Самая длинная ночь

1

Арман Жермен Мари дю Шателе, барон Рено ненавидел самолеты. Он им никогда не доверял, инстинктивно. Железные штуки весом в несколько тонн летать не могут, это противоестественно.

Полгода назад Франсуа Рено косвенно подтвердил правоту старшего брата. Он разбился в авиакатастрофе над Атлантикой.

Этот факт страшно раздражал Армана. Он разрушал устои мироздания, в котором были мама, тетя Кло, маленький Франсуа, сам Арман и масса людей, с которыми связана была его, Армана, жизнь. Почти все – крестьяне, некоторые – слуги, но это вовсе не мешало им быть частью мироздания Армана.

И вот полгода назад Франсуа взял и выпал из этого списка.

Арман с некоторым даже недоумением смотрел на слезы матери и тети Кло, сам словно окаменев и замерзнув одновременно. Он больше ничего не чувствовал, это правда. Ни боли, ни отчаяния, ни скуки, ни радости. Ни плотских желаний, ни духовных потребностей.

Остались долг, железная воля, раз и навсегда установленный порядок жизни – и маленькая девочка по ту сторону океана.

Элиза. Дочка Франсуа и американки по имени Моника, которая так и не пожелала с ним, Арманом, познакомиться. Равно как и с его матерью, своей свекровью. Моника, кстати, тоже погибла. А Элиза осталась. Рыжее солнышко, золотце Элль…

С самого первого мгновения, с того момента, когда Арман увидел на руках брата эту пухленькую малютку с удивленно вздернутыми желтыми бровками и скорбно сложенными губками, он полюбил эту девочку. Обычно так самозабвенно любят матери и отцы – родители, так, по крайней мере, считается, но дядя малютки Элизы, Арман Жермен Мари дю Шателе, барон Рено отдал свое сердце племяннице без остатка.

Тем страшнее оказалась та боль, которую принесли последующие события.

Арман Рено судорожно провел рукой по разметавшимся светлым волосам. Наверняка он выглядит как огородное пугало, но какая разница!

Полгода поисков, полгода наведения идиотских справок, полгода сражений с бюрократами двух стран. Разные законы, разные препятствия. Хорошо еще, что Элль родилась во Франции, иначе ему ни за что не удалось бы добиться опекунства, при всех его деньгах и связях.

Он загонял себя работой, он заставлял себя не думать, он ждал. Сегодня ожиданию пришел конец.

Арман тряхнул головой, отгоняя нахлынувший ужас воспоминаний. Все прошло. Все будет иначе. Свет и радость вернутся в старый шато, смех Элизы зазвенит и прогонит тоску и страшные воспоминания, затаившиеся в темных углах, словно призраки… Тетя Кло вечно поливает эти темные углы святой водой, только это слабо помогает.

Когда прошел ужас и сердце перестало колотиться в груди, барон Рено смог почти спокойно поставить чашку на блюдце. Он сидел в ресторане чикагского аэропорта и приходил в себя после многочасового перелета. А ведь еще обратно лететь… Темные брови сошлись над прямым, тонким носом. Черные глаза сверкнули мрачным блеском. Последний перелет – и больше никогда. Ни одного. Даже самого короткого.

Он привезет Элизу домой. Он пройдет через огонь и воду, он сметет все препятствия на этом пути, он уничтожит всех, кто посмеет помешать ему.

Никто и ничто больше не разлучит Элизу Рено с ее настоящей семьей.

А девица эта, ее так называемая тетка… Она наверняка будет только рада. Такая обуза, как пятилетний ребенок, ни к чему молодой незамужней особе. Джессика. Да, Джессика Лидель. Или Лидел. Ах нет, Лидделл. Англосаксонцы вечно все усложняют.

Джессика осторожно коснулась румяной щечки спящего рыжего ангела.

Встала, не отрывая глаз от малышки. Осторожно поднесла к губам тонкие прозрачные пальчики, а потом бережно отвела золотые локоны с вспотевшего лба. На цыпочках пошла к двери, не желая уходить из тепла и покоя детской.

Впрочем, на взгляд какого-нибудь идиотского опекуна комната носила следы полного и несомненного разгрома. Такое впечатление, что по ней недавно пронесся поезд-экспресс, причем не по прямой, а по кругу, да еще и несколько раз. Джессика осторожно повертела головой, восстанавливая кровообращение.

Эти четыре месяца, прошедшие после того, как она забрала Элисон из детского приюта, Джессика провела исключительно дома, ни на секунду не отлучаясь от испуганной и молчавшей, как рыбка, девочки с рыжими кудрявыми волосами и огромными черными провалами глаз, в которых плескались отнюдь не детские боль и страх. Пережитая трагедия отбросила Элисон в развитии года на три назад, и теперь пятилетняя девочка реагировала на все, словно двухлетний младенец. Если она бодрствовала, то не отпускала Джессику ни на минуту, засыпала в слезах, ела плохо и мало.

Рыжее золотце Элли… золотой ангелочек… Где теперь твои мама и папа?

Джессика вздохнула. Воспоминания нахлынули на нее, вызвав и слезы, и улыбку.

Теперь она уже всему научилась, а в первые дни только ревела от ужаса по ночам, понимая, что не справляется. Элли рыдала, забиваясь в угол детской, Джессика носилась помелом – и ничего не успевала.

Удивительно, но через неделю ужас испарился, и Джессика лихо гладила белье, одновременно помешивая кашу, небрежным движением бедра включала стиральную машину, а потом снова гладила белье, при этом артистично исполняя недоверчиво косящейся на нее племяннице сказки, песни и прочую красоту. Постепенно Элисон оттаивала, выползала из своего угла, начала подходить и даваться в руки… В последнее время вообще придумала – подходила, с размаху утыкалась лицом Джессике в живот и замирала на долгое, долгое время. И Джессика не шевелилась. Так велел врач. Ни в чем не препятствовать.

Джессика выползла из детской и на цыпочках поскакала на балкон. Здесь стоял шезлонг, в котором она и вытянулась с громадным удовольствием.

Эх, сейчас бы поспать часиков десять!

Ванну она примет, когда стемнеет, а пока полежит здесь, наслаждаясь последними лучами солнца. Удивительно, как быстро проходит день. Буквально только что было раннее утро – и нате вам!

Только теперь Джессика Лидделл поняла, какой пустой и бессмысленной была вся ее жизнь до этого. Странно, сколько судеб одним махом изменила одна трагедия. В жизнь рыжей легкомысленной хохотушки Джес входит маленькая страдающая девочка и переворачивает все с ног на голову, а вернее, с головы на ноги, и все становится совершенно ясно, правильно и понятно.

Родители Элисон погибли. Она – круглая сирота, так что усыновление не займет много времени. «Привет, я Джессика Лидделл, а это моя дочка Элли». Так нельзя, конечно. Элисон помнит маму и папу, и они всегда останутся для нее мамой и папой. А Джессика… Джессика постарается стать другом. Защитницей. Помощницей. И однажды Элли обязательно заговорит. Сбросит черный ужас ночных кошмаров, прорвет плотину собственного молчания – и заговорит.

Джессика улыбнулась от удовольствия. Что может быть лучезарнее, чем улыбка ребенка, тянущего к тебе свои ручки?

Элисон, золотой ангелочек…

Нет, конечно хорошо бы было, кабы в этой прекрасной картине мироздания присутствовал еще и высокий, красивый, широкоплечий мужчина с большим доходом и толстой чековой книжкой, готовый взять на себя абсолютно все расходы и основную часть бытовых трудностей, в чьих глазах при этом еще горела бы любовь, и чье сердце было бы отдано одной только Джессике, но Джессике Лидделл было двадцать пять лет, и с некоторыми иллюзиями она уже рассталась. Принцев с хорошим годовым доходом на свете не осталось. А уж принцев, желающих влюбиться в девушку с ребенком на руках, и вовсе, наверное, не существовало никогда.

Она приоткрыла один глаз и критически оглядела окрестности. Балкон выходил на лужайку, дом был очень и очень неплох, но Джессика прекрасно понимала, что это ненадолго. Деньги на счету растаяли, а восполнить их было можно, только начав работать, вернее, вернувшись к работе. Работала же Джессика в той, прошлой жизни – дизайнером по интерьерам. Работа хорошая, но требует заказчиков, а поиск заказчиков требует времени, а времени у нее нет.

Джессика вздохнула и закрыла глаз обратно. Что там говорила Скарлетт О’Хара? Я не буду думать об этом сейчас, я подумаю об этом завтра… Сейчас надо принять ванну!

Она на ходу развязала пояс халата и двинулась по направлению к ванной, когда раздался звонок в дверь. Это ее удивило. Друзья, конечно, навещали ее, но в последнее время все реже и реже. Волна восхищения (какая молодец наша Джес!) схлынула, теперь они все больше удивлялись, как это молодая, успешная и самостоятельная женщина по доброй воле взвалила на себя такой груз и не желает возвращаться к прежней жизни.

Уже девять вечера. Поздновато для гостей.

Звонки не прекращались, становились все настойчивее. Как хорошо было раньше! Стучит, положим, поздний гость в дубовые ворота, а ты свечку задул и спишь себе в западном крыле замка. А если еще и подъемный мост не опускать…

– Иду. Кто там?

– АРМАН РЕНО.