Путь к сердцу мужчины (СИ)

Глава девятнадцатая

Валя напоминала ему сейчас маленького взъерошенного воробышка. Сидит в кресле — качалке, укутанная в плед почти по самые уши и, со всем имеющимся в ее теле остервенением, грызет яблоко. Серов, в кои-то веке, обрадовался, что на месте этого яблока был не он сам. Но до чего же хороша!

Он помнил, что там, под пледом, уже давно не грязное свадебное платье, а его безразмерная футболка. Что несмотря на разницу в росте она все равно еле прикрывает задницу Валентины. Он только поэтому укутал ее и яблоко вручил, дабы не видеть этих длинных стройных ног. Так же не ровен час можно промахнуться и топором попасть не по бревну, а по своим конечностям. А эти самые конечности ему еще ой как нужны! Они ему должны сослужить неплохую службу по возвращению Вали.

Серов не умел просить прощения. Он вообще был достаточно косноязычен, а еще абсолютно не романтичен. Не лучшие качества для человека, который планирует завоевывать заново обиженную на него девушку. Валентина ему явно задачу не упростит. Вон как глазами молнии мечет. Еще чуть-чуть и огрызок от яблока в затылок запустит. Он именно поэтому отмел идею повернутся к ней спиной и рубил дрова так, чтобы держать ее в поле зрения. Целее будет!

Итак, на повестке дня протянуть с этой фурией как-то несколько дней, пока ее неудавшийся жених и свекровь не отчалят к арийцам. Благо, Завьялов вручив ему ключи от своей дачи заверил, что сюда раньше лета никто не явится. Значит, время у него есть, провизия тоже, оставалось дело за малым: уговорить Валю жить дружно. Ох, ему за всю жизнь никогда еще не приходилось выступать котом Леопольдом.

По-хорошему предложить бы ей мировую. Но тут выигрывать должны обе стороны, а пока выходит, что только он в плюсах. Ибо Валентина вернется в его жизнь, в его постель, а в остальном… Черт, все было слишком сложно и запутанно. Сидел бы на заднице ровно и не рвался, пытаясь ухватить журавля за хвост. Синица же намного лучше! Да и журавль облезлой вороной оказался.

Гоша поморщился от воспоминания сколько пришлось вбухать денег, чтобы откупится от пиявки, по имени Алевтина. А, ведь, у девки губа не дура! Явно знает, чего хочет и как этого добиться. Была бы она на месте Вали уже бы список запросов выкатила, а эта партизанка только делает, что язвит. Никогда он не думал, что столько в ней желчи может храниться.

Нечего обижаться. Вот совсем нечего. Он ее сразу предупредил, что обратно не отвезет. А то, что она сама себе накрутила, не его заботы. Слушать надо и внимать, а не перебивать и спорить. Невыносимая женщина!

— Серов, — окликнула Валентина. — Серов, отвези меня обратно, а? Меня же искать будут! А когда найдут, порвут тебя на британский флаг.

— Не порвут, — ухмыльнулся Георгий и в подтверждения своих слов рубанул топором по полену. Кто же в добром душевном здравии сунется к мужику с топором?! Топор Гоша специально для таких дел наточил поострее. А что?! Пусть все знают, что Георгий своё никогда не отдаст. А Валю он считал своей, пусть она и ерепениться.

— Я с тобой в одном доме спать не буду, так и знай, — выкрикнула Валя. — Не хочешь меня отвозить — спи на улице!

И занырнув в большие свои галоши, громко ступая по деревянному крыльцу, замотанная, будто в тогу, в плед, Валя пошлепала в дом, напоследок громком стукнув покосившейся дверью.

Гоша бы, наверное, расстроился, но данное заявление в серьез не воспринимал. Замерзнет — сама прибежит. Он демонстративно не будет печку топить.

Топорик с собой прихватил, на всякий случай, поднялся по ступенькам на крыльцо и в кресло упал, которое пару минут назад, занимала Валентина. Руки сцепил в замок на животе и медленно раскачиваясь, уплыл в сладкую дрему. Ничего, перебесится и позовёт его.

Бесилась Валентина долго. Уже давно стемнело, в домах соседей загорался свет, из дымоходов тоненькой струйкой выпускался дым, а Валя всё не приходила. Неужели и правда готова оставить его на улице мерзнуть?!

— Ладно уж…Заходи, — когда дверь тихонько скрипнула, Гоша подумал, что ему это снится. Но тонкие пальчики вцепились в его плечи и стали тормошить. Открыл глаз, посмотрел на раскаявшуюся Валя и улыбнулся. Вот так гораздо лучше! Неимоверно прекрасная женщина, если рот свой не открывает.

Пока не передумала, пришлось вскакивать и оттеснив ее от двери, проходить. Мало ли, что этой неугомонной в голову взбредет, еще передумает. А у него куртка на вешалке, да и футболка не лучшее одеяние для поздней осени.

Прошёл во внутрь, топорик к двери прислонил и побрел на кухню, ставить чайник. Где-то в ящик он нашел малиновое варенье и сейчас ужасно хотел выпить чашку чая с этой вкусностью.

— Гоша, зачем ты меня украл?

— Просто, — пожал плечами, разливая кипяток по чашкам. — Садись, чай будем пить.

— Гоша, — укоризненно протянула Валентина, но от предложения не отказалась.

Села за круглый стол, чашку к себе подтянула, грея холодные руки и в Гошу взглядом уткнулась, пытаясь по непроницаемому лицу эмоции его считать. Ругаться не хотелось, но и выяснить отношения было нужно. Все-таки расстались они на совсем непозитивной ноте.

Серов молчал. Банку варенья открыл, ложечку чайную Вале вручил и сел напротив, постукивая кончиками пальцев по столешнице, укрытой цветастой скатертью.

— Валь, ты правда прости. Паршиво вышло всё. Я не хотел тебе больно делать. Само как-то всё получилось.

— А мне в любом случае больно было бы, Серов, — фыркнула Валентина, рассматривая крупинки чая, плавающие в чашке. — Вот сидим мы с тобой сейчас, как взрослые. Стол круглый, переговоры ведем. Всё как полагается, а по факту мне выть охота, Серов. Выть так сильно, чтобы у тебя где-то в голове щёлкнуло, что с живыми людьми нельзя так поступать. Ты сказал не подумав, а у меня твои слова, как выжженное на сердце, раскаленным железом, клеймо. Вроде, уже и ожог прошел, волдыри сошли, а как только прикасаешься — больно.

— Валя, — Гоша ладонь ее от чашки оторвал и сжал пальцы слегка.

— Подожди, — дёрнулась, но не стала выдирать руку. Потому что пальцы и так ледяные, пусть хоть человеческое тепло их согреет. — Так вот, к чему это я…Зачем мне к тебе возвращаться, Гош? Опять каждый раз думать жалость это в тебе играет, либо еще что-то? Ждать пока ты меня на очередную блондинку променяешь? Дело же в ней было?

— В ней, — коротко бросил Гоша, отведя взгляд.

— Как я и думала, — грустно усмехнулась Валентина. — Давай сделаем так: ты меня отвозишь обратно и на этом всё. Ты живешь своей жизнью, а я своей. Встречаемся на улице, здороваемся и расходимся. Я не держу обиду.

— Угу, — недовольно протянул Георгий. — Я тебя сейчас отвезу, а ты за Петеньку своего замуж выскочишь. Нет, уж, Валентина. Так дело не пойдет. Предлагаю компромисс.

— Видимо у нас разное значение слова «компромисс». Что ты предлагаешь?

— Выходи за меня замуж, — предложил Серов и руку Валину выпустил, чтобы подскочить, дойти до вешалки, достать коробку с кольцом и торжественно ее на стол, предварительно открыв, поставить. Пусть она видит, что намерения у него самые, что ни есть, серьезные!

***

Зачем ходить в кино и покупать дорогие билеты, если можно просто поприсутствовать на свадьбе родной сестры.

Именно так размышляла Лизавета, наблюдая за трагикомедией в трех актах, которая развернулась в квартире Розы Львовны Зубило. Сама хозяйка апартаментов была красиво уложена лицом в пол добрым молодцем в черной форме и, если быть совсем уж честным, Лиза этому доброму молодцу не завидовала. В принципе ее саму от такого позорного возлежания спас диван, за спинкой которого она и затаилась. Очень уж не хотелось ей платье убить на грязных полах в квартире Петиной мамы.

Итак, за первый акт можно смело считать влетевших в квартиру ребят из СОБРа и похищение самого главного действующего лица, то бишь Валентины.

Акт второй. Розу Львовну за шиворот поднимают с пола, отряхивают, любовно поправляют шляпку и вручают, потерянный в суматохе, ридикюль. Ридикюль начинает мстить за такое самоуправство власть имеющих и совершает зверское нападение на доброго молодца, который поднял тётю Розу. В кутерьме всех событий кто-то замечает, что невеста то тю-тю. Кажется, этот кто-то был дядя Федя из Ростова. Вследствие чего, ридикюль переключается на гонца с плохой вестью.

— Ставлю сотку на дамочку, — за диван к Лизавете присоединился избитый, но не сломленный, добрый молодец и протянул руку: — Артём

— Лиза, — пожала руку соседа по «бункеру» девушка и тут же отвернулась, чтобы не пропустить ни минуты с развернувшегося действа. — Я бы поставила на дядю Федю, чисто из родственных побуждений. Но проигрывать терпеть не могу. Поэтому солидарна с Вами.

— Очень приятно, Лиза, — кивнул Завьялов и выглянул из-за спинки дивана. — Вы со стороны невесты или жениха?

— Невесты, — вздохнула Елизавета. — Вы случайно не знаете, куда это ее умыкнули?

— Случайно — знаю, — кивнул Артём Михайлович. — Но Вам не скажу.

— Чей-то?

— А вдруг Вы во вражеском лагере! — логично ответил Артём.

— Да, чтобы Вы знали: я сестра невесты! — воскликнула Лизавета.

— Да, чтобы вы знали: я друг жениха! — парировал ей майор.

— Этого что ли? — парочка переглянулась и одновременно выглянули из-за спинки дивана, взглядом отыскав Петеньку в сером костюме.

— Боже упаси! Другого! — стал отнекиваться Завьялов.

— Другого? — удивилась Елизавета.

До чего бы только не договорились эти двое, но следовало начинать третий акт. В третьем и заключительном акте: Розе Львовне стало плохо. Женщина схватилась за сердце, как только буря в душе улеглась и пришло понимание, что невестки то у нее больше нет. Петенька молодым сайгаком стал прыгать вокруг матери со стаканом воды и корвалолом. Кто-то сердобольный вызвал скорую.

— Была свадьба, а стали похороны, — невесело пошутила Лизавета и тут же схлопотала подзатыльник от бабушки, которая вынырнула, словно из-под земли, рядом с их схроном.

Увидев знакомого врача и его спутника, которого совсем недавно так же обласкала сумочкой, Роза Львовна по новой схватилась за сердце. Аналогично ей схватился за сердце фельдшер, который только недавно перестал замазывать синюшные пятна на теле мазью. В общем, можно было смело говорить, что новая встреча тёти Розы и скорой помощи удалась на славу.

— Лизавета, брысь! — скомандовала всё еще нависающая дамокловым мечом бабушка. — А ты мил мой человек, признавайся! Где моя внучка?

— В надежном месте. Ваша внучка мирится со своим женихом.

— Этим что ли? — бабушка кивнула подбородком в сторону Пети, который сняв пиджак, встал на защиту матери от произвола современной медицины. Надо же! А Петя, оказывается, уметь поступать как мужчина. Правда, если поступки касаются только его мамы.

— Не этим, — единодушно с Елизаветой откликнулся Завьялов.

— Ох, Валентина! Мало ей этого малахольного! — воскликнул совсем опечалившаяся бабушка. Лизка с ней была согласна. Вале вечно с мужиками не везет. Брала бы, что ли, у нее уроки, как хорошего парня заарканить. Это Лиза умела. Один Ромашка чего стоит. Правда и с ним пришлось немного повозится, пока своё счастье мужик осознал. Но сейчас то — золото, а не мужчина!

Завьялов видя, что шумиха поднялась сильная, по-пластунски выполз из своего укрытия и дав знак, рассредоточившимся по периметру, ребятам, — уходить. Следовало улизнуть тихо и незаметно, пока больше никто не начал задавать вопросы, куда же подевалась невеста. Серов теперь по гроб жизни его должник. Артём Михайлович скоро в серьез начнет думать, чтобы сменить себе фамилию. А что?! Купидонов Артём Михайлович! Звучит!

***

Я смотрела на Серова. Серов смотрел на меня. Ждал, наверное, что я визжать от радости буду, кольцо завидев. Еще и замуж предложил. Право слово, просто идеальный мужчина. Еще бы не был таким парнокопытным, цены ему было не счесть.

— Пойду-ка я спать, — крышечку на коробочке с ювелирным изделием с шумом захлопнула и бросив тоскливый взгляд на недопитый чай, встала из-за стола.

— А кольцо?

— Оставь себе. Или блондиночке своей подари. Она оценит, — фыркнула я в ответ. Я же не ворона на побрякушки вестись. Пусть эти побрякушки и золотые, к тому же с камушками. Возможно, с бриллиантами. Даже вероятнее всего. Гоша же солдафон. Ему легче побрякушку женщине притащить, чем понять её. Может, блондинка и правда для него идеальный вариант? Судя по всему, она слишком экономной не была.

— Валя, — укоризненно протянул Гоша. — Я же извинился.

— А я предложила разойтись, — развела руками. — Мы друг друга не слышим. Вот и вся беда. Кольцо сдай обратно. Лишними деньги не будут.

Спать нам пришлось на одном диване, тесно прижавшись друг к другу. Выгонять Серова на холодный пол, откуда, к тому же, очень дует не хотелось. Как бы я и не лукавила, что обиды на него не держу. Держу. Но спина не виновата в том, что хозяин у нее представитель рогатой фауны. Потом же действительно придется лечить, уколы ему ставить, мазью поясницу растирать. А он и так перемерз на этом крыльце, пока я обиду свою лелеяла.

Серов попытался ладонью скользнуть по ноге и забраться под футболку, за что, собственно тут же отхватил, по этой самой, наглой ладони. Пришлось угрожать, что ночью вытолкаю с дивана, если он не угомониться. Угрозе вняли, расстроились и от меня отвернулись. Я почему-то тоже расстроилась. В своём решении, конечно, была непоколебима, но все же немного недовольно отметила, что Гоша мог бы еще попытаться. Мужчина он или кто?!

На утро меня разбудил гам на улице и лай соседских собак. Выбралась из объятий Серова (как только там оказалась), нырнула в уже родные мне галоши и кутаясь в куртку Гоши, которую по пути сняла с вешалки, вышла на крылечко.

Явление было не Христа народу, а Розы Львовны с Петей, в сопровождении скорой, полиции и пожарных. Зачем в сей душевной компании были последние, так и осталось для меня нерешенной загадкой.

— Доня моя, Валя! — всплеснула руками тётя Роза и с небывалой, для ее возраста, прытью рванула ко мне. Писец подкрался незаметно! И чувствую пушной зверек совсем скоро настигнет ничего не подозревающего, видящего сладкие сны, Георгия. Черт, придется спасать!