Сахарный павильон

Глава 25

Возвратившись в Брайтон, Софи отправилась навестить Антуана. До Лондона она ехала вместе с Томом, которому надо было встретиться с представителями министерства обороны. Они договорились, что Том будет ждать ее возвращения в. Лондоне. Остаток пути от дома на Тилни-стрит Софи преодолела в карете, принадлежащей миссис Фицхерберт.

– Не знаю, право, кто из вас больше рад меня видеть, – рассмеялась Софи, когда Антуан чуть не задушил ее в своих объятиях, а скакавший вокруг от радости Барни облизал ее с ног до головы. Собака вертелась под ногами Софи в течение всего времени ее пребывания в тайном прибежище Антуана, и пару раз Софи даже чуть о нее не споткнулась. Поскольку Барни был все же псом огромным, его все-таки в дом не пускали, и когда Софи и Антуан скрывались в комнатах, Барнабас садился на крыльце и выл до тех пор, пока кто-нибудь из слуг не надевал на него поводок и не оттаскивал прочь.

– Барни очень переживал, когда ты здесь его оставила. Большую часть дня его держат на цепи, потому что я не могу все время быть с ним. Мне кажется, он очень тоскует по дому.

Софи покрыла руку мальчика своей ладонью.

– А как же ты, Антуан? Ты все еще хочешь вернуться домой?

– Бывает… Но вообще-то мне здесь нравится, и мы неплохо проводим время. Просто я тоскую по своим знакомым. И почему это мистер Том с тобою не приехал. Ведь вы в конце концов поженились? Хотелось бы еще, конечно, повидаться с ма Ренфрю и Билли.

Софи пришлось объяснить мальчику, что о тайном прибежище миссис Фицхерберт, в котором он сейчас находится, должно знать как можно меньше народа. Увидев, как мальчик сразу после этого помрачнел, она попыталась поднять ему настроение.

– Пойдем погуляем с Барни.

Из окна второго этажа Мария Фицхерберт видела, как Софи вместе с мальчиком удаляется по тропинке, обсаженной живой изгородью. В последнее время они довольно близко сошлись с Софи, и провели в задушевных беседах не один вечер. Теперь благородной леди необходимо было срочно вернуться в Лондон, но прежде она должна была написать очень важное письмо, ибо в последние месяцы в ее отношениях с принцем наступил очередной кризис.

После того как все способы вернуть к себе былое расположение миссис Фицхерберт были исчерпаны, Джордж, находясь в крайнем отчаянии, предъявил ей своего рода ультиматум. В случае если она не согласится вернуться к нему в качестве его супруги, он объявит о своей любви к ней всему свету, и достоянием общественности станет тот факт, что брак между ними в действительности имел место, как все всегда и предполагали. Подобное признание не только ставило под угрозу жизнь ее дяди и брата, нарушивших закон, выступив в качестве свидетелей на том тайном бракосочетании. Скандал, что должен был разразиться в результате подобных откровений, мог иметь и самые катастрофические последствия. Почти наверняка Джордж отказался бы от права престолонаследия, а тот светский остракизм, которому он бы мог быть подвергнут, сделал бы из него никому не нужную парию до самых последних дней его жизни. И его, и ее жизни были бы бесповоротно разрушены. Более того, состояние здоровья короля вызывало у специалистов серьезные опасения, и подобный удар наверняка бы его убил.

Переписка по поводу возможных последствий этого шага продолжалась между принцем и миссис Фицхерберт непрерывно. Посыльный постоянно дежурил у дверей. Мария не знала, что же ей в конце концов предпринять, поскольку на сей раз его высочество, кажется, не блефовал. После долгих размышлений, она решила, что на свете есть только один человек, у которого она может спросить совета в этом сложном вопросе. Отойдя от окна, Мария подошла к секретеру и достала лист бумаги.

Обмакнув перо в чернильницу, она начала писать письмо в Рим. Когда Софи пришло время уезжать, миссис Фицхерберт уже два дня отсутствовала в своем сельском прибежище.

Лишь только Антуан и Софи начали спускаться по ступенькам парадного крыльца, Барни кинулся вперед и прыгнул в ожидавший француженку экипаж. Будучи в обычном своем состоянии чрезвычайно спокойным псом, он на этот раз яростно рычал и скалил зубы, когда возница попытался убрать его из кареты. Уговоры Антуана также не произвели никакого впечатления на собаку, и лишь резкий окрик Софи заставил его вздрогнуть. Собака собралась было выпрыгивать из кареты, однако Антуан не дал Барни этого сделать. Мальчик с трудом сдерживал слезы.

– Нет, Софи, Барни должен поехать с тобой. Он тоскует по свободе, и здесь ему очень плохо. Думаю, что слуги здесь его бьют, когда он лает и воет после того, как его сажают на цепь. Так что, пожалуйста, возьми его с собой.

– Ну, если ты так этого хочешь, – сейчас ей до слез было жаль мальчика. – Но тебе не будет без него плохо?

– Здешний садовник пообещал мне подарить щенка терьера. Конечно же, ему далеко до Барни, но я, по крайней мере, не стану говорить это маленькому щенку.

Софи прижала мальчика к своей груди.

– Я часто думаю, как бы сейчас тобою гордились твои папа и маман, Антуан.

По возвращении в Брайтон у Софи накопилось немало неотложных дел. Она не стала перевозить мебель из Бич-Хауса, кроме разве что подаренного Ричардом инкрустированного столика для игр, да часов Генриетты. Вместе с Томом они решили, что поскольку занимаемые Софи комнаты очень просторны, комнаты Тома следует отдать под гостевые покои для Ричарда или еще кого-нибудь, кто может к ним внезапно приехать. Однако пока они продолжали в них жить, ожидая окончания ремонта в новом помещении.

Стены были покрыты шелковыми панелями, паркетные полы отполированы, а окна задрапированы тюлем. Поскольку обстановку для интерьера выбирала Софи, она провела немало приятных минут, изучая прекрасные вещи из антикварной коллекции Тома. Подобно принцу Уэльскому, Софи предпочитала предметы в китайском стиле.

Когда они вместе с Томом были в Лондоне, она просто влюбилась в золоченую кровать, что стояла в его лондонском магазине на Сент-Джеймс-стрит. Над кроватью возвышался балдахин кремового шелка с пришитыми по краям колокольчиками, по форме он напоминал зонтик китайского мандарина. По настоянию Софи эту кровать перевезли в брайтонскую спальню. Китайские обои серебристых тонов превратили апартаменты четы Фоксхиллов в сад сказочных цветов и экзотических бабочек. Стулья были сделаны, из золоченого бамбука с бархатными сиденьями-подушечками, а туалетный столик с косметикой и духами Софи был выкрашен под малахит, так же, как и все стоявшие в комнате шкафы и комоды.

В первую же ночь, когда Том и Софи спали в своей новой уютной спаленке, колокольчики, подвешенные к пологу кровати, подняли такую какофонию, что их занятия любовью чередовались с приступами безудержного смеха. На следующий день Том все эти колокольчики снял, сказав при этом, что не хочет, чтобы весь свет знал о том, когда он ложится в постель со своей женой. Софи спрятала их в перламутровой шкатулке, подаренной ей мужем. Теперь они всегда будут напоминать ей о той замечательной ночи, когда был зачат их ребенок.

Беременность нисколько не убавила энергичности Софи, и в независимости от того, какое количество дел она успевала завершить в течение дня, каждый вечер она водила Барни на прогулку в дюны. Пес носился по песку как угорелый и лаял на морских чаек, и по всему было видно, что он явно наслаждается свободой, которой ему не хватало в тайном прибежище миссис Фицхерберт. Софи нисколько теперь не сомневалась, что решение забрать пса в Брайтон было правильным.

Особо торжественный момент для Софи наступил тогда, когда местный художник повесил над входом в ее магазин блестящую свежими красками вывеску ДЕЛЬКУР. Вывеска была выполнена в форме конфеты, обернутой в бумажку радужных цветов. Ремонт торгового зала проходил одновременно с ремонтом жилых помещений на втором этаже. Стены магазина были оклеены обоями в бледно-розовую полоску, а на просторном прилавке рядами стояли хрустальные вазы с различными конфетами. На полках за прилавком возвышались стеклянные кувшины, содержимое которых издалека напоминало драгоценные камни.

Некоторое время назад к Софи пришел эмигрант с образцом работы, которую он выполнил однажды для одного знаменитого кондитера в Реймсе. То была изящная шкатулка, инкрустированная шлифованной морской галькой, поскольку у мастера сейчас не было денег на то, чтобы украсить шкатулку драгоценными камнями. Софи сразу же сделала заказ этому талантливому человеку, а поскольку денег на самоцветы у нее не было, она снабдила мастера разноцветным стеклом и фальшивым жемчугом. Вскоре этот эмигрант был принят на постоянную работу в фирму ДЕЛЬКУР. Но в день открытия магазина самоцветы все же будут сиять, и великолепной работы шкатулка все же будет красоваться в арочном стенде витрины на отрезе черного шелка. Ее будут наполнять ненастоящие конфеты из дерева, завернутые в яркие обертки.

Критически посмотрев на вывеску, Софи вновь вошла в магазин и прошла через него по коридору к огромному залу. Теперь здесь будет ее ателье. Ее каблучки стучали по свеженастеленным полам, пока она ходила по залу, разглядывая побеленные стены и чистые окна. Печи и паровые котлы здесь были уже установлены. Помещение будущего ателье было также снабжено новейшей системой вентиляции.

С улицы послышался цокот лошадиных копыт, и Софи побежала открывать двери. Привезли все необходимое для ателье кондитерское оборудование. В этой же поездке приехали Клара, Робин и Оливер, готовые незамедлительно начать работу. Открытие Магазина было назначено на Иванов день. Можно было, конечно же, открыть его и раньше, но Софи была занята подготовкой к празднованию одиннадцатилетия Антуана.

Поскольку из эмигрантских газет ей было известно, что Эмиль де Жюно все еще находится в Париже, Софи посчитала, что патер вполне может привести Антуана в Лондон, где они вместе отметят день рождения мальчика. К великой радости наследника рода де Жюно, в Лондоне его также ожидали Том, Клара и Билли. Вечером они посмотрели комедию в одном из центральных театров, а на следующий день пошли на ярмарку, где Антуан и Билли так раскачивались на качелях, что Клара то и дело вскрикивала, опасаясь, как бы они не сорвались. Когда Антуан вновь отбыл в деревню, в карманах у него было полно сувениров, а сиденье кареты было завалено многочисленными подарками.

– Это был мой самый лучший день рождения! – воскликнул мальчик из окна уносившей его вдаль кареты.

Софи уже находилась на третьем месяце беременности, надеясь, что дитя, которое еще пока жило во чреве, родившись, облегчит ту сердечную боль, которую она чувствовала каждый раз, когда расставалась с мальчиком, ставшим ей родным.

Открытие кондитерского магазина Делькур было чрезвычайно помпезным. Софи даже наняла по этому случаю духовой оркестр. Три продавщицы были одеты в розовые платья с белыми передниками. Поскольку открытие магазина выпало на самый разгар курортного сезона, многочисленные толпы отдыхающих вскоре были привлечены звуками музыки. Модно одетая, богатая публика устремилась в магазин. В этот день за прилавком стояла Софи, и она, и ее продавщицы просто сбились с ног. Заказы на дом отправлялись в двуколке цвета морской волны, которой управлял недавно нанятый симпатичный юноша, наряженный в ливрею в тон экипажу. Теперь, когда ателье Софи расширилось, она могла позволить себе найм дополнительных работников. Что до сахарных фантазий, то эту пользующуюся особым спросом работу продолжала выполнять сама Софи.

Как-то днем, когда одна из сахарных фантазий уже почти была завершена, в ателье вбежала одна из служанок кондитерской.

– Госпожа, только что у нашего парадного остановилась карета принца. С ним сам Бью Браммел! Софи тот же час устремилась к умывальнику, чтобы смыть сахарную пудру, прилипшую к рукам. Бью Браммел – обладающий огромным наследством юноша – стал недавно одним из наиболее близких друзей принца. Вне всякого сомнения, они сошлись на почве обоюдной любви к роскошной жизни и безумной экстравагантности. Безупречная внешняя красота Браммел а и его врожденное чувство стиля сделали его бесспорным лидером новой моды. Он диктовал вкусы высшего света буквально во всем, начиная с правильного этикета и кончая тем. Как именно следует одеваться женщинам, чтобы казаться как можно более элегантными. Его мнение столь высоко ценилось, что Софи абсолютно уверена, что дальнейшая судьба ее бизнеса в данный момент зависит от того, что скажет по поводу кондитерского магазина Делькур этот человек.

Быстренько посмотрев в зеркало, она привела в порядок свою прическу и, разгладив передник, поспешила в прихожую встречать столь изысканных посетителей. Принц задержался на мостовой перед магазином, не в силах двигаться от смеха после очередного прелюбопытнейшего замечания Браммела. Принца весьма устраивало, что этот всеобщий любимец Брайтона не находился в окружении Каролины. В противном случае Его Высочеству грозило стать объектом насмешек этого чрезвычайно едкого саркастического ума.

Всегда весьма щедрый по отношению к своим друзьям, принц Уэльский сделал Браммела офицером в самом лучшем полку, однако на боевом поприще этот-денди оказался абсолютно бесталанным и проявлял интерес лишь по отношению красивой униформе. Но что сделано, то сделано, и принц уже не в состоянии был отменить свое решение. По крайней мере, Браммел был незаменимым советчиком во всем, начиная с покроя пальто и кончая новейшими способами завязывания шейного платка, которые тоже менялись еженедельно.

Поворачивая входную ручку дверей магазина ДЕЛЬКУР, принц краем глаза поймал собственное отражение в витрине. Теперь он уже носил более короткую стрижку в соответствии с последней модой, кстати, по мнению принца, такой фасон шел ему куда лучше, чем Браммелу. Накрахмаленный ворот рубахи стоял торчком, именно это позволяло принцу скрывать следствия мучительных ангин, которыми он постоянно страдал. Дверь перед принцем распахнулась прежде, чем к нему смог подбежать один из его лакеев. Хрупкое изящное создание в розовом шелке сделало принцу глубокий реверанс, после чего Его Высочество заметил еще пару ему подобных существ за прилавком.

Браммел поднес к глазам монокль из чистого золота и, пристально посмотрев на особ женского пола, изрек:

– Разрази меня гром! Да эти молодки просто настоящие конфетки!

После чего к ним вышла, склонившаяся в почтительном поклоне, уже знакомая принцу француженка. Его Высочество премило ей улыбнулся.

– Мои наилучшие пожелания по случаю вашего счастливого бракосочетания, миссис Фоксхилл!

– Спасибо, сир. Смею ли я пригласить вас и мистера Браммела в мое скромное заведение?

– Само собой смеете. Я узнал о вашем бракосочетании после того, как ваш супруг свозил меня назад на аукцион, но вот про магазин ДЕЛЬКУР мне рассказали совершенно посторонние люди… Ну что ж, давайте мне отведать ваших прославленных сладостей. Лично мне не терпится узнать, что вы в такой же степени непревзойденная кондитерша, как и повариха.

Продавщицы Софи сразу же предложили принцу на выбор лучшего шоколада и конфет. Принц выразил одобрение по поводу всего, что ему было предложено. Браммел, не торопясь, сжевал конфетку, при этом на его лице не отразилось ни удовольствия, ни отвращения. Сердце Софи упало, когда избалованный денди отрицательно покачал головой после того, как ему предложили другую. Уже не зная что и делать, Софи предложила ему французскую нугу, карамель приготовленную из меда, яиц, орехов и фруктов. К величайшему разочарованию хозяйки заведения, Браммел съел конфету, не сказав ни слова.

– Мой стюард обязательно вас навестит, – проговорил принц, насладившись самыми дорогими конфетами, и по всему было видно, что он не прочь отведать еще. – Вы – украшение Брайтона… Всего хорошего, миссис Фоксхилл.

Он вышел из магазина, и Браммел последовал за ним. Софи устало облокотилась на прилавок, разочарованию ее не было предела. Она даже думать боялась о том, какой урон может нанести репутации ее заведения очередное язвительное замечание Браммела. Однако совершенно неожиданно пресловутый денди вновь вернулся в магазин. Посмотрев на Софи в монокль, он изрек:

– Быть может, вам это будет любопытно знать, миссис Фоксхилл, но отныне я буду всем рекомендовать только ваше кондитерское заведение.

Софи тут же побежала рассказать о случившемся Тому. Муж был доволен не меньше ее, но совершенно не впечатлен случившимся.

– Так или иначе, твой успех был обеспечен, любовь моя. И даже если бы Браммелу не понравились твои конфеты, я знаю, что раньше или позже ты все равно бы добилась успеха.

Бросившись на шею Тому, Софи звучно его поцеловала.

– Неудивительно, что я так тебя люблю. Откуда в тебе столько веры в меня?! – и затем она отпрянула от него, схватившись за живот с явно озадаченным видом.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил Том. Постепенно лицо ее просветлело.

– Малыш забил ножками.

Шли месяцы, и Софи стала подумывать о том, чтобы нанять кормилицу к рождению своего сына. Как и Том, она была абсолютно уверена, что первенец ее будет мальчик. Она рассмотрела несколько кандидатур, но в конце концов остановила свой выбор на веселой и опрятной молодке по имени Эмма, прежде бывшей кормилицей в замке одного баронета, а теперь решившей обосноваться в Брайтоне.

Софи родила дочь в день рождения нового девятнадцатого века. Пока она лежала вконец обессиленная с младенцем на руках, а в изголовье ее кровати сидел участливый Том, Софи могла слышать долетавшие с улицы крики поздравлений и призывные звуки громогласных труб. Они были настолько уверены, что у них родится мальчик, что совершенно не подумали, как назвать девочку.

– Итак, как же мы назовем столь неожиданную для нас дочурку? – спросил Том. – Ты не против имени Флер?

Софи улыбнулась.

– Конечно же! Флер де Ли Франции.

На крестинах Флер в церкви Святого Николая Генриетта была крестной матерью. Хотя она недавно овдовела и искренне скорбела по поводу безвременной кончины сэра Роланда, случившейся во время несчастного случая на охоте, она одновременно ощущала себя теперь совершенно освобожденной и по такому случаю решила напрочь забыть о своем трауре.

Элен также была приглашена на крестины, а Ричард выступил в роли крестного отца. Однако несмотря на высказанный им ранее оптимизм, отношения между ними так и не сдвинулись с мертвой точки.

Генриетта привезла с собой своего четырехлетнего сына Александра. То был худенький болезненный мальчик, к тому же плакса, но внешне он весьма походил на своего покойного отца.

– Ребенку нужен морской воздух, – сказала Генриетта. – Климат Глочестершира никогда не шел ему на пользу, и доктора посоветовали мне как можно дольше пожить с ним на каком-нибудь приморском курорте. Так что я снимаю дом, и мы поселяемся здесь надолго.

Для Софи это были хорошие новости, потому что с Генриеттой они были по-прежнему дружны так, как будто никогда не расставались. Единственное, что ее сейчас беспокоило, так это что Наполеон Бонапарт стал первым консулом Франции и произвел далеко идущие перемены в правительстве.

Эмиль де Жюно оказался среди тех, кто был уволен Наполеоном с государственной службы. Сейчас для него наступил самый подходящий момент, чтобы прибыть на Британские острова с миссией отмщения. Софи решила какое-то время не ездить к Антуану, опасаясь, что ищейки Эмиля могут пойти по ее следу. Несколько раз Антуан приезжал в Брайтон, но это случалось лишь тогда, когда Том был уверен, что мальчику ничего не угрожает. В дни своих приездов Антуан целыми днями пропадал на морском берегу или играл в футбол со своими прежними друзьями по школе. Каждый раз, уезжая, он крепко обнимал Софи, но больше уже не плакал. Он уже привык к жизни в сельском прибежище миссис Фицхерберт и считал, это место своим вторым домом. Принц подарил ему своего пони, и мечтою мальчика стало желание сопровождать Его Высочество на охоте в розовом кафтане – идеальнейшей одежде для охотников, по мнению досточтимого Бью Браммела.

Том постоянно был начеку и старался подолгу в Лондоне не задерживаться. По его настоянию Софи постоянно держала заряженный пистолет при себе либо в сумочке, либо в кармане. И наконец, будучи в Лондоне, Том узнал, что Эмиль де Жюно предъявил права на семейное шато и все прилегающие к нему земли ввиду того, что наследник графа, судя по всему, мертв. Для Софи это была убийственная новость.

– О нет! Я же когда-то пообещала его матери, что настанет день, когда Антуан вернется в свой дом, – заламывала она в отчаянии руки.

Том обнял супругу, чтобы успокоить.

– Не стоит так убиваться. Никто бы не сделал для Антуана большего, чем сделала ты, моя дорогая. Постарайся посмотреть на случившееся с выгодной для нас стороны. Теперь, когда Жюно наконец получил то, чего так долго добивался, думаю, старая ненависть покинет его сердце. Подобное развитие событий, судя по всему, навсегда исключит угрозу для жизни мальчика.

Но Софи по-прежнему чувствовала крайнюю обеспокоенность.

– Неужели в подобных Эмилю людях жажда мести может умереть?!

– Будем надеяться, что разжирев на незаконно приобретенном добре, ему станет лень сводить старые счеты, и прежняя ненависть, со временем забудется. Помни также о том, что Антуану уже 13 лет и при этом он отлично фехтует и стреляет. Совсем скоро он уже будет в состоянии защитить себя от любого врага самостоятельно.

«За исключением того, – с ужасом подумала про себя Софи, – что нанесет ему предательский удар кинжалом в спину». Чтобы Софи более не волновалась, Том связался с вышедшим на покой французским контрабандистом, сроду не имевшим дело с брумфилдской бандой.

Сей овдовевший старец, проживавший ныне во вконец обветшавшей лачуге, отныне желал поселиться за счет Тома, конечно, в соседствующей с шато деревне, изображая из себя чудаковатого месье, которому наскучила городская жизнь. В задачу старика отныне входило следить за всеми перемещениями Эмиля де Жюно и срочно докладывать о всех его подозрительных отлучках.

– Очень скоро, – сказал Том Софи, – мы будем знать, по нраву ли пришлась господину Эмилю тихая жизнь сельского помещика.

В противовес плохим новостям из Франции, пришли добрые вести из Лондона, Миссис Фицхерберт и принц наконец помирились. Сам папа Римский подтвердил каноническую подлинность их брака, и теперь уже с чистой совестью Мария вновь смогла стать любящей женой своему Джорджу. Софи и Том получили приглашение на организуемый по этому, случаю званый прием в английской столице. Тем же курьером чете Фоксхиллов было отправлено личное послание миссис Фицхерберт, в котором Софи был сделан самый значительный в ее жизни заказ – ИЗГОТОВИТЬ ОСОБУЮ САХАРНУЮ ФАНТАЗИЮ для праздничного стола Его Высочества. Поскольку никакой речи о транспортировке столь крупного и хрупкого кондитерского изделия в Лондон не могло быть и речи, Софи отправилась в столицу раньше Тома, остановившись в доме Ричарда и проведя четыре дня в кропотливой работе на кухне особняка миссис Фицхерберт. В качестве мотива сахарной скульптуры Софи избрала РОГ ИЗОБИЛИЯ, из которого водопадом каскадировали всевозможные весенние цветы, символизировавшие возвращение семейного счастья принца и миссис Фицхерберт. Остальные цветочки Софи намеревалась разместить прямо на обеденном столе так, словно бы они были разбросаны налетевшим порывом свежего ветра.

Когда наступил торжественный вечер, Софи убрала свои волосы покороче, как требовала того последняя мода. На лоб ее спадало несколько локонов, а остальные волосы аккуратно убраны в пучок на затылке, полностью открывая изгиб ее изящной шеи. Эту простенькую прическу завершала жемчужная диадема и жемчужные серьги. Она вертелась перед зеркалами в глубоко декольтированном платье кораллового шелка, приводя своего супруга в восхищение.

Когда они прибыли на Тилни-стрит, окна особняка уже были широко открыты навстречу теплому июньскому вечеру. Тома и Софи лично приветствовали принц и та леди, сердце которой ему наконец удалось вновь завоевать. Великолепные бриллианты миссис Фицхерберт подчеркивали особую элегантность ее платья из розового шелка. Эти драгоценности ей подарил принц в ознаменование решительной перемены, наступившей в их отношениях.

– Вы выглядите великолепно, Софи! – восхищенно промолвила Мария. – Этот цвет вам так идет.

Таково же было мнение и многих других представителей высшего света, собравшихся в этой сверкающей золотом зале. Прием был организован с таким размахом и великолепием, что более всего напоминал королевскую свадьбу. И хотя от женских глаз не ушла ни единая деталь в наряде Софи, внимание слабого пола всецело было обращено на Тома. Он был самым высоким из собравшихся здесь мужчин, и, бесспорно, самым красивым. Легкий морской загар придавал его лицу особое очарование. Покрой его алого сюртука подчеркивал ширину плеч, а панталоны, которые мужчины все еще продолжали носить по случаю особо торжественных приемов, как нельзя кстати подчеркивали мускулистость его ног.

Когда пришло время прощаться, миссис Фицхерберт договорилась встретиться с Софи в Брайтоне. Дружба, завязавшаяся между ними оказалась столь крепкой, несмотря на существующую разницу в возрасте, что Мария пожелала продолжить ее и впредь. Этим летом они виделись часто. Барни всегда оказывал благородной гостье радушный, но все же сдержанный прием, будучи в конце концов как следует выдрессирован самой Софи.

Миссис Фицхерберт полюбила Флер с первого взгляда. Большеглазая, кудрявая как отец, черноволосая как мать девочка вцепилась в янтарное ожерелье, покоившееся на пышной груди Марии. Софи было хотела оторвать от него цепкие пальчики малютки, но миссис Фицхерберт сама сняла с себя ожерелье и отдала его ребенку поиграть. Принц вновь подарил своей любимой особняк на Стайни, который был великолепен. Все, как и прежде, стало на свои места, и Софи теперь часто навещала Марию. Но обмен визитами был не единственным видом общения между ними. Принц и миссис Фицхерберт еще не пробыли в Брайтоне и двух недель, когда Софи и Том получили приглашение отобедать в Морском Павильоне. Софи пришлось сидеть среди двух герцогов королевской крови, они оба были родными братьями принца и так же, как и он, были рады возможности полюбоваться на красивую женщину. Лакеев чуть удар не хватил, когда они увидели Софи, сидевшую за столом, однако строгий, неукоснительно соблюдавшийся этикет, не позволил им выразить по этому поводу своих эмоций. Один лишь Ник, ставя перед ней очередное блюдо, хитро ей подмигнул, и Софи незаметно улыбнулась ему в ответ. Впервые в жизни она ела с золотой тарелки. Впрочем, здесь все столовые, приборы были из золота, за исключением покрытых затейливой резьбой хрустальных бокалов для вина.

Она всегда восхищалась двадцатью четырьмя солонками, используемыми на торжественных приемах в этом дворце. Они весьма кстати подходили к морской резиденции, будучи изготовлены в форме морских раковин, поддерживаемых на волнах плывущим тритоном. И хотя Софи все видела прежде и знала, что у принца есть несколько золотых сервизов на две сотни персон, тем не менее, она была очарована окружающим ее великолепием. Однако наивысшее удовольствие ей доставляло лицезрение принца.

В тронном красном кресле с высокой спинкой он восседал в центре стола, и вновь по правую руку от него была миссис Фицхерберт. Двумя часами позже все собравшиеся встали из-за стола вслед за принцем и миссис Фицхерберт и проследовали по просторному коридору прямо на концерт, который должен был состояться в одном из многочисленных салонов дворца. Том, шествующий под руку с Софи, поинтересовался у супруги, хорошо ли ей здесь.

– Это сон, – с улыбкой ответила она. – Мне кажется, что в любой момент я могу проснуться!

Но то был далеко не сон. Благодаря дружбе с миссис Фицхерберт у Софи было впереди еще одно подобное приглашение.