Пышка замуж не желает (СИ)

8

Мир сузился до его лица. До этих чёрных, бездонных глаз, в которых плясали искорки торжества. До чувственных губ, приоткрывшихся в лёгкой, хищной улыбке. Я даже успела разглядеть крошечную, почти незаметную капельку влаги в уголке его рта — опять королевская слюна, что ли? Мысль эта была до того противной и абсурдной, что сработала лучше любого адреналина. Обмениваться слюнями с самовлюблённым королём-драконом, который явно считал это проявлением величайшей милости к убогой, вовсе не входило в мои планы.

Вся моя жизнь не то, чтобы пронеслась перед глазами, но я отчётливо увидела лицо Серёжи, его презрительную усмешку, услышала хохот его друзей. «Жирная тётка». «Страшно выходить с тобой на люди». Этот поцелуй стал бы не просто унижением, а капитуляцией. Признанием, что я и вправду так отчаянно жажду мужского внимания, что готова принять его даже в такой унизительной, снисходительной форме от того, кто видит во мне лишь забавную зверушку.

— Нет! — вырвалось у меня не столько криком, сколько сдавленным, хриплым стоном.

Я дёрнулась всем телом, извиваясь как угорь под ножом сушиста. Казалось, я почувствовала каждую мышцу в этом новом, незнакомом теле — и оно вдруг ответило мне взрывом силы, рождённым отчаянием и диким, животным желанием вырваться. Я резко упёрлась ладонями в его грудь и с силой, о которой сама не подозревала, оттолкнула от себя.

Элиан, совершенно не ожидавший такого финта, ахнул от неожиданности и на мгновение ослабил хватку. Этого было достаточно. Я вывернулась, скатилась на бок и буквально на четвереньках бросилась прочь от него. Шёлк платья рвался о колючки, колени и ладони саднило от мелких камешков и сухой травы, но я почти ничего не чувствовала — только потребность сбежать.

Я успела отползти совсем чуть-чуть, как железная хватка сомкнулась на моей лодыжке. Боль, острая и внезапная, пронзила ногу. Я вскрикнула и попыталась дёрнуть ногой, но его пальцы впились в мою плоть с силой, не оставлявшей сомнений — он был не просто мужчиной, он был хищником. Драконом.

— Куда это ты собралась, моя непоседливая мышка? — его голос прозвучал прямо над моим ухом. Он уже оказался рядом со мной, всё ещё держа меня за ногу. В его тоне не было злости, скорее — раздражённое любопытство и удивление. — Ты сама назвала меня ослепительным красавчиком. Разве я разочаровал тебя? Не хочешь попробовать короля на вкус?

Я перевернулась на спину, отчаянно пытаясь вырвать свою ногу. Его лицо снова было опасно близко. От страха и ярости у меня потемнело в глазах.

— Ваше Величество, — прошипела я, задыхаясь, — вам подобает держать себя в руках! Вы не кусок мяса и не десерт, чтобы я пробовала вас на вкус!

— Всё в этом мире можно купить или взять, — парировал он, и его пальцы легонько погладили мою щиколотку, отчего по спине пробежали противные, холодные мурашки. — Я предлагаю тебе самый выгодный вариант — быть избранной.

— Моё сердце уже принадлежит другому! — выпалила я первое, что пришло в голову, отчаянная ложь, которая должна была отбить у него всякий интерес. — И я не собираюсь никого, кроме своего возлюбленного, «пробовать на вкус», как вы изволили выразиться!

Воздух над нами словно сгустился и похолодел. Тень упала на нас обоих.

— У леди Лиарры есть возлюбленный? — раздался сверху холодный голос.

Я задрала голову. Над нами, заслонив собой солнце, стоял Айлос. Его лицо, обычно выражавшее лёгкую, насмешливую учтивость, было твёрдым и непроницаемым, будто высеченным изо льда. Глаза, ярко-голубые, смотрели на нас, на мою зажатую в руке короля ногу, и в них не читалось ровным счётом ничего. Но почему-то мне стало жутко холодно.

Король, увидев его, на мгновение замер, а затем с лёгкой, раздражённой усмешкой отпустил мою ногу и поднялся во весь рост. Он отряхнул с камзола травинки с видом человека, которого слегка отвлекли от важного дела.

— Айлос. Как своевременно, — произнёс он с лёгкой язвительностью. — Я как раз… нашёл одну из наших участниц.

— Я вижу, — сухо ответил советник, его взгляд скользнул по мне, распластанной на земле, по моему перекошенному от боли и испуга лицу. Он не смотрел на короля.

Я попыталась подняться, опереться на ногу, но та предательски подкосилась, и я чуть не рухнула обратно. Боль пронзила лодыжку огнём. Но прежде чем я успела упасть, сильная рука подхватила меня под локоть. Айлос помог встать, его прикосновение было твёрдым и безразличным, совсем не таким, как утром за бутербродами. Король, уже собиравшийся, видимо, сделать то же самое, опустил протянутую руку, и на его лице мелькнуло что-то быстрое и тёмное — удивление? Раздражение? Мне было не до того.

— Раз меня нашли, — пролепетала я, цепляясь за соломинку, — значит, я выбываю? Отбор для меня окончен?

Я смотрела на Айлоса, умоляя его глазами сказать «да». Но он покачал головой, и его лицо смягчилось на долю секунды.

— Нет, леди. Вы временно выбываете из активных испытаний из-за травмы. Но отбор для вас ещё не окончен, — его голос был безжалостно-формальным.

— Подтверждаю, — лениво, словно делая одолжение, добавил король. Он выжидающе посмотрел на Айлоса, потом на меня, и в его глазах снова заплясали знакомые чёртики. — Вы слишком… интересны, чтобы отпускать вас так рано, леди Лиарра. Мы ещё не закончили наш разговор.

От этих слов по коже побежали мурашки. Он повернулся и, не спеша, направился вглубь сада, к месту, откуда доносились сдержанные девичьи взвизгивания. Он шёл, словно огромный, прекрасный хищник, уверенный, что его добыча никуда не денется.

Я стояла, поджав больную ногу, и чувствовала себя абсолютно разбитой, униженной и пойманной в ловушку. Не удалось. Снова не удалось. Что я делаю не так?

— Вы не можете идти, — констатировал Айлос, прерывая мои горькие размышления. Его голос был ровным, и в нём не было прежней теплоты.

— Я попробую… — начала я, но не успела договорить.

Он внезапно наклонился и легко подхватил меня на руки. Я ахнула от неожиданности, инстинктивно обвивая его шею руками. Он держал меня так, будто я не весила ничего.

— Что вы делаете?! — взвизгнула я. — Положите меня на место! Вы же советник, вас увидят! В конце концов у вас пупок развяжется!

Он фыркнул, но это был не тот смех, что утром. Он звучал коротко и сухо.

— Во-первых, мой пупок куда крепче, чем вам кажется. А во-вторых, — он посмотрел на меня своими ледяными глазами, и в них мелькнула тень улыбки, — я же дракон, леди Лиарра. Ваш вес для меня — что спелое яблоко для человека. Так что не дёргайтесь, а то действительно уроню.

Я притихла, поражённая. Не только его словами, но и самой ситуацией. Меня. Несли. На руках. Серёжа бы умер со смеху, увидев это — ему было тяжело донести даже пакеты из машины. А тут… Тут меня нёс на руках через королевский сад невероятно красивый мужчина…

Но по мере того, как он нёс меня, твёрдо и уверенно ступая по дорожкам, моё первоначальное смущение стало понемногу отступать, уступая место странному, непривычному чувству… заботы? Безопасности? Его руки были сильными, я не чувствовала ни малейшего намёка на то, что он меня уронит. От него пахло чистым, холодным зимним ветром, свежевыпавшим снегом, можжевельником. Я невольно прижалась к его груди, и моё сердце, недавно колотившееся от страха, начало стучать совсем по-другому — громко, глупо и предательски-наивно.

Вскоре мы миновали знакомые коридоры, и свернули в другом направлении, остановившись у высокой дубовой двери с инкрустацией в виде снежинок. Он толкнул её плечом, и мы вошли внутрь.

Если мои апартаменты были воплощением нежной, женственной роскоши, то его были царством порядка, интеллекта и сдержанной силы. Комната была просторной, но уютной. Высокие полки до потолка, забитые книгами в кожаных переплётах. Большой дубовый стол, заваленный аккуратно разложенными бумагами, картами и свитками. В камине, в отличие от парадных залов, не пылал огонь, а тлели угли, наполняя комнату лёгким теплом. Пахло старыми фолиантами, кожей, древесиной и тем же холодным, свежим ароматом, что исходил от него самого. Ничего лишнего, ничего показного.

Он отнёс меня к широкому кожаному дивану, стоявшему у камина, и бережно усадил.

— Давайте посмотрим на вашу ногу, — его голос снова приобрёл деловой, отстранённый оттенок.

Я молча кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Он встал на колени перед диваном, его белые волосы серебрились в полумраке комнаты. Он бережно приподнял подол платья, обнажив щиколотку. Я зажмурилась от стыда — нога была пухлой, далеко не идеальной, а теперь ещё и распухшей.

— Ничего страшного, — пробормотал он, легонько прикасаясь пальцами к коже. — Просто растяжение. Но синяк будет знатный.

Его прикосновения были профессиональными и безличными, но от них по моей коже всё равно бежали мурашки. Он встал, подошёл к небольшому фонтанчику в углу комнаты и вернулся с мокрым, холодным полотенцем. Осторожно приложил его к моей лодыжке. Холод приятно обжигал кожу, притупляя боль.

Я сидела, смотря на его склонённую голову, на длинные белые ресницы, и не знала, куда девать глаза. Напряжение между нами витало в воздухе, густое и невысказанное.

— Так кто он? — вдруг спросил он, не поднимая головы.

— Кто? — растерялась я.

— Тот, кому принадлежит ваше сердце. Возлюбленный, — он поднял на меня взгляд, и его голубые глаза были тёмными и непроницаемыми.

Я обомлела. Я уже почти забыла про эту свою глупую, отчаянную ложь.

— Я… — я сглотнула, готовая провалиться сквозь землю. — Его нет.

Айлос замер. Его пальцы на мгновение перестали поправлять компресс.

— Как нет?

— Я соврала, — призналась я, опустив голову и разглядывая узоры на персидском ковре. — Просто… чтобы он отстал. Потому что я не хотела, чтобы он меня… целовал.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием углей в камине. Она затягивалась, становясь невыносимой. Я рискнула поднять на него глаза.

Его лицо было странным — сначала на нём отразилось чистое, безудержное удивление, будто я сказала, что луна сделана из сыра. Потом удивление сменилось какой-то сложной, быстро пронесшейся гаммой чувств, и в конце концов его лицо снова застыло в строгом, холодном выражении. Но глаза… его глаза стали какими-то тёмными, почти синими.

— Элиан… — он произнёс имя короля с каким-то странным усилием, будто вытаскивая его из глубины, —… хотел вас поцеловать? Насильно?

Его голос был тихим, но в нём сквозила такая опасная сталь, что мне стало по-настоящему страшно. Это был не тот человек, что смеялся уплетая бутерброд. Это был кто-то другой. Холодный, могущественный и… грозный.

— Ну… я же не далась, — поспешно сказала я, пытаясь сгладить ситуацию. — Отпихнула его, как вы видели. Всё обошлось.

Он не ответил. Он снова уставился на мою ногу. Его пальцы сжались в кулаки, а потом медленно разжались. Он глубоко вздохнул, и когда поднял на меня взгляд, в его глазах снова был привычный, слегка насмешливый блеск, но он казался каким-то… натянутым.

— Вам повезло, что у вас хорошо развит инстинк самосохранения, леди Лиарра, — произнёс он, и голос снова стал бархатным. — Или не повезло. Теперь он точно не оставит вас в покое. Элиан обожает то, что не может получить сразу.

Айлос вдруг улыбнулся — по-настоящему, той утренней улыбкой, от которой у меня ёкнуло сердце.

— Не отчаивайтесь. Пока вы здесь, под моей защитой, с вами всё будет в порядке.

Он встал, отряхнул колени.

— Вам нужно отдохнуть. Оставайтесь пока здесь, я распоряжусь, чтобы вам принесли обед и всё необходимое. И… — он на мгновение запнулся, — постарайтесь не провоцировать Его Величество.

Он вышел, оставив меня одну в его покоях. Я сидела на диване, прижимая к больной ноге холодный компресс, и пыталась осмыслить всё, что произошло. Провальная попытка выбыть. Почти-поцелуй с королём. Спасение Айлосом. Его странная, ледяная ярость при мысли о том, что король хотел меня поцеловать. И его последние слова… «Пока вы здесь, под моей защитой».

Что всё это значило? Была ли это просто вежливость? Или что-то большее? И почему мысль о «чём-то большем» заставляла моё сердце биться так часто и глупо, словно оно не помнило ни Серёжу, ни его предательство, ни всю ту боль, что заставила меня построить вокруг себя высокую, неприступную стену?

Я устало закрыла глаза. Игры драконов были слишком сложны для простой девушки из мира, где главной опасностью были опоздание на работу и просроченные продукты в холодильнике. Но почему-то в глубине души, вопреки всем инстинктам самосохранения и планам бегства, я начала чувствовать себя… живой.