Разрушь меня

Глава 5

ТАШ

Я прислоняюсь к девственно чистой мраморной стойке Софии, покачивая бокал с вином. — Не могу поверить, что ты пригласила братьев. Предполагалось, что это будет наш девичник.

София достает из духовки свежий хлеб, кухню наполняет аромат розмарина. — Теперь они семья.

— Семья, у которой, вероятно, есть свои дома, где можно посидеть. — Я делаю большой глоток каберне. — И, кстати, о призраках, как проходит фаза медового месяца? Все еще крестишь каждую поверхность?

Румянец заливает шею Софии, когда она раскладывает хлеб в корзинку. — Таш!

— Что? Этот румянец говорит мне обо всем. Посмотри на себя, настоящая домашняя богиня встречается с сексуальным котенком. — Проходя мимо, я касаюсь ее бедра. — Никогда не думала, что доживу до того дня, когда София Хенли будет играть в дом.

— С ним все по-другому. — Она замолкает, занося нож над куском сыра. — Абсолютно по-другому.

— О, милая, я знаю. То, как этот мужчина смотрит на тебя... — Я театрально обмахиваюсь. — Как будто он хочет поглотить тебя целиком.

София кидает мне в голову кухонное полотенце. — Как будто ты не заметила, как Дмитрий наблюдает за тобой.

— Мы не будем обсуждать этого конкретного дьявола. — Я краду ломтик сыра. — Сегодня день о тебе и твоем ненасытном русском.

— Он не ненасытный. — Она прикусывает губу, сдерживая улыбку. — Он просто... дотошный.

— Дотошный? — Я чуть не подавилась вином. — Теперь мы это так называем? Потому что эти отметины, выглядывающие из-под твоего ошейника, рассказывают совсем другую историю.

Рука Софии взлетает к шее, глаза расширяются. — Они видны?

— Только для того, кто знает, где искать. — Я наполняю наши бокалы. — Но серьезно, ты счастлива?

— До безумия. — Все ее лицо смягчается. — Даже с учетом сложных деталей.

— Хорошо. Ты это заслужила. — Я поднимаю свой бокал. — Хотя в следующий раз предупреди девушку, прежде чем приглашать на ужин толпу русских бизнесменов.

— Дамы, наши ребята становятся беспокойными. — Алексей неторопливо входит в кухню, вся стройная грация и озорство. — Нужна помощь? Или просто прячешься от определенных людей?

Я бросаю на него сердитый взгляд. — Мы не прячемся. Мы готовим.

Он отламывает кусочек выдержанной гауды и отправляет в рот. — Готовишь, избегаешь... такая тонкая грань. — В его зеленых глазах пляшут искорки веселья. — Особенно с тех пор, как только что приехал мой дорогой брат.

— Разве у тебя нет какой-нибудь системы, которую нужно взломать? — Я поворачиваюсь к нему спиной, раскладывая крекеры более энергично, чем необходимо.

— И пропустишь все представление? — Он прислоняется к стойке. — Никогда. Сексуальное напряжение между вами двумя лучше любой мыльной оперы.

София пытается скрыть улыбку за бокалом вина. Предательница.

— Нет никакого напряжения, — огрызаюсь я. — Сексуального или иного.

— Конечно. — Алексей подмигивает, воруя еще один кусочек сыра. — Вот почему вы оба кружите друг вокруг друга, как голодные волки. Совсем никакого напряжения.

— Вон! — Я указываю на дверь. — Прежде чем я расскажу Николаю о той штуке с его ноутбуком.

— Ты не посмеешь. — Но он уже отступает, подняв руки в притворной капитуляции. — Хорошо, я оставлю тебя с твоей «готовкой». Но не вини меня, когда он придет искать.

Как только он уходит, я прислоняюсь к стойке. — Клянусь, твой шурин невозможен.

— У него добрые намерения, — говорит София. — И он не совсем неправ насчет...

— Не надо. Просто не надо. — Я потираю виски. — Дмитрий Иванов — последнее, что мне нужно в жизни. Он высокомерный, властный и думает, что все продается. Включая людей.

— Кто думает, что все продается?

У меня кровь стынет в жилах. Этот глубокий голос с акцентом может принадлежать только одному человеку. Я медленно поворачиваюсь и вижу Дмитрия, стоящего в дверях кухни, его ледниково-голубые глаза прикованы к моим.

— Как долго ты там стоишь? — Мой голос звучит смущающе слабо.

— Достаточно долго. — Его губы изгибаются в обворожительной улыбке, которая не достигает глаз. — Пожалуйста, не позволяй мне перебивать. Ты говорила что-то о высокомерии и контроле?

Мое лицо горит, когда через комнату пролетает София, как всегда грациозная хозяйка. — Как раз вовремя! Все готово. Не перейти ли нам в столовую? — Она бросает на меня сочувственный взгляд, собирая сырную доску.

— Вот, позволь мне помочь. — Я тянусь к бутылкам с вином, отчаянно пытаясь найти любой предлог, чтобы избежать пронзительного взгляда Дмитрия.

— Я сам. — Пальцы Дмитрия касаются моих, когда он берет бутылки, отчего по мне пробегает непрошеная дрожь. — Ты сосредоточься на том, чтобы ничего не уронить, избегая меня.

— Я не... — начинаю я, но София перебивает меня.

— Стол уже накрыт. Дмитрий, ты не мог бы отнести это? — Она указывает на вино. — Таш, принесешь хлеб?

Я беру корзину и следую за ними в официальную столовую. Длинный стол из красного дерева поблескивает под хрустальными люстрами, накрытый для интимного ужина на шестерых. Мои шаги замедляются, когда я замечаю карточки с местами. София посадила меня рядом с Дмитрием.

— Серьезно? — Бормочу я себе под нос, проходя мимо нее.

Она пожимает плечами, не выглядя ни в малейшей степени извиняющейся. — Вы оба взрослые люди. Ведите себя хорошо.

Я сажусь на свое место, прекрасно осознавая, что Дмитрий устраивается рядом со мной. Его одеколон такой мужественный, и он окутывает меня чувственным туманом. Я тянусь за своим бокалом вина, нуждаясь в жидком мужестве.

— Позволь мне. — Голос Дмитрия становится низким, когда он наливает темно-красное вино в мой бокал.

Я смотрю, как братья устраиваются на своих местах, их непринужденная фамильярность резко контрастирует с напряжением, пронизывающим мое тело. Я не привыкла к такой непринужденной обстановке. Моя семья ведет себя настолько официально, насколько это возможно. Николай занимает свое место во главе стола, София справа от него, их пальцы переплетены на скатерти.

— Итак, Алексей, — глубокий голос Эрика нарушает тишину. — Ты все еще терроризируешь ИТ-отдел?

— Пожалуйста, они любят меня. — Алексей разваливается в кресле. — Я разрушаю их системы только тогда, когда они этого заслуживают.

— И это ежедневно, — растягивает слова Дмитрий рядом со мной, его колено задевает мое под столом. Я отстраняюсь, но деваться особо некуда.

— Не все ценят мой творческий подход к сетевой безопасности. — Алексей берет кусок хлеба. — В отличие от творческого подхода Дмитрия к заседаниям совета директоров.

Я напрягаюсь, но Дмитрий только посмеивается. — По крайней мере, я появляюсь на встречах. В отличие от тех, кто думает, что удаленный взлом считается посещаемостью.

— Мальчики, — вмешивается София, передавая салат. — Давайте не будем возвращаться к старым спорам.

— Что в этом веселого, малышка? — Николай целует ей руку. — Кроме того, Наташа еще не слышала всех наших лучших историй.

— А ей и не нужно, — бормочу я, но Эрик подхватывает мои слова.

— О, я думаю, что нужно. В его глазах появляются морщинки редкого юмора. — Как в тот раз, когда Дмитрий перепрограммировал всю систему Алексея, чтобы он говорил только цитатами из Шекспира.

— Это был ты? — Алексей обвиняюще указывает вилкой на Дмитрия. — Я потратил три дня на ее отладку!

Вопреки себе, я смеюсь. — Серьезно?

— Он сам напросился. — Плечо Дмитрия касается моего, когда он тянется за вином. — Он изменил все мои электронные таблицы на Comic Sans.

— Купель королей, — торжественно объявляет Алексей, заставляя Софию хихикать.

После этого беседа течет легче, истории и шутки передаются через стол. Я обнаруживаю, что постепенно расслабляюсь, втягиваясь в их динамику, несмотря на мои оговорки. Небольшая ревность расцветает у меня в животе, когда я вижу, что София нашла здесь, поскольку она легко вписывается в их динамику. Могла бы я вписаться с Дмитрием? Я почти качаю головой про себя, потому что эта идея нелепа. Однако даже Дмитрий кажется менее устрашающим, когда обменивается колкостями со своими братьями, хотя я остро ощущаю его присутствие рядом со мной.

Я выскальзываю из столовой, нуждаясь в пространстве от подавляющего присутствия Дмитрия и своих мыслей о том, чтобы как-то вписаться в его семью, когда он мне категорически не нравится. Прохладный воздух кухни касается моей разгоряченной кожи, когда я направляюсь к винному стеллажу. Мои мысли витают за много миль отсюда, пока я просматриваю этикетки.

— Бордо 82-го. — Голос Дмитрия заставляет меня подпрыгнуть. — Третья полка.

Я оборачиваюсь, чуть не роняя бутылку, которую держу в руках. — Ты всегда так подкрадываешься к людям?

— Только когда они убегают. — Он подходит ближе, протягивая руку за штопором. Его грудь касается моего плеча.

— Я не убегаю. — Я отступаю в сторону, создавая дистанцию. — Я просто хочу еще вина.

— Конечно. — Он берет бутылку из моих рук, его пальцы задерживаются на моих. — Это не имеет отношения к тому, что ты избегаешь меня.

— Не все вращается вокруг тебя. — Но моему голосу не хватает ярости.

Он изучает меня, пока открывает вино, его движения точны и контролируемы. — Скажи мне что-нибудь правдивое, Наташа.

— Что?

— Одна честная вещь. Без уклонений, без резких комментариев. — Он ставит бутылку. — Только правда.

Я встречаюсь с ним взглядом, удивленная его неподдельным интересом. — Я... Мне страшно.

— Из-за меня?

— Того, что ты олицетворяешь. — Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить. — Власть, контроль, опасность. Все, чего мне не следует хотеть.

Он подходит ближе, его рука касается моей щеки. — И чего ты хочешь?

У меня перехватывает дыхание. Электрическое напряжение заполняет пространство между нами, когда его большой палец проводит по моей нижней губе.

— Я больше не знаю, — шепчу я.

Его взгляд становится мрачным, когда он наклоняется...

— Эй, где вино? — Голос Алексея прерывает момент. — Некоторые из нас здесь умирают от жажды!

Я отшатываюсь, мое сердце бешено колотится. Челюсти Дмитрия сжимаются, когда он хватает бутылку.

— Иду, — зовет он, не сводя с меня глаз. — Мы еще не закончили.

В тот момент, когда Дмитрий уходит, мои колени подкашиваются, и я опускаюсь на стойку, прижимаясь лбом к прохладному мрамору.

— Возьми себя в руки, — бормочу я. — Он просто еще один богатый мудак, который думает, что ему принадлежит весь мир.

Но теплота его большого пальца на моей губе говорит об обратном. Я все еще чувствую запах его одеколона и электрический разряд между нами. Все мое тело гудит от осознания, и я ненавижу себя за это.

— Это именно то, чего он хочет. — Я выпрямляюсь, разглаживая платье. — Он привык, что люди падают к его ногам, падают в обморок от его идеальных костюмов и этого дурацкого акцента.

Боже, что со мной не так? Я и раньше имела дело с влиятельными мужчинами. Половина моей работы — болтать с титулованными коллекционерами, которые думают, что их банковские счета делают их неотразимыми.

Но Дмитрий... он другой. Он не просто хочет обладать искусством или статусом. Он хочет обладать людьми. Владеть ими полностью. Я видела, как сотрудники его компании смотрят на него со страхом и преданностью.

— И ты ведешь себя точно так же, как они, — ругаю я свое отражение в окне. — Становишься слабой из-за нескольких пристальных взглядов и нескольких рассчитанных прикосновений.

Мои щеки покрываются краской, когда я вспоминаю, как близко он стоял и как потемнели его глаза, когда я призналась, что напугана. Вероятно, ему это нравилось, когда очередная глупая женщина дрожала у его ног.

Я беру свежий стакан воды и залпом осушаю его. Прохладная жидкость помогает прояснить мою голову, но не смывает затяжной жар под кожей.

— Высокомерный, манипулирующий ублюдок, — шепчу я, но словам не хватает убежденности. Потому что в глубине души, в тех местах, которые я не хочу исследовать, я знаю, что на меня влияет не только его высокомерие. Это проблески чего-то честного под этой идеально контролируемой внешностью.