Ради тебя

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Жаннин стояла на гудронированной взлетной площадке небольшого аэропорта, разговаривала с агентом по сдаче в наем и ждала, когда приедет Лукас. Она позвонила Лукасу в пять тридцать этим утром, когда решила арендовать вертолет, и попросила встретиться с ней в аэропорту, а не в гостинице. Сейчас не было еще и восьми часов, она приехала раньше, чем было нужно, но она просто не могла больше сидеть взаперти в своем гостиничном номере. Ей пришлось упросить Джо отвезти ее в аэропорт, так как у нее не было с собой машины, и она, должно быть, сделала это в момент его слабости, потому что он не сильно сопротивлялся, прежде чем согласился подвезти ее. Она также уговорила его заехать на командный пункт, где она оставила Гербалину в маленьком холодильнике в трейлере и рассказала Валери Бойкин свой план. Валери не думала, что вертолет сможет как-то помочь, учитывая плотный лиственный покров в этой местности, но Жаннин не вынесла бы еще одного дня ожидания и ничегонеделания. Они не пускали ее в лес, но не могли запретить ей вести поиски с воздуха.

— Я считаю, вы удивительная женщина, — сказал агент по сдаче.

Его звали Том. Жаннин определила, что ему, вероятно, сорок — сорок пять лет, хотя он выглядел значительно старше из-за своих длинных седых волос, собранных в хвостик.

— Вы так думаете?

Она вежливо улыбнулась и обошла вертолет. Ей не терпелось залезть в него и подняться в воздух.

— Я думаю, если бы моя дочь пропала, моя жена сломалась бы, ну, вы понимаете, что я имею в виду, — сказал Том. — Просто спряталась бы где-нибудь, пока ее не нашли бы. Но вы пришли сюда, готовы сами управлять вертолетом и отправиться на ее поиски.

— Я не выношу чувства беспомощности, — сказала она.

— Ну, я думаю, в вас есть еще что-то другое, — возразил Том. Он отсалютовал ей и направился в офис.

— Дайте мне знать, если я смогу вам еще чем-нибудь помочь, — прокричал он через плечо.

— Хорошо, — сказала она. — Спасибо.

Жаннин выглянула из-за вертолета и посмотрела, нет ли на дороге машины Лукаса. Она колебалась, прежде чем позвонить ему ранним утром, все еще не будучи уверена в нем, после того как он оставил ее одну прошлой ночью. Она почувствовала облегчение, когда он ответил на ее звонок с теплотой и большим желанием, и беспокойство в его голосе заставило ее почувствовать себя неловко от мысли, что она могла неправильно понять его любовь к ней и Софи. Их отношениям было всего лишь семь месяцев, но эти месяцы были полны такой глубокой любви и заботы, что ей стало стыдно за себя. Почему она стала сомневаться в нем? Лукас был человеком, который всецело отдавал себя. Как она могла забыть об этом?

После того как Лукас помог им проникнуть в их дом, он стал регулярным гостем в ее коттедже в Эйр-Крик. Сначала она оберегала Софи от него, но вскоре поверила, что его интерес к Софи был невинным, связанным с чувствами к его любимой племяннице. Он относился к Софи как ко взрослому человеку: спрашивал ее мнение о книгах и фильмах, о том, что бы ей хотелось на обед. Он научил ее разгадывать загадки. Он расспрашивал ее о надеждах и мечтах. Пару раз Софи и Жаннин побывали в его домике на дереве, этом мире благоговения и приключений, и Софи оживилась, оказавшись посреди голых зимних деревьев; она могла видеть все вплоть до Центра Файлин в заповеднике Вулф Трэп и до Эйр-Крик, которое находилось в противоположной стороне. Да, Лукас был человеком дающим, в буквальном смысле этого слова.

Впрочем, настоящий подарок он сделал не Софи, а Жаннин.

Однажды рано утром, перед восходом солнца, как раз перед Рождеством, примерно через месяц после того, как Лукас помог ей пробраться в коттедж, Жаннин разбудил звук, который всегда бросал ее в дрожь. Это было низкоголосое причитание, доносящееся из леса возле коттеджа, достаточно громкое, чтобы проникнуть через окна ее спальни. До этого она уже слышала несколько раз это причитание, но только в более теплые месяцы, и каждый раз, когда она его слышала, она замирала в своей постели и представляла себе, как Орла бродит по лесу в поисках своей дочери. Впрочем, на этот раз Жаннин почувствовала страстное желание узнать, что же на самом деле издавало такой душераздирающий звук.

Она выбралась из постели и натянула на фланелевую пижаму халат. Надев тапочки, она тихо вышла через заднюю дверь коттеджа на крыльцо. Звук исчез, как будто Орла увидела, как Жаннин вышла из дома, и не захотела, чтобы ее обнаружили. Затем она услышала шум за углом коттеджа. Обойдя дом, она увидела, как Лукас несет в руках свернутую гирлянду рождественских огней.

При виде нее он вздрогнул.

— Ты рано встала, — сказал он.

— Ты слышал этот звук? — спросила она.

— Какой звук?

— Завывание. Плач Орлы.

Он посмотрел в сторону леса.

— Ах да, — сказал он. — Он немного жутковатый. Но я думаю, ты была права, когда сказала, что это опоссум или что-то вроде того.

Она вздрогнула и сильнее запахнула на себе халат.

— Я раньше никогда его не слышала зимой, — сказала она.

— Где Софи? — спросил Лукас. — Все еще в постели?

— Она эти выходные проводит у Джо.

— А, — сказал Лукас, перехватывая гирлянду с огнями поудобнее. — Я бы хотел как-нибудь встретиться с Джо.

Это удивило ее:

— Зачем?

— Просто потому, что он папа Софи. И я предполагаю, что, как и твои родители, он не очень-то доверяет мне. Я хотел бы, чтобы он знал, что я не великан-людоед.

И не педофил, подумала Жаннин. Она чувствовала острую необходимость хранить ее дружбу с Лукасом в секрете от родителей и Джо. Он всегда посещал ее коттедж тайком. Никто из них не говорил об этом, но они оба понимали необходимость быть осторожными. Несмотря на то что она полностью доверяла ему, она знала, что ее семья не поверит в ее умение хорошо разбираться в людях.

— Я собираюсь сварить кофе, — сказала она. — Зайдешь на чашечку?

— Конечно, через минутку. Я лишь хочу повесить еще немного огней на ель перед домом. Она показалась мне голой прошлым вечером.

В коттедже она быстро переоделась в джинсы и свитер, а затем занялась кофе. У нее было такое чувство, будто она собиралась сделать что-то недозволенное. Не только потому, что ее родители очень не одобрили бы ее общение с садовником, но и потому, что это будет ее первый раз наедине с Лукасом, без Софи, выступающей в роли буфера между ними. Без Софи, которая сдерживала бы ее все возрастающее желание. До этого она несколько раз чувствовала, что это желание взаимно, когда ощущала его взгляд на себе, в то время как она заплетала Софи косы или готовила им троим ужин. Хотя она не исключала, что все это могло быть лишь в ее воображении.

Она открыла коробку с пончиками и выложила их на тарелку, как раз когда Лукас вошел в заднюю дверь.

Они сидели в кухне, попивая кофе, лакомясь пончиками и разговаривая, и ей стало интересно, чувствует ли он хоть какое-то влечение к ней. Если бы только у нее была минутка, чтобы расчесать волосы, все еще взъерошенные после сна, и нанести немного тонального крема под глаза. В то время как она чувствовала необыкновенное притяжение, находясь наедине с ним в коттедже, он, казалось, намеревался говорить о Софи, как это обычно и было.

— Чем она будет заниматься в эти выходные с Джо? — спросил он.

— Точно не знаю, — сказала она, наливая себе еще одну чашку кофе. — Джо сказал, что он и его подруга Паула, возможно, сходят с ней на Бал Ран сегодня вечером, чтобы посмотреть на рождественские огни. И они обычно ходят на дневное кино, когда она у него.

— Знаешь, — сказал Лукас, потянувшись за салфеткой на столе, — я слышал небольшую рекламу по радио о только начинающемся исследовании и подумал о Софи. Я не уверен, но думаю, оно как раз для ее болезни. Оно как-то связано с детьми, у которых последняя стадия почечной болезни.

Жаннин покачала головой.

— Если бы Софи была кандидатом для этого исследования, ее врач сказал бы мне об этом. Он в курсе всех проводимых исследований.

— Ну, это исследование относится к альтернативной медицине, насколько я знаю, — сказал Лукас. — Я не вникал во все детали, но запомнил номер телефона, на случай если оно подойдет Софи.

— Ее врач никогда не пойдет по альтернативному пути.

— А разве не стоит рассмотреть другой вариант? — спросил он. — По крайней мере, узнать, что оно из себя представляет?

Жаннин почувствовала усталость. Люди вечно говорили ей, что Софи надо делать то или это, чтобы выздороветь. Присоединиться к кругу молящихся, пить воду с мелассой или принимать какие-то особенные, дорогие добавки, которые вылечили отца лучшего друга чьей-то сестры от опоясывающего лишая или ленточного червя.

— Я не знаю, — сказала она.

— Ты уже чертовски устала от всего этого, да? — спросил Лукас сочувственно.

Она кивнула.

— Ты не будешь возражать, если я узнаю об этом исследовании немного больше, просто чтобы удовлетворить свое собственное любопытство? Я достану информацию о нем и передам ее тебе, а ты уже решишь, стоит ли оно внимания или нет. Исследование показалось мне законным и довольно интересным. На самом деле.

— Хорошо, конечно, — согласилась она. — Только, пожалуйста, не доставай меня и не критикуй, если я не захочу подключать к нему Софи. Ладно?

— Договорились, — кивнул он.

Неожиданно, сама не зная почему, она вдруг расплакалась. Она отвернулась от него и поднесла салфетку к лицу; ей было неудобно, что она так плохо контролировала свои эмоции последнее время.

Он не сдвинулся с места.

— Что с тобой? — спросил он мягко, когда она начала потихоньку успокаиваться.

Какое-то время она не могла говорить. Наконец она высморкалась и повернулась к нему.

— Я в отчаянии, — сказала она. — Мы пробовали так много разных курсов лечения, но ее потребность в диализе продолжает расти. А медицинские препараты, которые она сейчас принимает, только усугубляют и усугубляют ее болезнь. Ты сам видел. Ты знаешь, через что она проходит. И ты, и я знаем, чем это все закончится. Может, она проживет еще полгода, может, год. Это все, о чем я могу думать. Как это несправедливо. Чем она заслужила это? Когда я ее потеряю? Как я это переживу?

Он потянулся через стол и взял ее руку. Он не первый раз прикасался к ней, но это был первый раз, когда она почувствовала не только дружбу в этом прикосновении.

— Жаннин, — сказал он. — В данный момент, в эти выходные, чем занимается Софи?

Она пожала плечами.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — сказала она озадаченно. — Я ведь сказала тебе, что она с Джо.

— И ты сказала, что он, вероятно, пойдет с ней в кино, а потом посмотреть на рождественские огни. Сегодня она жива. Сегодня она хорошо проводит время со своим папой. А когда ты фокусируешь свое внимание на том, что случится в будущем, ты теряешь настоящее — и для себя, и для Софи. Если в твоей жизни будет только беспокойство о будущем, ты никогда не сможешь получать удовольствие от того, что возможно сейчас.

Она откинулась на спинку стула, правда его слов окатила ее. Последние три года ею управляло беспокойство. Она не могла припомнить ни одного мгновения, когда она получала бы удовольствие от чего-либо, не чувствуя при этом горьковатый привкус осознания того, что она, по всей вероятности, скоро потеряет свою дочь. Не первый раз она уже слышала совет жить сегодняшним днем, но впервые в жизни она почувствовала, как при этой мысли у нее улучшается настроение.

— Живи каждым днем, — сказал Лукас.

— Ты так делаешь?

— Конечно, я стараюсь жить так, — сказал он. — Иногда это получается лучше, иногда хуже.

— У тебя что-то произошло, и поэтому ты начал так жить? — спросила она. — Я хочу сказать, если люди не переживают какого-нибудь несчастья, как они приходят к этому выводу?

— Некоторым счастливчикам удается прийти к этому без страданий, я полагаю. Хотя да, я пережил несчастье.

Он замолчал, глядя на ее руки, а не на ее лицо, и, несмотря на то что ей хотелось знать больше, она не стала лезть ему в душу.

Вместо этого она почувствовала, что не может сдержать улыбку. Софи была жива сейчас, как сказал Лукас, и этот день был полон драгоценных моментов. Не важно, что принесет завтра, у Софи все еще было сегодня.

— Я чувствую себя гораздо лучше, — сказала она, удивившись, что такая простая мысль могла так глубоко ее затронуть.

Он опять посмотрел ей в глаза, не говоря ничего, все еще держа ее за руку. Утренний свет начинал проникать в комнату и, казалось, полностью сосредоточился в его полупрозрачных серых глазах. На его губах остались частицы сахарной пудры с пончика. Не думая, она встала, перегнулась через угол стола и поцеловала его.

Он улыбнулся ей:

— Что это ты делаешь?

— Живу данным моментом, — сказала она с улыбкой на губах. — Получаю удовольствие от сегодняшнего дня и все такое.

Он встал и притянул ее в свои объятия для следующего поцелуя, и она почувствовала вкус сахара на его губах, вкус кофе на его языке. Она подумала о всех тех разах, когда представляла, как занимается с ним любовью. Не колеблясь ни секунды, она взяла его за руку и отвела в свою спальню.

Кровать была не застлана, стеганое ватное одеяло свалено в кучу на простыне. Она стянула с себя свитер, затем с него, а он ожидал заинтригованно, что она будет делать дальше.

Она прикоснулась к его браслету.

— Мы можем это снять? — спросила она.

Он покачал головой.

— Нет, — сказал он, — но все остальное в твоем распоряжении.

Она сняла через голову его майку, затем потянулась к пряжке на его ремне. Он не сделал ни малейшего движения, чтобы остановить ее, но она обнаружила, что не может продолжать раздевать его, когда он плавно снял с нее лифчик и наклонился, чтобы провести языком по ее груди. Ее ноги мгновенно подкосились, и она позволила ему взять инициативу в свои руки. Она будет заниматься любовью с мужчиной, который знал в этом толк.

Позже она лежала в его объятиях, погруженная в ощущение мира, которое было несвойственно ей и оттого ново. У них не было непосредственно полового акта. На этом настоял он, так как она не принимала противозачаточные таблетки. Жаннин восхитилась его самоконтролем и была благодарна ему за это. Вместо этого он доставил ей удовольствие руками и ртом, и она ответила ему тем же.

— Спасибо, — сказала она.

Он поднял голову и посмотрел на нее.

— За занятие любовью? — спросил он.

— Нет, за рождественский подарок. За то, что вернул к жизни меня и Софи. За то, что напомнил мне, что по-настоящему важно.

Простой совет Лукаса изменил то, как Жаннин жила последние несколько месяцев. Каждый день она стала находить время, чтобы заняться чем-то веселым со своей дочерью. Она отказалась от всех курсов лечения, которые могли продлить жизнь Софи еще на несколько месяцев лишь для того, чтобы сделать эти месяцы жизни несчастными. И она начала спорить с Джо по поводу лучшего медицинского лечения Софи. Он не разделял ее новообретенного отношения к жизни, а именно получения удовольствия от каждого мгновения, и просто безучастно смотрел на нее, когда она пыталась объяснить ему это.

Сейчас же, увидев, как машина Лукаса заезжает на стоянку небольшого аэропорта, Жаннин спросила себя, как можно получать хоть какое-то удовольствие от такого дня, как сегодня, когда Софи потерялась в лесу, больная и, без сомнения, ужасно напуганная.

Она пересекла гудронированную площадку, чтобы встретить Лукаса. Выйдя из машины, он крепко ее обнял.

— По-прежнему никаких новостей? — спросил он.

— Никаких, — вздохнула она.

— Прости меня за вчерашнюю ночь, — сказал он, держа ее и прижавшись губами к ее виску. — За то, что я не был с тобой. Я знаю, это, должно быть, выглядело так, будто у меня есть нечто более важное, но…

— Все нормально, — прервала его она. — Я знаю, что ты был бы со мной, если бы мог.

— Ты очень понимающая женщина.

— Ладно, проехали, — сказала она, не обращая внимания на комплимент. — Давай просто поднимемся в воздух.

— Смогли собаки снова взять след Софи? — спросил он, когда они парили над местом аварии.

Оно выглядело совершенно по-другому, нежели несколько дней назад. Машины больше не было; дождь принес с собой молодую поросль, и свежая зелень прикрывала большую часть обгоревшей земли.

Жаннин покачала головой.

— Пока нет, — сказала она. — Они предполагают, что дождь мог смыть ее запах. Но я заходила в трейлер, прежде чем ехать в аэропорт этим утром, и Валери сказала, что они все еще пытаются найти его. Они не сдались.

— Им же лучше, — сказал Лукас. Он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. — Если бы они сдались, им пришлось бы узнать, что такое гнев Жаннин Донохью.

Полетев прямо на запад от места аварии, они увидели ручей, у которого собаки взяли — и потеряли — след Софи. Жаннин полетела от эпицентра по спирали, практически так, как они с Лукасом полетели от лагеря скаутов во вторник. Как Валери и предсказывала, рассмотреть что-то под густым покровом деревьев было почти невозможно, но они летели как можно ниже и искали хоть какое-то движение или проблески цвета.

— Там внизу какая-то хижина, — сказал Лукас, когда они летали уже примерно час.

Спираль стала такой широкой, что Жаннин собралась было уже предложить сдаться и вернуться в аэропорт. Но теперь она сманеврировала вертолет так, чтобы посмотреть прямо на заброшенную бревенчатую хижину. На поляне перед хижиной был небольшой круг от костра, но никаких признаков дыма или тлеющих угольков не быта, и строение выглядело так, будто там никто не жил уже как минимум десять лет. Вокруг круга от костра лежали большие плоские камни, и пространство вокруг маленькой темной трещины на одном из камней вдруг блеснуло и ослепило Жаннин. Слюда, подумала она. Или кварц.

Она вздохнула.

— Я думаю, надо разворачиваться, — сказала она расстроенно. — Мы слишком далеко от ручья. Хорошие пять миль. Она никак не могла дойти аж сюда.

— По крайней мере, не с босой ногой, — согласился Лукас.

Жаннин развернула вертолет, но, несмотря на то что продолжала рассматривать местность под ними, никак не могла отделаться от картинки со старой хижиной. Плоские камни. Отблеск света. Почему это застряло у нее в голове? Может, потому что она знала: если бы Софи увидела подобную хижину, она вошла бы внутрь и использовала ее как убежище. Но эта хижина была слишком далеко от дороги, а они с Лукасом во время полета не видели больше никаких строений.

И все же, даже сажая вертолет в аэропорту, эта картинка с бревенчатой хижиной не выходила у нее из головы.