Репатриация на чужбину

Глава 17

В которой я гребу под себя…

Академически

Мадам де Сталь была мастерицей изобретать ярлыки. Чего стоит её острота о дамочке, которая прослыла замечательной подругой. Дескать, та готова была побросать своих приятелей в воду, ради удовольствия вытащить их оттуда. И чего вдруг вспомнилось?

Эта коронованная сучка была настоящей природной стервой. Из тех, к кому не прилипают инфекции, порчи и суеверия. Её улыбка под короной, каскадами жемчуга, пудовыми серьгами и скромненькой форменной маской Ордена была ошеломляюще ядовитой. Я волочилась к тронам их величеств самой расхлябанной походкой, поминутно пощипывая Рах. Та повизгивала от удовольствия на весь зал – я всё никак не могла добиться зловещего рычания. В десятке шагов от трона мой эскорт остановился. Сарг шмякнулся на одно колено с наклоном головы и вывертом локтя. Мои дамы прикниксенились на шаг позади него.

Лайсаки спикировали на каменный пол и заковыляли за мной. Ибо я, как тащилась к помазанникам без остановки, так и продолжала. Потом карабкалась по ступеням. Потом Камилка, вместо того, чтобы застыдиться своей сестрёнки-голодранки и сконфузиться, поднялась и прижала меня к поистине выдающимся грудям. Она была выше на голову и втрое сильней. Мои косточки трещали в родственных объятьях, а улыбчивый ротик танаи терзал ухо:

– Сейчас объявят помолвку. Только дёрнись, малахольная, и твоя компания в пыточной.

Я попыталась долбануть её пяткой по выступающей из-под подола туфле – промахнулась. Понятно: она тоже Внимающая, её хрен надуешь. Или все-таки можно? А это интересный вопрос, или я не особенная?

Меня бесцеремонно развернули маской к залу, полному пёстрого народа, и отрекомендовали:

– Мои аграты! Представляю вам мою сестру – агрию Ксейю аэт Юди. Дочь достославного аграта Багдо аэт Юди, отмеченную силой. И прошедшую посвящение в Ордене Отражения.

И прочая, прочая, прочая. Тан Раутмар тоже поднялся – какие они оба нечванливые – и нежно поцеловал меня в маску напротив лба. И вот тут я впервые обратила на него внимание. Интеллигентные манеры, умные спокойные глаза, мягкая улыбка, сдержанная красота. А если бы не пара шрамов на левой щеке и мозоли бывалого мечника, я бы вообще не заподозрила его в причастности к военщине. И вот всё это богатство не мне – этой стерве Камилке. Я же получаю того вурдалака, что стоит у подножия тронной лестницы, и горделиво надувается, будто пигмей в одиночку сожравший слона.

Тан вёл меня к нему, как стражник к эшафоту, крепко вцепившись в мою руку. С обеих сторон нас конвоировали лайсаки, которых он совсем не боялся – конечно, его жёнушка настропалила игнорировать моих драконов. Когда он воткнул мою ручонку в лапищу танаграта, меня так передёрнуло, что Рах нервно тявкнула, вызвав шквал вздохов. А моему женишку хоть бы хны – и его подковали в зоологии. Он стискивал мою кисть на грани членовредительства всю нудную цветистую церемонию. И с садистским удовольствием защёлкнул на моих дистрофичных запястьях два брачных браслета – каждый весом в полменя. Этот аналог обручального кольца выглядел более чем угрожающе: соедини их цепью и станет очевидной фраза «этот брак заключён». Хотя из двоих, заключённой на данный момент выгляжу только я.

На предложение поцеловать невесту жених отреагировал адекватно: зыркнул на мою маску с ненавистью, вежливо улыбнулся и нагнулся. О-очень сильно нагнулся, ибо с момента последней встречи невеста не вытянулась ни на миллиметр. Я не стала устраивать дешёвых сцен. Запрокинула голову – даже поднялась на цыпочки – и с наслаждением подставила свой куцый безгубый ротик. При этом искренно полагала, что на подобных светских церемониях не лобызаются взасос, как на последнем ряду кинотеатра. Мазнёт губами и хорошо – думала я, притянутая его лапами к жёсткому серебряному шитью на парадной груди.

Додумать не успела – поцелуй был, как удар молотом в лицо. И вот тут-то либидо этой мокрощелки Ксейи впервые дало о себе знать. Ощущение знакомое, привычное, тысячи раз пройденное. Только вот не в этой, а в прошлой нормальной жизни. Здесь же я была непонятным науке мутантом с подорванной психикой и немыслимыми способностями. Одна из них и выперлась на первый план. Неуместный отклик моих серотонинов, дофаминов и прочей химии удовольствия многократно усилился. И за каким-то дьяволом устремился в голову танаграта. А вот его тряхнуло, так тряхнуло – нечета мне. И я оценила результаты очередного открытия в своём организме: мгновенно возбудившийся жених так стиснул плечи, что в глазах потемнело. Боль неимоверная! Под его горячим дыханием стягивает кожу на лице. Даже под маской. А у самого под камзолом… Он что, сбрендил, что ли? Мама!

Рах взобралась на плечо дегенерата, и тот пришёл в себя. С трудом разлепил свои клешни, и я почти что вывалилась из пресса почти что вменяемой. Оборотилась к авторам шоу. Тан мысленно потирал руки и лучился любопытством. Скорей всего, о том, насколько глубоко его оппозиционно настроенный дружок прочувствовал тайную прелесть контактов с Внимающими. Камилла… Та грустно отдавала меня в чужие руки. Она жалела меня маленькую. Всей душой желала защитить и, видать, мысленно клялась себе в этом. Здрасьте, приехали! Какого же хрена ты затащила меня в эту задницу, подруга? Неужели, так сильно надо было? Ведь поперёк себя поперла. Страдаешь ведь… А! Чего уж теперь?

Больно-то как! Этот гад танаграт вновь прессовал мою искалеченную церемонией конечность. Да ещё плечо прогибается под его второй рукой – вот уж застолбил мужик бабу, так застолбил: по всем правилам. Моя бессловесная мольба полетела к единственному в зале человеку, которому было под силу вызволить меня из лап жениха. И спрятать подальше! Камилла поймала зов. Тотчас наплевала на церемонии и уволокла новобрачную куда-то за трон, за балдахин, за потайную дверку на задворки крепости.

Солнце в узком окне подпрыгивало на далёких морских волнах, готовое скатиться за горизонт. А мы всё пили, пели и поносили этот трижды клятый мирок, на чём свет стоит. Время от времени к нам в комнату просачивалась какая-то безликая дама, обновляя на столе закуску и пополняя запасы вина.

– Да ты ш… пойми, дурная, – втолковывала мне Камилла, периодически выныривая из-за гуляющей ряби туманной дымки. – Ты ш… кому тут нужна… чучело? Во всём… корль… фтве никомушеньки! – хлопала она ладонью по столешнице, и массивные перстни на её длинных сильных пальцах звонко клацали по дереву. – Кроме… меня. Мэри… она тётка дельная… Шарлотта… сука… тоже вся в науке. А тебе их наука… нужна? Нет? И мне она… по боку. А твой Герс он… О-о-о! – её указательный палец, перепоясанный королевским перстенищем, тянулся к потолку.

И мой взгляд тащился за ним, как приклеенный. Я хотела верить этому пальцу. Я верила им обоим: и пальцу, и перстню с печатью. Я набиралась ума-разума, как могла. Но, меня тошнило, и могла я всё хуже и хуже.

– Герс, – откровенничала Камилла, – второй чел… век в танате… Нет, – её пальцы пошли загибаться. – И-и-и… чет… фёртый. Это, считая меня, – предупреждала меня королева, убеждённо помахивая ладошкой у моего мотыляющегося на ветру носа. – Ты ш… как за креп… фстной стеной… тут с ним… Это наш Герс!.. А знаешь, – хихикнула она на прощание, – как за ним бабы носятся… курицы тупые… А он ни-ни! Даже не думай! – королевский кулак опустился в винную лужицу на столе.

А моя щека на здоровенный ломоть мягкого пахучего хлеба. Сон был очень странным. Искажённое пространство включалось театральными люстрами, корчило мне рожи и вновь гасило свет. От этого мутило ещё больше. А потом прямо в тёмном нигде вспыхнуло жерло громадного огненного зеркального портала. Но, не круглого, а какого-то неправильного прямоугольного. Да ещё торчащего вертикально. Может, наши бабы сменили фасон орденской зеркальной святыни? Что б её – дрянь такую!..

Он вспыхнул снова, а потом не помню. А потом вновь включился – что-то он зачастил, наш портал. Сломался что ли?.. И тут они полезли! Здоровые! Какие-то размытые, растащенные по зеркалу портала… И гогочут страшно…

– Ну, что?!! – грохочет первый. – За-би-ра-ем их?!! По-мо-е-му у-же хва-тит на се-го-дня!!!

– Ку-да её?!! – громыхает второй и нависает надо мной чёрной глыбой без лица.

– Бу-бу-бу-бу!!! – отвечает первый и исчезает с королевой на плече.

А у меня мочевой пузырь лопается. Вот-вот по ногам потечёт… Стыду-уха! А потом я взлетела… И всё исчезло. А потом какая-то рябь, рябь, волны пошли. Меня качало, кидало из стороны в сторону, а я вопила. А потом меня вырвало. Потом меня что-то умыло. Снова качало, качало, пару раз встряхнуло… И меня снова вырвало. И вдругорядь всё исчезло.

Разбудили меня дичайшая головная боль и пожар во рту. Но не до конца разбудили, а так чуть-чуть. Я очень старалась вынырнуть из вязкой болезненной трясины, но вдруг выскочила из неё, как ошпаренная. Водопад был обильным и леденющим. Я даже растерялась: кого же я ненавижу больше? Этот сволочной водопад, жениха или алкоголичку-королеву? Разлепила пудовые веки и поняла: дежавю! Солнце в узком окне подпрыгивало на далёких морских волнах, готовое скатиться за горизонт.

– Да-а-а, – прогудело над ухом.

Я не смогла скосить глаза, и пришлось перекатываться на бок. Сарг, подперев рукой подбородок, лежал в моём гробоподобном кресле и задумчиво разглядывал то, что от меня осталось. Всколыхнулся, было, стыд, но, внезапно, как отрезало. Хочу пить, писать и домой. А на всё прочее плевать с орденской цитадели. Тут заметила светлую повязку на голове Сарга и подорвалась: ранен?! Он стянул повязку, швырнул её в меня и вышел. Тряпка была мокрой и холодной. Рядом с кроватью стоял огромный таз с водой, где плавали ещё несколько тряпок.

А на следующий день, окончательно рассчитавшись с похмельным синдромом, я приступила к труду и обороне. Перетрудившийся и озлобившийся на весь свет Керк приволок из моей агратии письмо. Даже не письмо – список всего необходимого для моей безбедной жизни в родовом гнезде. Судя по содержимому, оберегатели этого самого гнезда поскромничали. Но Вотум с Алесаром бдительности не теряли: всё там у меня излазили, всё ощупали и развернулись от души. И первой проблемой на сегодняшний день – по их мнению – были даже не деньги. Люди! Катастрофическая нехватка рабочих рук.

И я пошла в гости.

– О-о-оль, – помирающей лебедью встретила меня таная. – А нельзя всё это отложить? Не поверишь: второй день в себя прийти не могу. Мой вчера вдогонку ещё одну пирушку закатил. Думала: похмелюсь и всё. Больше не капли! И понеслось-поехало…

– Кэм, – с нежной язвительностью в голосе шикнула я. – Даже не пытайся меня отфутболить! Навстречу друг другу мы будем ходить обе. А не в одностороннем порядке. Жирно будет тебе одной. Порвёт. Я свою дистанцию отмаршировала честно. Твоя очередь.

– Честно? – зыркнула она куда-то в окно и ехидненько так закинула крючок: – А что у нас с консуммацией? Когда запланировала проводы девственности?

– Когда рак на горе свиснет, – напомнила я королеве оговорённые сроки договорных отношений. – Я под этого питекантропа не лягу. Перетопчетесь. Когда ты мне плела об его успехах у баб, я ещё не совсем отъехала. Всё слышала. Так что не думаю, будто наш фиктивный брак нанесёт ему моральный ущерб. А и нанесёт – мне фиолетово. А вот тебе нет. Ты мужу обещала. А он у тебя любимый. Его нельзя расстраивать по любому поводу. Так что давай, раскошеливайся.

– Денег нет! – тявкнула королева и швырнула в меня подушку.

– И не надо, – многообещающе отпустила я главный королевский грех.

– Да? – просияла она и обратилась во внимание: – А что надо?

– Людей. Это только первым пунктом, – предостерегла я её от преждевременной радости. – Рабочая сила нужна до зарезу, понимаешь? Эти постоянные стычки со всеми подряд выкашивают мужиков, как наркоманы мак. Что им всем, – возмутилась я, – медом у меня намазано?! Шляются и шляются! В моём захудалом баронстве уже и брать-то нечего. А они лезут и лезут…

– Ты чего разошлась-то? – зевнула Кэм с такой страстностью, что мой рот расщеперился вдогонку. – Тоже мне, землевладелица. Оно тебе надо? Тебя что, Орден плохо кормит?

– Знаешь, Кэм, мне вдруг всё это стало так нужно, – внезапно расписалась я. – Аж в груди что-то рвётся и болит. Не пойму, что за чертовщина. Но меня раскручивает всё больше и больше. Чем упорней твержу себе: брось, не твоё, болото бездонное, тем навязчивей идея выстроить свою собственную крепость.

Я захлебнулась горечью с сантиментами и решила заткнуться. Кэм тоже не торопилась портить тишину, но всё-таки заговорила первой:

– Всё то же самое. Знакомо, пережито и переживаемо до сих пор. У тебя самый обычный синдром отторжения коллективного. Знаешь, большинство из нас пришлых довольно вольготно чувствуют себя под защитой Ордена. И более того, они боятся шагу ступить от него. Впрочем, ну их – скучно и обсуждать. Суть в чём: мы с тобой вляпались в меньшинство. Нам защитой служит лишь то, в чём мы уверены. А уверенность для нас с тобой напрямую связана с тем, что мы создаём своими руками. Я вот видишь, – она придирчиво обозрела заляпанный королевский наряд, – своё хозяйство обустроила. Теперь пестую. Тяну воз, как кобыла! И тихо радуюсь каждый божий день: какое счастье, что всё это у меня есть. А ещё ежедневно клянусь самой себе: убью любого, кто на моё хозяйство покусится! Поэтому, все твои томления повторю с закрытыми глазами наперечёт. Знаем – плавали. И, естественно, помогать стану во всём, что по силам. Только не борзеть! – её указательный палец, перепоясанный королевским перстенищем, опять потянуло вверх.

И мой взгляд потащился за ним, как приклеенный.

– И надо что-то делать с твоими губами. Смотреть на них не могу, – брезгливо поморщилась красавица-королева. – Дам тебе мазь для наращивания губ и прочих прелестей. Тебе скоро понадобится. Герс Варкар, как не ломался, но на твой крючок сел плотно. Влюбился-таки подлец.

Я ржала долго, протяжно и с наслаждением. А моя королева смотрела на меня с удовольствием, приправленным сожалением. Дескать, что ж ты у меня за дурочка такая? У всех дети, как дети…

Чем больше одолжение, сделанное короне, тем шире полномочия. И пусть кто попробует оспорить этот фундаментальный тезис. Я бодренько топала к кабинету супруга, вертя в пальчиках королевский указ о собственной персоне. Рах вцепилась в плечо и что-то щекотно попискивала в ухо, видать, давая советы. Заслон от свежеиспеченной жёнушки был ожидаемо воздвигнут на дальних подступах, на ближних и под самой дверью танагратова кабинета. Два гвардейца с алебардами – или как там их правильно – и адъютант. Этого я убрала с дороги также ласково и проворно, как и всех прочих. Он уполз в сторону с блаженной улыбкой идиота, позабыв даже испугаться лайсака. Вопросительно глянула на стражников маской, мол, мне трубить атаку? Или миром разойдёмся? Разошлись, и я запыхтела, потащив на себя громадное бронзовое кольцо.

Муж встретил моё вторжение внутренней борьбой. Я только мельком глянула – честное слово, совершенно неинтересны катаклизмы его психики. Отметила только рой раздражённых мушек, вылупившихся при моём появлении.

– Чего тебе? – поприветствовал меня новобрачный.

– Законной моральной компенсации за счастье носить твоё имя, – отрепетировано протараторила я, протягивая конверт с приляпанной печатью тана.

Он скорчил недовольную рожу… И неожиданно приветливо качнул башкой в сторону Рах. Та что-то вежливо прострекотала в ответ, прихватила зубками его приговор и грациозно перелетела на стол. Дёрнулись все мужики, толпящиеся вокруг него. Кроме самого приговорённого. Тот перехватил конверт двумя пальцами, приласкал довольную собой Рах и углубился в изучение. А я от нечего делать начала разглядывать присутствующих. Как всегда, не вертя головой, а лишь шныряя под маской глазами. Интересное кино!

– Чего ты хочешь конкретно? – взял себя в руки муженёк, почесывая за ушками этой ядовитой вертихвостки.

– Для начала разговора наедине, – мягко, просительно заикнулась я.

Жена. Это было моей основной работой на протяжении многих лет. Как и любой профессионал, я выработала для себя комплекс незыблемых правил, дабы не раскачивать лодку. Первое правило уважающей себя жены: никогда не выясняй отношения с благоверным на людях. Всё, что ты о нём думаешь, как ты к нему относишься и прочее – это информация, предназначенная только для его ушей. Кажется, танаграт понял и благословил свой народ кивком головы. Его посетители откланялись в один момент.

– Итак? – переспросил он то ли у стены напротив, то ли всё-таки у меня.

– Я хочу попасть на твои рудники, – обошла я экивоки и преамбулы. – Мне нужны рабочие руки. Причём, лучшие! Задохликов и тунеядцев можешь оставить себе. Я сама хочу выбрать работников.

– Всё?

Он и не ждал утвердительного ответа. Возможно, это предательница Рах что-то ему нашептала, устроившись на широком мужском плече и тихонько воркуя.

– Ещё я хочу крестьянский инвентарь из твоих личных мастерских. Я уже знаю, что твои кузнецы лучшие во всем танате. Так что и не думай меня надуть. Я возьму всё это в долг. Можешь назначить свои проценты.

– Всё?

Он почему-то воспрял. Уж не знаю, чего от меня ожидали такого-разэтакого, но облегчение испытали десятиэтажное.

– Мне нужно: железо, медь и побольше всякого оружия. Несколько непьющих углежогов, хорошего лекаря. Запасы зерна до осени, холст и шерстяные ткани. А ещё парочку сапожников. И лучшего строителя саун. Последних в долг.

– И побольше всякого оружия, – задумчиво повторил мой муж. – Ты уже планируешь своё вдовство?

– Фыр-р-р! – Рах укоризненно хлопнула лапкой по небритой щеке.

– У тебя мания величия, дорогой, – ласково попеняла я. – К тому же, ты меня недооцениваешь. Это оттого, что, к счастью, плохо меня знаешь. Для обретения завидного и удобного положения вдовы богатейшего танаграта Руфеса мне не нужно оружие. Камилла не могла тебя не посвятить – хотя бы частично – в тайну моих возможностей. Не обошла она стороной и тот факт, что я дала слово тебя защищать. И то, что я буду держать слово, чего бы мне это не стоило. Я Внимающая. Я оставлю список тут?

Моя шпаргалка скромненько легла на край безразмерного стола. Муж холодно кивнул, покусал губы и уточнил:

– Теперь всё?

– Теперь всё, дорогой, – беззаботно чирикнула я и вспорхнула с кресла.

Эта мизансцена была готова ещё до того, как на него свалился воз моих заранее отвоёванных свадебных подарков. Я остановилась аккурат посередине между танагратом и дверью. Медленно обернулась, выдержала паузу и поведала с робкой застенчивостью:

– Кстати, мужик в синем камзоле с драной бородёнкой и бегающими глазками уважает тебя. И даже восхищается твоими неземными талантами. Уж не знаю, что под этим подразумевается.

– Чушь! – фыркнул муженёк. – Это мой советник по хозяйственным делам. Аэт Паувол. Он проедает мне печенку в любой мелочи. На сто рядов перетряхивает любое решение. А потом ещё тащится по пятам, вынюхивая любой просчёт.

Рах насмешливо затренькала. Пару раз фыркнула в ухо Фомы неверующего, стекла на пол и продефилировала ко мне.

– Он предан тебе. И крайне трепетно к этому относится, – уверенно подтвердила я. – О чём бы вы ни говорили перед моим появлением, он голову за это готов сложить. Так и пылал решимостью надорвать пупок, но исполнить всё лучше на порядок. И добиться твоего уважения.

– Он оспаривал это до посинения, – озадаченно прокомментировал танаграт и полез на своего любимого конька: – Это всё?

В его башке набирало силу расчётливое любопытство.

– Кто тот верзила в железе? С огромным нелепым мечом и претенциозной цепью на шее.

– Зеран аэт Берейс, – Варкар даже не скрывал вскинувшейся подозрительности. – Один из самых богатых агратов Однии.

– Он завидует тебе так, что почти выжрал себя изнутри. Его раздражает каждое твоё телодвижение. Он прямо-таки наслаждался злорадством при моём появлении из-за твоей реакции. По-моему, он ждёт, когда тебя можно будет прикончить. Хотел бы немедленно, но чего-то боится.

Рах на моём плече горячо застрекотала и закивала головкой в поддержку выводов Внимающей. А вот этой мымре он поверил!

– Это всё? – муженёк вмиг собрался в один мощный ледяной и жёстокий кулак.

– Ещё двое к тебе ровно дышат. Но не лишены уважения к твоей персоне. А последний – такой красавчик с бесстыжими глазами и завитыми кудряшками – что-то алчно прикидывал в уме. И был очень доволен собой. Косясь на тебя, страшно тревожился и даже трусил. Так и качался между этими двумя чувствами: жадность и страх перед тобой. К чему бы это?

– Хочет продать подороже?

– Не знаю, – честно призналась я. – Но очень похоже на то. Я, во всяком случае, не нахожу других объяснений такой картине. Впрочем, я не всё знаю, а тебе видней.

Больше мне нечего было делать в святая святых моего супруга. Качнула головой, натянула капюшон и добралась до дверей.

– Благодарю, – глухо ударило мне в спину.

Я отмахнулась ручкой и отправилась в обратный путь. Ничего личного, я просто работаю свою новую работу в рамках должностных обязанностей. Ну и… защищаю персональную кормушку. Кэм права: сама о себе не позаботишься, никто и не почешется. Похоже, это замужество мне начинает нравиться в разрезе моих шкурных интересов. А как моё рвачество выглядит со стороны мне столь же интересно, как местной морской каракатице падение Бастилии на чужой планете. Всё, что обо мне могли подумать, уже проделали.

Не сказала бы, будто шопинг входил в число моих узаконенных маний. Но, если грозил дискомфорт, моя деловая активность разгонялась до скорости звука. Караван для агратии Юди кучковали у северных городских ворот трое суток кряду. Туда же подтянулись затребованные специалисты, сияя отчего-то весьма довольными рожами. Видать, неплохо перепало от танаграта. Ещё и с меня слупят – чего ж не радоваться? Вернувшийся Вотум на пару с Клор зарылись в мою добычу с головой, пробуя на зуб всякую мелочь. Судя по довольным глазам, мой супруг не смошенничал.

Сарг с Алесаром с утра до утра паслись в кабаках, вербуя на службу ветеранов, оставшихся не у дел. Или же недовольных оседлой жизнью. Тащили их на мой суд, и, признаться, только трое не прошли тест-контроль. Мои опекуны знали толк в своём деле – мерзавцы отсеивались ещё на стадии чернового собеседования. Всего собралось сорок пять человек. Да и отвоёванный Мейхалт привёл пятнадцать моих старых знакомцев. Отряд в шестьдесят воинов при трёх потрясных командирах – с этим уже можно не подскакивать по ночам от каждого скрипа дряхлой унаследованной кровати.

Сарг без пересадки занялся обмундированием и муштрой – мой супруг честно расщедрился на оружие. Вотум с Клор, припахав и лентяйку Лайрес, паковали возы – ещё один залог долгой продуктивной супружеской жизни. Мерона с молодым сексапильным лекарем носилась по городу, комплектуя будущий медпункт агратии Юди. А меня прямо накануне отъезда попросили об одолжении. Танаграт Однии – значилось в писульке вручённой мне аж целым взводом – просит дражайшую свою танагрию Ксейю аэт Варкар аэт Юди почтить его визитом. Надеясь при этом, что его просьба не нарушит её планы. И не создаст досадных помех для откочёвки на родину с отбитым шантажом имуществом.