Рождественский замес

Глава 17

Эвери

— Нет. Ты жульничал! — Дэни обвиняет Люка в том, что он сбил нашу ёлочную башню из пластиковых стаканчиков. Мы соревнуемся, кто быстрее всех сложит стаканчики, чтобы получилась высокая треугольная ёлка.

— Ни в коем случае. Это всё ты, но мы побеждаем, — он ухмыляется.

Я посмеиваюсь над их соперничеством и ловлю взгляд Габриэля.

— Хочу реванш, — Дэни качает головой.

Мы играем в «парни против девушек» — Габриэль, Люк, Эрик и ещё один друг — против Лиззи, Дэни, Андреа и меня.

— А мне нужен ещё бокал сангрии! (прим. переводчика: сангрия — испанский алкогольный напиток на основе красного вина с добавлением кусочков фруктов, ягод, сахара, газированной воды, иногда — сухого ликёра и пряностей) — Лиззи встаёт и направляется на кухню в доме Дэни.

— Мне тоже, — следую я за ней по пятам.

Сангрия у Дэни — самая вкусная. Это рецепт её отца, и она готовит его к каждой нашей встрече.

— Похоже, у вас с Габриэлем всё идет отлично, — Лиззи прислоняется к стойке после того, как мы наполняем бокалы, и потягивает свой напиток.

— Так и есть. Он — замечательный, несмотря на моё первоначальное мнение.

— Я рада это слышать.

— А ты как? Со всей этой историей с Шоном, — я поджимаю губы. Лиззи говорила, что с ней всё в порядке, но я сомневаюсь в правдивости её слов.

— Честно говоря, всё хорошо. Это отстой, но я поняла, насколько мы разные, только теперь, когда мы не вместе. Я собираюсь наслаждаться своей холостяцкой жизнью, что означает тусоваться с друзьями, читать книги, есть, когда захочу, и ходить в пижаме, когда я не на работе. Шон считает, что пижама нужна только для сна, а не для безделья, — она закатывает глаза.

— Хочешь сказать, он ожидал, что ты будешь безупречно одета после целого рабочего дня? — в моих словах звучит сарказм.

— Понимаешь? Кто, чёрт возьми, не снимает обувь дома? — она хихикает и выпрямляется. — В любом случае, я в порядке и скоро полностью приду в себя. Моя мама вздохнула с облегчением: он ей никогда по-настоящему не нравился, — она пожимает плечами.

— Дамы, вы возвращаетесь? — доносится голос Дэни из гостиной.

— Сейчас будем, — мы хихикаем и остаёмся поболтать на кухне ещё немного.

Когда возвращаемся в гостиную, то замечаем, что парни беседуют, откинувшись на спинки кресел, а Дэни и Андреа аккуратно складывают стаканчики. Габриэль протягивает руку, и я иду к нему. Когда он сажает меня к себе на колени, я напрягаюсь от удивления.

— Расслабься, — его шёпот щекочет моё ухо.

Я делаю, как он говорит, и прижимаюсь к нему. Вокруг нас происходят разные разговоры, и я пытаюсь следить за каждым из них, но всё время погружаюсь в свои мысли. Габриэль уезжает послезавтра, а мы живём не в том мире, где во Флориде случаются снежные бури. Я не думаю, что можно попасть под снегопад. Даже, если бы это было возможно, то лишь отсрочило бы неизбежное на несколько дней.

— Как идут дела? — спрашивает Люк у Габриэля.

— Отлично. У меня большие планы, от которых я в восторге.

Я напрягаюсь у него на коленях, гадая, что он имеет в виду. Гейб сказал мне, что больше не заинтересован в покупке «Брызг радости» или открытии в городе «Сладких удовольствий».

Он сжимает моё бедро, но я не смотрю на него. Вместо этого я сосредотачиваюсь на разговоре девочек. Лиззи рассказывает, что в январе у неё будет новый ученик, который приедет из Техаса.

Я пытаюсь слушать, пока Габриэль разговаривает с Люком и Эриком, и в душе у меня поселяются сомнения. Что он имеет в виду под «большими планами»? В моей голове вихрем проносятся потенциальные идеи. Я не хочу думать, что он мне лжёт.

Сделав глубокий вдох, я извиняюсь и отправляюсь в ванную. Захожу и смотрю на своё отражение, решая распустить челку и зачесать её на лоб. Она всё ещё ужасно выглядит, поэтому я зачёсываю её наверх и смотрю себе в глаза: «Габриэль — не Мэтью, он был честен с самого начала. Не тратьте впустую время, которое у вас осталось».

Он мог иметь в виду что-то другое. Возможно, у него другие бизнес-планы, не имеющие отношения к Изумрудной Бухте.

Раздаётся стук в дверь, и я делаю глубокий вдох, прежде чем открыть её. Габриэль стоит передо мной, нахмурив брови.

— Ты в порядке?

— Всё отлично, — я улыбаюсь. — Замечательно, — хлопаю в ладоши слишком сильно, отчего ладони начинает покалывать.

— Ты уверена?

— Вполне. — Мне нужно отпустить прошлое и позволить всему идти своим чередом. Я молюсь, чтобы это не закончилось разбитым сердцем.

— Хорошо, — он берёт меня за руку и ведёт обратно в гостиную.

Через некоторое время мы уходим. Мне нужно рано вставать, чтобы открыть кондитерскую, а у Габриэля есть кое-какие дела на утро. Это ещё одно напоминание о том, что он скоро уедет.

Гейб провожает меня до квартиры, и мы смотрим друг на друга, стоя у двери. Он берёт меня за руку и улыбается:

— Ты уверена, что с тобой всё в порядке?

— Да.

— Как скажешь, Рудольф! — он касается моего носа. — Тогда увидимся завтра.

— Не хочешь остаться? — я отпираю дверь и отбрасываю сомнения и страхи, показывая свою уязвимость.

— Я думал, ты никогда не спросишь, — Габриэль обнимает меня за талию и целует, а другой рукой открывает дверь за моей спиной.

Все мысли улетучиваются, когда его язык скользит по моим губам, овладевая мной в обжигающем поцелуе, от которого у меня подгибаются пальцы на ногах. Моё тело реагирует на него мурашками, пробегающими по спине, и жаром, бурлящим внизу живота.

Мы вваливаемся в квартиру, срывая друг с друга одежду. Когда он снимает рубашку, я провожу руками по его груди и прессу, наслаждаясь тем, как подрагивают мышцы под моими прикосновениями.

Его руки пробегают по моим рёбрам, и я хихикаю от щекотки. Но мой смех обрывается, когда Габриэль расстёгивает лифчик и обхватывает ладонями мою грудь и покручивает соски. Я со стоном запрокидываю голову, и он, пользуясь случаем, целует меня в шею. Это уже слишком.

— В спальню, — бормочет Гейб, вдыхая запах моей кожи.

— Да, — отвечаю я, затаив дыхание.

Мы пробираемся в комнату и падаем на матрас, берясь за руки и исследуя друг друга губами. Ему не требуется много времени, чтобы довести меня до предела своим ртом. Я считаю, что прикосновение губ Габриэля к моему чувствительному телу — это самая волшебная вещь на свете. Даже вкуснее шоколадного торта.

— Если бы у меня была глазурь, я бы намазал её на тебя и очистил языком.

Я вздрагиваю от его предложения, жалея, что в холодильнике у меня нет ничего, чтобы он мог выполнить своё обещание.

— Тебе понравилась эта идея, да? — он скользит вверх по моему телу, целуя меня горячо и страстно.

— Когда-нибудь мы сможем это осуществить, — отвечаю я. — Только если мы будем работать по очереди, — обхватываю его руками за спину, прижимая к себе и углубляя поцелуй.

Габриэль стонет и тянется к моей тумбочке. Какое-то мгновение мы смотрим друг на друга, наслаждаясь секундой отчаяния, чтобы прочувствовать этот момент. Он кладёт руку мне на сердце и улыбается:

— Я хочу этого.

Киваю с комом в горле. Не хочу, чтобы мои прежние опасения испортили этот момент, поэтому поднимаю голову и целую его. Габриэль входит в меня медленно, не торопясь, чтобы мы оба прочувствовали каждую секунду удовольствия. Мои стенки сжимаются вокруг него, когда он полностью заполняет меня.

Мы двигаемся медленно, словно боимся, что момент ускользнёт от нас. Габриэль хватает меня за талию и переворачивает, усаживая на себя.

— Позволь мне увидеть, как ты оседлаешь меня, — его голос охрип.

Положив руки ему на грудь, я приподнимаюсь и раскачиваюсь на нём. Он наклоняется и зажимает зубами мой сосок, вызывая взрывоопасное сочетание удовольствия и боли. Я со стоном откидываю голову назад, от чего волосы струятся по моей спине.

Я растворяюсь в нём, живу моментом. Забываю о кондитерской, о своих проблемах и боли прошлого. Сейчас Габриэль — это всё, что я вижу, слышу, обоняю, осязаю и пробую на вкус. Он — все мои пять чувств. Он поглотил меня настолько, что пути назад уже нет.

Это пугает и возбуждает одновременно.

Я добровольно отдаю своё сердце Гринчу и не нахожу в себе сил пожалеть об этом.