Рассвет любви

Глава 7

Элинор кусалась, царапалась и при первой же возможности пыталась лягнуть своего обидчика побольнее, но все было напрасно — под туникой и плащом на нем была надета легкая кольчуга. Руки снова были в перчатках. Кожаная маска прикрывала лицо. Элинор беспомощно билась в его руках, словно пташка в когтях ястреба.

Сколько она ни дергалась, мужчина все же втащил ее по лестнице наверх, потом, пинком открыв дверь, швырнул девушку на голый матрас. Ахнув, она повернулась к нему, готовая сражаться до последнего…

Но его уже не было. Дверь захлопнулась, и она услышала, как задвинули засов.

У Элинор не было сил даже плакать. Немного придя в себя, она принялась расхаживать по комнате.

Поднос так и стоял на прежнем месте. Налив в кружку вина, Элинор одним глотком выпила его. И тут заметила нож. Похоже, о нем просто забыли. Жадно схватив его, Элинор чуть не застонала от отчаяния. Нож был настолько тупой, что им даже оцарапаться было невозможно.

Элинор повернулась к двери. Пусть этот нож тупой, но он по крайней мере длинный, подумала она. Сунув его в дверную щель, она затаила дыхание. Подалось! Чуть слышный металлический скрежет дал ей понять, что тяжелый засов сдвинулся с места.

Встав на колени перед дверью, Элинор принялась за дело. На мгновение она пала духом — ей показалось, что до скончания века не удастся сдвинуть его в сторону.

Но она должна это сделать. И притом быстро.

Она дергала снова и снова, пока пот не выступил у нее на лбу, а запястья не онемели так, что она уже даже не чувствовала боли. Еще чуть-чуть, теперь еще…

Ей уже почти удалось это сделать… Теперь чуть-чуть приподнять его… Засов с грохотом упал на прежнее место, и сердце Элинор ухнуло в пятки. Все тихо. Похоже, никто ничего не услышал.

Подождав немного, Элинор снова взялась за дело. Заставив себя забыть о ноющей боли в руках, она снова и снова пыталась сдвинуть с места проклятый засов. И вот он сдвинулся. Элинор плечом распахнула дверь.

Тихо… Дрожа всем телом, она застыла на пороге, не веря в то, что удача, похоже, опять улыбнулась ей. Прислушиваясь, Элинор на цыпочках пошла вниз по лестнице.

Они все внизу, догадалась она. Ей было слышно, как они разговаривают.

— Ну, мой дорогой сэр, — по голосу Элинор узнала Анну-Мари, — ты мне кое-что должен. Она же меня стукнула! Посмотри, какой синяк! — Раздался журчащий смех Элен.

— Видели бы вы ее лицо, когда эта англичанка решила, что мы с Анной-Мари можем заняться ею! А когда мы сказали, что не интересуемся женщинами…

— Разве что когда нам за это платят! — рассмеялась Анна-Мари.

— Точно! Держу пари, она решила, что ничего хуже этого и быть не может! — добавила Элен.

— Но эта девчонка сражается, как тигрица! — жалобно прохныкала Анна-Мари.

— Да, эта англичанка — просто зверь! — поддакнул вертлявый коротышка.

Стараясь ступать бесшумно, Элинор на цыпочках пошла дальше. Снизу лестницу было не видно. Если под ногой не скрипнет ступенька, она сможет добраться до двери и выскользнуть наружу.

Стоящий у камина мужчина подошел к столу и сел. Это тот, в маске, решила Элинор. Жак. Он снова без перчаток… и без маски. Но лица его не было видно — он сидел к ней спиной. Закинув ноги на край стола, мужчина лениво постукивал пальцами по тарелке.

Француз прищелкнул языком.

— Выпрыгнуть из окна! Подумать только! И как это она не убилась?!

— В том-то все и дело! — произнес знакомый низкий голос.

В комнате был еще один мужчина. Элинор чуть не подскочила на месте, когда увидела, кто это. Зажав ладонью рот, чтобы не закричать, она растерянно заморгала. Эрик! Она узнала гиганта-норвежца в тот самый момент, когда тот грузно опустился на табурет напротив Жака.

— Да, в этом все и дело! — поддакнул щуплый француз. — Умри она — и что вы получите? Ни гроша! В жизни не встречал еще женщины, которая бы так боролась за свою свободу!

— Она ее потеряла навсегда, — спокойно сказал тот, кого называли Жаком. — Она наследница, одна из тех, кого продают и покупают, но раз уж у этой англичанки хватает духу рисковать своей жизнью ради свободы, думаю, стоит преподать ей урок — показать, что бывают вещи пострашнее смерти. Она ненавидит шотландцев до такой степени, что не доверяет им, даже когда они пытаются спасти ей жизнь. Стало быть, ей будет полезно узнать, что в мире, который ее окружает, может случиться и не такое.

Она была уже в двух шагах от двери, но… этот голос! Элинор застыла на месте. Гнев бушевал в ней с такой силой, что она едва могла дышать.

Брендан!

Дьявольщина, как это она раньше не догадалась?! Какой негодяй! Теперь понятно, почему они так потешались над ней! Все это было придумано заранее… весь спектакль разыгран как по нотам. А придумал все это Брендан… заставил ее поверить, что они бросили ее на милость грабителей и убийц!

Если бы она могла, она придушила бы его! Но Элинор заставила себя сдержаться. Нужно было все хорошенько обдумать. Куда лучшей местью с ее стороны будет, если ей все-таки удастся ускользнуть от них! Подавив злость, она снова бесшумно двинулась вперед.

Рука Элинор уже легла на ручку двери, когда Элен вдруг подняла голову и глаза их встретились.

— Боже ты мой! — ахнула Элен.

Элинор кинулась бежать.

Распахнув дверь, девушка выскочила наружу, во двор, где были привязаны лошади. Желанная свобода была так близко!

И в этот миг чьи-то сильные пальцы схватили ее за руку.

В отчаянии она принялась отбиваться. Бесполезно! Элинор даже не поняла, что борется с Бренданом, пока тот, как и в первый раз, не поставил ее на пол перед камином. Отбросив с лица спутанные волосы, она подняла голову, и глаза их встретились. Как же она была глупа!

Как не узнала эти темно-синие глаза в прорезях маски? А гигантский рост? Его иссиня-черные волосы? Его руки!

— Ладно, мы вас обманули. Но вы сами это заслужили… — начал он.

Но он явно недооценил душивший Элинор гнев.

— Ублюдок! Настоящий… скотт! — взорвалась она. И тут увидела лежавший на столе нож. Схватив его, Элинор вскинула руку. — Изображал немого, да? Дескать, языка у тебя нет! Что ж, это можно устроить!

— Элинор, положи нож.

— Что?! — повторила она, словно не веря собственным ушам. — Да я тебя на куски разрежу! Изуродую так, что будешь носить эту маску до конца своих дней!

— Элинор, остановись!

Будто она могла! Все, кто был в комнате — обе женщины, вертлявый коротышка француз, еще двое мужчин и Эрик, — все только молча смотрели на нее.

Никакая сила не могла бы остановить ее сейчас. С яростным криком Элинор кинулась на Брендана. Однако он успел перехватить ее руку с зажатым в ней ножом и сжал ее так, что Элинор показалось — еще мгновение, и ее пальцы хрустнут. Нож, звякнув, упал на пол. Завернув руку ей за спину, Брендан крепко прижал девушку к себе.

— Ладно, ты успокоилась теперь? Могу я тебя отпустить? — прошептал он ей на ухо.

Элинор молча кивнула. Руки Брендана разжались.

Сжав кулаки в бессильной ярости, она повернулась к нему. И ударила.

Подхватив Элинор на руки, он легко перекинул ее через плечо, взбежал по лестнице, прыгая через две ступеньки, будто не чувствуя веса своей ноши, и распахнул дверь комнаты прежде, чем она настолько пришла в себя, чтобы что-то сказать. За окнами было уже совсем темно, но в комнате горела свеча, а в камине — огонь, бросая дрожащие блики на деревянный пол и тяжелый сундук в углу.

Но ей было наплевать и на свечу, и на камин, который кто-то разжег ради нее. Злость и обида застилали ей глаза.

— Как ты посмел… как ты мог… — бормотала Элинор, молотя его кулаками по спине и не замечая, что причиняет боль лишь самой себе, поскольку Брендан, казалось, ничего не чувствовал. Он швырнул ее на постель, но через какую-то долю секунды она была уже на ногах и снова накинулась на него. — Ты, черная твоя душа!

— Так, значит, ты упала за борт? — прорычал он с такой яростью, что Элинор, проглотив остаток фразы, отскочила в сторону, как ошпаренная. — Мы взяли на абордаж твой корабль, вырвали тебя из рук пиратов, не сделали тебе ничего дурного, а ты вдруг прыгнула в ледяную воду, рискуя утонуть — и все только ради того, чтобы удрать от нас! Причем дважды! Наверное, сгорала от желания поскорее упасть в жаркие объятия своего жениха!

Овладевшее Бренданом бешенство до такой степени ошеломило Элинор, что она могла только растерянно хлопать глазами.

— А то, что вы собирались использовать меня как заложницу? — вспыхнула она. — Меня!

— Ну и что? Неужели это так страшно, что ты решила, что лучше быть изнасилованной, убитой только ради того, чтобы избежать этой участи?

— То, что вы сделали, настолько ужасно…

— Но почему? Только лишь оттого, что я успел узнать тебя достаточно хорошо, чтобы догадаться, что ты можешь попробовать вплавь добраться до берега? Если хочешь знать, по моему приказу за тобой следили, моя правдивая, нежная, очаровательная Элинор! Вот-вот, а я уже ждал на берегу. И нам удалось провести вас, миледи, еще как удалось! Вы сами на это напросились!

Элинор упрямо затрясла головой.

— Не желаю, чтобы меня использовали как заложницу! Мне нужна свобода.

— Ах, свобода?! Что ж, дорогая моя, я тебя понимаю, как никто другой. Ведь именно за свободу мы сражаемся столько лет, за нее проливаем кровь и за нее умираем!

Элинор растерянно облизала пересохшие губы. Отодвинув ее в сторону, Брендан подошел к тому самому окну, через которое она — как давно это было! — пыталась бежать в самый первый раз.

Она снова бросилась на него. Ей даже удалось пару раз довольно сильно стукнуть его, прежде чем он снова скрутил ей руки.

— Негодяй… мне было так страшно… так страшно…

Он еще сильнее сжал ей запястья. Голова Элинор бессильно припала к его груди, и она услышала, как гулко колотится его сердце. Вдруг он, приподняв ей подбородок, заставил девушку взглянуть ему в глаза.

— Интересно, почему? Разве одно чудовище не стоит другого? Чем француз хуже скотта — ведь ты обоих считаешь убийцами и извергами рода человеческого?

Элинор, не сводя с него глаз, медленно покачала головой.

— Я думала, он… то есть ты… то есть Жак… это чудовище… поднимется сюда. Придет сюда ночью и… — Элинор отчаянно замотала головой, не в силах отвести глаза от его лица. — А я бы лучше умерла, слышишь, ты, негодяй, потому что… потому что я хотела…

— Ты хотела… чего? — нетерпеливо выдохнул он.

— Тебя! — беззвучно прошептала Элинор. Слово нечаянно вырвалось у нее — в том, что она сказала, она не осмеливалась признаться даже себе самой.

Но это произошло.

Брендан ошеломленно уставился на Элинор, глаза его потемнели, стали совсем черными. Руки, лежавшие у нее на плечах, чуть заметно дрожали. Не в силах смотреть ему в глаза, Элинор опустила голову.

Она не должна была этого говорить. Но… сказала.

— Что?! — сорвавшимся голосом переспросил он. Элинор лишь замотала головой. Но Брендан встряхнул ее, заставив поднять на него глаза.

— Повтори… что ты сейчас сказала… что ты имела в виду?

Но она не могла. Она понимала, что выдала себя, и молчала, в ужасе от того, что сделала. А Ален? Он этого не заслужил! Она не имеет права опозорить его! И все же…

— Говори же, черт тебя дери! — рявкнул Брендан.

— Я решила, что сделаю то, чего от меня ждут, — запинаясь, пробормотала она. — Я обручена… с хорошим, достойным человеком. Я… я постараюсь стать ему хорошей женой… сделать его счастливым. Но… но он ведь почти втрое старше меня и…

Теперь пришел черед Брендана опустить голову. Он долго молчал.

— Итак, — с горькой насмешкой в голосе проговорил он наконец, — ты решила, что я смогу стать для тебя приятным воспоминанием, так? А потом ты выйдешь замуж за престарелого графа де Лаквиля, как было решено, будешь ему верной женой и постараешься сделать его счастливым.

— А ты уедешь, чтобы сражаться и умереть за Шотландию, — перебила его Элинор. — За свою призрачную мечту.

Его пальцы больно сжали ей плечи.

— Это не призрачная мечта.

— Не более призрачная, чем моя верность де Лаквилю.

— Тогда что же ты предлагаешь мне? — жестко спросил Брендан.

Она заглянула ему в глаза, и ей вдруг стало не по себе от того, что она в них увидела.

— Я не предлагаю, — едва слышно прошептала она, — я прошу…

Отпустив Элинор, Брендан отвернулся. Он долго молчал, потом вдруг глухо уронил:

— И после всего, что было… что я сделал… ты хочешь…

Элинор молчала так долго, что он не выдержал и обернулся. Она отвела глаза.

— Да.

Брендан подошел к ней, легко приподнял ей подбородок, заглянул в глаза. Потом погладил по щеке, осторожно, кончиками пальцев.

— Ты просишь? — спросил он. — Тогда конечно, миледи. Всегда рад вам услужить.

— Не смейся надо мной! — прошептала Элинор.

— Если я и смеюсь, миледи, то только над собой. Над самим собой.

Очень нежно он завладел ее губами. Поцелуй был как прикосновение крыльев бабочки, но вдруг его губы стали жаркими, требовательными. Кончик его языка, продолжая порочную игру, раздвинул ей губы. Элинор и не представляла, что поцелуй мужчины может быть таким. Колени ее подогнулись, она задрожала всем телом. Язык Брендана проник в ее рот, словно пробуя ее на вкус. Обхватив его за плечи, Элинор прижалась к нему и вдруг почувствовала, как он подхватил ее на руки. Яростный шепот коснулся ее уха:

— Ты уверена… уверена, что это именно то, что ты хочешь? Что до меня, то я был бы счастлив исполнить твое желание, но мне страшно, что потом… когда все кончится, я увижу упрек в твоих глазах.

Элинор облизала внезапно пересохшие губы, сама удивляясь тому, что жаждет новых поцелуев.

— Уверена, — прошептала она.

Опустив Элинор на постель, где поверх матраса все еще валялось меховое покрывало, Брендан снова нашел ее рот, поцеловав ее с такой страстью, что у нее перехватило дыхание. Руки его потянули завязки ее туники, скользнули под рубашку, и Элинор вся сжалась, почувствовав, что он касается ее обнаженного тела.

— Свет! — прошептала она. — Свеча… она горит…

— Горит, — согласился он, — и пусть горит.

— Нет!

— Хочешь спрятаться в темноте, Элинор? Но от кого — от меня или от себя самой? Нет уж, никакой темноты, никаких отговорок, никакого притворства!

Но даже сейчас Брендан улыбался. Не слушая ее возражений, он стянул с нее одежду, и смущенная Элинор вся сжалась, когда он снова склонился к ней. Отблески огня в камине играли на ее обнаженном теле. Поцелуи Брендана становились все более настойчивыми, и она постепенно забыла обо всем. Вдруг он отодвинулся от нее. Ничего не понимая, Элинор смотрела, кад он принялся яростно срывать с себя одежду. Отшвырнув в сторону тунику, Брендан, сыпля проклятиями, дергал кожаные завязки, которыми крепилась кольчуга. Привстав на постели, Элинор принялась помогать ему. Через мгновение кольчуга с грохотом упала на пол, вслед за ней полетели рубашка, сапоги и рейтузы. Стоя на коленях, Элинор опустила глаза, мечтая только о том, чтобы он согласился погасить свечу.

Не выдержав, она украдкой бросила на него быстрый взгляд. И замерла от восхищения — до того он был прекрасен. Оранжевые отблески огня играли на его обнаженном теле, подчеркивая литые выпуклости могучих мускулов, прикрывавших его тело лучше всякой брони. Очень нежно он приподнял ее подбородок, заставив смущенную Элинор взглянуть ему в глаза. Ее руки легли Брендану на грудь. Она почувствовала, как он вздрогнул от ее прикосновения, и что-то жарко всколыхнулось в самой глубине ее тела. Страх, желание и какое-то странное любопытство с невероятной силой обуревали ее. Она колебалась. И вдруг большая мужская ладонь накрыла ее пальцы. Рядом с ее рукой, хрупкой и белой, она казалась такой огромной; загорелая кожа была вся покрыта шрамами и оттого казалась еще темнее. Задыхаясь от стыда и неведомого ей прежде желания, Элинор не могла заставить себя шевельнуться. Она чувствовала, как часто-часто колотится ее сердце, будто птичка, попавшая в клетку, бьет крыльями, пытаясь вылететь на свободу. Будь что будет, внезапно пронеслось у нее в голове.

Обхватив ладонью ее затылок, Брендан запрокинул Элинор голову, яростным поцелуем впился ей в губы, и огонь разлился по ее жилам. Не в силах оторваться, Брендан легко опрокинул ее на подушки и сам лег рядом. Руки его, казалось, были везде, лаская обнаженное тело Элинор, и она сгорала в пламени, которое ничем нельзя потушить. Она испуганно задрожала, попытавшись отодвинуться. Но Брендан, лаская, крепко прижал ее к себе, и Элинор вдруг почувствовала, что никогда и нигде ей не будет так хорошо, как сейчас. То, что они делали, внезапно показалось ей единственно правильным, единственно возможным. Горячие поцелуи Брендана заставляли ее гореть в пламени страсти. Теперь Элинор уже не понимала, как могла раньше считать его ужасным. И тут Брендан, отыскав ее ладонь, прижал ее к щеке, а потом, с какой-то пронзительной нежностью поцеловав пальцы, сказал очень просто:

— Я с радостью умер бы в тебе, если бы мог.

Элинор слабо улыбнулась, но в глазах ее стоял невысказанный вопрос. И это удивление на ее лице будто прорвало невидимую преграду, еще сдерживавшую до сих пор бушующее в нем желание. Упав на нее, Брендан с какой-то голодной страстью принялся покрывать поцелуями ее грудь. Элинор почувствовала на себе тяжесть его будто выкованного из железа тела. Вдруг что-то еще более твердое с силой уперлось ей в живот. Рука Брендана скользнула ниже. Он спустился вниз, обжигая поцелуями ее упругий живот, и вот уже его голова зарылась меж ее бедер, и Элинор показалось, что она больше не выдержит. Поцелуи Брендана были настолько интимными, настолько чувственными и сладкими, что из груди ее вырвался стон. Она инстинктивно задвигалась: сначала — потому, что ей хотелось избежать столь шокирующих прикосновений, а потом… потом она и сама не знала почему… Ей казалось, она превратилась в сверкающий шар, который сейчас взорвется…

Так и случилось. И Элинор, которая чувствовала, что она вдруг разлетелась мириадами сверкающих искр, странно было ощущать под собой грубый мех покрывала… изгибаться под тяжестью горячего мужского тела. Но прежде чем она успела прийти в себя, что-то твердое скользнуло меж ее бедер, и она снова ахнула, чувствуя странную наполненность, когда он принялся осторожно входить в нее. На мгновение ее ослепила боль, но Брендан, шепча ей на ухо нежные слова, снова осторожно задвигался в ней, и боль куда-то исчезла, сменившись острым желанием еще теснее, если возможно, слиться с ним, стать с ним единым целым.

И этот миг наконец пришел. Элинор почувствовала, как Брендан напрягся и с какой-то яростной силой задвигался в ней. Исходящий от него жар сжигал ее. Все плыло у нее перед глазами, пламя свечи кружилось вокруг нее, сливаясь в сверкающий круг, и отблески его играли на влажной от пота бронзовой груди Брендана. Элинор казалось, что он несет ее вверх, к облакам, в сверкающие дали. Это было как смерч, как шторм в океане. Напряжение все нарастало, вздымалось волнами, пока их не выбросило на берег и весь мир вокруг них, казалось, разлетелся вдребезги. Брендан, еще тяжело дыша, приподнял голову, и Элинор увидела отблески пламени в его потемневших глазах. И вдруг ее словно осенило — она поняла, что что-то изменилось в них обоих. Что бы там ни было дальше, ни он, ни она уже не будут такими, как прежде.

Она была настолько уверена в том, что он чувствует то же, что не сомневалась — первые слова, которые она от него услышит, будут словами нежности и удивления. Но Брендан, легко погладив ее по щеке, только мягко улыбнулся. — Интересное завершение вечера, не так ли, миледи?

Сердце Элинор сжалось.

— Интересное? — протянула она, словно пробуя слово на вкус. — Что ж, я согласна. Благодарю вас, сэр, — чопорно добавила она.

Улыбка Брендана стала шире.

— Интересное. Удивительное. Потрясающее.

Она чувствовала, что дрожит всем телом, и до боли закусила губу, чтобы не дать вырваться словам, которые буквально висели на кончике языка. Что ж, она сама сказала, что хочет этого, подумала она. И видит Бог, она действительно этого хотела! И дала слово, что потом не станет жалеть.

Однако она уже пожалела. Потому что ей вдруг показалось, что больше ей никогда уже не придется пережить ничего столь же сладостного, как то, что случилось между ними сейчас…

— Да, да, конечно, — как можно небрежнее заметила она, все еще чувствуя на себе тяжесть обнаженного мужского тела. — Еще раз благодарю вас, сэр.

Глаза его будто потухли.

— Я тоже благодарю вас, миледи, — мягко, почти нежно сказал Брендан. — Я буду помнить эту ночь до конца своих дней!

— До конца ваших дней… — протянула она. — Но ведь после меня будут и другие. Шотландки, француженки, англичанки, а потом — женщина, которой суждено будет стать вашей женой. Не думаю, что вы запомните меня. Врагов, которые так легко сдаются, обычно не долго помнят.

— Не так уж легко, миледи. К тому же вы стали моим врагом случайно, по капризу судьбы.

— Но вы ведь мечтали о мести.

— А вы чуть было не прикончили меня.

— А ты — меня, — чуть слышно прошептала она. — Может, это и есть твоя месть.

Она так и не узнала, что он хотел сказать, потому что в дверь постучали.

— Эй, Брендан, ты жив? Или леди все-таки удалось тебя прикончить? — Это был Эрик.

— Все в порядке, — поспешно откликнулся Брендан, бросив быстрый взгляд на Элинор, — я жив. — Лицо его стало жестким. Он встал и, повернувшись к ней спиной, принялся собирать свою одежду, оставив кольчугу валяться на полу. Элинор приподнялась, собираясь встать. — Тебе лучше остаться в постели. Поспи, отдохни, тебе станет легче. — Он повернулся к ней. Теперь это снова был воин, а не любовник. — И вы не пленница, миледи. Надеюсь, вы скоро это поймете. И примете наше гостеприимство.

Элинор прикрыла меховым покрывалом обнаженную грудь.

— Гостеприимство, сэр? Так я все-таки ваша пленница… или я вольна покинуть этот дом?

— Можешь считать, что ты под опекой… ради твоей же собственной безопасности, миледи.

— Стало быть, я пленница.

— Просто я не хочу, чтобы ты попала в беду, вот и все. Дверь за ним закрылась, и Элинор ничего не оставалось, как перебирать в памяти его слова…

И ждать…