Разрушение в школе Прескотт

Глава 4

Команда Картера — безумная банда ублюдков Митча — ждали снаружи маленького коттеджа в теневой части города. Что ж, полагаю, когда-то коттедж был белый. Снаружи стены отчаянно нуждаются в замене, нижний ряд сайдинга покрыт мхом и явно поддается стихии. Достаточно странно, цветы посажены в аккуратные ряды по обеим сторонам дорожки, что-то цветущее и желтое, что я вполне уверена — это Магония падуболистная.

Вик подъезжает прямо к центру всего этого дерьма на своем Харлее, ногой ставит подножку на место, а затем прикуривает сигарету, так и не выключив двигатель. Хаэль был прямо за нами на своем Камаро, заезжая на бордюр, чтобы припарковаться у лужайки. Следы от шин говорят о том, что это его обычное место парковки.

Он вышел из водительской стороны, похожим на дьявола с его рыжими волосами, его красивый рот был нахмурен. Оскар был позади него, но держался близко, его руки были приятно скрещены под концами одной из бейсбольных бит Хэллоуинской ночи, все еще со следами от гвоздей, но благословенно без пятен крови. Мурашки побежали по моей спине, когда я подумала о Дэнни, лежащим мертвым на окровавленном полу. Куда они его утащили? Где похоронили его? И как они вернулись так быстро? Предполагается, что среди Хавок нет секретов, но действительно ли это то, что я хочу знать?

— Где, блять мой брат? — прорычал Кайлер прямо в лицо Вика.

Вик даже не отреагировал, продолжая курить свою сигарету, в то время как мои глаза перешли с Кайлера, чтобы обнаружить Билли и Кали. У первой были покрасневшие глаза, словно она не спала всю ночь, но вторая…она просто ухмыльнулась мне, когда увидела, заставляя мой пульс ускориться. Как она смеет выставлять себя на показ передо мной вот так. Как она, черт подери, она смеет. Мне уже не в первый раз интересно, ребенок, которого она носит, от моего ли он отчима.

Кали продолжала улыбаться мне, но это не было милой улыбкой. Как говорится, у каждой розы есть шипы. Но черт бы меня подрал, если я позволю Кали Роуз заставить меня истекать кровью. Однажды мир поймет, что она ничтожная, мерзкая, вороватая сучка.

— Что вы тут делаете? — куря сигарету, спокойно сказал Вик, словно у него было все время мира.

Ветер подхватывает серый пепел, посылая его по спирали вниз по тихой улице. Здесь, в районе Фор Корнерс, пахнет мочой бомжей и запустением. Справа от меня находятся дерьмовые, ветхие дома с 1940 года. По другую сторону — железнодорожные пути. Кроме Южного Прескотт, этот район считается одним из худших в округе Лейн. И это дом Хаэля.

Взгляд на его лице, пока он стоял прислонившись к Камаро, а мускулистые руки были скрещены на красной футболке, был убийственным. Одно дело начать войну банд в Прескотте, и совсем другое — принести все это дерьмо в его гребанный дом.

— Мы противостоим, — спокойно сказал Митч, потянувшись рукой, чтобы положить ее на плечо Кайлер. Он оттащил своего друга в сторону, оставляя Кайлера расхаживать и пропускать пальцы через его грязные блондинистые волосы. — Скажи нам, что вы сделали с Дэнни.

Вик засмеялся, звук был похож на ржавые гвозди и забытые мечты. Митч стиснул зубы, карие глаза прищурились на лидера Хавок. Митч указал своим подбородком, а затем бросает взгляд в сторону ограды из цепей, пересекающей подъездную дорожку Хаэля. Через несколько секунд появились головорезы в клоунских масках, таща между ними рыжеволосую девушку.

Она в фартуке, ее лицо покрыто синяками. Одна туфля все еще на ее ноге, другой нет.

— Какого блять хрена? — прорычал Хаэль, а потом все происходит, как в тумане.

Из кустов появляются дюжины парней с масками склетов, как в ночь Хэллоуина. Оружия наготове, и менее чем за минуту Вик, Митч и я оказываемся в середине противостояния.

— Отпусти ее, — прорычал Хаэль, теряя каждую унцию своего обычного спокойствия.

За его глазами скрывается глубоко засевший страх, давний ужас, наконец-то воплощенный в жизнь. Дружки Митча сбрасывают коматозную женщину на гравийную дорожку и оставляют ее неподвижную.

Не надо быть гением, чтобы сложить кусочки воедино: это, должно быть, мама Хаэля.

— Смело, — все еще покуривая, сказал Вик, ведя себя так, будто ему плевать на все, что здесь происходит.

По его напряженным плечам я могу прочитать, что он говорил глупости, но этого шоу, видимо, достаточно хорошо для Митча, потому что на долю секунды в его взгляде вспыхивает страх, прежде чем он скроет его.

Вик свесил ногу с мотоцикла и встал, оставляя меня сидеть сзади. Я встала без всякого разрешения и направилась прямо к матери Хаэля.

— Скажи своей суке отвалить, — прорычал Митч, когда один из мудаков в маске клоуна направил свой пистолет на меня. Я проигнорировала его, опускаясь на колени рядом с женщиной и убирая с лица ее рыжие волосы.

— Назовешь мою девушкой «сукой» еще раз, и я убью тебя, и мне плевать, если кто-то увидит, — взгляд Виктора последовал за мной на мгновение, а потом снова вернулся к Митчу. — Думаешь, что может вот так зайти в дом моего брата и напасть на его мать без каких-либо последствий? Надеюсь, ты знаешь, на что идешь, Митч.

Митч засмеялся, но звук был напряженный. Он тоже строит из себя равнодушного, но у него и близко не получается так хорошо, как у Вика. По сути, это и есть Митч в двух словах, не так ли? Менее хороший Вик. Вик с пониженной влажностью. Шарлатан. Гребанный подражатель. Назовите его вдохновителем, если хотите, но Хавок были в этом первые. Мы были первыми.

Будь первым или будь лучшим, но когда кто-то первый и лучший, что ж, вас поимеют.

Хорошее решение для команды Картера выбрать маски клоунов, потому что это то, кем они являются. Имитации. Тени.

Хавок — настоящие гангстеры.

И я — одна из них.

— Думаешь, мы вырубили эту сучку? — с удивлением спросил Митч, указывая на мать Хаэля. — Мы нашли ее такой, — ухмылка осветила его губы, когда я посмотрела на взаимодействие между ним и Виком, присаживаясь, чтобы притянуть мать Хаэля к себе на колени. — Похожи ее старик слегка избил ее.

— Блять, — прорычал Хаэль, боль в его голосе звучала, как разбитое стекло. Мне было больно слышать его, сильнее, чем я могла ожидать. Даже после просмотра видео, даже зная, что они скрыли его от меня. Черт, Бернадетт, ты становишься мягкой. Только… я не чувствую себя мягкой. Вместо этого, я чувствую обратное, словно что-то твердеет внутри меня, превращая мое сердце в камень.

Я снова посмотрела на Митча и нахмурилась.

Команда Картера, какая шутка.

В мире грешников и грехов есть только один авторитет.

Хавок.

— То, что происходит с нашими семьями, не твое дело, — сказал Вик, пока Митч обходил его. Вик даже не утруждал себя следить за ним глазами, настолько безразличен к своему противнику, что показывает ему свою спину. По мне так довольно дерзко.

Женщина на моих коленях вздрагивает, бормоча по-французски, когда она пытается сесть. Я пытаюсь успокоить ее, пальцами поглаживая ее волосы, но она отталкивает меня, заставляя себя сесть, рыжие волосы растрепаны, милое личико все в синяках. Она осматривает беспорядок, в который мы превратили ее округ, а потом ее взгляд остановился на Хаэле.

— Qu'est ce qu'il se passe?^[9] — шепчет она, карие глаза расширились. Одна из ее рук поднялась, чтобы обхватить крестик на ее горле. — Ils ont fini par venir pour moi c'est ça?^[10] — я не имела ни малейшего понимания, что она говорит. В школе Прескотт было не так много уроков по иностранным языкам. У нас был английский как второй язык для испаноговорящих, на этом все из культуры в Южном Прескотте.

— Calme toi Maman. Ça va bien se passer^[11], — умолял Хаэль, делая шаг к ней, и даже несмотря на отстойность ситуации, и мою сильную злость на парней Хавок, я должна признать, что, когда он так говорит на французском, это горячо. Когда один из парней Митча отводит назад курок своего револьвера, Хаэль останавливается, нахмурившись и ругаясь себе под нос. — Nique ta mère, Mitch^[12], — пробормотал он, но никто, кроме Хаэля, не знает, что он имел в виду, так что оскорбление было утеряно в переводе. — Дай ей вернуться в дом, и мы разберемся с этим, как настоящие мужчины.

— Настоящие мужчины? — спросил Митч, когда через дорогу Кали смотрела на меня своими темными глазами. Я могу только молиться, чтобы ее задницу сбил поезд. Если бы Вселенная была настолько добра. — Настоящие мужчины не играют в игры в темноте. Где. Дэнни? Или вы сейчас же ведете нас к нему или это дерьмо станет реальным.

— Ошибаешься, — огрызается Вик, отбрасывая свою сигарету в сторону, указывая на Митча татуированным пальцем.

Прямо сейчас он выглядит, как темный Бог, командующий армией нежити-преступников. Это не должно делать его более привлекательным для меня, но это так. Я одновременно желаю его команды и презираю их. — Настоящие мужчины, как ты красноречиво сказал, чувствую себя во тьме так же уютно, как и при свете дня. Если ты хочешь поиграть в игры с бедным, маленьким Дэнни, кто тебя остановит? К тому же, нам не к чему тебя везти. Мы поебались с ним, потратив на него время, и он сбежал в лес. Не наша вина, если он угодил в пасть пумы.

— Черт подери, Виктор, — огрызнулся Митч, но прежде, чем он смог произнести еще одно слов, мать Хаэля начала кричать.

— Они идут за мной! — кричала она со странным акцентом, запуская пальцы в свои волосы, глаза дико бегали по округе. — Они уже тут, я чую их. Я могу чувствовать их запах. Je les sens^[13].

— Arrête ça, Maman^[14], — умолял Хаэль, его зубы скрипели, стыд окрасил его лицо. Это не то, что он хотел, чтобы другие когда-нибудь увидели, особенно Митч и его команда. Теперь стало ясно: поведение Хаэля, когда упоминалась его мать, то, как он избег звонить ей, они оба были бездомными и спали в приюте вместе со мной, Пен и Памелой.

Очевидно, что у матери Хаэля есть серьезные проблемы с ментальным здоровьем.

Она пыталась отстраниться от меня, и несколько пистолетов повернулись в наше направление. Я встала после нее, стараясь удержать и успокоить ее, но она боролась со мной, царапая мою кожу длинными ногтями, рыдая, дрожа и бормоча по-французски.

— Заставь эту сумасшедшую суку успокоиться или… — начал Митч, но я уже устала слушать перепалку мужчин. Этой женщина нужна помощь. Сейчас же.

— Или ты покажешь нам всем, что может сделать настоящий мужчина? — перебила я, потянувшись под свою кожаную куртку и доставая украденный у Оскара револьвер. Как только он видел, что я тянусь за револьвером, его серые глаза расширились за очками. Он не ожидал такого дерьма, а теперь?

Приятно знать, что я могу справиться с этими парнями.

Я наставляю оружие на то, что осталось от Эль-Камино^[15] Митча. Он разбит после того, как Хаэль врезался в него внедорожником, и я чувствую, как мои губы расплываются в ухмылке, когда я выпускаю пулю в заднее лобовое стекло, разбивая то, что от него осталось.

— Какого хрена? — закричал Митч, но здесь слишком много свидетелей, чтобы кто-то на самом деле пристрелить другого. Это все ради шоу, все игра. Что ж, я устала играть свою роль. Хочу новую. Я выстрелила еще раз в одну из задних шин, кода вокруг меня образовался хаос.

Эта темная, ужасная часть меня смеется, пока летят кулаки, а мальчики проливают кровь, и меня искушало навести пистолет через дорогу на Кали и вычеркнуть ее из списка. Но я не стала. Мне лучше знать. К тому же, мать Хаэля сейчас в полной истерике, всхлипывает и прижимается ко мне, словно я единственный вход выбраться отсюда.

— Они за мной, — прошептала она этим необычным акцентом. — И они заберут и тебя тоже, cher^[16], — всхлипнула она, когда я засунула пистолет обратно под кожаную куртку, ловя ее, прежде чем она упадет на колени. Пока мир вокруг меня погружался в насилие и беспорядок, я взяла мать Хаэля за руки и повела ее в дом, закрывая за нами дверь.

Никто не заметил, как мы ушли, поэтому я воспользовалась моментом и посадила ее на диван, пока она плакала. В доме пахло хлоркой, но под этим запахом была едкая вонь мочи и сигарет. Эта женщина, в ее розовом фартуке, она определенно убрала дом, но здесь есть кто-то еще, кто устраивает в нем беспорядок, и я готова поспорить на те несколько оставшихся у меня пении, что это не Хаэль.

— Cher, послушай, — сказала она, беря мои руки в свои, когда мои глаза метнулись в передней двери, интересуясь, может ли что-то или кто-то ворваться сюда с пистолетом в руках. Или если появятся копы. К сожалению, округ Фор Корнер технически официально н относится к Спрингфилду, что означает, что городская полиция не сунется сюда из-за дерьма. Это территория округа, поэтому придется ждать шерифа. Очевидно, никто из соседей не побеспокоит. Люди, живущие здесь, хорошо осведомлены, чего стоит вмешательство в войну банд. — Они идут за мной.

— Кто? — спросила я, хоть и знала, что вероятно мне не стоить взаимодействовать с этой женщиной, если рядом нет Хаэля.

Она сжала мои руки, впиваясь ногтями в мою кожу. Это движение пробудило что-то внутри меня, и я отстранилась, спотыкаясь, отступила на несколько шагов назад, когда старые воспоминания заполонили мой мозг, прорвавшаяся плотина, которая бушует и разрушает, выходя из берегов.

— Бернадетт, — огрызнулась мама, оборачиваясь, чтобы посмотреть на меня, впиваясь своими красными ногтями в мою руку достаточно сильно, чтобы пошла кровь. На ее лице была маска ярости. Я не могла смотреть в него. Вместо этого, я сосредоточилась на отметинах в виде полумесяца на моей коже, неуверенная, где заканчивается моя кровь на ее красных ногтях. — Этот мужчина будет твоим новым папочкой. Ты проявишь к нему уважение, или я вобью его в тебя.

Входная дверь распахнулась, ручка ударилась об стену, и Хаэль ворвался внутрь, он был потным и дрожал, когда опускался на колени перед своей матерью

— Maman, послушай меня, — сказал он, когда она боролась с ним, пытаясь вырвать свои руки из его.

— Они идут, mon fils^[17, ^— пробормотала она, глазами пробегая дверь, когда вошел Вик, хмурый и в пятнах крови. Он одарил меня взглядом который говорил, что тот не доволен тем, как я обострила ситуацию, но к черту его. Я не в восторге из-за видео, мы все должны научиться жить с нашими разочарованиями. — Они пришли забрать меня.

— О чем она бормочет теперь? — спросил Оскар, стряхивая мнимую пыль с рукава его темного костюма, когда он присоединился к нам, закрыв за собой дверь.

— Прояви немного чертового сострадания, можешь? — Хаэль огрызнулся на него в ответ, направляясь к дивану, чтобы сесть рядом с его матерью и погладить ее волосы.

Он тихо бормотал ей на французском, пока она не перестала нервничать, ее медово-карие глаза до боли похожи на ее сына. Она взглянула на нас, наконец-то останавливая свое внимание на мне.

— Кто это? — спросила она с тяжелым акцентом, указывая на меня. — Я приготовлю печенья. Будешь? Конечно, будешь. — она пробормотала последнюю часть, словно ей было все равно, что собирался сказать Хаэль, она сделает это чертовые печенья.

— Нам не нужны печенья, Maman, — прорычал Хаэль, закрывая глаза, что говорило о его усталости. И я не про физическую, я про гребанную душу. Эта тяжесть, некая меланхолическая усталость. Она пожирает тебя, как платяная моль поедает свитер, оставляя маленькие дырки, ослабляя шов. Его все еще можно надевать, но он никогда больше не согреет тебя. В итоге, вся вещь рушится.

— Все маленькие мальчики любят печенья, — сказала его мать, отталкиваясь от него и вставая с улыбкой, словно она не видела две дюжины подростков, размахивающих во дворе незаконным оружием друг на друга. Хаэль нахмурился, когда ему мать отступает, останавливаясь, чтобы погладить меня по щеке. — Ты девушка Хаэля? — спросила она, но, прежде чем я придумать правильный ответ, она снова заговорила, — Ты любишь шоколадную крошку? Все любят шоколадные крошки.

Его мать исчезла на кухне, оставляя нас четверых в пузыре «пиздец, как странно». Я подняла бровь, когда Хаэль сглотнул и провел рукой вниз по лицу.

— У нее интересный акцент, — подметила я, и он покачал головой с вздохом.

— Она из Луизианы, — сказал он мне, пожимая своими большими плечами. — Моя мама — каджунка¹⁸.

А, тогда это объясняет и французский, и необычный акцент.

— А насчет того, что за ней кто-то придет… — начала я.

— Моя мама больна, хорошо? — огрызнулся Хаэль, я помню, как маленькая часть этой его темноты выходила поиграть на втором курсе колледжа, в 19 лет. Меня это не оскорбило, но у него, по крайней мере, хватает порядочности выглядеть огорченным. — Прости, Блэкберд. Я просто…я не хочу об этом говорить, ладно? — он одарил меня взглядом, который говорил, что уходит слишком далеко, это касается его мамы. Мне не доведется увидеть эту стороны Хаэля, пока нет. Возможно никогда. Вся эта игривость, его флирт, его ухмылки и его знойные смешки — все защитные механизмы, чтобы мир не видел эту его часть.

— Мари страдает разными ментальными заболеваниями, — бесстрастно пояснил Оскар, заставляя Хаэля стиснуть зубы и сжать кулаки, что напомнило мне о Вике. Что касается его, то лидер Хавок ничего не говорил, смотря на меня темными глазами в манере, которая говорила, что лучше убраться из Доджа или расплачиваться за последствия. — Я считаю, что если некоторые из них являются следствием дисбаланса химии мозга, то большинство — дело рук Мартина.

Мартин, какой к черту Мартин?

— Достаточно, — прорычал Хаэль, это слово — последний гвоздь в крышку гроба этого разговора. — Митч и его команда только что просто завалились в мой округ и вытащили мою мать на лужайку. Что бы еще они сделали, если бы мы не появились?

— Спорный вопрос, мы же появились, — сказал Вик, когда Мари начала шуметь на кухне. — Это все было лишь фарсом, чтобы заманить нас сюда, чтобы выплеснуть какую-то чушь про Дэнни.

— Да, что ж, по мне, так это ударило слишком близко к дому, — Хаэль огрызнулся в ответ, уходя по коридору.

Я немного поколебалась, прежде чем пошла за ним. Вик схватил мое запястье, прежде, чем я ушла, немного сильно сжимая его. Когда я смотрю в его лицо, то не могу определиться оно выражает разочарование… или ревность. Возможно смесь обоих.

— Послушай, принцесса, — начал он, но я лишь рассмеялась. Принцесса? Раньше никто никогда не называл меня принцессой. К тому же, какая маленькая девочка хочет быть принцессой, если они могут быть королевой? — Ты могла усугубить ситуацию сегодня. Я думал, ты усвоила урок, когда пырнула Кали ножом. Я не против, если ты захочешь столкнуть вместе несколько голов, только сначала спроси меня.

— Тебе просто повезло, что я не пристрелила Кали сегодня, — возразила я в ответ, выдергивая свою руку из его захвата и игнорируя Оскара, пока он смотрел на меня из-под очков. — Не читай мне лекцию о моих ошибках, когда ты можешь сравнить город с землей своим жаром. Больше не разговаривай со мной, только если ты не собираешься извиняться.

Вик хмуро посмотрел на меня, когда я пошла вниз по коридору, обнаружив сидящего на краю кровати Хаэля.

Один взгляд на его спальню, сказал мне все, что мне нужно знать об этой семье: у Харбинов нет денег, но кто-то явно заботится о Хаэле. Кровать заправлена чистыми простынями и одеялами, на окнах нет разводов и мертвых насекомых. Даже есть рванный ковер, пропылесосенный и лежащий у подножья кровати.

Я поколебалась в дверном проеме, мои пальцы задерживаются на косяке, пока я смотрела на него. Так странно видеть Хаэля Харбина в своей комнате, окруженным своими вещами. Он всегда казался таким невозможным, сам себе режиссер, больше жизни, ходячий кусочек секса и жестокости.

Здесь… он почти выглядит на свой возраст.

Почти.

— Ты в порядке? — спросила я, что было глупым вопросом. Такой бессмысленный вопрос. Никто из нас не в порядке. Ни один. Если бы мы были, то не были бы часть Хавок. Если бы были, то не убили бы ребенка в доме веселья на вечеринке Хэллоуина. Нет, мы далеко не в порядке. Мы противоположность норме.

Хаэль поднял лицо, медово-карие глаза потемнели, плечи опущены, он выдавил улыбку, но это только заставило меня сильнее нахмуриться. Я не хочу видеть, как он улыбается, проходя через это дерьмо. Я хочу видеть что-то чертовски настоящее.

Я зашла в комнату и закрыла за собой дверь, прислоняясь задницей к ней и гадая, чего именно Митч и его команда планировали добиться, придя сюда. Думали, если они растрясут наши задницы, как дерево, то, возможно, задница Дэн упадет, как прогнившее яблоко.

— Я в порядке, — наконец-то сказал Хаэль, и я рассмеялась, звук был горче дешевого джина. Хаэль поднял бровь, когда я оттолкнулась от двери, подмечая дополнительные замки с внутренней части. Мои глаза переместились с затвора на лицо Хаэля.

— Нет, ты не в порядке. Зачем ты врешь мне? Я думала в Хавок нет секретов? — последняя часть вышла слегка солоноватой, но я ничего не могла с этим поделать.

Я не отошла от видео, от лжи, даже если это было бездействие. Хаэль также виноват, как Каллум, как Оскар, как Аарон… может, не настолько виноват, как Виктор. Как лидер, на нем больше вины. Это палка о двух концах, так ведь? Быть главным.

— Я сожалею из-за видео, Бернадетт, — сказал Хаэль, отводя от меня взгляд в сторону заполненной комиксами книжной полки. Должно быть, здесь тысячи сборников, сложенных на дешевом, маленьком стеллаже из «Уолмарта». Я двинулась, чтобы встать рядом с ними, доставая один и изучая обложку. Это история о супергерое, но я ее не узнаю. Пролистав ее, я увидел, что в ней есть четкое начало, середина и конец. Хороший парень встречает плохого, происходит дерьмо, хороший парен побеждает. Меняя его на другой сборник, я обнаружила других героев, но такую же историю. Снова и снова. — Когда мы впервые обнаружили его, то думали использовать, но потом обдумали все. Долгое, долгое время. Мы знаем, как на самом деле устроен мир.

Хаэль встал с кровати, направляясь ко мне, чтобы нависнуть сзади. Я могла чувствовать его запах, эта едкая смесь сладкого кокосового масла и грязной смазки от проведенного под капотом времени. Я вдохнула, вбирая все в себя, но тихо. Хаэлю не нужно знать, что я наслаждаюсь его персональным запахом так чертовски силдьно.

— Это все не как в комиксах, понимаешь? — сказал он, его дыхание касалось моих волос Хаэль обошел меня, чтобы взять один из сборников с полки. Он листал его, пока я стояла на месте, остро осознавая его близость к моей спине, прекрасно понимая расстояние между нашими телами. — Жизнь несправедлива. В ней нет сюжетных линий с удовлетворительными концовками. Черт, в ней даже нет смысла, так ведь?

— Ты когда-нибудь замечал, что хорошие парни в этих книгах слишком зациклены на своей морали, чтобы принимать тяжелые решения? — спросила я, уставившись на концовку истории в моей руке. Герой запер плохого парня, но на самой последней странице он сбежал, оставляя финал открытым для продолжения. Суть в том, сколько людей должны умереть, прежде чем злодея снова поймают? Сколько люди должны выстрадать? Было бы лучше, если бы он был мертв.

Но ведь люди, убивающие других — убийцы, ведь так? Злодеи. Только злодей в силах остановить другого злодея. В этом мире нет места героям, они только мешают.

— В моей жизни случилось много дерьма, — сказал Хаэль, отходя от меня и останавливаясь, чтобы посмотреть на плакат девушки в бикини, которая опирается на капот Феррари. Он усмехнулся этому и покачал головой, отворачиваясь от стены, чтобы посмотреть на меня — Знаешь, я всегда хотел быть хорошим парнем. Но, э… — Хаэль остановился, чтобы посмеяться, звук был темный, как черный лак на моих ногтях. — Если ты хочешь справедливости, то должен мстить, — он пожал своими большими плечами, смотря прямо в мое лицо. — Ты же понимаешь это, так? Поэтому ты здесь.

— Я не боюсь запачкаться, чтобы сделать все правильно, — признала я, вспышки этого ужасного видео снова проигрывались в моей голове. Я никогда не смогу его развидеть. Я никогда не смогу стряхнуть эти отвратительные образы. Желчь подкатила к моему горлу, но я сглотнула ее обратно. Тинг получит по заслугам. Независимо от других недостатков Хавока, в которых я не сомневаюсь. — Но я должна спросить… — Хаэль потянулся и заправил прядь блондинистых волос мне за ухо, его пальцы задерживались на розовых кончиках. — Это правда, что Вик был единственным, кто хотел, чтобы я была в Хавок?

Хаэль поколебался, словно он раздумывал, стоит ли отвечать, как открылась дверь. Конечно же, это Вик, и он даже не удосужился постучаться. Он осмотрел комнату, словно она была ему знакома, но он не был тут долгое время. Воспоминания промелькнули на его лице, проблеск ностальгии, который заставил меня ненавидеть его немного меньше, чем люблю.

Ах.

Блять.

Конечно, я люблю Виктора Чаннинга. Всегда любила. С первой встречи на площадке он взял мое сердце в свои руки, когда столкнул того мальчишку с горки для меня. Виктор Чаннинг ударил меня по лицу между первым и вторым уроком за то, что я сказал, что Бернадетт Блэкберд горячая штучка. Я не могу забыть, что даже когда они выбивали из меня дерьмо на втором курсе, они все равно были на моей стороне.

Это значит, что какую бы цену не заплатала Кали, она должна была быть хорошей.

— Мы должны идти, — сказал Вик, его голос был ледяным и стальным. Он взглянул на Хаэля. — Он только что въехал на подъездную дорогу.

— Он? — я спросила, когда Хаэль стиснул зубы, тяжело дыша и кивая.

— Мой отец, — сказал он, одаривая меня взглядом, говорящим все без слов. — Мы не ладим.

— Это правда, что он порезал тебя охотничьим ножом? — спросила я, указывая на шрам на руке Хаэля, тот, что идет от кончика пальца до плеча.

Это был слух в школе Прескотт, что его отец сделал это с ним. Но слухи в школе Прескотт — игра в испорченный телефон. Он растут и крепчают с каждым фантастическим пересказом.

Хаэль облизал свои губы и кратко кивнул.

— Да, что-то такое… — начал он, когда незнакомый мужской голос прозвучал внизу в коридоре. Ему ответил Оскар в тихой и спокойной манере, и дрожь побежала по моему позвоночнику. — Расскажу тебе подробнее попозже, Блэкберд, обещаю, — он сжал мои плечи, когда прошел мимо меня, а Вик и я обменялись взглядами.

— Тебе не понравится отец Хаэля, — сказал он мне, и я подняла бровь, настолько уставшая от его дерьма, что могла кричать. Мы должны выплеснуть все в ближайшее время, Вик и я.

— Почему это? — пошутила я в ответ, выставляя бедро и кладя на него руку.

— Потому что он убил беременную проститутку. — ответил Вик с сардонической улыбкой.

Он прошел мимо меня и спустился в коридор, оставляя меня таращиться с открытым ртом позади него. В моей голове крутилось миллион вопросов, но я не пропущу это взаимодействие. Я спустилась вниз так быстро, как смогла, ожидая увидеть мужчину, похожего на моего отчима, волка в овечьей шкуре. Тинг никогда не пытался скрывать, каким монстром является. Он чувствовал себя защищенным из-за его бейджа, степени брата в области права и молотка его отца.

Вместо этого я обнаружила худого мужчину в бейсбольной кепке, улыбающегося, когда он снимал шляпу с головы и держал ее у своей груди.

— Давно не виделись, сын, — сказал он, когда Хаэль смотрел на него через маленькую гостиную.

Из кухни доносился сладкий запах сливочного масла и сахара. Он отличается от напряжения в комнате, напоминая мне, что все не такое, каким кажется. Воздух сладко пахнет, звуки того, как грохочет мать Хаэля, успокаивают, но взгляд в глазах Хаэля обещает в этой маленькой счастливой истории гораздо больше, чем он говорит.

— Полагаю, это то, что случается, когда ты отправляешься в тюрьму, — возразил Хаэль, пожимая плечами, словно это был какой-то пустяк. Он нацепил одну из этих самодовольных улыбок на свое лицо, вернув себе немного развязности.

— Я вышел чертов месяц назад, и все же, ты не потрудился проведать меня, — мужчина (его звали Мартин, так ведь?) улыбнулся, когда он перевел взгляд с сына на Вика, потом на Оскара и меня. — Не хочешь представить свою новую подругу? — Мартин продолжал улыбаться мне, словно мы старые приятели. — Я помню других, Виктора и Оскара, так?

— Полагаю, мет не испортил твой мозг, как сделал с решением суда, да? — спросил Хаэль, смеясь. Он указал на меня. — Это Бернадетт. Мы встретились давно, сразу после того, когда тебя посадили в первый раз, а мама и я стали бездомными. Провели ночь в одной палатке для бездомных.

Что-то странное и темное вспыхнуло на лице Мартина, и я могла видеть, что улыбка на его лице, — еще не все. Под всем приятным похоронены монстры.

— Пойдемте, — сказал Хаэль, но затем его мать вышла из кухни в своем фартуке и с деревянной ложкой, покрытой тестом печения, в руках.

— Ne me laisse pas fiston^[19], — умоляла она, ее волос немного ломался, словно она не могла вынести уход сына.

У меня не было ни малейшего представления, что она сказала, но было очевидно, что она хочет, чтобы Хаэль остался здесь. Он тяжело вдохнул и кивнул, бормоча что-то ей на французском, что заставило ее улыбаться.

— Я отвезу Оскара назад и приеду домой, — пообещал он, одаривая Мартина взглядом. — Все равно не хотел оставлять тебя с ним надолго дома. — Хаэль распахнул входную дверь так, что она ударилась о стену на его пути.

— Приятно познакомится, Бернадетт, — сказал Мартин, кивая, когда мы проходили мимо. Снаружи он выглядит довольно приятным, но все мы знаем, что скрытое внутри может быть совершенно другой историей.