Рискованный шаг

2

Испугалась… Только потому, что на нем был костюм.

Кеннет обдумывал эту информацию, выезжая на главную торговую улицу, чтобы купить мороженое с шоколадными чипсами. Вот еще один кусочек головоломки, которую он пытался сложить с тех самых пор, как познакомился с Марианной Каро. Чем больше он думал о ней, тем большей загадкой она ему казалась.

Непривычная одежда, в которой он появился, вывела ее из состояния душевного равновесия. Возможно, костюм просто пробудил какие-то неприятные воспоминания. А возможно, здесь было нечто большее – например, страх перед возвращением в ее жизнь человека, который всегда носил костюм?

Кеннет не отнесся всерьез к последней мысли. И все же вполне вероятно, что это как-то связано с ее жизнью в кемпинге, в автофургоне, который в любой момент может сняться с места, если появится такая необходимость. С другой стороны, многим нравится само ощущение кочевой жизни, которое предоставляет кемпинг. Ведь не каждый мечтает врасти корнями в землю. Нет, невозможно постичь тайну Марианны, до тех пор пока она сама не решит открыть ее!

Бесполезно копаться в прошлом людей, приезжающих работать на край света, в Новую Зеландию. Причин, заставляющих покинуть более цивилизованные страны, могут быть тысячи. Простое желание сменить обстановку, стремление к большей свободе и простору, к неизведанным ощущениям… в таком случае люди обычно с охотой говорят об этом. Но многие хранят молчание, желая скрыть то, что оставили позади. И это их личное дело, выбор, к которому нужно относиться с уважением.

Марианна, казалось бы, принадлежала к первой категории чужестранцев. Но она почти не рассказывала о предыдущих годах своей жизни, и это привело Кеннета к заключению, что молодая женщина хочет вычеркнуть ее из своей памяти, захлопнуть дверь в прошлое. Но больше всего дразнило воображение и будоражило то, что Марианна держала всех, в том числе и его, на расстоянии вытянутой руки, словно не могла позволить себе близких отношений, как бы ни хотела их.

А она хотела близких отношений с ним.

Кеннета охватило победное возбуждение, и он крепче стиснул пальцы на руле. Наконец он сломил ее сопротивление. Она сдалась. Но почему именно сейчас?.. Кеннет покачал головой. Это неважно!

Возможно, она поняла, что источник ее страха – каким бы он ни был – вовсе не в нем. Если так, то тем лучше. Он не хочет, чтобы страх играл хоть какую-то роль в их взаимоотношениях. Впрочем, теперь, когда Марианна позволила ему подойти гораздо ближе, чем за все пять месяцев длительной осады, он быстро в этом разберется.

Марианна…

Кеннет радостно улыбнулся, пропев в уме это имя… Имя, которое, как казалось, будет преследовать его всю жизнь наравне со взглядом глаз, сверкающих золотом в моменты сильного волнения и темнеющих до мерцающего, чувственного янтарного свечения в минуты удовольствия.

Женщина с сердцем тигрицы, часто думал он, представляя Марианну в своей постели, лениво расслабленную, но со взглядом, обещающим опасную игру, с шелковистой гладкой кожей, длинными роскошными волосами, разметавшимися по подушке, во всем великолепии ее мягкой женственности, пробуждающей в нем все мужское… Прекрасная экзотическая загадка.

Незабываемое имя, незабываемый образ… который все это время казался недосягаемой мечтой.

Но теперь все иначе. Сегодня вечером она окажется в пределах его досягаемости. Сегодня вечером…

Потребовалось заметное усилие, чтобы унять дрожь нетерпения и сосредоточиться на практических приготовлениях. Даже пальцы его не слушались, когда Кеннет набирал номер своего домашнего телефона.

– Кэти слушает, – ответил знакомый певучий голос.

– У нас к обеду гости, Кэти. Марианна Каро с дочерью.

Ему доставило огромное удовольствие сообщить это.

– О! Я говорила твоей маме: Кену все удастся. Он не знает, что такое поражение, этот мальчик. Он будет сражаться до тех пор, пока не победит.

Кеннет рассмеялся. Кэти Ророа всю жизнь прожила в их семье, вела хозяйство и готовила его вдовому дедушке, а после смерти Джеймса Макинтайра осталась с его дочерью, матерью Кеннета. Не было ничего удивительного в том, что она знала о его интересе к Марианне. Он подозревал, что от своих давних и многочисленных знакомых ей известно обо всем происходящем в Данидине. Кроме того, мать Кеннета имела обыкновение делиться с ней всеми своими заботами.

– Мне нужно заехать за мороженым, которое любит ее дочь, – сообщил он. – А еще я обещал Шейле фруктовый салат с ананасом и сливками…

– Никаких проблем. Я позвоню и закажу фрукты. И приготовлю рыбу. Твоя Марианна любит рыбу?

Моя Марианна… Хотелось бы надеяться!

– Думаю, это будет замечательно. Они приедут рано. В половине седьмого. Шейла ложится спать в восемь.

– Я позабочусь о малышке. Приготовлю ей спальню рядом с моей.

– Они могут не остаться после восьми, Кэти.

На столь многое Кеннет не рассчитывал, памятуя о вспышке обиды, вызванной тем, что он использовал Шейлу, чтобы заставить Марианну принять приглашение. Возможно, ее капитуляция была вовсе не такой полной, как ему представлялось.

– Я постараюсь сделать так, чтобы вы побыли вдвоем, Кен, – последовал коварный ответ. – Я еще не потеряла навыка обращения с детьми. И очень сомневаюсь в том, что ты утратил привычку добиваться желаемого.

Ее уверенность заставила его снова улыбнуться.

– Вы старая злодейка, Кэти Ророа.

Кладя трубку, он услышал ее довольный смешок и представил мудрое лицо, испещренное мелкими морщинками, и искрящиеся живые черные глаза, в которых светились тысячи замыслов и планов.

Кэти Ророа ни за что не призналась бы, сколько ей лет. Кеннет полагал, что за восемьдесят, несмотря на то что она обладала невероятно острым умом и неувядаемым интересом к жизни. Сейчас она, должно быть, звонит поставщику фруктов, требуя от него самого лучшего и грозя всеми карами небесными, если ей этого не доставят. Карандаш, неизменно заткнутый за повязку, удерживающую ее жидкие седые волосы, переместился, наверное, в руку и делает пометки, которых никому, кроме Кэти, не прочесть.

Это на маори, говорила она, но Кеннет, немного умевший говорить и читать на маори, никогда не мог расшифровать ее каракули. Кэти, посвященной в тайны всех остальных, доставляло огромное удовольствие хранить свои маленькие секреты. Впрочем, даже ей не удалось выпытать то немногое, что было известно Кеннету о Марианне.

Она хорошо знает Лондон. Это выяснилось в их разговоре о Национальной галерее и об аукционах. Сингапур стал еще одной подсказкой, впрочем, возможно, это была лишь промежуточная остановка на ее пути в Новую Зеландию. Еще Марианна прекрасно разбиралась в живописи и в стоимости полотен кисти старых мастеров.

Кеннет поставил машину на стоянке и, перейдя дорогу, направился в магазин, где купил две упаковки мороженого с шоколадными чипсами, поскольку у Марианны могло возникнуть желание присоединиться к дочери, и еще несколько вафельных стаканчиков – на случай если они предпочтут не есть его ложками. Теперь оставалось только въехать на высокий холм, где расположен старый дом Макинтайров, смотревший фасадом на бухту Отаго.

Господствующая высота, всегда с уважением думал Кеннет. Хотя сам дом не особенно впечатлял – просто большое ветхое строение, с трех сторон окруженное потрепанными непогодой широкими верандами. Однако для его матери он был наполнен воспоминаниями, а кроме того поражал вместительностью: в нем было бы просторно целой семье и хватило бы места для братьев, если бы им вздумалось приехать в Данидин.

Сегодня этот дом готовился принять Марианну Каро и ее дочь – на тот срок, на который они захотят здесь остаться. «На который я смогу их удержать», – поправил себя Кеннет, направляясь с мороженым в кухню.

Кэти нарезала овощи.

– Все в порядке? – спросил он, устремляясь к холодильнику.

– Конечно. – Она окинула его критическим взглядом. – Ты весь вспотел, рубашка прилипла к спине. Нужно принять душ и побриться.

Ставя вафельные стаканчики на стол, Кеннет с насмешливой улыбкой взглянул на Кэти.

– О том, что нужно чистить зубы, можете не напоминать.

Ничуть не смутившись, она метнула на него хитрый взгляд.

– Тот одеколон, который ты купил… он очень приятный. Определенно, в нем что-то есть.

– Я рад, что вы одобряете мой выбор. Уже понюхали, а?

Кэти хмыкнула.

– Тебе понадобятся все возможные ухищрения, чтобы получить как можно больше от этого вечера.

– Никакой искусственной поддержки! Внешние факторы ничуть не влияют на Марианну. Ей неважно, кто я, чем занимаюсь и какие материальные выгоды могу предоставить.

– Может, так… а может, и нет. Умные женщины водят мужчин, которых хотят заполучить, на длинном поводке. Ты лакомый кусок, Кен, а мне сдается, что еще ни одна женщина так не привязывала тебя к себе.

Он покачал головой.

– Я вовсе не лакомый кусок для нее. Здесь что-то совсем другое.

Кэти подняла на него насмешливый взгляд.

– Глава и совладелец «Бумаги Макинтайра»? Обладатель собственного самолета? Один из самых влиятельных и уважаемых людей в Отаго?

– Все это для нее ничего не значит. Я бы понял, если бы это было не так. Я не дурак, Кэти.

– Влюбленные мужчины порой бывают слепы.

– Не так уж я и слеп.

В дверь черного хода громко постучали.

– О, фрукты принесли! – Всплеснув руками, Кэти поспешила открыть. – Бог с тобой, Кен. Но по мне, так твоя Марианна – дурочка, если не видит в тебе лакомого кусочка.

Не дурочка, покачал головой Кеннет. Просто у Марианны свой взгляд на ценности. Эта женщина думает и поступает так, как считает нужным, никому не позволяя влиять на свою жизнь.

Действуя машинально, он отнес портфель в кабинет, разделся в спальне и направился в ванную, чтобы принять душ и побриться, – и при этом не переставал вспоминать…

Эта картина… Проходя через приемную секретарши в свой кабинет, он обратил внимание на акварель, висящую над ее столом, и застыл на месте.

– Откуда у вас этот пейзаж?

– О, простите! – Ее лицо залила краска виноватого смущения. – Мне следовало бы посоветоваться с вами, прежде чем вешать ее в вашем офисе…

– Все в порядке. Мне просто хотелось узнать. От нее трудно оторвать взгляд.

Непритязательный морской пейзаж, изображающий, по-видимому, меловые скалы Дувра в ненастную погоду, рождал какое-то щемящее и светлое чувство.

– Да, я сразу влюбилась в эту акварель и не смогла ее не купить.

– Где?

– На рынке у пляжа, в пятницу вечером.

– На рынке?!

Таким вещам место в галерее. Это не ширпотреб, который продается на улицах! Кеннет любил живопись, и у него была небольшая, но со вкусом подобранная коллекция.

– Да. Обычно там продается самодельная бижутерия и не менее дешевые картинки, но на прилавке с плетеными корзиночками я увидела несколько удивительных акварелей. Мне хотелось купить их все, но одна эта обошлась больше чем в сотню долларов.

– Художник, похоже, не из местных?

– Женщина, которая их продавала, здесь недавно. Она живет в кемпинге. Очень экзотичная особа. Я слышала, она приехала из Испании.

Экзотичная… Он сразу представил сильно накрашенную дамочку в разноцветных развевающихся одеждах. И все же вечером следующей пятницы отправился на пляжный рынок.

Первый взгляд на нее… Кеннета словно потянуло сильнейшим магнитом, сердце громко забилось, пульс участился. Она разговаривала с соседкой по прилавку. Почувствовала ли женщина его присутствие? Наверное, да, потому что резко повернула голову. Их глаза встретились – и между ними словно пробежал электрический разряд. Затем она замерла, словно почуяв опасность, ее ресницы опустились. Женщина отгородилась от него.

Кеннет невольно остановился. От него словно заслонились щитом, и он почувствовал желание смести преграду. «Она не знает меня, – напомнил себе Кеннет, – а я не знаю ее». Он постарался преодолеть вспышку агрессивности, вняв внутреннему голосу, который твердил, что штурмом здесь победы не добиться.

Медленно подойдя, он принялся с равнодушным видом рассматривать акварели, разложенные на шатком столике. Каждая, несомненно, была произведением искусства и вызывала в Кеннете почти такое же возбуждение, как и сама женщина. Сельские пейзажи, портрет очаровательной девочки, натюрморт… Она вложила в них частичку себя, частичку души, сердца, разума и сделала это с мастерством и изысканным вкусом.

Кеннет не удержался и провел пальцем по рамке одной из картин.

– Это написали вы?

Ее ресницы взлетели вверх.

– Да.

Женщина стояла не шевелясь и смотрела на него по-кошачьи настороженными глазами. Он улыбнулся.

– Похоже на Англию?

– Да. – Ответной улыбки не последовало. От нее веяло тревожным ожиданием. – Вы хотите что-нибудь купить?

Ей явно хотелось, чтобы он поскорее ушел, и это было так странно, что еще больше заинтриговало Кеннета.

– У вас настоящий талант, – заметил он.

Женщина пожала плечами.

– Вас что-нибудь заинтересовало?

– Вы жили в Англии? Я не мог видеть ваши работы на одной из выставок в Музее Виктории и Альберта?

Напряжение женщины усилилось. Она бросила на него невыразительный взгляд.

– Вы наводили обо мне справки? Кто вы такой?

– Кеннет Джордан. Я возглавляю компанию «Бумага Макинтайра» здесь, в Данидине, а сейчас организую сеть магазинов по всему миру. Мне нужен кто-нибудь. Кто-то особенный. Вы… я думаю.

Ответом ему послужили вспышка тревоги, глубокая неприязнь во взгляде.

Итак, интимные интонации здесь неприемлемы. Кеннет мгновенно вернулся к деловому тону.

– Я понимаю, что мое предложение вряд ли вас заинтересует. Но у вас, по крайней мере, не будет необходимости продавать ваши акварели на рынке… Мне нужно создать серию рекламных плакатов и эскизы оформления интерьеров. Не сомневаюсь, вы прекрасно справились бы с этим.

Никаких колебаний, ни малейшей паузы, ни проблеска заинтересованности.

– Я не та, кто вам нужен, мистер Джордан.

– Думаю, это мне судить, кто мне нужен, – сухо возразил Кеннет.

– А мне судить о том, что нужно мне, – парировала она.

– Думаю, вам стоит…

– Нет, – резко перебила женщина. – Я работаю для себя. Меня это устраивает. А теперь, если вы не собираетесь приобретать…

– Я беру ваши акварели.

Это лишило ее дара речи. Но, оправившись от первоначального потрясения, она подняла на него вызывающий взгляд.

– Вы покупаете только их, мистер Джордан, и ничего больше.

– Ничего другого мне и в голову не приходило, мисс?..

Она поджала губы, не желая называть своего имени, но тут же поняла, что ему не составит никакого труда узнать его.

– Каро, – сухо ответила женщина.

Кеннет выудил бумажник.

– Сколько?

Заворачивая каждую картину, она записывала ее стоимость, а затем показала итог Кеннету.

Расплатившись, он протянул ей свою визитную карточку.

– Я всерьез заинтересован в нашем сотрудничестве, – спокойно, но настойчиво проговорил Кеннет. – Пожалуйста, обдумайте мое предложение и позвоните. Телефонный номер на карточке.

– Спасибо, – только и сказала она, протянув ему большой пластиковый пакет, в который сложила акварели.

Получив столь недвусмысленный отпор, Кеннет понял, что оставаться здесь дольше не имеет смысла, но, уходя, твердо решил разыскать ее, если она не позвонит.

Двух недель, которые он дал ей, было более чем достаточно, чтобы оценить все преимущества его предложения. Но она не проявила к нему ни малейшего интереса. Полное молчание.

Это он разыскал Марианну. И каждая встреча, которой он добивался, была исполнена настороженности, скованности и ее решимости избежать каких бы то ни было отношений с ним, вопреки влечению, которое она изо всех сил пыталась скрыть. Потребовался месяц настойчивых уговоров, для того чтобы она согласилась сделать для него плакаты. И даже после этого Марианна держалась в строго официальных рамках, пресекая любые попытки вторгнуться в ее частную жизнь.

Их танец на свадьбе Роберта… Потрясающее удовольствие держать ее в объятиях, хотя и не таких интимных, как ему хотелось бы: она упорно отстранялась от него.

– Вам нравится в Эдеме Джорданов?

Марианна улыбнулась, немного расслабившись, однако по-прежнему сохраняя расстояние между ними.

– Очень. Это сродни откровению. Какой-то особенный мир.

Ее лицо озарилось оживлением, пока она делилась впечатлениями от того, что увидела и почувствовала на этой окраине мира. Восторженные комментарии воодушевили Кеннета: значит, она без труда сможет войти в эту жизнь и принять ее.

– Теперь вы знакомы со всей моей семьей, – заметил он, желая услышать хотя бы намек на то, как гостья относится к ним.

Загадочная улыбка тронула ее губы.

– Да. Ваша мама может гордиться тремя такими сыновьями. И радоваться выбору Роберта.

Это была скорее констатация факта, чем личное замечание. И неудовлетворенный Кеннет продолжил свои попытки.

– А что вы можете сказать о своей семье, Марианна?

Ее улыбка поблекла.

– Она состоит только из меня и дочери. – Огонек предостережения мелькнул в ее глазах. – Меня это вполне устраивает.

– Вы могли бы привезти ее с собой.

Действительно, казалось странным, что, так опекая и оберегая дочь, она не сделала этого. Марианна вскинула голову.

– Я очень доверяю семье, в которой оставила ее. Хорошие люди. Давно живут в Данидине.

– Значит, вам хотелось прийти одной.

Она усмехнулась.

– Я просто хотела удовлетворить мое любопытство. Не стоит усматривать в этом нечто большее.

– И как же ваше любопытство… удовлетворено полностью? – спросил Кеннет, остро ощущая собственное горячее желание выведать то, что скрывает она.

Марианна пожала плечами.

– Как я могу полностью постичь легенду, в которой не жила? Все, что здесь есть, создавалось больше века. Боюсь, я способна только уловить отдаленный, отраженный свет.

Уклончивый ответ побудил его задать еще один вопрос.

– Вы находите отталкивающей идею пустить где-нибудь корни?

Марианна удивленно подняла брови.

– А вы находите ее отталкивающей?

– Нет.

– Значит, вы должны быть довольны вашей жизнью.

Горечь и смирение, звучавшие в ее голосе, вызвали в Кеннете внутренний протест. Почему она так стремится отгородиться от него? Почему не позволяет развиваться их взаимному влечению?

– Разве можно быть полностью довольным жизнью, если не с кем се разделить? – резко спросил он, кивая в сторону новобрачных, танцующих в каких-то пяти метрах от них. – Взгляните на Камиллу. На Роберта. Вот оно счастье, Марианна! Разве вы не можете представить этого… хотеть этого… для себя?

Кеннет заметил, с какой завистью смотрела она на Роберта и его новоиспеченную жену. Несколько мгновений весь ее облик излучал глубокую грусть. Затем Марианна перевела на него ничего не выражающий жесткий взгляд.

– Я была замужем, Кеннет. Мой муж умер, но он всегда со мной. Я никогда не забуду его.

– Он умер, Марианна. Смерть есть смерть, – хрипло возразил он, едва сдерживаясь: она излучала такую жизненную энергию, такую сексуальность, что у него голова шла кругом.

– Поверьте мне… – в ее глазах была горькая усмешка, – вам не захочется жить в его тени.

Кеннет не поверил.

Эта женщина не создана для печали. Он видел, как горевала его мать после смерти отца. Марианна Каро не хочет возвращения своего мужа. Она хочет его, Кеннета, и будь он проклят, если позволит задвинуть себя в тень!

Кеннет стер остатки пены для бритья со щек и поморщился при виде безжалостного выражения глаз, смотревших на него из зеркала. В этот момент он думал: ничто не встанет между мной и Марианной Каро сегодня вечером! Хотя… она ведь придет с дочерью человека, за которым была замужем.

Он использовал этого ребенка, чтобы добиться желаемого. Что мешает ей сделать то же самое?

Но у него под рукой будет Кэти Ророа.

Кеннет, улыбнувшись, отбросил полотенце и взял бутылочку одеколона от Шанель. Любое оружие хорошо в этой войне – поскольку это и есть война. Ему предстояло сражаться с тенью. И он жаждал ввязаться в битву. Все его тело трепетало от предвкушения.

Кэти была права. Он не отступит, пока не победит.