Развод. Горькая правда

35. "Наверное, неудачно вышло!"

— Фетишист! Помешанный на шиповнике придурок! — Я стою посреди палаты с яростно сжатыми кулаками.

Бледный Глеб, недоумевая, переводит взгляд с меня на брошку, поблескивающую на полу под моими ногами.

Я, только что выдрав с мясом кусок подушки, рванула её из коробки и потопталась на подарке. Жаль, что сначала не истыкала дарителя иголкой до крови.

— Вик, я не понимаю… — Тыльной стороной ладони Глеб вытирает мокрое лицо.

— Я же просила тебя, не травить мне душу! Будто мало мне всего… — закрываю глаза рукой.

— Это просто подарок. Что случилось?

— Что случилось?! — У меня брови ползут на лоб от такой наглости. Подхожу к Глебу и наклонюсь, щуря глаза, шиплю. — Ты сразу две такие брошки заказал? Скажи правду хоть раз в жизни! Вторую мне ждать на 8 марта, чтобы комплектом? Раз Дарье брошка всё равно не пригодилась…

— Подожди…

Медленно отстраняюсь, сдувая со лба выбившийся локон.

— Знаешь, что… Я ведь старалась. Я честно старалась вести себя достойно и не терять контроль над ситуацией. Я не истерила и не закатывала сцен… Но соломинка может переломить хребет верблюда. Если до этого верблюда долго молотить бревном по спине!

Я задыхаюсь от гнева, тяжело в таком состоянии подобрать правильные слова. Такие, чтобы припечатать его намертво.

— Я не хотел тебя обижать. Просто поздравил!

— Мне было очень больно и обидно, Глеб, — цежу медленно каждое слово. — Но я засунула свои переживалки подальше на полку и не хочу к ним возвращаться. Пытаюсь воспринимать тебя, как человека, которому требуется моя помощь, отца Сашки и моей дочки, но не больше. Потому что мне так легче! Не хочу возвращаться в воспоминания о том, что уже не вернуть — там боль. Не хочу думать о будущем, потому что там страх! Загружаю себя работой и живу настоящим. И я искренне пыталась избегать выяснений отношений, пока ты своим долбанным подарком… — снова пинаю проклятый цветок. — Ты думаешь, что, увидев брошку, я радостно приколю её на грудь, растрогаюсь и упаду тебе в объятья?

— Наверное, неудачно вышло. — Тихо отвечает Глеб, но не отводит от меня глаза. — Это символ нашей любви, я заказывал давно. Еще весной…

Выдаю нервный смешок.

— Весной? Этой весной, когда я ещё парила в розовых мечтах о великой любви и до дрожи хотела родить тебе ребёнка? И даже не чуяла, что ты врёшь, когда задерживался и уезжал в командировки? Этой же весной у тебя уже была вторая семья и женщина, которой ты дарил такие же цветы, также держал за руку и называл её такими же словами, как меня. И, наверное, собирался подарить такую же брошь в знак такой же сильной любви.

— Нет, все было не так, — Глеб застывает каменным изваянием, только желваки ходят на скулах.

— Это полная чепуха и полный бред. Ты точно также заливал Дарье про цветок, который сбережет вашу любовь, обещал купить дом… А всё оказалось ложью!

— Я ничего не говорил Дарье ни про какой цветок. С чего ты это взяла?

— Я видела вашу фотографию. У неё татуировка на шее в виде шиповника, у нас же даже семейные легенды общие! И подарки, наверное, одинаковые! И фото сделано в парке, где мы с тобой гуляли десятки раз. Каково это, ходить по тем же дорожкам, но с разными женщинами и в разные дни? Ты заврался. Лучше бы ты просто подарил мне… Ну не знаю… — Обвожу глазами палату. — Вот это яблоко, там хоть витамины для твоего будущего ребёнка. — Подхожу к столу, и с хрустом надкусываю яблоко, затем кидаю его в Глеба, оно ударяется о колесо и катится в сторону. — И знаешь, что… Спасибо тебе за Сашку! Даже странно, что у такой парочки родился такой ребенок — добрый и чувствительный. Он циклит меня на настоящем, понимаешь. Он и моя дочка. А ты опять меня тянешь туда, где меня ждёт боль… Я туда не пойду!

— Вика, подожди. Нам надо поговорить! Как взрослым людям. Только сядь, пожалуйста… Выслушай меня.

— Я не знаю о чём говорить с человеком, у которого не хватило такта и мозгов не напоминать мне о прошлом.

Сердито скрещиваю руки на груди. С удивлением замечаю, как уголок губ у Глеба ползет вверх.

— Ты ещё и ухмыляешься!

— Да. Вика, прости… — Не выдержав, издаёт короткий смешок. И, пожалуй, впервые за всё время после аварии, я вижу, как в его глазах мелькает озорная искра. — Я же думал, что всё… Что ты меня вычеркнула. Приходишь, как робот, не разговариваешь, не общаешься. Хуже безразличия нет ничего. Лучше ненавидь меня, я тогда буду верить, что у меня есть шанс все исправить!

— У тебя нет шансов. Неужели ты думаешь, что я смогу все забыть и мы заживём, как в сказке?

— Да чёрт возьми, сядь! — Не выдержав, рявкает Глеб и я послушно опускаюсь на стул. — Я совершил ошибку, и у тебя есть все основания мне не верить! Но роза на шее у нее была задолго до нашего знакомства. О господи! — Глеб задумчиво поворачивает колеса коляски и едет к окну. Сидя на стуле я отлично вижу его породистый профиль. — Я сейчас оправдываюсь. Это всё не о том… — Прикрыв глаза, он устало трёт виски. — Ты заслуживаешь честного разговора. Если бы я мог повернуть всё вспять, я бы это сделал! Я проклинаю себя каждый день, но уже ничего не исправить. Дарья мертва, понимаешь? Её больше нет. И, как ты видишь, я вовсе не убит горем…

— Мама умерла?

За моей спиной раздаётся тонкий голосок, и сердце ухает в пятки.