Проверяя Сенатора

времени, когда я с Беннеттом, я бы хотела получить урок покорности без него.

Меня пробивает дрожь, когда я встаю со стула. Ничего не могу с собой поделать и не

отрываю взгляд от двери, взволнованно ожидая увидеть лицо того, кто за мной приехал. Я

слышу звук... хлопок двери... и я дышу с трудом, опустив глаза вниз. Черт, я не дам

какому–то «смотрителю» повод отшлепать меня по заднице за это… ну или чего еще

похуже того.

Открывается входная дверь и я стараюсь смотреть на свои туфли, а не обращать внимание

на стук каблуков, того, кто только что вошел. Он направляется в мою сторону – прямо

слева от входа. Капельки пота стекают у меня по вискам. Я помню… взгляд на туфли! На

пересекающиеся ленты красной кожи на моих лодыжках. Лак на ногтях напоминает цвет

спелого красного яблока. Эти ленточки перекрещиваются, обвивая мои икры.

Шаги становятся ближе и я стою, качаясь на своих 15 сантиметровых каблуках. Мне

потребовалось больше часа, чтобы придумать, что надеть. Если я собиралась сделать это,

тогда Боже, мне лучше сделать это с особым шиком. В любом случае, либо пан либо

пропал. Мое платье, словно неоновая вывеска, с надписью «трахни меня». Это черное,

облегающее, будто вторая кожа платье с красной блестящей жемчужной пуговицей, с

помощью которой и держаться лямки на шее.

Я прижимаюсь лодыжками к стулу, наблюдая, как со стуком по лобби идут мужские туфли.

Звук шагов отдается резким звуком в моем сознании. Его туфли появляются в поле моего

зрения. Черная кожа. Идеально начищенные. Дорогие оксфорды. Отвороты его брюк

отутюжены, и не даже не глядя, я представляю, что он одет в сшитый на заказ костюм. Бен

сказал, что «водитель» найдет и заберет меня из лобби – и, тем не менее, у меня

складывается мнение, что этот человек больше, чем просто водитель.

– Мисс Иксес? – спрашивает он низким твердым голосом. Я киваю и он берет мою сумку.

– Прошу за мной.

Чувствуя неловкость, я следую за ним на улицу. Летом в Вашингтоне бывает тепло, а

сегодня небо безоблачно. Вечерний бриз ласкает мою кожу. Когда водитель открывает

дверь на заднее сиденье, я проскальзываю вовнутрь, закрыв глаза, не желая поддаваться

искушению, узнать кто он.

Перегородка, разделяющая водителя и пассажира, поднята. Машина отъезжает от отеля и я

выглядываю в окно, ожидая увидеть улицу, автомобили, людей, идущих по тротуару. Но я

не вижу ничего, кроме своего отражения. Широко открытые глаза... возбужденные глаза.

Окна сильно затонированы – полностью непрозрачные.

– Мисс Кеннеди, на сиденье рядом с вами есть маска. Пожалуйста, наденьте ее. – Голос

водителя звучит через интерком.

Маска лежит рядом со мной, там, где он и сказал. Я беру обычный кусок черного атласа,

трогая пальцами гладкую ткань. Я прикладываю маску к лицу, завожу концы под свой

парик, и обнаруживаю, что на ней нет прорезей для глаз – вернее они есть, но они закрыты

лоскутом атласа. Пока я размышляю обо всем этом с завязанными глазами, и следует ли

мне ее снять, водитель снова начинает говорить.

– Мисс Иксес, мы собираемся въехать в подземный гараж. Не волнуйтесь, если вскоре мы

остановимся.

Легко ему говорить. Мне не нравится ничего не видеть, тем более в таком виде я встречусь

со своим Смотрителем.

– Спасибо, – бормочу я и стараюсь смахнуть прядь волос, которая щекочет мне лицо. Я

опускаю руки и глажу пальцами край кожаного сиденья, а затем решаю, что лучше

положить руки на колени. Но уже скоро, я разжимаю руки, когда машина сворачивает.

Инстинктивно, я расставляю руки в сторону, в поисках, за что бы схватиться, чтобы не

упасть. В конечном итоге, я держусь за дверную панель, и в этот момент машина

останавливается.

Пассажирская дверь напротив меня открывается, и кто–то проскальзывает на сиденье

рядом. Я поворачиваю голову, еще сильнее желая знать, что мне делать в присутствии

незнакомца.... моего Смотрителя. Дверь закрывается, и я вздрагиваю.

– Добрый вечер, Мисс Иксес, – Характерный мужской голос, намеренно искаженный,

обращается ко мне, и я машинально киваю. Его прикосновение теплое, он обхватывает

мою руку своей. Звучит звуковой сигнал. – Мы готовы, – отвечает он.

Автомобиль снова трогается. Мы выезжаем из гаража, я так думаю... мы едем в Дом. Мое

сердцебиение отдается в ушах. Я чересчур сосредоточена на происходящем настолько, что

мои волосы по всему телу встают дыбом. В салоне прохладно. Мою загорелую кожу

обдувает холодком и я чувствую, как он бежит по спине, вызывая мурашки вдоль плеч и

рук.

Мигая, я вижу щелку на своей маске. Руки мужчины, сидящем на заднем сидении,

свободно лежат на его бедре. Его предплечья загорелые и мускулистые. Он в темных

джинсах, а на запястье – Ролексы. Вот и все, что мне известно про него.

– Дорогая, я собираюсь прикоснуться к твоей голове, – говорит он. – Хочу поправить

повязку. Повернись влево.

Я поворачиваюсь, и он начинает смеяться.

– Нет, налево с твоей стороны, – произносит он.

Задыхаясь, я быстро указываю подбородком в сторону моего другого плеча. Во рту

пересохло. Лучше промолчать и я говорю себе расслабиться. Дыши. Я направляюсь к

Беннетту.

Он начинает развязывать ленточки, и поправляет мой парик. То, как ведет себя мой

Смотритель, касаемо таких незначительных деталей, полагаю для него является нормой.

Все мои светлые волосы спрятаны и аккуратно закреплены. Я замираю, когда он

прикасается к моей голове.

Он останавливается и выдыхает. Его дыхание обдувает мою кожу.

– Ваш Дом хочет, чтобы ваши волосы были спрятаны. Мне надо хорошенько спрятать их,

чтобы маска плотно была на месте. Дайте мне знать, если будет неудобно. – Его пальцы

слегка касаются моих волос, это выглядит так, как обычно бывает, когда человек не знает,

что делать с ними, я по–прежнему застыла и не дышу в то время, когда он поправляет

маску.

– Садись поудобнее, – говорит он, помогая мне устроится. – Желаешь что–нибудь выпить?

У нас здесь полный бар…или может воды.

Я качаю головой, но затем вспоминаю инструкции Беннетта о том, как отвечать этому

человеку.

– Нет, спасибо, Смотритель.

Он тихо смеется.

– Твой Дом будет приятно удивлен тем, что ты вспомнила, как обращаться ко мне, не

напоминая тебе об этом... – он проводит пальцами по моей щеке. – Твое лицо, хоть и

красивое произведение искусства, должно выражать подчинение. Ты здесь не для того,

чтобы доказать свою точку зрения. Эгоистичной гордости нет места в мире, куда ты

входишь. Держи голову...вот так.

Он опускает мой подбородок так, что я почти касаюсь им груди.

– Благодарю, – произношу я деревянным голосом, и добавляю. – Смотритель.

– Ты решительна. Поверь мне. Расслабься. Сегодня вечером ты получишь больше

наслаждения, если расслабишься. И доверяй тем, кто будет рядом.

У меня совсем нет чувства осторожности, я сижу здесь с завязанными глазами, а рядом

мужчина с протяжным Техасским акцентом, который, кажется, наслаждается этой частью

введения игры. Он наклоняется.

– Разве я говорю слишком быстро, сладенькая?

– Нет, Смотритель. Я… – Что, черт возьми, я должна ответить ему? – Я постараюсь и

расслаблюсь. Спасибо.

– Если конечно, тебе нравится быть послушной. Да?

– Нет, не нравится, Смотритель, – заверяю его, инстинктивно вздергивая подбородок. Мой

желудок скручивает. Он играет со мной или проверяет меня?

– Ну, это мы еще посмотрим. – Он мрачно смеется, крепко сжимая мой подбородок, резко

опуская мое лицо вниз. – А пока, я предлагаю тебе помнить мои указания, Мисс Иксес.

Он отпускает мое лицо и, кажется, двигается на сиденьи. Я выдыхаю, мое лицо

покалывает в том месте, где он прикасался. Я слышу, будто звенит колокольчик. Затем стук

и жужжание. Его сотовый?

– Точно по расписанию. Ты шутишь? – Он вздыхает... громко. – Ну, это не соответствует

правилам. Инструкциям. Хорошо, из всех, ты обязан это знать. Сделаю.

Мой Смотритель чем–то недоволен и выдохнув, он, наконец, расслабляется. Кожаное

сиденье проминается и он что–то начинает наливать. Останавливается и снова начинает

наливать.

– Дорогая, выпей это.

Я не хочу ничего пить – или хочу? Я протягиваю руки и он помогает мне обхватить стакан.

Подняв его, я останавливаюсь и замираю. Чувствую губами прохладу хрустального

стакана и втягиваю аромат дорого выдержанного виски. Я думаю о Беннетте и о том, что

вообще происходит. Я пробую и выпиваю залпом, тут же чувствуя, будто в меня залили

галлон чистого бензина. Из–за маски у меня щиплет глаза. Я закрываю глаза, останавливая

слезы, которые готовы побежать. Ведь Смотритель не будет рассказывать, что я плакала

во время поездки.

Спиртное согревает мой желудок и вскоре я чувствую тепло, которое распространяется

внутри меня по мышцам. Погрузившись в мысли, я частично слушаю, как мой Смотритель

отвечает один за другим на телефонные звонки. Иногда он отвечает резко; в другой раз, он

смеется и его протяжное произношение становится более выраженным.

– Мы только что прибыли к боковому входу, – он резко отвечает кому–то по другую

сторону телефона, и я сажусь. Я еще не совсем осознала, что автомобиль остановился. –

Встретимся внутри, – говорит он.

Дверь открывается.

– Мисс Иксес, разрешите, – Это снова водитель – я думаю. Он поддерживает меня за

локоть.

Меня ведут, может быть, шесть или семь шагов по тротуару, а затем говорят сделать шаг

на ступеньку.

– Ступенька, – говорит мужчина снова. – И еще. Ступенька.

Мы внутри. Дверь закрывается и на мое плечо опускается рука, и еще одна, небольшая, на

мою спину.

– Сюда, – указывает Смотритель.

Я двигаюсь рядом с ним. Мне не страшно от его прикосновений... похоже, как будто врач

прикасается или, может быть, мне так кажется из–за того, что я слегка выпила. В любом

случае, я чувствую себя неловко, двигаясь с завязанными глазами. Ничего не видеть не

совсем уж и плохо. На данный момент, если бы я увидела комнату, наполненную кнутами,

наручниками, и цепями, я бы спятила.

Мы останавливаемся, открывается дверь, и женщина наклоняется ближе. Она что целует

Смотрителя? Я слышу ее мурлыкающий голос в соблазнительном приветствии.

– Добрый вечер, Джекс. О, прости... Кэш.

Джекс? Я правильно ее расслышала? Беннетт сказал, что этот частный клуб строго для

членов Капитолия. Есть только один конгрессмен... я точно знаю, кого зовут Джекс.

Джексон Картер. Не так много политиков, которых так зовут и они из Техаса? О.

Всемогущий. Ептвою. Бог!

Я отступаю, так как моя температура тела падает на добрых десять градусов. Холод

пеленой накрывает мою кожу и я отскакиваю, выдергивая руку из его хватки.

– Эй, – шепчет Джекс. – Что случилось?

Мои мысли закручиваются вихрем и я концентрируюсь на одной из них. Каковы шансы

Джона узнать о существовании этого места, а его новым источником информации может

быть Смотритель? Забудь о том, чтобы быть расслабленной! У меня снова появляется

чувство, будто мое тело состоит из щепок, готовых рассыпаться.

– Мы здесь одни? – Забывая покорную позу и то, что мое лицо должно выражать

скромность. Я готова сорвать свою маску.

– Ты знаешь правила. Ты не задаешь вопросы. Что случилось Мисс Иксес?

Я не могу озвучить то, что Джон обрабатывает его, притворяясь стажером в офисе этого

человека, и ведет слежку конкретно за этим человеком, что может вызвать горячий интерес

огромного числа читателей. Если он выведет кого–нибудь с Холма на чистую воду, то

получит толчок для того, чтобы попасть в серьезные журналистские круги. Возможно, он

не получит Пулитцеровскую премию, но он сможет завоевать признание.

– Ничего, – выдавливаю я. – Просто нервничаю, Смотритель. Спасибо, что спросили.

Он не отвечает... поначалу.

– Я хочу, чтобы ты сделала глубокий вдох. Не прекращай вдыхать, пока я не скажу.

Медленно. Размеренно. Давай, – приказывает он авторитетным тоном.

Я глубоко вдыхаю, пропуская воздух между губ пока он не говорит мне остановиться.

– Задержи его, – командует резко Джекс, я сжимаю мышцы живота в ожидании. Жду. Жду,

пока, наконец, он не говорит: – Выдыхай.

Я выдыхаю и он кладет обе свои руки на мои.

– У нас впереди длинная ночь. Тебе нужен кислород. Это простой трюк, если ты

воспользуешься им. Собственно говоря, если я узнаю, что ты задержала свое сладенькое

дыхание, я буду первым человеком, кто испробует твой прекрасный зад. Это моя

привилегия, как твоего Смотрителя, и даже если твой Дом не собирается тебя делить ни с

кем, я буду делать то, что в твоих же интересах. Не его.

Я хмурюсь. Он бы сделал все что угодно, чтобы напрямую побороться с Беннеттом? Это

вовсе не разумный план, которому надо следовать.

– Я буду помнить про дыхание, – заявляю я и демонстрирую, делая глубокий вдох, а затем

другой. – Спасибо, Смотритель.

– Твой псевдоним соответствует тебе [Прим. пер. – здесь автор имеет в виду игру слов в

оригинале «Miss Excess» можно перевести как «Мисс Крайность» или «Мисс Озорство»],

маленькая саба.

Что он имеет в виду? Но мои мысли обрываются. Он кладет свои руки на меня,

расстегивая застежку сзади, и внезапно платье соскальзывает с верхней части моего тела.

Прикрывая свою обнаженную грудь, я отстраняюсь на пару шагов назад. Я ахаю:

– Стоп!

Беннетт предупредил меня насчет используемых слов, но не совсем точно. Мой

Смотритель подготовит меня. Я не знаю, почему я решила, что я буду одета. Но я должна

быть абсолютно голой – мое сердце грохочет не переставая. Ничто не сравнится с тем, как

все это сводит меня с ума.

– Не так быстро, – говорит Джекс, в тоже время спуская мягкую, шелковую материю с

моих плеч. Он слегка поворачивает меня, а затем его пальцы вновь поднимают мой

подбородок. Он крепко держит меня. Снимая его, он берется за мое платье и ловко

опускает его на мои бедра, расстегивая молнию. Он держит меня за руку и говорит: –

Перешагни, – в то время как мое платье спадает с меня, скользя вдоль моих ног на пол.

Я чувствую, как меня закрывает ткань накидки и делаю, как мне сказано, шагая, не видя,

что Джекс ведет меня вперед. Его руки раздвигают складки накидки, надетой на меня,

чувствуя, как воздух охлаждает мою кожу. Его руки скользят вдоль моего бедра, теребя

резинку трусиков, и мои мышцы живота сжимаются. Он молчаливо тянет их вниз. Прилив

тепла, словно вздымающиеся штормовые облака поднимаются вверх от лопаток, прожигая

путь, и достигая моего лицо. Суда по его движениям, я понимаю, что сейчас он стоит на

коленях, спуская мои трусики вниз по бедрам.

Он берет мою руку, все еще стягивая мои трусики, которые скользят по коленям к

лодыжкам и снова говорит мне:

– Перешагни.

Я голая и с завязанными глазами, на мне плащ, маска и каблуки. Продолжая трястись,

будто лист в ужасный шторм, я смущена в высшей степени из–за того, что я нахожусь с

незнакомцем, чье лицо сейчас в нескольких сантиметрах от моей промежности. Я

задерживаю дыхание, молясь, чтобы это поскорее закончилось. Полы моего плаща снова

закрываются, и я ахаю от облегчения.

– Подними руки. За спиной. – По звуку его голоса я понимаю, что Джекс стоит позади

меня, и я делаю, как он говорит, я чувствую, что что–то металлическое – холодное и

крепко облегающее опускается сначала на одно запястье, а затем на другое. Я в

наручниках и он кладет что–то маленькое мне в руку.

– Ключ. Ты отдашь его своему Дому, – говорит он и я понимаю.

Беннетт сказал, что я должна буду что–то предложить ему в знак своей покорности. Этот

ключ является символическим действием, означающим мое желание, чтобы он освободил

мои запястья.

– Пора, – объявляет Джекс.

Я отгоняю слезы и сглатываю, сомневаясь в своем решении. Во всем, начиная с того,

чтобы быть раздетой незнакомцем – это не моя идея, как и в том, что можно хорошо

провести субботний вечер улюлюкая и громко крича, а в действительности будучи

выведенной в маске на сцену, в то время как люди будут смотреть на меня, и осознание

этого кажется в сто раз более нервирующим и... я замираю.

Вокруг меня стоит гул и по раздающимся шагам, я понимаю что, в комнате мы больше не

одни.

– Так, у нас новенькая? – Раздается рядом мужской голос, и я вздрагиваю.

– Ага. Как тебе тусовка? – Спрашивает Джекс невозмутимо.

– Все так же, как и накануне, – Голос человека глубокий, но мягкий, с властной нотой. Это

качество, которое мне нравится в голосе Беннетта и Джекса, и такой же у этого человека.

Возможно, они партнеры – те, о ком Бен говорит как о других Домах.

– Сообщение со сцены. Не снимай с сабы накидку.

– Поверь мне, – парирует Джекс. – Я уже всего наслушался. Этот аукцион обещает войти в

историю. Здорово, что это первый вечер, после возвращения Бена обратно. Готов

предположить, что есть несколько серьезно настроенных членов клуба. Честно говоря, я

не знаю, что из этого выйдет. Если кто–нибудь захочет получить ее первым, то этот

аукцион перерастет в настоящий хаос.

– Я понял тебя, но они пляшут под его дудку. У них нет ничего на него.

– Скорее под кнут, которым он прикладывается, – фыркает Джекс.

– Клуб уже готов, – отвечает другой человек.

– Давай посмотрим. Все ли службы безопасности на своих местах? – Джекс держит меня

за локоть.

– Да, – говорит мужчина. – Как только Орел будет в гнезде, все подъезды и выезды будут

заблокированы.

Они говорят приглушенными голосами. Как обычно деловым тоном, но их уверенная речь

не помогает моему животу не скручиваться в тугой узел. Становится еще хуже, когда меня

выводят из комнаты. Двигаясь по обе стороны от меня, Джекс и второй мужчина держат

меня за локти, сопровождая, как я думаю в зал, где люди толкаются и извиняются. Мы

идем вперед, затем поворачиваем, а затем оказываемся в что–то типа лабиринта, где я

слышу приглушенные голоса. Кто–то стонет, слышны звуки порки, кто–то мычит, в то

время как мы проходим мимо дверей, и я полагаю, это те комнаты, где происходит все, что

угодно. Беннетт сказал мне, что есть комната, где нет никаких дверей. Должно быть, это

она и есть.

Насколько я знаю, все комнаты Дома, за исключением одной открыты для просмотра. В

некоторых приватных комнатах есть окна, доступные только Домам и их сабам. Бен

обещал мне, что мы не будем ни в одном из открытых пространств клуба. В наш первый

раз у нас будет столько уединенности для утверждения своих прав на сабу, насколько это

возможно получить в Доме, это означает, что с одной стороны будет находиться зеркало, а

с другой стороны, люди которые буду смотреть.

Мои сопровождающие остановились и из крошечной щелки сбоку маски, я вижу, что

освещение отличается. Рассеянное. Тусклое. Но вокруг нас что–то потрескивает. Голоса

говорящих приглушенные. Я слышу какой–то звук, хрустальный звон и бесконечный смех.

– Мы проведем тебя на три ступеньки вверх на сцену и ты должна встать на колени, –

советует мне Джекс. – Подожди, пока твой Дом не обратиться к тебе. Делай так, как он

велит, или ты будешь наказана. Прямо тут на сцене. Поняла?

– Да, Смотритель, – шепчу я хрипло, чувствуя, как слабеют мои колени.

Если бы не двое мужчин по обе стороны от меня и их властная хватка на моих руках, я бы

ни в жизни не сделала эти три шага. И вот я на сцене и как мне сказано, с их помощью,

встаю на колени, чувствуя жесткий пол. Я качаюсь на коленях, чувствуя себя ужасно, в то

же время дергая за наручники. Шум голосов становится все громче, и по доносящемуся

гулу голосов я могу понять, что речь идет обо мне.

Мужчины и женщины обсуждают мою роль в виде сабы и чтобы они хотели сделать со

мной. Как бы они находили удовольствие в моем теле. Как бы они делили меня.

Вместо того, чтобы сидеть с кротким понурым выражением сабы, я вздергиваю

подбородок. Может быть, я и с завязанными глазами и мои руки скованны за спиной, но,

черт возьми, я не собираюсь делать вид, что у кого–то в этой комнате есть гребанный

шанс делать со мной все, что угодно!

– Ради всего святого, – слышу я рычание Беннетта и его шаги, раздающиеся с конца

сцены. – Похоже, что ты хочешь завоевать мир, моя маленькая саба.

Глава 5

НАРУШАЯ ПРАВИЛА.

Двигаясь, отсчитывая ступеньки до сцены, у меня возникает сильное желание сблевать.

Дом настолько переполнен, что яблоку негде упасть. Я одет в черную футболку, кожаные

брюки и мотоциклетные ботинки, выходя на сцену, все мое внимание сосредоточено на

Ксавии. Несколько минут назад, я видел, как ее ввели вовнутрь Джекс и Ноа. Моя челюсть

по–прежнему сжата. Я напоминаю себе, что она вошла на сцену без каких–либо

инцидентов. До сих пор никто не сделал ошибки всей своей жизни, прикасаясь к ней.

То, что Джекс раздевает ее – уже достаточно, чтобы довести меня до предела, но, по

крайней мере, в нем я уверен – он смотрит на мужчин, а на нее он не взглянет. Конечно, за

пределами нашего клуба, никто не обсуждает, что спикер Палаты представителей гей.

Уверен, что Джекс будет засовывать свой член в женщину, но только в том случае, если в

этой игре будет принимать участие и мужчина. В конечном итоге вся эта игра закончится

тем, что он кончит в этого чувака. Доверил бы я Кса кому–нибудь другому? У меня только

один ответ. Ебтвою, нет!

Сегодня я перечитал, точнее тщательно прочесал и проанализировал законы клуба «Дом»

и регламент его членов, пока не нашел кое–что. Идеальный вариант, который я смогу

использовать, чтобы сорвать эту церемонию в виде аукциона, на котором становятся

настоящими сабами. В моем кармане достаточно денег, чтобы остаться в выигрыше

сегодня вечером. Утверждая свои права на нее, в качестве ее Дома – необузданно, все это

долгое время, пока будет проходить обучение, будет означать, что мы здесь будем в

течение следующих трех месяцев. Мы сможем обойти законы клуба, с которыми нам

придется иметь дело... в конце концов.

После того, как я вижу Ксавию, входящую в главный бар, я напрягаюсь и становлюсь

чересчур бдителен. Честно говоря, я не представляю себя с ней в течение следующих трех

минут. . пока она не вздергивает свой подбородок в знак непокорности. И, бл*дь, все

вокруг исчезает, кроме того факта, что эта девушка совсем не умеет сдерживать свою

спесь, одновременно подтверждая мое решение.

– Ради любви к Богу. Похоже, ты собираешься завоевать мир, маленькая саба, – я рычу,

двигаясь через сцену, и останавливаюсь прямо перед ней.

У нее завязаны глаза, но ее упрямство проявляется в каждом движении, которое она

совершает. Черный парик, обрамляющий ее высокие скулы, ее светящуюся кожу и ее

полный рот словно сокровище, которым, я жажду овладеть. Я протягиваю руку и провожу

пальцем по ее лицу, губам, и нажимаю, чтобы она раскрыла рот. Мой член твердеет и я

уже готов. Готов полностью принять ее подчинение. Я снова вернулся к такой жизни и

проголодался, желая принять командование над своей мятежной маленькой сабой.

Я убираю полоску материала, которая скрывает ее глаза. Синее синего, и когда ткань

убрана, она моргает. Наши взгляды встречаются и я чувствую толчок возбуждения,

проносящегося сквозь меня. Другой рукой, я обхватываю ее подбородок, в то же самое

время она подается вперед.

– Ты принадлежишь мне, – говорю я.

Ее подбородок дрожит, и я жду, кажется целую вечность, ее ответа. Она отвечает шепотом:

– Да, Мастер.

Электрический разряд проносится через мои нервные окончания. Воздух вокруг нас

потрескивает. Сцена, люди, клуб становятся незначительными для нас. Все мое внимание

полностью сосредоточено только на ней.

– Смотритель, сделай все необходимые объявления, – я обращаюсь к Джексу тихим

голосом, который выходит из меня как рычание. Я обвожу всех присутствующих взглядом,

не терпящим никаких возражений в случае с тем, что сейчас будет объявлено. Выражение

наших с Кса лиц показывает равнодушие и полное пренебрежение ко всему, что может

дать понять, что мы с ней пара. Громкий ропот разлетается по всей комнате – они не

показывают своего откровенного «нет» – но все присутствующие должно быть удивлены,

почему я не снимаю плащ и маску со стоящей передо мной на коленях женщины.

Хорошо, сегодня вечером они удивятся.

Джексон Картер торжественно кивает и сообщает всем присутствующим, что первый

аукцион этой ночи не состоится, так как я использовал привилегию как Дома клуба,

заявляя права на эту сабу. Ограничивая любой доступ к ней. Накладывая запрет любому

члену на то, чтобы ее выбрать.

– Ты полностью собираешься соблюдать условия, изложенные в регламенте нашего клуба?

– спрашивает меня Джекс. Прилюдно мы создаем прецедент своим поведением. Слышится

ропот неверия среди присутствующих, громко начинают двигать стульями... и вдруг,

Джекс поднимает и ударяет молотком. – Тишина. – Он смотрит на охрану в темных

костюмах, стоящих по всему периметру комнаты, и на тех, которые размещены по обе

стороны от сцены. Один лишь знак и члены будут удалены по любому поводу.

– Да. В обязательном порядке. Эта саба моя. Только моя и только я буду обучать ее, –

отвечаю я ему.

Если я отступлю – нарушу требования этого договора, это означает, что я потеряю свой

вес здесь. Еще один Дом клуба может вмешаться и захотеть владеть моей сабой. Не имеет

значения, что другие владельцы и я – друзья или работаем вместе на Холме в

Объединенном Экономическом Комитете. Неважно, что мы прикрываем друг друга все эти

годы, и стали ближе, чем братья.

– Это ее контракт? – Джекс открывает сложенный документ, лежащий на кафедре. Это

единственный, который я предоставил ему и он не оформлен.

– Собственноручно подписан сабой, – отвечаю я, солгав, крепко сжав зубы. – Саба

согласна с регламентом клуба.

Сегодня вечером я даю Ксавии шанс понять, приемлем ли ей мой способ господства и

является ли это тем, что она действительно желает. Если нет – то по сути, я облажался.

Джекс не будет разглашать этот факт. У меня есть двадцать четыре часа, чтобы

предоставить ему оформленный сабой контракт или отказаться от партнерства.

– Очень хорошо, – кивает он. – Заявляй на нее права.

Заявление прав на сабмиссива подразумевает одну цель: предоставление сабмиссиву все, в

чем она или он нуждается. Без вопросов, я приобретаю средство для удовлетворения

своего чересчур–завышенного голода – но, по сути, вся власть исходит от подчинения

Ксавии.

Я выбрал скользкий путь и один неверный шаг откроет дверь другому доминанту, который

будет владеть телом этой девушки, пока я вынужден буду смотреть... и терпеть. Мышцы

тела стянуло узлом при мысли о другом, прикасающемся к ней – этот день никогда не

наступит!

Кса качается, и я тянусь к ее плечу, чтобы удержать ее дрожащее тело.

– Ты в порядке? – рычу я сквозь стиснутые зубы. Я твердый, возбужденный, и я хочу,

чтобы она обвила свои губки вокруг моей головки.

– Да, сэр, – Она смотрит прямо мне в глаза. Мы смотрим друг на друга, и, словно дерзкая

девчонка, она медленно, вызывающе облизывает губы. Увидев ее язычок – язычок с

пирсингом, танцующим над ее мягкими, словно лепесток розы, губами, я понимаю, что

назад дороги нет.

Сегодня у нас будет возможность определить, насколько она готова отдать себя мне.

Следующий шаг–это судьбоносный момент.

Мы обсудили, как я буду заявлять на нее права. Она интересовалась вопросами, которые я

буду задавать, и как ей следует отвечать, как она будет обращаться ко мне, и что я буду

делать. Тогда какого хера я медлю? Либо я заявляю на нее права либо мы расходимся.

Третьего не дано. В моем мире нет ванильных свиданий. Это место, где мы с ней можем

находиться, не боясь возникновения скандала. Вместе мы будем творить историю – но

только эти стены будут свидетелями всего.

– У тебя есть какие–либо вопросы по поводу условий договора клуба?

– Нет, сэр.

– Согласна ли ты на мое полное господство над тобой?

– Да, Сэр.

– В любой момент ты можешь прекратить сцену.

– Я понимаю, сэр.

– Ты моя, саба. Моя собственность. Полностью моя и я владею тобой и до тех пор, пока

наш контракт в силе, ты будешь обращаться ко мне «Мастер».

– Мастер, я ваша собственность. Спасибо, что принимаете меня.

– Открой свой ротик и продемонстрируй всем присутствующим, как ты принадлежишь

мне. Подчинись мне, – Я расстегиваю молнию и освобождаю свой член.

Она приподнимает голову и я, слегка нажимаю своей округлой головкой на ее губки,

оставляя на них свою смазку. Она открывает свой розовый, блестящий ротик, и я

проглатываю стон, сковавший мое горло, в то время как она облизывает мой член своим

язычком с пирсингом. Я сдерживаю себя, скользя только кончиком своего члена в ее

горячий ротик, и качаю сильнее бедрами, входя все дальше и глубже.

Запуская руки в ее волосы, я обхватываю ее затылок, одновременно трахая ее рот,

демонстрируя всем присутствующим, что может случиться с новым сабмиссивом, кто

бездумно начинает вечер, бросая вызов. Либо так, либо быть раздетой и проведенной

через всех присутствующих, давая всем находящимся в зале возможность прикоснуться...

поласкать ее.

Нет нужды смотреть по сторонам, чтобы увидеть, как некоторые из присутствующих

членов клуба вероятнее всего мастурбируют, используя свои руки, трахая себя, или

используют своих сабмиссивов, которые стоят пред ними на коленях, отсасывая и

низвергая их в ад. Это единственный момент в течение всей ночи, когда остальным

разрешено заниматься сексом в основном помещении гостиной, помимо тех, кто

находится на сцене. Несколько женщин – Доминатрикс, членов клуба, с которыми я

знаком, резко выкрикивают, требуя, чтобы я сильнее засовывал свой член в горло Кса.

Мои пальцы вцепились в ее парик в то время, как я удерживаю ее, чтобы получить

удовольствие. Она не их. Поначалу я двигаюсь медленными толчками в идеальном ротике

этой девушки, но как только жидкое пламя разгорается во мне и потом взрывается у меня

под кожей, я начинаю толкаться все сильнее и быстрее.

– Расслабь свой ротик, – приказываю ей, и она кивает, начиная сосать с еще большей

интенсивностью, ее голова поднимается вверх и вниз вокруг головки.

Кса щелкает свои язычком с металлическим шариком на его кончике и мучительно

проводит по задней части моего члена и я погружаюсь всей своей длиной в ее ротик.

Внутрь и наружу, с громким хлюпаньем я вставляю свой член, заставляя ее принять меня

больше. Мое тело деревенеет, мышцы плеч и бедра сжимаются. Срань Господня!

– Я скоро кончу, саба, – Наконец я кончаю. Я выстреливаю горячую струю ей в рот, но она

не собирается жалеть меня.

– Ммм, – она мурлычет над моим членом, заглатывая сперму, и продолжает сосать мою

головку, проводя своим язычком вдоль всей моей длины.

Все мои мышцы сокращаются, в то время как очередной спазм взрывает меня, и я с силой

загоняю свой член еще глубже в ее рот. Я владею ей. Властвую над ней. Заставляю ее

покорится, принять каждый сантиметр моего члена. Я резко дергаюсь, полностью

переставая дышать в тот момент, когда оргазм проходит сквозь мой позвоночник и

скопившееся возбуждение выстреливает из моего члена, изливаясь в нее. Я снова вхожу и

выхожу из ее теплого влажного ротика, затем подаюсь вперед, проталкивая свой член

глубоко в ее глотку. Вспышка огня прожигает мои мышцы в тот момент, когда

удовольствие ослепляет меня, заполняя мой мозг.

– Кса, – стон срывается с моих губ, я держу ее и наблюдаю за ее губами, скрывающими

мой член. Доли секунд и я полностью погружен в ее ротике, находясь глубоко в ее глотке,

я наблюдаю за ней и наши взгляды встречаются.

Она невероятна, сжимая губы вокруг моего члена, в то время когда мой член появляется из

ее жадного рта. Я заставляю себя выпрямиться, тяжело дыша, убираю свой полностью

эрегированный член обратно в кожаные штаны, страстно желая ее под собой связанной и

открытой для меня. Я тянусь вниз, осторожно поднимая ее, ее руки в наручниках,

закрепленных за спиной. Как только мы оказываемся рядом друг с другом, я уже не в

силах сдерживаться, наклоняюсь вперед, целуя ее влажные губки на глазах всех

присутствующих. Слышны удары кулаков по столам и вспышка недовольных возгласов

перетекает в ожесточенные крики, принадлежащие, скорее всего к другим Домам,

злящихся, за то, что их так сильно обломали.

– Кто–то не совсем недоволен, – шепчет она напротив моих губ. Ее трахабельный ротик

искривляется в сладкой ухмылке. – У меня кое–что есть для тебя. В моей руке.

Я притягиваю ее к себе, она представленная Дому не совсем обычным способом

сабмиссив.

– Мне наплевать на них, – говорю я, обвивая ее руками, и ища ее ладонь. Я вытаскиваю

ключ из ее рук, расстегиваю наручники, растирая пальцами красные отметины,

оставшиеся на ее коже. Это в последний раз, когда я вижу отпечатки от метала на ее

красивой коже.

Я бросаю наручники на кафедру, в этот момент Джекс стучит молотком, требуя

восстановить порядок.

– Шумная компания, – мой голос звучит резко и наши взгляды встречаются.

В ответ он усмехается.

– Парень, ты всегда производишь такой эффект на людей. Сейчас тоже самое, не так ли?

Я не отвечаю. Веду Ксавию со сцены, я провожу ее мимо столов, наклоняясь ближе, и

говорю ей, чтобы она смотрела прямо перед собой, а не вниз.

– Но это совсем то, что мой смотритель сказал делать, – сообщает она мне.

Я рычу:

– Разве он твой Дом?

Перед выходом, она перестает смотреть вперед своим непреклонным взглядом и,

оглянувшись на меня, приоткрыв рот, отвечает:

– Нет. Но я не понимаю.

Я вывожу ее за пределы основной комнаты, затем притягиваю ее к себе. Держа ее за

скрытые плащом плечи, я потираю пальцами вдоль ее ключицы, покрытой шелковистой

материей.

– Я восхищаюсь твоей силой. Я здесь не для того, чтобы сломать тебя, а научить. Запомни

это. Уроки один и два. Ты готова для очередного. Да?

– Поэтому я и здесь. Пожалуйста, научи меня. – Кажется, из–за маски мне видно, как ее

глаза светятся, и я наклоняю ее подбородок, вглядываясь в нее какое–то время, впитывая

ее красоту.

В коридоре значительно тише и я наклоняюсь ближе, шепча:

– Никогда не теряй свою главную силу. Никогда. Это то, что привлекло меня в тебе в

первую очередь. Есть разница между тем, как ты обладаешь самоконтролем и тем, как ты

полагаешься на меня. Я буду подталкивать тебя и, несомненно, ты будешь подстраиваться,

но никогда не обесценивай свои возможности. Это реальная сила. Бамбук против дуба. Что

сильнее?

– Ты мне это говоришь из–за того, что мы идем кое–куда? – Она осматривает коридор,

оформленный зеркалами, а затем ее взгляд возвращается ко мне.

– Я даю тебе советы, в то же время, показывая, что я вижу тебя. Я хочу тебя. Я здесь не

для того, чтобы уничтожить то, чего я желаю и чем очень сильно восхищаюсь. Ты первая

саба, на которую я заявил свои права таким образом. – Мои слова непроизвольно

вылетели, пока я сам не понял куда веду. Если я буду слишком много говорить, она может

не справиться с этим. У меня не было времени, чтобы обсудить небольшие изменения в

планах и сейчас она не понимает, как все это может выйти из–под контроля.

Я не смогу не сказать ей, если она задаст вопрос о том, куда мы направляемся. Я плету

интриги, и парадокс в том, что я жажду, чтобы между нами все было честно. Но как же я

могу быть с ней честен, если мы ставим себя на показ? Слишком быстро, я начинаю это

осознавать – с ней я жажду чего–то, что я не в состоянии выразить словами... Я даже не

могу определить что, черт возьми это, чего я так желаю.

Я тяну ее за руку, ведя дальше по коридору. Мы поворачиваем за угол затем еще за один,

уводя ее подальше от комнаты, которую я изначально зарезервировал. Прошли годы, с тех

пор как я вернулся в этот отдельный коридор. Вместо того, чтобы руководствоваться

заведенным порядком, я меняю свой чертов план и спрашиваю:

– Чего ты действительно хочешь? Для нас двоих?

Она удивленно моргает, глядя на меня, и ей требуется доля секунды, чтобы понять, что я

только что спросил. Именно эта ее сторона держит меня за задницу. Ее спокойствие,

полная противоположность тому, какая она дикая и необузданная... Та, какой она была

некоторое время назад – там, на сцене, делающая мне минет. Очевидно, мы оба были в

заднице, нарушая границы дозволенного.

– Я никогда не делала ничего необычного. Этот ново. Но с тобой, я почувствовала что–то

невероятное там на сцене. Я никогда не предполагала, что можно стать кем–то, кому

безразлично, что в помещении есть еще кто–либо, кроме него самого. Я хочу этого все

время, – признается она.

Ебать. Я вдыхаю и опускаю на нее взгляд, мысленно впитывая ее разрешение. Мои глаза

резко опускаются по ее шее, к темнеющему синяку. Мой засос. Я оставил свой след. Ее

гладкая бледная кожа, шелковистая на ощупь, и я вижу, как дрожит ее пульс. Я стараюсь

удержаться, чтобы не коснуться ее, не прижаться к этой бесподобной точке на ее шее.

– Я смогу помочь тебе раскрыть эту часть твоей личности. Если ты будешь повиноваться

мне беспрекословно, – Снова ложь слетает с моих губ, и я крепко сжимаю зубы. Я принял

решение и я не собираюсь делить ее или нас обоих с остальной частью клуба. Не сегодня.

Я предоставлю ей то, что она хочет за исключением частной комнаты, полной членов

Дома. – Вы должны спросить меня, Мастер? – Она касается моей руки, посылая разряд,

который пробегает по всей моей коже.

– Безусловно, да, – бормочу я, больше ничего не говоря, иначе у меня будут еще более

серьезные неприятности. – С этого момента, ты будешь делать все, что я говорю, или у

тебя будут очень серьезные неприятности.

Я останавливаюсь перед закрытой дверью. Охрана снаружи отсутствует, но вдоль

коридора есть скрытые камеры. Эта часть клуба звуконепроницаема. Скоро все

произойдет. Я прижимаю большой палец к панели безопасности, пока не загорается

зеленая лампочка. Открыв дверь, я пропускаю ее вперед, не обращая внимания на

появившееся отчаяние, которое застилает мой взор при виде людей, собирающихся в

конце коридора.

Появляется Джекс, он тихо присвистывает.

– Побудь здесь, – командным тоном говорю Кса в то время, когда она входит.

Я шагаю обратно в коридор, сосредотачивая свое внимание на Джексе. Мы встречаемся

взглядами, с его губ готов сорваться вопрос. Я киваю, подтверждая, что я использую

только приватную комнату в Доме. Не ту, где как я предполагаю, уже собралась толпа и

ждет, чтобы посмотреть, как я буду клеймить свою сабу. Свяжу ее. Отшлепаю ее. Жестко

оттрахаю ее.

Я вижу, как он тяжело вздыхает, когда что–то говорит Ною. Голова другого моего партнера

по бизнесу резко опускается и он поворачивается, чтобы посмотреть в сторону коридора.

Он ухмыляется, его взгляд на меня мимолетен, но все же в нем читается улыбка. У них

есть, за что злиться на меня, все это из моей выходки. Закрыв дверь, я запираю ее на засов,

и ввожу код, разобрав перед этим панель безопасности, чтобы предотвратить всякое

проникновение посторонних внутрь комнаты.

– Сюда, маленькая саба. – Я беру Кса за ее тоненькую ручку.

***

Я следую вдоль коридора. В конце коридора, свет тусклее и вскоре становится видно

дверь. Бен открывает ее, проводит меня вовнутрь, но я слышу шум, доносящийся оттуда,

откуда мы пришли.

– Все в порядке? – спрашиваю я, когда он поворачивается.

В ответ он поднимает бровь.

– Тебя что–то беспокоит?

– Мастер... – я останавливаюсь, затем качаю головой. Поверь мне. Его слова. Вопрос или

заявление. Я сказала, что согласна, хотя в действительности я противоречу сама себе,

задавая эти вопросы, которые возникают в моей голове, а потом бездумно вылетают из

моих уст. – Ничего.

Стараюсь воздержаться от возникающих в моей голове тысячи и одного вопроса, я

наблюдаю за тем, как он берет в руки зажигалку и начинает зажигать свечу, потом еще

одну и еще. Я глубоко вздыхаю, стараясь успокоиться, будто это возможно. Прямо сейчас

в отдельной комнате, по ту сторону двустороннего зеркала, собрались члены Клуба. Я

обвожу взглядом комнату, пытаясь найти окно для подсматривания.

Эта комната с одной стороны просторная, оформлена в виде элегантной спальни. С другой

– это зона отдыха с диваном, бар со спиртным и несколько столов. Без сомнения, этот

пышно обставленный номер предназначен для проведения сцен в естественных условиях.

В воздухе витает аромат сандала. Вокруг в большом количестве мягкий бархат и

роскошный шелк. Все предназначено, чтобы обострить все чувства. Комната отличается от

остальной части клуба, оформленной суперсовременными каменными поверхностями,

хрустальными люстрами, и наполненной величественной кожаной мебелью.

Часть, где находится спальня, разделена внушительных размеров кроватью с балдахином

и с зеркалами на потолке. Кровать заправлена шелковыми простынями и плюшевыми

одеялами винного цвета, напоминая мне комнату, которая будет у меня, за исключением

того, что на ней отсутствует огромное количество подушек. Валики лежат на своем месте,

а затем мое внимание концентрируется на крюке и зажимах, висящих в изголовье, которые

выделяются и блестят.

Вокруг горят свечи, излучая теплое сияние. Металлические поверхности ловят и

отбрасывают блеск от свечей. Множество мерцающих огоньков, и они отражаются в

глазах Беннетта, когда он стоит передо мной, развязывая шнурочки на моем шелковом

плаще. Я прижимаюсь к его теплой ладони, которая скользит по моим плечам, в тот

момент, когда плащ раскрывается и падает вниз. Его рука тяжелая, и я рада, когда

свободного кроя ткань спадает с моего тела, растекаясь у моих ног. На мне ничего нет,

кроме туфель, маски и парика – я обнажена перед ним, а теперь и другие могут наблюдать

за нами. Я дрожу, но вздергиваю свой подбородок, отказываясь думать ни о ком другом,

кроме как о человеке передо мной.

Мерцающие тени играют на его точеных чертах.

– Ты помнишь, как ты ускользнула от меня? – Он обхватывает мой подбородок, и я кожей

чувствую, как по моему телу побежали мурашки.

– Да, Мастер, – говорю я.

– Видишь это? – Он указывает в сторону. Там стоит скамейка – обитая мягкой кроваво–

красной кожей с манжетами, похожими на те, что предназначены для фиксации ног, а с

другой стороны для запястий. – Я хочу, чтобы ты раскрылась для меня. Стала полностью

моей без остатка.

Разве это не то, кем я была все это время? Возможно, он не знает, как сильно он влияет на

меня и в тот момент, когда я смотрю ему в глаза, я очень сильно хочу сказать ему. Правда,

хочу. Я молча, киваю.

Он тянет рубашку вверх, снимая ее через голову, показывая свой торс, являющийся

скульптурной работой, состоящей из жестких мышц. На нем кожаные брюки, рубашка

отсутствует, он прижимает меня к своему рифленому прессу в форме буквы V. На его

верхней части туловища очень много шрамов, его тело иссечено плетью – все это

напоминание о его болезненном прошлом, в этот момент мою грудь сдавливает.

Я не могу помочь, но изгибаюсь, в то время, как он скользит пальцами по моим бедрам,

ниже к моему свежеэпилированному холмику.

– Ты сделала все в соответствии моим инструкциям, – шепчет он, и от его слов все между

ног у меня начинает ныть и расцветать от его прикосновения.

– В соответствии с Вашими указаниями, Мастер.

– Я–я... – Я поднимаю глаза, как бы подыскивая слова. Нервничая, я кошусь на богато

украшенное зеркало – смотровое окно – я в замешательстве от всего того, что чувствую.

Как я могу не замечать тех, кто наблюдает за нами? Я разрываюсь, жаждая его. Страстно

желая этого.

Бен обхватывает мой подбородок, возвращая мое внимание обратно к нему.

– То, что ты искала, находится прямо здесь. Между нами. Внутри нас. Не позволяй своему

вниманию отвлекать тебя. Сосредоточься на мне, маленькая саба. Ты моя.

Его слова наполнены звуком его авторитетного голоса подобно плотному плащу,

обвивающему меня, и я смотрю в его глаза, впитывая его силу и уверенность.

Я забываю обо всем в тот миг, когда он смотрит на меня.

– Мастер, я готова.

Уголки его рта искривляются в выражении полной удовлетворенности.

– Позволь мне помочь тебе обрести то, что ты ищешь.

Ааа, я не замечаю его иронии. Этот урок заключается в том, как найти себя – я должна

хотеть потерять себя. Искать изнутри, то, что я, полагаю, потеряла.

Проводив меня к скамейке, он наклоняет мое тело на обитую кожей поверхность, закрепив

мои запястья и лодыжки кожаными манжетами. Он поднимает тонкую трость.

– Это трость, – говорит он, как ни в чем не бывало и показывает мне приспособление. –

Хочешь подержать или потрогать его?

Я смотрю на нее потом на него, закусив губу, чтобы заставить мой подбородок перестать

дрожать, натягивая манжеты на руках, демонстрируя тем тот факт, что я не совсем

свободна, чтобы начать изучать его штучки Дома, которые он намеревается использовать

для того, чтобы преподать мне урок, в котором я нуждаюсь.

– Нет, спасибо, Мастер.

– Тогда начнем, – отвечает он. – Для начала ты должна попросить меня наказать тебя. Ты

будешь считать каждый раз, как я ударю тебя и будешь благодарить меня. Поняла?

– Да. Мастер.

– Прежде чем в следующий раз ты решишь исчезнуть, ты должна будешь спрашивать у

меня. Никогда не убегай снова. Теперь попроси меня помочь тебе узнать, как вести себя.

Наши взгляды встречаются, и это ощущается также сильно, как прикосновение... так

сильно, словно поцелуй.

– Пожалуйста, помогите мне, – тихо говорю я.

– Громче, саба, – рычит он.

– Пожалуйста, научите меня держать себя в руках!

Он подходит ко мне, накручивает мои волосы на кулак, сильно дергает их и рычит мне в

ухо.

– Не достаточно хорошо. Я хочу, чтобы весь Дом слышал, как ты умоляешь меня! Это так

ты подчиняешься мне. Из–за этого у тебя будут проблемы.

Я смотрю в его глаза, которые очаровывают меня и делаю так, как он просит, уступая и

громко умоляя его научить и наказать меня. Он кивает в немом удовлетворении и

отступает из моего поля зрения. Я слышу свист и затем чувствую жгучую боль. Правая

часть моей задницы горит. Сжимаю пальцы в кулаки и готовлюсь получить следующий

удар по другой половинке.

– Ты ничего не забыла? – Он подходит к краю скамейки, возвышаясь надо мной.

Дерьмо! Дерьмо.

– Один. Спасибо, Мастер.

– Это то, что я хочу слышать. – Он смахивает волосы с моих глаз. – Больше никаких

напоминаний о последствиях.

Он снова ударяет тонкой деревянной тростью по моей коже, и я считаю, мой ответ

вырывается из моего рта, в то время как боль распространяется от места, которое горит

огнем, поднимаясь вдоль всей моей кожи.

– Два. Спасибо. Вам. Мастер.

Он хрипит и обрушивает удары на мою задницу, распределяя быстрые удары то по одной

стороне, то по другой. Я считаю и благодарю его. Снова и снова. Еще один свист

разрывает воздух, и я напрягаюсь. Мои руки, спина, живот, и дальше, мои ноги избиты.

Снова, он ударяет кончиком трости по моей ягодице, и я сжимаюсь, чувствуя

обжигающую боль, скрипя зубами произношу:

– Пятнадцать, спасибо... Мастер.

– Ты хорошо справляешься. – Он замолкает, проводя ладонью вдоль по воспаленной коже

около моей киски и я, будто кошка во время течки, приподнимаю свой зад.

Все происходит слишком быстро, он встает сзади меня и громко шлепает меня по заднице.

Мышцы плеч напрягаются еще сильнее и я крепко сжимаю руки, стараясь резко не тянуть

связанные в запястьях руки. Было бы бессмысленно демонстрировать свою слабость. Я не

сдамся. Ни за что.

И еще раз, затем еще несколько раз, он поднимает и опускает руку. Свист рассекает воздух

и снова трость жалит мою кожу.

Я крепко закрываю глаза. Мой мозг гудит – я переполнена разными чувствами.

– Двадцать два, – шепчу я. – Спасибо вам, Мастер.

Я уже изнемогаю от вспышек боли, отзывающейся по всему моему телу.

– Громче, – строго произносит он, ударяя тростью двойным щелчком по моей нижней

части.

– Двадцать три. Спасибо, Мастер. – еле слышно шепчу я.

Я нахожусь в полусознательном состоянии в то время, как он ударяет по моей заднице, а я

выкрикиваю цифры, благодаря его и, обещая себе, что не буду плакать или умолять его о

меньшем наказании. Не тогда, когда смотрят другие. Я могу только предполагать, что

подразумевается под всем, когда покорная саба Дома плачет. Для него, я буду сильной, и

холодное ощущение ужаса пробегает по всей моей коже. Еще один удара тростью,

пламенно обжигающий мою задницу, я почти рядом... очень близко... чтобы сломаться.

– Ну? – спрашивает он низким, глубоким голосом. – Или нам следует начать с начала?

Я кусаю нижнюю губу, на этот раз сильнее, в то время как мои мышцы дрожат. Я

заставляю себя дышать. Медленно и равномерно вдыхаю. Мой разум находится в

смятении, на долю секунды отключается.

– Тридцать три. Спасибо, Мастер, – выдыхаю я. Я в полусознательном состоянии, но и я

не плачу, или, что еще хуже, умоляю его прекратить, что большая часть меня уже готова

сделать... если бы мы не были в комнате с зеркалом, за которым стояли и смотрели люди!

Он останавливается, его руки гладят меня по заднице.

– Великолепная, – хрипло говорит он, раздвигая мои ягодицы и удерживая их

разведенными. Я чувствую, как он опускается своими пальцами вниз, раздвигая мои

складочки. Одним резким толчком он входит своим пальцем внутрь меня. – Твоя киска

такая мокрая, маленькая саба.

– Пожалуйста, – слова с шипением слетают с моих губ.

– Скоро, – обещает он хриплым голосом. – Скоро я вознагражу тебя.

Он вставляет свой палец в меня, потом два пальца и продолжает до тех пор, пока я не

оказываюсь на краю и не начинаю видеть звезды, которые все сильнее и сильнее

поглощают меня. Он сгибает пальцы внутри меня и находит ту самую точку, которая

сводит меня с ума.

– Умоляй меня дать тебе мой член, – шепчет он, сжимая в кулак мои волосы.

– Пожалуйста, – я трусь об его пальцы, пока он скользит в меня. Каждый его толчок такой

же обжигающий, как и удар трости по моей коже. Я подставляю, выгнувшись, свои бедра,

совершенно не думая. Он дает мне то, что я хочу.

– Трахни меня, – со стоном слова вылетают из меня.

– Нет. Не сейчас. – Он вынимает пальцы и отпускает меня.

Раздается свист трости, я чувствую, как она жалит снизу, поднимаясь выше, я выгибаюсь

вверх охваченная похотью и желанием. Я разлетаюсь на осколки, готовая, чтобы он подвел

меня к краю наслаждения. Каждый удар подводит меня на шаг ближе. Я считаю.

Благодарю его. Он снова ударяет. Боль растекается по всей моей коже. Спасения нет. Я

вздрагиваю и опускаю голову.

– Я... – мое сердце колотится. Я где–то не здесь. Невесомая. Он нужен мне и я шепчу, –

Пожалуйста.

Он подходит ко мне, опустив лицо к моему уху.

– Ответь мне... мне следует остановиться?

Я готова сделать это. Меня трясет, я закрываю глаза, слезы текут и грозят хлынуть из моих

глаз. Его пальцы пробегают по моим губам.

– Красивая. Ты такая сильная. Охренительная. Моя.

С трудом сглотнув, я отчаянно пытаюсь найти опору. Я открываю глаза и встречаюсь с его

взглядом цвета темно–зеленого стекла. Я впитываю его силу. Я могу это сделать.

– Сорок пять. Спасибо, Мастер.

– Ты моя сладкая половинка. Ты почти сделала это. Поверь мне, – бормочет он,

поднимаясь вверх и отходя в сторону.

Я чувствую еще пять быстрых ударов тростью, и я чувствую, что сломалась. Я теряю над

собой контроль и совершенно не боюсь этого. Я не могу объяснить это чувство

блаженства, также как то, что я нахожусь в его власти. Выпоров меня тростью и мастерски

доставив мне крышесносный оргазм, который все повторяется и повторяется.

– Пятьдесят. Спасибо. Мастер. – Мои слова превращаются в еле слышный приглушенный

вздох.

Все, что я жажду рассказать ему, застревает у меня в горле от нахлынувших эмоций,

которые я боюсь показать. Они могут прорваться наружу и их увидят в комнате, я знаю,

что они там, в переполненной людьми комнате, хоть я и не вижу их. Эти эмоции, которые

он вызывает, должны оставаться незамеченными для тех, кто находится там, в комнате, я

сглатываю, пряча подальше в глубь себя, то что я давно хочу сказать ему... я открыта для

него. Он завладел моими чувствами. Каждой моей клеточкой. Я его. Вся. Навсегда.

Он кладет трость на стол в сторону, и наклоняется ко мне, прижимаясь к моей заднице. Я

ощущаю его член, который оказывается около моей киски. Моя истерзанная задница горит

огнем, в то самое время как она обхватывает и раздвигает ее.

– Скоро, я буду наслаждаться, клеймя твою тугую маленькую попку. Не сегодня. Ты

хочешь, чтобы я трахнул тебя в твою киску?

– Да, пожалуйста.

– Тебе следует лучше умолять меня. – Предупреждает он.

– Мастер, трахните меня. Пожалуйста, – хнычу я, пытаясь встать шире. Наши тела

сливаются, он разводит мои складочки, и одним рывком входит в меня.

Его толчки жесткие, доминирующие и он обхватывает руками мои бедра, шепча мое имя,

именно так, как только он меня называет,

– Кса. – Затем он шипит: – Шшш.

Он заставляет меня принять всего его, с силой вдалбливаясь в меня, а я, молча умоляю его,

чтобы он трахнул меня грубо. Пожалуйста, Мастер.

Я чувствую, как его пальцы скользят вокруг моей шеи, сжимая и плотно обхватывая.

– Вот так. Откройся для меня. Ты принадлежишь мне, – шепчет он возле моего уха.

– Да. Сильнее. – О, боже – какой это кайф. Он сжимает сильнее и врезается в меня. Искры

удовольствия пульсируют во мне, и я сжимаю свои бедра, извиваясь вокруг его члена.

Все в комнате становится мутным, в то время как он вонзает всю свою длину в меня, и я

начинаю выкрикивать его имя. Нереальный восторг затуманивает мой мозг. Бесконечно

черный. Совершенный ...но постепенно он проходит.

Беннетт ослабляет свою хватку на моей шее, и закрывает мой рот ладонью, не давая мне

выкрикивать его имя. Дрожа, я балансирую на краю, готовая разлететься на мелкие

частички. Я выгибаюсь, но он резко прижимает меня, похожий на демона, пока он трахает

меня и заставляет молчать, прижимая меня к скамейке.

– Возьми все, что я даю тебе! – приказывает он.

Сладкое темное удовольствие растекается по мне, и я чувствую, как моя влага от оргазма

омывает его член. Он убирает свою хватку с моего лица, и опускает свои руки на мои

бедра, загоняя член внутрь меня, долбясь в меня и вздрагивая, пока кончает. Его тело

жестко двигается надо мной, и затем он выдыхает, накрывая своей грудью меня.

– Ты такая грязная девчонка, – шепчет он, кусая мою шею. Его руки опускаются по моим

к запястьям, освобождая одну, а затем другую. Он потирает руками отметки, она красные,

а мои руки онемели. Я чувствую трепет, когда он прикасается ко мне, целует меня в плечо.

Мою шею. Всю меня.

Он скользит своим твердым телом вдоль моего и пальцами расстегивает оковы на моих

лодыжках. Я хочу подняться, но он останавливает меня.

– Останься на месте. Я должен позаботиться о тебе.

Он берет бутылку с соседней полки и выливает немного себе на ладонь. Затем

распределяет ее по своим большим рукам и обходит меня сзади. Бен кладет свои ладони

на мои бедра, и я облегченно вздыхаю. Жидкость охлаждает, он гладит мою воспаленную

кожу. Массирует мои ягодицы и аромат мяты наполняет воздух. И снова, он сжимает

бутылку и снова гладит меня, раздвигая мои ягодицы, издавая чисто мужской рык

благоговения.

– Невероятно.

– Я могу встать? – Мои ноги освобождены и я неуверенно раскачиваюсь, пока он берет

меня на руки.

– Я держу тебя. – Его губы обхватывают мои, превращаясь в дразнящий поцелуй. – И я

еще не закончил с тобой. Скажи мне, как сильно ты хочешь, чтобы тебя трахнули.

– Очень. Сильно! – шепчу я.

Кладя меня на кровать, он берет мое лицо в свои руки, и возобновляет наш поцелуй. Он

лижет, сосет и кусает мои губы, обрушиваясь на них. Он крепко держит меня, слегка

наклоняя мое лицо, и наши глаза встречаются. Его глаза зеленовато–дымчатого цвета.

Насыщенного цвета. Похоже на то, будто я смотрю в пылающий огонь, в то время когда он

смотрит на меня сверху вниз. Он поднимается и я тянусь к нему, но он делает это слишком

быстро и отходит назад. Мой взор скользит вниз по его телу, останавливаясь на

выпуклости в его кожаных штанах, в этот момент он наблюдает за мной, поглаживая верх

и вниз свой член ладонью.

– О чем ты думаешь, грязная девчонка?

Без рубашки, его рельефные мышцы представляют собой игру тени и света, и если бы я

могла дотянуться до него, то я бы опрокинула его обратно на кровать. Расстегнула бы его

молнию и скакала бы на нем, запрокинув назад голову, выкрикивая его имя.

– Я хочу оседлать твой член.

Он берет бутылку виски и щедро наливает себе в стакан на три или около того пальца.

Затем подходит к краю кровати, и протягивает стакан к моим губам, наклоняя его, до тех

пор, пока виски не смачивает мои губы и не начинает течь в мой рот.

– О, правда… правда? – говорит он. – Даже после того, как я просто наказал тебя и

оттрахал?

Он поднимает стакан и делает глоток. Стоя с расстегнутой ширинкой, с манящей дорожкой

из волос именно в том самом месте, он продолжает нещадно дразнить меня. Все время,

пока он заявлял на меня права, стоя там, на сцене, и держа мою голову так, чтобы я брала

его член глубоко в глотку, заставляя меня взять его, у меня был превосходный обзор на его

гладко выбритый пах. Его странные шрамы вдоль его паха были такими же, что и на его

руках. Те шрамы, которые как он говорит, были нанесены его дядей, обдолбанным

наркотиками, и похитившим его, когда ему было четыре года, и сделавшим с ним эти

вещи. Несколько недель в декабре, когда другие дети мечтали о Санте, вот какой была его

жизнь? Господи, не могу поверить, что его отец не нашел после всего случившегося этого

ублюдка и не убил его. Или его мать не сделала этого. Я бы сделала. Я чувствую себя

защищенной Беннеттом, и все же мы здесь. Даже представ перед всеми, мы можем

сохранить наш секрет.

Так много тайн.

Какие из них реальны?

Я не знаю. Сейчас не время решать. Я снова смотрю на своего Мастера. Он единственный,

кто имеет значение.

– Я не единственная, кто готов к этому. – говорю я.

Поставив стакан, он снимает с себя ботинки, затем спускает по своему

умопомрачительному телу кожаные штаны. Его эрекция выступает вперед – свободная и

толстая. Длинная. Снова готовая продолжить, граничащее с безумием, трахом... и снова за

нами будут наблюдать.

Он берет в руки тонкий кусок ткани – шарф. Мое сердце грохочет о грудную клетку и я

задыхаюсь от желания, пока он обвивает мягкий шелк вокруг моих запястий. Он проводит

рукой вдоль моего тела и тянется за стаканом виски.

– Не двигайся, или я отведу тебя обратно на скамейку. В следующий раз я возьму хлыст

для твоей идеальной задницы. Поняла?

– Да, Мастер. – Я скрещиваю руки на груди, а он медленно и осторожно льет виски на мой

живот. Его член напрягается, и кристально чистая капелька появляется на его конце.

Облизнув губы, я чувствую острое желание пососать его толстый член, и начинаю

дрожать, чувствуя, как слюна наполняет мой рот. Он отшвыривает напиток, и опускается,

разводя шире мои ноги плечами.

– Скажи это, – приказывает он, раскрывая сильнее мои складочки. – Умоляй меня как

своего Дома.

– Пососите меня. Сильно, Мастер. – Моя киска пульсирует от жгучей боли, которую он

причиняет.

Раскрыв мои складочки двумя пальцами, он прижимается своим теплым ртом к моей

сладости и я сжимаюсь, чувствуя как искры удовольствия толчками зарождаются в моем

теле. Мы встречаемся взглядами и он проводит своим влажным языком по моей киске,

замирает, а затем прикусывает мой клитор. Он собирает кончиком языка каждую капельку

виски с моего пупка.

– Мастер... – каждая мышца в моем теле напрягается. Я словно распалась на кусочки, но

стараюсь удержаться, чтобы не подтолкнуть свои бедра в желании получить больше. Я

хочу всего его.

Сдерживаясь, он проводит языком по моей гладко эпилированной щелке.

– Еб*ть, я люблю твою киску, – рычит он.

Я напрягаюсь, забывая дышать, чувствуя, как каждая клеточка горит под моей кожей,

каждый раз, когда его язык совершает круговые движения по моей плоти. Неумолимо он

прокладывает путь вверх, всасывая капельки виски с моей кожи. Держа меня за бедро, он

ласкает языком мой пупок и вставляет палец в мою киску. Я выгибаюсь ему навстречу.

Тысячи звезд вспыхивают у меня в глазах, в то время как он продолжает меня трахать

своим пальцем и кусает за живот. Я уже близка и не в силах остановиться.

– Пожалуйста! – еле кричу я и он смеется, его смех тепло вибрирует, будто тихое

землетрясение на моей коже.

– Кончи для меня. – Он разводит мои ноги в стороны, обрушивая свои губы на низ моего

живота, мои складочки, и затем целует мой клитор.

Он трахает меня, засовывая свой язык глубоко в меня, жестко и собственнически. Снова и

снова, он сосет мою плоть, покусывая мой клитор, широко раздвигая мои ноги, делая меня

максимально открытой, и не жалея меня. Каждое движение его языка – вспышка экстаза, и

я кричу, пока он прижимает меня к кровати. Он заставляет меня отдаться ему. И я делаю

это.

С Беном, я ничего не скрываю или не сдерживаюсь, и на этот раз, я, бл*ь , полностью даю

себе свободу. Я ныряю и чувствую, будто падаю.

– Грязная девчонка, теперь ты готова оседлать меня. – Он поднимается вверх по кровати,

оказывается рядом со мной, усаживая меня сверху, а сам ложится на спину.

В эротическом тумане, я сажусь на него, широко разведя ноги, он берет свой член, проводя

широкой головкой по моей чувствительной плоти, сильная дрожь, которую я сдерживала с

того момента, как он забрался на эту кровать, одолевает меня, и мои мышцы начинают

дрожать.

– Боже мой.., Невероятное ощущеееееение.

Я сумбурно провожу ладонями по его груди, пока он входит в меня. Мое тело свободно и

расслабленно скользит вниз по всей его длине, закусив губу, в то время как он трется о

мою G–точку. Он не грубый и не похож на дикаря – он нежен и я чувствую каждый

сантиметр его невероятного члена, в то время как он проталкивает всю свою длину дальше

внутрь меня.

– Чувствуешь, как я глубоко в тебе? – стонет он, сжав бедра. – Объезжай меня, маленькая

саба.

– Так? – Я настолько мокрая, когда сжимаюсь вокруг его члена.

Испепеляющее удовольствием омывает меня, его руки, сжимающие мои бедра, придают

мне силу, он тянет меня вверх, и потом быстро опускает вниз на его жезл. Он практически

выходит из меня, а затем я сжимаю бедра, двигаясь неторопливо и размеренно... переходя

к резким и быстрым движениям.

Беннетт направляет меня, входя в меня, его мышцы резко очерчены венами, уходящими

вниз по рукам.

– Вот так. Трахай меня. Сильнее!

Мы находимся в чувственном безумии. Безудержно и да, я чувствую себя настолько

раскованно в том, как я сжимаюсь вокруг него. Его руки двигаются по мне, сминая мою

грудь и зажимая мои соски. Каждое движение его пальцев совпадает с его толчками. Я не

могу сдержать водоворот эротического блаженства, возникающего внутри меня.

– Мастер! – Я выгибаю шею от ощущения разрастающегося блаженства, сковывающего

мышцы.

– Не кончай. Не сейчас. – Он обхватывает мои бедра и без предупреждения

переворачивает меня. Сейчас он главный. Он закидывает мои лодыжки себе на плечи и

всаживает свой член по самые яйца в меня. Обхватив меня, он резко двигает бедрами во

мне. – Тебя именно так надо трахать. Каждую ночь. Мной. Только мной.

– Да, Мастер, – шепчу я в ответ.

Мы смотрим друг на друга. Его глаза мерцают огнем, когда он с громкими хлопками

входит в меня. Держась за изголовье кровати одной рукой, Бен всаживает свой член все

глубже и глубже в меня, задевая мою G–точку. Все сильнее и ожесточеннее он вбивает

свой член в меня, помечая меня, пока я уже не в силах сдержать полу–крик, произнося его

имя. Я совершенно не сильна в подчинении, но разве это важно? Он внутри меня,

доминирует над моим телом и разумом, и я сжимаюсь вокруг него, чувствуя еще один

сладостный оргазм, назревающий во мне и разлетающийся на миллион осколков,

сверкающих от экстаза, который мчится сквозь меня – так много всего сразу.

Он наклоняется, чувственно целуя меня и опускаясь на меня. Связанными запястьями я

провожу по его груди, оставляя царапины на нем, помечая его, давая понять, что он мой. Я

умоляю его о большем, дать мне все, что у него есть, и его сильные толчки заставляют

кровать скрипеть громче, в то время, как он входит все сильнее в меня. Его мышцы

напрягаются, образуя четкие рельефы, по которым я могу провести пальцами. Дрожа

вокруг его члена, я обхватываю руками его рельефные мышцы своими ладонями, в тот

момент, когда он вдалбливается в меня и вздрагивает – его мышцы превращаются в

жесткие линии.

– Малышка, – он произносит это мягко в мой рот, кончая глубоко, глубоко в меня.

Глава 6

НАСКОЛЬКО ТЫ МОЖЕШЬ ПОДЧИНИТЬСЯ?

Спустя семь часов, Ксавия возвращается обратно к себе в квартиру. Эта ночь... я

почесываю лицо, пытаясь дать название тому, что мы сделали.

Прошлой ночью, могу дать свои яйца на отсечение, моя маленькая практикантка

нервничала – Господи, я был на грани того, чтобы прекратить все, наблюдая за ней,

стоящей на коленях на сцене. Члены клуба хлопали меня по спине, предлагая мне

поделиться ей, предлагали неприличную сумму денег, немой мимолетный взгляд и

выгода, которая у меня будет... все явно не представляет для меня интереса. Я в шоке от

Кса – она беспрекословно подчинилась мне.

Сидя в машине, я смотрю на тени в ее квартире. Я знаю, что мне следует уехать. Сорок

минут назад я усадил ее, с завязанными глазами, в частный автомобиль, доверив водителю

отвезти ее – вот же, бл*дь. Я идиот, пристрелите меня. Следовать за ней сюда – это

нарушение нашей договоренности о том, как мы должны вести себя. Скажите это моему

члену. Этот мой чертов отросток явно хочет большего от нее. Вечер дикого траха, но я

снова готов к очередному раунду.

Через девять часов, я заберу ее и мы поедем к Вице–президенту на обед. Черт, мне нужно

уезжать. Сейчас же, ублюдок! Мой телефон гудит и я отвечаю на звонок.

– Да?

– Где ты, черт возьми? – спрашивает Джекс.

– На пути домой. А что? – Я вставляю ключ в замок зажигания и поворачиваю его.

Двигатель начинает урчать. Я готов рвануть, переключая передачи.

– Здесь у тебя собрался целый фан–клуб.

Я мельком смотрю в зеркала бокового вида, удостоверяясь в безопасности.

– Хреново им.

– Серьезно, Бен. Они хотят, присутствовать на том шоу, которое ты и Мисс Иксес

сотворили прошлой ночью. На кону приличные деньги.

Я не какой–то там кусок мяса. После того, как меня похитили и удерживали против моей

воли, я закрываю глаза и отказываюсь вспоминать то дерьмо, через которое я прошел.

– Б*дь, я когда–нибудь продавался?

– Черт, такого предложения больше не будет. Не позволяйте гордости встать на пути! Мы

могли бы совершить взаимообмен. Поставить нашу собственную охрану вместо того,

чтобы быть обязанным начальству.

– Я не единственный, кто хотел, чтобы Орел был у нас в гнезде. У тебя ничего нет на меня.

– Есть, спорим на твой член, ублюдок, – рявкает он, но я не реагирую.

Я не позволю чему–либо вывести меня из себя. Я никогда не позволял, но Джексон Картер

узнал всего лишь несколько нелицеприятных фактов из моей гребанной жизни. Понятия

не имею как. Все записи в полицейском участке отсутствуют. Мой отец сделал все, чтобы

скрыть это, но каким–то образом Джексу удалось что–то раздобыть, так же как и

получается у меня. Мы – это те, кто специализируется на получении достаточного

количества сведений о тех, кто находится рядом с нами, чтобы быть уверенными, что они

будут молчать. Наверное, поэтому мы с ним закадычные друзья.

– Хватит нести чушь. – Я снова смотрю на окна квартиры Ксавии. Они темны и мое

сердце начинает колотиться. Она в постели. В безопасности. С ней все в порядке. Сейчас я

могу включить передачу и уехать.

– То, что вы сделали... я не могу описать словами ту суматоху, что вы устроили. Устроить

представление на сцене. Я никогда не видел столько раздраженных людей. Они были

готовы штурмовать коридор, требуя, чтобы мы сняли дверь с петель.

– Хорошо, что этого не случилось, – я сухо отвечаю. Мои мышцы напряжены. Впервые в

жизни страх вспышкой медленно проползает сквозь мое подсознание. Словно

предчувствие, что что–то ужасное может произойти... а потом оно исчезает.

– Кстати, этот поступок, в конце концов, был гениальным. Но, дерьмо, попробуй сказать

это агентам Секретной службы, которые готовы пройти сквозь стены. Эти ублюдки из

кожи вон вылезут, чтобы прославить себя. Они готовы отдать свои жизни. А что такое

дверь? – Он мрачно смеется.

Я ощущаю, как мои внутренности стягивает узлом. Второй раз менее, чем за десять

секунд. Ощущение словно меня сейчас вырвет!

– Ну, раз уж мы заговорили о сведении, – я произношу это серьезно. На самом деле, кровь

глухо пульсирует у меня в висках. – Я, недолго думая, отменю наше бесстрашное

членство, если он сам или кто–либо еще аннулирует мои полномочия!

– Только ты у нас с яйцами, кто просто может допустить возможность сделать подобное.

– Более, чем просто допустить. Я серьезно, Джекс. Либо мы оба будем настаивать на этом,

либо мы все в жопе. Мы владельцы этого клуба. Ответь мне честно, чей приказ ты будешь

выполнять? – На этот раз, у меня явное ощущение, что между нами возникла трещина в

нашем понимании как управлять клубом. – Чей? – Я еще раз повторяю, когда он не

отвечает мне сразу.

– Бенедетто Антонио Стоун, – серьезно говорит он. – Я не буду удостаивать этот вопрос

ответом. Что с тобой? Может быть, это реальная проблема, которую необходимо решить.

Я застываю. Джекс единственный человек (кроме моей мамы), который постоянно

использует итальянский вариант моего имени, чтобы сделать замечание. Что бы она

подумала о Ксавии, будь она жива? Наверное, обожала бы ее. Я сжимаю челюсти от

резкой боли в моей груди.

– Похоже, у нас у обоих сегодня утром не будет ответов на вопросы.

Он тяжело вздыхает, и я знаю, что мы оба закоренелые полуночники.

– Возвращаясь назад к делам Дома. Может, нам, возможно, следует нанять менеджера по

расписанию?

– Опять ты об этом? – сейчас у нас есть водители, охрана, обслуживающий персонал,

сотрудники, обслуживающие прилегающую территорию, команда уборщиков, бухгалтер,

запасная группа для проведения представлений, и несколько консультантов. Наша

компьютерная система позволяет членам клуба проводить онлайн–планирования. – Тебя

не устраивает то, как у нас все организовано сейчас? – ворчу я.

– Потому что все у нас чересчур забронировано и не доукомплектовано. Время в той

комнате, в конце коридора, которой вам посчастливилось воспользоваться, сейчас плотно

расписано. Раньше мы не могли о ней упоминать. Мы должны расширяться и обсудить

варианты. Предлагаю дополнительный обслуживающий персонал, и нам нужно

встретиться и проголосовать по вопросу найма управляющего клубом.

– Если мы не будем осторожными, то предстоящее расширение, которое мы хотим

устроить, может привести нас к краху. Это совсем не та ситуация, когда мы можем подать

объявления в Вашингтон Пост.

– Бен, вчера вечером, у барменов был большой спрос на выпивку. Мне пришлось

приключиться. Ты не единственный человек, кто работал прошлую ночь. Все Домы

участвовали, и мы никогда не делали подобного прежде. Все комнаты были заняты. И на

следующий месяц они тоже все заказаны. Наконец–то.

Что касается Дома, то, что мы с Ксавией сделали можно сравнить с действиями в области

наказания и доминирования. Она стояла спиной к зрителям, и то, как я удерживал ее за

лицо – и о, да, то, что члены клуба видели мельком, была чертова покорность.

– Черт возьми, мы скрыли это. Они реагируют так, будто мы были в темнице и я обнажил

ее. Просто, чего хотят члены клуба, я никого не приглашал на свою частную вечеринку?

Этого не будет, потому что у них нет права смотреть на тело моей сабы или

присутствовать тогда, когда я безжалостно ее трахаю? Есть и другие Домы, которые

устраивают куда более щекотливые сцены. Шесть ночей подряд, каждую неделю.

Год назад, у меня появилась возможность выпустить свой адреналин, сделав из меня

жестокого Дома. Это была единственная причина, по которой я согласился быть

совладельцем этого клуба. Огромные деньги, но постоянно требуемое внимание, не

сравнится с платой в плане времени и хлопот, а сейчас с Кса... я перевожу взгляд на ее

квартиру. Очевидно, что мое внимание в другом месте.

– Ты знаешь, как это работает. Наговорить кучу всякой херни, что они могут, а чего нет,

Господи. Это все, что эти болваны хотят.

– Имущие и неимущие, – огрызаюсь я.

– Только не надо о женских прелестях, – радостно произносит он.

Давление в моей голове растет. Я закрываю глаза, потирая пальцами лоб. Мне надо

вернуть его на путь истинный.

– Не ставь в мое расписание ничего, кроме сессий с моей сабой. Я вернулся, но я больше

не оказываю услуги.

– Черт! Ты что, издеваешься?

Моргая, я сжимаю челюсти.

– Слушай, ты предложил идею расширения, поэтому, если нам нужно нанять другого

Дома…

– Отвали, – он прерывает меня.

– Я не желаю слушать этот ерунду. В чем загвоздка, Бен, помимо твоей личной истории?

Еще вчера ты готов был отступить и уйти? К нам поступают всевозможные предложения с

просьбой разрешить наблюдать за сессиями – тебя и твоей сабы. Всякие предложения.

Будь умнее. Ты мог бы стать очень, очень богатым человеком.

– Я думаю, ты понятия не имеешь, кто такая Мисс Иксесс вне Дома.

Тишина. Стук. Потом еще один до того, как Джекс начинает говорить.

– Если ты имеешь в виду, что она обладает связями, разве в этом есть что–то новое?

– На этот раз. Да. – Я включаю передачу, оглядываю улицу, и отъезжаю. Я кидаю

последний взгляд на ее окна, и уезжаю прочь.

– Стоит ли мне напомнить тебе о нарушение правил? – Его голос становится тихим. –

Если она работает…

– Не произноси этого, – рычу я. Мы оба осознаем, что хоть мы меняем телефоны каждую

неделю, наши линии не защищены, когда президент США является одним из наших

безымянных членов клуба… – Насколько высоко исходит эта просьба... ее

приоритетность? Я не дурак, Джекс. Ты что–то «темнишь», и это больше, чем гребанная

оплата или подробности об охране. Ублюдок, у тебя одного из всех нас есть серьезные

политические устремления.

– Ну, б*дь! Бен, ты не можешь быть единственным чертовым Домом, который умело

взбирается по ступенькам Белого дома... Мистер Вице–президент!

Я сбавляю скорость, поворачивая за угол, и направляюсь в сторону своей квартиры,

увеличивая скорость так, что слышен визг колес. Устремляясь вниз по улице, я яростно

несусь. В прошлом, Джекс и я сталкивались лбами, не настолько разъяренно или никогда

не были вне себя, исторгая пламя.

– Очевидно, – я рычу сквозь зубы, – У нас обоих есть вопросы. Какого х*я ты на самом

деле хочешь?

– Ты, правда, хочешь знать?

– Господи! Если ты играешь в какие–то игры, как мне стоит реагировать?

– Возьми мою ночь.

– Твоя ночь... в эту среду? – Я ошарашен. Джекс не пропускал ни одной ночи за эти два

года. Он всегда мчится обратно, где бы он ни был. И это само по себе бьет все рекорды.

Если он говорит, что он собирается сделать что–то, поверьте – он это делает. Никто не

задает ему вопросы – он заслужил всеобщее уважение. В отличие от меня. Я нарушил

правила, и сейчас разрушаю свой стереотип «я – воплощение того что я человек слова а не

дела».

– Мы с тобой день и ночь, – отвечаю я, разжимая челюсть. Я притормаживаю, чтобы не

получить штраф за превышение скорости. Это полный пи*ц и именно так, порой и

выглядят наши с ним отношения. Он как будто заранее знает, что гложет меня и

подкидывает решение. Только теперь, я жажду проводить больше времени с Ксавией – я

не совсем уверен, что это означает проводить больше времени в Доме.

– Слушай, мы можем встретиться и обсудить это за обедом? – Этот шифр мы используем,

когда нам надо встретиться без лишних ушей. У него есть что–то, о чем он хочет поведать,

будучи Председателем Дома.

Я хочу Ксавию, и Джекс, предлагая нам еще одну ночь, ошарашивает меня.

– Говори время и место, – отвечаю я.

– У тебя круглый стол в понедельник, так как насчет вторника? В час. Пообедаем? В

ресторане O’Malley’s. Наверху.

– Я буду там. – Дерьмо. Когда у нас действительно полный пи*ц, мы идем в O’Malley’s,.

Два раза в день его проверяют агенты ЦРУ и это единственное место, где несколько из нас,

твердо уверенные, что это действительно безопасное место, могут все обсудить. В

приоритете обеды, конечно, на Холмах или в Доме.

***

Я сижу в своей машине, но в отличие от прошлых разов, я не скрываюсь. Я не прячусь,

находясь через дорогу, выслеживая свою сабу. Сегодня воскресенья, и я только что из

душа, побрился, и припарковался на стоянке перед входом в дом, где находится квартира

Ксавии, швейцар на входе приветствует меня, приподняв шляпу. Она выходит из лобби и

эта постоянная боль в груди снова вспыхивает. Я открываю дверь машины и обхожу ее,

чтобы поприветствовать Ксавию. Мы встречаемся взглядами, и я напоминаю себе закрыть

рот, так как чувствую, будто он от удивления «валяется» на асфальте.

– Классная тачка, – говорит она, разглядывая мою машину. – Тебе подходит.

– Ну да, нормальная. – Я открываю ей дверь, улыбаясь, глядя вниз на ее лицо. Она

подходит ко мне, но не касается меня, достаточно близко, чтобы я ощутил уже знакомый

мне аромат, который как магнит действует на осязание – меня тянет к ней. Я хватаюсь за

дверь – если я не буду держаться, то я притяну ее к себе и поцелую так, что, я уверен, для

обслуживающего персонала их дома будет понятно, что она моя. – Ты великолепна, – тихо

говорю я и это – до боли так.

На ней кружевное, кремового цвета, летнее платье до колена, ее волосы забраны в хвост, а

крошечные бантики на плечах чуть ли не умоляют быть развязанными.

– Спасибо. Вы тоже невероятно привлекательно выглядите, Сенатор.

– Я хочу... – я смотрю на ее губы и она легонько щелкает пальцами, вызывающе

ухмыляясь.

– Я здесь? Разве вы не получили свою долю удовольствия прошлой ночью? – Ее идеально

очерченные брови изгибаются, и, нахмурившись, я рычу.

– Даже близко нет. – Когда я сжимаю ее локоть, прикасаясь пальцами к ее коже, мы оба

выдыхаем и наши взгляды снова встречаются. Вдруг, разряд электричества проносится по

моим венам, разжигая мой голод к ней. Однако, в отличие от энергии, которая свободно

высвобождается, моя жажда к ней просто так не пройдет. Не иссякнет. Меня затягивает в

черную дыру, причиной которой является она.

Я жажду ее.

Голой.

Под собой.

После прошлой ночи, б*дь, я не знаю – я будто сумасшедший псих, и это все из–за нее.

Чем больше мы раздвигаем границы, тем сильнее голос в глубине моего подсознания

шепчет, чтобы я нашел, где проходят наши границы. По правде говоря, стоя рядом с ней

сейчас в солнечном свете, я боюсь что, этих границ нет. Я дам ей все, что она попросит. Я

готов пойти за ней хоть куда – и я начинаю понимать, что это не поддается объяснению.

Помогая ей сесть на переднее сиденье, я оцениваю, сколько у нас есть времени, прежде

чем мы официально опоздаем на встречу в Военно–морской обсерватории США.

– Нам надо поговорить.

Кса смотрит мне в лицо.

– Ты говоришь это... слишком часто.

– Потому, что все у нас очень сложно, – отвечаю я, выпуская ее руку и закрывая дверь.

Я решаю не надевать свои солнцезащитные очки. Я хочу видеть ее, и представляю, что

после того, что я собираюсь сказать, она оценит то, что я не прячу глаза за парой темных

линз. Я думал над предложением Джекса несколько часов. Только так я могу справиться со

своим голодом к Кса и остаться в своем уме.

Скорее всего, мы быстрее попадем в список идиотов Капитолия, занимаясь необузданным

сексом в моем офисе, нежели, если меня поймают «занюхивающим» дорожку наркоты

прямо в Овальном кабинете. Любой папарацци находится в постоянной готовности найти

что–то нелепое, что может совершить конгрессмен. Это обязательное условие его работы.

Правило номер один: не брать взятки... а то поймают. Правило номер два: не быть

пойманным, с выставленным из штанов членом. Не важно, жена ли, любовница или твой

интерн. Засуньте его. И терпите.

Садясь за руль, я встречаюсь с ней взглядом.

– Вот, – говорит она, передавая мне конверт, не такой как в первый раз, когда она

протянула мне такой несколько недель назад. Господи, мы столько с ней прошли вместе и

у меня такое ощущение, будто мы знаем друг друга всю вечность.

– Это? – Я спрашиваю.

– Договор клуба. Все подписано. Спасибо, что дал мне время подумать. Я в деле. Стоп–

слово и все такое.

– Член клуба номер сто одиннадцать, – отвечаю я. – Ты когда–нибудь представляла себе,

что тот поцелуй в клубе свел бы нас вместе?

Она мягко смеется.

– Желала, я понимаю, что фраза «нам нужно поговорить» как–то связана с прошлой

ночью. Что случилось?

– Все прошло довольно гладко, не так ли? – Я кладу конверт между своим сиденьем и

консолью, затем включаю передачу. Я сразу переключаюсь на третью, проехав квартал, где

находится ее дом, и притормаживаю.

– Что–то серьезное? – Ее глаза расширяются. Кристально синие встречаются с моими.

Самые синее из синих глаза, которые я когда–либо встречал и я наклоняюсь через консоль.

– Мне кое–что нужно. – Я протягиваю руку, и пробегаю пальцами по ее затылку. Я

пододвигаюсь к ней ближе, пока между нами не остается минимальное расстояние. –

Скажи мне свое стоп–слово. А потом поцелуй меня.

– Орион, – шепчет она тихо.

– Как созвездие?

– Как охотник. – Она моргает и я чувствую, как вена на ее шее возбужденно пульсирует от

прикосновения моего большого пальца.

Она нужна мне. Я хочу ее. Не могу дождаться, когда мы разрушим все границы.

– Отдайся мне, Ксавия. Навсегда.

– Подобно тому, что мы делали в Бостоне?

– Такой секс – это почти табу. Это опасно и опьяняюще. Захватывающе.

– Я хочу большего. – Легкое дуновение воздуха слетает с ее губ, недолго думая, она

прижимается ко мне и наши губы встречаются. Я позволяю ей взять инициативу на себя,

жду, когда она проскальзывает своим язычком в мой рот, и устремляюсь вперед. Она

проводит своим язычком с пирсингом по моим губам, нещадно дразня меня. Я напоминаю

себе, что должен разрешить ей показать мне, что она готова. Соблазнительно, она

начинает ласкать своим язычком мои губы, двигаясь в своем кресле. Кса наклоняется над

консолью, в то время как я постепенно отодвигаюсь.

Она набрасывается на меня; ее руки скользят вдоль моей челюсти, притягивая меня к себе.

Я наслаждаюсь чувством того, как она пробуждает мой голод и я намеренно

воздерживаюсь от того, чтобы не распустить ее волосы грубо. Она владеет мной,

используя свой язычок, и я хочу больше. Я хочу научить ее быть напористой, если не

сказать агрессивной. Это вне правил.

Я никогда не позволял женщине взять на себя инициативу. Я опускаю руки, пораженный

тем, как бесподобно чувствовать то, как она толкает меня обратно в кресло, кусая губы, и

командуя в наш первый подобного рода поцелуй. Я «приоткрываю путь к себе». И она

идет напролом, доказывая, что я попал в самую точку того, как я воспринимаю ее

потенциал. Тот путь, который мы прошли, если я прав, будет расти в геометрической

прогрессии.

Она отодвигается от меня и напряженно смотрит в глаза.

– Я сделала что–то не так?

– Б*дь нет! – Я смеюсь над своим ответом, но все же прикусываю язык, чтобы не

признаться себе, что у меня на уме. Она сбежит из машины, в соседний квартал, если я

тщательно не продумаю, как подойти к этому вопросу, который мы должны обсудить.

Список становится все длиннее и длиннее. Каждый день в нем появляются новые пункты.

Эта девушка вызывает вопрос за вопросом у меня.

– Тогда почему ты перестал ко мне прикасаться? – спрашивает она, широко раскрыв глаза.

Такая беззащитная.

Конечно, она заметила это, и я запускаю пальцы себе в волосы. Могу ли я быть честен с

ней – пустить ее в свое будущее? Она узнает о моем прошлом. Обо всем. О моей еб*ой

семье. О моих не совсем идеальных связях, которые я глубоко похоронил. Удалил все, что

связывало меня с прошлой жизнью.

Я сжимаю челюсти. Она уже знает о моем дяде – всего лишь чуть–чуть из того кошмара, и

то, чем я поделился – это уже больше, чем кто–либо другой знает, кроме Джекса. Это та

причина, по которой я воздерживаюсь от предложения Вице–президента. Я не хочу, чтобы

мою личную историю цитировали.

– Детка, я сдерживаюсь от того, что я хочу сделать. – Ее взгляд опускается на выпуклость

в моих джинсах. Я прижимаю ладонь к своей жесткой выпуклости. – Кса, я хочу быть

похоронен внутри тебя. Это однозначно пытка для меня.

– Что ты предлагаешь? – Она наклоняется ближе ко мне, кладя руки на консоль. Этим

движением она заставляет свои сиськи прижаться друг к другу, предоставляя мне

прекрасный вид ее декольте.

Проводя пальцами вдоль края ее декольте, я прикидываю то, что у меня на уме.

– Чтобы ты сказала, если бы я предложил тебе посещать Дом два раза в неделю?

– Это возможно? – Она облизывает губы, в то время, как ее глаза темнеют. – Как?

Она бесподобна, и голодна, и превосходна.

– В среду вечером. Джекс предложил мне его вечер. Похоже, что на нас есть спрос.

– Я не собираюсь лгать. Мне нравится то, чем мы занимались. Очень. Я чувствую в себе

силы. В это трудно поверить? За нами наблюдали и в один момент, мне стало все равно,

что мы были в центре внимания.

Она понятия не имеет, что мы были в отдельной комнате. Одни. В следующий раз, эта

комната, про которую говорил Джекс, будет занята. А сейчас, я не уверен, как я буду

чувствовать себя, разделяя хотя бы один волос на голове этой девушки с другими. Я

сомневаюсь, что я смогу разделить этот момент, когда я буду трахать ее на виду у всех.

Вообще когда–нибудь.

– Твоя идея, что это твой путь к самоконтролю, ошибочна. Много людей используют

разные методы восстановления нормального психического или душевного состояния.

Клуб не может вынести никаких решений. Я не уверен, что то, что тебе нужно – это твое

желание приглушить свою реакцию на то, чтобы на нас смотрели. Это сложно. – Я

разжигаю в ней стремление к самоконтролю, тем самым отвлекая ее внимание от себя.

Какого х*я она сделает, когда узнает, что вне постановочных сцен, мы были одни? Я

сомневаюсь, что она рассмотрит мое предложение делиться ей с другими, как наше с ней

спасение. Она поймет, что я жадный, ревнивый ублюдок.

Она проводит пальчиком по моей руке.

– Ну, кажется, что все хорошо. Слишком хорошо... большего не надо.

– Тогда ответ – да. – Я поднимаю руку, проводя пальцами по ее щеке.

– Почему на нас повышенный спрос? Поправь меня, если я ошибаюсь, но мы не сделали

ничего диковинного в мире извращения.

Я ерзаю на своем сиденьи. Это и есть момент истины. Все, что я должен сделать, это

признать, что я чувствую. Я хватаюсь за руль, почти желая, чтобы она сказала «нет» и

отказаться от этого бестолкового предложения, которое я только что высказал.

– У нас круто получилось там на сцене, ситуация накалилась в клубе. То, что произошло

прошлой ночью – это вне всяких правил. Я не раздел тебя догола на сцене, что повлекло от

присутствующих предложения заплатить за то, чтобы они смогли наблюдать, как я буду

«клеймить» тебя. Это привычная процедура на аукционах сабмиссивов. Слушай, я послал

подальше еще одно из правил, если не сказать разрушил его, и последующая реакция

разразился словно пожар.

– Но ты ведь не нарушил правила. Не так ли? – Она прикасается пальцами к моему

запястью, и подмигивает. – Я слышала разговор, господин Стоун. Вы воспользовались

малоизвестной лазейкой.

Я опускаю взгляд. Она чертовски умна.

– Да. Ну и насрать на них, если они не понимают шуток. – Сейчас самое время для меня,

чтобы признаться во всем. Или, мне лучше уйти из клуба и приготовиться трахать ее за

закрытыми дверями – исключительный просмотр только для избранных. Звук

скрежещущей под моими руками кожи заполняет пространство машины. Я хочу ее и, черт

возьми, это правда. Я дам ей все, что она просит – кроме как делиться ей с кем–либо.

– Что ты скрываешь от меня? – она произносит это хриплым голосом, и я поворачиваюсь,

встречаясь с ее твердым взглядом. – Не обманывай. Не делай этого со мной, если ты не

хочешь, чтобы с тобой обошлись также.

Глядя в ее глаза, я лгу во благо... всего лишь то того момента, пока я не смогу выяснить,

что, черт возьми Джекс задумал и как быть с моей чрезмерной необходимостью обладать

ею. Первое «НИКОГДА» – это когда я позволю кому–либо дотронуться до нее, хотя я был

бы, наверное, идиотом, полагая, что она не услышит что–нибудь или неожиданно не

натолкнется на обрывки разговора. Будучи моей сабой, у нее будет доступ к другим частям

клуба, таким как основной зал и бар, и я должен рассказать ей, с чем я имею дело на

данный момент.

– В клубе существует особое соглашение, вот почему, когда проходит аукцион

сабмиссивов, у нас бывает чертова толпа народу. После того, как Дом «заклеймит» свою

сабу, он разрешает другому члену клуба, «опробовать» ее в его присутствии. Саба должна

делать все, что приказывает ей ее Дом. Это проявление власти.

– Чтобы доказать, что она подчиняется его командам? – Ее глаза сверкают, глядя на меня, и

я мысленно даю себе пинок под зад, но продолжаю.

– Верно. И если она отказывается, то член клуба может трахать ее столько раз, сколько

потребуется до тех пор, пока она не повинуется приказу своего Дома. Что касается тебя, я

выиграл некоторое время, благодаря малоизвестному факту, который гласит, что я могу

использовать эксклюзивное право обучать тебя в течение 90 дней, по истечению которых я

разрешу одному из членов клуба трахнуть тебя.

Я вижу, как лицо Кса бледнеет, а затем ее бледные щеки становятся ярко красными. Ее

глаза расширяются.

– Как ты мог? Ты пообещал меня еще одному члену клуба! – Она поднимает руку и я

ловлю ее за запястье прежде, чем она сможет ударить меня по лицу. Она поднимает

другую руку, чтобы ударить меня снова, но я обворачиваю пальцы вокруг ее второго

запястья, заставляя ее успокоиться. Я заслуживаю этой пощечины, но она должна

выслушать меня.

Удерживая ее запястья, я держу ее.

– До тебя меня мало волновал тот факт, что сабу, которую я обучала, мог трахнуть другой

человек. Чем бы это не закончилось, мне было все равно. Я заработал жестокую

репутацию, обучая саб выполнять команды. Неужели ты и вправду подумала, что я

позволю другому мужчине или женщине прикоснуться к тебе?

Она задыхается, глядя мне прямо в лицо. Ее зрачки огромны и затем ее веки начинают

дрожать, на лбу появляются складки, и она качает головой.

– Никогда в миллион лет.

– Это чертовски верно, – рычу я. – Никогда. Ты моя.

В течение нескольких долгих мгновений, мы молча рассматриваем друг друга.

– Каков план? – шепчет она.

– Это как раз то, над чем я работаю сейчас. Нам нужен клуб в качестве нашего прикрытия.

Дай мне время, чтобы выстроить наши ходы. Я дал тебе слово, я буду держать ему, прежде

чем мы выдадим себя. – Я медленно целую ее ладонь, и вдыхаю ее аромат, смакуя вкус и

мягкость ее кожи, ощущая ее на своих губах.

Я чувствую, как она дрожит, я наблюдаю за ней и жду.

– Ладно. Я могу жить с этим. Я верю тебе.

– Ты принадлежишь мне, Ксавия. Ты единственная женщина, которой я когда–либо хотел

владеть полностью. Я жажду тебя – каждый твой сантиметр.

– Как сейчас? – Она опускает свой взгляд вниз к моей выпуклости и прикусывает губку.

Черт побери, неумолимый голод желания к ей, подобно грому среди ясного неба.

Слегка раздвинув ноги, я кладу ее ладонь на мою выпуклость.

– Это доказательство того, что мне надо больше. Я хочу трахнуть тебя всеми известными и

неизвестными для тебя способами. Мы должны разобраться с нашей смесью взаимного

ядерного притяжения. Клуб. Аэропорт. Офис. Здесь на улице. Моя необходимость в тебе

не становится меньше – в любом случае мне становится все труднее ее сдерживать.

– А еще одна ночь поможет? – Она потирает основанием ладони мою выпуклость,

заставляя его напрячься под молнией брюк.

Мышцы моего тела напряженно двигаются вверх и вниз под молнией.

– Кса, – я резко выдыхаю. Прижимаясь к ее ладони, я готов кончить в штаны. – Если бы у

нас были ванильные отношения, у нас бы не составило труда избегать секса на работе, в

общественных местах и тому подобное.

– Хм. – Она кивает. – Я понимаю, что то, чем мы занимались в пятницу, было опасно.

Похоже на то, что наш самоконтроль испаряется всякий раз, когда мы оказываемся с тобой

вместе. – Она начинает гладить своей рукой меня все сильнее и быстрее.

На какое мгновение электрический разряд пробегает по моей спине и, какой–то миг, я не

могу ничего сказать.

– Детка, – бурчу я. – Секс на работе – это настоящее...

– Безумие, – вставляет она.

Говоря о безумии. Я уже близок к тому, чтобы расстегнуть ширинку, вытащить свой член и

начать дрочить – на людях!

– То, что мы делаем безопасно, пока мы делаем это в стенах Дома. Я работаю над тем,

чтобы получить вторую ночь для нас на постоянных условиях.

– Итак, две ночи? И все? – спрашивает она, опустив кончики пальчиков с ноготками на

мою головку. Ощущения от ее ноготков, двигающихся по моему члену, почти доводят

меня до предела. – Ответь мне, – требует она, когда я не отвечаю.

– Учитывая, что я буду трахать тебя беспрестанно всю ночь, тебе может понадобиться

время, чтобы восстановить силы. Черт возьми, я знаю, на что я способен – именно таким

образом мы трахаемся, это вовсе не те ванильные отношения, в какие нас хочет впутать

Вице–президент. – Кого, черт возьми, я хочу обмануть? Если она окажется в моей

квартире, то я буду трахать ее так яростно, что ночь за ночью мои соседи точно будут

знать, как меня зовут... каждое утро... каждый раз, когда она будет приезжать ко мне. Я

сжимаю ее пальцы, другой рукой, я грубо обхватываю ее за затылок. – Я хочу тебя. Все.

Время.

– У меня тоже самое чувство, – признается она.

Еще чуть–чуть и я кончу.

– Мне нужно трахнуть тебя.

– Мы направляемся на обед... на встречу с Вице–президентом. Тебя не беспокоит, что ты

можешь испортить мне прическу?

– Я знаю, что обед будет в саду, – говорю я, притягивая ее губы к себе.

Она отстраняется.

– Это как–то меняет суть дела?

Смеясь, мои глаза расширяются, когда мы смотрим друг на друга.

– Будет нормально, если твои волосы будут немного растрепаны.

– Все это только лишь потому, что ты хочешь вцепиться в них.

– Да. И?

– Мы не можем сделать это в твоей машине и на оживленной улице, где я живу. – Она

посылает мне взгляд, наполненный недоверием с оттенком неповиновения.

Я заглядываю в зеркало заднего вида. Мой член жесткий и я хочу быть внутри ее киски,

сжимающейся вокруг меня.

– Стоянка. Подземная.

– Ты серьезно?

– Да, и ты отдашься мне. Ты моя саба. Это вовсе не игра, в которую мы играем в Доме.

Если ты хочешь, чтобы я снова подвел тебя к краю, то тебе лучше отдаваться мне

полностью. Всегда. Я буду иметь тебя так, как считаю нужным. Сейчас. Я буду

использовать клуб для наказания тебя за то, что ты возражаешь мне, но если мне будет

надо, то я найду другое место, где я смогу вразумить тебя. Ты этого хочешь? Я созвонюсь

с риэлтором и мы начнем поиски сегодня. Если нет, то я начну строительство дома для

тебя. Все, что угодно!

Она смотрит на меня.

– Это риторический вопрос.

Еб*ть. Обрушившись в поцелуе на ее губы, я двигаюсь своими губами по ее губам, а

затем жестко целую, заставляя подчиниться. Это то, что я хочу от нее и то, чему я научу ее

делать для меня. Она научится сдаваться и покоряться мне. Явное противоречие,

превосходно подходящее к тому, кто мы вместе и порознь. Мы собираемся зайти намного

дальше, нежели просто подчиняя ее моей воле. Я хочу почувствовать, как она будет

цепляться за край. Жгучая и обнажающая меня, пока я не очищусь и не освобожусь.

***

Я не знаю, как поступить с тем, что мне предлагает Беннетт. Это правда. Мы не можем

беспорядочно заниматься сексом на работе или в общественных местах, и после этой

пятницы, я собиралась поговорить с ним. Иногда он как загадка – головоломка. Парадокс в

том, что я верю, что я увижу его реакцию, и в один миг он меняется. Я поражена, он

показывает мне скрытые грани его личности. У меня падает челюсть. Это я.

Он отпускает мою руку, запускает двигатель автомобиля, а я добираюсь до своих трусиков

и снимаю их. Я хихикаю, когда он бросает на меня оценивающий взгляд.

– Хорошая мысль. – Он наклоняется вперед, и открывает бардачок. – Вот, я ходил по

магазинам, думая о тебе. Когда мы приедем, я собираюсь вставить это в твой прекрасный

зад. Чтобы подготовить тебя к тому, что будет в среду.

– Что это?

– Есть единственный способ это выяснить. Открой пакет, – шепчет он и подмигивает.

Внутри ничем неприметного пакета я вижу бутылку лубриканта и похожий на пулю...

– Это вибратор.

– Это анальная пробка. Для твоей красивой задницы. Я планирую владеть всей тобой. Там

в Бостоне, я только вставил головку в твой зад. Твою задницу никогда не шлепали и не

трахали. Не так ли?

– Кроме тебя, никто. Никто не шлепал меня по заднице, и я уже говорила, что ты первый

кто это сделал. Почему... ты, Сенатор? – Не подумав, я спрашиваю его и вижу, как он

обхватывает пальцами кожаный руль, сжимая его крепко и не отвечая. У меня скручивает

живот. Б*дь, зачем я это сказала? – Мне так жаль, Беннетт, – бормочу я, моргая, чувствуя

жалящие слезы на глазах.

– Детка, – он выдыхает, глядя своим стальным взглядом на меня. – Не извиняйся. И

отвечая на твой вопрос, у меня никогда не было любовника, который бы использовал мою

задницу.

Я пытаюсь улыбнуться, но мои губы дрожат. Я ищу что–нибудь в его глазах, вот я

идиотка!

– Да. Я понимаю, о чем ты. Ты – Дом.

– Знаешь, есть переломный момент. Между доминированием и подчинением. Момент,

когда ты понимаешь кто же ты все–таки, Дом или сабмиссив.

Я некоторое время смотрю на него.

– И кто это?

– Свитч. Хотела бы ты попробовать подобное? – Он бросает на меня взгляд своих

дымчатых глаз – как всегда полные решимости – и я сжимаю подлокотник, чувствуя, как

желание пульсирует, закручиваясь внизу моего живота.

Он, должно быть, шутит, но как ни странно, я не против. Я смотрю вперед. Я не

представляю себя, орудующей тростью. Я никогда не думала о том, как это держать и

пользоваться плетью или ремнем. Или паддлом. И на какую–то долю секунды, я

представляю, как мы меняемся ролями и я та, кто им командует. Связывает его. Я начинаю

ерзать на сиденьи, пока поток моих мыслей закручиваются все сильнее и сильнее.

Эротическое возбуждение заставляет мои трусики стать мокрыми, только от мысли о том,

что бы я хотела сделать с ним, начиная с того, что я вонзаю свои ногти ему под кожу и

заканчивая чем–то совершенно другим. Определенно, я не буду бить его, но сделаю, что–

то, что может свести его с ума. Что–то такое незаконченное, что сильно отличается, так

же, как он поступает со мной. Могу ли я быть честной с ним или это запрещено тому, кто

доминирует? В принципе, я посягаю на его власть – не так ли?

Я снова смотрю на него. Встречаясь с его взглядом, я стараюсь успокоить свои эмоции.

– Хм. Я никогда не думала, на что это может быть похожим.

– Жарче, чем асфальт в Джорджии летом для некоторых людей. Ты бы хотела, чтобы мы

иногда этим занимались? – Он смеется над выражением лица, видя мой широко

раскрытый рот.

Я перевожу взгляд на свою руку, а затем поднимаю пробку.

– Я не могу представить себе, что трахаю твою задницу.

Бен качает головой.

– Хорошо. Я тоже. Вообще. Но есть и другие способы, чтобы утвердить свой контроль. В

наших отношениях я единственный, у кого есть член. Но ты ведь, кажется, наслаждаешься

контролем. Давай посмотрим, куда нас это приведет?

– С тобой?

– Только со мной, – отвечает он кратко, поворачивая на парковку. Он достает магнитную

карту из–под козырька и прикладывает ее к считывателю. Сегодня воскресенье и внутри

этого здания мало машин.

– Где этот дом? – Я спрашиваю, больше сосредоточившись на здесь и сейчас. – Это вовсе

не то, что я действительно хочу вернуться к предыдущему вопросу, когда ты имел в виду,

что я установлю свой контроль над тобой.

– Детка, давай разберемся с этим сейчас. Я решительно хочу, чтобы ты подумала о том,

что я предлагаю. Я никогда не занимался чем–то подобным раньше, но я полностью готов

к твоему обучению с самого начала, чтобы раскрыть весь твой потенциал. Ты хочешь,

чтобы я показал тебе, как научиться приспосабливаться, это может больше подойти тебе,

нежели поиск возможности иметь секс на глазах у зрителей. Я понимаю, больше всего ты

хочешь управлять, нежели вырабатывать самоконтроль. Не так ли?

Я вдыхаю. Он прав. Сначала это казалось вопросом самоконтроля, но на самом деле это

гораздо больше. Это как попытаться выяснить, кем я являюсь за пределами панциря, в

котором я прячусь.

– Конечно, – отвечаю я, глядя в его гипнотизирующие глаза. – Я хочу этого больше всего

на свете.

– Мы всего лишь обмениваемся идеями. Доверься мне и я найду оптимальный вариант.

Для нас. – Он съезжает на нижний этаж и разворачивает машину, хватая меня за шею

сзади. – Давай не будем останавливаться на твоих предубеждениях. Обещай мне, всегда

здраво рассматривать мои предложения.

– Это так ты заставляешь меня раздвинуть ноги?

Он паркуется и пристально смотрит на меня.

– Может быть, я хочу, чтобы ты также раскрыла свое сердце.

Ну, эти слова заставляет меня замолчать. Я оглядываюсь по сторонам пустой подземной

автостоянки, боясь комментировать то, что он только что сказал.

– Ты говорил об этом здании.

– Позвольте мне открыть тебе дверь. Оставайся на месте. – Он сжимает пальцами мою

коленку, затем берет пробку и кладет ее обратно в пакет.

Он выходит со своей стороны машины с пакетом в руке, обходит ее и открывает мою

дверь, помогая мне выйти. После этого он ведет меня к багажнику.

– Мы будем трахаться. Здесь?

– Поверь мне. Этот автомобиль кристально чистый, так что ты не испачкаешься.

Развернись. – Расстегивая свой ремень, он опускает молнию вниз, и освобождает свой

член.

Я должно быть сумасшедшая, но я делаю так, как мне сказали. Положив пакет на

блестящую поверхность багажника, он прижимает меня, взяв мои руки и поставив мои

ладони на края автомобиля. Это так напоминает мне тот вечер в танцевальном клубе, и я

оглядываюсь через плечо.

– Незаконченное дело?

– Ты не представляешь, сколько раз я уже вызывал в памяти тот момент. – Мышцы на его

челюсти напрягаются. Он берется за подол моего платья одной рукой, а другой касается

моего плеча, направляя меня вперед. – Расставь ноги пошире, маленькая саба, и

наклонись.

С моей стороны, я вижу, как он открывает пакет и достает бутылочку. Он нажимает на нее

и я предвкушаю ощущение жидкости между ягодиц. Я наклоняюсь, в то время как он

раскрывает мои ягодицы, я чувствую его головку, проталкивающуюся внутрь моей киски,

вмиг я забываюсь. Он сжимает мои бедра и полностью всаживает свой член в меня, я

выгибаюсь, больше от неожиданности, чем от реальной боли. Я ударяюсь бедрами о

багажник машины. Его твердый член, растягивающий мои складочки, приносит кричащее

удовольствие, неистовое, которое жаркое, чем жидкий огонь, проносящийся сквозь мое

тело.

Поверхность металла, гладкая и жесткая под моими пальцами – это вовсе не то, что я хочу.

Я хочу теплое и упругое с четкими контурами мышц и костей, я хочу его тело. Я хныкаю и

опускаюсь вниз, поглаживая свой клитор.

Он поднимает мою руку, и я рычу.

– Нет!

– Нет? – спрашивает он недоверчиво и звонко шлепает меня! Он шлепает меня по заднице,

боль огненным эхом затапливает мои чувства. – Если Вы хотите продолжения, встаньте

передо мной на колени, я преподам вам урок послушания, полагаю, вы последуете моим

указаниям, Мисс Кеннеди. Теперь подчинись мне и, б*дь, наклонись вперед.

– Укуси меня, – отвечаю я, не в силах сдержать резкость своих слов, которые слетают с

моего языка.

– Как хочешь! – рычит он, словно ожидая приглашения. Он выходит из меня, наклоняется

ко мне и кусает одну из моих ягодиц.

Боль разливается от того места, где его рот был на моей коже, и я пытаюсь обернуться, но

он по–прежнему держит меня. Если я сделаю ошибку, ударив его, у него будет повод

шлепнуть меня в ответ. Это я знаю точно, я уже сегодня испытала это на себе. Огонь

зажигается в моей крови, будто пылающий ад внутри моих вен, и я сжимаю свои мышцы,

чувствуя дрожь.

Я хочу драться с ним и быть сверху.

– Нет!

– Еще? – Он стоит, прикасаясь своим телом к моему, затем поднимает меня за бедра,

двигая меня по поверхности своего автомобиля. Он опускает меня и проскальзывает в мои