Рука в руке

9

Как бы Руис и Рафаэль ни проводили эти дни, в воскресенье они должны были быть в Севилье. Не думая, что он делает, Жослин занял очередь в кассу в аэропорту Орли. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, как изменилась его жизнь в ту ночь. Он совершенно не злился на Рафаэль, старался даже не вспоминать ее имя. Вся его ненависть была сосредоточена на Руисе, которому он мечтал отомстить за предательство. После этого перехода от восхищения к презрению Жослин постарел лет на десять. Вечер закончился так странно…

Двое старых друзей погрузились в осознание пережитой драмы. Виржиль занимался самоистязанием, обвиняя себя в том, что не смог уберечь своего сына от подлого поступка. Что же касается Жослина, ему претила роль старого обманутого дурака. Они пытались понять, как же избежать взаимной ненависти, которая может ожидать их в будущем. Друзья старались сохранить то, что их связывало с самого детства.

Алкоголь придал этому вечеру роковую окраску. Жослин безудержно пил. Он отдался собственной боли, оставив Виржиля разбираться со своей самостоятельно. Они не смогли помочь друг другу, более того, пришли к выводу, что этот вечер совместного самобичевания в состоянии опьянения ни к чему не приведет.

Жослин купил билет до Севильи на воскресенье. Его успокаивала мысль, что он может всегда сдать его. У него еще была целая неделя на то, чтобы все обдумать. Прежде чем второй раз совершать одну и ту же оплошность, нужно было как следует все взвесить. Он оплатил билет, взял такси и отправился домой. За окном проносились людные парижские улицы. У Жослина возникло ощущение, что он не был здесь несколько месяцев.

Попав в квартиру, он сделал себе кофе и, не включая света, принялся ходить по темной комнате взад-вперед. Он не плакал, так как уже давно вышел из этого возраста. Случайно его взгляд упал на раскрытую книгу, которую Рафаэль читала перед их отъездом: на картинке была изображена коррида. Виржиль захлопнул книгу и поставил ее в шкаф. Он попал в собственную ловушку. Подарил Рафаэль самое дорогое, а она воспользовалась этим. Она уехала с Руисом в шортах, футболке и с маленькой сумочкой, даже не обернувшись и не попрощавшись с Жослином, пока тот удерживал Виржиля. Она бросила Ним и Париж ради дерзкого юнца, которого знала всего неделю! Она поступила необдуманно, а ведь он всегда считал ее практичной. То, что он ей показывал, не смогло удивить девушку. Она забыла все это, как только Руис попросил ее поехать с ним. «Вы поедете со мной?» Этот вопрос Руиса он мысленно повторял со вчерашнего дня и никак не мог его понять. Как он посмел? Неужели они уже были вместе? Наверняка нет, и это самое худшее. «Вы поедете со мной?» — и это мгновенное независимое «да». Жослин пытался подавить всколыхнувшиеся боль и ревность. Эти чувства были такими же новыми и непривычными, как все, что дала ему Рафаэль. До сих пор они были ему незнакомы. Может, это возраст дает о себе знать? Он редко позволял женщинам вести себя так с ним. Он не был мужчиной, которого можно легко бросить. Рафаэль сделала еще хуже: она посмеялась над ним. Она оставила его без малейшего объяснения. Это было хуже оскорбления. Эта девушка уничтожила спокойствие и размеренность его жизни. Теперь он страдал, даже не пытаясь превозмочь себя.

Сначала Жослин пытался понять свою ошибку, но так и не нашел момента, когда он совершил роковую оплошность. Возможно ли, что Рафаэль смогла полюбить его без расчета? Он старался не думать об этом, так как правда убийственно резала глаза. «В Рафаэль нет ничего особенного», — думал он. Да, у нее красивые зеленые глаза и детские кудряшки. Чувство юмора? Только не у нее. Иногда она может быть хорошей любовницей. И что с того? Жослин почувствовал себя старым и несчастным. Он любил Рафаэль со всеми недостатками и особенностями, которых Руис никогда не заметит. Ее походка, манера говорить и жить, ее непонятное молчание, неожиданные исчезновения и даже моменты безумия, в один из которых она последовала за Руисом. Он знал и любил эту женщину и хотел получить ее обратно. Но как? Как соревноваться с Руисом Доминике Васкесом, чья молодость и смелость, искусство и слава затмевали все достоинства Жослина? Он представил, как этот юнец возит Рафаэль на своем шикарном «мазерати» по дворцам Андалусии, Арагона и Каталонии, встречая верных поклонников. Что Жослин мог с этим поделать? Было бы мудрым подождать, пока Рафаэль не надоест мир Руиса… Когда лето закончится, они уединятся в его домике в Сент-Мари- де-ля-Мер и там по-настоящему узнают друг друга.

Жослин резко встал. Ему была противна мысль о возможности серьезных отношений между ними. Он надеялся, что это всего лишь каприз, мимолетное увлечение. Он готов был все забыть и простить, сделать вид, что ничего не было. Что, собственно, простить? Рафаэль просто решила пойти другой дорогой. Она была свободна и могла поступать, как ей вздумается. У любого партнера может возникнуть желание попробовать что-то новое. Она просто воспользовалась шансом. Если забыть злость, гнев и боль, которые мучают его со вчерашнего дня, Жослин уважал девушку за этот шаг. На самом деле поездка в Севилью была не такой уж плохой идеей. Там он сможет отомстить Руису, хотя пока Жослин слабо представлял себе, как именно это сделает.

«Наверняка он покорил ее своими бурными признаниями в любви и романтическими разговорами… Интересно, какой Руис в постели? Что он обещал Рафаэль? О чем она думает, когда его нет рядом? Она не говорит по-испански, у нее нет денег, она полностью зависит от него…»

Жослин ходил по комнате, стараясь объяснить свой гнев. Рафаэль не была его женой, не давала ему никаких обещаний, ничем не была ему обязана. Жослин не имел права говорить об измене. Просто этот сорванец Руис украл у него из-под носа любимую девушку. Не стоит делать из этого трагедию. Молодой донжуан украл возлюбленную у своего престарелого коллеги. Возмездие. При этой мысли на губах Жослина невольно возникла улыбка. Однако он не желал играть роль Отелло и, тем более, Ромео. Теперь ему оставалось только принять этот удар и ждать, пока Рафаэль вернется. Это он мог. Но стоит ли ехать в Севилью? Впереди целая неделя, чтобы выбить из головы это желание. Возможно, его ждет повторное унижение, ведь, скорее всего, он обречен на проигрыш. Жослин задумчиво посмотрел на башни Сен-Сюльпис и наконец решился. Сегодня много дел, которые отвлекут его от обид.

Руис не переставал говорить о быках, а Рафаэль с интересом слупила его. Машина летела по автостраде. Руис был рад снова приехать в Испанию, которая всегда оставалась для него раем, полным арен, корриды и белых вилл. Здесь он чувствовал себя великим тореадором, готовым покорить местное население своей техникой и отвагой, которые очень ценились испанцами. Руис часто сражался в Валенсии, Сарагосе, Памплоне и Мадриде. Севилья была для него еще неизведанным краем, где любили и с нетерпением ждали французских матадоров.

Они позавтракали в Барселоне, недалеко от арен, и теперь мчались навстречу новым приключениям. Руис увлеченно и сбивчиво рассказывал девушке о великих героях корриды, которые в конце всегда погибали. Это все больше пугало Рафаэль, и она ужасалась при мысли, что и его ждет такой бесславный конец. Руис с уважением отзывался о тореадорах, которые отдали свою жизнь в бою, но не думал, что смерть может коснуться и его тоже. От этого Рафаэль все больше становилось не по себе. Она пыталась понять его, разобраться в правилах жестокого сражения, прочувствовать его восхищение и любовь к быкам, которых он убивал каждое воскресенье. Человек должен быть поистине отважным и даже опасным, чтобы победить свирепого зверя. Если бык, которого убивает матадор, слаб, последнего ждет только свист и негодование толпы.

Рафаэль трепетала от страха перед корридой. Она не могла принять мысль о том, что могучие животные в конце концов будут зверски убиты под общий всплеск эмоций и аплодисментов. Этот трепет граничил с восхищением, и отвращением, и желанием быть там снова и снова, чтобы понять это невыносимое зрелище. Почему зрители неистово кричат во время корриды? Зачем они требуют крови и жестокости? Однако Рафаэль прекрасно знала, что эта толпа была смыслом существования Руиса. Выращивать быков или быть простым матадором для него недостаточно. Ему нужна слава, граничащая с преклонением, ощущение своей бесконечной власти.

Они проехали Каталонию, Арагон и продвигались дальше вдоль средиземноморского побережья. Руис продолжал болтать, снова и снова удивляя Рафаэль своей прямотой, искренностью и самоотверженной влюбленностью. В Таррагоне они зашли в магазин, где Рафаэль купила себе белую юбку, сандалии и купальник. Вопреки протестам девушки, Руис накупил ей духов, и они отправились дальше. Разговор тореадора продолжался до Остерии дель Мар, Беникарло и Пенисколы.

Их окружал сказочный пейзаж, ласкали лучи жаркого солнца. Они остановились на берегу моря и окунулись в прохладную воду. Потом долго лежали на песке и говорили друг другу слова любви. Руис шептал Рафаэль, что будет вечно любить девушку, а она отвечала ему, что у него нет вечности и что он может подарить только настоящее. Руис засмеялся и сказал, что она рассуждает, как его мать. Для него будущее заканчивалось сегодняшней ночью в отеле, а вечность — корридой в Севилье в воскресенье. Рафаэль наслаждалась своим любовным приключением, будучи готовой к тому, что может однажды проснуться — и сказка исчезнет. Жослин давал ей уверенность, с Руисом же она не знала, что произойдет в следующую минуту. С Жослином она держала дистанцию и знала, чего хотела, Руис подчинял ее своей воле. Жослин внушал девушке чувство собственной слабости, в то время как с Руисом она чувствовала себя сильной и независимой. Она любила.

На следующий день они приехали в Валенсию, где Руис потребовал, чтобы Рафаэль купила себе одежду, и дал ей деньги. В магазине она долго искала что-то изысканное, в конце концов выбрав скромный шелковый костюм и ярко-красное платье, а также туфли и сумочку. Затем девушка не торопясь пошла к портному. Когда они встретились с Руисом, было так поздно, что в такое время вряд ли обедали даже в Испании.

Зайдя в ресторан, Рафаэль заметила, что Руис раздражен.

— Тебе нравится? — спросила она, ласково улыбаясь.

Он сжал ее руку.

— Очень. Я так долго тебя жду, уже решил, что ты улетела в Париж.

Руис жадно смотрел на нее.

— Ты испугала меня, Рафаэль.

Она не была готова к такой реакции.

— Руис… Прости, что задержалась. Я хотела, чтобы ты подождал. Знай, я не кукла, которой приказывают нарядиться.

Руис отпустил ее руку.

— Мне очень жаль, Рафаэль… Правда.

Она улыбнулась, но Руис был серьезен.

— Я не хотел и не собирался наряжать тебя. Будь в шортах, если хочешь, ты и так красивая. Я просто забочусь о тебе и хочу, чтоб ты это знала. Я боюсь наскучить своими разговорами о быках, во время которых ты молчишь. Ты уехала из Нима всего лишь с паспортом и пачкой сигарет, поэтому я хочу, чтобы у тебя все было, Жослин лучше заботился о тебе?

Он остановился, силясь улыбнуться. Рафаэль весело рассмеялась.

— Я сказал что-то смешное? — обиженно спросил Руис.

— Нет, что ты. Просто я очень счастлива. Ты делаешь меня такой. Ты такой внимательный. Но почему ты оставил меня одну в магазине?

Он достал из кармана коробочку и протянул ей.

— Чтобы купить вот это.

Рафаэль открыла ее и увидела тяжелое золотое кольцо, похожее на то, которое Жослин подарил ей неделю назад.

— Если я надену его, что это будет означать?

— Что ты любишь меня. Ты наденешь?

— А если нет, я тебе его верну?

— Ты его выбросишь.

— Очень жаль.

— Да, поэтому лучше его сохранить.

Рафаэль смотрела на кольцо, очень похожее на обручальное, а тем временем Руис спросил:

— Ты уверена, что тебе больше нравится белый цвет для нашей комнаты в Сент-Мари?

Она открыла рот, чтобы ответить, но замялась. Руис заказал обед подошедшему официанту по-испански. Рафаэль отметила, что он очень похож на мать.

— Можешь снять кольцо Жослина и положить его в карман?

Рафаэль покраснела и воскликнула:

— Почему ты мной командуешь? Какое ты имеешь право? И откуда ты знаешь, что это подарок Жослина?

— Я не знаю, я предполагаю. И не командую, Рафаэль, я тебя ревную.

Что бы он ни делал, он всегда выигрывал. Рафаэль вдруг почувствовала себя счастливой и сказала:

— Ты второй день думаешь о Жослине. Или об отце?

— Мне наплевать на Жослина. Да, иногда я думаю об отце. А еще я думаю о тебе и о быке Миура[23], который ждет меня в воскресенье. Мне этого достаточно.

Руис был прав. Не предаваясь ненужным воспоминаниям и грусти, он жил настоящим. Любовь к корриде и страсть к Рафаэль наполняли сейчас его жизнь. Девушка не могла его подвести.

— Ты переживаешь за бой в Севилье? Это так важно? Ведь ты всегда побеждаешь…

— Я? Если ты так думаешь, приготовься разочароваться. Каждый из нас допускает ошибки, а бывает так, что бык не хочет сражаться или тореадор не оценивает степень опасности… За двадцать минут представления столько всего может произойти! Никто не знает, как поведет себя бык. Бывают неуправляемые животные.

Рафаэль вздохнула с облегчением. Слава богу, не очередная трагичная история! Но этот вздох вывел его из себя.

— Ты не могла бы постараться не… — начал он, подыскивая слова.

— Я постараюсь, — кивнула девушка. — Рассказывай…

Руис отодвинул тарелку, укоризненно посмотрел на Рафаэль и сказал:

— Иногда мне кажется, что я тебе надоедаю. Это так?

Она стала серьезной.

— Что ты… Вовсе нет! Мне нравится слушать, как ты рассказываешь о своей профессии. Просто я этого не понимаю. Ты похож на канатоходца, который играет с жизнью.

Она снова улыбнулась и жестом попросила у официанта счет.

— Хоть не сказала, что я похож на клоуна. Это уже хорошо, — процедил Руис сквозь зубы.

— Руис!

Рафаэль потянулась к нему, и он взял ее за руку. Если он и не понимал ее шуток, то хотя бы не сердился.

— У тебя все очень просто, — сказала девушка, слегка наклонив голову.

— Что?

— Все! И это прекрасно. Я тебе завидую! Расскажи мне о провалах в начале сезона. Мне очень интересно.

Он улыбнулся ей, хотя и не поверил. Руис был благодарен, что она старается быть внимательной.

— Ничего серьезного, — сказал он. — Я выступал в Бильбао, но там животные глупые. Бык не хотел драться.

Он скривился.

— То есть ты сдался?

— Нет! Сдаться — это когда тореадор испугался и отказывается сражаться. Этот manso[24] в Бильбао вывел меня из себя. Я бы его задушил, но это не по правилам корриды…

Официант принес счет. Руис обмолвился с ним несколькими вежливыми фразами — в конце концов, он был сыном Васкесов, которые его хорошо воспитали. Затем они вышли на улицу, в удушающую жару и сели в «мазерати». Руис открыл окно. Мотор тихо зашумел, и машина тронулась с места. Ехать следовало на запад; море осталось позади. Вечером они уже были в Альбасете и остановились в любимой гостинице Руиса «Насьональ ла Манча».

Если Руис не говорил о быках, то занимался любовью и делал это очень искусно. Казалось, он не мог насытиться Рафаэль. Он ласкал каждую часть ее тела, будто желая стереть все следы Жослина. Руис был горяч и неутомим, что соответствовало его возрасту и характеру. Иногда в его взгляде просматривалось отчаяние — это бывало вечерами, когда он говорил Рафаэль о своей любви. Девушка наслаждалась, поддаваясь тореадору и его ласкам. В такие минуты она готова была пойти за ним на край света и понимала, что не оставит его, чем бы ни кончилось их совместное приключение. Рафаэль почти перестала думать о Жослине — он теперь жил в другом мире. Она собиралась вернуться туда, но потом, когда-нибудь.

Каждое утро Руис, как ребенок, просыпался с бурным желанием жить и исследовать мир вокруг. Он показывал Рафаэль свои любимые места в доселе неведомой ей Испании, ведя машину по немыслимым дорогам Андалусии.

Они заезжали на виллы, которые были больше усадьбы Васкесов. Там их встречали знакомые Руиса, с уважением снимающие шляпы перед известным тореадором. Рафаэль понимала, какое важное лицо в мире корриды сидит рядом с ней. Профессионалы знали его как матадора, который стоит выше других героев корриды. Если ничто не помешает Руису, он станет звездой на много лет вперед.

Устав от долгой езды, Рафаэль хотела остановиться в какой-нибудь гостинице в горах, чтобы передохнуть, но эгоистичный Руис вез ее дальше. Девушке порядком надоело созерцать белые домики, проносящиеся за окном автомобиля, и она погрузилась в мысли о прошлом. Как вел машину Жослин? Как все, с ним у нее не было этого головокружительного ощущения. Жослин всегда вел себя безукоризненно. Руис совсем другой. Она могла наблюдать за ним бесконечно: как он ходит, как смеется, сражается. С ним она познала особую Испанию — яркую, праздничную. Руис сам был праздником. Рядом с ним жизнь играла красками, но, как мираж, он мог неожиданно исчезнуть. Иногда девушке было сложно представить свое место в его сумасшедшем, стремительном мире.

В четверг утром Руис пошел в собор Святого Жана, предоставив Рафаэль свободу для прогулок по городу. Она уже привыкла к этому. Пока он молча и сосредоточенно поднимался по ступенькам храма, она с удовольствием бродила по узким улочкам. Девушка понимала, что ему нужно побыть одному, и терпеливо ждала возле машины. Когда юноша подошел, ей захотелось сказать что-то подбадривающее, но он был мрачен. Посещение церкви напомнило ему о близящемся опасном сражении.

Эту ночь они провели в Кордове. Руис почти ничего не ел за ужином и занимался с Рафаэль любовью всю ночь, пока не заснул на рассвете, заключив ее в свои объятия.

Утром девушке удалось высвободиться из рук Руиса, не разбудив его. Она вышла из гостиницы немного прогуляться, наслаждаясь утренней прохладой. Рафаэль шла босиком по мокрой траве сада. Ей ничего не было нужно. Оставалось только с головой окунуться в безумие этого неожиданного путешествия, окутанного ароматом духов, которые выбрал для нее Руис, и запахом испанских сигарет. На улице Асуфара не было ни одной машины, слышались голоса утренних птиц. Рафаэль радостно побежала вдоль лужайки, подставив лицо порывам легкого ветерка. Затем она остановилась и посмотрела на окна гостиницы. Интересно, в какой из этих комнат сейчас спит Руис? Или уже не спит? Тогда наверняка он ищет ее! Рафаэль побежала обратно. Когда она в нем разочаруется? Когда наконец он устанет от нее и начнет засматриваться на проходящих мимо девушек? Однако она тут же отбросила эти мысли, предпочитая жить настоящим и не думать о будущем или строить планы. Она закрыла глаза ладонью, спасаясь от уже палящего солнца, и подумала, что скоро ей исполнится тридцать. Для Жослина она была девчонкой, а для Руиса — зрелой женщиной. Девушка никак не могла определить свое место. Она вспомнила все годы поисков, свою неудовлетворенность. Руис только добавил в ее жизнь страх, нестабильность и ощущение стремительного и бесконечного полета в неизвестность.

Рафаэль задумчиво смотрела на то, как льется вода из фонтана. Это место напомнило ей дворик Марии и Виржиля, и она предалась приятным воспоминаниям. Внезапно девушка услышала сзади голос Руиса.

— Что-то не так? — спросил он. — Ты хочешь вернуться домой?

Раздражение в его голосе было для нее неожидан ным. Она посмотрела на юношу: он так торопился, что даже не успел застегнуть рубашку, и теперь она развевалась на ветру. В его поведении было что-то детское, и Рафаэль отметила, что невольно сравнивает его с Жослином.

— Мне жарко, — сказала она, стараясь не смотреть ему в глаза.

Руис стоял рядом такой искренний и открытый, что у нее на сердце тут же потеплело. Он сказал:

— Все равно зима придет неожиданно. На обратном пути я хотел бы показать тебе Экстремадуру[25], но вряд ли ты вынесешь ту жару.

Он говорит об обратном пути? Интересно…

— Я не знал, что и думать, когда увидел, что ты исчезла, — укоризненно сказал Руис.

Девушка сказала, грустно вздохнув:

— Сегодня я чувствую себя такой старой…

— Да, это ужасно. Надеюсь, ты только из-за этого расстроилась?

Руис немного понизил голос и продолжил:

— Рафаэль… Я что, надоел тебе? Ты думаешь, что зря поехала со мной?

Это было сказано смело и открыто. Он хотел все решить здесь и сейчас.

— Отвечай!

— Я не знаю, что сказать. Я тебя люблю… Я люблю тебя, вот и все.

Руис счастливо улыбнулся и сказал:

— Нам будет легче находить общий язык, когда лучше узнаем друг друга.

Он снова говорил о будущем, и это развеселило ее.

— Я опять не понимаю, что сказал смешного. Я хочу поплавать немного — мне нужно размяться. Обещай, что не исчезнешь за это время.

Руис был так серьезен! Рафаэль от души расхохоталась. Он посадил ее за столик, пообещал принести французских журналов и ушел, несколько раз обернувшись.

После полудня они уже были на пути в Севилью, где их ждали новые открытия и знакомства. Рафаэль плохо запомнила первую ферму, где они остановились. Там было много лошадей. Хозяйка все время что-то говорила по-испански. Руис нежно гладил животных и разговаривал с хозяином. Казалось, ничто не могло разрушить гармонию их мира. Рафаэль была счастлива.

Далее они направились в Кармону[26]. Руис весело смотрел на Рафаэль, даже не старался следить за дорогой. Все его забавляло. Он говорил, что давно так не уезжал из Камарга и что будет счастлив, когда его рабочий сезон закончится. Он с нетерпением ждал, когда сможет вернуться в свой домик в Сент-Мари, и, как бы между прочим, сообщил, что Пабло ждет их в гостинице.

Жослин подъехал к дому, когда солнце уже почти зашло за горизонт. Он аккуратно открыл дверь однокомнатной квартиры Рафаэль. Здесь было чисто убрано, и Жослин почувствовал себя неловко. Он открыл окно, впустил в комнату свежий воздух, затем осмотрелся — он редко бывал здесь. В основном Рафаэль приезжала к нему домой. Их вечера обычно заканчивались на площади Сен-Сюльпис. Квартира показалась ему заброшенной. Не осталось никаких признаков Рафаэль, которые были ему так дороги. Кто угодно мог здесь жить. Жослин открыл шкаф и тут же пожалел об этом: запах Рафаэль, ее любимые цвета, его подарки — все было так знакомо… Затем он прошел в маленькую кухню и открыл холодильник. Там стояли начатые бутылки вина. Кто мог приходить к ней в гости? Он открыл записную книжку девушки, но не нашел ничего необычного. Там был только телефон ее матери, по которому он не собирался звонить, а также запись «10 сентября, Камарг, Жослин». Его передернуло. Жослин сел на диван и задумался: «Почему я разрешал ей так жить? Вот из-за чего она так легко ушла от меня…» Он вспомнил все места, куда возил Рафаэль, когда на самом деле ее реальностью была эта комната. Руис украл у него и это. «Я убью этого негодяя», — мрачно пообещал себе Жослин.

Рафаэль еще раз посмотрела на себя в зеркало ванной. Она была очень хорошенькой: новый костюм выгодно подчеркивал ее фигуру, накрашенные глаза лучились счастьем. Девушка подобрала волосы и обильно надушилась, как любил Руис. Было ли этого достаточно для того, чтобы показаться Пабло и его семье? Она постаралась скрыть волнение и вышла из ванной.

Руис стоял у окна и смотрел на многолюдную улицу Альфонсо XIII. Услышав звук открывающейся двери, он обернулся, улыбнулся и сказал:

— Пабло ждет нас внизу.

Девушка последовала за ним, чувствуя себя немного неуютно. В холле они встретили загорелого, темноволосого молодого человека, который чем-то походил на Виржиля. Это и был Пабло.

— Где ты пропадал всю эту неделю? — спросил он вместо приветствия. — Тебя везде ищет Себастьян. Ты должен подписать еще несколько контрактов.

— Сезон закончился, Пабло, — отрезал Руис. — Я уже говорил ему. Это моя последняя коррида в этом году. Выступление в Севилье должно стать лучшим.

— Завтра сам обсудишь с ним это. Все твои помощники давно здесь, и они беспробудно пьют в баре. Себастьян очень расстроен — он не знал, где тебя искать.

— Я поговорю с ними вечером. Это все?

Пабло широко улыбнулся и сказал:

— Да. Я очень рад тебя видеть. Слышал о твоем выступлении в Ниме. Поздравляю!

Затем Пабло посерьезнел и продолжил:

— Звонила мама, хотела поговорить с тобой. Думаю, она пыталась отговорить отца ехать в Севилью.

Рафаэль смутилась и тихо сказала:

— Мне надо ненадолго вернуться в комнату.

Не дожидаясь реакции Руиса, девушка поспешила отойти в сторону, оставив братьев наедине.

— Давай поговорим, — начал Руис, когда Рафаэль удалилась.

— Да, Рафаэль очаровательна, — сказал Пабло. — Но зачем ты порвал с семьей? Ты всегда был славным малым. Что с тобой случилось, Руис? Столько девушек восхищаются тобой. Почему ты выбрал именно эту? Мама говорит, что Жослин с ума сошел от злости, он хотел на ней жениться…

— Я тоже.

Руис был спокоен, и Пабло потребовал объяснений.

— Я тоже сошел с ума. От любви. Я не знаю, что со мной происходит. Это не просто очередное увлечение.

— Но подумай о родителях, Руис! Тебе на них наплевать?

Тут Руис вспомнил о Рафаэль. Он наклонился и тихо сказал брату:

— Давай обсудим это потом. Я ее люблю. Думаю, вам этого будет достаточно. Не усложняйте. Я на все готов, чтобы она была со мной.

Пабло сделал знак девушке, и она подошла.

— Мы пойдем ужинать в Ринкон де Курро, хорошо? — объявил Руис.

Пабло кивнул.

— Завтра я хочу показать Рафаэль город, наших быков и лошадей. Вы любите корриду? — поинтересовался он у девушки.

Она не хотела своим ответом разочаровывать Пабло, поэтому робко сказала:

— Честно говоря, я даже не знаю…

Они отправились на небольшую прогулку вдоль реки Гвадалквивир, затем осмотрели арены Маэстранцы[27]. Издали Руис показал Рафаэль то место, где будет выступать в воскресенье.

Рафаэль вздрогнула. Она хотела насладиться сполна этим вечером и мечтала, чтобы завтрашний день не наступил.

— Что обычно делает Руис перед корридой? — поинтересовалась Рафаэль у Пабло.

Тот расхохотался.

— Он спит! Если хотите, мы с вами в это время погуляем по городу.

Руис вмешался.

— Я могу спать и с ней.

Пабло хитро улыбнулся брату. Рафаэль покраснела.

Они весело поужинали, обсуждая достопримечательности Севильи. Пабло понравилась Рафаэль, и он мысленно стал на сторону Руиса. Его брат был влюблен, ревнив и горяч и хотел бы забыть скандал с отцом и Жослином хотя бы на один вечер. Пабло совсем не желал разрушать его счастье. Он любил Руиса с детства, они всегда понимали друг друга, у них были общие увлечения. С тех пор как Руис стал тореадором, Пабло присутствовал почти на всех его боях и восхищался им, как и Виржиль. Как Мария, он молился до и плакал после корриды. Руис был его слабостью, его привязанностью, от которой он не мог и не хотел избавляться.

Пабло тоже желал и мог бы быть тореадором. Он не был трусливым и нерешительным, как Мигель. Единственным препятствием была его упрямая жена-испанка, которая родила ему кучу ребятишек. Он уступал ей во всем, поэтому они всего лишь держали небольшое хозяйство быков и лошадей. Теперь Пабло мог сойти лишь для любительской корриды. В Руисе он видел воплощение своих несбывшихся мечтаний и прощал брату все. Он был счастлив наблюдать, как у того разворачиваются отношения с Рафаэль.

Все разговоры за ужином приводили к одной и той же теме: воскресной корриде. Братья обсуждали, все ли готово и что еще предстоит сделать.

— Расскажите мне о том, как прошла коррида в Ниме, особенно про победу над вторым быком, — попросил Пабло, одарив Рафаэль ободряющей улыбкой.

— Я видела, как Руис одолел это животное, — начала Рафаэль. — Но в его жестах было нечто устрашающее, превосходящее — акт насилия. Будто он хотел что-то доказать, высокомерно взирая на толпу. Кому и зачем?

— Высокомерно взирая? — удивился Руис. — Мне не нравится такое понимание боя. Доказать? Победа — это не акт насилия, это вызов судьбе.

Он взял Рафаэль за руку и с жаром добавил:

— Ты не должна так думать, дорогая!

— Я совсем не хотела тебя обидеть, Руис. Просто там, на арене, ты будто хотел придать важность своему существованию за счет убийства этого невинного животного. Все, что я видела в бинокль, — это твой напряженный взгляд и сжатые кулаки. Как твоя рука не дрогнула во время боя? Конечно, для этого необходима настоящая смелость, но стоит ли оно таких жертв?

Девушка опустила глаза и высвободила руку.

— Сначала ты любишь быка, а затем должен его убить. И все это для того, чтобы вызвать у зрителей эмоции. Ты в тупике.

Руис не понимал любимую. Пабло тяжело вздохнул.

— Но вам это нравится, — сказал Пабло. — Вы осуждаете корриду, но и восхищаетесь ею. Когда- нибудь вы по-настоящему полюбите ее… Это всего лишь бой, ничего более.

Рафаэль задумалась над словами Пабло. Она отметила, что он гораздо рассудительней Руиса, но ее это ке смущало. Руис был Руисом. Ему не требовалось ничего большего. Ее речь могла расстроить его, и это было досадно. К чему это? Он только сражался, не задумываясь об этике корриды.

После ужина они слушали фламенко, и у Рафаэль возникло желание во что бы то ни стало полюбить Испанию, все в ней, кроме быков и корриды. Заиграла испанская гитара, и Руис захотел танцевать. Рафаэль не могла приспособиться к этим дивным ритмам, в то время как Руис, казалось, тонул в музыке. Девушка вскоре устала и присела рядом с Пабло, а Руис продолжал танцевать. Он был похож на демона, вырвавшегося на свободу. Кто-то крикнул:

— Эй, матадор! В воскресенье мы посмотрим, что ты умеешь!

Руис улыбнулся и продолжил танцевать. Какой-то господин пригласил Рафаэль на танец, но девушка жестом отказала, заметив, что Руис пристально наблюдает за ней. Пабло был рад видеть брата таким счастливым. Он танцевал, забыв о корриде, об ожидающей его опасности и о пережитой ссоре с отцом.

Они вернулись домой около трех часов ночи, уставшие, но довольные, и сразу легли в постель. Рафаэль чувствовала, что ее жизнь становится все более стремительной, но она готова была продолжить это головокружительное приключение с Руисом.

Жослин научил девушку ценить стабильность и уверенность в будущем, но Руис все перемешал в ее сознании.

— Ты не спишь?

Они лежали рядом, едва касаясь друг друга. Руис обнял Рафаэль и взял ее за руку.

— Нет, — задумчиво сказала девушка. — Я думаю о тебе, о твоем отце, Камарге и твоем доме в Сент-Мари.

— Ты строишь планы?

— Я начну это делать после корриды.

Он промолчал, а затем, подумав, добавил:

— А ты мудра…

Пабло сдержал слово. На следующий день он показал Рафаэль Севилью с ее узкими, праздничными улочками и добродушными людьми. Девушка всюду следовала за уверенным испанцем, но ее ни на секунду не оставляло беспокойство и мысли о предстоящей корриде. В конце концов она утомилась от бесконечных ресторанов и удушающей жары, от жужжащих машин и говорливых испанцев. Но в целом день прошел хорошо. Вечером Руис отослал всех помощников, оставив только близких друзей. За ужином они снова обсуждали корриду и новых быков. Себастьян настаивал, чтобы Руис подписал еще несколько контрактов, укоризненно заметив, что тореадоры получают известность и влияние, работая по контрактам.

— Руис совсем не такой, — объяснил он Рафаэль. — Из-за этого его не всегда понимают в среде матадоров. К тому же он француз! В узких кругах он больше известен, как талантливый юноша, а не как зрелый тореадор. Причина в том, что он делает это ради искусства, не имея при этом никакой личной выгоды. Но он талантлив, поэтому им приходится с ним считаться. С этим не поспоришь…

— Давайте оставим Руиса, пусть он поспит перед завтрашним днем, — предложил Пабло с серьезным видом.

Действительно, уже пробило полночь. Тут вмешалась Рафаэль:

— Надеюсь, завтра я не буду одна? Я не хочу умирать от страха во время приготовлений и корриды. Я не смогу, Пабло…

— Конечно, не беспокойтесь! Руис предупредил меня. Я буду с вами, Рафаэль. Все будет в порядке.

Она хотела извиниться за свою настойчивость, но он ее остановил:

— Я понимаю. Вы не говорите по-испански, одна, в чужой стране…

— Мне жутко неудобно, Пабло.

— Не переживайте.

— Поймите меня, я так боюсь!

Девушка закусила губу. Пабло грустно вздохнул.

— Всем страшно, Рафаэль. Руис боится больше всех.

Он хотел уйти, но она остановила его:

— Подождите! Давайте выпьем и поговорим немного в баре? Всего пять минут…

Девушка была бледна, и Пабло, взяв ее за руку, сделал Руису жест, чтобы тот шел спать.

— Ваш брат… — начала она, когда они оказались вдвоем. — Я не знаю, как вам это сказать и зачем я говорю все это. Но… До него все в моей жизни было скучно и однообразно… Люди, слова, события… Он так важен для меня! Вы знаете, я не сама добродетель, я изменила Жослину и ввязалась в эту безумную авантюру…

Рафаэль глубоко вздохнула и допила свой бокал шампанского. Она выглядела уставшей в полумраке бара. Пабло старался не смотреть на нее.

— Может, это не то, что вам приятно было бы слушать, но мне некому больше рассказать. По крайней мере, не Руису… А мне очень нужно выговориться… Вы здесь, и вы так похожи на него, поэтому я бесконечно благодарна вам за то, что слушаете меня…

Теперь она говорила со слезами на глазах.

— Если бы только вы, Васкесы, не судили меня строго! Я холодею от ужаса, когда думаю о том, что завтра встречусь с его отцом и буду смотреть эту ужасную корриду! Я ненавижу корриду! Но я рада быть здесь с ним. Я получила его ни за что и теперь так боюсь потерять. Я не заслужила его, понимаете? Это он выбрал меня.

Рафаэль взяла сигарету, и Пабло тут же протянул ей зажигалку. Он внимательно слушал девушку. Она наклонилась и прошептала:

— Это его мир… Но я бы подожгла весь город, чтобы остановить эту бессмысленную корриду… Однако пусть она пройдет, потому что он не может жить иначе. А я хочу, чтобы это длилось вечно… Как вы выдерживаете этот ужас? Как Руису удается жить в постоянном страхе?

Пабло наклонил голову и, улыбнувшись, сказал:

— Он прекрасно живет… Вам это кажется безумием? Это мир корриды, Рафаэль.

— Но это же ужасно, Пабло! Ужасно… Ваш красочный, но такой хрупкий мир… Я никогда не стану такой, как вы.

Пабло посмотрел на девушку в упор и сказал:

— Вы станете тем, кем захотите сами или кем захочет он. Разве вы этого не знали?

— Да, вы правы…

Она сделала последнюю затяжку и раздраженно потушила сигарету в пепельнице.

— Кем захочет он? Это не так просто… Когда он улыбается, мне не верится, что это только для меня. Я не могу быть с ним без напряжения. Вокруг только эта коррида и зверские быки. Он так молод, так безрассуден и в такой опасности…

— Не думайте об этом, Рафаэль, — сказал Пабло.

Она грустно улыбнулась. Он взял ее за руку и повел в комнату.

— Завтра я буду с вами. Спокойной ночи…

В голосе Пабло была нежность. Он ждал, пока девушка поднималась по лестнице.

Рафаэль тихонько зашла в комнату. Руис мирно спал, зажав в кулаке распятие. Он был похож на счастливого младенца, который не чувствовал ни страха, ни опасности. Девушка взяла стул и присела рядом с ним. В полумраке комнаты черты его лица были еще чувственнее. В такие моменты Рафаэль чувствовала, что любит его. Она не пыталась понять природу этого чувства, но знала, что Руис дал ей заботу и искренность, которые она готова отдать ему в ответ.