Самая длинная ночь

10

В Париже они остановились на ночь, потому что, честно говоря, чувствовали себя одинаково вымотанными полетом. Отступившая было паника вернулась, и Джессика с содроганием вспоминала кошмарные мгновения посадки. Не стошнило ее только потому, что на этот раз Арман сидел рядом.

На следующее утро такси отвезло их на вокзал, и вскоре за окнами удобного купе замелькала во всей своей красе прекрасная Франция. Цветущие сады, зеленые поля, маленькие городки – и много-много солнца. Бирюзовое небо утопало в расплавленном золоте, и Джессика, привыкшая к серому смогу Чикаго, с восторгом показывала Элли на коровок и овечек, пасущихся вдоль железной дороги.

В Бордо их ждал лимузин, вышедший из которого шофер напомнил Джессике, что она находится в компании феодала. Широкий и кряжистый загорелый дядька с роскошными усами низко поклонился Арману и пробасил:

– С приездом, ваша честь! Я все знаю, буду ехать тихо и молча… Это ангелочек нашего дорогого мастера Франсуа? Какая же красавица…

В голубых глазах гиганта блеснули слезы, и Джессика поняла, что сейчас разрыдается, однако стальные пальцы Армана сжали ее локоть, и она сдержалась.

– Пьер, мадемуазель американка, так что если захочешь обратиться к ней…

– Я понимаю по-французски! И говорю. Довольно бегло, Фрэнк, во всяком случае, меня хвалил.

Изумление и растерянность Армана Рено были слишком редкой достопримечательностью, чтобы не обратить на них внимания. Джессика не удержалась – и показала ему язык.

Элисон самостоятельно и бесстрашно залезла в машину и уселась, напряженно глядя в окно. ЭТИ чужие люди ее совершенно не пугали.

По проселочной дороге они ехали медленно. Вокруг тянулись бесконечные яркие луга, на горизонте вставали зеленые холмы, в ложбине между ними темнели стройные ряды виноградников… типичная природа юга Франции, провинция Бордо, знаменитая на весь мир своими винами и подарившая искусству бордовый оттенок красного, только настоящая, не с картинки туристического проспекта.

Джессика приоткрыла окно и полной грудью втянула ароматный воздух, пахнущий чабрецом и еще миллионом чарующих ароматов.

Ее немного беспокоило только одно обстоятельство: нигде, ну нигде не было видно ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего замок. Что это значит?

Небо переливалось всеми цветами радуги, солнце сияло, словно слиток золота, неугомонные жаворонки выводили трели над головой.

Дорога пошла под уклон, потом опять в гору, снова под уклон и снова в гору… Холмы оказались довольно крутыми, но стояли на земле так давно, что сплошь заросли луговыми травами, поэтому все изгибы почвы можно было оценить только на твердой дороге. Джессике в конце концов понравилось мерное ныряние лимузина в низины, она уже с интересом смотрела по сторонам. Арман заметил ее оживление.

– Нравится?

– Очень! Здесь такой воздух… Словно мед! Или вино.

– Я всегда считал это место раем на земле. Я здесь вырос. Хотя тетушка Кло всегда утверждала, что из меня крестьянин, как из козьей задницы валторна.

– Колоритная старушка, должно быть, была твоя тетушка.

– Она не совсем моя и не совсем тетушка. Моей маме она приходится… троюродной бабкой? Или внучатой двоюродной теткой? Толком не знаю. Она нянчила еще мою мать. И потом, почему была?..

Джессика, не дослушав, перебила горячим шепотом:

– Арман, послушай…

– Как всегда, слушаю внимательно.

– Ты ведь не отберешь Элль у меня сразу по приезде?

– Я уже говорил тебе, что хочу для нее только счастья. Поэтому ты здесь, с нами. Ты же ей нужна… пока еще больше, чем я, чем все мы. Ты должна доверять мне.

– Но я… я не могу.

– Знаю. Все впереди. Просто обещай мне, что будешь кусаться только в ответ на мои укусы.

– Еще чего! Я бешенством заражусь!

– Ну что за женщина!

– Ой, речка!

– Совершенно верно. Местные утверждают, что именно это и есть настоящий приток реки Дордонь. Здесь чтут великого бретера.

– Извини, я как-то…

– Темнота! На берегу притока реки Дордонь стоит городок Бержерак, где родился Сирано. Длинноносый, некрасивый – и необыкновенно любимый всеми женщинами Франции.

Речка причудливо изгибалась между невысокими берегами, сплошь заросшими осокой и камышом, весело бежала по своему руслу, гулко журча под старинным каменным мостом, на который сейчас медленно вползал тяжелый лимузин.

А потом был еще один холм, с вершины которого открылся такой удивительный вид, что у Джессики захватило дух.

Сказочная долина простиралась у подножия холма. На ослепительно зеленых лугах реяли белоснежные облачка – стада овец. Вдоль дороги бурно и несколько оголтело цвел шиповник, чьи алые и белые цветы распространяли восхитительный аромат. Бабочки лениво вспархивали из-под колес, чтобы тут же опуститься обратно на теплую мостовую. Вдоль дороги по лугу мчался громадный вороной жеребец, на спине которого весело и бесстрашно размахивал руками маленький босоногий мальчишка…

Дорога заканчивалась метрах в трехстах от них, у ажурных кованых ворот, сейчас гостеприимно распахнутых. За воротами стоял дом.

Дом, постепенно выраставший перед изумленными очами Джессики Лидделл, был настоящим старинным французским шато, а вовсе никаким не замком. Трехэтажный и длинный, с высокими узкими окнами и коричневыми ставнями, с громадными печными трубами на крыше, дом был окружен роскошным садом и потому утопал в цветах. Ошеломленная Джессика даже не представляла, что в центре Европы может расцвести такая поистине тропическая роскошь.

Она судорожно и немного испуганно вздохнула, и Арман встревоженно посмотрел на нее.

– Тебя не укачало?

– Да нет… Боже, какая же красота! Немудрено, что ты считал его раем на земле…

– Это больше, чем рай. Это – моя родина.

Джессику потрясли интонации его голоса: нежные, горделивые, восторженные и тихие.

– Здесь так красиво, что все кажется ненастоящим.

– Обживешься – побродим по здешним местам. К счастью, до города достаточно далеко.

– Я не понимаю, Арман… Мультимиллионер живет в сельской глуши! Может, ты еще и в кино по субботам ездишь?

– Во-первых, иногда езжу… ездил. Во-вторых, сейчас не семнадцатый век. Даже тогда до Парижа добирались всего за два дня, а уж теперь это и того проще. Я не всегда езжу на лимузине, а «пежо» или «понтиак» гораздо стремительнее. Кроме того, у меня есть вертолет, для экстренных вылетов, но я им почти не пользуюсь. Ну и, наконец, Рено – потомственные виноградари, а не стальные короли, и в городе мне делать нечего. Производство нашего Бордо-Руайя налажено уже полтора века назад, я просто поддерживаю его в должном состоянии.

– Все равно удивительно.

– Тогда добавлю, что меня привлекает естественная красота. Нетронутая природа, здоровая еда, чистый воздух, искренние женщины… Такой уж я… натурал.

Джессика постаралась подавить неуместное возбуждение, мешавшее ей сосредоточиться. Это было трудно, потому что все ее тело так и горело.

– А твои люди…

– Джессика, ангел, я же не феодал! Они не мои люди. Кто-то арендует у меня жилье, кто-то землю, кто-то просто испокон веку здесь живет.

– И вокруг больше никого нет? Я имею в виду, цивилизации?

– Вокруг полно соседей, несколько поместий. Возможно, найдешь себе подруг – молодых девушек в округе хватает.

– Не сомневаюсь, ты всех пересчитал. Ладно, это дело твое. А цивилизация после Чикаго меня не привлекает. К тому же за эти два месяца я немного поиздержалась, так что ни в магазины, ни за бриллиантами пока не собираюсь.

Говоря это, Джессика вдруг запаниковала. Она ведь едет в дом миллионера! А одежонка у нее, мягко говоря…

Арман махнул рукой.

– Не беспокойся. Деньги пусть тебя не волнуют.

Самое удивительное и отвратительное заключалось в том, что ей было чертовски приятно слышать такие слова. Джессика прекрасно понимала, что это стыдно и неприлично, но сделать ничего не могла.

– Я от тебя не собираюсь брать ни единого…

– Джессика, я вовсе не хочу давать тебе взятку, подкупать или брать на содержание. Однако прекрасно понимаю, что полгода назад твоя жизнь изменилась так резко, что финансы потерпели некоторый крах. Я – бизнесмен, и потому хочу часть своей глубокой благодарности за заботу о моей… нашей племяннице выразить, так сказать, практически. Тебе хорошо заплатят за все время пребывания здесь. Откажешься взять деньги – в таком случае, я окружу тебя всеми благами цивилизации. Ты дорогого стоишь, Джессика, и это комплимент. Своего рода.

– Я не могу…

– Можешь. Я все равно навсегда перед тобой в долгу. Не заставляй меня садиться в долговую яму. Позволь просто обеспечить тебе пару месяцев счастливой и безбедной жизни.

Джессика мрачно откинулась на спинку. Рациональное зерно в этом есть…

– Ладно. Я принимаю твое предложение, только звать тебя мастером Арманом отказываюсь.

Она хихикнула, и Арман с подозрением взглянул на нее в зеркальце заднего обзора.

– Все шуточки?

– Да нет… Просто я не слишком похожа на Мэри Поппинс. Твоя мать будет шокирована.

– Не зарекайся. Ты ее еще не видела.

– То есть мне уже пора бояться? Она такая ужасная?

– Она прекрасная. И очень терпимая. Что немудрено, учитывая, что всю жизнь она прожила под одной крышей с тетушкой Кло.

– Но у меня масса недостатков! Я ненавижу сандвичи с огурцами, привыкла заваривать чай прямо в чашке, не люблю гладить и говорить о хозяйстве.

– Отлично. То, что нужно.

– Еще я люблю полевые цветы и ненавижу цикламены… Перестань на меня пялиться в зеркало, и смеяться тоже перестань! Ты заигрываешь! Ничего не выйдет!

– Ну так и беспокоиться не о чем. И я не смеюсь, просто подвожу итоги. Ты необыкновенно красива, добра, заботлива, прямолинейна, искренна, остроумна, честна. Ты любишь детей и не любишь нечестность… Одним словом, я понял, что могу тебе доверять. Мама поймет и оценит тебя точно так же, как это сделал я. Конечно, кое с кем возникнут трудности…

Машина затормозила у ажурных ворот, потом аккуратно заехала во двор. Широкая дорожка была посыпана ослепительно белым песком, прямо перед просторным мраморным крыльцом журчал фонтан.

Против воли Джессика представила, как Арман привозит ее сюда в качестве своей молодой жены. Как вводит ее в этот дом в качестве хозяйки…

У Франсуа был прекрасный дом, любящая семья, деньги, будущее. Но он сбежал в Штаты. Почему?

Ажурные ворота медленно закрылись, и Джессика поежилась, внезапно ощутив себя пленницей.

– Как их открыть, Арман?

– Пультом. Если будешь пользоваться машиной, дам тебе отдельный. А так… есть калитки в ограде, домофон на воротах.

– То есть… я смогу выходить?

– С кем-нибудь – конечно.

– Зачем мне охрана?

– Ты можешь захотеть сбежать вместе с Элль.

– Я никогда так не поступлю! Погоди, то есть я буду здесь в заточении? Я так и знала, что это ловушка!

Арман развернулся и с укором посмотрел на нее.

– Ты совершенно свободна и можешь делать все, что тебе заблагорассудится. Единственное, о чем я прошу, так это о сопровождении. В остальном… Я не тюремщик. Ты вообще-то за кого меня принимаешь?

– Понятия не имею! И очень хотела бы знать.

– Так узнавай побыстрее. Меня твои обвинения уже… Ладно. Осмотрим дом попозже, ладно? А теперь давай быстренько в детскую, пока Элиза смотрит на меня благосклонно.

– Наверное, надо предупредить твоих домашних?

– Я это уже сделал. Все знают о проблемах девочки, потому нас никто и не встречает. Итак, мисс Лидделл, будьте нашей гостьей. Добро пожаловать в Шато Руайя!

Джессика отчего-то вспыхнула и торопливо вышла из машины. Вокруг стояла удивительная тишина, только журчала вода в фонтане, да пели птицы. Шиповник неистово обнимал мраморные колонны при входе, и весь дом напоминал сказку о спящей принцессе.

– Удивительно, здесь очень красиво, но нет ни одной клумбы!

– Этим занимается мама. Она ненавидит геометрические узоры и травку по линейке. У нас нет ни одного газона.

– Думаю, твоя мать мне понравится.

– Я же говорил. Она придет попозже, когда ты разместишься. Тем более, вчера у нее был тяжелый вечер.

– Но…

– Потом. Помоги мне.

Арман осторожно распахнул дверцу лимузина и отступил в сторону. Элисон насупилась и исподлобья посмотрела вокруг – но в следующий момент сама вышла из машины и медленно пошла по песчаной дорожке к дому.

Оробела она только в великолепном холле, где на мраморном полу валялись волчьи шкуры, а по стенам висели охотничьи трофеи вперемешку со старинным оружием. Здесь девочка вцепилась в руку Джессики, и они уже вместе поднялись по широкой деревянной лестнице на второй этаж и свернули в коридор, опоясывающий весь дом. Джессика даже съежилась под впечатлением, которое производил дом. Безмолвный, величавый великан, помнивший, вероятно, прапрадедушку Армана, когда тот был в возрасте Элли.

Когда они сворачивали в коридор, девушке показалось на миг, что внизу в холле мелькнула какая-то тень, но, обернувшись, Джессика ничего не увидела.

Она брела за Арманом и тосковала. Перед самой собой не было причин притворяться. Джессика Лидделл страстно желала этого мужчину, пожалуй, даже была влюблена в него, но совершенно точно – особенно в этом доме – понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Она не должна подпускать к себе Армана Рено и на пять шагов, а гормоны… ну что гормоны, гормоны успокоятся. У них не будет другого выхода.

Правда, учитывая, что теперь они снова будут жить в одном доме, гормонам придется трудновато.

– Это детская. Входи.

Арман улыбался: светло, радостно, победно. Для него все самое главное уже произошло. Золотая Элль вернулась домой.

Стараясь не трястись, как осиновый лист, Джессика прошла в бело-розовое очарование комнаты и огляделась, изо всех сил храня небрежно-скучающее выражение на лице, хотя больше всего ей хотелось завизжать от восторга и начать играть во все эти пушистые и невообразимо симпатичные игрушки, катаясь прямо по нежному розовому ковру с вытканными на нем желтыми звездочками, месяцем и симпатичными мышатами.

– Неплохо. Только нужна другая кроватка.

– Знаю. Просто не было времени купить. А в этой она спала, когда приезжала в прошлый раз…

Арман осекся, замолчал, взглянул на напряженную фигурку Элли. Джессика тронула его за руку.

– Тебе лучше выйти… на первое время.

– Разумеется, конечно!

Когда он ушел, Элли явно расслабилась. Очень внимательно и серьезно оглядела комнату.

Джессика боялась, что девочку испугает чужой дом, незнакомое и такое огромное пространство, но Элли казалась совершенно спокойной и даже довольной итогом путешествия.

Она сама отпустила руку своей тети и быстренько направилась к ящику с игрушками, чтобы изучить его содержимое. Новая комната нравилась принцессе Элль явно намного больше, чем прежняя.

Может, Арман был прав? Вернуть ей мир, а ее – миру…

Игрушки были очаровательны. Элли увлеклась куклой и ее роскошными нарядами, а Джессика отошла к окну и выглянула наружу.

На террасе появился еще один человек, довольно пожилой мужчина. Он что-то горячо говорил Арману, тряс его руку и утирал слезы, явно поздравляя барона Рено с успешным возвращением домой.

Джессике захотелось плакать.

Разумеется, они заблудились. Найти выход на террасу с первого раза оказалось непосильной задачей, и в конце концов они вышли в большую, очень светлую комнату овальной формы, со стеклянным потолком.

На каминной полке белого мрамора были расставлены фотографии. Любопытство пересилило смущение, и Джессика подошла поближе.

Франсуа и Арман. Арман и Франсуа. Франсуа в матросском костюмчике. Арман везет Франсуа на багажнике велосипеда. Арман держит Франсуа на коленях…

Кадры были настоящие, не постановочные, и Джессика с неожиданной нежностью подумала, как же сильно Арман любил своего младшего брата. На этих фотографиях были запечатлены действительно любящие братья.

При виде следующих снимков Джессика окаменела.

Моника и Франсуа. Моника с крохотным кульком на руках. Крошечная Элисон на коленях у красивой седовласой женщины.

Джессика сожгла все фотографии после похорон. Зачем они нужны? Чтобы вспомнить Монику, достаточно посмотреться в зеркало, а Фрэнки она помнит и так.

Джессика закусила губу и крепче сжала руку девочки. И тут Элли подняла голову…

…И солнечно улыбнулась ей, отчего Джессика чуть не зарыдала. А потом розовые губки вновь беззвучно, но явственно произнесли:

– Мама. Папа.