размеров, совочки и миниатюрные ложечки, как для варенья.

— Это искусство, но доступное искусство. Никак не сложнее, чем есть палочками рис, — говорил Виктор, показательно манипулируя инструментами.

Наташа вынуждена была признать, что, хоть и бывала в китайских ресторанах, но всегда просила подать нож и вилку. Тогда Виктор попросил ее взять в руки щипцы и повторять за ним его движения. У Наташи получалось неважно…

Потом они ели барашка на вертеле. Потом еще что-то, Наташа уже не помнила, поскольку объелась. На десерт они решили перейти в бар. Расслабленная вкуснейшим обедом Наташа тут же согласилась на маргариту, и ей подали коктейль в огромном бокале, напоминающем вазочку для мороженого. Из бокала торчал неведомый бумажный цветок — на самом деле это была коктейльная трубочка…. Подобревшая и размякшая Наташа, естественно, стала говорить о своих детях. Но прежде осведомилась:

— А у вас дети есть?

— Я уже дед, — улыбнулся Виктор.

— А я еще нет.

— У вас это называется бабушка. Да, бабушка.

— Кто ваша жена?

— Моя жена умерла. Я вдовец…

Наташа было прикусила язычок, не зная, говорить ли слова сочувствия. Лишь подумала: вот отчего он так носится со мною, просто он — одинок, он очень одинок…

Она было заколебалась, проводить ли мучительный для любого мужчины показ детских фотографий, но Виктор перенес этот сеанс стоически, вежливо восхищаясь красотой Наташиных дочек. Как факир-шарлатан Наташа пропускала все снимки с Володей — сама не зная отчего. Виктор, конечно, заметил ее манипуляции, но не подал вида.

— Они у меня умные. Много умнее своей матери, куда мне до них, — несла Наташа хмельную ахинею, но Виктора, казалось, это даже трогало. Он лишь скромно заметил, что новые поколение неизменно теснят старшие, и с этим уж ничего не поделать.

— Младшая, представляете, с детства была настроена… как бы это сказать… на лингвистику.

— Быть может, она станет писательницей, — поддакивал Виктор.

— Однажды, ей было лет пять или шесть, она спрашивает меня: зачем папе перочинный ножик, если у него нет перьев? — И Наташа сама рассмеялась — как ей казалось, обворожительно. — Или вот: она услышала по телевизору, как вертолеты назвали винтокрылыми машинами. И спросила: почему они крылые, если крыльев у них нет?

Тут Виктор озаботился, чтобы маргарита была повторена, поскольку Наташа, не заметив, высосала предыдущую до дна..

— А старшая так и вовсе говорит на каком-то неведомом мне языке. Вы вот можете мне сказать, что такое супер-пупер? Ну, супер она употребляет через слово по любому поводу. Но что такое пупер?

— Наверное, это лишь для рифмы, — предположил Виктор…

Они еще поболтали — как раз под вторую Наташину маргариту, — а потом Виктор, взглянув на часы, предложил:

— Давайте поднимемся в ваш номер.

— Зачем, — насторожилась Наташа, несколько даже протрезвев.

— Вам надо принять душ и приготовиться к празднику. Потому что сегодня я приглашаю вас на новогоднюю фиеста мексикано.

— На мексиканскую фиесту?

— Именно. С карнавалом и фейерверками…

— Ура! — захлопала в ладоши Наташа, ловя себя на том, что с Виктором она и впрямь ведет себя как глупенькая маленькая девочка. Когда в последний раз она могла себе такое позволить. Быть может, с Гошей, но как же это было давно!..

Дверь номера открылась — там горел свет. И — екнуло Наташино сердечко — на кровати лежало немыслимой красоты шелковое платье: голубое с тремя вертикальными синими полосами. Как он догадался, как он мог догадаться? Она обернулась, и на глазах у нее были слезы. Но Виктора в номере уже не было.

Наташа еще не успела толком примерить платье, опасаясь — не будет ли оно узко ей в бедрах, как раздался звонок. — С Новым годом, Наташа, — сказал голос Виктора в трубке. — Я жду вас через час в холле…