— Андрюха, ты правда хочешь заставить меня работать за МРОТ? Ты ж меня так по миру пустишь.
Гриша, мой друг со школы, недоверчиво и нервно посмеивается, надеясь, что это шутка.
— Разницу я тебе из своего кармана заплачу, не обижу. Ты же знаешь. Но для этой женщины твоя ставка именно такая, — я отпиваю из своей чашки кофе и барабаню пальцами по столу, ожидая решения друга.
С Гришей мы были не разлей вода с первого класса. Наши пути разошлись, когда он поступил на юридический, а я в медицинский, но мы старались выбираться раз в месяц в бар.
Но сегодня я позвал его не вечером, и не в бар, а на чашку кофе недалеко от его конторы. К Гришиному удивлению.
— Да больно нужны мне твои деньги, — усмехается, — А что за женщина? Красивая хоть, что ты для неё этот спектакль затеваешь?
— Да. Но она не должна знать, сколько ты на самом деле берёшь. И что это я тебя попросил.
— Особенная, да? — расплывается в глумливой улыбке, — Интригует. Я просто не могу отказаться. Так что там за дело?
— Бракоразводное. Но есть ещё кое-что…
— Так она ещё и замужем? — ржёт в голос, — Тебе проблем в жизни мало?
Усмехаюсь.
— Юридически, пока что замужем. А фактически — к ней цепляется один мудила и портит жизнь. Хочу это исправить.
— Понял. "Ещё кое-что" — это что?
Смотрю, как бариста протирает свою стойку, и пытаюсь осознать, с чего начать.
— Её ребёнка перепутали в роддоме…
— Её ребёнка, Андрюха? Ты серьёзно?
— Дети, Гриша, это нормальная и прекрасная сторона жизни, — меланхолично отпиваю свой кофе.
— Да ты не подумай. Я просто… Удивлён. Это всё серьёзно. А у тебя на себя-то редко время находится, не то что на женщин. И на их детей, — отпивает кофе следом за мной, но с широко раскрытыми шокированными глазами.
— Вот я и хочу это исправить, — кручу чашку в руках, и перевожу тему, — Главврач роддома сейчас одновременно бегает с горящей задницей, пытаясь замять дело и делает вид, что ничего не происходит. Данные ребёнка я нашёл… Но её… — прокашливаюсь, пытаясь подобрать слова. Эти люди ей не родители, но наверняка тоже не подозревали об этом, как и Марина, и воспитывали девочку как родную, — опекуны не выходят на связь. Я не знаю, что с ними.
— Халатность. Во-пи-ю-ща-я, — произносит по слогам, пока отрезает кусок от своего ланча. Уже готовится к речи в суде, — но это надолго, и не один иск, не одно дело, ты же понимаешь?
— Конечно. По вопросу расходов обращайся ко мне.
Откидываюсь на спинку стула и прикрываю глаза. Одним делом меньше.
Вчера Марина пришла в Гришино юридическое агенство. Предложила какую-то смешную сумму, чтобы её представляли в суде. Муженёк решил как следует подгадить, прежде чем свалить, и ей нужна юридическая защита. Что ж. Сделаем. А потом и со всем остальным разберёмся.
И пусть она думает, что это её победа. Кому-кому, а ей точно нужно поверить в себя. Может быть, когда-нибудь потом, я расскажу ей, кого следует благодарить. А может быть, не расскажу никогда.
Усмехаюсь про себя. Вроде бы и хорошее дело проворачиваю, а всё равно ощущение, что какую-то гадость.
Она не просила себя спасать. И ясно дала понять, что иметь со мной дело не хочет. Но этим можно пренебречь. Это от недопонимания.
Осталась ещё одна саднящая заноза в голове — "куда подевались опекуны".
Вадим достал для меня и имена, и город проживания этой семьи. Недалеко. Но дальше следы обрываются. Я пытался даже напрямую им позвонить, но они как будто исчезли.
Жаль. Но я решу это. Не бывает неразрешимых задач, если ты действительно хочешь чего-то достичь.
— Ну так что, после этого всего пригласишь на свадьбу-то? — задумался, и не заметил, как Гриша уже рассправился с обедом и пытается меня подцепить.
— Конечно. Будешь кричать "горько"? — а смысл делать вид, что это не личное?
— Громче всех. Только я готовился видеть невестой эту твою, — щёлкает пальцами, пытаясь вспомнить имя, — как её?
Кристина. В голове всплывает её имя. Её улыбка. Беззаботные радости жизни вместе с ней. И как так же легко, просто и без душевных терзаний она меня предала, перешагнула. Да ещё и пыталась вернуться, видимо, на запасной аэродром.
Воспоминания мелькают в голове, и я ничего не чувствую по этому поводу.
Раньше кольнуло бы в сердце. А сейчас — пустота.
Мне плевать.
— Не помню, — отвечаю я Грише.