Психи (СИ)

16. Оставшийся один

Заснув лишь под утро, Дамиан проспал примерно до трех. Проснувшись, сжевал пачку чипсов и принял душ, снова медленно возвращаясь в реальность. Мысль сходить в женское общежитие не покидала голову ни на секунду, но попыток он так и не предпринял, ведь Элис сама не попрощалась с ним. Даже не пожелала рассказать все как есть. Они даже трахались практически молча. И ему стало обидно до такой степени, что он не сделал того, что мог и должен был.

Он чувствовал себя использованным и выброшенным. Словно щенок, который полюбил своего хозяина, но стал ненужным, и от него избавились. Эта истеричная дурочка — трахнула и ушла от него.

Только под вечер Дамиан неохотно поднялся с кровати и поплелся на ужин. Терпеть голод он больше не мог, и уже плевать, что он может встретиться с Элис, если та еще не успела уехать. От одной мысли об этом у парня все внутри вскипело, словно лава в жерле вулкана. Захотелось схватить девушку за плечи и трясти до тех пор, пока она все честно и откровенно не расскажет. Невзирая на то, что в этом больше совсем нет смысла, Джексону нужно было это куда-нибудь выплеснуть. И если не на виновницу, то на кого еще?

Дамиан скривился от негодования. В душе неприятно засвербило. Смутное осознание того, что если Элис уже уехала, и он ее, скорее всего, больше никогда не увидит. Не почувствует тепло и аромат ее тела, не заговорит с ней.

Дамиан сам не понял, как начал шагать быстрее. Жалея, что ночью, когда Элис уходила, он сделал вид, что спит. Что не смог пересилить себя и не остановил ее. Не схватил за руку и не повалил обратно на кровать, выдавив из себя банальное «останься». Достаточно было бы лишь одного слова, чтобы потом весь остаток ночи не лежать бревном и не грызть себя за это. Не нервничать, переваливаясь с одного бока на другой. И не ложиться лицом на подушку, откуда тянулся нежный аромат сладкой лилии.

Но сейчас обида отошла, сменилась тревогой, а после переросла в панику. Сердце учащенно забилось, разгоняя кровь.

Дамиан пробежал по коридору и залетел в столовую. Взгляд вперился место, где обычно сидела Элис. К его великому разочарованию стул был пуст. Последняя ниточка надежды лопнула в мозгах так громко, что его, кажется, оглушило. Лишь доносившийся откуда-то издалека голос официанта вернул Дамиана в реальность.

— Садись на место, не стой под ногами, — жгучей стрелой впилось в мозг. Джексон рассеянно и сердито глянул на мужчину, поднял ногу и шагнул вперед. К своему долбаному месту.

Сраных три года никто не решался сидеть напротив него. Стул всегда был пуст, и ему это нравилось. Нравилось чувствовать себя здесь самым пугающим и непокорным. Нравилось, что остальные студенты видели в нем угрозу и старались держаться на расстоянии.

Он был королем!

Полноправным королем этих дрянных ребят, родители которых засунули их, как и его, в эту ебучую дыру. Но, кажется, он был единственным, кого эта проклятая школа не сломала. Не усмирила, как бы ни старалась. Ни воспитатели, ни другие студенты не смогли погасить в нем жажду свободы.

Ведь никто из них не полыхал, как он. В их душах тлели угли. Теплились мерцающим светом, боясь разгореться и выпустить все из-под контроля. Не желая быть отвергнутыми всеми, кем только можно. А Дамиан нет.

Он горел.

Горел как чертово адское пламя.

Как пожар, пожирал все, что находилось вокруг. Оставлял за собой землю, усыпанную серым пеплом. И эта дыра была для него лишь временной печью, в которой его заперли.

Но наступил этот день.

День, когда в ту же печь засунули эту девчонку. Девушку, которая горела таким же испепеляющим пламенем. Пламенем, которое заставляло сухожилия тянуться тугими веревками. Кровь лавой плескаться в венах. А сердце…

Сердце реветь, словно мотор джипа.

Эта девчонка была таким же жгучим огнем!

Пусть непостоянным, временами вспыхивающим, словно в костер влили бензин. Временами затухающим, будто облили водой.

Но она обжигала.

Пылала так же сильно, как и сам Дамиан. Рассыпалась витым серпантином сияющего ослепительного фейерверка.

Элис вспыхнула перед ним настолько ярко, что искры от соприкосновения разлетелись по стенам печи.

Раскалили ее, плавя содержимое, словно масло. Растеклись сладким привкусом оргазма, зажигая в глазах огонь страсти и безумия. Изливались дикой песней стонов наслаждения. Сплетая голоса в тугую косу блаженства.

Элис стала королевой. Королевой среди девушек этого места.

И когда их два пламени соприкоснулись, Дамиан запылал так сильно, что ослепил даже себя.

— Как ты? — послышался взволнованный голос Дианы, когда он покинул столовую и уселся на скамье в парке. Это заставило Джексона оторвать взгляд от деревьев. Он хмуро взглянул на девушку. Та растерянно отвела взгляд в сторону и стушевалась. Секунды на три образовалась гробовая тишина. Но парень, полностью вернувшись в реальность, опомнился и дружелюбно улыбнулся уголками губ.

— Садись, расскажу.

— Расскажешь? — кажется, Диана снова не уловила иронии в словах, но Дамиан уже привык. Он опустил ладонь на скамейку, жестом призывая ее сесть рядом. Мур облегченно улыбнулась и уселась подле него.

— Я оху… превосходно, — широко улыбаясь, заявил он и откинулся на спинку скамьи, закинув руки за голову.

— Второй день дрых до обеда и на занятия не ходил. А эти лохи мне даже замечание не дали. Жизнь просто прекрасна.

— …а Крамер?

— М? Какой еще Крамер? Ты о ком вообще? — Джексон вопросительно и удивленно покосился на нее.

— Она же уехала… Знаешь?

Дамиан продолжал коситься на нее все с тем же выражением лица.

— Не притворяйся, пожалуйста, — Диана скривила губы и отвела взгляд.

На лице Дамиана проскочило откровенное раздражение.

— Тогда не говори о ней, — сухо сказал он и встал со скамьи.

— Извини…

— Не извиняйся, — бросил он, будто пощечину влепил, — Ты не виновата передо мной. Не нужно раздражать меня сейчас еще больше.

— …

Оба снова на пару секунд замолкли.

— …извини, Диана. Просто у меня сейчас руки чешутся. Хочется кому-нибудь лицо разбить.

Девушка молча смотрела на него. В ее глазах читалось сочувствие. И это Дамиана действительно нервировало.

— Я лучше пойду. Завтра поговорим, хорошо?

— …хорошо.

Джексон развернулся и быстро пошел прочь, опасаясь наговорить лишнего.

Один из студентов прибежал к охраннику и позвал его в их комнату, заявив, что там драка. Мужчина сорвался с места и проследовал за парнем. Из комнаты доносились разъяренные крики. Дверь была открыта, и они вбежали внутрь.

Но Дамиана уже успели схватить и оттащить от побитого одногруппника. Охранник мигом подлетел к Джексону, которого держали втроем — двое за руки, один обхватил поперек тела — и сердито уставился в его красное от злости лицо.

— Давно в воспитательной комнате не был, да, Джексон?

Дамиан, сверкнув взглядом, ухмыльнулся так, словно разговаривает с мухой на стене.

— Да. Давно не отдыхал.

— Так это отдых для тебя, значит? — мужчина гневно свел брови.

— Можно уже было догадаться по тому, как часто я туда попадаю. Да вы мне гребаные выходные устраиваете. Ни учебы, ни ваших рож. Валяйся там целыми днями и дрыхни. Сука, рай на земле, не иначе.

— Рай? Ну посмотрим, как ты у нас через неделю запоешь.

Выражение лица Дамиана резко поменялось. В глазах сверкнул ледяной металлический блеск. Губы скривились в презрении. Тело расслабилось.

— Да похуй.

— Вот как?

Парень покорно протянул руки и ядовито ухмыльнулся.

— Сдаюсь. Ведите.

Голоса воспитателей уже казались привычнее, чем голоса родителей.

Белые стены карцера стали роднее стен родительского дома.

Элис проникла глубже и стала ближе всех, кого Дамиан знал…

Он, облегченно выдохнув, повернулся на бок и уставился на стену напротив. До чертиков знакомая надпись скреблась где-то на задворках подсознания и рябила в глазах. На поверхности, словно льдины, плавали мысли об Элис.

Эта девка — самая охуевшая телка в мире!

Врезала ботинком по лицу и вырвала бровь. Привязала голжопого к дереву и засунула в задницу вибратор. И все это произошло за такой короткий промежуток времени, что даже в голове не укладывается. Эта стерва умудрилась сделать с ним то, что другим за всю жизнь не удалось. И, наверное, Дамиан бы возненавидел ее за это, как своих родителей, если бы не одно обстоятельство. Это было взаимно. Дамиан попробовал ее. Попробовал эту психичку, и не раз. И, блядь… Это было божественно. Это было настолько охуенно, что он бы вытерпел все, лишь бы переспать с ней снова. Раз за разом.

Раздвигать эти ноги. Впиваться в эти губы. Пробовать на вкус эту кожу.

И, даже если Дамиан этого пока еще не осознал, просто быть рядом с ней…

Полыхать одним жгучим пламенем. Взрываться одним фейерверком, выплескивая зерна колючих искр. Жадно дышать рядом и видеть мир общим взглядом счастливого безумия.

Дамиан рвано выдохнул, осознавая тот факт, что всему пришел конец. Что когда он выйдет из карцера, Элис в этом сраном месте уже не появится. Что место в аудитории перед ним и в столовой будет пустым. Она больше не войдет в столовую, такой ослепительно красивой. Не будет язвить ему, ядовито улыбаясь и подхватывая его диалог. Не будет, нервничая, краснеть, когда станет украдкой смотреть на его пресс. Не впустит в свое окно, не поцелует и не отдаст себя в его руки. Не обхватит за плечи, выгибаясь под ним, как кошка. Не сделает ему минет и не даст приласкать свое тело, как ему нравится.

Дамиан расстроенно смял свои волосы. Элис ведь и правда была не просто девушкой, а мечтой. Эта истеричная психичка была той, ради кого Дамиан мог бы пожертвовать своей свободой. Желанием переспать со всеми красивыми девками на этом свете. Стал бы верным и, возможно, отчасти даже покорным. Но…

Теперь уже все.

Безумная сказка подошла к концу.

Принцесса ушла, а пес остался.

Король лишился своей королевы.

Лилию срезали и унесли в дом. За непробиваемые стекла и плотные шторы.

Одинокое пламя горит в горстке черного угля в запертой печи.

Парень потерял свою девушку…

Сердце унылой пластинкой отыгрывает барабанные ритмы. Взгляд липнет к красной на стене.

«Получил то, что ЗАСЛУЖИЛ.

Хочешь получить что-то ДРУГОЕ?

ЗАСЛУЖИ.»

Губы Дамиана вяло размыкаются, на лице появляется рыбья улыбка. С торчащим крючком и оторвавшейся нитью лески. Глаза лукаво, но чертовски грустно блестят, отражая свет ламп. И ставя точку в конце всех прелюдий, он плюет то, что хотел бы выплюнуть не только надписи, но и всему миру в ответ.

— Пошла ты…