С вечера до полудня

1

Вот-вот это случится вновь. Она знала, она чувствовала это так же явственно, как аромат свежесваренного кофе на столе. И ничего не могла уже изменить.

Видения, возникающие в ее мозгу, были не менее жизненны и реальны, чем печенье в фарфоровой вазочке. Не менее реальны, чем облачко пара над кофейной чашкой. Именно из-за их реальности в ней проснулся холодный страх, настоящий ужас. Слишком хорошо она знала, что за этим последует, — знала и ничего не могла предотвратить.

По окнам барабанил дождь. Габриела невидящим взглядом смотрела на ползущие вниз по стеклу капли, отчаянно желая прогнать видение прочь. Но это было невозможно. Желай не желай, а оно уже захватило ее всю целиком… Маленькая девочка восьми, от силы девяти лет. Каштановые волосы до плеч. Огромные, широко распахнутые зеленые глаза, ставшие теперь почти черными от невыносимого, нечеловеческого ужаса…

Габриела тяжело вздохнула. Где же эта девочка, что с ней? Пока возникшая картина была тусклой и расплывчатой. Сконцентрировав всю свою волю и энергию на образе девочки и на том, что ее окружает, Габриела попыталась сделать видение более четким. Но чувство безысходности становилось все сильней и сильней, пока не вытеснило все остальное. По ее спине пробежал холодок, внутри все сжалось. Она пошатнулась и задрожала. Значит, все повторяется вновь, совсем как тогда, с Тельмой!

Стиснув зубы, Габриела из последних сил боролась с отчаянием и обидой, охватившими ее при мысли, что жизнь ее снова вырвалась из-под контроля, перевернулась вверх дном. А вслед за этим пришло и чувство вины. С тех пор как ей исполнилось семь лет, она привыкла считать видения карой небесной, проклятием, ибо всегда, даже в детстве, перед ее мысленным взором возникали не обычные люди, а жертвы преступлений.

Случай с Тельмой Нильсен лишь подтвердил ее правоту: она проклята. Тот случай, произошедший год назад, был последним, который она помогла расследовать Шелтону. Но после все вдруг переменилось. Наконец, после почти девятнадцати лет страданий, видения прекратились.

Теперь они вернулись вновь.

За что ей снова терпеть эту муку? За что?

Внезапно она ощутила острую потребность услышать чей-нибудь дружеский голос, неважно чей. Габриела с отчаянием посмотрела на телефон. Можно позвонить доктору Хоффман, ее аналитику, или тетушке Нэнси — кому угодно, только не матери. Мать никогда не могла взять в толк, почему это Габриела попросту не «игнорирует» видения. И никакие объяснения в мире не могли убедить ее, что это так же невозможно сделать, как, скажем, игнорировать боль при родах.

Габриела сжала пальцами виски. Шелтон, вдруг поняла она, нужно поговорить с Шелтоном! Судорожно схватив трубку, она набрала номер.

Казалось, телефон звонит вечно, но наконец гудки оборвались.

— Шелтон Уинтерс слушает.

От звука знакомого хрипловатого голоса судорога, перехватившая горло Габриелы, прошла, однако вздохнуть свободно она пока еще не могла.

— Шелтон… — И почему это даже теперь, после стольких лет знакомства, ей так трудно заговорить с ним? — Я еду в твой офис. Нам надо поговорить.

— Габи? — В его голосе слышалось удивление.

Еще бы ему не удивляться, ведь со времени ее последнего звонка прошел уже почти год.

— Да, это я.

— Что стряслось?

Заботливый тон его голоса действовал успокаивающе и помогал подавлять страх, столь хорошо знакомый ей по прошедшим годам. Она так надеялась, что этот страх никогда больше не вернется, но напрасно. Трубка в ее руке увлажнилась от пота. Слова душили ее.

— Это опять началось… — Голос ее дрожал. Чтобы не упасть, Габриела прислонилась к стене.

— Я заеду за тобой? Где ты?

— Нет. — Как ни была она напугана, но перекладывать свою ношу на другого не хотела. Она должна справиться сама — уж этому-то по крайней мере она научилась. Кровь бешено стучала в висках, Габриела заставила себя открыть глаза. — Нет, я сама к тебе приеду.

Дрожащей рукой она повесила трубку. Следовало быть сильнее и не обманываться ложной надеждой на то, что видения никогда не вернутся. Теперь ей придется сражаться в этой битве точно так же, как и во всех прежних, — в одиночку.

Схватив сумочку, Габриела метнулась к двери.

На улице на нее обрушился настоящий ливень. Втянув голову в плечи, она побежала к своему «шевроле», огибая на бегу черные лужи и маленькие озерца размокшей вязкой грязи. Вода потоками струилась вдоль тротуаров и с гулким плеском стекала в канаву чуть ниже по улице. Одним прыжком перемахнув через ручей, Габриела нырнула в машину и, пока разогревался мотор, успела как следует вытереть мокрое от дождя лицо.

Ей вспомнилось, как год назад, когда видения временно прекратились, она вдруг почувствовала себя словно голой. Должно быть, примерно то же ощущает мужчина, обнаружив, что начинает лысеть, — полнейшую беспомощность.

Габриела уронила насквозь промокший платок на пол. Да, с видениями все обстоит именно так: она бессильна остановить их. И хотя ей страстно хочется жить как все, учить своих учеников, она и впредь обречена разделять боль и потрясение жертв насилия, непрестанно гадать: за что, за что ей это наказание?

Раздался оглушающий раскат грома. Облетевший дуб справа по обочине превратился в небритого темноволосого мужчину со злобными зелеными глазами. Он рыгнул, и Габриела чуть не задохнулась от пивного перегара. Сверкнула молния, и видение исчезло так же неожиданно, как и возникло. Вся дрожа, она приоткрыла окно, и в машину резко ворвалась струя свежего воздуха. Ветер стонал и завывал в ветвях дубов, окаймлявших полоску газона перед окном. Корявые переплетающиеся сучья казались скопищем ухмыляющихся чудовищ, гротескных и таящих угрозу.

— Боже, помоги мне! — прошептала Габриела. — Я падаю в бездну!

В магазинчике на углу улицы раздался длинный протяжный гудок, и девушка нервно вздрогнула. Ища успокоения в обычных повседневных картинах, она крепко вцепилась в руль, следя, как за лобовым стеклом мерно двигаются туда-сюда дворники. Над магазинчиком переливалась желтыми огнями реклама, гласившая: «Два литра кока-колы за доллар и двадцать девять центов». Мимо автомобиля Габриелы, разбрызгивая воду из-под колес, промчалась машина и резко остановилась у магазина. Из окна ее высунулся парень и крикнул другому, только что появившемуся в дверях:

— Эй, Джимми, давай пошевеливайся, приятель!

Прежде Габриела не встречала этих ребят, но в тот момент она знала все их мысли и чувства, просто физически ощущала их. Джимми опаздывал на баскетбол. Тот, что высунулся в окно машины, дразнил его — мол, пропустит начало матча.

Нет, она не могла обрести успокоения.

Перед ее мысленным взором снова предстал образ той маленькой девочки. Габриелу вновь охватил страх, чувство безысходности и заброшенности, будто ее предали. Как можно игнорировать такое? Ей никогда не удавалось это прежде, не удастся и теперь. Приходилось смириться с неизбежным: видения вернулись, и она обречена жить с ними.

В ней заговорило чувство самосохранения, возникло желание убежать, спрятаться от всего этого кошмара. Но она не могла так поступить — ведь где-то страдала и буквально умирала от страха одинокая маленькая девочка, которую нельзя бросить на произвол судьбы.

Решительно выпрямившись, Габриела переключила скорость и вырулила на шоссе, спеша поскорее добраться до полицейского управления.

Остановившись возле офиса среди других припаркованных машин, она некоторое время еще оставалась на водительском месте, пытаясь совладать с тягостной тревогой и обрести хоть некое подобие душевного равновесия.

— Леди, вы просто прекрасны, особенно если поторопитесь уехать отсюда!

Вздрогнув, Габриела обернулась. Какой-то франт за рулем блестящего черного «порше» нетерпеливо махал ей рукой, предлагая освободить место на стоянке.

— Я приехала, я не уезжаю, — отрезала она, смерив нахала испепеляющим взглядом, и подогнала «шевроле» вплотную к тротуару. Может, это пижон и впрямь писаный красавец, но это не извиняет его сарказма.

Незнакомец кивнул и остановился рядом.

— Очаровательно, — пробормотала Габриела, выдергивая ключи зажигания и намеренно не глядя больше на решительно вышедшего из автомобиля язвительного субъекта. Подхватив с сиденья сумочку, она поспешила в офис.

Детектива Шелтона Уинтерса она нашла в хорошо знакомом ей унылом кабинете, где зеленые стены наводили тоску на посетителей, а стальные шкафы настолько перегораживали все проходы, что и сам хозяин с трудом мог развернуться, не задев обо что-нибудь уже наметившимся брюшком.

Шелтон сидел за столом, заживо погребенный горой папок с делами. В зубах его торчала незажженная сигара. По словам доктора Хоффман, он не зажигал ее с тех самых пор, как разразился национальный скандал в связи с событиями на Кубе. Мнения в парламенте резко разделились. Все ближайшее окружение сенатора штата, разделявшего взгляды проигравшей группировки, лишилось работы, а Шелтон был понижен в должности и отправлен корпеть в этой дыре, ожидая выхода на пенсию.

Выдавив из себя улыбку, Габриела скрестила руки на груди и прислонилась к косяку.

— Ну что, совсем погряз в бумагах, детектив?

Шелтон вскинул на нее глаза, прячущиеся за толстыми стеклами очков в черной оправе. Его лохматые светлые волосы торчали во все стороны — он имел обыкновение взбивать их растопыренной пятерней. На взгляд Габриелы, ему бы стоило отрастить их подлиннее и распроститься с очками и вечно смятой сигарой — это убавило бы ему добрый десяток лет.

На какое-то мгновение у него чуть отвисла челюсть, но в следующую секунду он протер очки и хлопнул ладонью по столу.

— Где же ты пропадала, детка?

Шелтону уже стукнуло пятьдесят. Для него двадцатишестилетняя Габриела по-прежнему оставалась той семилетней малышкой, с которой он когда-то начинал работать.

— Ох, да так особенно и нигде.

Она, конечно, понимала, что слова ее — пустая отговорка, но ей не хотелось делить с Шелтоном ни одного мгновения своей «нормальной» жизни. Ведь она всегда мечтала лишь о том, чтобы жить как все обычные люди, более того, она уже успела вкусить такой жизни. Теперь же, когда к ней вернулись видения, воспоминания об этом времени стали для нее еще дороже, еще сокровеннее.

Габриела прошла в глубь кабинета и только тут заметила, что Шелтон не один. В углу, едва втиснув широченные плечи в просвет между шкафами и засунув руки в карманы черной кожаной куртки, сидел какой-то незнакомец лет тридцати. При взгляде на него в голове сами собой возникали такие эпитеты, как «высокий», «мускулистый», «красивый». Но, взглянув на его лицо, Габриела с удивлением поняла, что она ему очень не нравится. Это открытие на миг выбило ее из колеи. Придя в себя, она кивнула незнакомцу.

— Простите, что прервала вас. Я думала, Шелтон сейчас один. — И тут она его узнала. Это оказался тот самый франт из черного «порше» на стоянке. Вспомнив его сарказм, Габриела нахмурилась, в свою очередь проникаясь к нему неприязнью. — Вот уж не думала, что мы еще встретимся.

Вместо ответа он внимательно посмотрел на нее. Взгляд его задержался на ее груди и лишь потом поднялся выше.

— Я друг Шелтона, — пояснил он тоном, ясно указывавшим, что увиденное его не впечатлило. — Частный детектив.

— Понятно.

Габриела залилась краской, сама толком не понимая отчего: то ли от ощущения некоторого чувственного волнения, то ли от негодования на то, что он смеет так бесстыдно глазеть на нее. Наверное, решила она, от всего понемножку. Будь они вдвоем, она бы уж сумела в этом разобраться. Но за ними во все глаза следил Шелтон. Обуздав свои чувства, она протянула незнакомцу руку:

— Я Габриела Вудс.

Казалось, он заколебался, но потом все же подал ей огромную, под стать его росту, ручищу. Ручка Габриелы буквально утонула в ней.

— Да, я знаю. — Пожатие его руки оказалось твердым и крепким, а глаза смотрели открыто и прямо. — Гордон Сазерленд.

Любая женщина сочла бы его весьма привлекательным мужчиной, однако Габриела ощущала исходивший от него поток враждебности. Никто еще не смотрел на нее с такой откровенной злобой. Но почему? Недавняя стычка на стоянке никоим образом не могла вызвать подобные эмоции, а прежде, она была уверена в этом, они никогда не встречались.

Пытаясь скрыть овладевшие ею смятение и неуверенность, Габриела сделала шаг назад.

Шелтон, откашлявшись, заметил:

— Я рассудил, что Гордона следует посвятить во все это.

Габриела попыталась убить Шелтона взглядом, но тот малодушно отвел глаза в сторону. Внутри у нее все словно оборвалось, однако она сумела взять себя в руки.

— Так ты рассказал ему обо мне? — Несмотря на все старания голос у нее звенел негодующе и обличительно.

— Мне пришлось, Габи, — начал оправдываться Шелтон. — Ради пользы дела.

Ремешок сумочки сполз с плеча Габриелы, и она сердито забросила его обратно. Ну почему каждый мужчина в ее жизни непременно предает ее? Может быть, между лопатками у нее прицеплена мишень, знак, гласящий «ударь сюда»?

— Я беспокоился, — закончил Шелтон, примирительно подняв руку.

По его лицу Габриела прочла, что он действительно тревожился. Но она не знала, радует ее это или огорчает. Само собой, по ее сегодняшнему звонку Шелтон должен был догадаться, что она мысленно видела жертву какого-то преступления. А позвал своего друга-детектива потому, что сомневался, совершилось ли это преступление на самом деле. Или решил, что ей необходим телохранитель? Но ведь он знал, что она не потерпит никакого телохранителя.

— Я работаю одна, — процедила Габриела сквозь зубы.

— Я тоже. — Ледяной голос Гордона мог сравниться разве что с его не менее ледяным взглядом.

— Тогда зачем вы здесь?

Не успел он ответить, как зазвонил телефон. Шелтон не спешил снимать трубку. В его выцветших голубоватых глазах мелькнула неуверенность, как он ни пытался замаскировать ее улыбкой.

— Это я попросил Гордона. Подумал, пусть послушает, вдруг он чем-то поможет.

Он потянулся к телефону, смахнул на пол груду записок о деловых звонках и нервно чертыхнулся. Ему явно было не по себе — он, разумеется, понимал, что присутствие Гордона Сазерленда придется Габриеле не по вкусу. Как ни странно, но это наблюдение слегка помогло ей примириться с его изменой, хотя она все еще продолжала злиться.

Дар ее, помимо всего прочего, имел еще два дополнительных аспекта: во-первых, ее старались использовать, во-вторых, что хуже, в людских глазах она часто выглядела смешной. По крайней мере так было раньше, и теперь ей совсем не хотелось, чтобы это повторялось.

Работать в одиночку было гораздо проще и лучше. Но разве она могла отвергать какую бы то ни было помощь после всего того, что случилось с Тельмой?

Испытывая душевный разлад, Габриела натянуто кивнула Гордону.

Тот ответил ей кивком, но выражение его лица не смягчилось. Да что с ним такое? Не мог же он так разозлиться лишь оттого, что она помешала его беседе с Шелтоном? Тем более что Шелтон и позвал-то его специально затем, чтобы он ее послушал. Так что же в ней настолько его бесит?

Она сосредоточилась, пытаясь понять его эмоции. Но, несмотря на их очевидную силу и глубину, выявить источник враждебности ей не удалось.

Габриела удивленно покачала головой, перестав вообще что-либо улавливать. Когда она смотрела в глаза Шелтона, ей казалось, будто его мысли окружены неким магическим куполом. Однако за годы их совместной работы она наконец научилась доверять ему. Гордон был закрыт для нее так же, и даже еще больше, — почему и как, она понять не могла… пока еще не могла.

Засунув сигару в переполненную пепельницу, которую он держал для посетителей, Шелтон вылез из-за стола и, полуобняв девушку, ободряюще потрепал ее по плечу.

— Доктор Хоффман не говорила мне, что ты снова в городе.

— Я еще не звонила ей. — Габриела обняла его в ответ, ощущая некоторую неловкость. Она все время чувствовала на себе испытующий взгляд Гордона. Ни у кого еще она не видела таких вопиюще беззастенчивых серых глаз, обрамленных густыми длинными ресницами. Черные брови вразлет придавали его взгляду еще большую лихость.

— А… Значит, не звонила. — Шелтон с явным облегчением выудил сигару обратно из пепельницы и лениво опустился в кресло. Пружины отчаянно заскрипели под ним. — А мне позвонила. Это ведь был просто дружеский звонок, да?

Габриеле ужасно захотелось, чтобы здесь не было Гордона и она могла бы подробно объяснить Шелтону ситуацию. Ведь никому постороннему этого просто не понять. Она часто замечала, что обычных людей ее дар просто пугает. Хотя трудно было представить, чтобы Гордон Сазерленд чего-то испугался. Казалось, этот человек скорее способен внушать страх, чем испытывать его.

— Ах, если бы это был дружеский звонок, Шелтон! Три дня назад я еще могла бы позвонить тебе просто по дружбе. — Она поймала взгляд Шелтона, на этот раз он не отвел глаза. — Но не сейчас.

— Что произошло? — Детектив подался вперед и занес карандаш над блокнотом.

Не в силах глядеть ни на него, ни на Гордона, Габриела усердно разглядывала каракули на бумаге.

— Мы можем поговорить наедине?

Сазерленд даже не шелохнулся. Собственно, она и не ожидала, что он выйдет.

Шелтон нервно потер челюсть.

— Я ведь специально позвал сюда Гордона. Вспомни, что случилось в прошлый раз. Он может помочь… если ты позволишь.

Как же он поможет? Ведь этот тип сразу невзлюбил ее и даже не старается это скрыть. Все его поведение, даже поза, совершенно недвусмысленно это показывает. Да у него это и на лице написано.

— Я работаю одна, — напомнила Габриела.

— И тем не менее я остаюсь, мисс Вудс. — Гордон бросил взгляд на часы. — Смиритесь с этим и поехали дальше.

— Полегче, Гор, — нахмурился Шелтон. Потом повернулся к Габриеле, и голос его смягчился. — Давай, детка, расскажи мне.

Девушка молчала, напряженно думая. В конце концов, она же не просила помощи Гордона. Если по каким-то причинам он ее терпеть не может — что ж, это его проблема, а не ее. Она сурово посмотрела на него — пусть-ка уяснит себе это. Тот и глазом не моргнул. Габриела разочарованно перенесла все внимание на Шелтона и начала рассказывать.

— Три дня назад ко мне стали возвращаться прежние ощущения.

— Ощущения? — Реплика Гордона была пропитана угрюмостью.

— Такое чувство, будто стоишь на краю обрыва, — пояснила она. — Будто вот-вот что-то случится.

— Что случится? — Угрюмость сменилась любопытством.

— Не знаю, просто такое чувство. — Заставив себя проявить терпение, Габриела повернулась к нему и тут же пожалела об этом. От его гримасы могло молоко скиснуть.

— Но ты, конечно, разобралась, в чем дело? — спросил Шелтон.

Она кивнула и, прислонившись к стене, устремила взор на потолок со следами потеков от воды.

— Сегодня днем. Я расплачивалась в бакалейной лавке. Протянула кассирше горсть мелких монет. «Ох уж эти покупатели со своей мелочью», — заявила она.

— Ну и что тут такого? — пожал плечами Шелтон. — Грубо, конечно, но ничего особенного.

Габриела устало понурилась. Она старательно отводила взгляд от Гордона, боясь увидеть его реакцию.

— Кассирша не произнесла ни слова, — пояснила она.

В глазах Шелтона зажглось понимание.

— Ты уверена?

— В том-то и дело. — Габриела поднесла руку к виску. — Она жевала резинку, и я видела ее губы. Они не раскрывались.

— Ты слышала ее мысли, — тихо заключил Шелтон, снова отправляя сигару в пепельницу.

От демонстративного вздоха Гордона Габриела внутренне содрогнулась.

— Да, — согласилась она. Оба они — и она, и Шелтон — прекрасно знали, что означает этот случай с кассиршей: время, когда Габриела могла наслаждаться жизнью, время внутренней свободы и мира прошло. Дар вернулся к ней.

— И что ты сделала?

Габриела невесело усмехнулась.

— Сама себе не поверила. Отказалась признать, что это случилось вновь. Отказалась принять это.

Она не стала говорить, что проплакала всю дорогу домой, скорбя об утрате своей «нормальной» жизни и своих учеников, заслуживающих лучшего педагога, чем она, одолеваемая видениями. Дар не был ей в радость. Хватит с нее, она уже достаточно «награждена» им!

Шелтон подался вперед.

— И как, получилось?

— Что?

— Прогнать свои видения, — вмешался Гордон. Он тоже нетерпеливо наклонился вперед, уперев локти в колени.

— Я пыталась…

Так оно и было. Но, уже раскладывая покупки по полкам буфета, она поняла, что спасенья нет. Как раз в тот момент ей в первый раз явился образ девочки и душу ее снова начали терзать все демоны ада.

Шелтон в явном недоумении покачал головой.

— Так ты, значит, можешь отогнать видения?

Бедняга, он еще надеялся, что у нее есть выход. Габриела была благодарна ему за сочувствие, но, увы, выхода у нее не было.

— Нет, Шел. Не могу.

— Еще бы. Это было бы слишком удобно.

В голосе Гордона слышалась самодовольная снисходительность. Габриела бросила на него взгляд, полный испепеляющей ненависти, но он никак не отреагировал. Шелтон испытующе смотрел на нее, потирая челюсть и почесывая затылок, а потом хлопнул ладонью по столу.

— Прости, Габи, это грубо, но я пойду напрямик.

— Хорошо.

Как будто когда-то было иначе, подумала она.

— Ты сможешь с этим справиться?

Вопрос, хоть и болезненный, бил в самую точку. Сколько раз она сама задавала его себе с тех пор, как осознала, что все повторяется. Она мучительно рассуждала, прикидывая и так, и этак, но, какими бы путями ни шла ее мысль, все дороги вели к одному.

— У меня нет выбора.

— Ну конечно же, нет, — хмыкнул Гордон, явно давая понять, что думает наоборот.

Эта насмешка переполнила чашу ее терпения. Совсем как та последняя соломинка, что сломала спину верблюда. Да что этот тип о себе воображает? Не тая гнева, она повернулась к нему.

— Мне, право, жаль, что вы этого не одобряете, мистер Сазерленд. Но я не прошу у вас одобрения, да и помощи тоже. Поэтому не будете ли столь любезны оставить ваш сарказм? — Она перевела взгляд на Шелтона. — Мне и так тяжело.

Гордон поднял брови, но ничего не ответил.

Его враждебность лишила ее остатков душевного равновесия. Желая перевести дух и успокоиться, Габриела подошла к окну и остановилась, вглядываясь в щелку между запыленными ставнями.

— Подумать только, опять дождь.

— Ты же знаешь, в Хьюстоне всегда так, — отозвался Шелтон. — Даже на Рождество. А ты не очень-то здорово выглядишь. Наверное, тебе стоит позвонить доктору Хоффман.

— Потом. — Услышав неровное царапанье карандаша по блокноту, Габриела повернулась к столу. — Когда будет время.

Выцветшие голубые глаза Шелтона светились состраданием. Словно чувствуя, что ей это не понравится, он отвел взгляд.

— Слушай, я знаю, как тяжело тебе далось последнее дело, — продолжал он, старательно избегая упоминать имя Тельмы. — Найти ее… найти ее такой. Я понимаю, как это было ужасно.

Габриела так и застыла, стараясь не отдаваться воспоминаниям. Гордон тоже весь напрягся. Даже косвенное упоминание этого имени заставило ее заново переживать случившееся. Видения и образы нахлынули бурным потоком и затопили ее разум. Холодное безжизненное тело Тельмы, изуродованное, неестественно выгнутое… Прыгающий по стенам огонь, пожирающий здание, где она страдала и умерла… Страшная телепатическая боль, испепеляющий жар, от которого Габриела чуть не погибла вместе с Тельмой.

Ощутив спазм во всем теле, она усилием воли оборвала череду воспоминаний. Руки ее тряслись, а колени стали слабей, чем чай тетушки Нэнси. Боясь упасть, она тяжело опустилась в кресло между столом Шелтона и стенкой.

Высунувшись из своего угла за шкафом, Гордон внимательно посмотрел на нее:

— Что с вами?

— Ничего, — заверила Габриела. — Все отлично.

Он недоверчиво поднял бровь и повернулся к Шелтону.

— Да она вся позеленела.

Если бы у нее оставались силы, она бы, наверное, влепила ему пощечину. Сочувствия у него ни на грамм.

Шелтон молчал, откинувшись в кресле и привычно потирая подбородок. Наконец он оторвался от спинки кресла и потянулся за очками. Пружины под ним снова заскрипели. Нашарив очки, он водрузил их себе на нос и облокотился о край стола.

— Ну, что мы имеем на этот раз?

На этот раз!

Будет ли такое повторяться вновь и вновь? Или «этот раз» — просто случайность? Габриела с трудом сглотнула. Ей больше прежнего хотелось, чтобы Гордон Сазерленд оказался сейчас где угодно, только не в офисе Шелтона. Теперь этот тип добавит к списку ее грехов еще и излишнюю нервозность.

Преодолевая бурлящее внутри негодование, она повернулась к Шелтону и начала излагать факты:

— Девятилетняя девочка. Каштановые волосы. Зеленые глаза. Слабенькая.

Шелтон откровенно боялся за нее. Боялся, что она не сможет вынести телепатической боли. Страх его был вполне оправдан. Но выхода не было. Она знала, что ей придется вынести все, что может произойти. Придется — ради ребенка.

— У нее… связаны руки. — Голос Габриелы еще не окреп.

— О Боже!

Она встретила взгляд Шелтона и прочла в нем то, что и ожидала прочесть, — страх за нее и дикий ужас при мысли о новой жертве.

— У вас есть какие-либо доказательства? — Губы Гордона скривились.

— Дай ей договорить! — В голосе Шелтона звучало предостережение, и Гордону было бы лучше внять ему.

Мужчины скрестили взгляды. И Гордон не отвел глаз.

Шелтон мигнул раза три, а потом нервно перевел дыхание и резко развернул кресло к столу.

— Чем связаны руки?

Габриела поняла, что Шелтон-мужчина сумел подавить свои эмоции. К делу приступил Шелтон-полицейский. Это обрадовало ее.

— Веревкой. — Она обхватила пальцами холодные ручки кресла. — Засаленной веревкой.

Запястья ныли. Она опустила взгляд, ожидая увидеть на них темные следы веревки, но, конечно же, ничего не обнаружила.

Шелтон начал печатать.

— Обрисуй мне всю картину целиком.

Как ни трудно ей было, но Габриела заставила себя посмотреть Гордону Сазерленду прямо в глаза. Он ей, безусловно, не верил. Но это, напомнила она себе, его проблема.

— Она съежилась в углу старого деревянного сарая. Стены ветхие и покосившиеся. В щели между досками пробивается свет. Внутри тесно, футов примерно восемь на десять, не больше.

— Что там вокруг? — хрипло спросил Шелтон.

Габриела не могла сосредоточиться. Неотрывный взгляд Гордона смущал ее, казалось, заглядывал ей в самую душу.

Она закрыла глаза, и видение стало резче. По дальней стене сарая ползет паук. Вот он перебрался на заляпанную засохшей грязью лопату, висящую на новеньком гвозде.

— Садовый инструмент, — продолжила она. — На полке над девочкой ржавые жестянки с краской и инсектицидами. Большая сумка с надписью… — буквы выцвели и Габриела напряглась, чтобы разобрать их, — «Мясопродукты». Она стоит на полу у дальней стены. Там, где девочка.

Мерный стук клавиш оборвался. Шелтон отпил глоток кофе.

— Что на ней надето?

Судя по его гримасе, кофе оказался холодным.

— Джинсы, такого же цвета, как на мистере Сазерленде. Порваны на левой коленке. — Она остановилась, сосредоточиваясь на ощущениях в своем левом колене под белым полотном брюк. Ни боли, ни жжения от царапины. Ткань износилась сама по себе, а не разорвалась. С коленкой было все в порядке. — И желтая футболка.

— С надписью?

— Там есть какая-то эмблема, но я не могу разглядеть. Девочка прижала руки к груди. — Может, она замерзла? Нет. Снова прикрыв глаза, чтобы лучше представить себе девочку, Габриела продолжала: — Черные теннисные туфли, грязные. И желтые носки.

Шелтон заносил в протокол каждое ее слово.

— Как насчет веса, роста и отличительных примет?

— Она сидит, скорчившись, но я думаю, в ней около четырех футов, а весит она примерно шестьдесят пять фунтов. Хрупкого сложения, худенькая.

Полностью открыв свое сознание потоку ощущений, Габриела постаралась представить эмоции и самочувствие девочки. И тут же все в ней словно оборвалось. Ее захлестнула волна боли. Кружилась голова, лихорадило. Вонь удобрений и химикалий лезла в ноздри и не давала дышать. Хватая ртом воздух, она поспешно открыла глаза.

Вскочив на ноги, Шелтон коснулся ее плеча.

— Эй, полегче, Габи!

— Со мной все в порядке. — Она жадно вдыхала прохладный воздух. По выражению лица Шелтона она поняла, что, как только она выйдет из его офиса, он позвонит доктору Хоффман, чтобы поделиться своими опасениями. — Девочка больна, Шел. Очень больна.

— Она ранена, ее били или что-то еще? — снова вмешался Гордон.

Как он может говорить так спокойно и бесстрастно? Габриела снова почувствовала исходящие от него недоверие и враждебность.

— Нет. — В голове у нее понемногу прояснялось. — Просто больна. — Отерев выступивший на лбу пот, она добавила: — Про мужчину я ничего толком не знаю.

— Какого мужчину? Теперь, значит, еще и мужчина? — буркнул Гордон. — А что дальше? Летающие тарелки?

— Черт возьми, Гор, прекрати! — Шелтон перевел взгляд на Габриелу и мягко попросил: — Расскажите-ка мне про этого мужчину.

Закрыв глаза, она снова увидела его лицо, его пронзительные зеленые глаза, такие же холодные, как у Гордона. Моргнув, она снова сконцентрировалась на Шелтоне. Голос ее предательски дрожал.

— Он привиделся мне по пути сюда. Может, он никак и не связан с этим. Я пока не уверена.

Тут ее словно громом поразило. У девочки были ямочки на щеках и у того мужчины — тоже.

— Нет, связан. Он… ее отец. — Хотя тут все же было что-то не то. Не уверенная в том, что правильно поняла свое видение, она пошла на попятную: — Наверное. Во всяком случае как-то он с ней связан.

Шелтон опять повернулся к пишущей машинке.

— С этим, похоже, пока все. Готова посмотреть кое-какие фотографии?

Габриела кивнула и наклонилась за упавшей сумочкой. Поднимая ее, она бросила быстрый взгляд из-под ресниц на Гордона. Тот отодвинул кресло от стены и сидел, опираясь о подлокотники и поддерживая голову руками. Вид у него был самый что ни на есть раздраженный и скучающий. Он не верил ни единому ее слову.

Она подавила тяжелый вздох. Видывала она уже людей такого сорта, и гораздо чаще, чем хотелось бы.

— Не ищи среди сбежавших из дому, — предупредила она Шелтона. — Она не сама сбежала. Ее похитили.

При этих словах на спине у нее выступил холодный пот.

Похищена. Совсем как Тельма Нильсен.

Шелтон мгновенно прекратил затачивать карандаш.

— Есть идеи? Откуда похищена?

Что-что, а это Габриела знала наверняка.

— Из магазина на западном берегу. Угол Нью-Грейт-хайвей и Пятнадцатой авеню. Там торговый центр, такое красное кирпичное здание. Она проезжала там на своем велосипеде. Он, кстати, бледно-лилового цвета.

— Быстро это на вас находит, да?

Смирившись, Габриела кивнула. Хотя Гордон и постарался выразиться пооскорбительнее, но видения и впрямь накатывали в мгновение ока.

Шелтон занес последние сведения в протокол.

— Имя ты знаешь?

Габриела помедлила в ожидании, но ничего не получилось. Имена ей никогда не открывались — ни с Тельмой, ни раньше.

— Нет.

— Пока ничего похожего нет. — Шелтон мотнул головой в сторону картотеки.

— Ничего? — Габриела нахмурилась. — Ребенка похитили. Как же в банке данных может не найтись никаких сведений? Ведь должны же были родители или кто-то еще заметить ее исчезновение!

— Но тут ничего. — Шелтон взлохматил волосы. На руке его виднелись шрамы от ожогов — еще одна памятка о случае с Тельмой Нильсен.

— Может, никто ее и не похищал? — Гордон поднял голову. — Может, ничего этого на самом деле и не было? Вдруг вы просто?..

— Хотелось бы мне, чтобы мои видения не отражали того, что происходит на самом деле. Вы и представить себе не можете, как сильно и как часто мне этого хотелось! — Габриела смерила его самым высокомерным взглядом, каким только могла. Что за досада: такой с виду привлекательный мужчина, а ей он как бельмо на глазу!

Как ни странно, но на лице его отразилось сочувствие. Однако он тут же сжал зубы и совладал с собой.

— Рискуя снова показаться саркастичным, осмелюсь все же задать свой прежний вопрос: есть у вас хоть малейшие доказательства?

Габриела снова залилась краской. На миг ей показалось, что он готов пойти ей навстречу, но увы. Он такой же, как и все. Она вздернула подбородок.

— Ничего такого, что вы могли бы обонять или осязать, мистер Сазерленд. Только видения.

Гордон взглянул на Шелтона.

— И никакого сообщения о пропаже?

Тот угрюмо кивнул. По спине Габриелы пробежала дрожь беспокойства. Раньше в таких случаях всегда появлялся рапорт. Теперь же его не было. На душе у нее стало неспокойно.

Гордон встал.

— Ну, насколько я понимаю, на том и делу конец.

Габриела изо всех сил постаралась удержать себя в руках. Этот человек оказался не только возмутительно груб — с тем же успехом он мог назвать ее лгуньей прямо в лицо, — но в довершение ко всему еще и несправедлив. Это привело ее в ярость.

— Послушайте, мистер Сазерленд…

— Нет, это вы послушайте, мисс Вудс, — холодно оборвал он. — Это вопрос чистой логики. Если бы у вас пропал ребенок, вы бы сообщили о пропаже?

— Разумеется, но…

— Итак, вы бы сообщили. Замечательное признание из уст экстрасенса. — Оперевшись на угол шкафа, он бросил на нее ядовитый взгляд, за который она бы с радостью свернула ему шею. — Нет рапорта — нет похищения. И нет дела. — Раздраженно пожав плечами, он выпрямился. — А теперь, извините, у меня есть настоящая работа. К ней я и вернусь.

Не удостоив их даже кивком на прощание, он развернулся и пошел прочь.

Габриела смотрела ему вслед.

— Вы ошибаетесь, Гордон Сазерленд. Ох, как вы ошибаетесь!

Он не остановился и не оглянулся.

— В чем-то Гордон прав, — со вздохом заметил Шелтон. — Ты уверена во всем этом?

После стольких лет совместной работы он начал сомневаться в ней! Это больно ранило ее.

— Да, уверена, — отрезала она. — Ты что, думаешь, мне хочется видеть, как эта крошка проходит через все муки ада? Или что мне самой хочется проходить эти муки вместе с ней?

— Пойми, я совсем не собирался оскорблять тебя. Просто… — Он мучительно покраснел. — Ты и я, мы оба знаем, какая у тебя была тесная связь с… Ну, в деле Нильсен. — В его голосе звучало отчаяние. — Ты ведь чуть не умерла, Габи. — Он невидящим взглядом смотрел на стол перед собой. — Это было год назад.

Год назад они нашли Тельму Нильсен. Мертвой. К горлу Габриелы подступили слезы.

— Я знаю.

Как ей не знать! Разве она когда-нибудь сможет забыть это? И то, что убийца Тельмы сидит в тюрьме, ничего не меняет.

— Может быть, с тех пор у тебя нарушилась восприимчивость ко всему этому?

Шелтон знал, о чем спрашивал. Тогда Габриела лишь чудом не погибла. Всю неделю, пока длилось расследование дела, она шла туда, куда уводили ее видения. И чем глубже проникала она в их мир, тем сильнее страдала от мучений, причиняемых Тельме Нильсен ее похитителем. А ведь Тельму пытали.

Рассеянно поглаживая пальцами узор на обивке кресла, она смотрела на Шелтона. В его глазах было сострадание.

— Поверь, это не ошибка. Уж лучше бы я ошибалась. Лучше бы ребенку не грозила опасность. Но все так и есть, клянусь тебе!

Шелтон в задумчивости щипал переносицу. Стекла его очков поблескивали на свету. Когда стало ясно, что отвечать он не собирается, Габриела вернулась к сути дела:

— Зачем ты пригласил Гордона Сазерленда?

Шелтон отвернулся.

— Я же объяснил тебе. Думал, он в состоянии помочь.

— Помочь? — Она чуть не засмеялась. — Да я в жизни не встречала такого мерзкого типа!

Детектив в нерешительности наморщил лоб.

— В его словах есть своя логика. Не спорю, Гордон последнее время постоянно пребывает в чертовски скверном расположении духа и он слишком уж резок на поворотах. Но, понимаешь, он лучший в своем деле.

Шелтон явно знал больше, чем говорил. И знал, что от нее это не ускользнуло. Он нервно улыбнулся ей.

— Ну, ты сможешь его вынести. Просто не принимай его выпады близко к сердцу. Я думаю, когда этот парень попадет на небеса, он перво-наперво попросит у Бога удостоверение личности.

— И Богу ничего не останется, как показать его, — откликнулась Габриела со слабым намеком на улыбку. Что толку враждовать с Шелтоном? А этот Гордон у нее еще поплатится… возможно.

— Уж это точно. — Просияв, Шелтон похлопал ее по плечу. — Давай-ка посмотрим фотографии из архива. Может статься, нам повезет.

Кивнув, Габриела вошла во внутреннее помещение и углубилась в работу.

Гордон Сазерленд сидел в своем «порше» на улице возле офиса Шелтона, терпеливо глядя на залитые дождем стекла. Эта девица все еще торчала там, дурила Шелтону голову.

Руки сжали руль еще крепче. Боже, только бы не провалить это дело!.. Да нет, пока что вроде бы не провалил. Не слишком ли груб был он с ней? Не то чтобы она того не заслуживала, но просто она пока и не подозревает, что вот уже год он выслеживает ее, собирая доказательства того, что Эванс, его бывший партнер, был прав: она такой же экстрасенс, как он архиепископ.

Правда, в суд на нее пока не подашь — он располагает лишь косвенными доказательствами. Но для самого Гордона этого более чем достаточно. Подумать только, леди как ни в чем не бывало преподавала целый год в Галвестоне, в шестидесяти милях отсюда, никак не проявляя своих способностей. Но, похоже, честная игра оказалась не по ней, вот она и решила снова взяться за старые фокусы.

Еще в самом начале своего расследования Гордон обнаружил, что от Шелтона никаких сведений о ней не получишь. За целый год ему удалось вытянуть из него всего лишь признание, что они с мисс Вудс друзья. Но теперь события приняли странный оборот. Сегодня утром Шелтон позвонил ему сам не свой от волнения и сказал, что Габриела собирается приехать к нему в управление. И, что самое странное, попросил его помочь ей.

Просьба совершенно ошеломила Гордона. Шелтон, без сомнения, неподдельно тревожился за эту девицу — Гордон слишком часто видел подобное же выражение на лице своей матери, чтобы не распознать его с первого взгляда. И тем самым, беспокоясь о ней, он становился ее жертвой. Не совсем так, как в свое время Эванс, но все равно жертвой.

Гордон стиснул зубы. Решимость его крепла и крепла. Эванс был прав: Габриела Вудс — мошенница. И во имя всего святого он остановит ее, пока из-за нее не погибли еще какие-нибудь невинные люди.

Габриела битый час рассматривала фотографии, но безрезультатно. Наконец картотека подошла к концу. Встав из-за стола, девушка потянулась и обернулась через плечо к двери.

Детектив находился в соседней комнате. Через полуоткрытую дверь было видно, что он разговаривает по телефону. Судя по интимности тона, это был сугубо личный звонок. Габриела приподняла бровь. Трудно вообразить Шелтона в роли пылкого любовника. Интересно, что за женщина на него польстилась?

Шелтон повесил трубку. Швырнув бумажный стаканчик из-под кофе в переполненную мусорную корзину, Габриела постучалась к нему. Когда он поднял голову, она уже стояла в дверях, прислонившись головой к косяку.

— Знаешь, уж лучше настоящие кружки, чем эти бумажные стаканчики.

— Это ты о чем?

Взгляд у него был какой-то потускневший, унылый. Должно быть, поссорился с подружкой. Перед мысленным взором Габриелы мелькнули широкие плечи Гордона Сазерленда. Мотнув головой, она отогнала навязчивый образ.

— А то пена на кофе оседает.

— Ах, это. — Шелтон отложил раскрытую папку и подпер рукой подбородок. — Непременно учту.

Конечно, забудет. Типичный детектив.

— Я не нашла ее фотографии. Пожалуй, пойду.

— Будь осторожна.

Габриела кивнула.

— Я тебе позвоню.

— Хочешь, составлю тебе компанию? Раз уж Гордон удрал от нас, я вполне могу прокатиться с тобой.

Что поделаешь, Шелтон о ней беспокоился. И могла ли она его винить? Как ему не беспокоиться после того случая с Тельмой? Габриела и сама нервничала, да так, что едва устояла перед искушением принять его предложение.

— Нет, не стоит, но все равно спасибо.

Стараясь скрыть охватившие ее дурные предчувствия, Габриела потянулась за сумочкой. Она была страшно напугана, ибо помнила, какими телепатическими болями сопровождаются видения. Сможет ли она выдержать?

И, что хуже всего, приходилось признать, что Гордон имел все основания сомневаться в ней. Насколько истинны ее видения на сей раз? Ведь впервые за многие годы ей не на что было опереться: ни рапорта о пропаже, ни еще каких-либо доказательств. Одни видения. Можно ли полагаться на них после той истории с Тельмой? Но ставка была слишком высока, чтобы так просто от них отмахнуться. Еще больше, чем за себя, Габриела боялась за девочку. Что может случиться с ней, если помощь опоздает?!

До боли сжав ремешок сумочки, девушка повернулась к выходу. Белая краска на двери уже пошла трещинами и начала отшелушиваться. Вид самый что ни на есть неприглядный. На душе Габриелы было точно так же неприглядно.

Надо предупредить Шелтона, подумала она. Конечно, пока, без сообщения о пропаже, он не может ничего предпринять. Но, возможно, сейчас на него повлияют ее опасения, если она выскажет их вслух.

— Она больна, Шел. Ей может стать еще хуже.

— Да, дорогая.

Взгляды их встретились. Они понимали друг друга. И как бы там ни сомневался Гордон Сазерленд, но Габриела знала правду. Девочка и в самом деле была похищена. Ей грозила опасность. И если она не сдвинет дело с мертвой точки, ребенок может погибнуть.