Пустая точка . Point Blank (Фбр-триллер, №10)

ГЛАВА 1

Винкельс Кейв Маэстро, Вирджиния, пятница, полдень

Рут Варнеки остановилась, чтобы свериться с картой, хотя она перечитывала её столько раз, что она была потёрта и испачкана от использования, с пятном клубничного джема на одном углу. Итак, она прошла и проползла по этому извилистому проходу ровно на 46,2 фута, указанном на карте. Она тщательно измерила его, так же как и все расстояния с тех пор, как спустилась в тот первый ответвления прохода у входа в пещеру. Узкий и извилистый проход, сильно пахнущий гуано летучих мышей, некоторые участки были настолько низкими, что ей приходилось идти крабом, пока он наконец не выровнялся. Пока что расстояния совпадали с её картой с точностью до сантиметра.

В этом месте, прямо справа от неё, должен был быть небольшой арочный проём. Она направила луч налобного фонаря примерно на восемь футов вверх, на вершину стены пещеры, затем медленно осмотрелась вниз. Она не увидела арки или каких-либо признаков того, что она когда-либо была. Она снова просмотрела указания до этой точки, перепроверила расстояния, но нет, она не ошиблась. Она снова посветила налобным фонарём на стену пещеры, двигаясь вперёд и назад не менее трёх футов в обоих направлениях. Ничего. Она была в нужном месте, она знала это. Рут редко ругалась, когда была расстроена. Вместо этого она напевала. И поэтому она напевала, когда начала медленно скользить ладонями по стене, проталкиваясь туда и сюда. Стена была известняковой, сухой на ощупь, покрытая веками песка. Ничего, кроме прочной стены пещеры. Она была разочарована, но знала, что это факт жизни для охотника за сокровищами. Её старый дядя, Тобин Джонс, охотник за сокровищами с пятидесятилетним стажем и своего рода наставник, говорил ей, что на каждую настоящую карту сокровищ приходится больше поддельных, чем нелегальных иммигрантов в Калифорнии. Конечно же, это потому, что каждая поддельная карта сама по себе была сокровищем, если попадала в цель. Проблема в том, сказал Тобин, покачав головой, что все мы лохи. Но он всегда считал, что это лучше, чем те идиоты, которые бродят по пустому стадиону или пляжу с металлоискателями в поисках монет в пять центов. На самом деле, она пользовалась металлоискателями, у неё на поясе висел портативный металлоискатель вместе с двумя фонариками. Да, она знала всё о поддельных картах сокровищ, но эта её действительно взволновала. Все её исследования привели её к мысли, что это может быть настоящая карта. Даже возраст бумаги, чернил и манера письма совпали – около 150 лет.

Но арки не было. Она снова почувствовала удар разочарования и пнула стену пещеры. Разочарование всегда было, и её уже не раз обманывали. Были две поддельные карты, из-за которых она погналась за парнями, которые их ей продали; они-то знали, что она коп, идиоты. А ещё был шотландец, который продал ей карту пещеры меньше чем в четверти мили к западу от Лох-Несса. Ей следовало бы быть осторожнее, но он был таким обаятельным, что она поверила ему на один восхитительный миг. Она встряхнула…

Голова. Внимание. Эта карта не была подделкой, она чувствовала это нутром. Если здесь было золото, она намеревалась его найти. Если арки не было, возможно, она обрушилась и засыпалась за долгие годы. Ага, конечно. Она рассмеялась над собой – странный, жуткий звук в густой тишине. Вот дура. Арка, конечно, могла обрушиться, но её всё равно видно будет. Обломки от обвала останутся на месте дольше, чем само время. Ничто не возникнет волшебным образом, чтобы так плавно заполнить её снизу доверху. На это способны только мужчины.

Она отступила назад, подняла голову так, чтобы свет её лампы падал прямо на стену. Она изучала каждый её дюйм, надавливая кулаком туда, куда могла дотянуться. Мистер Уивер рассказал ей об этом месте Винкеля.

Пещеру никогда не исследовали, не говоря уже о нанесении на карту. Хотя он, казалось, беспокоился за неё, в его глазах всё ещё мелькал блеск при мысли о том, чтобы разделить любое найденное ею сокровище. Всё дело было в самой атмосфере пещеры, подумала она, в тишине, в глухом звуке её шагов. Она была уверена, что в этой пещере уже очень давно никого не было, возможно, с тех пор, как здесь оставили золото. Мистер Уивер установил железную решётку, чтобы закрыть вход – дураки, которые наносят себе увечья, подают на него в суд, сказал он ей. Он не мог найти ключ, но это не имело значения. Замок было легко взломать. Наконец она отступила назад и снова напевала. Если кто-то и заделывал арочный проём, то делал это на удивление хорошо. Она не нашла никаких швов, ничего неуместного или постановочного. Она прислонилась спиной к противоположной стене пещеры и зашнуровала один из своих походных ботинок. Она поняла, что устала. Она достала энергетический батончик, свою любимую арахисовую пасту, и начала медленно его есть, запивая водой из пластиковой бутылки, прикреплённой к поясу. Всё ещё сидя, она подняла голову, чтобы снова направить свет лампы на противоположную стену. Она начинала ненавидеть эту чёртову стену. Она начала сверху и медленно пробежала взглядом до самого низа.

Она увидела что-то примерно в полуметре от пола, где свет отражался по-другому. Она подползла к стене и внимательно изучила тонкую тень, которую видела. Вот оно – полоска пыли и грязи шириной около полудюйма.

Боже мой, это была не просто линия; она имела форму арки.

Она почувствовала прилив адреналина. Присмотревшись, она увидела, что кто-то глубоко прорезал арку в стене. Она коснулась её кончиком пальца, слегка надавив внутрь. Палец легко погрузился в многолетний слой мягкой, густой пыли, до первой костяшки. Теперь она знала одно наверняка. Скопление пыли в этой рифленой арке было на десятки лет старше её самой.

Она подумала, сколько ещё лет должно пройти, прежде чем арка полностью исчезнет. Кто и зачем, ради всего святого, вырезал эту арку? Или это было что-то вроде прикрытия?

Рут слегка надавила на известняк прямо под вершиной арки. К её удивлению, он немного поддался. Она приложила ладонь к стене и резко толкнула. Камень откатился ещё немного назад. Её сердце…

Литавры застучали у неё в груди. Камень был достаточно лёгким, чтобы её можно было выковыривать. Она вытащила из-за пояса маленькую кирку и попыталась достать его; известняк раскрошился, и вдруг перед ней открылось маленькое круглое отверстие.

Она наклонилась вперёд, но отверстие было слишком маленьким, чтобы она могла что-либо разглядеть в комнате за ним. А за ним была комната, та самая, которую она искала. Ухмыляясь, как безумная, Рут продолжала долбить киркой известняк под линией арки. Камень развалился, обрушившись внутрь, в следующую камеру. Когда она его расчистила, он оказался не больше собора Святого.

Дверца для собак Бернарда была достаточно большой, чтобы заглянуть внутрь. Отбросив комья земли, она просунула голову в отверстие. Но увидела только пол.

Вытащив из-за пояса второй фонарик, она направила его и налобный фонарь прямо перед собой, затем медленно вправо, затем снова влево. Свет растворился в бесконечной темноте без отражений.

Она отстранилась и села на корточки. Люди, спрятавшие золото, вырубили эту известняковую плиту в другой части пещеры и приладили её в этом пространстве, чтобы лучше скрыть низкий вход в сокровищницу. Она была так взволнована, что кончики её пальцев подпрыгивали: она почти у цели. Она просунула руку в отверстие, но почувствовала только гладкий земляной пол, твёрдый и сухой, комнату, которую показывала карта за аркой. Всё было так, как и должно быть. Значит, драгоценная карта, спрятанная в отсыревшей от времени картонной коробке с книгами девятнадцатого века, которую она купила у того старика в Манассасе, не была создана две недели назад в задней комнате в Ньюарке и подброшена туда. Давай, Рут, протиснись. Было тесно, но как только она протиснула плечи, остальное было легко.

Она свесила ноги перед собой, подняла фонарик и осветила пространство вместе с налобным фонарём. Судя по карте, пещера была довольно большой, около девяти метров в ширину и сорока футов в ширину. Противоположной стены она не видела, вообще ничего не видела. Она достала компас. Да, противоположная стена должна была быть прямо на востоке. Всё было на своих местах. В этот момент она поняла, что воздух не был ни спертым, ни сырым, чего можно было бы ожидать от пещеры, запечатанной на 150 лет. Она вдохнула воздух, который был свежее, чем в главном проходе. Разве это не удар – она должна была быть рядом с не отмеченным на карте выходом, и разве это не было бы удобно для тех, кто прятал золото? Медленно она поднялась на ноги и посмотрела прямо перед собой. Ощущение было такое, будто она стоит в тёмной яме, но она уже проходила через это раньше, а с налобным фонарём можно было бы увидеть границы, не так ли? Она вдохнула ещё немного чудесного свежего воздуха. В воздухе витал какой-то скрытый запах, какой-то довольно сладкий, который она не могла точно определить. На мгновение она почувствовала себя дезориентированной. Она замерла и продолжила медленно и глубоко дышать, ожидая, пока голова прояснится, пока мир не придёт в порядок. Она почувствовала какую-то тупую тяжесть в руках и ногах, но затем она исчезла, и голова снова прояснилась. Пора двигаться.

Она сделала шаг вперед, осторожно поставив ногу на твердую землю. Что?

Ожидала ли она? Уйти в космос?

Она громко рассмеялась, доказывая, что может. Её собственный голос звучал свежо и живо, ясно, как голос миссис Монро, когда она кричала Вудроу, чтобы тот закончил свои дела и вошёл. Какая странная мысль! Она почувствовала, как что-то знакомое шевельнулось где-то в глубине сознания – волнение, смешанное со страхом, подумала она и улыбнулась. Боже мой, как же она взвинчена, даже голова немного кружится. Но не глупа. Она не собиралась бодро шагать вперёд и ступать в яму прямо перед финишем. Нужно быть умной, как Индиана Джонс. Нужно быть начеку, чтобы не было растяжек и ловушек. Вот это была странная мысль. Она почувствовала укол головокружения, от которого споткнулась. Она опустилась на колени, положила фонарик перед собой и начала скользить ладонями по полу. Пол, слава богу, оставался гладким и песчаным, хотя, когда она подошла ближе, он слегка задрожал. Никаких старых, кривых лиан, перекинутых через всю комнату, чтобы стрелять отравленными дротиками или стрелять из старых винтовок, которые наверняка больше не работали. Она слышала только собственное дыхание. По правде говоря, она была так взволнована, что едва сдерживала себя, ползая, и не бежала со всех ног к короткому проходу сразу за комнатой. Золото лежало там, в небольшой нише, ожидая её, нетронутое с тех пор, как измученные солдаты притащили его туда и нарисовали карту, чтобы вернуться за ним. Только никто этого не сделал.

Она продолжала медленно продвигаться вперёд на четвереньках. Время от времени она снова выдвигала фонарик вперёд. Казалось, она ползла очень долго. Слишком долго.

Внезапно она потеряла ориентацию, снова ощутив странную тяжесть в руках и ногах. Она остановилась, подняла фонарик и посмотрела на карту.

Она с трудом могла прочесть надпись и недоумевала, почему. Она знала, что до противоположной стены тридцать футов, знала, но почему-то не могла уложить эту мысль в голове. Наверняка она проползла тридцать футов. Казалось, ползла целую вечность. Ну ладно, может, минуты три ползла. Она посмотрела на часы. Тринадцать минут третьего. Она снова посмотрела на карту, осязаемую, такую же реальную, как она сама, её проводник в подземный мир, её проводник к реке Стикс. Она рассмеялась резким, отвратительным смехом. Откуда это взялось? Она попыталась сосредоточиться. Она была в пещере, ни больше, ни меньше. Она должна была быть у противоположной стены, должна была быть. Потом она сделает три длинных шага вправо, и там будет небольшой проход – это был проход, не так ли? – и он вёл…

Она что-то услышала.

Рут замерла. С того момента, как она справилась с жалким замком и начала свой путь в пещеру, вокруг были слышны лишь писк летучих мышей и звук её собственного голоса, её собственного дыхания. Но теперь она затаила дыхание. Во рту внезапно пересохло, как песчаный пол под её ботинками. Она напрягла слух.

Воцарилась тишина, такая же абсолютная, как чернота.

Ладно, она примет тишину. Тишина – это хорошо. Она была одна, никаких монстров на краю её света. Она беспричинно сходила с ума, та, которая гордилась своим контролем. Но почему она не видела стен пещеры?

Она примерно знала расстояние в один фут, ненамного больше её собственной ступни, и начала считать. Достигнув примерно четырнадцати футов, она остановилась, вытянула руку как можно дальше, и её фонарик и налобный фонарь осветили широкий участок перед ней. Стены не было. Ладно, значит, она ошиблась в расчётах. Никаких проблем, никаких причин для паники.

Но она что-то услышала — на мгновение. Что за шум она услышала?

Она продолжала считать и ползла вперёд. Ещё как минимум двадцать футов.

Ладно, это было смешно. Где была противоположная стена?

Она поднялась на ноги, осветила окружность налобным фонариком и фонариком. Она снова достала компас и направила его. Она посмотрела на стрелку. Запад. Нет, это не могло быть так. Она смотрела не на запад, а на восток, в сторону противоположной стены. Но стены нигде не было видно. Она встряхнула компас. Он по-прежнему показывал запад. Он не мог работать как следует. Она засунула его обратно в карман и сняла с пояса тяжелую двадцатипятифутовую рулетку. Она медленно протянула металлическую ленту прямо перед собой, в темноту. Наконец она добралась до конца ленты. Стены не было.

Она чувствовала, как страх, едкий и парализующий, подступает к горлу. Почему она так себя чувствует? Она же полицейская, ей, ради всего святого, приходилось бывать и в гораздо более сложных ситуациях. Она гордилась своей сосредоточенностью, умением сдерживать панику, своим здравым смыслом. Ничто не могло её поколебать, всегда говорила её мать, и это не обязательно было комплиментом.

Но сейчас она была потрясена.

«Возвращайся на путь истинный, Рут, возвращайся на путь истинный», — вот что сказал бы Савич.

Ладно, суть в следующем: комната оказалась больше, чем показывала эта чёртова карта. Ещё одна попытка сбить с толку, вроде арочной собачьей двери, прикрытой известняковой плитой. Ну и что? Ничего страшного. Она выйдет из комнаты и всё обдумает. Сколько футов она прошла? Очень долго. Она повернулась и протянула рулетку обратно к арке. Естественно, арочный проём она не видела за рассеянным кругом света от налобного фонаря. Она ползла по рулетке, чтобы убедиться, что идёт по прямой.

Достигнув конца, она пробежала еще двадцать пять футов.

Ничего. Потом ещё двадцать пять футов. Она посветила налобным фонарём и фонариком по сторонам. Абсолютно ничего. Она посмотрела на компас. Он показывал, что она движется на северо-восток. Нет, это абсурд. Она направлялась на запад, прямо к проёму.

Она снова подняла глаза и поняла, что свет её фонарика померк, превратившись в призрачный луч. Ладно, она прошла милю, какая разница? А компас был совершенно неисправен. Он был ей не нужен, чтобы счесть себя сумасшедшей. Она сунула его в карман, взяла рулетку и протянула ещё двадцать пять футов, уверенная, что вот-вот увидит арку. Она прошла сто футов.

В любой момент лента могла выскользнуть обратно в коридор через отверстие. Она поползла медленнее. К тому времени, как она проползла все двадцать пять футов, её уже трясло.

Стоп, стоп. Она нажала кнопку возврата и услышала шипение ленты, плавно втягивающейся обратно. Она стояла, держа ленту в руках, зная, что боится снова её вытащить. В чём смысл?

Нет, нет, это было глупо. Она должна была это сделать. У неё не было выбора. Она снова протянула ленту, плавно и быстро. Но даже растянув её до максимальных двадцати пяти футов, она нутром чувствовала, что она ничего не заденет.

Она всё же проползла это расстояние, затем остановилась и осмотрелась. Её нигде не было, её окружала тьма; тьма её давила. Нет, нет, прекрати.

Ей казалось, что она ползла по прямой, но теперь стало очевидно, что это не так; это было единственное объяснение. Она сместилась то влево, то вправо.

Но всё же, разве рулетка не должна упереться в стену? Конечно, должна, но ты же не рядом со стеной, верно? Ты же вообще ни к чему не приближаешься. Рут начала кружиться, держа рулетку натянутой до предела. Ни стены, ничего. Она сходила с ума, мысли путались, всё шло как по маслу. Под напором головокружения и тошноты она села на пол, едва дыша. Она почувствовала, как холодный, первобытный страх пробежал по её телу, смертельный страх, от которого волосы на руках шевелились. Сердце колотилось, во рту пересохло.

И она подумала: «Я нахожусь в пустоте, и выхода нет, потому что я заперта в черной дыре, которая больше всего, что я могу себе представить».

Эта мысль, полностью разгоревшаяся и ясная, как яркий свет фар, потрясла её до глубины души. Откуда она взялась? Она не могла сделать глубокий вдох, не могла сосредоточиться. Это было нелепо. Ей нужно было придумать, как выбраться из этого. Ответ был, ответ всегда был. Пора было снова заставить мозг работать. Ну ладно. Она оказалась в пещере. Она просто заползла глубже, чем думала, эта нелепая пещера оказалась гораздо больше, чем на карте…

Она снова услышала этот звук, тихий, свистящий, который, казалось, раздавался повсюду, но не было никаких визуальных ориентиров, словно змея ползла по песку, змея такая тяжёлая, что, подтягиваясь, издавала хруст. Это была змея, которая приближалась к ней, но она не могла её увидеть, не могла увернуться, не могла спрятаться. Может быть, это был один из южноамериканских удавов, толстый, как ствол дерева, тяжёлый и извилистый, наверное, футов двадцать длиной, который полз к ней; он обхватывал её своим огромным телом и сжимал… Она выхватила компас из кармана и швырнула его как можно дальше.

Она услышала лёгкий стук камня о пол пещеры.

Звук прекратился. И снова наступила абсолютная тишина.

Ей нужно было взять себя в руки. Её воображение было занято хулиганством.

Прекрати, прекрати, ты в этой чертовой изогнутой дыре глубоко в склоне горы, ты — просто лабиринт.

Может быть, сейчас она находилась в центре лабиринта — в центре лабиринта могут произойти плохие вещи, вещи, которых ты не ожидаешь, вещи, которые могут размозжить тебе голову, превратить ее в месиво, вещи... Она потерялась в тишине, она умрет здесь.

Рут пыталась сосредоточиться на медленном и глубоком дыхании, вдыхая благословенный свежий воздух и этот странный сладкий запах, пытаясь отогнать абсурдные образы, которые хотели ворваться в её мозг, чтобы напугать её, но, похоже, не получалось. Она не могла найти ничего твёрдого, реального, за что можно было бы зацепиться. Страх плясал внутри неё. Она закричала в темноту: «Перестань быть как твой отец, прекрати!» К её облегчению, звук собственного голоса успокоил её. Ей удалось подавить панику. Всё, что ей оставалось, – это следовать за прямой линией рулетки. Она была металлической, она не могла превратиться в круг, ради всего святого.

Она пойдет по нему и куда-нибудь придет, потому что должно же быть это место.

Сердце её забилось медленнее, дыхание стало ровнее. Она наклонилась, расстелила карту на полу и поднесла фонарик поближе.

Единственной безумной вещью здесь была эта проклятая лживая карта. В конце концов, арка была не там, где её показывала карта. Арка, вот и всё, она прошла не через ту арку. Может быть, сразу за тем местом, где она перестала искать, она нашла бы арку, указанную на карте, и пробралась бы в нужную комнату. Или, может быть, карта была ловушкой.

Но откуда брался свежий воздух?

Где была эта проклятая стена?

Рут почувствовала, как у неё закружилась голова, почувствовала, как слюна наполняет пересохший рот, почувствовала, как крик вырывается из глубины живота. Она поняла, что в этот момент умрёт. Она встала, немного пошатнулась и прислушалась к звуку. Она хотела этого звука. Она пойдёт туда; там должно быть что-то живое, и она хотела это найти. Это была не огромная змея — нет, это было бы нелепо. О Боже, её голова вот-вот взорвётся. Боль чуть не бросила её на колени. Она схватилась за голову руками. Пальцы погрузились в голову, в мозг, смешались с серым веществом, оно было липким и пульсирующим, и она закричала. Крики не…

не останавливалась, просто продолжала хлестать из неё, всё громче и громче, эхом отдаваясь в голове, сквозь влажные мозги, сочащиеся между пальцами. Ей потребовались все силы, чтобы вытащить пальцы из головы, но они были мокрыми, и она отчаянно терла их о джинсы, пытаясь оттереть, но они не отмывались. Она плакала, крики застревали в горле, а потом вырывались наружу, так громко, заполняя тишину. Боже, пожалуйста, она не хотела умирать.

Она побежала, спотыкаясь, падая, но тут же вскарабкалась, не боясь врезаться в стену. Ей хотелось врезаться в стену.

Но стен не было.

ГЛАВА 2

МОТЕЛЬ HOOTER'S, ПУМИС-СИТИ, МЭРИЛЕНД, НАЧАЛО СУББОТЫ

УТРО

КТО БЫЛИ ЭТИ ЛЮДИ? Мозес Грейс и Клаудия — именно эти имена были подписаны на Пинки.

Записка о похищении, такая же, как в регистратуре мотеля. Зачем похитителям давать объявление? Должно быть, они выдумали имена, подумал Савич. Мозес Грейс и Клаудия, кем бы они ни были, не знали, что там были копы, ожидающие их выхода.

Савич так устал, что чувствовал, как мысли вылетают из головы, прежде чем он успевал их закончить. Только пронизывающий до костей порыв арктического ветра не давал ему заснуть. Ноги немели, и он изо всех сил топал ими. Они были там с одиннадцати часов. Было уже почти три часа ночи, суббота, и они не могли спрятаться у своей переносной печки, потому что Мозес Грейс и Клаудия могли увидеть свет. Они спрятались в деревьях напротив пивной.

Мотель, расположенный в глубинке западного Мэриленда.

Почему этот персонаж Мозеса Грейса выбрал Пинки Уомака, было ещё одной загадкой. Пинки был комиком средних лет, работавшим на полставки в клубе «Бонхоми», который мог выдать тридцать плоских шуток за десять минут, если ему позволить. Денег у него было немного, а его единственной семьёй был брат-одиночка, у которого было ещё меньше. В клубе «Бонхоми» он был необычным, потому что был одним из белых, которых мисс Лилли считала символом. Его не было за день до того, как его брат, Клуни Уомак, нашёл записку, приклеенную скотчем к кухонному столу Пинки. «Привет, Савич, Пинки у нас. Увидимся». И подпись была: «Мозес Грейс и Клаудия». Почерк был юный, кривоватый, буквы «i» усеяны маленькими сердечками. Записка была написана специально для него. Мозес Грейс и Клаудия знали не только, кто он, но и что он выступает в клубе «Бонхоми», и знали Пинки. Чего же им было нужно?

Они были в тупике, пока один из информаторов агента Рут Варнецки, назвавшийся Ролли, не позвонил ей на мобильный в тот же вечер. Поскольку Рут была за городом, его перенаправили к агенту Конни Эшли. Ролли был уличным человеком, совершенно ненормальным, но он не раз давал ей настоящую пищу. Рут называла его своим психопатом-стукачом, потому что его информация всегда стоила пинты тёплой крови, резус-фактор 0 отрицательный. Рута договорилась с приятелем в местном банке крови, чтобы тот сдавал ей пинты крови с истекшим сроком годности 0.

негативными, когда они ей были нужны.

Ролли рассказал Конни, как он пробовал этот новый темный напиток из Словении или какого-то другого странного места, в котором, по слухам, есть немного крови.

в нем, но он не мог почувствовать его вкуса, и, добавил он в догадку, он стоял на восточной стороне круглосуточного магазина на Вебстер-стрит, штат Небраска, когда услышал, как этот старик и девчонка болтают в шести футах от него о том, как они вышвырнули старика Пинки прямо из его квартиры, пока он смотрел повторы «Полиции Майами» по кабельному. Ролли сказал, что парень говорил как старый канюк — Ролли был слишком напуган, чтобы попытаться взглянуть на него — но он говорил так, будто был на грани смерти, кашляя так, будто его вот-вот вырвет. Старик назвал девушку Клаудией, милашкой и лапочкой. Она говорила очень весело, говорила как юная Лолита, малолетка, как спелый фрукт, висящий на низкой ветке.

Ролли знал своими острыми клыками, что оба они хуже, чем просто ужасные, и они говорили о том, как отвезут Пинки в мотель «Хутерс» в Мэриленде, и смеялись над агентом Диллоном Савичем и его «Кистоунскими копами», которые орали, как трёхногие ослы. Ролли не понимал, почему они выбрали этот «мотель сисек» в западной глуши Мэриленда. Клаудия рассмеялась и сказала: «Ну что ж, Мозес Грейс, я сейчас обмажу Пинки и засуну его в большой тостер, если копы покажутся». Почему она назвала его полным именем?

Когда Конни предложила ему ещё пинту крови, Ролли вспомнил, что они коротко обсудили, как хотели вывезти Пинки из мотеля до рассвета в субботу, но не сказали, куда. В основном они много смеялись, странным, безумным смехом. Даже Ролли вздрогнул, когда сказал это Конни. Это могла быть подстава. Возможно. Вероятно. Но ФБР и местные копы были там, потому что у них не было других зацепок. Они знали только, что Савич был в центре всего этого. В короткие сроки они организовали эту тщательно продуманную операцию — слишком тщательно продуманную, слишком сложную, подумал Савич. И вот они ждали жестоко холодной зимней ночью, когда Мозес Грейс и Клаудия покинут их номер, утаскивая бедного Пинки за собой, снайперы ФБР наготове.

Савич потёр руки о плечи, затем направил прибор ночного видения на номер 212, последний на втором этаже мотеля «Хутерс». Старый фургон «Шевроле» Мозеса Грейса стоял на парковке, настолько грязный, что невозможно было разглядеть номерной знак.

Рэймонд Дайкс, владелец мотеля, сказал Савичу, что девушка подписала их имена одним и тем же витиеватым почерком. Он не мог точно описать её, поскольку она никогда не снимала огромные тёмные очки, закрывавшие половину лица, но она была белой, очень бледной, и он знал, что она красивая, с этими светлыми волосами, растрёпанными и непослушными, и синим искусственным мехом поверх джинсов и топа.

Они ввалились в его вестибюль вечером, он не помнил точное время. Может быть, в восемь или девять, а то и в десять, кто знает?

Они несли под мышками пакеты с едой из «Макдоналдса» на вынос и сказали ему, что в фургоне лежит больной брат, стонущий в машине. Мистер Дайкс дал им аспирин для брата. Мозес Грейс назвал его Пинки забавным прозвищем.

Имя, поэтому он его и запомнил. Он смотрел, как они тащили Пинки и пакеты из «Макдоналдса» по лестнице в свою комнату. Он думал о картошке фри и Биг Маке и надеялся, что Пинки не вырвет в комнате.

Когда Савич вместе с Шерлоком и агентами Дейном Карвером и Конни Эшли встретились с шефом Туми и полудюжиной его заместителей и дали им инструкции, Мозес Грейс и Клаудия уже укрылись в своей комнате с Пинки. К 00:15 агенты эвакуировали остальных трёх постояльцев мотеля.

В час ночи затрещал направленный приемник Савича, и он услышал, как Мозес Грейс сказал старческим скрипучим голосом: «Мы не слышали ни одной глупой шутки от этого маленького неудачника, вы только посмотрите на него, спит как младенец».

Клаудия, словно подросток, небрежно добавила: «Я могла бы разбудить его лёгким поцелуем ножа в ухо, знаешь, воткнуть его немного, и он бы очень быстро проснулся». Старик рассмеялся, а затем захрипел и закашлялся, мокрота тихо забурлила в груди, и больше ничего. Савич посмотрел на свою трубку, словно желая, чтобы она ожила, но снова наступила тишина. В следующие несколько минут он услышал пару зевков, один-два храпа. Слышались звуки сна, но можно ли им доверять? В окне всё ещё светил одинокий свет, но он не видел никакого движения. В три часа Савич услышал, как Мозес Грейс отчётливо произнёс своим старческим, сочным голосом: «Знаешь, Пинки, я думаю, что сейчас проткну тебе левую щёку ногтем, глубоко вонзлю его и повращаю в твоих пазухах».

Пинки ничего не ответил, а это, как надеялся Савич, означало, что ему заткнули рот. Клаудия хихикнула. «Жаль, что мы не взяли и твоего брата, Пинки. Он как милый толстый поросёнок. Я могла бы засунуть его в землю и поджарить, как будто мы на Гавайях на гавайской вечеринке». Она снова хихикнула. Они не собирались врываться в номер мотеля, по крайней мере, одними словесными угрозами. Им нужно было ждать, и Савич знал, что это всех сводит с ума.

Агент Дейн Карвер прошептал: «Старик звучит усталым и больным.

Клаудия звучит возбужденно, говорила так быстро, что я почти видел, как у неё изо рта вылетает слюна. Она молода, Савич, совсем молода. Что она делает с этим стариком? Что она ему значит? Они безумны, без сомнения, как Ролли сказал Конни.

Савич кивнул.

«У вас есть какие-нибудь идеи, кто это может быть и почему все это нацелено на вас?»

Савич мог лишь покачать головой. Мистер Дайкс был единственным, кто их видел, а времени поработать с их экспертом-криминалистом не было. Впрочем, Савич и не особо надеялся, ведь описания Дайкса были слишком общими и, честно говоря, неубедительными. Наверняка он мог бы придумать что-то особенное, если бы попытался. Это беспокоило Савича, заставляло его чувствовать, что с Дайксом что-то не так. С другой стороны, если всё пройдёт так,

Планировалось, что Савич вскоре увидит Мозеса Грейса и Клавдию лично.

Холодной тёмной ночью Савич понимал, что всё это не имело ни малейшего смысла. Мозес Грейс ни за что не собирался делать то, что Ролли подслушал, а именно уезжать пораньше с Пинки в кузове своего старого фургона «Шевроле». И куда его отвезти? Что-то было серьёзно не так. Возможно, Ролли скормил Конни то, что Мозес Грейс хотел им сказать.

В десять минут пятого из-за спины Савича появилась агент Конни Эшли, одетая в чёрное, как и вся её команда. Её лицо почти полностью скрывали чёрная эластичная шляпа и шерстяной шарф. «Мне только что звонил Ролли.

Он хотел поговорить с Рут, но я сказал ему, что она всё ещё не в городе, и, кроме того, телефон у меня, и кровь уже в крови. Ролли сказал мне, что вспомнил ещё кое-что из того старика: о том, что он ушёл с Пинки до рассвета, чтобы у них было достаточно времени добраться до Арлингтонского национального кладбища.

«Ролли, ты сейчас вспомнил? Среди ночи?»

«Ролли сказал, что что-то вывело его из глубокого сна, и бац — он вдруг вспомнил».

«Сколько еще крови он хотел за эту информацию?»

«Еще две пинты».

Савич сказал: «Интересно, почему именно Арлингтонское национальное кладбище? Для чего?»

«Ролли не знал, сказал, вот и всё, что сказал старик. Похоже, Ролли нас разыгрывает, Диллон. Меня это бесит. Жаль, что Рут здесь нет; она бы поняла, говорит он правду или нет». Она на мгновение замолчала, глядя на последнюю комнату на втором этаже. Свет всё ещё горел. «С этими плотными шторами невозможно понять, есть ли там кто-нибудь».

Дэн прошептал ей: «По крайней мере, мы можем слышать, что они говорят. Мне кажется, это очень круто, что у всех стукачей Рут есть мобильные телефоны».

Она раздала им всем мобильные телефоны, сказала мне, что в деле Джефферсона очень помогло то, что осведомитель добрался до неё сразу, а не за час или двадцать четыре. Она рассмеялась, когда сказала, что Ролли это очень понравилось, сказала, что наступил новый век и нужно идти в ногу со временем. Она зарегистрировала его и всех своих осведомителей в семейном плане. А есть что-нибудь о тех двоих?

Савич сказал: «Последние пару часов — нет. Но выхода нет, кроме как через входную дверь или заднее окно, которые вы, ребята, прикрываете, так что они там. Даже если Ролли и намекал вам, что они ушли пораньше на Арлингтонское национальное кладбище, они скоро уйдут. Нам просто нужно быть наготове».

Конни кивнула и молча слилась с деревьями, окружавшими этот конец мотеля, чтобы сделать широкий круг и вернуться к другим агентам и

местные полицейские.

«Я согласен с Конни, — прошептал Савич. — Это неправильно».

Дэйн потирал руки в перчатках. «Но что ещё мы можем сделать?»

Ничего, подумал Савич, кроме как подождать. Зачем Мозесу Грейсу брать Пинки на Арлингтонское национальное кладбище? Савич нахмурился, глядя на свои руки, согнул пальцы, чтобы разогнать кровь. Всё было совершенно бессмысленно, и это его напугало. Он собирался спросить Конни, всё ли в порядке с Шерлоком, но, конечно же, всё в порядке. Он надеялся, что хотя бы Рут проводит время лучше, чем он в своей поездке в пещеры. Он нахмурился, снова вспомнив Рэймонда Дайкса, владельца «Хутера». Поначалу тот был очень услужлив, возможно, даже слишком услужлив, подумал Савич сейчас, лишь изредка жалуясь и хныча. Конечно, ему сказали, что налогоплательщики возместят ему любую потерю дохода, но всё же ему следовало бы больше протестовать.

Савич вдруг вспомнил о маленькой облупившейся красной миске на краю зелёной стойки в приёмной мотеля. В ней лежало не меньше полудюжины жевательных шариков жвачки, и разве это не было очень странно? Дайкс не жевал жвачку, пока они говорили с ним об организации. Неужели эти жевательные шарики были изо рта Клаудии?

Савич посмотрел на свои часы с Микки Маусом. Они были ровно на три минуты позже, чем в последний раз. Он вздрогнул, когда резкий порыв ветра пронзил шерстяной шарф, обмотанный вокруг его шеи. Он представил себе своего сына Шона, спящего с медвежонком Гасом на руках, укутанного мягким одеялом, весь такой тёплый, и мечтающего о томатном супе с попкорном, своём новом любимом блюде. Он посмотрел на Дейна, скрючившегося за мусорным баком в шести футах от него, у самого густого чёрного леса, и подумал о том, о чём тот думает после стольких часов этой морозной слежки. Дейн не шевелился. Он вёл себя как профессионал, не полагаясь на то, что если Мозес или Клаудия случайно выглянут в окно, они увидят хоть какое-то движение, и Пинки Вомак будет мертва. Мозес Грейс и Клаудия должны были действовать как можно скорее, до рассвета. Приказ снайперам ФБР был прост: убить старика и женщину прежде, чем они успеют убить Пинки.

Савич знал, что это был лучший шанс для Пинки отпустить еще больше шуток про блондинок в клубе дружелюбия мисс Лилли.

Одиночный выстрел без глушителя, неприлично громкий, хлопнул в ночи. Савич и Дейн мгновенно схватили свои SIG-Sauer. Но они не услышали ни голосов, ни звука реакции или возражений из приёмника, только тишину. Даже всхлипа от Пинки не было. Неужели этот единственный выстрел – пуля в сердце Пинки?

Савич знал, что неожиданный выстрел мгновенно прогнал пронизывающий холод и привёл всех в состояние повышенной бдительности. Но это был сюрприз.

Если только они не убили Пинки и не были готовы отправиться в путь. Савич и Дейн услышали тихий гул голосов с другой стороны мотеля. Без сомнения.

У Шерлока и Конни возникли проблемы с шефом полиции Туми и его людьми, которые хотели ворваться в помещение, паля из оружия. Савич отчётливо сказал по наручной рации: «Никому не двигаться. Понятно? Мы вас слышим. Оставайтесь на месте, никому не разговаривайте».

Из динамика раздался голос начальника полиции Туми: «Вы слышали выстрел, агент Савич. Должно быть, они убили Пинки Вомака. Давайте немедленно поймаем этих ублюдков!»

Савич снова сказал: «Оставайтесь на месте, шеф. Мы с агентом Карвером всё прикроем отсюда. Я сообщу вам, когда выдвинемся».

Вождь Туми был в ярости, Савич слышал это по безумному дыханию, вырывающемуся из его рации. «Дай нам минутку, вождь. На кону жизнь человека».

Он посмотрел на Дэна, брови которого над шерстяным шарфом, повязанным на лице, казались присыпанными ледяной крошкой.

Тишину нарушил ещё один выстрел, а затем в его приёмнике раздался стон. Савич прошептал: «Всё, Дейн. Мы выдвигаемся». Он добавил по рации: «Шеф Туми, оставайтесь на месте. Мы с агентом Карвером идём туда».

Они вместе побежали к мотелю, пряча дыхание за чёрными шерстяными шарфами, повязанными на лицах, согнувшись почти вдвое у старой, покрытой пятнами краски зелёной лестницы, ведущей на второй этаж мотеля. Если бы их заметил кто-то из похитителей, они бы уже были мертвы.

Савич не отрывал глаз от толстых жалюзи, которые не двигались с момента их появления. «Ловушка, – подумал он, – они, наверное, прямиком в проклятую ловушку». И вот они здесь, на открытом пространстве.

Из комнаты 212 не доносилось никакого движения. Дейн, держа в одной руке свой SIG, а в другой – свой старый и любимый Colt .45, крабом пробежал под единственным занавешенным окном. Савич знал план комнаты: четырнадцать на четырнадцать футов, с продавленной двуспальной кроватью у дальней стены, небольшой тумбочкой рядом и тридцатилетним черно-белым телевизором на трёхящичном комоде под дерево справа от окна. В дальней стене было ещё одно окно, выходящее на узкую парковку у опушки леса, где прятались Шерлок, трое других агентов ФБР, шеф Туми и его помощники. Слева находилась ванная комната площадью пять квадратных футов, и, поскольку это был крайний блок, рядом с ней было одно высокое окно, в которое трёхлетний ребёнок не пролез бы.

Савич молился, чтобы они не нашли Пинки, лежащим на потрескавшемся линолеуме с разлетевшейся на части головой. Что они делали? Их было двое, они убили Пинки, в этом Савич не сомневался, и всё же стояла мёртвая тишина. Ни единого приглушённого вздоха, ни шёпота, ни хриплого голоса старика. Он поднёс рацию ко рту и прошептал: «Мы с Дэном входим. Когда услышите, как мы выламываем дверь, включите прожекторы. Шеф, используйте свой мегафон, чтобы приказать им выйти, чем больше шума, тем лучше. Мы знаем…»

Они здесь. Им некуда идти».

Савич надеялся, что начальник полиции Пумис-Сити сделает то, что должен, и не будет лезть из кожи вон. Он кивнул Дейну, встал и ударил правой ногой по дверной ручке. Дверь отлетела внутрь, ударившись о внутреннюю стену.

Датчанин находился за левым плечом. Он держался высоко, Савич же шёл низко.

Они быстро опросили пустую комнату.

Дэн крикнул: «Выходи из ванной. Сейчас же!»

«Здесь никого нет», — сказал Савич. «Здесь никого нет», — повторил он медленнее. «Я не понимаю…»

Как они выбрались?» И тут он понял, понял ещё до того, как увидел маленький красный огонёк на ночном столике, направленный прямо на входную дверь. Он крикнул в браслет: «Здесь бомба! Спускайтесь!» Они с Дейном уже выскочили через открытую дверь и перепрыгивали через шаткие перила второго этажа, когда почувствовали сильнейший толчок, и всё здание содрогнулось от его силы. ГЛАВА 3

САВИЧ и ДЭЙН приземлились в трёх метрах от них на потрескавшуюся бетонную парковку, покатились и побежали со всех ног. За ними вырвался огромный огненный шар, вырвавшись из комнаты и пробив крышу, словно извергающийся вулкан.

Внезапно воздух стал горячим, тяжёлым, пульсирующим, и раздался грохот, словно разваливающийся ад. На секунду весь мотель словно оторвался от бетонного фундамента. Они слышали, как верхний этаж обрушивается на комнаты внизу, пока бежали, пытаясь укрыться от разлетающихся с силой снарядов обломков. Огромные куски дерева и острые осколки стекла взмывали высоко в воздух, убегая от бушующего пламени, и сыпались дождём вокруг них. Савич увидел, как телевизор, падающий на парковку, разбился о бетон перед ними. Жар был настолько сильным, что Савич почувствовал, как он обжигает спину его толстого шерстяного пальто, и подумал, не курит ли он. Дейн выглядел нормально, так что, возможно, и нет. Он подумал, не сыграли ли роль кевларовые жилеты, которые были на них. Когда они нырнули в покрытую льдом канаву примерно в шести метрах от парковки, Савич крикнул в свой браслет: «Шерлок, ты в порядке?»

Прошла секунда — слишком длинная — и затем раздался ее голос, задыхающийся,

«Мы в порядке, но было близко, Диллон. Основной взрыв был в твоей стороне, а не в нашей. У нас много летящих обломков — я смотрю на большую часть кровати, на которой всё ещё лежат простыни, — но мы спрятались за дубом.

Диллон

— Он услышал страх в её голосе, когда она сглотнула. — Ты в порядке?

Датчанин?

«Да, всё в порядке, обещаю. Мы перепрыгнули через перила второго этажа, умудрились мягко приземлиться и перекатились. Вся наша защитная экипировка уберегла нас от поломок».

Она дрожащим смехом спросила: «Что случилось, ты знаешь?»

«Когда мы с Дейном вошли, комната была пуста. Я нутром понял, что это подстава, ещё до того, как увидел устройство — оно лежало на столике, красный огонёк мигал прямо на нас, — и мы ушли оттуда».

«Значит, — медленно произнёс Шерлок, — что Мозес Грейс и Клаудия выбрались из комнаты, и мы их не заметили, каким-то образом прихватив с собой Пинки. У них наверняка был дистанционный детонатор, таймер или что-то вроде детонатора».

Конни сказала: «Они всё спланировали. Готова поспорить, что они использовали первоклассного осведомителя Рут, чтобы подставить нас. Она вырвет ему все острые клыки».

Савич сказал: «Звучит верно. Нам нужно найти Ролли, Конни, по-настоящему на него наехать. Выпустить ориентировку на него. Нам нужно поймать его как можно скорее».

Конни сказала, выхватывая телефон: «Я найду его как можно быстрее. Они, должно быть, ушли ещё до того, как мы добрались сюда, Диллон. Они могли проломить стену в ванной, поскольку здание построено очень дёшево, или, может быть, просто выскользнули через заднее окно в темноте, и Дайкс их не заметил. Ни за что на свете они не смогли ускользнуть после того, как мы добрались сюда».

Савич сказал: «Пусть начальник полиции Туми и его люди рассредоточатся по лесу и посмотрят, что можно найти. Очевидно, они где-то спрятали ещё одну машину или фургон. Там есть подъездная дорога, которая идёт за лесом к востоку». Но он знал, что слишком поздно. Они давно ушли, наслаждаясь жизнью, вероятно, думая, что полицейские у мотеля мертвы или ранены. Что он сам мёртв. Савич посмотрел на старый фургон «Шевроле». Он был раздавлен дымящимися обломками. «Шерлок, нам нужны все, кто ищет Мозеса Грейса и Клаудию. Посмотри, кого можно разбудить. Дейн позвонил в службу спасения, так что пожарные должны скоро приехать».

«Да, я этим занимаюсь. Конни тоже звонила в службу спасения, и, наверное, всем остальным помощникам шерифа. Ты поклянешься мне, что с тобой всё в порядке, Диллон?»

Он не мог поверить своим глазам, но ухмыльнулся в наручный монитор. Он боялся за Шерлока больше, чем за себя. С ней всё было в порядке. «Когда всё закончится, я отведу тебя на танцы».

Он повернулся к Дэну: «По крайней мере, мы больше не мёрзнем насмерть».

Дейн ухмыльнулся, его лицо было чёрным от пепла, обнажив белые зубы. «Ну разве это не удар? Хорошо продуманный план, если не считать этой маленькой ошибки во времени. Они хотели тебя, Савич. Интересно, видели ли они, как мы прыгали, или думают, что ты мёртв?»

Двадцать минут спустя Савич стоял перед тем, что осталось от мотеля «Хутерс», наблюдая, как пожарные шланги тушат остатки пламени. Тлеющий остов валил чёрный дым, выбрасывая небольшие языки пламени, но жар всё ещё был слишком сильным, чтобы подойти близко. Старое здание быстро сгорело.

Он приказал начальнику Туми отправить двух помощников на поиски владельца, и в этот момент

Он увидел, как к нему идёт Рэймонд Дайкс, сгорбившись, бледный и ошеломлённый. Савичу захотелось пнуть его в замёрзшую канаву, где они с Дейном укрылись после взрыва. Он услышал, как Дайкс сказал себе:

«Вот мерзавцы. Иисус, Мария и Иосиф, этого не должно было случиться.

Когда Марлен узнает, я буду ходячим трупом».

Последняя деталь встала на место. Мозес Грейс предал Рэймонда Дайкса. Всё это было подстроено, чтобы убить его и как можно больше полицейских.

Дэйн подошёл и встал позади Дайкса. Голосом, ненавязчивым, как у монахини на вечерне, он произнёс: «Понимаю, как вы были бы шокированы, узнав, что ваш мотель взорвали, мистер Дайкс».

«Здесь я лишился средств к существованию, всей своей жизни».

«Они солгали вам и показали вам деньги, а вы решили им поверить, да?»

Дайкс посмотрел на дымящиеся останки своего мотеля. «Только информация, — сказал он, — вот и всё, что им было нужно…»

Информация. Они дали мне пятьсот долларов, вот так быстро, все улыбались...

Пятьсот долларов за телефонный звонок». Он щёлкнул пальцами и застонал, держась за живот. «Ни слова о взрыве. Я труп. Ты не знаешь Марлен».

«Ваша жена?»

«Нет, сестра моя».

«То есть они заплатили тебе, чтобы ты сообщил им, если приедет полиция? И всё?»

Дайкс кивнул, а затем, как будто внезапно осознав, что разговаривает с агентом ФБР и говорит то, чего не должен был говорить,

т, он сглотнул и закрыл рот.

Дэйн сказал с угрозой в голосе: «Слишком поздно, мистер Дайкс. Если вы не расскажете мне всё сейчас, мы вам очень сильно помешаем. Вы звонили им в номер, когда мы занимали позицию снаружи?»

Дайкс закачался, сложив руки на груди. Он кивнул.

«Что ещё? Чего ты ожидал?»

«Ничего. Они сказали, что выйдут через чёрный ход», — сказал Дайкс. «Я бы дал телефону прозвонить три раза, вот и всё, что мне нужно было сделать, просто предупредить их. Ничего больше. Позже я слышал, как они смеялись над петардами. Когда я спросил их, что они имеют в виду, старик, мистер Грейс, рассмеялся ещё сильнее, сказал, что хотел бы напугать копов до смерти, если бы смог, и сказал, что вы все гроша ломаного не стоите.

Если бы у него была только одна петарда, этого было бы достаточно, сказал он. Но ведь у него её не было, не так ли? Он посмотрел на обгоревшую кучу обломков, которая до часа назад была его главной опорой, а затем поднял закопчённые глаза на лицо Дейна.

Дэну хотелось дать ему подзатыльник за то, что он такой жадный и глупый.

«Он не лгал. У него не было петарды, у него была бомба».

Дайкс прошептал: «Почему они солгали мне, агент Карвер? Почему? Я солгал.

Что они просили, звонили в номер, когда ты появлялся, звонили три раза. Это было безумие, подло и безумно. Они меня погубили.

Савич сказал: «Нет, мистер Дайкс, вы сами это сделали». Он всё ещё пытался осознать, что этот человек сделал за пятьсот долларов.

«Это была та девушка с такими прекрасными волосами; она заплатила мне, чтобы я сообщил им, если вы, ребята, появитесь. Но я не вчера родился, люди вечно пытаются меня надуть, потому что считают, что номера там дешёвые, название отеля — шутка, но, послушайте, я им поверил. И она была такая красивая, и я ей понравился. У неё был такой белый живот, и… кажется, я совсем неправильно назвал эту, да?

Я идиот».

Дэн сказал: «Да, я бы сказал, что сегодня это было так».

Дайкс, тощий как гвоздь, закутанный в пальто на два размера больше, чем ему было нужно, с густым муссом, блестящим на полудюжине длинных седых волос, прилипших к макушке, теперь полностью осознал, что он в большой беде. «Нет, я... я

— Я не идиот, и некрасиво с вашей стороны соглашаться со мной вот так. Я не хотел ничего плохого, агент Карвер, поверьте мне. Я понятия не имел, что они задумали. О, Боже, Мария и Иосиф, Марлен меня убьёт.

«Вы взяли пятьсот долларов, зная, что на кону наши жизни».

В спокойном голосе Дейна не было ярости, но она была совершенно очевидна в его глазах, если бы Дайкс посмотрел на него. Но он не отрывал взгляда от своих ботинок и покачал головой.

Савич спросил его: «Они запросили комнату двадцатого числа?»

Дайкс кивнул. «Да, это первоклассная комната, потому что она торцевая, и в ванной есть окно».

Дэйн сказал: «Теперь ты понимаешь, что они либо проломили тонкую стену в ванной, либо вылезли через окно и исчезли к тому времени, как мы вошли в твой кабинет. Они хотели убить как можно больше из нас.

Бомба была достаточно мощной. У вас есть семья, мистер Дайкс, или вы зависите только от своей сестры Марлен?

«Нет, Джойс бросила меня два года назад ради дальнобойщика, чья фура дымила в каждом штате, через который он проезжал. Держу пари, он обещал показать ей все достопримечательности, и она ему поверила».

Савич сказал: «Тогда ты можешь представить себе Джойс, наслаждающуюся Большим Каньоном, пока ты уютно и спокойно сидишь в тюрьме».

Дэн сказал: «Может быть, Марлен навестит тебя в камере».

Дейн принял пару наручников от одного из заместителей начальника полиции Туми, защелкнул их вокруг Дайкса.

костлявые запястья и передал его помощнику, который уставился на Дайкса, словно не мог поверить в то, что тот сделал. Помощник шерифа без особой ласки оттащил его в патрульную машину. Шеф Туми крикнул: «Зачитайте ему его права, помощник Уиггинс. Жаль, что глупость не считается уголовным преступлением». Он повернулся к Савичу.

«Значит, те два выстрела, которые мы слышали, — это действительно были выстрелы, не так ли?»

«Они были очень своевременны, какими бы они ни были», — сказал Дейн. «Возможно, следователи по поджогам найдут среди обломков остатки магнитофона.

Возможно, разговор, который мы слышали, а также выстрелы были записаны для воспроизведения в определенное время».

Шеф полиции Туми кивнул и посмотрел на своего заместителя, который усаживал Дайкса на заднее сиденье. «Рой, не оставляй этого придурка одного. Я подойду к тебе через минуту».

Савич сказал Дейну: «В одном мы можем быть уверены: они давно вышли из комнаты вместе с Пинки, когда мы услышали выстрелы. Возможно, они наблюдали за нами».

Конни сказала: «Можете поджарить Ролли, когда я поймаю этого маленького засранца». Она покачала головой. «Это точно поколеблет веру Рут в её стукачей. Ты знаешь, этот маленький зануда напомнил мне о своей дополнительной пинте, потому что он устраивает готическу вечеринку?»

Вождь Туми сказал Савичу: «Мои помощники пока не сообщают об их присутствии, но мы их найдём. Я позвонил в полицию штата, дал им описание, рассказал о Пинки. Мы сделали всё, что могли».

Савич знал, что предстоит еще многое сделать, но в основном это касается группы криминалистов.

Конни сказала: «Вон тот старый фургон «Шевроле» — это была приманка, замануха, чтобы удержать нас здесь. Интересно, они и правда направляются к Арлингтонскому национальному кладбищу?»

«Или это очередной обманный маневр?» — вслух поинтересовался Шерлок.

Но Савич понимал, что у них нет иного выбора, кроме как провести еще одну сложную операцию, и у них оставалось всего около четырех часов, чтобы все закончить.

Он не мог представить, сколько рабочей силы им понадобится, чтобы охватить этот огромный участок земли с тысячами белых маркеров, памятников и площадок для отдыха. «Мне неловко это говорить, правда, но у меня такое чувство, что они там будут. Найди Ролли, Конни».

«Диллон, ты хочешь позвонить Рут и привести ее обратно?»

Савич начал кивать, но потом подумал, как она была рада поездке, как на этот раз она пойдёт в пещеру и просто подождёт, пока он увидит, что она привезёт. «Нет, пусть отдыхает. Нас тут достаточно.

Она вернется в понедельник.

Они подняли глаза и увидели, как к ним подходит пожилая женщина в сапогах до колен, с туго повязанным платком на лице и толстом шерстяном пальто, развевающемся на икрах. Она остановилась у патрульной машины, наклонилась к ней и крикнула: «Что ты натворил, Рэймонд?»

Савич приподнял бровь. «Марлен, я полагаю».

ГЛАВА 4

МАЭСТРО, ВИРДЖИНИЯПЯТНИЧНЫЙ ВЕЧЕР

ШЕРИФ ДИКСОН НОБЛ накинул кожаную куртку, натянул перчатки и вышел из своего офиса на Хай-стрит, номер один, незадолго до пяти

час. Было холоднее, чем нос Брюстера, прижатый к колену в разгар зимы. Снег шёл, прогнозировалось, что выпадет добрых полтора-два фута. Он совсем не хотел думать о телефонных звонках, которые он принесёт: от оборванных линий электропередач до автомобильных аварий, от пожилых людей без отопления, от больных, не имеющих возможности добраться до больницы — список был бесконечным. Он давно усвоил, что нужно иметь солидное количество, как он называл «помощников по чрезвычайным ситуациям», которых сам обучил справляться с худшим, что могли уготовить им невезение и природа. Февраль и так выдался вялым, подумал он, если не считать Дня святого Валентина. Уилл Гарбер принёс своей жене Дарлин трёхфунтовую коробку шоколадных конфет ко Дню святого Валентина в качестве извинения, но Дарлин не поверила. Она схватила горсть шоколадных конфет и потерла ими его лицо, после чего он ударил ее, выбежал из дома, напился в баре Calhoun's, сломал нос Джейми Калхуну и оказался в тюрьме.

«Привет, Дикс, что у тебя запланировано на этих выходных?»

Дикс на мгновение замолчал, кивнул Стапперу Фултону, владельцу магазина «Скобяные изделия Фултона», которым до него был его отец, и сказал: «Не так уж ты и заметил, Стап. Если эта метель принесёт достаточно снега, мы с ребятами будем кататься на санках с холма Брейкерс вместе с половиной городских детей. Если же снега будет слишком много, я буду бегать по всему городу с лопатой, выкапывая людей из канав».

«Не думаю, что мне бы хотелось кататься на санках в шторм», — сказал Ступ. «В моём возрасте я бы переломал себе кости, если бы врезался в дерево».

Дикс видел, что Стапу явно было холодно, но он не двигался. «Ты о чём-то думаешь?»

«Ну да, Дикс, дело вот в чём. Рафер хочет работу».

«Рейфу четырнадцать, он достаточно взрослый, но его оценки по английскому и биологии никуда не годятся, и я ему об этом уже говорил».

Подработки не будет, пока он не доведёт их обоих до средней оценки «хорошо». Я сама пытаюсь ему помочь, помогаю ему строить модель двойной спирали по биологии по вечерам и даже читаю с ним «Отелло» на уроках английского.

Этот парень — идиот».

«Рафер? Он не идиот, Дикс, ему просто нужна хорошая мотивация».

«Нет, Ступ, не Рафер, а Отелло. Ну, знаешь, тот парень, который убивает свою жену в пьесе Шекспира».

«Ну, ну. Рафер так сильно хочет найти работу, что даже пообещал мне, что будет работать очень быстро, делать всё, о чём я его прошу, вдвое быстрее, чем это заняло бы у любого другого, а потом он будет учиться».

Дикс рассмеялся. «У этого парня всегда есть реплика. Что ты ему сказал?»

«Что я поговорю с тобой об этом».

«Скажите ему, что вы платите почасово, так что если он выполнит работу в два раза быстрее, то и заработает только в два раза меньше. Пусть

посмотрим, что он на это скажет».

Стап потёр руки и расплылся в улыбке. «Это хорошо, Дикс. Он

должен был прийти ко мне завтра, так что я попробую.

Прежде чем сесть в свой Range Rover, Дикс, как обычно, прошёлся по Хай-стрит и поговорил ещё с полдюжиной жителей Маэстро, включая Мелиссу Хаверсток, местного библиотекаря, которая спросила, не хочет ли он пойти с ней на ужин в Первую методистскую церковь в субботу вечером. Он любезно отказался. Когда одиннадцать минут спустя он подъехал к своему дому, уже стемнело. Он по-настоящему устал от долгих зимних ночей. Было холодно, голые ветки дрожали в морозном воздухе. Он понюхал воздух. Снег шёл, да, он чувствовал его запах, тяжёлый и приближающийся. Дом был весь освещён, а это означало, что мальчики дома или ушли, не потрудившись выключить свет. Кто знает?

Он слышал лай Брюстера и знал, что тот ждёт у входной двери, виляя хвостом так быстро, что его взгляд стирался. Брюстер, как правило, мочился, когда был взволнован, поэтому Дикс ускорился, надеясь предотвратить несчастный случай. Был вечер пятницы, и ему предстояло наказать Роба, чтобы тот постирал. Все трое пережили розовые шорты и майки, пока Роб наконец не догадался, что в стиральной машине можно увидеть цвета. Рафер целых две недели носил купальник под джинсами после того, как ребята на физкультуре смеялись над ним, как над девчонкой.

Брюстер, чей поистине впечатляющий лай превышал его вес как минимум на пятьдесят фунтов, попытался вскарабкаться по его ноге, когда тот вошёл в дом. «Эй, Брюстер, ты там держишься, приятель? Да, я дома, и мы отлично проведём время. И ты даже не пописал мне на ботинки». Он поднял четырёхфунтового той-пуделя и рассмеялся, когда тот яростно облизал свою щетину.

«Эй, ребята, вы здесь?»

Рафер вошёл, ссутулившись и зевая. «Привет, пап. Я здесь».

«Где твой брат?»

Рафер пожал плечами, как настоящий подросток, словно спрашивая, волнует ли меня что-то. «Не знаю, может, он перешёл к Мэри Лу».

«дома. Он сказал, что хочет залезть ей в штаны».

«Если он попытается залезть к Мэри Лу в штаны, ее отец сдерет с него кожу».

Рафер ухмыльнулся. «Это хорошо, я его предупрежу, но знаешь, папа, когда он с ней, у него такой стеклянный взгляд, как будто он немного чокнутый. А, ладно».

«Да, предупреди его, Рэйф». Конечно, Роб был сумасшедшим, он был подростком.

Учитывая бушующие гормоны, было просто счастьем, что есть такие отцы, как у Мэри Лу. Родители держали её в узде, но он полагал, что ему придётся снова, в который раз, поговорить с Робом — разговоры о подростках и сексуальной ответственности, от которых у него голова болела.

«Роб стирал», — сказал Рафер. Дикс почувствовал прилив удовольствия, но оно тут же стихло, когда Рафер хихикнул.

«Какого цвета у нас шорты на этот раз?»

«Настоящий красивый голубой цвет, напоминающий яйцо малиновки», — сказал Рафер. «Так его назвала миссис Меловски».

«Отлично. Замечательно. Зачем вы показали миссис Меловски наши синие шорты?»

«Знаешь, она постоянно приходит, хочет тебя увидеть, а Роб держал в руках шорты, а она посмотрела на них и рассмеялась. Она показала Робу, в чём он ошибся».

«Я тоже, бесчисленное количество раз».

«Ну да, она сказала, что нужно ещё пару раз постирать с большим количеством отбеливателя, и синева смоется. Она оставила нам лимонный пирог на десерт сегодня вечером. Эй, пап, что у нас на ужин?»

«Сегодня не пицца, Рэйф, забудь об этом. Во вторник я приготовил рагу и заморозил его. А ещё я приготовлю к нему печенье».

«Посмотрю, хватит ли у нас кетчупа».

«Да, есть. Я проверил перед уходом сегодня утром. Лимонный пирог ещё остался?»

«Я съел пару кусочков», — сказал Рафер.

Дикс легко представил себе распотрошенный торт. Он вытащил мобильник из кармана куртки и позвонил Клауссонам. И действительно, Роб был там, играл в настольный футбол с Мэри Лу и её родителями, которые были настоящими звёздами в этой игре. У них была самая быстрая реакция, какую Дикс когда-либо видел. Должно быть, Роба сильно избили, потому что в его голосе не было ни капли сожаления о том, что он вернулся домой к ужину. «Папа, можно Мэри Лу поужинать с нами?»

Прежде чем Дикс успел ответить, он услышал на заднем плане голос мистера Клауссона:

«Нет, Роб, сегодня вечером к нам в гости придет тетя Мэри Лу».

«Возвращайся домой, Роб».

«Да, Роб», — раздался на заднем плане громкий голос Рэйфа, — «ты же не хочешь, чтобы мистер Клауссон содрал с тебя кожу».

Около половины десятого вечера пошёл снег. Дикс и мальчики смотрели телевизор: час назад они с Рэйфом похоронили Отелло и Дездемону. Рэйф, по мнению Дикса, справедливо поинтересовался, почему Яго не выпотрошили, на что Дикс ответил: «Эй, Шекспир насчитал пятерых. Достаточно, правда?»

Рэйф наконец сказал: «Да, я думаю, что достаточно много актеров хрипели».

Модель двойной спирали Рэйфа была закончена и снова стояла на его столе рядом с футбольным мячом «Титаны» с автографом Стива Макнейра. Обычно по пятницам они смотрели телевизор. Для мальчиков это было настоящим подарком, ведь у него не было телевизора.

правило в течение недели.

Рэйф уснул посреди сериала «Закон и порядок», положив голову на ногу Дикса.

Шестнадцатилетний Роб, высокий и худой, сидел, сгорбившись, в своём любимом кресле, тихонько похрапывая. Волосы у него были такие же чёрные, как у Дикса, но глаза – голубовато-зелёные, как у его матери. «Я – старик в этой комнате, – подумал Дикс, – и я единственный…»

проснулся. Он задумался, чем же занимались сегодня мальчики, что так измотались.

Он уложил мальчиков спать в десять часов и вывел Брюстера на ночную пробежку. Снег только начал падать, поэтому ему не нужно было беспокоиться о том, что Брюстер провалится в снег по уши и попадёт в беду, что зимой было весьма актуально. Он спустил его на крыльцо и наблюдал, как тот радостно спрыгивает с верхней ступеньки и, лая и тявкая, мчится во двор.

Он резко развернулся, подпрыгивая так, словно на задних лапах у него были пружины, и пытался поймать снежинки передними лапами, а его пушистый хвостик отчаянно вилял.

Дикс прошёл по тротуару и поднял лицо к небу. Снег был таким кружевным и мягким, что таял, едва коснувшись его лица. Он молча стоял, улыбаясь Брюстеру, позволяя холодному ночному воздуху наполнить лёгкие. Он понял, что чувствует себя хорошо, чувствует себя скорее целостным, чем потерянным, и это, безусловно, был шаг в правильном направлении. Брюстер трижды крикнул на него и помчался к лесу.

«Брюстер! Вернись сюда, ты же знаешь, в лес ходить нельзя!»

Но Брюстер почуял какое-то животное и не собирался прекращать погоню. Дикс бросился за ним, натягивая перчатки, которые на ходу засунул в карманы кожаной куртки. В лесу водилось множество диких животных, 99 процентов из которых были крупнее и свирепее Брюстера. Дикс снова и снова звал собаку, но слышал лишь визг Брюстера, который становился всё отдалённее. Он продолжал говорить с Брюстером, идя на звук его лая. Он что-то нашёл, возможно, раненое животное.

Ночное небо висело в тяжёлых, пухлых, раздутых облаках, ожидая, когда какая-то внутренняя тревога сработает, чтобы сбросить снег, и больше никаких этих мелочных штучек. «Брюстер!»

Ночную тишину разорвал новый вопль, теперь уже не такой далёкий. Неужели Брюстер поймал опоссума?

Снег падал всё сильнее, но густые деревья закрывали их. «Брюстер!»

Брюстер бешено лаял на темный горб на лесной подстилке, на что-то неподвижное, на что-то похожее на человека.

Дикс схватил свою собаку, засунул ее в куртку и застегнул ее.

«Успокойся, Брюстер, и не мочись мне на рубашку». Он посмотрел на лежащего перед ним человека, без сознания или мёртвого. Дикс упал на колени и перевернул его. Это была женщина, её лицо было залито кровью. Он снял перчатки, сгреб снег и слегка протёр им её лицо. Кровь легко смылась. Он увидел рану на голове, медленно кровоточащую. Он коснулся кончиками пальцев пульса на её шее. Пульс был медленным и ровным. Хорошо. Он наклонился к её лицу. «Эй, ты меня слышишь? Тебе нужно проснуться».

Ее ресницы затрепетали.

«Вот именно. Открой глаза, ты сможешь».

Она не открывала глаз, но тихо застонала. Дикс методично ощупал её руки, ноги, туловище, и ничего не сломалось. Впрочем, это ничего не значило. Он снова надел перчатки. Брюстер высунул голову из-под куртки Дикса. Дикс осторожно поднял женщину на руки.

Она была высокой, долговязой и довольно тяжёлой. Он боялся нести её на плече, опасаясь внутренних повреждений, поэтому держал её на руках.

Когда Дикс вышел из леса, тучи рассеялись, и ветер, оживившись, обрушил на лицо ослепляющий снег. К тому времени, как Дикс вернулся домой, снег валил так сильно, что он едва различал свет на крыльце.

Он отряхнул снег с ботинок и тихо вошел в дом вместе с Брюстером и женщиной.

«Ладно, Брюстер, ты ляг на пол, а я переложу её на диван». Она была не особенно мокрой, поэтому он накрыл её двумя пледами, расшнуровал её ботинки и стянул их с неё. На ней были толстые шерстяные носки, которые всё ещё были сухими.

Он вытащил из кармана телефон и набрал номер 911. Ответила диспетчер, Амали Виттен.

Эй, шериф, как дела?

«Я нашла раненую женщину в лесу возле своего дома. Мне нужны медики как можно скорее, Амали».

Амали было пятьдесят два года, и она весила 211 фунтов, но в случае крайней необходимости она могла выскочить быстрее Роба, когда наступала его очередь убирать ванную. «Держитесь крепче, шериф».

«Папа, с ней все будет в порядке?»

«Не знаю, Роб, я не могу её разбудить. Иди, сделай горячий чай.

Давайте посмотрим, сможем ли мы заставить ее это сделать».

Не прошло и пяти минут, как сын вошёл в гостиную, держа в ладонях чашку чая. «Чай не слишком горячий, чтобы она не обожгла рот».

«Хорошо», — Дикс поднял ее и прижал край чашки к ее нижней губе.

«Давай, понюхай этот «Липтон», лучший чай в неволе. Роб заварил его как раз так, чтобы ты мог раскрыться и сделать большой глоток. Он согреет тебя изнутри».

К его удивлению, она открыла рот и сделала глоток. Она открыла глаза, посмотрела на него и отпила ещё чаю.

"Вам больно?"

Она медленно покачала головой. Голос её прозвучал тонко, как нить. «Только моя голова». Она попыталась поднять руку, но Дикс удержал её.

«У вас порез слева, над виском. Я оставлю его парамедикам, чтобы они всё сделали правильно».

Брюстер запрыгнул на диван и присел рядом с ней. «Это Брюстер, и он нашёл тебя в лесу как раз перед тем, как выпал снег».

сильно вниз.”

«Брюстер», — сказала она, протягивая руку к его маленькому лицу, — «спасибо».

«Я Диксон Нобл, шериф Маэстро. Чай заварил мой сын Роб. Можете назвать своё имя?»

«Я…» Она потерлась подбородком о Брюстера, который ее облизывал.

«Это очень странно», — сказала она через мгновение, снова повернувшись к нему. «Знаешь, я понятия не имею».

Дикс медленно встал. Она вдруг испугалась, и меньше всего ему хотелось, чтобы она впала в истерику. Он спокойно сказал: «Что бы с тобой ни случилось, тебя сильно ударили по голове. Возможно, это объясняет, почему ты ничего не помнишь. Врач объяснит нам, что происходит. Уверен, это временно, так что постарайся не волноваться, хорошо? Дай-ка я проверю карманы твоей куртки на наличие документов». Он услышал вдалеке вой сирены скорой помощи. «Кажется, у тебя в карманах совсем ничего нет. Ты была с собой, сумочка или кошелёк, помнишь?»

Он увидел, что её зрачки расширены, и это его встревожило. «Не волнуйся. Может, у тебя что-то в карманах джинсов. В больнице проверят. Не хочу тебя перевозить. Завтра поищу в лесу сумочку».

«Это безумие», — сказала она, и он увидел, как она ёрзает под пледом.

Она явно сама обыскивала джинсы. Затем подняла руку и сама проверила куртку. «Я ничего не нашла. Это какая-то ерунда. Где мой телефон? Была ли у меня сумочка? Нет, вряд ли. Я никогда не беру сумочки».

”

Он терпеливо ждал.

"Никогда."

«Но вы знаете, что у вас был мобильный телефон?»

«Да. О боже, я так думаю», — она начала напевать.

Роб спросил: «Почему ты напеваешь?»

«Я не люблю ругаться, поэтому, когда я чем-то недоволен, я напеваю».

«Это круто», — сказал Рэйф, стоявший за диваном и глядя на нее сверху вниз.

«Это мой второй сын, Рафер. Ладно, всё возвращается. Не торопись. Всегда всему есть объяснение».

«То, что вы только что сказали, прозвучало очень знакомо, как будто я говорю это людям».

Парамедики последовали за Робом в гостиную. Десять минут спустя Дикс и женщина были в машине скорой помощи, направлявшейся в больницу округа Лаудон, расположенную примерно в двенадцати милях отсюда. Шел сильный снегопад, поэтому дорога заняла добрых тридцать минут. Она была бледной, и её глаза выглядели…

Остекленевшие. Он держал её за руку. На ней не было колец, только практичные многофункциональные чёрные часы. Отделение неотложной помощи ещё не было похоже на зоопарк, но все готовились к худшему. Дикс сел в почти пустом зале ожидания после того, как её увезли, и приготовился пролистать журнал National Geographic за 1997 год.

Он услышал её крик. Он автоматически поднялся и шагнул к зашторенной кабинке.

«Шериф, нам нужно оформить кое-какие документы».

Он сделал все возможное, но поскольку он понятия не имел, кто она и какова ее история болезни, в формах после ее имени — Джейн Доу — в основном оставались пустые строки.

Дикс достал телефон и позвонил Эмори Коксу, чтобы узнать о ситуации. «Это странно, шериф, нам звонили только один раз. Вы можете в это поверить, что это был неправильный номер».

«Нет, я в это не верю. Скорее всего, это был звонок с жалобой на оскорбления, и, скорее всего, жена завтра появится со сломанным носом и синяками по всему телу.

Посмотрим».

«Похоже, сегодня все остаются дома и не глупят».

«Надеюсь, удача нам не помешает, Эмори. Я в больнице. У меня тут кое-какая ситуация». Он подробно рассказал Эмори, как нашёл женщину, зная, конечно, что Амали, вероятно, уже рассказала обо всём половине жителей города. «Я хочу, чтобы ты отправил двух наших помощников по чрезвычайным ситуациям…»

Клаус и Би Би Клаус могут приехать на своём квадроцикле ко мне на участок. Им нужно найти машину женщины. Нет, я не знаю, на какой машине она ездила, потому что, как я уже сказал, она сейчас ничего не помнит. Я хочу, чтобы ты проверил округ на предмет сообщений о пропавших молодых женщинах. Если до завтрашнего утра она не сможет сказать нам, кто она, мы прогоним её отпечатки пальцев через IAFIS; может быть, нам повезёт. Завтра, если нужно, ты сможешь сфотографировать её, и мы отправим фото. Проверьте все местные гостевые дома, отели и мотели в радиусе пятнадцати миль от Маэстро. Могу только сказать, что ей около тридцати пяти, тёмные волосы, светлая кожа, очень зелёные глаза.

Она худенькая, возможно, бегунья. Когда я осматривал её на предмет переломов, руки и ноги показались мне крепкими. Она высокая, ростом, наверное, 175 см. Конечно, машина расскажет нам всё, что нужно. Её удостоверение личности, вероятно, там, или мы можем опознать её по номерам, так что дайте понять Клаусу и ББ, что машина — приоритет.

Через тридцать минут к нему в приёмной подошёл доктор Мейсон Крокер. «Кажется, с ней всё в порядке, шериф, по крайней мере, физически. КТ в порядке. Нет никаких признаков каких-либо анатомических повреждений, кроме раны на голове. Возможно, у неё сотрясение мозга, но, думаю, на борту были какие-то наркотики. Мне кажется, что с её глазами что-то не так: они расширены и остекленели».

Она беспокойна, и у неё учащённое сердцебиение. Я не могу точно определить причину – это не один из...

Мы наблюдаем обычные эффекты препарата. Мы отправили её на токсикологический анализ.

«Как вы думаете, её накачали наркотиками? Отравили?»

Доктор Крокер пожал плечами. «Я бы не стал это исключать. Кажется, она начинает приходить в себя. Но нам придётся оставить её на некоторое время».

«Да, проверь, это хорошо».

«Ты сказал, что нашел ее в своем лесу».

«Да, Брюстер, вообще-то, так и сделал».

«Нет удостоверения личности?»

«Кошелёк может где-то быть, но она сказала мне, что никогда его не доставала — зачем, она не помнит. Завтра я пошлю своих ребят поискать».

Доктор Крокер сказал: «Она говорит, что не помнит, кто она, как она пострадала и как она оказалась без сознания в вашем лесу».

«Ты думаешь, она притворяется?»

Доктор Крокер покачал головой. «Нет, не знаю. Это может быть то, что мы называем истерической амнезией. Её потеря памяти связана с конкретными воспоминаниями и имеет чёткие границы. Например, она может назвать мне, кто президент, может рассказать о плачевном состоянии «Редскинс». Иногда, когда люди серьёзно ранены или подвергаются террору, им нужно на время забыться, чтобы защитить себя.

Эй, надеюсь, она не сбежала из женской тюрьмы Доббса.

«Надеюсь, что нет. Знаешь что, я им позвоню, пусть проведу осмотр. Это была шутка, док».

«Может быть, она пошла в поход или что-то в этом роде».

«В такую погоду?»

«Эй, может, она из Калифорнии. Знаете, шериф, если бы кто-то ударил её по голове, чтобы ограбить, у неё могли бы отобрать удостоверение личности».

Подняв бровь, Дикс сказал: «Да, это пришло мне в голову».

«И что мы с ней будем делать? Если сегодня вечером всё будет хорошо, утром её уже можно будет выписать, по состоянию здоровья».

«Мне нужно подумать об этом. Надеюсь, тебе сегодня будет скучно, Док».

ГЛАВА 5

«СПАСИБО, ЧТО ПОДВЁЛА, Пэнни», — сказал Дикс своему тридцатилетнему помощнику, который умел боксировать и был женат на директоре местного похоронного бюро, когда она подъехала к его дому. «Надеюсь, у тебя есть горячий кофе».

«Томми не выпускал меня за дверь, пока я не наполнил его огромный термос до краёв той жижей, которую он называет кофе. Со мной всё будет в порядке, шериф».

Брюстер и оба мальчика ждали его и жаждали узнать все кровавые подробности. Дикс наконец-то заснул только после часу ночи, когда Брюстер, прижавшись к нему спиной, наконец-то. На следующее утро снег снова превратился в лёгкую пудру, и на земле лежала примерно новая ступня. Дикс приготовил завтрак, пока мальчики расчищали подъездную дорожку и заглядывали в…

В лесу, где он нашёл женщину. Брюстер следил за ними, бегая кругами, пока не выбился из сил. Роб привёл его обратно в дом и оставил на кухне, рядом с тёплой печкой. «Он чуть не купил её в глубоком снегу, папа. Кажется, с него хватит. Мы не нашли ни кошелёк, ни сумочку, ничего. Снега слишком много».

«Мне нравится, что ты заглянул. Проходи и садись, завтрак готов».

Если Дикс и считал себя в чем-то хорошим, так это в приготовлении завтраков.

В доме пахло жареным беконом, яичницей по-легкому, овсянкой с коричневым сахаром и черничными маффинами. К десяти часам мальчики отправились с санками на плечах в Брейкерс-Хилл, где собирались большинство подростков Маэстро вместе с некоторыми из самых закалённых родителей. Дикс закончил расчищать подъездную дорожку и поехал в больницу. По дороге он поговорил со своими помощниками, которые, к счастью, не сообщили ничего страшного: ни столкновения шести машин, ни оборванных проводов. Никто не нашёл брошенную машину. Не было и заявлений о пропаже местных. И ни одна женщина с её описанием не была зарегистрирована ни в одном гостевом доме или мотеле поблизости. Дикс предположил, что ожидал, что она будет зарегистрирована в гостевом доме «Bud Bailey's Bed & Breakfast», где останавливалось большинство людей, приезжавших к Маэстро.

Кто-то явно её ударил. Оставили ли её без сознания в лесу, или ей каким-то образом удалось убежать, а потом она упала в лесу? Ему нужна была только её машина. Может, те, кто ударил её по голове, уехали на ней? Спрятали её где-нибудь?

Возможно, она приехала сюда по какой-то конкретной причине, которая кому-то не понравилась. Или, может быть, этот кто-то перенёс её подальше от того места, где её привезли. Главные дороги уже расчистили, и лёгкий снегопад не должен был стать серьёзной проблемой. Прогноз погоды обещал ещё больше снегопада, который к вечеру станет сильным. Эмори позвонил, чтобы узнать, как дела.

Дикс сказал: «Кто-то наверняка ее видел, продавал ей бензин, припасы или что-то еще».

«Может быть, она здесь с кем-то».

«Если бы это было так, они бы наверняка позвонили нам, когда она пропала».

Эмори вздохнул. «Может, это её старик пытался её убить».

«На ней не было обручального кольца», — сказал Дикс.

«Я тоже, шериф, и я настолько женат, что Марти может закончить за меня предложения».

«Странно, но мне показалось, что она не была замужем за мной».

Эмори задумался, что бы это значило, но не стал об этом говорить.

Дикс нашел доктора Крокера на посту медсестер на втором этаже, еще более помятым, чем накануне вечером, со стетоскопом, чуть не свалившимся с его шеи.

«Вы когда-нибудь были дома вчера вечером, Док?»

«Нет, я уже шесть недель из больницы не выходил. Шучу, шериф.

Сейчас наша девочка изо всех сил старается этого не показывать, но она боится...

понятно, ведь у нее была довольно тяжелая ночь, и она все еще может

Не помню, кто она и как оказалась в вашем лесу. С раной на голове всё в порядке. Поскольку сейчас выходные, большая часть токсикологического анализа будет готова только в понедельник.

Дикс задал доктору Крокеру ещё несколько вопросов, а затем нашёл комнату 214. Это была двухместная комната, но она была там единственной. Она сидела, глядя на беззвучные мультфильмы по телевизору. На виске у неё была белая полоска пластыря, и ничего больше. Она не двигалась.

Увидев его, она спросила: «Вы пользуетесь счетчиками?»

«Что? Метры? Нет, я думаю в футах и дюймах, как и большинство американцев. Почему метры?»

«Это пришло мне в голову некоторое время назад. Я понял, что знаю всё о метрах и сантиметрах, как их переводить. Похоже, я не из Европы, правда?»

«Нет, ты американец до мозга костей. Я бы сказал, Вашингтон, Мэриленд, где-то там».

«Может быть, я учитель математики и преподаю метрическую систему».

«Может быть. Мне кажется, ты почти готова всё вспомнить, но не переусердствуй, ладно? Просто расслабься. Как твоя голова?»

«Больно, но я справлюсь».

Странно, но ему казалось, что она способна справиться с чем угодно. Он вытащил из кармана куртки небольшой чёрный пластиковый набор, открыл его и разложил вещи на прикроватном столике. Она посмотрела на него с минуту и спросила: «Ты собираешься снять у меня отпечатки пальцев?»

«Да, верно. Это мой портативный набор, так как ты не можешь пойти в участок и отсканировать их. Возможно, у тебя была работа, требующая отпечатков пальцев».

«Могу ли я попасть в NCIC?» Как только эти слова вылетели из ее уст, она замерла.

«NCIC — вы знаете, что это значит?»

Он видел, что она очень старается, и поднял руку. «Нет, не обращайте внимания. Я отправлю ваши отпечатки пальцев в электронном виде в IAFIS. Это Интегрированная автоматизированная система дактилоскопической идентификации. Если вы один из сорока миллионов человек в базе данных гражданских отпечатков пальцев, мы должны получить ответ в течение двадцати четырёх часов».

«Я забыл твое имя».

«Диксон Нобл. Я шериф Маэстро».

«Маэстро. Какое странное имя, очаровательное, но странное».

«Мне он нравится больше, чем Тьюлип, штат Монтана».

Она улыбнулась, но это была не просто улыбка, в её глазах читались остатки боли. Он узнал этот взгляд, знал его до мозга костей. И он практически чувствовал, как она сдерживает панику.

Хочешь аспирин?

«Нет, всё не так плохо. Я слышала, как медсёстры говорили обо мне раньше. Они гадали, что врачи собираются со мной делать».

«Без проблем», — сказал Дикс. «Я заберу тебя домой».

В БОЛЬНИЦЕ НАСТОЯЛИ, чтобы она доехала до входной двери в инвалидной коляске.

Пристегнувшись ремнём безопасности в Range Rover, она обернулась, чтобы посмотреть, как шериф выезжает с парковки на шоссе. Затем она посмотрела в окно, наблюдая, как яркое утреннее солнце блестит на снегу.

«Это прекрасно, и это место мне знакомо до мозга костей, так что, наверное, я не из Аризоны».

«Вот это интересно. Какая-то глубинная часть тебя чувствует себя на одной волне с этой ужасной погодой».

«На самом деле это немного грустно».

Мои ребята искали в лесу, где я тебя нашёл, но там ничего не было. Прогнозируют ещё снегопад на сегодня днём, но похоже, что синоптики снова ошибаются. Эмори придёт к нам домой позже, чтобы сделать несколько фотографий. Мы раздадим их по всей округе. Кто-то должен был тебя видеть, кто-то должен был тебя помнить.

«Я живу не здесь, я почти уверена, так что, значит, у меня где-то должна быть комната. Мне нравится твой Range Rover», — сказала она, удивив его.

«Они действительно хороши на бездорожье, но, думаю, они вызывают у меня тошноту, когда я еду на пассажирском сиденье, а на дороге слишком много неровностей».

«Чем ты владеешь?»

«BMW — о, здорово, как ты это сделал, — но я не уверен, извини. BMW

Всплыло в голове, так что, возможно. Очень надеюсь, что ты скоро найдешь мою машину, какой бы она ни была. Ты узнаешь, кто я, буквально через две секунды.

"Как?"

«По VIN-номеру, не говоря уже о номерном знаке».

«Да, всё верно», — сказал он. «Я отправил людей искать вашу машину. Если тот, кто вас сбил, пытался её спрятать, ему повезло. С таким количеством снега её можно было хорошо замаскировать».

Она откашлялась. «Похоже, кто-то пытался меня уничтожить, и ему это удалось».

«С тобой всё будет в порядке», — сказал он как ни в чём не бывало. «Но мне интересно, как ты добрался до моего дома».

«Может, лес просто пригодился?» В её голосе не было ни капли расстроенности, что, конечно, было странно для мирного жителя. В её голосе слышалось любопытство, а не страх, словно ей нужно было решить какую-то проблему.

«Или, может быть, тебе удалось зайти в мой лес».

«Кто знает?» Она рассмеялась, по-настоящему рассмеялась. «Вот я такая же бесполезная, как спасатель, который не умеет плавать. Чем я могла тут заниматься, чтобы заставить кого-то идти на такие хлопоты?»

«Я вижу, как твои глаза чуть не скосились. Перестань напрягаться. Расслабься. Сейчас всё возвращается очень быстро. Осталось совсем немного. Думаешь, твой «БМВ» — один из тех внедорожников?»

«Это не внедорожник, это SAV. Это не внедорожник, а машина для активного отдыха». Она снова рассмеялась. «О боже, вы можете в это поверить?»

Доктор Крокер говорил мне, да и вам, наверное, тоже, что обломки могут приплывать к вам обратно, но некоторые крупные куски могут какое-то время оставаться вне поля зрения. Как я уже говорил, перестаньте напрягаться. Когда мы найдём ваш жалкий SAV, возможно, вы его узнаете.

«Ваша жена, должно быть, очень терпимая женщина».

"Она была."

Она ничего не ответила. Голова снова закружилась. К её удивлению, прежде чем она успела что-либо сказать, шериф протянул ей термос.

«Тебе больно. Прими одну из тех обезболивающих таблеток, которые тебе дали».

Она кивнула, взяла две таблетки, запила их кофе и откинулась на сиденье. Стоило ей открыть дверцу машины, как она услышала громкий лай.

«Это Брюстер. Он настоящий сторож. Смотри, чтобы он на тебя не пописал».

Брюстер не пописал на неё, но уже через три минуты после того, как она легла на диван, он прижался к ней, лизнув её подбородок. Шериф накрыл её двумя пледами ручной работы. Она мечтала проспать на этом чудесном мягком диване хотя бы день.

Она проснулась, услышав голос шерифа: «Потише, ребята. У нас гость».

«Папа, та женщина, которую ты нашел вчера вечером?»

«Да, с ней все будет в порядке, но есть вещи, которые она пока не может вспомнить, в том числе, кто она».

Дикс увидел, что она не спит и смотрит в сторону двери, на троих. Он снова представил ей мальчиков.

«Я заварил тебе горячий чай», — сказал Роб.

«Да, я помню. Спасибо».

Дикс сказал: «Я не знаю, как тебя называть».

«Хмм. А как насчёт Мадонны?»

Роб сказал: «У тебя нет промежутка между передними зубами».

Она провела языком по зубам. «Как думаешь, ты сможешь представить, как я это сделала? Представить, что я блондинка?»

Роб сказал: «Мадонна постоянно меняет цвет волос, это не

проблема."

Рафер сказал: «Маме нравилась Мадонна, она говорила, что у нее такое богатое воображение, что она будет продолжать изобретать себя заново, пока ей не исполнится восемьдесят, а может, и купит штат Флорида».

В отличие от брата, у Рэйфа были светло-каштановые волосы и тёмные глаза отца – странное сочетание, которое сражало девушек наповал, когда он подрастёт. Сейчас и он, и его брат были тощими, как жерди, но когда вырастут, то станут крупными мужчинами, как отец. А как же их мать?

«Хорошо», — сказал Дикс. «Мадонна, это я. Роб, хочешь сделать Мадонне ещё горячего чая и, может быть, пару тостов с маслом и джемом?»

Роб посмотрел на женщину, лежащую на диване. Она выглядела очень измученной.

«Конечно, папа».

Раздался стук в входную дверь.

Рафер бросился отвечать, а Брюстер бешено лаял ему по пятам.

Это был Эмори Кокс, первый заместитель Дикса. «Я здесь, чтобы получить фотографию, шериф. Здравствуйте, мэм».

Дикс представил его. «Зови её пока Мадонной, Эмори». Эмори сделал шесть снимков Мадонны на Polaroid, затем Дикс вывел его из гостиной, чтобы его не было слышно.

Рэйф стоял в дверях, наблюдая за ней. Он открыл рот и закрыл его.

«А, Мадонна, а ты знаешь что-нибудь о двойной спирали?»

«Конечно, Рэйф, иди сюда, и мы поговорим об этом».

«Позвольте мне показать вам мою модель!»

ГЛАВА 6

АРЛИНГТОН

НАЦИОНАЛЬНЫЙ

КЛАДБИЩЕЯРЛИНГТОН,

ВИРДЖИНИЯ, СУББОТА, УТРО

Лёгкий снегопад прекратился два часа назад, в семь утра.

Небо было стального цвета, облака были густыми и пухлыми от снега, который, по прогнозу, должен был снова пойти около полудня. Агент Рон Лэтэм стоял в двух шагах от агента Конни Эшли, которая изучала карту Арлингтонского национального кладбища. «Зачем Мозесу Грейсу сюда приезжать? Думаю, у старика Ролли есть какие-то дорогостоящие привычки, которые ему нужно удовлетворить…»

«Нет», — автоматически ответила Конни. «Не кормить, а поить».

«Этот парень, вдобавок ко всему, ещё и алкоголик?» — Агент Джим Фарланд делал вид, что разговаривает по мобильному телефону.

«Ну, я так не думаю, нет. Я потом расскажу тебе о его пристрастиях к алкоголю».

Агент Джим Фарланд сказал в свой мобильный телефон так громко, что его было слышно за три метра: «Привет, мама. Да, мы идём в секцию двадцать семь, где похоронены все бывшие рабы… Да, там после 1900 года снова хоронили всех, кто погиб до Гражданской войны. Слушай, мама, мне пора идти, похороны ожидаются через двадцать минут. Скоро увидимся».

Рон сказал Конни: «Они организовали эту операцию так быстро, что я не уверен, что я

Ясно всё по деталям. Мы должны тусоваться здесь, изображая туристов, пока не появятся Мозес Грейс и Клаудия, по какой-то неизвестной нам причине, с Пинки Уомак в придачу?

«Да, именно это мне и сказал этот психопат-стукач. Рут сказала, что Ролли никогда её не подводил. Он надёжный, и мы…

Придётся смириться с этим, пока мы не узнаем наверняка. Единственная причина, по которой у меня её телефон, — я женщина, а Ролли плохо ладит с мужчинами.

Ну что ж, пора нам двигаться дальше.

Рон сказал с ухмылкой: «Мне нравится эта подушка, привязанная к твоему животу, Эшли.

Эй, сколько у тебя детей?

Конни отмахнулась от них обоих и остановилась, чтобы потереть спину. Это было не просто для вида. Она бродила по кладбищу почти два часа, останавливаясь послушать похороны, коротко переговариваясь с другими агентами, которые все были одеты как туристы, прогуливаясь по огромному кладбищу. В своей брошюре она прочитала о поразительном факте: здесь похоронено более двухсот шестидесяти тысяч человек. Она задавалась вопросом, успеет ли она пройти мимо каждого надгробия, памятника и мемориала, прежде чем закончит. Она думала о Рут, надеясь, что та проводит выходные лучше, чем сейчас. Ей бы хотелось быть с ней в глуши Вирджинии, а не здесь, в ожидании появления какого-нибудь сумасшедшего старого психа. Многие агенты и все снайперы были из вашингтонского полевого офиса, занимая позиции везде, где могли найти укрытие на кладбище, с восьми часов утра. Савич стоял у Мемориальных ворот в секции 30 и разговаривал по мобильному с заместителем помощника директора Джимми Мейтлендом, своим начальником. «Пока их не видно».

Точно так же, как не прошло и часа до его отчёта, но он этого не сказал. «Настоящих туристов здесь не так уж много, что вполне объяснимо, учитывая погоду, и это хорошо, ведь мы всё равно ничего не можем с этим поделать».

Мы за ними присматриваем, и в то же время стараемся не делать ничего, что Мозес Грейс мог бы легко заметить».

Мейтленд вздохнул. «Один из моих сыновей сегодня играет в баскетбол, впервые выходит на поле в качестве нападающего «Мэриленда», а я сижу в чёртовом фургоне и жду, когда какой-нибудь психопат, достаточно безумный, чтобы взорвать бомбу прямо на моих агентов в чёртовом мотеле, появится здесь, на самом большом кладбище страны. Сомневаюсь, что Пинки ещё жив. Согласен, Савич?»

«Ты прав, вряд ли. Тот, кто провернул бы такой трюк в мотеле «Хутер», не стал бы заботиться о том, чтобы Пинки жил. Хотя я не говорил об этом мисс Лилли. Она всё ещё не теряет надежды. Пинки такой молодец, ничего плохого в нём нет, просто болтун, вечно говорит не то и не тому человеку.

Мне нужно ответить на входящий звонок. Я перезвоню вам через час и сообщу о статусе. Можно ли транслировать баскетбольный матч по радио?

«Я рассчитываю на это, Савич».

Савич поднял лицо к серо-стальному небу, вдохнул этот свежий, дикий воздух.

Глубоко в лёгкие. Он чувствовал, как Мозес Грейс рядом. Он нажал на кнопку входящего вызова. «Савич на связи».

«Привет, мальчик. Это твой заклятый враг. Ну разве не великолепное слово? Клаудия прочитала мне его в книге и сказала, что я для тебя именно такой».

Савич замер, его мысли лихорадочно работали. Он знал, он просто знал.

"Кто это?"

«Вот бедняга, которого вы пытаетесь выследить, убить и закопать как следует, агент Савич. Я видел вас по телевизору после нашего веселья в мотеле «Хутерс» — по местному каналу, сегодня рано утром. Держу пари, вы почти не спали, правда? Скажу вам, я был впечатлён, без вопросов.

Но, видишь ли, у тебя все эти правила, и ты их придерживаешься, как тупой лемминг. Это тебя прикончит, когда между нами наступит решающий момент. Но, эй, ты и правда хорошо говоришь, парень, такой спокойный и хладнокровный для того, кто чуть не взорвался. Жаль, что ты не сломал себе шею, когда выпрыгнул с балкона мотеля старого Рэя. Было бы проще. Клаудия, моя милая девочка, сказала, что ты спортсмен, так ей захотелось попрыгать на тебе по костям. Мне было ужасно стыдно за то, что она сказала, что хочет с тобой сделать. Что касается Пинки, я бы не сказал, что он сейчас в такой уж хорошей форме.

«А как же Пинки?»

«Допустим, этот маленький придурок сейчас там, где он и заслуживает быть».

Савич почувствовал отвращение, его живот свело от тошноты. Ему хотелось выжать из этого человека всю жизнь, заставить замолчать этот безграмотный тягучий голос. «А где это?»

От хриплого смеха Мозеса Грейса у Савича по телу побежали мурашки. Неужели этот злобный старый монстр сейчас наблюдает за ним?

«Ну, дело вот в чём, агент Савич. Пинки уже под землёй. Почему бы вам не найти надгробие рядового Джереми Уилламетта; молодой человек погиб в Корее в возрасте восемнадцати лет. Как раз столько же, сколько Клаудии. Именно она выбрала место, где Пинки будет жить, пока вы не утащите его тушу, чтобы разделать».

«Откуда у вас номер моего мобильного телефона?»

«От Пинки, конечно. Оказалось, мисс Лилли ему его дала, и знаете что?»

Савич молчал. Он думал о Пинки, о том, что тот, вероятно, уже умер, когда его вытащили из мотеля «Хутерс». Похоронили вместе с солдатом?

«Хочешь, я тебе всё разложу по полочкам, парень? Ну, вот. Никто меня не сравнит, особенно такой коп-неудачник, как ты». Он рассмеялся, и Савич услышал, как из его рта брызжет слюна. «Знаешь Ролли, этого мелкого извращенца, который стучит на твоего агента Варнецки? Думаю, тебе будет гораздо сложнее его найти.

«Я слышал, что вон там стоит маленькая рыжеволосая агентша — твоя жена.

Я говорил Клаудии, что у этих полицейских больше смелости, чем мозгов, но она меня не слушала.

Слишком взволнована всем этим, и кто её в этом обвинит? Похоже, ты очень постаралась, чтобы меня поймать, и я это очень ценю. Это заставляет меня чувствовать себя важной. Сколько вас там? Двадцать? Сорок? Всё для меня и Клаудии.

Слова вылетели из уст Савича прежде, чем он успел их проанализировать. «В одном ты прав, сумасшедший старик. Я тебя убью и закопаю как следует».

Старик расхохотался и прочистил горло. Савич услышал липкий звук. Его стошнило?

«Нет, ты не станешь стрелять в меня из мести, это одно из твоих тупых правил. Ты примешь меня вежливо и прилично. Ты даже поможешь мне нанять хорошего адвоката, типа из Американского союза защиты гражданских свобод, который будет утверждать, что я слышал голос своей давно умершей матери, которая заперла меня в подвале до шестнадцати лет, и поэтому я ни за что не отвечаю. Ты же не хочешь быть жестоким к психически больному человеку, правда? Я могу даже оказаться в хорошей больнице, где куча милых медсестёр будет махать задницами мне перед носом. Ого, кажется, это звучит знакомо, почти как дей-жа-ву.

«Дело в том, что, парень, у тебя пока нет смелости убить меня. Эй, посмотри на свою жену, такая серьёзная и внимательная, у неё такие чудесные рыжие волосы, густые и очень мягкие, я уверен. Клаудия её совсем не любит. Может, мне удастся пристроить её к Пинки, когда Клаудия с ней закончит».

Затем наступила тишина. Мозес Грейс отключился.

Савич позвонила Шерлоку, которая сверяла имена на маркерах со списком, который несла с карандашом в руке. Мозес смотрел на неё.

Она отошла от Мемориала «Мужественным всадникам» на участке 36 и остановилась, чтобы осмотреть окружающие её знаки. В трёх метрах от неё стояла настоящая туристка, укутанная холодным утром, которая дула на руки, стоя перед знаком и топая ногами.

Савич так перепугался, что его чуть не стошнило. Шерлок был идеальной мишенью для любого, у кого был меткий стрелок и винтовка с оптическим прицелом. Он ни на секунду не сомневался, что у Мозеса есть и то, и другое. Он ни на секунду не сомневался, что Мозес умеет стрелять. Как далеко они были и где? Савич не сводил с неё глаз, пока звонил её телефон.

«Агент Шерлок».

«Шерлок, ложись! Найди укрытие немедленно!» Но откуда мог раздаться выстрел?

Меньше чем через минуту Шерлок был окружен агентами в кевларовых бронежилетах. Несколько минут спустя Савич, в сопровождении Шерлока, быстро направился к секции 27, где, согласно записям на кладбище, был похоронен рядовой Джереми Уилламетт. К удивлению Савич, она не стала его допрашивать, когда он впервые велел ей спуститься. И теперь она приняла непроницаемый щит мужчин и женщин, окружавших её, все с…

Они выхватили пистолеты и держали их по бокам. Когда они быстро собрались, Савич посмотрел на каждого и сказал: «Мозес Грейс звонил мне. Он здесь, он сумасшедший, и я готов поспорить на всё, что у него винтовка с оптическим прицелом. Нам всем нужно быть осторожными».

И он говорил мне о Шерлоке, угрожал ей.

Савич думал, что никогда в жизни не был настолько настороже. Он реагировал на каждый звук, каждый шаг, на всех вокруг. Шерлок шла рядом, её взгляд непрерывно осматривал, оценивал. По крайней мере, больше не придётся играть в туристов на холоде; они все могли двигаться и сосредоточиться на поисках чудовищного старика и Клаудии.

Савич сказал жене: «Мистер Мейтленд прислал сюда судмедэксперта вместе с группой криминалистов и ещё дюжиной агентов, чтобы ещё раз прочесать всю территорию. Он знает, что Мозес Грейс здесь, и он обеспокоен не меньше нас».

Шерлок кивнул. «Если они привезли Пинки сюда рано утром, у них было мало времени. Возможно, они что-то оставили», — сказала она, обшаривая горизонт взглядом, как и он. Агенты окружили могилу рядового Джереми Уилламетта. Надгробие было таким же, как и тысячи других. На нём были высечены крупные буквы:

ДЖЕРЕМИ АРТУР УИЛЛАМЕТТ

ЛЮБИМЫЙ СЫН

ЧАСТНАЯ АРМИЯ США КОРЕЯ

18 мая 1935 г. – 10 сентября 1953 г.

Никто не произнес ни слова, но каждый из них ощутил горечь утраты, случившейся много лет назад, каждый почувствовал, что он стал одним из них.

Агент Конни Эшли, которая сняла подушку с ее живота, сказала: «Она выглядит очень свежо».

Савич посмотрел на рыхлую, припорошенную снегом чёрную землю с непристойным букетом увядших красных роз, лежащим прямо на ней, и на мгновение почувствовал грусть. Он хотел спасти Пинки, но теперь этому не бывать. Он поднял розы, перевязанные большим ярким золотым бантом. Ещё пара градусов, и розы замёрзнут. Он передал их агенту Дону Грасси.

«Узнайте, где Мозес Грейс купил эти розы. Он мог забрать их с другой могилы, но лучше уточните в флористах поблизости».

Агент Дейн Карвер сказал, не отрывая взгляда от рыхлой черной грязи:

«Как вы думаете, Мозес Грейс и Клаудия все еще могут нас видеть?»

Савич медленно кивнул, осматривая каждое дерево в округе. «Здесь слишком много мест, где можно спрятаться. Это двести акров — полно деревьев, мемориалов, зданий, памятников». Он сказал агенту Олли Хэмишу, своему заместителю: «Олли, позвони мистеру Мейтленду, скажи ему, что я хочу обыскать это место. Передай ему, чтобы он позвонил в Форт-Майер и вызвал солдат на помощь».

«Как думаешь, Пинки там?» — спросил Дейн, задав очевидный вопрос, вынес его на чистую воду. Каждый агент, стоявший там, знал, что Пинки Вомак находится под этой чёрной землёй, но никто не хотел получить по голове ужасную реальность, которая, как они знали, их ждёт. Никто не ответил. Все стояли молча.

Савич понял, что они ждут от него указаний, но проблема была в том, что он никак не мог выбросить из головы этого старого монстра, угрожавшего Шерлоку. Он встретился с ней взглядом над могилой.

«Мне очень, очень жаль, Диллон. Бедный Пинки», — Шерлок вдруг наклонился. «Ты только посмотри на это? Это жевательная резинка».

Савич вспомнил маленькую красную миску, наполненную жевательными шариками на стойке мотеля «Хутерс» — всей этой жвачки там не было, потому что Рэймонд Дайкс любил подвигать челюстью. Мозес Грейс намеренно оставил её там, так же как и здесь. Савич сказал: «Он оставил её для нас, чтобы подразнить, возможно, в качестве какой-то личной шутки. Возможно, это не будет иметь значения, но…

Давайте поработаем над этим, проверим на ДНК».

Савич наблюдал, как Дейн кладёт жвачку в пакет с застёжкой-молнией. Двое его агентов повели вперёд бригаду кладбищенских рабочих.

Тело Пинки Уомака нашли в гробу с широко открытыми глазами, и единственным узнаваемым выражением его лица было лёгкое потрясение. Он лежал на скелете восемнадцатилетнего Джереми Уилламетта в форме.

Судя по пятнам крови, Пинки был ранен ножом в грудь, вероятно, в сердце, так что его смерть была быстрой, по крайней мере, Савич молился об этом.

Он не обнаружил никаких следов пыток, но для того, чтобы убедиться в этом, понадобится вскрытие доктора Рэнсома.

Савич сразу же позвонила мисс Лилли в клуб Bonhomie и рассказала ей об этом.

Переварив новость, она сказала ему: «Бедный Пинки. Он был неплох, знаешь ли, Диллон? Он даже бармена Фазза иногда умел рассмешить. Нечасто, заметь. Я сама расскажу его брату Клуни, не беспокойся об этом. Ох, Диллон, я это ненавижу, правда».

Убирая телефон обратно в карман пальто, Савич понимал, что ему потребуется много времени, чтобы выкинуть из головы лицо Пинки. Он гадал, куда подевалась его жена. Он услышал резкий треск винтовки, крики, увидел агентов, бегущих с пистолетами наготове. Он обнаружил Шерлока, снова окружённого агентами, стоящим на коленях над упавшим агентом, с силой прижимающим ладони к плечу. Савич крикнул её имя. Она посмотрела на него, её глаза расширились, лицо было белым, как его рубашка. «Конни была всего в двух шагах от меня, Диллон».

С ней всё было в порядке. Слава богу, с ней всё было в порядке.

Но агент Конни Эшли не была в сознании. Он был рад, что она пришла в сознание.

Когда он опустился на колени рядом с ней, она прошептала: «Не выходи из себя, Диллон, я выживу». Кровь сочилась между пальцами Шерлока.

Несмотря на её давление, он осторожно оттолкнул Шерлока, прижал скомканный платок к плечу Конни и навалился на него всем весом. «Да, — сказал он, — всё будет хорошо. Я буду паниковать, пока не приедет скорая».

Шерлок сказал: «Я думаю, выстрел был произведен оттуда...

на северо-востоке, прямо сквозь эти деревья, возможно, со второго этажа одной из тех квартир».

Савич попросил её описать точное местоположение её и агента Эшли в момент выстрела. Он кивнул. Он немного увеличил угол, но сказал: «Достаточно близко. Это довольно большое расстояние. Ладно, посмотрим, сможем ли мы их найти». Он раздал задания и крикнул, когда агенты разошлись:

«Всем будьте осторожны!»

Он снова опустился на колени рядом с Конни Эшли. «Мы его найдём, Конни, не беспокойся об этом».

Вдали завыли сирены. Снегопад усилился.

Савич смотрел, как его жена вытирает кровь Конни с рук о свежевыпавший снег. Туристы приближались всё ближе. Он знал, что в любой момент там будут полноводные журналисты. Он надеялся, что скорая помощь прибудет первой.

Он наблюдал, как его жена держала Конни за руку, пока они не приехали.

ГЛАВА 7

МАЭСТРО, ВИРДЖИНИЯ, СУББОТА, ДЕНЬ

РЕЙФ ВЫСЫПИЛ полстакана холодного чая, вытер рот рукой и сказал отцу: «Мадонна рассказала мне об этой женщине, Розалинд Франклин, которая много работала над ДНК, но результаты ее исследований были переданы в чужие руки, и она даже не получила признания и Нобелевской премии».

"Хм."

«Она умерла, когда была чуть старше мамы, когда ушла. Разве это не что-то особенное, папа?»

«Да, Рэйф, конечно. Интересно, что бы она сделала, если бы прожила дольше».

«Так сказала Мадонна. Она сказала, что именно Розалинда Франклин сделала первую размытую фотографию того, как выглядит молекула двойной спирали».

Дикс удивился, почему он никогда не слышал о Розалинд Франклин, но промолчал. Он поставил перед сыном на стол тарелку куриного супа с лапшой, затем поставил ещё одну на поднос и отнёс в гостиную. Мадонна сидела на трёх мягких подушках, Брюстер лежал у неё на груди, положив морду на передние лапы. Его веки дрогнули, когда она погладила его по голове. Дикс мог бы поклясться, что её глаза сияли даже больше, чем час назад.

Он пересадил Брюстер к журнальному столику, поставил поднос ей на колени, пододвинул стул и сел рядом с диваном. «Это лучшее, что есть у Кэмпбелла. Надеюсь, тебе понравится, моим мальчикам точно понравится. Сколько миль ты пробегаешь в неделю?»

”

«Не больше пятнадцати миль в неделю, чтобы не разбить колени и…» Она хлопнула ложкой по подносу. «Я бегунья, и меня зовут Мадонна. Просто здорово. Отлично. Слушай, может, я даже богата, раз у меня такой вид, будто у меня «БМВ», как думаешь?»

«Возможно. Я тоже стараюсь не бегать больше пятнадцати миль в неделю».

Она съела суп, отложила ложку. «Шериф, есть ли здесь что-нибудь интересное? Ну, знаете, туристическое? Наверное, я любитель активного отдыха. Может, мне стоит заглянуть?»

«Прекрасные пейзажи, а значит, вы могли бы приехать сюда, чтобы погулять, разбить лагерь или, может быть, поохотиться за антиквариатом в одном из здешних городов. Если вы ездите на одном из этих SAV-«Бумеров», в нём много места, чтобы перевозить вещи. Единственное, что нужно, — это то, что эту метель прогнозируют уже давно. Не представляю, чтобы вы захотели идти в поход в слепящую метель».

«Нет, наверное, нет. Значит, я здесь не поэтому». Она доела суп.

Вздохнула и снова отложила ложку. Дикс поставила поднос на журнальный столик и похлопала его по колену. Брюстер запрыгнул к нему на колени и уткнулся носом в руку.

Мадонна повернулась и посмотрела в широкое окно гостиной. «Думаю, снег больше не пойдёт».

«Не ставь на «БМВ». Я только что был на улице, и облака на востоке почти чёрные, очень плотные, и движутся в нашу сторону. Думаю, ближе к ночи может быть совсем плохо. Тебе достаточно тепло?»

«Да, всё в порядке. Как давно ты работаешь шерифом здесь, в Маэстро?»

«Прошло почти одиннадцать лет. Меня избрали, когда мне было двадцать шесть».

Бровь поползла вверх. «О? И как же произошло это чудо?»

Он рассмеялся. «На самом деле я женился на дочери мэра, когда мне было двадцать два года, и меня только что перевели в двадцать седьмой полицейский участок на Манхэттене.

После пяти лет в Нью-Йорке мы решили вернуться сюда. Отец Кристи, Чепмен Холкомб, или Чаппи, как его все называют, предложил мне наилучший вариант, поддержав меня на посту шерифа. Ему принадлежит половина Maestro, а также множество других бизнес-активов в Вирджинии, так что выиграть было не так уж сложно.

«Так ты называешь своего тестя Чаппи?»

Он на мгновение взглянул на свои чёрные ботинки на низком каблуке, а затем пожал плечами. «Конечно. Мальчишки зовут его дедушкой Чаппи».

Похоже, там что-то происходило, что-то скрытое, о чём шериф не хотел говорить. Может быть, что-то связанное с его женой, Кристи?

«У Чаппи есть брат, которого он называет Твистер, и он единственный человек, которого так зовут».

Она рассмеялась. «Твистер, это хорошо. Откуда у него такое имя?»

«Похоже, он прошёл по родовым путям ногами вперёд. Врачу пришлось схватить его за ноги, развернуть и вытащить. Роды были тяжёлыми, чуть не убил мать, прежде чем его вытащили. Это она дала ему это прозвище. Так его называют только брат и мать. Она жила с Твистером до прошлого года, когда умерла во сне в возрасте девяноста шести лет.

Чаппи до сих пор его так называет. Он это ненавидит.

«Вы когда-нибудь жалели, что приехали сюда?»

«Как уехать из Нью-Йорка? Иногда. Мне нравились игры «Метс» на стадионе «Ши», я всегда представляла, как вожу туда своих сыновей. Однажды я водила Роба в «Гарден», когда «Никс» играли с «Бостон Селтикс», но ему было всего два года.

Его вырвало на парня, сидевшего рядом со мной.

«Но в целом, я думаю, это отличное место для взросления мальчиков. У нас лишь поверхностное знакомство с наркотиками, и ни о каких бандах и речи быть не может.

Подростки, которые пьют, устраивают рейды и не пускают детей на Лаверс-лейн, обычно являются нашими самыми большими подростковыми проблемами. Дело в том, что у нас в глубинке не так уж много преступлений, но их достаточно, чтобы держать нас в безопасности.

Отдел занят, и я в напряжении. С появлением Станислауса к нам приезжает довольно много приезжих.

«Кто такой Станислав?»

Музыкальная школа Станислауса – университет, в котором почти круглый год обучается около четырёхсот студентов. Её называют «Джульярдом Юга». Если подъехать к кампусу, можно услышать, как пение и звучание музыкальных инструментов сливаются воедино, настолько прекрасно, что кажется, будто ты умер и попал на небеса. Директором школы Станислауса является Твистер (настоящее имя – доктор Гордон Холкомб, младший брат Чаппи).

«Хм. Два Холкомба, и, похоже, они тут всем заправляют. Станислаус — что-то мне подсказывает, что я узнаю это имя».

«Это довольно известное место. Возможно, вы читали о нём до того, как приехали сюда».

Она пожала плечами, протянула руку Брюстеру, который лежал на спине у Дикса в ногах, задрав передние лапы, и почесала ему живот. «У тебя что? Двадцать помощников?»

Он внимательно посмотрел на нее и кивнул.

«Сколько женщин?»

"Девять."

«Неплохо, шериф».

«Ты опять побледнел. Голова болит?»

«На еще одну таблетку не хватит».

«Справедливо. Знаю, это тяжело, но постарайся не волноваться. Доктор Крокер сказал, что твоя память скоро восстановится, а тем временем наши помощники полиции повсюду показывают твою фотографию. Вполне логично, что ты остановился где-то здесь, и, скорее всего, тебе нужно было купить бензин. Мы довольно скоро узнаем, кто ты. Или, может быть, узнаю к завтрашнему утру, если твои отпечатки пальцев есть в базе данных IAFIS».

Она вздохнула. «Не могу перестать думать, что я здесь делала. Может быть, я гуляла, ночевала в палатках и столкнулась не с теми людьми в каком-то кемпинге».

«Мы тоже проверяем все кемпинги. Но погода, опять же, совершенно не располагает ни к чему на свежем воздухе, разве что к катанию на снегоходах или беговым лыжам. Вы катаетесь на лыжах?»

Она на мгновение замолчала, нахмурившись, глядя на свои руки. «Не знаю.

Может быть. Но, знаешь, я сомневаюсь, что это так.

"Почему?"

«Я, честно говоря, не уверена, но мне кажется, что в моей жизни полно людей, с которыми я бы точно не пошла куда-то одна». Она пожала плечами и улыбнулась ему. «Хотя, наверное, я могу ошибаться».

«Вряд ли. Почему бы тебе не отдохнуть, не вздремнуть немного. Помечтай об ужине — у меня с вчерашнего вечера осталось очень вкусное рагу».

«Много кетчупа?»

«Ты и мои мальчики», — сказал он и рассмеялся.

МАДОННА УСНУЛА в девять часов вечера в субботу в спальне Роба, в его пижаме. Она выглядела совершенно новой, и Роб сказал ей, что это правда, потому что ни он, ни его брат не носили пижамы по той простой причине, что их отец не носил их даже в разгар зимы. Обезболивающие таблетки погрузили её в глубокий сон, где сны приходили резкими и быстрыми. Она стояла в темноте, настолько темной, что не могла разглядеть собственную руку перед лицом. Где бы она ни была, она не могла выбраться, хотя, как ни странно, это её не беспокоило. Она стояла, окутанная тьмой, ожидая мужчину, который даст ей миллион долларов. Почему в темноте? – подумала она, но, опять же, это не имело значения. Она терпеливо ждала, лениво размышляя, носит ли шериф боксеры или трусы-жокеи – интересный вопрос, но затем образ исчез, и она всё ещё стояла посреди пустоты, гадая, где же этот мужчина. Она не могла видеть свои часы и не знала, который час.

Она услышала что-то, и сердце её забилось чаще, потому что он наконец-то здесь, мужчина с её деньгами, миллионом долларов в золотых слитках, и всё это принадлежало ей, она заслужила это, трудясь не покладая рук. Она гадала, как будет нести эти золотые слитки, но знала, что справится. У неё же был план, не так ли?

Иначе почему она была так счастлива и взволнована посреди черной ямы?

Она снова что-то услышала. Были ли это шаги? Человека, несущего все эти золотые слитки? Но в тот же миг она поняла, что это не мужские шаги – звук был невнятным, слишком глухим. Она резко проснулась, резко подскочила в постели и посмотрела в окно. Всё, что она увидела, – это густая пелена белого снега, падающего прямо вниз. Она внимательно посмотрела на него.

В доме было прохладно, но не слишком уютно. На ней были носки Рафера, подаренные ей, – толстые шерстяные носки, – поэтому она не чувствовала холода дубовых досок под ногами. Она подошла к окну и выглянула, думая о сне. Она услышала царапанье под окном. Она попыталась посмотреть вниз, но не смогла найти подходящий ракурс.

Из любопытства она открыла окно и высунулась. Прямо под окном она увидела двух мужчин, склонившихся над чем-то. Оба были закутаны в тёплые пальто поверх джинсов, заправленных в большие армейские ботинки. Головы их были покрыты лыжными шапками, на руках – тяжёлые перчатки. Они были почти белыми от снега. Должно быть, она издала звук, потому что один из них вдруг поднял глаза и увидел, как она высовывается.

Он что-то сказал, а затем двинулся так быстро, что она едва успела отскочить обратно в спальню, прежде чем пуля раздробила дерево в шести дюймах от ее головы.

В окно раздалось ещё два, потом три выстрела. Выстрел был из пистолета с глушителем, приглушённый звук был весьма характерным.

Она огляделась в поисках пистолета, но не нашла его. Где же её пистолет?

Она всегда держала пистолет под рукой. Другая пуля разнесла то, что осталось от

Окно. Она подбежала к двери спальни, распахнула её и крикнула: «Шериф!»

За считанные секунды он выскочил из своей спальни в конце коридора, держа «Беретту» в правой руке, а левой рукой расстегивая молнию на джинсах.

«Что случилось? Ты в порядке?»

«Двое мужчин лежали на земле за моим окном с лестницей. Я услышал их, и когда я посмотрел вниз, один из них выстрелил в меня четыре-пять раз».

Дикс в мгновение ока промчался мимо неё, бросившись к открытому окну. Он держался подальше от линии огня, прижался к углу окна и посмотрел вниз. Мужчин там уже не было, там никого не было, но на снегу было много следов, и лестница лежала на боку.

Осторожно опустив окно в разбитой раме и задернув шторы, он сказал: «Я хочу, чтобы ты стояла прямо за мной, Мадонна.

Роб, Рэйф, вы оба, вернитесь в свою комнату и заприте дверь. Сейчас же!

Они тотчас же подчинились ему.

Дикс побежал в спальню, снял телефон с зарядки и позвонил дежурному дежурному. «Кёртис, у меня дома двое мужчин, стреляют в Мадонну.

Соберите всех, кого сможете найти, и быстро приведите их сюда. Эти ребята опасны. Передайте всем, чтобы были очень осторожны.

Дикс прицепил телефон к ремню, натянул на себя оставшуюся одежду. Пока он натягивал ботинки, она рассказала ему всё, что могла. Он кивнул. «Хорошо.