Розы от киллера

26

Орен снял трубку после первого звонка. Вик сообщил ему, что он готов действовать по его плану.

– Доктор Ньютон согласилась?

– Нет, – сказал Вик. – Еще в меньшей степени, чем я. Все шито белыми нитками, и Лозадо будет последним кретином, если на это купится.

– Но никто не придумал ничего лучше.

– Я придумал. Вооружи меня до зубов и позволь найти этого подонка и уложить его.

– Этот план будет иметь самые печальные последствия.

– Именно поэтому я и соглашаюсь с твоим. Ренни такого же мнения. Стратегия далека от идеала, но, за неимением лучшей, мы согласны. С другой стороны, это затронет самое больное место Лозадо – его непомерно раздутое «я».

– Именно поэтому все может получиться.

– Что вы решили с Грейс?

– Девочки уезжают, Грейс остается. Вик улыбнулся в телефонную трубку:

– Грейс молодец.

– Да, конечно… Теперь слушай сюда: к тому времени, как вы доберетесь до Галвестона, там будут кругом наши люди. Они станут наблюдать за домом круглосуточно. Не ищи их. Ты их не увидишь. Во всяком случае, я на это надеюсь.

– А ты появишься?

– А ты пригласил бы своего лучшего приятеля в любовное гнездышко с новой птичкой?

– Прости, понял. – Если Лозадо заметит Орена, он сразу поймет, что это ловушка.

– Я буду на телефоне круглосуточно, – продолжил Орен. – Держи глаза открытыми и ушки на макушке Если ты услышишь, как пернула чайка, я хочу об этом знать.

– Ты уверен? Потому что если они пердят так же часто, как срут…

– Ты перестанешь хулиганить? Тут не до смеха.

– Я знаю. Шутки в сторону. – И он в самом деле стал совершенно серьезным.

– Лозадо ушел в подполье, Вик. Мы с тобой знаем, что обычно происходит, если он на несколько дней исчезает.

– Появляется труп.

– Мне это не нравится.

– Мне тоже. Однако я не думаю, что он нас так быстро разыщет.

– Но это возможно. Я пустил по городу слух насчет твоего романа. Лозадо, вероятно, уже в курсе, что вы с доктором Ньютон сладкая парочка.

– Он появится. Не сомневаюсь. – Вик не стал рассказывать Ренни или Орену о красной тряпке, которой он помахал перед носом Лозадо, написав записку. Лозадо не сможет не ответить на вызов.

Вик повесил трубку и решил оглядеться. Обошел вокруг дома, гаража и конюшни, зашел внутрь. Все вроде было на месте. Когда он вернулся в дом, они с Ренни проверили окна и двери, убедившись, что все заперто. Она не слишком беспокоилась, но предпочла быть осторожной.

– Кто бы мог подумать, что мое пребывание в жюри так закончится?

– Ты же не могла знать, что понравишься обвиняемому.

– Это слово не годится. Здесь все куда хуже. Здесь мы имеем дело с…

Когда она замолчала, не сумев сразу подобрать нужное слово, Вик подытожил:

– …Лозадо.

– Даже в имени таится какая-то угроза. – Она бессознательно потерла руки, будто ее охватил озноб. – Неужели он всерьез считает, что мне может польстить его назойливое внимание?

– Вне всяких сомнений.

– Как можно быть таким тщеславным? Его судили за убийство. Ему могли вынести смертный приговор. В такой ситуации разве станешь думать о женщине?

– Нормальный человек не сможет. Только такой, как Лозадо, с его манией величия.

– Да уж, такое раздутое самомнение поискать.

– Конечно. Он один из лучших в своем деле. Он отлично зарабатывает. В политику не лезет. Зачем ему сажать себе на хвост целые правительства и Интерпол? Он большая рыба в маленьком пруду.

– И любая женщина будет в восторге от его внимания? Так он думает?

– Именно, – подтвердил Вик. – И прибавь сюда еще стремление иметь все самое лучшее. Он выходец из среднего класса. Его единственный брат был умственно отсталым и физически неполноценным. И родители потратили все свои деньги, пытаясь ему помочь. Поэтому для Лозадо много значит возможность приобретать все самое лучшее. Он воображает себя крупным бизнесменом, который обладает хорошим вкусом и может себе все позволить. И для полноты счастья ему требуется классная женщина рядом.

– А что насчет скорпионов?

– Он их коллекционирует. Согласись, от этого мурашки по коже бегут. Они для него вроде талисмана. Они ночные твари, убивают своих жертв в темноте. Он гордится своей исключительностью.

Ренни наклонила голову и задумчиво посмотрела на него:

– Ты о нем думал всерьез, верно?

– Я не только валял дурака, после того как ушел из полиции. Что бы там Орен ни думал, я был занят. Я собрал о Лозадо все.

– Например?

– Школьные ведомости. Его показывали психиатру в средней школе, примерно тогда, когда он начал свою криминальную карьеру. Там в основном я и разыскал сведения о его семье и детстве. Он был социопатом и страдал манией величия всю свою жизнь. Я изучил его самым тщательным образом. С психологической точки зрения я, вероятно, знаю его лучше, чем себя. Он помолчал, потом мрачно добавил:

– Одного я не знал, что он спит с Салли Хортон. Я бы предупредил ее, посоветовал держаться от него подальше, да и от меня тоже. Я бы в тот вечер был куда осторожнее. Если он подумает, что мы с тобой любовники… – Говорить что-то еще не было необходимости, но он все же сказал: – Салли Хортон ничего для него не значила. А ты, Ренни, значишь для него очень много.

– И я предала его с другим мужчиной.

– Именно так он и подумает. Не надо недооценивать грозящей тебе опасности. Орен поручил своим полицейским распространять про нас пикантные слухи. Лозадо не потерпит, чтобы мы были вместе. Ты его обманула, а я украл у него одну из его прелестных игрушек.

– Но это же только его фантазии.

– Если он считает, что ты принадлежишь ему, значит, это так и есть.

– Через мой труп.

– Мне хотелось бы этого избежать. – Он приподнял ее подбородок так, чтобы она смотрела ему в глаза. – Одно твое слово, и я перезвоню Орену и скажу, что мы достанем Лозадо каким-нибудь другим способом, чтобы не подвергать тебя опасности. Вчера я ехал сюда, чтобы тебя предупредить, уговорить куда-нибудь уехать, пока мы не разберемся с Лозадо.

– Это может занять много времени?

– Не думаю, – заметил Вик, думая о записке, которую он послал Лозадо накануне.

– Я уже в опасности, Вик. С тобой или без тебя, но я его отвергла. Кроме того, я не могу из-за него уехать и бросить свою работу. Нет, давай скажем иначе: я не хочу.

– Ладно, тогда как скоро ты можешь собраться?

– Ты хочешь ехать сегодня?

– Как только ты будешь готова.

– Ты всего сутки как из больницы. Ты удрал оттуда на несколько дней раньше, чем полагалось.

– Я в порядке.

– Ничего подобного. У тебя болит спина. Ты через комнату пройти не можешь, не поморщившись. Только подумай, ехать придется через весь штат. У тебя не хватит сил. А не дай бог инфекция или воспаление легких. И от того, и от другого ты можешь умереть. Ты мог порвать шов в нескольких местах.

– Ты же сказала, что все выглядит нормально.

– Есть еще внутренние швы. Обещай, если вдруг почувствуешь боль, немедленно скажешь мне.

– Обязательно. Если я и в самом деле почувствую себя скверно, я остановлюсь у первой больницы по дороге в Галвестон.

– Сегодня мы все равно не едем, – упрямо сказала она. – Я доверяюсь тебе и Уэсли в полицейских вопросах. Но твое здоровье – моя забота. Мы никуда не едем, пока ты как следует не отдохнешь. И точка.

Им пришлось спать на одной кровати, потому что Вик категорически отказался разрешить ей спать внизу на диване.

– Это те самые полицейские дела, в которые тебе не следует лезть, – заявил он. – И точка.

Как настоящий джентльмен, он спал в одежде и поверх покрывала. Крепко заснуть не удавалось частично потому, что он долго проспал днем, но больше из-за того, что он прислушивался к каждому звуку, размышлял о Лозадо и остро чувствовал близость Ренни, спавшей рядом.

Рука ее лежала поверх одеяла, рядом с ним, ладонью вверх. Тонкие пальцы слегка согнуты. Совсем не похоже на сильную руку хирурга. Ренни была самой уверенной женщиной из всех, кого он когда-либо знал. Он восхищался ею, но ему все же хотелось защитить ее.

И заняться с ней любовью.

Господи, до чего же ему этого хотелось! Он хотел этого… ну, потому что он – мужчина, а разве не этого мужчины хотят от женщин. Его чувство юмора, шарм, даже гнев не помогли ему пробиться к ее душе. Ренни упрямо оберегала свою самодостаточность.

Она шарахалась от его прикосновения, но он не думал, что ей неприятен. Такая реакция была условным рефлексом, который она сама себе навязала, частью того самоконтроля, за который она так цеплялась, наследием несчастного случая с Раймондом Кольером Страсть завела ее в ужасную ситуацию. Это, однако, не означало, что она стала менее страстной. Ренни просто научилась ей не поддаваться.

Несмотря на ее сдержанность, Вик мог легко представить себе ее разгоряченной желанием. Сегодня, когда он ее поцеловал, на несколько невероятных секунд он почувствовал ее настоящее естество. Она не позволила себе ответить на его поцелуй, но ей этого хотелось. И это не просто хвастовство тщеславного бабника, перецеловавшего уйму женщин.

Вик действительно слышал, как у нее перехватило дыхание, он ничего не придумал. Ее кожа обжигала даже через одежду. Ему не приходилось выпрашивать у нее ответной реакции. Два движения большого пальца, и ее сосок стал твердым, как камень, готовым к тому, чтобы к нему прикоснулись его губы.

Он подавил стон, сделав вид, что откашливается. Ренни мирно спала, ничего не зная о его переживаниях Вик перевернулся на бок, лицом к ней. Если она проснется и возмутится, он честно признается, что заболела спина. Да и он не мог ее толком разглядеть. В комнате было слишком темно.

Но он чувствовал ее тихое дыхание, так что ему не обязательно было ее видеть, чтобы фантазировать. В те долгие ночи, когда они следили за ее домом, у него было достаточно времени, чтобы запомнить ее лицо.

Он принялся вспоминать, как она снимает платье, которое надевала на свадьбу. Разве могли те незначительные кусочки сиреневых кружев служить бельем бесстрастной женщине?

Одну за одной, очень медленно он расстегнул пуговицы ширинки. Сняв напряжение со своего члена, Вик закрыл глаза и приказал себе прочистить мозги и отдохнуть. Он не станет вспоминать, каким приятным был тот поцелуй, как ловко легла ее грудь на его ладонь. Он не станет думать о ней, такой мягкой и теплой, лежащей рядом под тонким одеялом, или о том сладком месте, где она еще теплее и мягче.

Заржала лошадь, разбудив его резче, чем грохот будильника. Он лежал совершенно неподвижно, с открытыми глазами, затаив дыхание и боясь выдохнуть, чтобы не пропустить следующий звук.

Шум не разбудил Ренни. Она продолжала крепко спать. Спина побаливала, но Вик соскочил с кровати с ловкостью кошки и схватил пистолет, который оставил на прикроватном столике, чтобы легче было дотянуться. На цыпочках он подошел к окну, прижался к стене и осторожно выглянул.

Он некоторое время присматривался, но ничего подозрительного не заметил. Инстинкт подсказывал ему, что внутри конюшни что-то происходит. Возможно, мышь испугала одну из лошадей. Может быть, у рыси был приятель, который пришел ее разыскивать. Или Лозадо зашел их навестить.

Убедившись, что Ренни все еще спит, Вик прокрался через спальню и бесшумно вышел на галерею. На верхней ступеньке лестницы он остановился и прислушался. Он стоял так целую минуту, но не услышал ничего, кроме биения собственного сердца.

Он спустился, стараясь ступать осторожно, чтобы ступенька не скрипнула и не выдала его. В гостиной все было так, как они оставили несколько часов назад. Все на месте. Парадная дверь заперта.

Держа пистолет в двух поднятых руках, он подошел к двери в кухню. Помедлил, потом впрыгнул в комнату и обвел ее пистолетом. Там было пусто, как и в соседней кладовке.

Вик отпер заднюю дверь и выскользнул на веранду, согнувшись почти пополам, но все равно чувствуя себя на виду. Он спрятался за креслом. Не слишком надежное укрытие, но в темноте сойдет. Спасибо, что луна такая тощая.

Он ждал и вскоре услышал шум в конюшне. Он бегом преодолел расстояние до конюшни, прижался к стене, надеясь слиться с тенью, да и прислониться к чему-нибудь не помешало бы. Голова кружилась, он запыхался, а спина болела так, будто ее проткнули ножом.

Вот что могут сделать с человеком несколько дней в больнице, подумал он. Превращают его в слабака. С серьезным противником ему не справиться. Но у него есть пушка с полной обоймой, так что он по крайней мере будет сопротивляться.

Он потихоньку двигался вдоль стены, пока не подобрался к широким воротам. Там он снова остановился и прислушался. Стояла полная тишина, но она казалась тяжелой, не пустой, он чувствовал чье-то присутствие. Он знал: кто-то там есть. Он чувствовал это нутром.

Кто бы там ни был, он, похоже, прислушивался к Вику с тем же напряжением, с каким Вик прислушивался к нему.

Противостояние продлилось еще минуту. Ни малейшего движения. Ни звука. Даже лошади замерли и неподвижно стояли в стойлах. Казалось, воздух наполнен ожиданием. Вик чувствовал его вес всей кожей.

Едкий пот заливал ему глаза. Катился по ребрам и между лопатками. Попадал в рану и вызывал резкую боль. Руки, держащие пистолет, тоже взмокли от пота и стали скользкими. Он решил, что лучше разом покончить с этим.

– Лозадо! Выходи, если ты мужчина. Или будем продолжать играть в прятки?

После короткого молчания с другой стороны конюшни послышался голос:

– Треджилл?

Это был не Лозадо. Лозадо уже давно научился говорить низко и вкрадчиво. Этот человек говорил в нос, как настоящий техасец.

– Назовите себя.

Человек вышел из-за стойла в проход. Вик сжал руки, держащие пистолет, примерно на уровне головы. Тоби Роббинс поднял руки.

– Ты откуда, ковбой?

Его свободная манера не ввела Вика в заблуждение. Копы умирали, попавшись на такую удочку.

– А какого черта вы лазаете здесь в темноте?

– Ну поскольку при оружии вы, я буду рад ответить, если вы эту штуку направите куда-нибудь еще.

– Не выйдет. Сначала скажите, что вы делаете в конюшне Ренни.

– Кое-что проверяю.

– Могли бы придумать что-нибудь поинтереснее.

– Слышал, что одну из ее лошадей поцарапала рысь. – Кто вам сказал?

– Егерь. Пришел проверить, не надо ли позвать ветеринара.

– Среди ночи?

Тоби Роббинс взглянул на восточный горизонт, где небо уже становилось розовым.

– Так уже почти обеденное время.

Вик посмотрел на ворота. Закрыты и заперты. Рядом никакой машины.

– Как вы сюда добрались?

– Пешком.

На ногах Тоби были кроссовки, а не ковбойские сапоги.

Роббинс постучал по своей груди слева:

– Врач советовал проходить не меньше трех миль ежедневно. Это как раз расстояние до ранчо Ренни и обратно. Я предпочитаю прогуливаться, пока еще не слишком жарко.

Вик неохотно опустил пистолет и сунул его за пояс джинсов.

– Знаете, Роббинс, я должен был бы пристрелить вас за вашу глупость. Почему вы сначала не позвонили? Или хотя бы зажгли свет?

– Выключатель вон в том ящике. Он закрыт. Ренни держит запасной ключ над дверью. Я его как раз искал, когда вас услышал. Не знал, что это вы. Думал, вдруг еще одна рысь.

Вик недоверчиво смотрел на старика. Вряд ли он лжет, просто говорит не всю правду.

– Ренни сказала, что посыпала царапину антисептиком. Считает, что через пару дней заживет. Если бы она полагала, что нужен ветеринар, она бы его вызвала.

– Еще одно мнение никогда не помешает. Роббинс повернулся и скрылся в конюшне. Вик пошел за ним как был, босиком. Пока он держится в проходе, все будет в порядке. В конюшне у Ренни так же чисто, как в операционной.

Роббинс направился прямиком к ящику, провел рукой по верху, нашел ключ. Он открыл дверь, и секунду спустя загорелся верхний свет.

Не обращая внимания на Вика, Тоби вошел в стойло, ласково что-то приговаривая, и обошел кобылу сзади. Он нашел царапину на задней ноге лошади и присел, чтобы получше рассмотреть ее.

Когда он вышел, то обошел Вика, как будто тот был неодушевленным предметом, выключил свет, запер дверь и положил ключ туда, откуда взял.

Вик догнал его:

– Вы пришли сюда не только из-за этой царапины?

Старик остановился и повернулся к нему. Он одарил Вика взглядом, от которого бы краска осыпалась, потом подошел к забору и облокотился об него. Он долго стоял спиной к Вику, разглядывая восход. Наконец он выудил небольшой кисет с табаком и папиросную бумагу из кармана рубашки, на которой вместо пуговиц были пришиты перламутровые застежки.

– Покурим? – спросил он Вика через плечо.

– Покурим.