Репатриация на чужбину

Глава 3

В которой меня экипировали...

На дорожку

Итак, меня решили выбросить за порог, как последнюю скотину. И даже притвориться не смогли, что им жаль. А вот обосновали грамотно и политкорректно – не дуры же. Каждая из моих орденоносных сестёр на Земле в своё время числилась среди высокообразованных – не мне чета. Как ни странно, обижалась я недолго. Даже моя депрессия с её ненасытным желудком слегка угомонилась, придавленная необходимостью выживать на стороне. Да и обижаться-то, положа руку на сердце, было невместно: это шло вразрез с гордостью. А гордостью я не уступлю, скажем... Да хотя бы той же Коко Шанель! Мне, как она говаривала, тоже наплевать, что там обо мне думают всякие разные. Я тоже умеют вообще о них не думать.

К тому же обижаться было ещё и грешно: не с сумой по миру – мне предстояло отчалить с внушительным багажом. Девчонки ничего для меня не пожалели, только бы поскорей вытурить. Собери тому, кого выпинываешь под зад, объёмистую, сытную котомку – он и уйдет гораздо дальше. А потом вряд ли захочет вернуться издалека, пылая жаждой мести. Продолжительные физические нагрузки, как известно, отлично сжигают злость.

Первым делом – как всякая нормальная женщина – я занялась походным гардеробом. Предчувствовала, что это занятие займёт минимум времени с нервами, и угадала: местная мода не позволяла разогнаться и активировать ген алчности. Бюстгальтер, шорты-боксеры, тонкая льняная рубаха по фигуре, льняные же колготы или что-то типа лосин на выбор – стандартный в принципе набор. Правда, с небольшими вариациями в виде панталон и корсетов для тех, кто родился ещё в позапрошлом веке и таким образом периодически ностальгирует. В цитадели целых две белошвейки и две настоящих портнихи, так что голым задом сверкать не приходилось. При этом все остальные дамы планеты обходились доисторическими панталонами до пят. Да и то в среде знатных или просто обеспеченных. Простонародье, как ему и полагалось, носило под нижними юбками те самые голые задницы.

Нахомячив бельишка, со всем остальным я решила не горячиться. Покликала на помощь Дженнифер, с которой мы всё-таки определились по статусу: Джен и никаких гвоздей. Свекровушка сроду не была тряпичницей, но жутко расстроилась из-за нашего расставания. Поэтому засучила рукава и вторглась в святая святых портновской мастерской.

– Прошу сюда, – чопорно поджав губки, пригласила нас в гардеробную пожилая дама с развесистой бровью в половину лба. – Позволю себе рекомендовать вам…

– Обойдёмся, – впервые на моей памяти хамски отшила её Джен.

И выстроилась – руки в боки – перед первым же длиннющим рядом сугубо домашних тряпок, благоговейно развешанных на плечиках. Верхняя домашняя одежда сестёр пестрила расцветками. И варьировалась в модельном ряду от легкомысленных сарафанчиков до полновесных шлейфо-волочильных туалетов.

– Интересно, кто это носит? – офонарев, пробормотала Джен, оттягивая подол длинного шерстяного коричневого платья.

Бархатный воротник-стойка и такой же пояс на явно зауженной талии. Юбка под ней шире в трое, что подразумевает какую-то распорную конструкцию. Рукав марки буф от локтя плотно облегает руку – если не ошибаюсь, такой в конце девятнадцатого века назывался «окороком».

– Наверняка, миссис Далтон, – сама же себе и ответила Джен. – Да прочие старушенции. Не соблазнишься?

– Предпочитаю кринолины, – фальшиво изобразила я светскую даму. – Ими можно подмести гораздо большую площадь за то же время. А ты вечно брюзжала, что дорожки в саду запылились.

– В кринолине ты будешь выглядеть, как цирковой пудель в их дурацких балетных пачках, – навела критику свекровушка.

– Может, займешься делом? – окрысилась я. – Не собираюсь тут заседать до следующей реинкарнации.

Джен хихикнула и переключилась на более современные модели. По-хозяйски пробежалась вдоль ряда и констатировала:

– Если поедешь в этом путешествовать, тебя сочтут за проститутку.

В конце концов, она выбрала для меня кожаный костюм из полу-облегающих штанов и куртки. Признаться, он был превосходен. И качество выделки кожи, и фасончик не подкачали: нигде не тянет, не трёт, не комкается и никуда не залазит, дабы натирать. Свекровушка упаковала меня в обновку и принялась гонять по гардеробной, понукая выделывать кренделя. Спасибо, не заставила прыгать с тумбы на тумбу – были тут такие приспособы для примерки.

Я всё ей прощала – сама бы прошла мимо этого прикида, ханжески относя всё кожаное к чему-то байкерскому или порнографическому. Костюмчик просто клад. А главное, богат карманами и не допускает сквозняков. Сапожки ему не уступали – я в них, как залезла, так решила не расставаться до самого отбытия. Перчатки Джен тоже выбрала в самую точку, хотя до тонкости и легковесности земных им, без преувеличений, ещё лет двести.

– Ну что? – грозно вытаращилась она, провозглашая второй этап нашей эпопеи. – Займемся главным?

– А оно точно нужно? – попыталась отмазаться я. – Это же здесь важно, а на воле я, вроде как, стану простой баронессой.

– Дубина! – покачала свекровушка головой. – Это же не просто какая-то замшелая традиция. Это твоя визитка. Статусная вещица. По ней каждый встречный опознает в тебе Внимающую. На что я убила почти полвека? – пафосно вопросила она, закатывая глазки. – Как была дикой славянкой, так и сдохнешь.

– Ладно, давай, – нехотя проскрипела я.

И двинула вслед за ней к другому прилавку. Для выхода в свет наш Орден когда-то на заре цивилизации – видать, ещё во времена шкур и каменных топоров – избрал единую униформу. И вот как упёрся в неё рогом, так и застрял, подобно толстой старой деве с незавидной вывеской, что цепляется за феминизм, изображая из себя насмерть идейную. Потому, как этот их... Наш орденский балахон – верх непрактичности и портновской узколобости. Обычный широкий однотонный халат: не приталенный, без карманов, с длиннющими рукавами, скрывающими кисти рук. К нему прилагается широкий, глубокий, как мешок из-под картошки, капюшон. Тот, как надвинешь на себя по саму маковку, так края висят аж до пупа. Это ж, какую такую красоту требовалось скрывать нашим далёким предшественницам так глубоко?

А в целом, всё это сооружение не спасает даже широкий пояс, объясняющий народу, где у Внимающей середина. Кстати, в дорогу из всех возможных вариантов тканей я выбрала для себя серую дерюгу – пусть моим сестричкам будет стыдно за их жмотство. Мы с Джен свернули потуже пять экземпляров такого балахона и гордо выползли из гардеробной. Провожаемые укоризненными взглядами обеих портних. Не будь они такими суеверными, наверняка осмелились бы нас попризирать.

Следом, как бывалые владельцы немалого автопарка – если собрать в кучу всё за все года – мы озаботились средством передвижения. И покатились вниз по бесконечной башенной лестнице, закинув за спину тюки с барахлом.

– Ты не представляешь, что сейчас будет! – сладострастно пыхтела Джен сквозь ядовитую ухмылку. – Далтон подпрыгнет до потолка.

– Ты что задумала? – испугалась я.

Наша патронесса была жёсткой и даже где-то циничной бабёнкой, но доброй и справедливой – что есть, то есть. Мне в голову бы не пришло обидеть старушку, убившую на меня массу времени и сил. Да к тому же щедро позволившую забрать с собой из цитадели всё, что заблагорассудится. За исключением научно-кустарного оборудования, которое мне нужно, как муравью тележка.

И личный фургончик миссис Далтон – с подачи провокаторши Джен – я реквизировала вовсе не из мести. Тётка реально знала толк в гужевом транспорте. Ей и в этом-то мире подкатило под сотню, а ещё плюсуй, как минимум, полвека на Земле – получишь эпоху викторианства. От патронессы прямо-таки разит ею, стимулируя тебя усовеститься за грубое нахальство дочери двадцатого века. Даже если она попытается припереть меня к стенке своими укоризненными светскими взглядами, я от души наплюю на эти романтичные попытки лишить меня комфорта в дороге. Кстати, ещё неизвестно, насколько продолжительной и трудоёмкой.

Фургон был под стать хозяйке: добротный, уютный и функциональный даже там, где в голову не придёт.

– Я узнала: он двухосный, – бормотала Джен, лазая по нему хлопотливой мартышкой. – Гляди, какие высокие борта. Наш конюх утверждает, что это замечательно. К тому же он совсем не большой, но чертовски вместительный. Смотри, как удобно, – агитировала она, теребя откидное узкое ложе патронессы, прилепленное к одной из стенок. – В разложенном виде половину фургона занимает. А так, – подняла она его и закрепила, – тут плясать можно. А сюда посмотри, – уважительно развела руками свекровушка перед противоположной стенкой. – Какие замечательные комоды.

Вообще-то, всё пространство, что не перекрывала лежанка, представляло собой один бесконечный комод под самую крышу. С той лишь разницей, что полки не выдвигались, а распахивались почтовыми ящиками.

– Но, главная фишка вовсе не здесь, – заговорщицки шептала мне на ухо Джен, стреляя глазками по сторонам. – У фургона двойное дно. Ты думаешь, это доски? – демонстративно потопала она по полу. – Каждая доска такой узкий полый пенал, в который можно напихать кучу ценностей. У них хитрющие запоры. Если не знать этой системы, до содержимого пеналов можно добраться, лишь разнеся фургон до основания. Так что мы забьём этот сейф коробочками с золотишком на первое время. Шарли уже показала, где их взять. В них монеты совершенно не гремят.

Покончив с внутренностями, свекровушка выпрыгнула наружу и закончила экскурсию словами:

– Заметь, никакой американской грязной парусины. Ну, той, под которой они осваивали свой дикий запад. Натуральная кожа, – встав на цыпочки, похлопала она по краю натянутого полога. – Вроде толстая, но замечательно мягкая. Видишь?

Я видела. Честно говоря, трудно было ожидать подобной прыти от местных инженеров транспорта. Но, в восточном приделе орденской монументальной многоэтажки много веков находили приют – и весьма безбедное житье – лучшие опальные мастера со всех трёх континентов. Да и не слишком опальные. А то и просто предпочитающие чистое творчество нудному процессу добычи хлеба. То, что они вытворяли для комфорта Внимающих, меня поразило сразу же после освобождения из кутузки. Я будто и не покидала границ комфортабельной демократии – средневековьем в цитадели и не пахло.

Так вот фургон, поименованный мною Крузером, был крепок, как бык, лёгок и поворотлив, как собака. Отлажен, обрессорен, подогнан так, что бессловесностью мог поспорить с привидением: ни звука, ни скрипа. А ещё четыре неубиваемых колеса из редчайшего железного дерева с далекого юга. И две запаски, прилаженные по бокам от задней калитки, выпускающей хозяина в тыл. Что до ковров и мебелей, так этого не густо, но каждый предмет отменного качества и носкости. О содержимом комодов не стану и распространяться – комплектация продумана веками. А если что и отсутствует, то верней всего какой-либо пустяк. Словом, замечательное сооружение. Но стоило представить, что на этом тарантасе придётся волочиться по дорогам новой родины со скоростью передвижения в городских пробках… Так отчаянно хотелось домой!

Ну, что сказать о так называемых обрах? Тягловые – самые обыкновенные буйволы, заросшие шестью чуток скромней яков, но тоже от души. Одна фишка: рога у этих животин развернуты вперед, прямиком в морду потенциальному нарушителю их спокойствия. Как они с таким хозяйством продираются по лесным дорогам, непонятно. Но в качестве двигателя хороши: невозмутимы и работящи. Вот только в кризисной ситуации подвигов от них ожидать не приходится: не вступятся, а от погони не то, что не сбегут – пешком не ушагают.

Скаковые же обры легки, резвы, длинноноги и здорово понятливы. Шерсти на них впятеро меньше, рога вдвое короче, мозг вдесятеро дееспособней. Из минусов: злы, норовисты и крайне изобретательны. От злодеев они тебя унесут – будь здоров. Да и самим злодеям мало не покажется, коли вздумают напасть на вздорного скакуна. Если же попытаешься использовать их для перетаскивания возов, то полдня ты будешь загонять такого в хомут. А всё остальное время суток биться с ним не на жизнь, а на смерть, дабы продвигать свою телегу вперёд. Впрочем, лично для меня природа сделала исключение. Шарли – неугомонный селекционер на общественных началах – вывела нечто среднее. К её детищу местные отнеслись: кто насмешливо, кто настороженно, а кто и откровенно негативно. Но, сестёр и прочих жильцов Ордена Отражения последние десять-двенадцать лет издалека узнавали именно по этим гибридам.

Я выбрала для себя изумительную девочку: талией, попой и конструктивным отношением к хомуту она пошла в рабочую ветвь своего рода. А рога, прическу и – слава богу – мозги переняла у благородных скакунов. Во всяком случае, именно это мне Шарли и наобещала. Моя темнокожая, но пегая Эпона поначалу беспардонно насмехалась над мелким чучелом, имеющим претензии на хозяйскую власть. Я, помятуя о норовистости её скаковой половины, опробовала на ней свои телепатические способности. Она-таки сдалась и приняла меня довольно благосклонно. Одобрила и всячески помогала – честное слово – когда я репетировала с упряжью. Одним словом, и здесь мне повезло, отчего всю ночь снилась моя чудесная красная резвушка: двести лошадиных сил, подогрев сидений, две безмолвные, безотказные педали газа и тормоза.

Последним – как я надеялась – пунктом списка значился подбор персонала. Местами проведения кастинга служили все три военных гарнизона Руфеса, что свили свои гнёзда на соседних скалистых островах. Наряду с обычными солдатами, там содержали специальные отряды отборных головорезов с отменными манерами. Прямо, как в боевиках, где спецназовцы всех мордуют, а сами душки – клейма негде ставить. Помимо прочего они подвизались на ниве сопровождения высокопоставленных граждан государства. Эти спецназовцы обслуживали и Орден, поскольку большинство сестёр по молодости лет предпочитали шляться по городам и весям в поисках внимания и приключений.

Так что процедура была отлажена. До тех пор, пока на горизонте примкомандата первого же гарнизона не нарисовалась я. Этот, проще сказать, генерал царской армии был отважен, благороден, многознающ и утомительно прямолинеен. Нет, к гренадёрам претензий не было: громадные, мускулистые, надраенные. Надо мной махонькой нависали баобабами. Отец-командир, вышагивая рядом со мной вдоль строя, гордо поглядывал на свои детища. Над его головой дыбом вставали волны гордости, замешанной на твёрдой уверенности в их талантах. А над самими гигантами вились вихри полнейшего недоумения с множеством посторонних вкраплений: разочарования, удручённости, насмешки и даже подозрительности.

Оно и понятно: первичный зрительный центр в мозгу, как учила Шарли, мелкую уродину запечатлел, а вот вторичный впал в ступор. Не желал, понимаешь, опознавать во мне Внимающую. Здесь, видать, ожидали очередную баскетболистку, вроде миссис Далтон или той же Шарли. Этакую бабу с веслом и собственным бетонным постаментом подмышкой. А припёрлось полвесла. Я хмуро рассматривала этих грубиянов и прикидывала: как бы так заменить все эти груды мышц на две горсти качественных мозгов? Зачем мне табун сильных и натренированных на героическую смерть гладиаторов? Ну, сдохнут эти порывистые герои, защищая Внимающую, а с чем останусь я перед лицом противника?

Нет, вы дайте мне пусть и не такого гигантопитека, но умного, хитрого, пробивного, циничного и бесстыжего. С таким кавалером я из любой задницы винтом вывернусь. Примкомандат меня не понял и обиделся. Уж не знаю, как моей свекрови удалось так лихо мимикрировать под пионерку? Я пока оставалась зрелой дамой в том самом возрасте, когда проще поискать в другом месте, нежели достучаться до взаимопонимания в этом. И я отбыла на соседний остров.

Второй примкомандат понравился сразу. Едва уразумев, на что я претендую, даже парада не стал устраивать – сразу потащил меня через всю крепость в неавантажный уголок. Засевшие там господа военнослужащие больше напоминали разбойников из приключенческого романа: рожи наглые, манеры отточены опытом продирания сквозь невзгоды. Прикид под стать первому и второму, хотя рваниной такое не назовёшь. К нам с генералом эта публика не маршировала – подкрадывалась с нехорошими ухмылками и нескромным интересом. Мушки лёгкого удивления и насмешки вились над упрямыми лбами. А у парочки юнцов и волнением повеяло – симпатична я им.

– Сарг! Алесар! – грозно окликнул душка-примкомандат.

Эти двое вылазили из какого-то тёмного угла с такой неохотой, что сразу стало интересно. Тот, что постарше – Сарг – имел вместо лица контурную карту с обозначением всего, что прилетало в него за последние лет двадцать-тридцать. Судя по тому, как его разукрасили шрамами, очередью из жаждущих его смерти можно обернуть экватор. Сухощавый, среднего для местных роста – это когда моя макушка ровно до плеча – он не шёл к нам, а перетекал по воздуху. Тёмно-пегие от седины пряди волос зачёсаны за уши и едва прикрывали шею, а надо лбом их прищемили широкой кожаной повязкой. По колким светлым глазам, нависающей над ними брови, орлиному носу и прочим выступающим частям лица прочитала: нужны мы тут с генералом, как кролику камасутра. Поторопились мы украсить их быт своим присутствием.

Алесар же был красив, молод, красив и дико красив. Лишённые изъянов черты лица, короткая, превосходно сидящая на нём стрижка. Знойные пронзительно-тёмные очи, умопомрачительный изгиб точёной брови и сексуальнейшие губы на глянцево-рекламный манер. Этот полубог возвышался над своим дружком-головорезом на полголовы. К тому же, превосходил его мускулатурной скульптурностью, спортивной экстерьерностью и чистотой кожных покровов. При этом поразительно походил на старшего коллегу – вот такой вот пердимонокль.

И эмоциональный пейзаж у них один на двоих: этим циникам всё пофиг, от меня они не ждут ничего путного. Мне, очевидно, лучше сдохнуть, и как можно быстрей, пока у них что-то там не кончится, а что-то другое не полыхнёт. Поздно! Я их хотела. Эти волки почувствовали ловушку, и раздражение в их суровых душах всколыхнулось нешуточное. Забликовало холодной решимостью удрать. Моя телепатия дочитала эмоции нужных мне людей до последних знаков препинания и преткновения – я моментально предотвратила их бегство. Ткнула пальцем в Сарга, и скромненько, трепетно проблеяла:

– Эти люди мне подходят, мой примкомандат.

– Вот и отлично! – благословил меня генерал, всем своим видом выражая соболезнования. – Кому из них будет присвоен статус Опекуна Внимающей?

– Обоим, – прошептала я и поникла плакучей ивой над рекой.

А под маской не сводила глаз с упрямых голов своих будущих телохранителей: они почти ненавидели меня, но внешне фасон держали безупречно. Настоящие породистые русские «морды кирпичом». Превосходные экземпляры! Слава местным богам за мою маску – так удобно не стесняться своего бесстыжего нахрапистого любопытства.

– Вот гербовые аттестаты, – протянула я генералу серебряные цилиндрики на внушительных цепях с бумажками миссис Далтон внутри. – Впишите в них имена этих достойных господ. Завтра на восходе я выезжаю из цитадели.

Достойные господа пылали, как факелы и, по всей видимости, желали свернуть мне шею немедленно, не откладывая праздника на утро. Я улыбнулась им полу-виноватой улыбкой. Примкомандат внутренне прослезился в мою сторону, адресуя двум счастливым избранникам протуберанцы ядрёного злорадства. Я решила поддержать доброго дядю-командира. И подарила своим телохранителям такую издевательскую ухмылку из-под маски, что мужиков взяла оторопь. Новорожденные опекуны вытаращились на меня, как мыши, пойманные в сейфе-баре за распитием Шато Марго 1787 года.

Я же нормальная. И, естественно, отчалила с военной базы бескрайне довольная собой. Превосходный выбор, если судить о функционале. Ну, а если попадусь им под руку, потеряю бдительность... Постесняются меня прихлопнуть? Или науськают непредсказуемую Эпону? Или торжественно сожгут ведьму в её комфортабельном саркофаге на колесах? Время покажет, а я буду бдить.