Радуга в твоих ладонях

7

Завтрак и обед заказали в номер, на улице похолодало, дул мокрый ветер со снегом. Ольге не терпелось найти сестру. Особенно теперь, когда она сама нашла свое счастье, ей было совершенно невыносимо знать, что Рите в этот момент плохо. Игорь несколько раз звонил администраторше, узнать, не прибыл ли Артур, но каждый раз получал отрицательный ответ. После обеда он не выдержал.

— Я схожу к Гейдару, у него бывает всякий люд. Он обещал посадить в зале своего человека — слушать разговоры. Может, кто-то обмолвится про то, что нам нужно, — сказал Игорь, одеваясь. — Только умоляю тебя, не открывай никому дверь, не отвечай на звонки. А то я последую совету Гейдара и куплю для тебя плетку.

— Я буду сидеть тихо, как мышка, — засмеялась Ольга и изобразила мышку, сев на кресло с ногами.

— Вот так и сиди, только сначала закройся, — сказал Игорь и ушел.

Ольга заперла дверь, походила по номеру. Открыла окно, чтобы помахать Игорю на прощание, в номер ворвался йодистый холодный ветер с Босфора, а Игорь, обернувшись, показал ей кулак.

Ольга захлопнула окно и включила телевизор, там шли какие-то развлекательные программы на турецком языке. Не зная языка, смотреть их было невероятно скучно: было совершенно непонятно, чему смеются люди, особенно когда ее всю колотит от волнения и ей далеко не до смеха.

Телефон зазвонил неожиданно. Ольга вздрогнула и осталась сидеть в кресле, помня наказ Игоря. Телефон звонил не переставая. «Может быть, это администраторша хочет сообщить о приезде Артура?» — подумала Ольга. Она видела, что Игорь ушел, но знает, что в номере я. Ольга подняла трубку, и сразу же услышала короткие гудки. Ей стало страшно. «Скорей бы вернулся Игорь, — нервно думала она. — И вообще он не прав, что не хочет обратиться в полицию».

В дверь постучали, осторожно, негромко. Ольга замерла посреди комнаты. Кто бы это мог быть? Громко работал телевизор, значит, снаружи точно знали, что в номере кто-то есть. Ольга нерешительно подошла к двери, чуть приоткрыла ее, готовясь захлопнуть в любой момент. За дверью она увидела совсем молоденькую турчанку в белом передничке на длинной синей юбке и белой шапочке на волосах, в руках у нее была корзина с полотенцами, бельем.

«Горничная, — с облегчением вздохнула Ольга, — она и звонила». Она открыла дверь, девушка вошла, ввозя с собой тележку, где был миниатюрный пылесос, щетки, средства для уборки.

— Я не отвлеку мадам надолго, это совсем быстро, — сказала девушка по-английски. Ольга, сидя в кресле, смотрела, как она ловко перестелила кровать, потом скрылась в ванной комнате, что-то там мыла. Ольга ненадолго вышла из номера, держась около двери, пока девушка пылесосила ковровое покрытие пола.

— Ну вот и все, — улыбнулась приветливо турчанка, выходя из номера, — мадам может заходить, — и двинулась дальше по коридору, везя свою нагруженную тележку к другим номерам.

Ольга зашла в номер, заперлась и увидела, что горничная забыла свой пылесос. Ольга выглянула, но девушки не было видно, она уже убиралась в чьем-то номере. Идти искать ее было опасно, она сама обнаружит пропажу и зайдет, и Ольга опять села в кресло. Скоро раздался стук. Ольга взяла пылесос и пошла к двери, открыла, протянула его улыбающейся девушке.

— А к вам гость, мадам, — по-английски сказала турчанка, беря пылесос и открывая настежь дверь.

В номер вошел Артур, захлопнул за собой дверь. Ольга поняла, что горничная была подкуплена. Ольга от страха застыла на месте, и Артур, грубо оттолкнув ее от дверей, запирая замок, оставил ключ в дверях. Нагло улыбаясь, он подошел совсем близко, положив руки ей на плечи, подвел к креслу, надавил, заставил сесть.

— Я знаю, что твой дружок ушел, не возражаешь, если я подожду его здесь, с тобой? — спросил он, придвинув второе кресло и сев рядом.

Ольга вскочила, рванулась было к двери, но он опередил ее, вынул ключ и положил в карман, а ее отшвырнул назад к креслу. Ольга упала, больно ударившись локтем.

— Веди себя хорошо, крошка, ведь из-за тебя заварилась эта каша, — со злой угрозой сказал Артур. — От твоего поведения зависит твоя дальнейшая судьба. Не делай ее плачевней, чем она может быть. Если канут мои бабки, я живую разрежу тебя на тысячу кусочков.

Ольга отползла и села в кресло. А Артур достал пистолет, положил на колено, не выпуская из рук.

«Ему нужно узнать, успел ли что-нибудь предпринять Игорь, я сама ему пока нужна лишь затем, чтобы Игорь, испугавшись за меня, все рассказал ему и не сопротивлялся», — подумала Ольга. Можно распахнуть окно — она сидит рядом с ним — и позвать на помощь. Артур выстрелит, может быть, ранит, может, даже убьет ее, но выстрел привлечет внимание. Ольга делала вид, что просто смотрит в окно, на шпили минаретов. Вон, внизу, стоит полицейский. Не все же в Турции подкуплены. Шпингалеты окна она не закрыла. Его стоит только толкнуть. Ольга сделала вид, что хочет поправить прическу, и, привстав, толкнула окно, но крикнуть не успела. Артур вскочил, зажимая ей рот, увлек ее на пол. Завязалась яростная борьба на полу, но правы были парни в «Колибри», которые утверждали, что Артур не уступает по силе Игорю. Как ни пыталась Ольга извиваться всем телом, кусать пальцы, зажимающие ей рот, через минуту она лежала на ковре лицом вниз с залепленным пластырем ртом, а Артур стягивал все тем же пластырем ее завернутые за спину руки, а затем и ноги, согнув их в коленях и притянув к рукам.

— Итак, — он перевернул ее на бок, удовлетворенно рассмотрел, — ты получила чего добивалась. Получишь и еще, позднее, когда придет твой дружок. И если окажется, что он уже успел натворить дел, я сначала поразвлекаюсь с вами, а потом ваши тела, неузнанные, выловят в Босфоре. А если все будет хорошо и он окажется менее проворен, ты окажешься там, где и твоя Элен, милая Агата. Это будет твоя кличка среди проституток. А уж этому подонку придется расстаться с жизнью. Это факт. — Он сел в кресло, разглядывая ее ноги.

— А может, пока есть время, я сделаю то, чего не смог в «Колибри»? Трахну тебя да еще бесплатно. Теперь победитель я, не так ли?

Ольга задергалась в своем нелепом положении, причиняя еще большую боль рукам и ногам. А Артур вынул нож и перерезал ленту, связывающую ноги, перевернул Ольгу на спину, раздвинул их в стороны. В это время зазвонил телефон.

Быстро сняв трубку, Артур молча что-то выслушал, криво усмехнулся, положил трубку.

— Все в порядке, красотка, сказал он, вплотную приблизив к ней ненавистное ей лицо с тонкими черными усиками. — Не волнуйся, тебе придется потерпеть полчаса, а потом я трахну тебя на глазах твоего любовника.

Он затащил Ольгу в туалет и бросил на пол, связав ей ноги.

— Пошевелишься — убью, — сказал он и закрыл дверь.

Ольга подтянула ноги и села. Она слышала, как Игорь открывает своим ключом дверь. Если она сейчас ничего не предпримет, это конец и Игорю, и ей. Собрав все свои силы, она подползла к двери и ударила связанными ногами в дверь, по инерции упав на спину. Задвижка отлетела. В тот же момент Артур, занимающий оборону у туалета, покачнулся от неожиданности, и дальше Ольга увидела, как Артур упал, ударившись головой о стену и как покатился по ковру пистолет. Она села и увидела, что Игорь стоит к упавшему полубоком, чуть согнув ноги, в боевой стойке карате, но сжатые в кулак пальцы правой руки разбиты в кровь.

— Сволочь! — заорал, вскакивая, Артур. Подпрыгнув, он ударил обеими ногами Игоря. Тот, закрывшись руками, успел отскочить и тут же, развернувшись, нанес ответный удар — левой ногой.

Но удар не достиг цели, видимо, Артур тоже неплохо владел приемами восточной борьбы, и они кружили по комнате, опрокидывая мебель. Игорь молчал, Артур беспрестанно матерился, и каждый безуспешно пытался завладеть пистолетом. Внезапно Игорь сделал короткий выпад, и Артур, как сноп, повалился на кровать, оказавшуюся за его спиной. Игорь моментально завладел пистолетом и, нанеся Артуру еще несколько ударов, сбросил его на ковер.

— Несколько минут он будет без сознания, — сказал Игорь Ольге, разрезав ленту на ее руках и ногах и освобождая рот.

Через минуту уже пришедший в себя Артур был крепко связан. Это сделала Ольга, полная решимости после всего, что произошло с ней. Она залезла в карман Артура, достала моток, и точно так же, как он ей, связала его руки и ноги и подтянула кисти рук к согнутым коленям.

— Тебя теперь примет с радостью любая мафия, — засмеялся Игорь, вытирая кровь с рассеченной губы. — Но не увлекайся так, — сказал он, видя, что Ольга собирается заклеить ему рот. — Он хочет нам что-то рассказать.

Артур молчал, с кривой усмешкой глядя на них.

— Он обещал разрезать меня на кусочки, — сказала Ольга. — А еще я видела в кино, как пытают раскаленным утюгом.

— Знаешь, пожалуй, ты прирожденная мафиози, но я все сделаю проще, у нас нет времени на их пугалки. — Игорь направил в лицо Артура дуло пистолета.

— Я включу погромче телевизор! — сказала Ольга.

— Короче, я просто пристрелю тебя на счет три, если ты мне не скажешь сейчас же, где находится бордель с нашими девочками, в частности, с сестрой этой леди. Потом, как зовут шефа и как к нему обратиться. Раз…

Артур заметался, глядя на Игоря безумным взглядом, и сказал:

— Да подожди, Тигр, я в самом деле не…

— Оля, ты забыла закрыть окно, и заодно занавесь поплотнее окна, — перебил его Игорь. — Два…

Ольга выполнила его просьбу.

— Да знаю, знаю, я же сказал, не стреляй! — извиваясь на полу, как червяк, орал Артур. — Убери пушку.

— Ладно, — Игорь усмехнулся и опустил пистолет. — Где ее сестра?

Артур назвал адрес, улица была со сложным турецким названием, Ольга ее не запомнила, хозяина звали Ахметом.

— Я, кажется, его знаю, не он ли в Москву приезжал? — спросил Игорь.

— Он, — кивнул Артур, успокоившись, когда убрали пистолет.

— Он тебя ждет?

— Да, я переправил к нему двух девочек и должен зайти за деньгами.

— Врешь! — Игорь опять направил пистолет. — Деньги наверняка переправляются через банк.

— Да нет, — Артур снова испугался, закрутился на полу. — Он платит наличкой, когда одобряет товар. Убери пистолет, умоляю!

— Откуда ты узнал, что я здесь?

— Администраторша сказала, я плачу ей за это, и сообщила, что ты с бабой. Я сразу понял, что это сестричка той девки.

— Сколько ты ей платишь? — спросил Игорь, вновь направляя пистолет.

— Сто баксов.

— Вот что бывает, когда не доплатишь, — засмеялся Игорь, поворачиваясь к Ольге. — А я думал, что купил ее за пятьдесят!

— Он хотел убить тебя, а меня отправить к Рите в бордель, — сообщила Ольга.

— Что ты, Тигр, я пугал, я не занимаюсь такими делами, я по мокрому не работаю, — забеспокоился Артур.

— Я уже не знаю, на что ты способен, — сказал Игорь и обратился к Ольге:

— Тебе не терпелось заклеить ему рот? Действуй. А я пока поищу ключи от его номера.

Ключи оказались у Артура в брюках.

Ольге не нужно было давать указания, она сама тихо приоткрыла дверь, выглянула, проверила, что в коридоре никого нет, и, взяв у Игоря ключ от номера Артура, быстро открыла его. Игорь взвалил Артура на себя, и уже через пять минут он оказался в своем номере, на всякий случай еще и привязанный к кровати.

Ольга и Игорь спустились по лестнице. Администратор, все та же девушка-турчанка, улыбалась им приветливой невинной улыбкой. Игорь протянул ей триста долларов и негромко что-то сказал по-турецки. Девушка кивнула.

— Ты попытался перекупить ее? — спросила Ольга, когда они вышли из гостиницы.

— Если это не получилось, то мы в опасности, — ответил Игорь. — Но так или иначе нам нужно спешить.

Они почти бегом шли по узкой, выложенной булыжником улице вниз, мимо многочисленных ковровых, хлебных, кондитерских лавочек к площади, где были остановки трамвая и такси.

— Нам нужно на ту сторону, через Босфор, а потом еще проехать по берегу до старых кварталов. Поэтому лучше на пароме, — сказал Игорь.

Ольга оглядывалась по сторонам, следуя за Игорем. Помня о своей ошибке, она надела костюм «Фроси» — так звала она про себя ту усталую женщину в пегом парике. Длинная, до щиколоток, серая юбка, — парик Игорь выбросил не глядя — на голову повязала косынку, забрав под нее волосы, и теперь на Ольгу почти не обращали внимания.

— Может, все же обратимся в полицию, — нерешительно сказала Ольга, когда они ждали такси. — Как мы будем действовать вдвоем?

— Не бойся, малыш, — сказал Игорь, прижимая ее к себе. — Что-нибудь придумаем. Только что ты была такой смелой. А в полицию мы обратиться не можем, проституция здесь наказывается слишком строго, а твоя сестра все же… в публичном доме уже четвертый месяц. — От того, что он обнял ее, от его спокойного голоса в Ольгу вновь вселилась уверенность.

Они сели в такси, и на этот раз немолодой уже, бородатый турок, который сидел за рулем, даже не посмотрел в сторону Оли. Теперь, когда страх прошел, Ольге снова захотелось быстрее доехать по адресу, данному им Артуром. А машина долго лавировала среди других автомобилей в центре города, среди перебегающих то и дело дорогу подростков, среди продавцов фруктов и газет, которые тоже почему-то часто оказывались на проезжей части со своими тележками. И снова приходилось заезжать на тротуары, чтобы объехать заторы. Полицейские регулировщики что-то непрерывно кричали, свистели, автомобили гудели, стоял шум, но Ольга прятала голову на груди у Игоря, и любой шум был ей нипочем.

Наконец они подъехали к Босфору.

Паром — огромный, двухпалубный, с верхней палубой для пассажиров, а нижней для грузовиков и автомобилей, уже готовился отчалить. Автомобиль, в котором ехали Ольга и Игорь, въехал на откидной мостик и по нему на палубу — мостик сразу же убрали. Через минуту огромное сооружение медленно отчалило.

Водитель, приоткрыв дверь, закурил.

— Нам повезло, — сказал Игорь, — мы успели на паром.

— Нам и дальше также повезет, — сказала Ольга, удобно устраиваясь на его плече.

Противоположный берег приближался быстро. Но паром плыл не к нему, он двигался по косой прямой, левее от центра.

— Вон туда нам и нужно, — сказал Игорь.

Через полчаса паром причалил, ворота нижней палубы распахнулись, рабочие скинули мостки, и автомобили один за другим стали выезжать.

Такси, где сидели Игорь и Ольга, заехав последним, выехало первым и продолжило путь по узким каменистым улочкам. Ольга уже не смотрела в окно, чередовались бесконечные магазины, кафе, закусочные, похожие одно на другое, пестрели яркие вывески, и турки-зазывалы опять что-то кричали, но нечто другое, что кричали тогда Ольге.

Потом они остановились. Игорь расплатился, водитель вышел из машины, быстро переговорил с Игорем, махнул куда-то рукой, потом уехал.

Игорь с сомнением посмотрел на Олю. Уже вечерело, зажигались огни рекламы и маленькие низкие фонари вдоль всей улицы.

— Я все равно пойду с тобой, — упрямо сказала Ольга. — Или за тобой. А потом ты можешь выполнить пожелание своего Гейдара.

— Идем, я не знаю, где тебе сейчас опаснее — в отеле или со мной, — сказал Игорь, взяв ее за руку. — И ведь все равно я от тебя не отделаюсь, даже если поймаю такси и попрошу покатать тебя по городу в течение двух часов.

Через минуту они остановились перед широкой дверью, выкрашенной зеленой краской. Игорь уже поднял руку, чтобы постучать, но откуда-то сзади вышли двое турок — здоровяки, выше Игоря на голову, со скрещенными на груди руками. Ногти Ольги вонзились Игорю в ладонь.

— Спокойнее, Олененок, охранников никогда не видела? — улыбнулся он.

Двое подошли и что-то спросили. Игорь ответил им по-турецки. Один из охранников, видимо старший, кивнул другому, и тот медленно вошел в арку трехэтажного дома напротив, и через пять минут зеленая дверь отворилась, а за ней и другая, железная.

Охранник провел их по узкому, пропахшему специфическим дымом коридору, потом они спустились по лестнице к еще одной двери. Новый бородатый охранник открыл ее и пропустил их в небольшую комнату. Прежний охранник ушел на свой пост.

В комнате было полутемно, накурено. Сквозь дым Ольга различила столики с напитками и сидящих за ними мужчин. На стенах висели бледно-красные лампы, почти не дающие света, звучала заунывная турецкая мелодия. В общем-то эта комната мало чем отличалась от забегаловки Гейдара, только между столиками, на покрытом ковром возвышении, напоминающем подиум, медленно пританцовывала, пластично извиваясь, небольшого роста девушка с распущенными светлыми волосами, падающими на обнаженную грудь. Из одежды на девушке были лишь тоненькие прозрачные трусики, не скрывающие ее интимное место.

Ольга с бьющимся сердцем стала всматриваться в лицо девушки, обратив внимание на ее волосы, но это была не Рита. Да Рита и ростом была гораздо выше.

Из бледного света ламп, из клубов дыма, как из тумана, выплыло лицо улыбающегося старика турка. Он улыбался вроде бы приветливо, но взгляд у него из-под густых черных бровей был пытливый и колючий. Одет он был в блестящий черный костюм, седоватые волосы зачесаны аккуратно назад.

— Мне доложили, вы русские, — сказал он по-русски с сильным акцентом. — Я слушаю вас.

— Я хотел бы поговорить с Ахметом, — сказал Игорь.

Турок секунду-другую оглядывал его, слегка улыбаясь, потом кинул быстрый цепкий взгляд на Ольгу.

— Ахмет! — подозвал он одного низкорослого турка.

— Ахмет — это вы, — возразил Игорь. — Я здесь не для того, чтобы играть в игры. Мне описали вас.

— Кто? — взгляд впился в Игоря.

— Грэгор, директор «Колибри», — ответил Игорь.

У Ольги дыхание перехватило от такого вранья.

— Да, я бывал в Москве в его клубе, — кивнул Ахмет. — Пройдем. — Ахмет повернулся, и Ольга с Игорем последовали за ним. Сзади шел охранник.

Когда Ахмет, Ольга и Игорь вошли в небольшое помещение — комнату с зашторенными окнами, столом и тремя креслами, — охранник, скрестив руки, молча встал у двери.

— Грэгор не мог прислать тебя к нам, — закурив трубку, сказал Ахмет, жестом указав Игорю на кресло. На Ольгу он внимания больше не обращал, а она, подумав, села сама. — Грэгор слишком мелкая сошка, чтобы беспокоить меня, — продолжил старик. — Так в чем же дело, если говорить правду?

— Меня прислал не Грэгор, Грэгор дал лишь ваше описание и координаты. А приехал я от одного человека — он хозяин нескольких ресторанов и ночных клубов Москвы, в том числе и клуба «Колибри», откуда вам чаще всего поставляет девочек Артур. — Игорь говорил так спокойно и деловито, словно был сам важной персоной.

— Меня это не касается, я получаю товар и плачу, — отрезал Ахмет.

— Я знаю, но произошло недоразумение, достаточно неприятное для дела, и вашего и нашего, — продолжал блефовать Игорь.

— Недоразумение? — усмехнулся Ахмет, прищурив глаза. — Что за странное русское слово. Мне незнакомо такое. У меня много друзей в России, но они его не употребляют.

Ольга вцепилась в ручки кресла. Это интеллигентное словечко в устах мафиози, которого изображал Игорь, заметил Ахмет.

— Это слово означает ошибку, — невозмутимо сказал Игорь. — Вам продали девушку, которая оказалась племянницей моего хозяина, весьма влиятельного человека. Он хотел бы как можно скорее вернуть ее.

— Итак, — Ахмет уселся в кресле поудобнее, взял из коробки сигару, затянулся, — на вашем языке… э… имеется в виду, что я перешел кому-то дорогу. Но мы с тобой находимся не в Москве, а в Стамбуле.

— Да, мы находимся в Стамбуле, поэтому этот человек готов заплатить за свою племянницу. — Игорь тоже взял сигару.

«Он же не курит», — мелькнуло у Ольги. Она вспоминала, как сама не смогла справиться с «Астрой». Но Игорь невозмутимо курил, глядя прямо в глаза Ахмету.

— А как же зовут этого человека? Вероятно, я должен его знать, — сказал Ахмет.

— Вряд ли, — ответил Игорь. — Он очень большой человек, лично с ним мало кто знаком. Его называют у нас Бульба, он очень богат и влиятелен. Но он справедлив. И если произошла ошибка, он не раздувает скандала, он готов заплатить, а разберется со своими людьми.

— Поэтому Артур так и не пришел за деньгами? — в упор спросил Ахмет.

— Возможно. — Игорь закинул ногу на ногу.

— И кто же будет вместо него? — сквозь клубы дыма Ахмет внимательно всматривался в лицо Игоря.

— Это не моя проблема, просто в следующий раз в аэропорт девочек привезет другой. Это была очень серьезная ошибка, но для него, не для вас.

— Артур сегодня был в отеле и звонил мне оттуда, договариваясь о встрече, — сощурившись, сказал Ахмет.

— Но на встречу он не пришел и в отеле его нет, можете позвонить и узнать, не найдут его и в Москве, — твердо сказал Игорь.

— Что ж, Бульба… Это имя мне действительно ни о чем не говорит… — задумчиво произнес Ахмет. — У русских мафиози всегда какие-то странные, совсем не русские имена и что-то их стало слишком много…

Воцарилось молчание, Ахмет стряхивал пепел, из зала доносилась турецкая музыка, было слышно, как дышит охранник, стоявший за спиной у Ольги и Игоря.

— Я не хочу ссориться с вашим Бульбой, особенно если он согласен платить, — наконец произнес Ахмет. — Как зовут эту… племянницу?

— Рита Преображенская, по паспорту, — сказала Ольга.

— А это, как я понял, ее сестра? — спросил Ахмет у Игоря, по-прежнему не замечая Ольгу.

— Да, сестра, — твердо ответил Игорь.

— Сколько ваш Бульба готов заплатить? — наконец поинтересовался Ахмет, и в его взгляде, в котором раньше была то проницательность, то недоверие, появилась заинтересованность.

— Он сказал, что все зависит от того, в каком состоянии девушка, — сказал Игорь. — Я должен знать, что она жива и невредима, и сестра должна опознать ее, для этого она здесь.

— Хорошо. — Ахмет поднял голову, сказал что-то по-турецки охраннику, и тот вышел.

— Сейчас он приведет вашу девушку, — сказал Ахмет. — Она оказалась хорошей русской девочкой.

— Что это значит?! — вскочив, вскрикнула Ольга.

— То, что она цела и невредима. Как раз то, что вы и хотите. — Ахмет кинул на Ольгу презрительный взгляд, словно вообще считал ниже своего достоинства отвечать женщине.

Вскоре дверь открылась, и показался охранник, придерживающий за талию покачивающуюся светловолосую девушку в коротком платье, напоминающем комбинацию, босую, с растрепанными волосами.

— Рита, — Ольга бросилась к ней и обняла.

Рита медленно вглядывалась в ее лицо расширенными зрачками, отчего ее голубые глаза казались черными.

— Оля, — пробормотала она и растерянно улыбнулась.

Она пошатнулась, и Игорь успел подхватить ее и усадить в кресло.

Ахмет что-то сказал, и охранник накинул на Риту какой-то черный плащ. Рита сидела, свесив голову.

— Итак, вот ваша девушка, — сказал Ахмет. — А теперь мне нужно посмотреть ваши деньги.

— Боюсь, — сказал Игорь, — хозяину не понравится здоровье его племянницы. Что с ней? Вы кололи ей наркотики?

— Она жива, и она… как сказать… не работала… — Ахмет начал сердиться. — А это, как вы говорите, издержки производства. Это пройдет. Было бы лучше, если бы девчонка сбежала от нас и погибла где-нибудь на улице? Сейчас ей принесут обувь, и вы можете идти, если заплатите. Так какой суммой вы располагаете? Учтите, мне нужны наличные.

— Вас устроили бы доллары, — спросил Игорь, — или предпочтительнее лиры?

— Мне все равно. — Вальяжно в своем кресле Ахмет раскуривал потухшую сигарету.

— Две тысячи баксов, — сказал Игорь. В глазах Ахмета появилось удовлетворение.

— Ну что ж, — сказал он, и одновременно раздался стук в дверь, громкий, с условным сигналом.

Лицо Ахмета потемнело, он кивнул охраннику на дверь, и в комнату влетел Артур. Он стоял, тяжело дыша, полусогнувшись и опираясь одной рукой о стену.

Он обвел всех каким-то злорадно-веселым взглядом, и его разбитые губы растянулись в зловещей улыбке.

— Ты не учел одного, Тигр, — растягивая слова, сказал он. — Я тоже нравлюсь бабенкам, а эта турецкая девочка из отеля — моя любовница. — Он затрясся в истерическом хохоте.

— Сядь! — рявкнул Ахмет.

Артур опустился в кресло.

— Значит, ты жив, и никакого… не-до-ра-зу-ме-ни-я не было? — напрягаясь, чтобы вспомнить незнакомое слово, произнес Ахмет, глядя на Артура.

— Этот молодчик хотел забрать сестру своей шлюхи, а потом сдать твое заведение, Ахмет, — усмехнулся Артур, посмотрел на Ольгу и залился смехом. — Ну вот и все…

Его хохот прервал прыжок Игоря — быстро развернувшись к стоящему у двери охраннику со скрещенными на груди руками, он подпрыгнул и, глухо выдохнув какой-то звук, ударил правой ногой высоченного, под два метра, турка в грудь. Артур вскочил с кресла, но охранник отлетел на него, придавив его на какое-то время к креслу.

Приподнявшийся из-за стола Ахмет был опрокинут следующим ударом — Игорь ударил его, развернувшись на сто восемьдесят градусов, левой ногой. Ахмет упал на пол вместе со стулом.

Ольга, вжавшись в стену, наблюдала за дракой, не зная, что ей делать.

— Быстро! — крикнул ей Игорь, подхватывая с кресла полубесчувственную Риту. — За мной!

Они выбежали в распахнутую дверь и снова оказались в зале ресторана, где все так же мелькали цветные блики на теле танцовщицы. Мужчины за столиками удивленно смотрели на них, не успев ничего понять. Они выбежали в коридор, и Ольга увидела, как им навстречу движутся фигуры.

— Тебе придется тащить сестру, Олененок, ты должна быть сильной, — сказал Игорь, передавая Ольге Риту.

Он бросился вперед, и темное человеческое тело, перегородившее им дорогу, взмахнув руками, отлетело в сторону, потом отлетело второе. Проход был свободен.

— За мной, быстрее! — крикнул он.

Ольга не знала, откуда у нее взялись силы — тело сестры, повисшее на ней, было очень тяжелым, но она быстро продвигалась вслед за спиной Игоря.

В коридоре на их пути оказался невысокий тщедушный турок.

— Выход! — заорал Игорь. — Где выход! Экзит, экзит, ну, живо, — он тряхнул его за воротник.

Турок молча показал, они побежали дальше и уперлись в какую-то дверь. Игорь плечом выбил ее, дальше начинался какой-то коридор, узкий, с многочисленными дверьми. Двери распахивались, оттуда высовывались головы, светловолосые, темноволосые, и тут же прятались обратно.

— В самом центре гадюшника находимся, — сказал Игорь, вновь прибавляя скорость.

— Экзит! — слышала Ольга далеко впереди его разъяренный голос.

Тащить сестру становилось все тяжелее, и Ольга уже изнемогала, ей казалось, что коридор никогда не кончится.

Вдруг впереди забрезжил свет, раздались крики, удары. Ольга остановилась, но сзади на нее кто-то навалился, стал вырывать из рук Риту.

Ольга закричала, и в тот же момент перед ней возникла показавшаяся ей громадной фигура полицейского в каске, со стеклянным забралом. Он взмахнул дубинкой, и человек, напавший на Ольгу, громко закричав, упал на пол. На платье Ольги из его рассеченного лба брызнула кровь. Появился второй полицейский, и они вдвоем завели лежащему на полу мужчине руки за спину и защелкнули на них наручники.

«Мы спасены», — подумала Ольга, и на нее навалилась усталость, она даже не смогла подняться, только подползла к сидящей у стены и опустившей голову на колени Рите.

— Риточка, малышка моя, мы спасены, ты понимаешь! Как они вовремя пришли. — Она обнимала сестру, но та по-прежнему ни на что не реагировала. — Скоро мы будем дома, — говорила она сестре, — они переправят нас в посольство, а там — к себе домой. Ольга и забыла в этот момент, что никакого дома у них не было, но это были такие мелочи по сравнению с тем, что они перенесли.

Полицейские что-то громко кричали на турецком, стучали во все двери по обе стороны коридора, а если двери сразу не открывались, двумя-тремя ударами вышибали их, вытаскивали из комнат полуодетых мужчин и женщин. В суматохе Ольга потеряла Игоря из виду.

— Игорь, Игорь! — закричала она и вдруг увидела, как двое полицейских ведут его по коридору прямо к ней, руки у него скованы за спиной наручниками, как и у всех, кого обнаружили в комнатах.

— Игорь! — Ольга вскочила, схватила полицейского за обшлаг рукава. — Он не виновен, отпустите его!

Но полицейский грубо отпихнул ее, она упала на сестру.

— Мы оказались здесь случайно! — кричала им Ольга. — Мы русские! — В панике она забыла, что говорит на непонятном полицейским языке. — Отпустите нас или проводите в посольство, у нас есть для вас нужная информация о хозяине борделя.

— Русски? — полицейский понял лишь одно слою, подняв забрало, посмотрел Ольге в лицо. — О’кей, русски, — он засмеялся и быстро что-то сказал своим товарищам, подошедшим к нему на крик.

Ольгу, а затем еле держащуюся на ногах Риту грубо подняли за плечи. Ольга все пыталась объясниться, перейдя на свой ужасный английский, но ей вывернули назад руки, и она почувствовала, как на ее запястьях защелкнулась сталь наручников. Происходящее было настолько невероятным, что Ольга замолчала, молча смотрела, как то же самое проделали с Ритой. Ольга ловила взгляд Игоря, когда их гурьбой повели на улицу.

— Все будет хорошо, Олененок, мы выпутаемся, — сказал он, перехватив ее взгляд, и тут же один из полицейских с размаху ударил его по губам, что-то заорав, видимо, приказывая молчать.

На улице стояла большая группа людей, многие в спешке были полуодеты, и у всех за спиной были скованы руки. Среди толпы Ольга различила Артура и Ахмета. На лице Артура была крайняя степень испуга, такое лицо у него было, когда Игорь наводил на него пистолет. Ахмет улыбался, злорадно посматривая на Ольгу и Игоря из-под густых бровей и слизывая языком вытекающую из разбитой губы кровь.

Ольга подняла голову и увидела чужое звездное небо и ярко освещенные лучами прожекторов огромные минареты. Плечами, кое-как, она и Игорь поддерживали Риту, не стоящую на ногах.

Потом полицейские стали загонять арестованных в машины с крутящимися мигалками — мужчин отдельно, женщин отдельно, и их отделили от Игоря. Какая-то женщина, незнакомая Ольге, теперь помогала ей держать Риту, а потом их всех затолкнули в машину.

Прошло не меньше двух дней, а может быть, гораздо больше, Ольга потеряла счет времени. От сокамерниц она узнала, что полицейские Стамбула время от времени предпринимали рейды по избавлению города от таких вот злачных мест, и Ольгу взяли вместе с проститутками в облаву, совпавшую с попыткой Ольги и Игоря освободить Риту. Первые часы Ольга была полна надежды, что скоро во всем разберутся и всех попавших по недоразумению, отпустят. Но уже скоро ей начало казаться, что она попала в страшный бесконечный сон.

Унижения и издевательства, которые ей пришлось вынести в полицейском управлении, казались ей высшей точкой кошмара. Всех задержанных доставили туда для допроса, но, как Ольга ни старалась со своими минимальными знаниями английского что-то разъяснить, ее никто не слушал. Не слушали даже тех, кто говорил на чистом турецком. У нее отобрали сумочку, документы, не снимая наручников, поставили лицом к стене вместе с другими женщинами, Ольга крутила головой, разыскивая сестру, но чья-то рука грубо ткнула ее лицом в кафель стены, и все же она успела увидеть Риту — та стояла неподалеку, прислонившись к стене всем телом и пошатываясь. Чужие мужские руки обшаривали тело Ольги с головы до ног, похотливо задерживаясь на груди и бедрах. «Я не вынесу всего этого», — подумала Ольга, но дальнейшее было страшнее — их всех завели в маленькую комнату, и две женщины-турчанки стали их раздевать, сняв, наконец, наручники. Их оставили совсем обнаженными, а одежду брезгливо бросили на пол. Рите стало совсем плохо, она опустилась на кафель пола, прошептав: «Кружится голова, все сильнее» — и упала без чувств. Подхватив ее под руки, одна из женщин в униформе ее куда-то поволокла. Ольга бросилась вслед за ней, но другая женщина перегородила ей дорогу.

— Это моя сестра, понимаете, сестра! — Ольга, забыв обо всем, опять кричала на русском и пыталась бороться с женщиной, но подоспевшая к ней на помощь вторая ловко вывернула Ольге руки за спину, и на них опять оказались наручники, затем, голой, ее куда-то повели.

От ужаса и унижения Ольга потеряла сознание, а когда пришла в себя, обнаружила, что она лежит, а сверху, как это бывает в больнице, бьет прожектор. Она хотела пошевелиться, встать, но почувствовала, что руки и ноги у нее чем-то пристегнуты, а ноги раздвинуты, как на приеме у гинеколога. Над ней склонилось лицо немолодой уже турчанки в белом, бросились в глаза ее пробивающиеся усики над верхней губой. Турчанка говорила что-то, повторялось часто одно какое-то знакомое слово, Ольга его где-то слышала и поняла, что она имеет в виду наркотики.

— No! — воскликнула Ольга. — Наркотики no!

Но в тот же момент острая боль пронзила ее между ног — это турчанка заглядывала туда, вставив специальное зеркало.

«Они ищут что-то прямо в моем теле, вероятно, наркотики», — догадалась Ольга.

Ничего не обнаружив, ее отстегнули, погнали дальше, в общий душ. Обернувшись, Ольга видела, что на ее место легла другая женщина.

Стоя под прохладным душем на склизком полу, Ольга думала, что ничего хуже уже не может быть. Потом ей швырнули полотенце, все в каких-то пятнах, а когда она, брезгливо держа его двумя пальцами, все же заставила себя им вытереться, ей вернули ее одежду после дезинфекции, пахнущую отвратительным резким запахом, похожим на рвоту. Чище одежда не стала, и пятна крови, которой залил ее юбку мужчина в коридоре, стали бурыми и заскорузлыми. Ольга покорно оделась, она уже поняла свое бесправие здесь, и ее, больше не заковывая, куда-то повели. Она едва понимала, где она, что с ней. Ей хотелось лишь уснуть, по-настоящему, чтобы проснуться в нормальном человеческом мире, к которому она привыкла: пусть дядя Коля хоть до шести утра поет с друзьями военные песни, пусть Мишенька сутками играет гаммы, это такое счастье… Ее привели в небольшое помещение, она даже не стала его разглядывать, она легла на пол, оказавшийся ледяным, и отключилась в странном тяжелом сне, похожем на летаргию. Она видела, как наяву, сцены из своей жизни: она уезжает на поезде, а маленькая девочка, еще даже не подросток, бежит за вагоном и машет ей рукой, стараясь не плакать… Потом девочка превращается в очаровательную юную девушку и счастливо сообщает: «Я стала женщиной, он так божественно целуется».

Очнулась она от странного тепла. Уже был день, сквозь решетки на окнах проглядывало солнце, Ольга лежала на деревянной койке, закутанная в чей-то плед. Рядом, на краешке койки, сидела светловолосая девушка в порванной на плече цветастой кофточке, с изможденным и поэтому кажущимся немолодым лицом. Особенно выделялись ее глаза, сверкающие, как две капли морской воды на неправдоподобно бледной коже.

Увидев, что Ольга проснулась, девушка улыбнулась.

— Ну вот, ты и в порядке, — по-русски сказала она. В ее голосе было столько тепла, что Ольга сразу прониклась к ней доверием.

— Ты русская? — спросила Ольга.

— Да, как и ты, — ответила девушка, — и, насколько я понимаю, в этой камере мы с тобой одни русские, — она кивнула на остальных девушек, сидящих на койках и на полу: — Познакомимся?

— Конечно, — попыталась улыбнуться ей Ольга, — меня зовут…

— Я знаю, Оля, — перебила ее девушка. — Я слышала, как тебя так вчера называла эта, молоденькая… Рита, что ли?

— Да, Рита, это моя сестра, — печально сказала Ольга, и на глаза ее навернулись слезы.

— А меня зовут Марина. — Девушка обняла ее за плечи, в ее зеленоватых глазах мелькнуло понимание. — Да не волнуйся ты за нее, ей сейчас лучше, чем нам, ее увезли в тюремную больницу.

— В больницу!.. — ужаснулась Ольга.

— Говорю же тебе, не волнуйся. Наверняка с ней уже все в порядке. У нее было обычное отравление наркотиками. Со мной в свое время было то же самое… Правда, я попала сюда с улицы, в таком же состоянии. Но, в отличие от твоей сестрички, я все делала добровольно, и наркотики, и… ну ты понимаешь… — говорила Марина. — А в больнице, по сравнению с нашими условиями, даже хорошо, и кормят их лучше и лучше обращаются, — говорила Марина.

Вот это ее улыбчивое спокойствие больше всего ужасало Ольгу. Это означало, что все происходящее воспринимается Мариной не как кошмар, а как норма. Это означало, что здесь, за воротами, захлопнувшимися за Ольгой, Игорем и Ритой, царит совсем другой мир, и законы того мира здесь не властны, о них даже никто не станет вспоминать. Марина попала сюда раньше, и многое ей было уже знакомо.

— Мариночка, расскажи, что происходит, почему тебя, русскую, не отправили сначала в посольство? Почему они не отправили туда и нас? Почему они издевались? Унижали? Неужели они за все не ответят?

— Они должны ответить? — удивилась Марина. — Ответить должны сначала мы. Мы ведь занимались запрещенной работой в чужой стране. А проституция здесь наказывается очень строго… и сутенерство тоже. — Марина была согласна: все, что делали с ней, делали правильно. — Мы же многое знали, когда ехали сюда, а если чего-то не знали, нам быстро рассказали подруги, так чему же удивляться? Ну, попались. Могли и не попасться. А попались, значит, будем мучиться, — спокойно рассуждала Марина.

— Марина, — Ольга схватила ее за обе руки, глядя в ее измученное лицо, на котором навсегда прописалось смирение. — Но ведь я не проститутка, я здесь случайно. Мы с Игорем приехали выручать сестру. Нас за что же?

Она рассказала сокамернице свою историю. В глазах Марины была по-прежнему безмятежность моря, когда Ольга закончила свою повесть.

— Ты мне не веришь? — спросила Ольга.

— Здесь каждая проститутка, которая попадается, сочиняет что-то правдоподобное. — Марина освободила руки из горячих Олиных ладоней и отвела от ее лица светлую слипшуюся прядь. — Но тебе я почему-то верю, лицо у тебя беззащитное, и глаза испуганные, огромные. Но я-то не главная инстанция тут. — Она говорила, все так же улыбаясь, не меняя интонации. — Пока ты спала, тут к нам одна надзирательница заходила, она турчанка и споим турчанкам о тебе рассказывала. Я пока в этой стране живу, язык успела подучить. Так вот, взяли весь публичный дом Ахмета и его самого, и весь персонал, и всех девочек. Ахмет первым показания начал давать, сказал, что ты и Рита у него проститутками работаете. А этот парень, что с тобой был, Игорь, русский бандит, главный сутенер. То же говорил и один русский парень, с тоненькими усиками.

— Это Артур… Они нас подставили, — прошептала Ольга. — Вот почему Ахмет так злорадно улыбался, когда нас брали.

— А Артур твой, — продолжала рассказывать Марина, — уверял, что не знал ни о чем, будто привозил девочек для танцевальной труппы, а Игорь их к Ахмету определял.

Ольга обхватила руками голову, каждую минуту ей казалось, что ничего страшнее она уже не услышит, но каждое слово Марины было еще ужаснее.

— А сестричка твоя, — говорила Марина, — если ты и вправду уверяешь, что попала она к Ахмету по недоразумению, то это еще хуже. Я слышала о таком, поэтому одна и предпочитала работать. У таких девочек сразу отбирают документы, держат взаперти в тесных каморках, почти не дают еды, и они бесплатно должны обслуживать столько клиентов, сколько придет… А наркотики колят непокладистым, если они бежать вздумают или над собой что-то сделать пытаются… И твоя сестра никогда не докажет ничего, тем более что взяли ее наколотую, а за употребление наркотиков здесь и казнить могут. Так что неизвестно, кому из нас еще хуже придется. Малышку Риту могут казнить ни за что в чужой стране.

— Но ведь так не бывает, мы подданные другой страны, они не посмеют! — закричала Ольга.

— Не кричи, если не хочешь еще неприятностей, — зажала ей рот Марина.

— Я не позволю им ничего с собой сделать, я сейчас потребую, чтобы меня связали с консулом, — разрыдалась Ольга.

— Попробуй, — все так же безжизненно сказала Марина. Олины слезы ее не тронули, женских слез она уже насмотрелась. — Может, ты будешь исключением, и у тебя получится. Но не забывай, что это Турция, и у них свои представления о правах человека. Впрочем, — она задумалась, — некоторые девочки выбирались отсюда. Но для этого нужны большие деньги. Нужно нанять адвоката и все такое прочее и всем заплатить — и адвокату, и следователю. Впрочем, сейчас, когда этот бордель с русскими проститутками накрыла полиция, есть небольшая надежда, что нас всех вместе выставят из страны. Но это будет не скоро. Сначала будет длинное следствие, и переводчик будет перевирать твои слова, потому что сам языка знать не будет, а может, ты ему просто не понравишься… Потом еще всякая ерунда, в Турции любят тянуть время… Нужен знакомый богатый мешок, а если его нет, то сиди, как я, и жди и своей участи, и участи своей сестренки.

Вскоре принесли обед: завернутые в листья салата кукурузные лепешки, очень жидкий темно-коричневого цвета суп. Ольга не смогла притронуться ни к тому, ни к другому, а Марина съела и свою и ее порцию.

— Силы нужно беречь, неизвестно, когда будет суд, — сказала она, — и неизвестно, что там дальше, а жить надо.

Прошло несколько дней или недель, прежде чем Ольгу вызвали на допрос. Все время она чувствовала себя совсем больной, ее постоянно тошнило, вид баланды, которую ели все женщины, вызывал у нее приступ мучительной рвоты. «Я умру, — думала она, — и чем скорее, тем лучше. Я не узнаю, каким способом умертвят мою сестру, что сделают с Игорем». Она, пошатываясь, шла по тюремному коридору с руками, сложенными за спиной, к двери следователя, когда оттуда выводили Игоря. Только оттого, что она его видит, ей стало лучше, организм воспрял, словно открылось второе дыхание. Они встретились взглядом. Лицо Игоря было в ссадинах, губа воспалена и разбита, джемпер, как и ее одежда, в бурых засохших пятнах.

— Ты сказал Гейдару, что я твоя жена, ты вправду так считаешь? — успела спросить Ольга прежде, чем двое охранников, ведущих ее, что-то угрожающе закричали и повернули лицом к стене, ожидая, когда проведут другого арестованного.

— Конечно, да, а ты сомневалась, Олененок?! — крикнул он ей, и за Ольгиной спиной завязалась борьба, но, как она ни старалась что-то увидеть, ее насильно затолкнули в кабинет следователя.

Следователь привстал из-за стола, увидев Ольгу, жестом отослал охрану, потом указал ей на стул. Это был молодой турок с приятным, гладко выбритым лицом, лет двадцати восьми, в модном сером европейском костюме и в очках, и поэтому, наверное, очень напомнивший Ольге европейца.

— Меня зовут Неджмедини, Ибрагим Неджмедини. — Он все стоял за столом. — А вас — Ольга Варламова?

«Варламова?» — конечно, по паспорту она носила фамилию мужа, с которым не была разведена, но сценический псевдоним сохранил ее девичью фамилию — и она сама, и ее друзья привыкли называть ее Ольгой Преображенской.

Сел он только после того, как села Ольга, и Ольга прониклась к нему симпатией. После всего того, что ей пришлось пережить здесь, Ибрагим Неджмедини казался ей чудом. Ей снова показалось, что в мире есть справедливость, и она ее добьется. И, главное, она помнила, что крикнул ей Игорь. Он считает ее своей женой, а значит, нужно поскорее выйти отсюда… вместе с ним и Ритой.

— Госпожа Варламова, — следователь говорил по-русски, с едва уловимым акцентом, — мне поручено вести ваше дело, не только ваше, но и всех русских. Местное начальство хотело пригласить переводчика, но, к счастью, нашли меня. Дело в том, что я учился два года в Москве в МГУ и неплохо знаю русский, к тому же мне… как сказать… хорошо знаком ваш русский менталитет. К сожалению, вынужден признать, что дела ваши совсем не из лучших.

— Но тогда почему вы сказали, к счастью? — У Ольги вновь начала гаснуть разгоревшаяся было надежда.

— Я сказал так потому, что тот, кто обычно занимается проститутками и сутенерами, он, как бы это выразиться… всегда очень жесток в этом вопросе. Он стоит на крайних мусульманских позициях, а проституция, по Корану, наказывается очень строго, так же, как и употребление и сбыт наркотиков. В нашей стране мы живем не по законам Шариата, мы все-таки весьма европеизированная страна.

Ольга смотрела на его тонкие черты лица, на длинные изящные пальцы и была готова поверить, что Турция — страна в центре Европы.

— Но все же, все же вас всех могут посадить в тюрьму, и очень надолго, — вдруг грустно закончил он. — И никакое ваше посольство не в силах будет помочь. Но все же законы Турции гуманны, и если человек может доказать свою невиновность, то зря его никто наказывать не станет.

— Но я же невиновна! — вырвалось у Ольги. — И я, и Рита. И Игорь… Я могу вам все рассказать, и вы поймете, что мы попались случайно.

— Вот-вот, — мягко улыбнулся следователь, взял тонкую ароматную американскую сигарету, и Ольга еще раз удивилась красоте и стройности его пальцев, тому, как они держат сигарету, его учтивости и манерам. — Сейчас я закурю, а вы мне все подробно, без утайки, расскажете.

Он внимательно, не перебивая, слушал ее сбивчивую речь, иногда что-то записывал. Когда Ольга наконец замолчала, он вздохнул, закурил следующую сигарету, помолчал и сказал:

— Что ж, все это звучит правдоподобно.

Ольга вспомнила Маринино: «Здесь каждая проститутка, которая попадается, сочиняет что-то правдоподобное» — и с беспокойством посмотрела на следователя.

— Знаете, Ольга Варламова, я почти верю, что все было так на самом деле. Но ситуация все же не так проста, как кажется.

— Чего же проще! — воскликнула Ольга. Ведь мы невиновны!

— Но невиновность нужно доказать, если против вас так много обвинений. Вас, я думаю, оправдать удастся, нужен лишь приличный адвокат. Но опять же, на это потребуется время. Нужно будет связываться с Москвой, делать запросы на вас у наших коллег. Это очень долго.

— Вы так странно говорите. Удастся оправдать меня! А Рита, Игорь… — удивилась Ольга. — Они же тоже невиновны.

— Дело вот в чем… — Следователь достал с полки папку, открыл ее. — Посудите сами, госпожа Варламова, ваш друг, Игорь Дегтярев, оказался таким прекрасным бойцом, что свалил с ног двух наших полицейских. А это нападение на полицию и карается у нас очень строго, почти как в Соединенных Штатах. — Он перелистал страницу, и Ольга поняла, что перед ней лежит дело Игоря. — И вот еще что…

— Но он же не знал, что перед ним полиция, нас преследовали люди Ахмета, — перебила Ольга следователя, опровергая первое обвинение.

— Ну как же! — засмеялся Ибрагим Неджмедини. — Полицейские были в форме и даже в специальных шлемах! А у вашего друга отличное зрение, вы видите, я проверил даже это, я работаю по закону. К тому же против него есть четыре свидетеля.

— Этого не может быть! — воскликнула Ольга.

— Может, госпожа Варламова. Ахмет, хозяин публичного дома, и Артур Говоров, чью роль в этом деле мы еще до конца не поняли…

— Но я же сказала, Артур привозил девочек Ахмету для его заведения, он обманом затащил туда мою сестру, Риту. — Ольга не понимала, как в таком простом деле может возникнуть столько сложностей.

— Есть еще двое свидетелей, вернее, свидетельниц, — возразил спокойно следователь и поправил на переносице очки. — Это Полина и Алина Переверзевы. Они утверждают, что работали стриптизершами в «Колибри». — Ольга вспомнила двух пятнадцатилетних кудрявых близняшек. — И Игорь, который работал там же охранником, предложил им поехать в танцевальное турне в Турцию, Артур в этом деле, как говорят они, был лишь его помощником и отвозил девушек до Стамбула. Когда же они оказались в публичном доме, девушки, которые уже попали туда, просветили их о роли Игоря. Кажется, его кличка Тигр. Он сознательно заманивал хорошеньких юных девушек к Ахмету, беря за это огромные деньги. Артур же, как говорят Переверзевы, ничего не знал, а когда информация дошла до него, явился к Ахмету разбираться, тут и появились случайно наши люди, решившие перед нашим великим праздником избавиться от подобной мерзости в нашем городе. Кстати, эти девочки — единственные, кого мы отпускаем, точнее, передаем посольству. За ними ничего нет, они, как выяснилось на осмотре, — следователь смутился, — даже не имели мужчин.

Ольга сидела бледная, вцепившись в ручки кресла. Игорь был прав. Девочки знали, зачем едут. И Артур хорошо проинструктировал их. Поэтому он и повез «товар», когда дело висело на волоске. Он решил утопить и Игоря, если уж придется тонуть самому. А может быть, Артура тоже выпустят.

— Насчет Артура весьма противоречивые показания, мы пока будем расследовать это дело дальше, — сказал следователь. — Вполне возможно, Переверзевы ошибались в нем.

«Маленькие шлюхи, — думала Ольга, — чтобы выпутаться самим, готовы сказать что угодно. А что будет с людьми, им наплевать. Прав был Игорь, когда плохо говорил о них».

— Но моя сестра, ее ведь тоже насильно, обманом… — губы уже не слушались Ольгу.

— Ваша сестра, когда ее брали, была накачана наркотиками, она употребляла их и раньше. — Следователь взял другую папку.

— Но ей кололи наркотики тоже насильно, чтобы она не сбежала, — расплакалась Ольга.

Следователь протянул ей чистейший, хорошо отглаженный платок.

— Да я-то вам верю, — печально сказал он. — И поверьте, я очень хорошо отношусь к России, это замечательная страна, и к русским вообще… и к вам, госпожа Варламова. Но Рита Преображенская была в публичном доме около четырех месяцев, и Ахмет утверждает, что она была отличной проституткой, а мы не можем доказать обратного, как в случае с Переверзевыми, — он густо покраснел. — Ахмет, правда, утверждает, что и вы, госпожа Варламова, работали с сестрой.

— Но они же все врут, врут, — заливаясь слезами, повторяла Ольга. — И вы верите им, вы верите Ахмету, такому человеку!

— Нет, я лично ему не верю, но показания есть показания, и я обязан их проверить. И я этим занимаюсь. С вами, повторяю, проще всего. Я делаю запрос в Москву и выясняю, когда вы прибыли в Стамбул, бывали ли прежде… Отягощает ваше положение знакомство с Игорем Дегтяревым — ведь вас взяли с ним и приехали, кажется, вы с ним. Не затем ли, чтобы пополнить публичный дом Ахмета? Все эти вопросы возникнут у судей… Вам бы хорошего адвоката, госпожа Варламова. Но он, как известно, стоит больших денег… Если бы они у вас были…

— Но у меня их нет, — пробормотала Ольга, глядя в глаза следователя, и вдруг впервые заметила в них недоверие.

«Нужен знакомый богатый мешок, а если его нет, сиди и жди своей участи и участи своей сестренки», — всплыла в голове фраза Марины.

— Что ж, в таком случае наш разговор пока окончен, — сказал следователь и нажал кнопку на столе — вызов охранника. — Мы еще встретимся с вами, госпожа Варламова, может быть, вам придется дать дополнительные показания, но не надеюсь, что это будет скоро. Видите сами, сколько у меня дел, кроме вашего, хотя мне лично беседовать с вами так приятно.

Дверь открылась, на пороге выжидающе стоял охранник. Ольга продолжала сидеть, вцепившись в стул, хотя следователь галантно привстал, наглядно показывая, что больше не намерен разговаривать.

Он что-то по-турецки сказал охраннику, вероятно, «уведите», и охранник двинулся к Ольге. Мысль работала лихорадочно.

Сейчас ее уведут опять в эту треклятую камеру, и сколько ей еще там дожидаться суда? Месяц, полгода, год? А что потом?

«Но скажи мне, почему всем этим не занимается всемогущий Константин Варламов, твой муж? У него дочерние фирмы по всем восточным странам, и в Стамбуле у него огромные связи, настолько огромные, что…» — В этом месте Игорь тогда фразу оборвал, а Ольга вдруг поняла, чего так упорно добивался от нее следователь, почему был так галантен, все намекал на то, что нужно нанять дорогого адвоката, держался с ней, как с очень богатой женщиной. Ведь у него в руках папка с ее данными, а она по ним Ольга Варламова, и в ее советском паспорте, который тоже был при ней и который отобрали, стоит печать о регистрации брака и нет печати о его расторжении. «Он замечательный, он добрый, он все поймет и спасет меня, — думала Ольга о Косте. — А если вдруг уже поздно… он говорил, что может оказаться поздно… Нет, он хороший, а я во всем виновата перед ним». Охранник грубо поднял ее со стула.

— Господин следователь, еще одну минуту! — воскликнула Ольга.

Ибрагим Неджмедини, который уже сидел за столом, углубившись в бумаги, поднял голову.

— Мне с вами нужно поговорить наедине, — Ольга покосилась на охранника, крепко державшего ее за руки.

Следователь жестом отослал его, охранник плотно закрыл за собой дверь. Ольга опять опустилась на стул, глаза на короткое время заволокло пеленой, ее мутило, потом все прошло.

— Сколько я уже здесь? — спросила она следователя.

— Почти месяц, — ответил он.

— Я не хочу оставаться здесь еще год, — решительно сказала Ольга. — Я больна, я умру здесь.

— Это все, что вы хотели сообщить мне? — удивился следователь наглости заключенной. — Незачем было беспокоить меня. О своем здоровье вы должны были доложить надзирателю… Хотя он не знает русского. Не беспокойтесь, я передам, чтобы вас перевели в больницу. Если это не уловка, чтобы встретиться с сестрой. — Его рука снова потянулась к кнопке.

— Постойте, господин следователь, — имя и фамилию Ольга не сумела бы выговорить, даже если бы ей сию же секунду угрожала смертная казнь. — Вы действительно хорошо понимаете русскую душу и русский менталитет, и вы не зря прожили два года в Москве. У меня к вам есть деловое предложение.

Следователь еле заметно улыбнулся, снова закурил, молча и выжидательно смотрел на Ольгу, забыв про кнопку на столе.

— У меня лично действительно нет денег… на адвоката, но если я позвоню в Москву, одному человеку… он — весьма влиятельный, состоятельный человек… Он прилетит и сможет помочь нанять самого дорогого адвоката, который только есть в Турции, — говорила Ольга, не зная, как подойти к главным словам.

— Я не знаю, как вы позвоните ему… — безразлично сказал следователь. — Но я рад за вас, если вы наймете самого хорошего адвоката.

— И… и… я думаю… — Ольга вдруг стала решительной. Что она сидит и мямлит, терзаясь интеллигенскими комплексами, когда ей дали понять, что жизнь ее сестры, человека, которого она любит, да и ее собственная в опасности. — И, господин…

— Ибрагим Неджмедини, — подсказал следователь.

— Да, так вот, господин Ибрагим Неджмедини, — отчеканила Ольга, — думаю, деньги лично вам тоже не помешали бы, а если следователь не находит состава преступления, то и на адвоката тратиться не придется, все будет ваше.

— Ну зачем же так, зачем же так… — засуетился следователь, поглядывая на дверь.

— Всего-то и дел — дать мне возможность позвонить в Москву, — все так же решительно и прямо говорила Ольга.

— Вообще-то звонить подследственным куда-либо у нас запрещается, — он стал какой-то тусклый и бледный, — но… но…

— Почему бы один раз не сделать исключение? — напирала Ольга.

— Хорошо, например, завтра, — согласился Ибрагим Неджмедини. — Я вызову вас для допроса.

— Нет, сегодня, сейчас! — упорствовала Ольга. — Ах, как все долго в этом вашем дружественном Стамбуле. Вот ведь стоит телефон, господин Неджмедини. — Ольга могла все, ей море было по колено, лишь бы спасти дорогих ей людей, не то что выговорить какое-то турецкое имя! — Ведь наверняка я могу по вашему телефону связаться с Москвой, и никто, кроме нас двоих, об этом не узнает.

Следователь помолчал.

— Кто этот человек? — спросил он наконец.

— Мой муж, Константин Варламов, — ответила Ольга.

Губы следователя растянулись в непроизвольной улыбке.

— Ладно, — вполголоса сказал он. — Почему-то вы мне нравитесь. Вы очень загадочная русская женщина. Звоните сейчас. Только быстро, сюда может зайти мое начальство, — он пододвинул девушке телефон.

— Как звонить отсюда в Москву? — Ольга разговаривала с Ибрагимом уже на равных, и он не возражал. Он быстро взял телефонный справочник, полистал, нашел нужную страницу:

— Вот, — ткнул он пальцем код и подчеркнул его ногтем с аккуратным маникюром.

Ольга сняла трубку, набрала номер. На секунду сердце ее сжалось. А что, если Костя откажет? Тогда все. И для нее, и для Риты, и для Игоря. Но это единственная возможность — других нет…

Секунд пять, слушая гудки, она видела перед собой напряженное лицо следователя, смотрящего на дверь. Потом там, в Москве, на другой планете, в другом мире, сняли трубку, и знакомый, чуть хрипловатый голос строго сказал:

— Константин Варламов слушает.

Ольга опешила от его строгости, зажала низ трубки рукой, не зная, что сказать. С чего она взяла, что имеет право просить его о помощи? Это следователь не знает, что она рассталась с ним вот уже больше двух лет назад.

— Алло? — вопрошала трубка Костиным голосом.

А Ольга все не могла собраться, вся ее решимость разом исчезла. Ибрагим теперь уже удивленно смотрел на нее.

— Да, я слушаю, — с нетерпеливым недовольством повысил голос Костя.

«Сейчас повесит трубку, и мне уже ни за что не дадут ему позвонить», — поняла Ольга, глядя в меняющееся на глазах лицо Ибрагима. И быстрой сбивчивой скороговоркой, захлебываясь плачем, она стала говорить…

— Вы говорили о плохом самочувствии, — следователь подошел к ней, когда она повесила трубку. — Хотите, я лично покажу вас лучшему врачу?

— Нет, — отказалась Ольга. После разговора ей стало почти хорошо. Скоро все благополучно закончится и для нее, и для ее друзей. А она просто раскисла.

Утром следующего дня Константин был в Стамбуле. В двенадцать часов, судя по настенным часам с круглым циферблатом, висящим по другую сторону решетки, где сидели заключенные, которых привели на свидание. Константин зашел в зал свиданий. Ольга сразу увидела его и вцепилась пальцами в прутья решетки. Он еще немного располнел, на нем был двубортный элегантный костюм серого цвета, поверх — светло-кремовый, кажущийся белым плащ. Он прошел за спинами родственников и друзей, пришедших к подследственным, и, не заметив Ольгу, пошел по второму кругу.

— Костя! — окликнула его Ольга.

Он подошел стремительно к решетке, его лицо заметно подрагивало от волнения.

— Я не узнал тебя, Оленька, — сказал он. — Что они с тобой сделали?

Ольга расплакалась, взяв его за руку, полноватую, сильную.

Надзиратель, стоящий сзади, что-то закричал, быстро пошел к ним. Константин ответил ему, тоже по-турецки, сунул в руку купюру, тот отошел от них. Теперь обе Ольгиных руки утонули в ладонях Константина. Вот и все, можно больше не бояться непонятных турецких окриков, ударов. Она сидела и плакала, а он молчал, пока надзиратель что-то вновь не крикнул, перекрыв разноязычные голоса людей.

— Он сказал, Олюшка, что время свидания окончено, — сказал Константин.

— Нет, — сказала Ольга, вцепившись в его руку и не выпуская ее. Сейчас он уйдет, и все начнется сначала.

— Все будет хорошо, уже очень скоро, — пообещал он, осторожно высвобождая ее руку.

Ольга вернулась в камеру, села на кровать, уткнулась лицом в стену. «Уже очень скоро!» — грустно думала она. Костя не знает, какая волокита и бюрократия в этой стране.

— Ну что, приехал твой? — обняв ее за плечи, развернула к себе Марина.

Ольга не успела ответить, звякнул засов на двери, раздался скрежет ключей, надзирательница-турчанка по слогам выговорила:

— Вар-ла-мо-ва?

— Это я, — вскочила Ольга.

Турчанка приказала ей следовать за собой. «Наверное, наши имена звучат для них также трудно, как для нас их», — подумала Ольга, идя по коридору. Она поняла, что после приезда Кости изменилось все, никто не требовал от нее, чтобы она шла, держа руки за спиной, ее вообще никто не вел — турчанка шла впереди, не оглядываясь на Ольгу. Так они дошли до уже знакомой Ольги двери следователя. Ибрагим и Костя мирно курили, сидя за столом, и говорили о политике России, о том, что многие из улиц, которые любил Ибрагим, переименованы.

— Представляете, госпожа Варламова, — говорил Ибрагим, обращаясь к Ольге как к хорошей знакомой. — Горьковская стала Тверской! Как же я буду ориентироваться, если поеду к вам в Москву с женой? Ее давно интересует ваша страна.

— Ибрагим женится, — как о добром друге, сообщил Ольге Костя. — Конечно, это серьезный шаг в жизни мужчины, а какие нужны расходы!

— Да, расходы, — пробормотал Ибрагим, потом повернулся к Ольге. — Госпожа Варламова, должен извиниться перед вами. Вы действительно ни в чем не виноваты, вы попали к нам случайно. Но ведь это требовалось доказать… Так что вы свободны…

— Господин Неджмедини, — рассмеялся Костя, — вы же понимаете, что моя жена не может выйти отсюда в таком… странном виде, позвольте ей переодеться.

Ольга заметила, что в углу стоит большая дорожная сумка, нагруженная пакетами. Костя позаботился об этом, но зачем? Она могла бы переодеться и в отеле или дома. Не хочет она ни в какой отель, она хочет скорее покинуть эту страну. И когда приведут остальных? Риту и Игоря?

— Конечно, господин Варламов, о чем речь, — улыбнулся следователь. — Нам, вероятно, нужно выйти, госпожа стесняется.

Госпожа на самом деле ничего не стеснялась, стеснялась она тогда, когда ее голую обыскивали, ища в теле наркотики, стеснялась, когда мужские руки прощупывали ее сквозь одежду, останавливаясь на груди и щипая за сосок. Теперь она могла раздеться и перед ними обоими, но они деликатно вышли. Ольга подошла к зеркалу и ужаснулась. Спутанные волосы, бледное осунувшееся лицо, синие губы, рваная, грязная блузка и юбка «Фроси», вся в застывших пятнах крови, Она подошла к сумке. Там оказалось и нижнее белье — шикарное, какого она не видела с момента расставания с Костей, и синий, с белым отворотом на борту костюм с юбкой чуть ниже колен, и синие на тоненьких каблучках туфельки, и тончайшие прозрачные колготки. Даже о косметике, которая так шла к Олиным голубым глазам, он позаботился, не забыл. Был в сумке и набор щеток-расчесок.

Ольга поражалась заботливости и предусмотрительности мужа, и это после того, как она по телефону рассказала ему все об Игоре… Как же должен любить ее этот человек, если он так бескорыстен… Ольга привела себя в порядок, оделась, накрасилась, накинула поверх костюма черный плащ и черную шляпку, так идущую к ее светлым волосам. Теперь в зеркале она увидела красивую нарядную женщину, и только легкая бледность, которую не скрасишь румянами, напоминала о месяце заключения. Ольга выглянула из кабинета, мужчины терпеливо дожидались, болтая и покуривая. Увидев, что она готова, зашли в кабинет.

— Вы истинная женщина, госпожа Варламова, — сказал следователь.

— Я согласен, но что это значит в твоем понимании? — спросил Костя.

«Ого, они уже на «ты», — подумала Ольга.

— Настоящая женщина столько времени уделяет своему туалету, что мужчина из-за нее всегда опаздывает, — он нажал кнопку на столе. — И я сегодня опаздываю с допросами, — он что-то сказал вошедшему охраннику и опять обратился к Ольге:

— Но это была шутка насчет настоящей женщины. Вы настоящая женщина, потому что вы красивы. Желаю вам счастья с вашим мужем и больше никогда не ввязывайтесь в сомнительные авантюры, так будет лучше и вам и нам, сбережете и свои и наши нервы, — продолжал он говорить, провожая Ольгу и Константина к двери из кабинета.

— А Рита? А Игорь? — спросила Ольга, останавливаясь.

— Их выпустят чуть позже — не всех же сразу, — сказал следователь, поправляя очки и глядя в пол.

— Я никуда не пойду без них, — твердо сказала Ольга. — Мы же приехали вместе с Игорем, а Риту насильно засунули в публичный дом! Они тоже ни в чем не виноваты! И вы выпустите их всех, сейчас!

— Милая, я тебе потом все объясню. — Константин обнял ее за талию, увлекая к двери. — Рита пока в больнице, а Игорь должен дать еще кое-какие показания на этого… — Константин посмотрел на следователя, ища у него поддержки.

— Дегтярев должен дать показания на Артура Говорова, — сказал следователь.

Ольга, успокоившись, взялась за ручку двери, открыла, стоя на пороге, спросила:

— Но вы точно обещаете, что его отпустят скоро?

— Прощайте. — Следователь наклонился и, взяв ее руку, прикоснулся к ней губами. — Прощайте и извините, надеюсь, мы увидимся в Москве.

Ольге и следователю пришлось посторониться, охранник ввел в кабинет человека. Следователь выпустил Ольгину руку и пошел к столу, на свое место, а Ольга окаменела на пороге, мешая охраннику, который боялся потревожить такую нарядную важную даму, закрыть дверь. Ибрагим что-то говорил ему по-турецки, но тот медлил, а Ольга глаз не могла отвести от этого человека. Это был Игорь. Он стоял, прислонившись к стене, и невозмутимо смотрел на нее, словно и не видел никогда. Его руки сзади были закованы наручниками. Почему? К следователю их водили на допрос, просто заставляя держать руки за спиной. Его губы представляли собой сплошную рану, глаза, заплывшие черно-синими кровоподтеками, смотрели на Ольгу узенькими щелочками. Бежевый джемпер весь был в пятнах крови. Темная, отросшая за месяц борода делала его неузнаваемым, но не для Ольги. «Как же можно не узнать человека, когда любишь его», — подумала Ольга, и у нее болезненно сжалось сердце. Она рванулась к Игорю, но Костя, причиняя боль, рукой, как железными тисками, держал ее за талию и вывел из кабинета. Дверь за ними захлопнулась.

— Дорогая, не устраивай спектакль, — прошептал Костя, когда Ольга попробовала вырваться из его рук в коридоре и вернуться в кабинет, где был ее любимый. — Если ты не уйдешь сейчас же и станешь поднимать крик, ты сделаешь хуже всем нам и своему Игорю тоже. Это все-таки полиция, а Ибрагим — должностное лицо.

Ольга послушалась, и охранник вывел их во двор, провел к высоким воротам у каменной стены, выпустил на улицу. У стены был припаркован «Фольксваген», взятый Костей напрокат. Костя распахнул дверцу машины, Ольга села, медля захлопывать дверцу. Как давно она не была на свежем воздухе, как ей, оказывается, его не хватало. Так же, как сейчас не хватает Игорю, Рите.

— Послушай, Костя, — обратилась она к мужу, но он, перегнувшись через Ольгу, захлопнул дверцу, нажал на сцепление.

— Оленька, давай уедем отсюда подальше и тогда поговорим, — сказал он. — Я вытащил тебя с помощью огромной взятки. Если об этом благодаря твоим крикам станет известно начальству Ибрагима, который оказался хорошим покладистым парнем, и его, и меня, и тебя упекут туда же.

Ольга замолчала, глядя на улицы Стамбула, а видела перед собой лицо Игоря, такое, каким она увидела его, выходя из кабинета следователя. «Ничего, — утешала она себя, — скоро и он будет на воле. А мало ли его били в драках в «Колибри»?»

Отель, к которому они подъехали, совершенно не был похож на тот, где жили они с Игорем. Это был настоящий шедевр современной архитектуры.

— Пятизвездочный, — с гордостью сообщил Костя, помогая Ольге выйти из машины.

То ли от свежего воздуха — отель находился недалеко от Босфора, — то ли от сидения в камере и голодовки голова у нее кружилась, и она оперлась на руку Кости.

Они вошли в просторный вестибюль отеля, и голова у Ольги закружилась снова, она присела на обитые синим бархатом мягкие кресла, стоящие посередине огромного холла. Рядом стоял причудливый аквариум с экзотическими рыбками, бьющими хвостами, диванчики, тоже покрытые синим бархатом, стояли вдоль стен, между ними в резных кадках зеленели восточные, неизвестные Ольге растения. Колонны, расписанные причудливыми, голубыми и фиолетовыми узорами, подпирали высоченные потолки вестибюля, кажущиеся Ольге особенно высокими после низких серых потолков камеры. Толпа туристов весело болтала о чем-то по-английски. Ольга разбирала только то, как они восхищаются страной. Никому и ведомо не было, что где-то в Стамбуле есть тюрьмы, полицейские управления, и там издеваются над невиновными людьми.

— Тебе лучше? — склонился над ней Костя. — Тогда поднимемся в номер.

Они ехали в широком лифте на третий этаж, зашли в номер, чистейший, с голубыми форнитурными стенами, на которых висели картины под стеклом с изображением летящих синих птиц. Коричневая полировка стола, резных стульев сочеталась с излюбленной в отеле сине-фиолетовой гаммой мягкой мебели.

— Это гостиная, — сказал Костя. — Еще есть две спальни. Я помню, что ты всегда не любила спать в кровати вдвоем, какой большой она бы ни была, а сейчас тебе просто необходимо прийти в себя.

Как давно это было, те времена, когда они с Костей ездили в туры по Европе и останавливались в отелях, а он все помнит… Ей было жаль его. Такая любовь, и безответна. Ольга хотела прижаться к нему, но он отстранил ее.

— Сначала в ванную! — скомандовал он. — Тебе нужно хорошенько отмыться от тюремной грязи.

Он показал Ольге ванную, она была похожа на бассейн, круглый, выложенный кафелем и такой огромный. Ольга и раньше видела такие ванны, но сейчас у нее опять защемило в носу. Она медленно раздевалась, зашла обнаженной в прозрачную теплую голубую воду, легла. Какое это наслаждение! Костя подлил из стоящей на кафельной полочке причудливой бутылочки с яркой этикеткой голубую тягучую жидкость. На поверхности воды образовалась переливающаяся пена.

— Ты теперь как Афродита, возвращающаяся ко мне из пены, — сказал Костя, присев на край ванны-бассейна. Ольга была рада, что пена скрыла ее наготу. Костя тысячи раз видел ее обнаженной, но видеть без одежды женщину, которая тебя больше не любит и не будет тебе принадлежать, наверное, очень тяжело.

— Костенька, ты такой добрый, — сказала она.

— Хочешь, я вымою тебя? — предложил он.

— Нет, я сама, — отказалась Ольга, чтобы не мучить его. — Костя, теперь, когда рядом нет полиции, поговорим, — попросила она.

— О чем? — искренне удивился он. — Разве не прекрасный номер я для нас выбрал. Ты не рада?

— Я рада, конечно, рада, — Ольге было стыдно. Он так заботился, а у нее в голове Игорь и Рита. — Но, пожалуйста, давай поговорим о моей сестре и о моем… — она замялась, не зная, как поделикатнее определить статус Игоря, — друге.

— Олечка, но о чем тут говорить? — спросил Костя.

— Например, о том, что Рита больна, и ее можно забрать из тюрьмы и продолжить лечение в нормальной, хорошей больнице, — сказала Ольга.

— Понимаешь, если Ибрагим отпустит ее сейчас, как ты того хочешь, а она еще больна, нам, конечно, придется положить ее в больницу в Стамбуле — она не выдержит перелета, а стамбульская больница, распознав наркоманку, отправит ее в тюрьму, и мы ни за какие деньги ее оттуда не вытащим. Так что пусть подлечится там, — сказал Костя, доставая с полки круглый пузырек с крышкой в виде цветка. — Оленька, разреши мне помыть тебе волосы, как раньше… Я так скучал по тебе… Ты не представляешь, во что они превратились у тебя, пока ты сидела в камере, а я так хочу вернуть им их прежний вид…

— Конечно, — согласилась Ольга. Неужели она не может позволить Косте такую малость, ведь он столько делает для нее.

Руки Кости, нежно касаясь, намыливали Ольгину голову. Раньше, когда он ее купал, хоть какой-то слабый отклик пробуждали в ней его пальцы, пробирающиеся у нее в волосах — сейчас ей хотелось договорить, и больше ни до чего не было дела.

— А Игорь, когда отпустят его? Ведь с ним так жестоко обращаются, — сказала она.

— А ты хотела, чтобы твой… — Костя тоже замялся, — друг спал там на пуховых перинах и его кормили пирожными? Он мужчина, и он нанес серьезные повреждения двум полицейским, неужели они не станут на нем отыгрываться?

Ольга резко повернулась к Косте:

— Но ты что-то сделаешь для него?

— Конечно, я делаю, и Ибрагим обещал отпустить его так быстро, как это будет возможно. — Он улыбнулся и посмотрел на Ольгу. — Я, пока купал тебя, сам весь промок. Что, если я залезу к тебе, и мы как раньше…

— Я не могу, Костя, честное слово, не могу, извини, — Ольга чуть не разрыдалась.

Костя протянул ей полотенце, собрал с пола брошенную Олей одежду.

— Пойду выброшу все это, хоть оно и новое, но надевала ты его там, и я не хочу, чтобы оно напоминало нам о тех днях. — Он пошел к выходу.

— Но, Костя, если ты боишься микробов, одежду можно отдать в чистку, — засмеялась Оля. — А выбрасывать! Она ведь стоит столько денег!

— А мне дороже твой покой, — сказал Костя и вышел.

Ольга закуталась в полотенце и вышла из ванны. Пакет с одеждой уже унесла горничная, вызванная Костей специальным звонком.

«Как в тюрьме», — подумала Ольга. Долго еще она будет все сравнивать с этим полицейским управлением.

— А в чем же я теперь буду ходить? Голая? — стараясь отогнать воспоминания, улыбнулась она Косте.

— Это все для тебя, — сказал Костя, обнял Ольгу за плечи и повел в ее спальню.

Он открывал дверцы шкафа, выдвигал ящики. Чудесное белье в неограниченном количестве, украшения, наряды: платья, костюмы. И так много — одному и ни к чему и незачем. И не сравниться с этими костюмами вычурному костюму Агаты, купленному на рынке Ритой, и не сравниться всем этим юбкам с юбкой «Бетти»…

— Костенька, — только и прошептала Ольга, гладя мягкий шелк платья цвета бирюзы. — Я никогда не видела такого мягкого шелка.

— Это платье от Диора, — небрежно произнес Костя. — Да, да, представь себе, и в Турции можно купить не только то, что продается на рынках России.

На одной из полочек среди дезодорантов, французских духов и туалетных вод, купленных Костей, Ольгу привлекла незнакомая ей надпись на граненом пузырьке.

«Иссие Мияке» — по-русски прочла она английские буквы, открутила крышечку и почувствовала свежий холодный запах фруктового аромата.

— Понравилось? — радостно спросил Костя. — Это последнее достижение мировой парфюмерии, доступное лишь избранным, — японские духи.

Ольга немного подушилась ими, запах уносил ее в страну экзотики. За последний месяц она привыкла к другим запахам, запахам пота, засохшей крови, немытых тел, которым тесно было в маленькой вонючей камере.

Ольга даже не знала, что выбрать ей из одежды, и Костя, понимая, что она хочет отдохнуть, сам выбрал для нее, взяв с полки спальное белье — короткую рубашечку с кружавчиками и панталончиками с такой же отделкой до колен. Белье было из натурального шелка и, как убедилась Ольга, когда надевала его, французское.

Она легла на постельное белье из голубого атласа, подушка была невообразимо мягкой, пуховой, под стать ей было и стеганое атласное одеяло. Ольга вновь залилась слезами. Ей приходилось спать в камере и на полу, если поступало много турчанок, и они сгоняли ее и Марину с койки, которую ту делили вдвоем. А на чем сейчас спит Рита? А где Игорь?

— Отдыхай. — К ней наклонился Костя, протянул ей какую-то таблетку и дал запить ее стаканом воды.

Ольга уснула спокойным блаженным сном, без кошмаров и ужасов.

Днем Костя возил Ольгу смотреть исторический Стамбул. Ольга видела, как восторгались все при виде Голубой мечети. Она и Костя смотрели на мечеть с моста Галата. Взметнувшиеся в небо минареты, многочисленные купола, поразительное благородство колорита, где преобладают все оттенки голубого. А напротив — собор Айя-София. «На протяжении четырнадцати веков собор служил христианству и исламу, вызывая восхищение народов Востока и Запада», — говорил гид, нанятый Костей, а Ольга смотрела в другую сторону — туда, где узенькая улочка спускалась вниз и стоял такой незаметный среди прочих домов отель, в котором жили они с Игорем. Игорь… Прошло еще две недели — ни Риту, ни его не освобождали. Костя ходил к Ибрагиму, говорил, что уже скоро, нужно только потерпеть еще чуть-чуть. Это было невыносимо.

Спали они с Костей в разных комнатах, вместе завтракали в ресторане отеля, потом Костя заставлял Ольгу отдыхать — ему не нравился ее все еще нездоровый вид. После отдыха они плавали в бассейне отеля, посещали оздоровительный центр, где были и сауна, и массаж, и джакузи. Для игры в теннис Ольга была слишком слаба, и Костя ходил один. Вечером они ужинали в первоклассных ресторанах, но Ольгу ничего не радовало, и Костя не мог этого не видеть. Как не мог не видеть ее постоянных недомоганий, которые она тщательно, чтобы не расстраивать, скрывала от него.

— Я нашел прекрасного врача, он осмотрит тебя, — сказал Костя. Врач был и в отеле, но он сказал, что у Ольги обычная акклиматизация, и это пройдет. Посвящать его в то, что жена вышла из следственного изолятора, Костя не стал и обратился к частному врачу, державшему свою клинику в центре Стамбула. Но Ольга все не шла к врачу, она уверяла Костю, что с ней все нормально, это лишь из-за волнения за Риту и… и Игоря.

Несколько раз, тайком от Кости, когда он был занят на корте или пропадал в своем оздоровительном центре, от которого Ольга чувствовала себя еще хуже, она ходила к полицейскому управлению, просила свидания с подследственными Преображенской или Дегтяревым. Она помнила, что и знакомые, и родственники допускались для кратких бесед, и Костя приходил к ней. Но ей всякий раз отвечали отказом.

А Костя, как выяснилось потом, догадывался, где она была.

— Ну что ты мучаешь себя, — укорял он. — Рита еще в больнице, а за Дегтярева я отвалил уже такие деньги, что впору фирму продавать, все будет в порядке.

Ночами он укладывал ее спать, Ольга научилась засыпать без таблеток. Костя сидел рядом и гладил ее волосы, когда ласки его становились слишком смелыми, Ольга убирала его руку.

— Пожалуйста, не надо, — просила она.

Он уходил к себе, а на следующий день извинялся и дарил ей дорогие украшения — тоненькую переплетенную цепочку из золота с медальоном, усыпанным бриллиантами.

Костя ругал Ольгу за визиты к полицейскому управлению, но она ничего не могла с собой поделать. Мысль о том, что Рита так долго не выходит из больницы, мучила ее. И, надевая Костины подарки, она думала, а вдруг Рита так серьезно больна, что может умереть. Тогда ей должны сообщить. Она решила добиться встречи со следователем. Если Рита умерла, она хочет знать эту горькую правду.

Ольга подошла к высокому забору и увидела, как отъезжает от него белый «Пежо» и как закрываются ворота. «Кого-то отпустили», — поняла она. «Пежо» остановился, и из него выскочила женщина в темном платье, длинном, чуть ли не до пят, с косынкой на голове и бросилась к Ольге. «Чего нужно от меня этой турчанке?» — подумала Ольга, но женщина подбежала, и из-под платка выбилась непокорная русая прядь, и на Ольгу полыхнуло морской глубиной.

— Марина! — воскликнула Ольга.

Женщины обнялись.

— Значит, и наших всех выпускают, всех русских! — радовалась Ольга. — Неужели Костя смог и это?

Марина вмиг посерьезнела, а из машины высунулся турок и что-то стал кричать ей. Марина ответила по-турецки и повела Ольгу к машине.

— Поехали отсюда подальше, здесь никому задерживаться не хочется. Абдулла тебя подвезет, а по дороге поговорим. — За рулем сидел плюгавенький, некрасивый до отвращения турок, с длинным носом, мокрыми толстыми отвисшими губами.

Марина что-то сказала ему, и они поехали, как поняла Ольга, просто по улицам, чтобы была возможность пообщаться.

— Ты извини, к себе не приглашаю, мой дом теперь у Абдуллы, а он сказал, что с моим прошлым покончено навсегда, и я буду, как истинная мусульманка, сидеть дома, а выходить на улицу только под чадрой. Я еле уговорила его разрешить мне поговорить с тобой, сказала, что ты порядочная дама, да он и сам видит, не дурак.

Абдулла с одобрением косился на длинную юбку Олиного платья от Диора.

— Он по-русски ни бе, ни ме, ты не волнуйся, — весело сообщила Марина, и Ольга заметила, что в ее глазах и лице пропал налет обреченности. Марина рассказала, что выбраться из тюрьмы помог ей Абдулла. Он очень богат, и, когда у нее совсем не было клиентов, она шла к нему. Он говорил, что любит, предлагал жениться, она тогда лишь хохотала. Теперь, когда он разыскал ее в камере, выкупил у Ибрагима, она согласилась стать его женой. Скоро их свадьба. Абдулле придется преодолеть много преград. — Жениться мусульманину на русской проститутке — не такое простое дело, но ему что в голову ударит, то он и сделает. А я… я, знаешь, его даже почти люблю, — вдруг сказала Марина. — Ну кто меня когда жалел и любил, я ведь детдомовка. Кобели эти меня только трахали.

Абдулла залопотал, недовольно покачивая головой — очевидно, смысл последнего слова был ему знаком. Марина сзади обняла его.

— Дурашка-Абдулашка, — сказала она, целуя его лысину.

Турок засмеялся.

— А что с моей сестрой, не знаешь? — осторожно спросила Ольга. — Жива она, не слышала? Мне кажется, она умерла, а от меня скрывают.

— Рита? Почему умерла? Ее давно из больницы отпустили, правда, мне кажется, ее еще немного долечить надо было, у нее ломка не совсем кончилась, ей турчанки подбрасывали из жалости наркоту, им при свиданиях передавали, но угрозы для жизни нет. А мы с ней, как с тобой, на одной койке спали, о тебе разговаривали. Она плакала, раскаивалась.

«Отчего же Ибрагим не сказал это Косте?» думала Ольга.

— А про Игоря знаешь что-нибудь? — спросила она.

— Там совсем плохо. — Марина даже забыла про свое счастливое освобождение, помрачнела. — Его и так не особо жаловали за непокорность, а как тебя выпустили, его каждый день на допрос стали таскать, какое-то признание выколачивать… Даже наша надзирательница, которая нам вести приносит, на что уж русских не любит, а его ей жалко стало. Говорит, если еще недели две такие допросы продлятся и он им там чего-то не подпишет, он просто не выдержит.

Ольге стало плохо, она откинулась на спинку сиденья. Марина что-то крикнула, турок остановил машину, выбежал и принес Ольге бумажный стаканчик с минеральной водой. Ольга выпила, глядя перед собой пустым взглядом.

— Но как же так? Костя такую сумму Ибрагиму отвалил. Почему? — спросила она у Марины.

— Знаешь, может, это сплетни все, но надзирательница своим говорила, что русские, как шакалы, живьем сожрать друг друга готовы. И что твой муж платит Ибрагиму совсем не за то, чтобы твоего парня выпустили. Но я не говорила ничего, а ты не слышала. Тебя где высадить? — спросила она. — Абдулла уже злится.

— Я сейчас выйду, — Ольга, пошатываясь, вышла из «Пежо».

— Брось расстраиваться, подружка, — вышла из машины Марина. — Зачем тебе два мужика? Одного хватит, — она пересела вперед, к Абдулле. — Поеду начинать новую жизнь, по законам Шариата. — Дверца захлопнулась, и белый «Пежо» скрылся.

Ольга кое-как добралась до отеля, поймав такси. Кости не было, и она легла прямо на диване в гостиной, так ей было плохо.

Костя вернулся с корта. Стоял март, и на улице играть было еще холодно, занятия проходили в спортзале отеля.

— Оленька, — бросился он к ней, не зайдя в душ. Он был разгоряченный, даже какой-то подтянутый, в полосатой тенниске, белых шортах. — Сколько раз я говорил, иди к врачу, — выговаривал он ей, держа ее за руку, потом, хлопнув себя по лбу, пошел к телефону. — Я вызову его сюда.

— Не надо врача, — сказала Ольга, глядя ему прямо в глаза. — Костя, ты знаешь, Рита уже не в больнице. Она давно в той камере, где была я, а Игорь… — Ее глаза наполнились слезами, когда она рассказывала мужу, как с ним обращаются.

— Да что ты говоришь? Риту перевели из больницы? Я не знал! Значит, уже скоро она будет с нами! Я сейчас же иду к Ибрагиму, только приму душ. — Он ушел и через пятнадцать минут, элегантно одетый, аккуратно причесанный появился опять.

— Тебя не радует, что я, может быть, привезу твою сестру? И ты даже не хочешь меня поцеловать? — спросил он.

Ольга, встав с дивана, вяло поцеловала его в щеку. Странное недомогание прошло. Ей все время становится так плохо, когда она думает о том, как плохо ее сестре и любимому.

— Ты обещал позаботиться и о судьбе Игоря, — напомнила она.

— Разве я когда-нибудь не делал того, что обещаю? — Костя был уже в дверях и улыбнулся ей.

Ольга вскочила и подбежала к окну, когда «Фольксваген» Кости уже отъехал. Только из-за того, что слова Марины так потрясли ее, она вновь дала сейчас себя обмануть и не заметила обмана. А ведь в словах мужа было явное противоречие. Все две недели он докладывал ей о том, что Рита в больнице, справлялся у Ибрагима о ее здоровье, а один раз даже лично посетил ее, а выяснилось, что она уже неделю в камере. Значит, если он лжет в этом, он лжет и в остальном. И слова надзирательницы, переданные ей Мариной, которым она не поверила тогда, правда. Зачем Косте сохранять жизнь человеку, которого любит любимая им женщина? Только в том случае, если он глубоко порядочен и благороден, как думала она о нем, а он не такой.

Ольга металась по номеру отеля, ожидая мужа. Услышав, что он возвращается, она села в кресло. Она и не представляла, с каким чудовищем живет. Но, может, она опять ошибается? Она ведь столько раз ошибалась в Игоре, не верила ему.

Костя зашел какой-то мрачный, швырнул плащ на диван гостиной. Сел, не снимая уличной обуви, в кресло.

— Понимаешь, Оленька, все усложнилось, — сказал он. — То ли начальство проведало само, то ли кто-то стукнул, но Ибрагима отстранили от этой должности. На его месте другой, он и русского не знает, говорит через переводчика. Кстати, переводчик в русском тоже не силен. И он принципиален, жесток и принципиален, и выход тут один — побег. Но это очень опасно. Ты понимаешь, милая, на что я способен ради тебя? Ты представляешь, какие еще понадобятся деньги?

— Да, я все понимаю. — Ольга улыбнулась, начиная играть.

Если он лжет, не нужно показывать ему, что ты догадываешься — так будет легче поймать его.

— Я на все готов, — он встал с кресла, перешел к ней, обнял ее, потянулся к ней губами, — а тебе даже кажется странным за это отблагодарить меня поцелуем.

Ольга отшатнулась.

— Я не могу сейчас, как ты не понимаешь, ведь ты умный человек.

— Ты переживаешь за своего друга. Но я делал все, чтобы вытащить его. Тебе передали, что с ним слишком жестоко обращаются, но это не моя вина. Просто его допрашивал уже другой следователь. Я же сказал, Ибрагима отстранили от дела русских, а он по-прежнему брал у меня деньги. Я обманут как сопливый мальчишка, но он поплатится, когда здесь не будет тебя, я с ним рассчитаюсь, — обиженно говорил Костя.

«Вот сейчас все выяснится». — У Ольги сердце выпрыгивало из груди, но она, прижавшись к Косте, сказала:

— Извини, просто я слишком нервничаю. Прости меня. Значит, Ибрагима отстранили давно, а он брал твои деньги?

— Ну конечно! — воскликнул Костя.

Марину выпустили только сегодня, и Абдулла действовал через Ибрагима. Вот все и выяснилось. Ольга встала с кресла, ненавидящим взглядом посмотрела на бывшего мужа.

— Ты все это время врал мне, Костя, и не пытайся больше врать, я знаю больше, чем ты думаешь. Но зачем тебе это, зачем? Я могу понять, ты можешь ненавидеть Игоря. Но чем виновата моя сестра?

— Тем, что она твоя сестра. — Костя тоже встал напротив Ольги, глаза его стали жестокими.

— Продолжай, скажи мне все, хватит этого обмана, — спокойно сказала Ольга, стараясь не вцепиться ногтями в ненавистную, вдруг показавшуюся ей жирной, физиономию Кости.

— А дело в том, что я люблю тебя и хочу, чтобы ты была со мной. Я покупал тебе лучшие платья, лучшие вещи, чтобы ты выкинула из головы своего друга-бандита, но все напрасно. Я обещал тебе спасти твою сестру и его, но на тебя и это не повлияло — ты каждую ночь отказываешь мне, — говорил он. — И ты думаешь, что, пока ты так себя ведешь, пока ты отказываешься быть моей женой, я стану им помогать?

Вот это уже была горькая, настоящая правда жизни, к которой с детства привыкла Ольга. Что-то слишком добрым и бескорыстным предстал здесь перед ней Костя.

— Но зачем я тебе, зачем? — почти простонала она. — Ведь я люблю другого.

— Мне нужна ты, понимаешь, ты, твое тело, твоя внешность. Что за дело мне, какие мысли будут в твоей голове, если ты будешь со мной, а я буду тобой обладать? — усмехнулся Костя. — Да и забудешь ты его, очень быстро забудешь. Ты уже хлебнула лиха и в Москве после расставания со мной, и здесь. А этот парень никогда не сможет дать тебе того, что дам я. Он безработный, и я позабочусь, чтобы его не взяли ни на одну из нормальных работ. У меня большие связи, ты даже представить себе не можешь какие. — В его лице была жесткость. Наверное, так он разговаривает на работе с подчиненными или конкурентами. — Короче, я предлагаю компромисс, — он сел, хлопнув себя руками по коленкам.

«Какие у него противные жирные руки, — подумала Ольга, — и как противно свисает брюшко, несмотря на его походы на теннисный корт».

— Я устраиваю им побег, плачу охране, надзирателям, начальнику управления — всем, кому потребуется, — говорил он, и его слова отдавались в ушах Ольги гулким эхом. — Тебе придется уехать, потому что, если сорвется, от Риты потянется нить к тебе, и могут вторично взять тебя как организатора побега. Итак, ты уезжаешь. Сегодня. Дня через два я возвращаюсь с Ритой. Нужно время на организацию побега, если не удастся выкрасть ее документы, на подделку паспорта. Твой любовник тоже окажется на воле и тоже будет снабжен документами.

— Как я могу тебе верить, что ты не оставишь его там? — спросила Ольга.

— Твоя сестра не станет тебе врать, она встретится с ним при побеге и расскажет тебе все, — ответил Костя. — А ты в Москве возвращаешься ко мне, нам не нужно даже заново регистрировать брак — мы не разведены.

— Костя, вспомни, почему мы расстались, — возразила Ольга. — Я не смогу быть просто домохозяйкой, я не люблю тебя настолько, чтобы просто жить и ждать тебя. Это будет пытка, а не жизнь. И не только для меня.

— Я переменил свои взгляды, ты можешь вернуться в кино, — пожал плечами Костя. — Теперь я достаточно могуществен, чтобы мою жену снимали в первых ролях и не тащили в постель.

— Я не могу вернуться в кино, я бездарна, так сказал Кондратенко, хоть он и вел себя не совсем пристойно, но я ему верю, — возразила Ольга.

— Оленька, сколько раз я говорил тебе, что все на свете продается и все покупается, главное — назвать правильную цену. И у него она была. Сначала он кричал: «Уйдите вон, она талантливейшая из наших молодых актрис!», — потом, по мере повышения суммы, что я ему предлагал, его запал становился все меньше, а потом он даже согласился сыграть сцену твоего совращения, по-стариковски причитая, когда я отсчитывал ему деньги: «Как жаль, кинематограф столько потеряет…»

— Как ты мог… — больше ничего она не могла сказать.

— Мог, я хотел так, и я так сделал, я мужчина, и если я буду поддаваться сентиментальным порывам, я буду не мужчиной, а тряпкой, — сказал Костя. — Конечно, мне было жаль старика…

— А меня… ведь ты никогда меня не любил, если так… — слова куда-то исчезали, да и нужны ли были слова.

А в лице Кости она увидела ту злость и жестокость, что видела тогда, на даче, когда они познакомились. Первое впечатление самое верное. Он и был таким, избалованным сынком богатых родителей, привыкшим получать все, что захочет.

— Любил, не любил? Я тебя хотел, как никого не хотел, особенно когда ты стала сопротивляться и чуть не расколола стеклянную стену зимнего сада. Я предлагал тебе деньги, но на них ты не купилась, — говорил он.

— Потому что не все продается. — Сколько раз они в семейной жизни смеялись, когда она говорила эту фразу. — Я не продаюсь.

— Продаешься, — язвительно сказал Костя, — но не за деньги. За что-то другое — за комфорт, спокойствие, наличие рядом мужа, который снимет твои проблемы.

— Нет, ведь я не вернулась к тебе после разрыва, хотя мне было порой очень трудно.

— Значит, твоя цена другая, — расхохотался Костя. — Знаешь, какая? На той чаше весов, где кладут золото, будет твоя сестра, твой любовник, и ты будешь со мной. Вот твоя цена.

— Да, — согласилась Ольга. — Но скажи мне, все-таки я не понимаю, ты не маньяк, образованный мужчина, ты знаешь столько языков, у тебя за плечами философский факультет. Зачем тебе я? Вот такая? Продающаяся за благополучие моего… как ты выразился, любовника, моей сестры. Ведь я теперь тебя буду ненавидеть.

— А ты не покажешь этого, крошка, — сказал Костя. — А потом, со временем, все забудется и пройдет. А зачем ты мне нужна, я сказал. Я так захотел, ты мне понравилась, может быть, меня до сих пор подзадоривает твое непокорство. А я мужчина, и я должен добиваться того, чего хочу. А иначе, если я не добьюсь чего-то один раз, я не буду уверен в себе, и в следующий раз уже могу не справиться с более легкой проблемой. А потом я вообще потеряю веру в свои силы и стану ничтожеством. Я всячески добивался тебя и вот добился. Ты моя.

— Но Игорь, когда он выйдет и приедет в Россию, он найдет меня, он меня просто украдет у тебя. Ты не знаешь, что такое сила любви, — сказала Ольга.

— Ему нужна будет такая шлюха? Я покажу ему, как ты существовала те годы, что ушла от меня, пока не встретилась с ним, и он поймет, что твоей сестричке, залетевшей в публичный дом, до тебя далеко! — Он выложил перед Ольгой конверт.

Ольга перебирала фотографии, не веря своим глазам. Она, обнаженная, в объятиях одного мужчины, другого. Разные позы. Такие смелые, такие отвратительные. И что-то во всем этом такое знакомое…

— Дима! — воскликнула она. — Ты отобрал у него пленку, твои люди сделали фотомонтаж.

— Дима, — согласился Костя. — Но у меня нет в запасе таких изумительных фотографов, он делал это сам. А иначе откуда у него мастерская в самом центре, если не на мои же деньги.

— Дима, как он мог… — повторяла Ольга.

— Все на свете продается… — начал Костя.

— Это ложь, соседка видела, как твои люди увезли его куда-то в машине, они били его, они его заставили! — кричала Ольга.

— Человека нельзя заставить сделать то, чего он не хочет. Я говорю о мужчинах, не о женщинах. Как бы я ни хотел стереть с лица земли твоего любовника, должен признать, что он настоящий мужчина. Ему требовалось только подписать бумагу о своей виновности, выгородив Артура. За Артуром большая организация, и, если заговорит он, полетят многие люди. Там же не только девочки, там наркотики, оружие… А Диму всего-навсего привезли на пустырь, пару раз дали по ребрам, и он согласился на все. Его ценой тоже были не деньги. Его ценой был страх.

— И ты как-то замешан в истории с Артуром… — прошептала Ольга.

— Меня хорошо попросили, большие люди помогают друг другу, ну был еще и личный интерес, — усмехнулся Костя.

— Есть ли предел твоей подлости? — устало спросила Ольга.

— Если ты еще раз скажешь так, ты никогда не увидишь свою сестру, — раздраженно и зло произнес Костя, хлопнув рукой по столу: — Все, хватит! — Он позвонил, позвал горничную.

— Соберите вещи мадам, она уезжает, вон ее комната, — сказал он появившейся молоденькой метиске.

Чемодан был упакован в мгновение ока. Ольга сидела одетая в кресле гостиной.

В ее отношениях с Игорем действительно все кончено. Он найдет ее в России, если побег удастся. Увидев фотографии и сопоставив их с ее приходом в «Колибри», к Гейдару, он даже сомневаться не будет, что она была проституткой. Стала же проституткой Вика, а он вышибалой.

Костя сам собирал свой чемодан.

— Я отвезу его в камеру хранения Аэрофлота, нам с Ритой надо будет покинуть страну как можно быстрее, ее будет искать полиция, так что из отеля мы уедем вместе. — Чемоданы были собраны и стояли на полу гостиной. Костя заказал по телефону для Ольги билет, она должна будет получить его в специальной кассе Аэрофлота.

— Поехали, — сказала Ольга. — Чего мы ждем?

— Муж идет на такое рискованное дело, а жена даже не хочет его отблагодарить, — сказал Костя. — Я говорю пошлость, Оленька, но мы так долго не были вместе, а я так мечтал о тебе, и это нормально, что я хочу, чтобы ты доказала мне, что ты по-прежнему моя жена.

«Придется пойти на это, иначе он просто откажется их спасать», — подумала Ольга и стала стягивать с себя платье.

— Подожди, я сам, — попросил Костя. — Мужчина должен раздевать женщину сам, — его пальцы расстегивали пуговки на ее груди. Внутри у Ольги все сжималось от омерзения, но она заставляла себя улыбаться.

— Не стой, как статуя, — шепнул он ей на ухо, нежно куснув мочку. От этой ласки Ольге захотелось ударить его коленом между ног, но она этого не сделала, она стала расстегивать на его рубашке от Версачи голубые пуговицы.

«Как противны его губы, как я могла с ним целоваться пять лет? — думала Ольга. — Впивается, словно пиявка, как гадко!» Костя подхватил ее на руки и понес к дивану гостиной.

У Ольги к горлу подкатил комок. «Неужели меня никогда в жизни больше не возьмет на руки Игорь? Я не смогу без этого». Она старалась проглотить комок, чтобы не зареветь в голос в объятиях Кости, но комок упорно стоял поперек горла, мешая дышать. «Зато Игорь будет жив и Рита». Она заставила себя успокоиться, расслабить зажатые мышцы. Костя положил ее на диван, лег сверху.

— До самолета мало времени, — прошептал он, — не будем раздеваться полностью. — Его рука скользнула между ее ног, отодвинула в сторону тонкую полоску трусиков, прошлась по влагалищу. Ольга стиснула зубы. Костя расстегивал «молнию» джинсов, целуя ее грудь. Ольга почувствовала, как его другая рука, направляя половой член, прошлась по внутренней стороне ее бедра, когда в дверь постучали, а потом в замке стал поворачиваться ключ.

— Это горничная, идиотские правила в этих отелях. У горничных есть ключи, — пробурчал Костя. — Какого черта ей надо, забыла что-нибудь? Или эти дебилы в Аэрофлоте перепутали и притащили билет в отель?

— Пусти, неудобно, — обрадованно сказала Ольга.

— Они еще и не такое видели, не обращай внимания, — сказал Костя и, не поворачивая головы, когда открылась дверь, что-то недовольно крикнул по-турецки.

Ольга лежала на спине и хорошо видела вошедших. Их было трое. Двое мужчин были как близнецы в широкополых шляпах, полузакрывавших лица, в черных очках, в длинных черных плащах, с поднятыми воротниками. На шее у них были коричневые шарфы, скрывающие нижнюю половину лица. Одного из них Ольга никогда бы не узнала, а второго она узнала по той небрежной и чуть напряженной позе, с которой он прислонился к двери, по тому, как сжались в кулаки, а потом разжались и спрятались в карманы плаща его руки, такие знакомые и родные. Это был Игорь. А девушка, которую сначала трудно было увидеть, потому что ее скрывали мужские фигуры и голова Кости, все еще матерящего воображаемую горничную по-турецки, была Рита. На ней тоже была шляпа и длинный синий плащ, и волосы у нее были темные. «Парик», — поняла Ольга. Радость переполнила ее, казалось, сердце ее не выдержит такой радости.

— Рита, Игорь! — воскликнула она, высвобождаясь из-под тела Константина.

Рита бросилась к ней, ее глаза лихорадочно блестели, зрачки были также расширены. Ольга обнимала сестру, застегивала на груди платье, поправляя юбку. Костя вскочил, застегнул джинсы, застыл у шнура вызова администрации.

— Олечка, а мы бежали! Он спас нас — и меня, и Игоря. — Рита подбежала к незнакомцу, обняла его. — Он такой хороший, он подкупил сторожей, надзирателя, мы бежали ночью, нас сейчас разыскивает вся стамбульская полиция. Он достал нам поддельные документы, а я хотела убедиться, что ты жива.

Незнакомец бережно усадил Риту в кресло.

— Да и я хотел убедиться кое в чем, — сказал Игорь.

Ольга, которая бросилась было к нему, застыла на полпути — так холоден был его голос.

— Я же говорил тебе, Игорь, что твоя жена сука, а ты не верил, — сказал человек с азербайджанским акцентом, и Ольга узнала Гейдара. — Мои люди следили за ними, пока над тобой издевались в тюрьме. Эта парочка любовалась красотами Стамбула и трахалась, как видишь.

— Позаботься о Рите, твой настоящий муж поможет перевезти ее через границу, она еще больна, и, боюсь, если у нее начнется рецидив, даже поддельные документы ей не помогут, — сказал Игорь Ольге и повернулся к Гейдару: — Пойдем, здесь больше нечего делать.

— Игорь, не уходи, пожалуйста, я не смогу, я люблю тебя! — Ольга кинулась к нему.

Он оттолкнул ее так, что она упала на диван.

— Я видел, — сказал он спокойно.

— И ты даже не хочешь убить ее?! — с возмущением воскликнул Гейдар, протягивая ему пистолет.

— Во-первых, ее муж стоит у шнура вызова директора отеля, и мы не успеем уйти, а я не хочу рисковать тобой ради шлюхи, которая мне больше не нужна, Гейдар, ты мне дороже. И с ней я рассчитаюсь в России. Во-вторых, твои люди нас ждут, и не стоит рисковать еще и ими. — Он открыл дверь, пряча в карман пистолет и увлекая за собой возмущающегося Гейдара.

— Игорь! — Ольга бросилась к захлопнувшейся двери, но ее держали руки Кости.

— Ты с ума сошла! Ты хочешь, чтобы этот абрек пристрелил тебя или зарезал?! Прямо кино какое-то, — сказал он. — Настоящие бандиты.

Ольга, рыдая, смотрела, как мужчины сели в маленькую горбатую машину Гейдара, где сидели двое, и она, набрав бешеную скорость, скрылась. Навсегда. Ольге казалось, что жить незачем. Костя узнал, что они бежали из тюрьмы, и хотел отправить ее, а потом разыскать Риту, а Игоря сдать обратно или уничтожить самому.

— Прекрати истерику, нам нужно думать, как вывезти твою сестру, — сказал Костя, и эти слова заставили Ольгу отойти от окна и не броситься на мостовую — туда, где только что стояла машина, увезшая Игоря. — Это серьезное дело, ведь она преступница, которую разыскивает полиция.

Ольга обнимала Риту. Рита прижималась к ней так, как никогда не прижималась, когда была малышкой. Ее самостоятельность как ветром сдуло.

— Олечка, прости меня, я такая самонадеянная была, — скороговоркой говорила она, а Ольга видела в ее глазах блеск наркоманки.

— Неплохо люди этого абрека подделывают паспорта, — задумчиво говорил Костя, разглядывая паспорт Риты.

Ольга взглянула. Рита была сфотографирована все в том же черном парике, в котором ее узнала бы разве что родная сестра. В целом паспорт, на Ольгин взгляд, ничем не отличался от ее собственного.

— Мы можем заказать три билета и улететь сегодня же в Москву, — предложила Ольга. — Риту срочно нужно положить в хорошую клинику.

— Таможня аэропорта запружена полицией, и нас возьмут, несмотря на эти документы, — сказал Костя.

Выйдя из отеля, они сели в «Фольксваген» и направились прочь из Стамбула.

— В любом провинциальном городе есть частные авиакомпании, они и без документов переправят куда угодно, — сказал Костя. — Главное, не напороться на полицейский патруль.

— Костенька, ты такой милый, ты так заботишься о такой маленькой дурехе, как я, — Рита с заднего сиденья обняла за плечи Костю.

«Не понимает она, что ли, ничего? Или не знает? — думала Ольга. — Навряд ли. Та же Марина все могла ей рассказать о деяниях Кости. Да ведь она не в себе, наверное, ее организм стал требовать дозу наркотика, и Гейдар, чтобы довезти ее до отеля, дал ей ее».

В аптеке Костя купил какие-то таблетки: как он объяснил Ольге, они помогут Рите, когда кончится действие наркотика и ей потребуется еще.

Поздно ночью, миновав посты дорожной полиции, они приехали в Измир. Костя нашел частную авиакомпанию по справочнику. Это оказался небольшой загончик с ангаром, где стояли два маленьких самолетика — они были меньше, чем широко известный У-2.

Костя нашел летчика, полупьяного турка, долго разговаривал с ним.

— Мы летим в Ирак, — объявил он девушкам, — а из Ирака мы улетим обычным рейсом до Москвы; Интерпол нами, я думаю, не интересуется, и Ритин паспорт подойдет.

— Костя, милый, спасибо, я столько натерпелась. — Рита искренне обняла Костю и поцеловала в губы.

«Маленькая дурочка», — подумала Ольга.

Летели на небольшой высоте, были видны и звездное небо, и высокие, еще не покрытые листьями деревья. Самолет болтался в воздухе, его швыряло из стороны в сторону. «Разобьемся, ну и пусть», — думала мрачно Ольга, представляя перспективу жизни в России. Сколько ей придется платить собой, чтобы Костя вылечил Риту в лучшей клинике, где бы ее не поставили на учет. Ольгу тошнило, она то и дело склонялась к бачку, который протягивал ей пьяный летчик. Костя брезгливо посматривал на Ольгу, его больше занимала Рита, которая даже после такой жуткой жизни сохраняла семнадцатилетнюю свежесть и беспечность, особенно после очередной таблетки. Она расцветала и принималась щебетать, как птичка в ясную погоду. После публичного дома, где ее держали взаперти, после полицейского управления ее восхищало все, и болтанку она переносила хорошо, и радовалась звездам, остриям деревьев, которые им чуть не пропарывали низ самолета, и бесконечное: «Костенька, Костенька, что бы мы сейчас делали без тебя? Какой ты бесстрашный, какой умный!» — не сходило с ее уст.

«Летели бы точно так же с Игорем и Гейдаром», — мрачно думала Ольга.

— А как звали того абрека? — наконец обратился к Ольге Костя.

— Гейдар, — ответила Ольга.

— Вспомнил я его, — сказал Костя, — встречались по одному делу. Надо же, жив остался, сволочь.

— А ты забудь всех сволочей, Костя, забудь, ну их! — хохотала в эйфории Рита. — Ах, какой у тебя муж, Ольга, а ты еще собиралась разводиться, вот глупая!

«И разведусь, — думала Ольга между приступами сводящей живот тошноты. — Вот только вылечу тебя и подам на развод».