Самый неправдоподобный роман. Книга вторая

Глава XIV

Чикаго, военная авиабаза, наши дни

Вернувшись в свою эскадрилью, Чарльз Роберт Уайтхорн понял, что изменился. По-другому просто и быть не могло. Небо и служба в армии больше не интересовали его. Еще меньше его интересовали окружавшие его люди и то, что они думали о нем. Он стал молчаливым, замкнутым, даже озлобленным. Если поначалу его друзья с участием спрашивали его, что у него случилось и предлагали свою помощь, то теперь и вовсе махнули на него рукой, поскольку он огрызался, едва ли не рычал на них, требуя, чтобы его оставили в покое. Чарльз, конечно, не хотел ссориться с людьми; просто так само собой получалось. Он надеялся, что в эскадрильи сможет забыть о том, что оставил в Лос-Анджелесе, но люди не давали сделать ему этого: лезли в душу со своими вопросами, участием, сожалением. Просто удивительно, как некоторые умеют чувствовать, что у человека случилась беда. Жаль только, что они не понимают, что нужно человека оставить в покое, что своим сочувствием они делают только хуже. Вот и получалось, что Чарли сам растерял своих друзей. Они, правда, намного позже поняли, что он просто нуждается во временном одиночестве. Но до этого он успел подраться с Россом Келвином.

Молодые люди по-прежнему друг друга не терпели и, закончив академию, с облегчением вздохнули, надеясь, что больше им не придется общаться. Однако надежды не оправдались. При распределении они попали в одну эскадрилью. Мало того, в общежитии их поселили в одну комнату. Первое время они вполне терпимо относились друг к другу. Но в этот раз в связи с печальными событиями, произошедшими в жизни Чарльза, все было по-другому. Он подсознательно искал повод для ссоры с Россом, ведь тот напоминал ему о Джулии. Чарли без конца цеплялся к Россу и задирал его. Они препирались друг с другом, а сослуживцы их разнимали. И потому все мало были удивлены, когда Келвин и Уайтхорн снова сцепились в драке. Вместе с ними в эскадрилью попали еще некоторые их сокурсники по академии, которые знали всю подоплеку их отношений. Они знали характер Росса, но удивлялись, почему Чарльз стал таким нетерпимым. Молодые лейтенанты не видели начала ссоры двух мужчин, но застали их, когда они с остервенением колотили друг друга, сцепившись на полу в столовой. Их не могли растащить мужчины, работавшие на кухне, женщины в страхе жались друг к другу, глядя на буквально озверевшего Чарльза. Тот, ослепленный дракой, уже ничего не видел, лишь механически бил Росса, а он яростно защищался. Когда их все же удалось разнять, оба еще брыкались. Чарли рвался в драку, а Росс уже хотел убраться куда-нибудь подальше от своего преследователя.

Офицеры все, как один, хотели замять инцидент. Несмотря на временную грубость, им очень нравился лейтенант Уайтхорн. Он был очень хорошим другом и хорошим офицером. Росс тоже, что удивительно, в армии взялся за ум. Но скрыть драку не удалось: шила в мешке не утаишь. Их обоих вызвали на ковер к начальству, и вот они, словно провинившиеся школьники, стояли, опустив головы, перед своим командиром, Стивеном Коннором.

— Ну, и что мне с вами делать?! — Сурово вопросил тот. И поскольку оба летчика молчали, он продолжал: — Ваше поведение недостойно поведения офицера ВВС США! Вы, скорее, ведете себя, как школьники на перемене. Вы разве забыли, где вы находитесь?!

— Этого больше не повторится, сэр, — четко проговорил Росс.

— Вы можете мне это гарантировать, лейтенант Уайтхорн? — Спросил подполковник Коннор у Чарли.

Тот поднял голову, в упор посмотрел на своего командира. Взгляд его был злой, почти ненавидящий, от чего подполковнику стало не по себе. Но потом он вдруг понял, что эта ненависть и злоба обращены не на него конкретно, а на всех людей в общем. И с лейтенантом Келвином он подрался тоже из-за этого, а не из-за давней вражды. У Уайтхорна явно были какие-то проблемы личного характера, боль, обиду и ярость от которых он и изливал в драках и ссорах. У него это было на лбу написано.

— Да, сэр, — сухо ответил Чарли. — Я могу вам это гарантировать, но при условии, если лейтенант Келвин больше не будет оскорблять никого из членов моей семьи.

— Условия здесь буду ставить я! — Прикрикнул на Уайтхорна подполковник. — И больше не смейте разговаривать со мной в подобном тоне, лейтенант Уайтхорн.

— Да, сэр! Извините, сэр, — отчеканил Чарльз.

— Извиняю, — сухо ответил командир. — Полагаю, лейтенант Келвин, мне не следует проводить между вами очную ставку, чтобы найти виновного в этом инциденте? — Обратился он к Россу.

Тот кивнул, а потом понуро сказал:

— Приношу свои извинения лейтенанту Уайтхорну. Обещаю, что больше не повторится ничего подобного.

Невольно Чарльзу Роберту пришлось протянуть руку для рукопожатия, чтобы показать подполковнику Коннору, что он принял извинения Росса. Однако на самом деле ему было все равно.

— Вообще-то, если поступать до конца правильно, — произнес командир, переводя взгляд то на Чарльза, то на Росса, — вам следует предъявить взыскание, и лишить увольнительных на рождественские каникулы, и отправить в длительную командировку. Но нужно будет оформлять документы, а в них указывать инцидент, произошедший между вами. Простая мальчишеская драка того не стоит. Ведь так? Это ведь была мальчишеская драка? — Спросил подполковник, делая ударение на последней фразе.

— Так точно! — Чуть ли не обрадовано и едва ли не в один голос ответили молодые люди.

— А теперь идите и ждите от меня дальнейших указаний. Я подумаю, что с вами делать…

Думал подполковник Коннор совсем недолго. Буквально на следующий день, ближе к вечеру, он вызвал к себе Росса и Чарльза. Они вели себя тише воды, ниже травы, стараясь не попадаться начальству на глаза и избегая любых столкновений друг с другом. Когда посыльный вызвал их обоих к подполковнику, те удивленно переглянулись и озадаченно пожали плечами. Они точно знали, что за прошедшие сутки никаких инцидентов с их участием не было, но после вчерашнего выговора у обоих осталось гнетущее чувство вины. Но им было еще и интересно, какое наказание придумал для них командир.

В приемной они терпеливо ждали, пока майор, исполнявший обязанности секретаря, доложит об их приходе. Не прошло и минуты, как их пригласили в кабинет.

— Лейтенант Келвин и лейтенант Уайтхорн по вашему приказанию прибыли! — Отчеканил Росс, и оба парня, как по команде, приставили ладони к козырькам фуражек, приветствуя командира.

— Вольно! — Ответил подполковник, глядя на молодых людей и видя, что оба напряжены до предела.

Он с трудом сдерживал улыбку. Оба напоминали подполковнику о его собственной молодости. Молодость без драк невозможна, но в армии они не имеют права на существование.

— Вам предстоит сегодня вечером вылететь в штат Луизиана и отвезти груз горючего для нашего борта. Там вы дождетесь майора Даймонда и вместе с ним вернетесь на нашу авиабазу. Задание вам понятно?

— Да, сэр, — хором ответили лейтенанты.

— У вас есть время собрать с собой необходимые вещи. Вылетаете после ужина в 20:30. Вопросы есть?

— Как долго нам придется находиться в Луизиане? — Спросил Росс.

— Вместе с временем, потраченным на полет, около трех суток, — ответил подполковник Коннор. — И надеюсь, этот полет пройдет без инцидентов, подобных вчерашнему. Вы меня поняли?

— Так точно, — ответили Келвин и Уайтхорн.

— Разрешите идти? — Спросил Росс.

— Разрешаю, — ответил подполковник.

И когда они уже были у двери, он вдруг окликнул их:

— Молодые люди!

Они обернулись удивленно.

— Удачи вам! — Сказал он, улыбаясь.

Те улыбнулись, и Чарльз отозвался:

— Спасибо, сэр. До свиданья.

— Всего хорошего, — произнес Коннор, и, когда они вышли, усмехнулся и принялся за работу.

Уже с вечера стало понятно, что разразится гроза. Весь день то и дело накрапывал дождь, по небу ходили тяжелые темные тучи, дул порывистый ветер. А после ужина небо вообще заволокло тучами, время от времени слышны были раскаты грома. Собирая вещи в свою дорожную сумку, Чарльз включил радио, чтобы прослушать прогноз погоды на ближайшие сутки. Прогноз был не очень утешительный: на всей протяженности от Чикаго до столицы штата Луизиана синоптики обещали или грозу или затяжные ливневые дожди. Его это не пугало; он не первый раз летал в такую погоду. Он был в комнате один. Росс быстро покидал вещи в сумку и куда-то ушел перед ужином. Ну, и хорошо. В последнее время Уайтхорн все больше предпочитал человеческому обществу одиночество. И даже если в голову ему лезли малоприятные мысли, это лучше, чем если бы окружающие предлагали бы навязчивое утешение. Закончив со сборами, он поставил сумку у двери и улегся на свою койку, чтобы послушать плеер. До ужина оставалось пятнадцать минут.

Наверное, слушая музыку, он задремал, потому что очнулся, будто от тяжелого бреда, когда чья-то легкая женская рука легонько коснулась его щеки. Чарли вздрогнул и, открыв глаза, увидел перед собой Джулию. Он испуганно сел, выдернул наушники из ушей за провод.

— Привет! — Улыбнулась его жена. — Извини, что напугала тебя.

— Джулия?! — Ошалело выговорил он. — Что ты здесь делаешь?!

— Может, для начала поздороваешься со мной? — Тихо спросила она.

— Прости… Привет. Как ты сюда попала? Кто тебя пропустил?

— Я приехала, чтобы поговорить с тобой. Мне пришлось очень долго доказывать твоему командиру, что я твоя жена.

— Мне некогда разговаривать с тобой, — почти испуганно произнес Уайтхорн, отодвигаясь от Джулии, которая села рядом с ним. — Мне уже пора на ужин, а в половине девятого я улетаю в Луизиану.

— Улетаешь? — Разочарованно спросила Джулия, и голос ее упал. — Надолго?

— Не знаю. Нам там нужно дождаться одного майора. Сколько продлится это ожидание, я не знаю.

Ей кажется, или он ее боится? Чарли избегает смотреть ей в глаза, напряжен так, будто готов сбежать от нее в любой момент. Он, наверное, думает, что она не простила его, и поэтому не хочет с ней разговаривать. Но ей не за что его прощать. Едва взглянув ему в глаза, она вдруг поняла, что Чарльз ей не изменял. По крайней мере, ей хотелось так думать. Джулия безумно соскучилась по своему мужу; она поняла это, как только дотронулась до него. Но после всего, что между ними произошло, ей теперь будет очень сложно вернуть их прежние отношения. Одного ее желания для этого недостаточно. Нужно, чтобы этого хотел Чарли так же сильно, как хотела она. Любит ли он ее по-прежнему?..

— Почему ты мне не позвонил?

— Это служба, моя дорогая, — немного резковато ответил Чарльз Роберт. — Неужели я должен звонить тебе перед каждым вылетом?

Мысли его испуганно метались в голове: "Почему она вдруг приехала сюда? Что ей от меня нужно? Разве мы не решили все наши отношения? Почему она не позвонила, что приезжает? Тогда у меня было бы время подготовиться к встрече с ней, что-нибудь придумать. Она совсем не вовремя. Она вообще не должна была приезжать…"

— Нет, конечно. Я все понимаю. Но ты уехал так внезапно из Лос-Анджелеса, что мы совсем не успели поговорить.

Парень удивленно поднял на нее темные, как ночь, глаза, при взгляде в которые Джулии мгновенно захотелось утонуть в них, как это было прежде. И если бы он только позволил…

— Ведь ты же сама сказала при нашей последней встрече, что нам не о чем разговаривать, — напомнил он ей, надеясь, что нападение — это лучшая защита. — Кажется, ты собиралась разводиться со мной.

— Собиралась, — кивнула Джулия, мечтательно скользя взглядом по его губам и вспоминая о том, какими они умели быть неистовыми, жадными, нежными и требовательными. — Но передумала…

— Что? — Опешил Чарли, буквально загипнотизированный ее жарким взглядом.

Его уже почти не волновала тема их разговора. Присутствие жены рядом околдовывало его, заставляя забыть обо всем на свете. Она в одночасье вернула его в то волшебное прошлое, в котором они оба могли быть абсолютно счастливыми, не заботясь ни о чем и ни о ком.

— Что слышал, Чарли, — ответила миссис Уайтхорн, склоняясь к мужу. Он, словно магнит, притягивал ее, и она не могла и не хотела ничего с этим поделать. — Мы до сих пор остаемся мужем и женой и можем делать, что хотим, до тех пор, пока мы любим друг друга. Ведь ты любишь меня?

Их губы почти соприкасались. Они забыли обо всем на свете: о том, что между ними произошло, о том, где находятся, о предстоящем полете Чарльза, о времени, наконец. Еще секунда — и поцелуй, жадный, неистовый, страстный, сводящий с ума от желания — стал их дыханием. Чарли и Джулия целовались с таким упоением, будто целую вечность были лишены этой возможности и теперь хотели наверстать упущенное на целую вечность вперед.

— Люблю, — прошептал он, с трудом оторвавшись от ее губ, чтобы вдохнуть немного воздуха. — Всегда любил и всегда буду любить, — добавил Уайтхорн, — что бы ни случилось между нами.

Все стены, выросшие между ними, в одно мгновение рухнули. Как будто кто-то невидимый могущественный вдруг разом решил выдернуть определенный кусок времени из их жизней — время, в котором боль напрасно терзала их сердца. Они, словно снова стали прежними пылкими влюбленными, одного взгляда которых друг на друга было достаточно, чтобы воспламенить обоих. Чарли неистово целовал Джулию с таким наслаждением, будто хотел утолить жажду на целую жизнь вперед. Но ей хотелось большего, и поэтому она, ни на секунду не отрываясь от его горячих губ, потянула его за собой на кровать. Он и не сопротивлялся. Острое желание, которое было почти сродни ломке наркомана, почувствовать ее стройное тело в своих руках, горело в нем, разливаясь по венам жидким огнем. Она начала торопливо расстегивать на нем форменную рубашку, шепча что-то обжигающее и страстное, в то время как его сильные горячие ладони жадно шарили по ее телу. Руки Чарльза неловко пытались расстегнуть на ней блузку.

— Я хочу тебя, — шептала Джулия прямо у самого его уха, и этот ее жаркий, сводящий с ума шепот, обжигал ему кожу. — Я хочу прямо сейчас! Я безумно соскучилась по тебе.

Лучше бы она не говорила этих слов. Они все испортили, ибо это были первые слова, из всех, что она говорила мужу, которые четко дошли до его сознания. Чарли замер и испуганно уставился на жену, будто только сейчас, наконец, понял, что между ними могло произойти. Он резко выпрямился и начал застегивать на себе рубашку. Лицо его исказила гримаса боли и отчаяния. Джулия тоже испуганно села и непонимающе уставилась на него.

— В чем дело, Чарли? — Спросила она, наконец, обретя дар речи. — Что я сделала не так?

В его темных, как ночь, глазах было столько боли, что ей стало страшно. Она впервые за все это время поняла, что он очень изменился и что с ним происходит что-то необъяснимое для нее. Давно происходит, а она в своей чересчур пылкой любви, полной желания, ничего не замечала или не хотела замечать.

— Ты… — Начал было Чарльз Роберт, но, вдруг поняв, с кем разговаривает, осекся на мгновение, а потом заговорил: — Ты здесь не причем. Это все я…

— Что ты? — Спросила Джулия и, протянув руку, снова дотронулась до его щеки. — Что с тобой происходит? Почему ты стал таким чужим? Все дело в Ангель?

— Нет! — Быстро проговорил он, но тут же исправился: — То есть да… Я не хочу об этом говорить.

— Но, Чарли, ты же хочешь меня. Я чувствую это, — умоляюще произнесла Джулия.

— Безумно хочу, — хрипло ответил Уайтхорн. — Но тебя это теперь не касается. Я с этим справлюсь, — добавил он, вставая с койки. — И вообще, мне уже давно пора быть в самолете, — буркнул он и, схватив сумку, выскочил из комнаты.

— А ведь он и, правда, сбежал, — сама себе сказала Джулия. — Он просто сбежал от меня.

Она была зла на мужа за его непомерную гордость. Его явно терзала боль, но он не хотел в этом признаваться. Он даже не хотел говорить об этом с кем бы то ни было. Джулия в порыве гнева схватила с тумбочки будильник и швырнула его в противоположную стену. Тот разлетелся вдребезги на мелкие осколки; маленькие пружинки запрыгали по полу. Одно теперь она знала точно: Чарли любит ее и всегда любил, а эта история с Ангель была выдумана и разыграна специально для нее. Вот только почему и зачем — это ей предстоит выяснить. Она будет не Джулия Колфилд, если не узнает, кто и почему вознамерился разлучить ее с собственным мужем.

Когда Чарльз Роберт появился на борту самолета, Росс Келвин уже был там. Ничего не сказав ему, парень сел в свое кресло и начал осматривать наушники, проверяя связь. Он не замечал, что его напарник смотрит на него изумленно. Чарли его будто не видел; он, вообще, казалось, не видел ничего вокруг.

— Чарли, что с тобой? — Спросил Росс.

— Отстань! — Буркнул Уайтхорн в ответ и в упор посмотрел на небо.

Вид у Чарльза был такой безумный, что Росс изумленно ахнул:

— Да на тебе лица нет! Тебе плохо? Может, сходишь в санчасть, пока не поздно?

— Со мной все в порядке, — уже более спокойно ответил Чарли. — Я могу лететь.

— Ты уверен?

— Да. Я должен улететь отсюда. Мне надо улететь, — машинально проговорил он.

Келвин еще раз внимательно взглянул на него, потом пожал плечами и стал проверять свой парашют. Когда летчики были готовы к взлету, Чарли вдруг сказал:

— Сможешь вывести самолет и разговаривать с диспетчером?

— Да. А ты?

— Я? — Переспросил Чарльз, впервые за все это время посмотрев в глаза Россу. — Я доверяю тебе. Ведь подполковник Коннор сказал, чтобы в полете между нами не было никаких скандалов.

— Ты серьезно?

— Серьезнее не бывает.

Чарльз все больше удивлял Росса: то в драке чуть не убить его готов, а теперь, будучи сам ведущим пилотом, доверяет ему вывести самолет и взлететь. Что ж, ладно. Он не станет возражать, а напротив, использует любой шанс, чтобы показать свои возможности перед начальством. Келвин бросил взгляд на часы, встроенные в панель управления: было двадцать минут девятого. Он мысленно прикинул количество времени, необходимое для общего взлета. Десять минут — то, что надо, чтобы вовремя оторваться от земли. Пора!

— Пора! — Сказал лейтенант Уайтхорн, словно прочитав его мысли.

— Так ты или я? — Переспросил его Росс.

И Чарли, поняв, о чем он говорит, уверенно кивнул:

— Ты. Я буду рядом. Ведь едва услышав мой голос, они могут снять меня с полета. А мне нужно улететь отсюда.

"С ним что-то не так, — подумал Росс. — Поэтому он зол на всех людей и чурается общества, и поэтому он бросается в драки. Поэтому он отказывается выводить самолет на взлет. Но это не мое дело. Даже если с ним случилось что-то из ряда вон выходящее, я буду последним человеком на земле, которому он будет рассказывать о себе".

Поняв, что спрашивать его о чем-либо бесполезно, Росс вздохнул и, надев шлем с наушниками, стал по очереди включать ряд тумблеров на панели управления. Когда она полностью загорелась, точно рождественская елка, он включил радио и заговорил:

— Говорит борт 3178! Вызываем диспетчерскую. Прием…

По ту сторону эфира ему ответили:

— Диспетчерская на связи. С кем разговариваем?

— На борту 3178 лейтенант Келвин и лейтенант Уайтхорн, — ответил Росс. — Разрешите включать двигатели?

— Разрешаем.

Один за другим Росс стал включать двигатели самолета, чтобы они прогрелись. Потом запросил разрешение вывести самолет на рулежную дорожку, ведущую к взлетно-посадочной полосе. Когда и это было сделано, самолет уже был полностью готов к взлету. Росс снова заговорил с диспетчерской:

— Диспетчерская, прием! Говорит лейтенант Келвин. Борт 3178 к взлету готов.

— Лейтенант Келвин, борту 3178 взлет разрешаем.

Росс прибавил скорости двигателям, и самолет начал разбегаться, чтобы набрать максимальную скорость для взлета. Оба летчика неотрывно смотрели на взлетно-посадочную полосу, стремительно убегавшую под бортом самолета. Чарли, закрыв глаза, мысленно считал метры: две тысячи, полторы тысячи, тысяча семьсот метров, пятьсот, двести, сто, пятьдесят, десять — и вот самолет, плавно оторвавшись от земли, пошел на взлет. Росс потянул штурвал на себя. Чарли почувствовал, как напряженные до предела мышцы и нервы вдруг расслабились так, что ему даже стало нехорошо на мгновение. Какие-то пару секунд кружилась голова. Но потом все пришло в норму: учащенные пульс и дыхание выровнялись, голова заработала ясно и четко, а все посторонние мысли остались где-то там, внизу. Свершилось! Именно этого он и хотел; именно поэтому он хотел улететь. В небе он мог стать прежним — таким, каким был до разговора с матерью. В небе он мог спокойно подумать о том, как жить дальше, что делать с Джулией. Здесь ему никто не мешал, а Росс не станет приставать с расспросами. Лететь им предстояло четыре часа.

В небе между Иллинойсом и Луизианой

Когда до аэродрома в Луизиане оставалось чуть больше часа, в эфире снова появился диспетчер:

— Диспетчер вызывает борт 3178, прием!

— Лейтенант Уайтхорн на связи, — Чарли на этот раз ответил сам, остановив Росса. — Слушаю вас.

— Хочу предупредить: вы летите прямо в эпицентр грозы.

— Вас понял. Что там с погодой?

Когда диспетчер сообщил ему сводку погоды в эпицентре грозы, Чарльз спросил:

— Облететь ее можно?

— Нет. Все воздушные коридоры закрыты. Промежуточные аэродромы тоже. Вам придется лететь через грозу. Будьте внимательны и удачи вам!

— Слышал? — Спросил Чарльз Роберт, когда сеанс связи закончился.

— Слышал, — кивнул в ответ Келвин, хмуро глядя в окно перед собой. — Только и знают, что желать удачи. Сами попробовали вести самолет с грузом горючего на борту в грозу через всю страну. Они-то сидят там возле радаров; кофе попивают, а тут ползешь в кромешной тьме и молишься, чтобы тебя не подпалило.

— Да брось ты ворчать! — Отмахнулся Чарли. — Все будет в порядке. Мы уже неоднократно летали в грозу. Пролетим и в этот раз. Тем более, что лететь до нашего аэродрома осталось пятьдесят минут.

Росс посмотрел на Чарльза и увидел, что его напарник уже заметно успокоился, стал почти прежним. Удивившись этой неожиданной перемене, он не стал, однако, задавать лишних вопросов. Если им и впредь предстоит летать вместе, то тогда нужно привыкать к странностям Чарли. За бортом самолета стало еще темнее, боковой ветер был таким сильным, будто пытался сбить самолет с курса; стали четко слышны частые раскаты грома; то и дело сверкала молния. Они приближались к эпицентру грозы. Еще десять минут полета, и самолет стало болтать; он без конца попадал в воздушные ямы. Не успевали летчики прийти в себя после одной встряски, как попадали в следующую. Если в начала полета самолетом вполне мог управлять один летчик, то сейчас оба отчаянно вцепились каждый в свой штурвал, так что побелели костяшки пальцев. Оба были напряжены до предела. Об их вражде было забыто перед натиском стихии; они будто объединились, не сговариваясь, против грозы, бушующей за бортом самолета. Самолет неимоверно встряхивало, будто кто-то невидимый вознамерился вдруг поиграть с этой маленькой металлической клеткой, в которой пытались бороться со стихией двое перепуганных летчиков.

Ни Чарльз, ни Росс поначалу до конца не осознавали, что попали в такую мощную грозу. Они не знали, что в некоторых штатах, над которыми они пролетали, пронеслись настоящие торнадо и смерчи, принеся большие разрушения. Им обоим казалось, что в небе ад разверзся, а на земле люди мирно спят и видят тихие, спокойные сны. Они не знали, на сколько миль протяженности была эта гроза. В столь нервном напряжении им и в голову не пришло спросить об этом у диспетчера. Горючего в баках самолета было достаточно даже для того, чтобы на самой минимальной скорости добраться до места назначения. Они и так летели довольно медленно, и эта медлительность начинала обоим действовать на нервы, но никто из них не признался бы в этом даже самому себе. Они совсем потеряли счет времени. Им казалось, что прошло уже что-то около часа после того, как они попали в эту жуткую грозу. Но стоило кому-нибудь взглянуть на часы в панели управления, как оказывалось, что стрелка и вовсе застыла на месте. На самом деле не прошло и десяти минут.

Чарли на секунду задумался о том, не гроза ли так влияет на ход времени, как вдруг почувствовал, что самолет провалился в очередную воздушную яму. За бортом раздалась ослепительная вспышка молнии, так что в кабине стало светло, как днем, а панель управления замигала, точно рождественская елка, и погасла.

— Что это? — Вздрогнув от неожиданности, спросил Росс.

— Кажется, панель управления отключилась, — неуверенно произнес Уайтхорн. — В нас, что, молния ударила?

— Нет, не может этого быть, — растерянно ответил Росс. — Мы бы почувствовали. — Наверное, что-то замкнуло.

— Попробуй ее включить и выключить, — предложил Чарли, еще крепче вцепившись в штурвал.

Росс выполнил его просьбу, но все было бесполезно. Все приборы молчали, однако двигатели, что удивительно, продолжали исправно работать. Самолет четко летел по заданному курсу — и слава богу. Сейчас они напоминали себе слепого крота, прорывающего себе подземный ход на ощупь в темноте земли. Только находились они не в земле, а в небе, в хрупком металлическом каркасе, который только чудом оставался пока еще цел. Из-за сильного разряда молнии произошла электризация самолета; временно отключилась панель управления. Летчики только сейчас это поняли. Вроде бы обычная внештатная ситуация, которую они сотни раз проходили на тренажерах. Но не во время настоящего полета. Оба — и Росс, и Чарли впервые попали в такую ситуацию, хотя каждый из них неоднократно попадал в грозу во время полета.

Когда Чарли понял, что с ними произошло, у него все внутри похолодело. Он не был трусом никогда, но сегодня ему впервые в жизни стало страшно. Случилось то, чего больше всего на свете боялись его родители: его самолет попал в грозу. Как в истории с Дэном Уайтхорном — его отцом. Это было невероятно жутко — повторение истории. Чарльз Роберт сегодня лишний раз убедился в том, что любые мысли и страхи могут материализоваться. Вот! Наговорили беду! А он теперь что должен делать?!.

Уайтхорн — младший решительно включил на наушниках микрофон. Может, по окончании полета он и получит выговор за преждевременный сеанс связи, но лучше пусть не он один будет сходить с ума от страха и беспокойства.

— Борт 3178 вызывает диспетчерскую! Прием!

В ответ была слышна тишина. Чарли нервно взглянул на часы в панели управления: половина двенадцатого вечера. Они, что, там все уснули от безделья? Ну, так он им сейчас задаст работы!

— Борт 3178 вызывает диспетчерскую! Прием! — Снова повторил он.

И снова тишина по ту сторону эфира — лишь потрескивание в ответ.

— Вы слышите меня?! — Настойчиво говорил Чарли. — Прием!!!

Можно было подумать, что от того, что он разговаривает с пустотой, в эфире его кто-то услышит и примет меры.

— Прием! — Снова и снова настойчиво повторял он. — Прием!!

— Да прекрати ты! — Услышал он голос Росса, такой неожиданно громкий, что едва не подпрыгнул от неожиданности. — От того, что ты будешь орать "прием", нас с тобой никто не услышит до тех пор, пока связь не включится. А этого в ближайшее время пока не предвидится.

Со всей ярости, рванув наушники и отшвырнув их от себя, Чарльз выкрикнул:

— И что нам, по-твоему, делать?! Сидеть и ждать, пока мы разобьемся, как мой отец?!!

Тут только Росс Келвин понял, что происходит с его напарником. Чарльз отчаянно боялся, что с ним повторится история его отца, хотя Росс был бы последним человеком, которому бы он в этом признался. Росс слышал о том, что произошло с Дэном Уайтхорном, и, хотя ему было весьма трудно себе в этом признаться, бесконечно уважал этого человека за несгибаемую силу воли и волю к жизни. Он знал, что в Чарли тоже это было; пусть не так ярко выражено, пусть Чарли еще даже не подозревал об этом, но оно было. Возможно, именно сегодня Чарли преодолеет свой предательский страх и поймет, что его жизнь и жизнь его отца — это разные жизни. Двух одинаковых жизней не бывает. Лейтенант Келвин не знал, откуда в нем взялась такая уверенность, больше похожая на мудрость. Еще меньше он понимал, откуда в нем столько спокойствия. Но он чувствовал, что чем больше рос страх в Чарльзе Роберте, тем больше в нем самом было спокойствия и уверенности в себе. Он знал, что все будет в порядке. Он был уверен в том, что благополучно долетит до места назначения вместе с Чарльзом.

— Ждать! — Прикрикнул на него Росс. — Все будет хорошо. Рано или поздно все приборы включатся. Самолет летит исправно. Ничего страшного еще не произошло.

— Не произошло?! — Заорал Чарли. — Да мой отец едва не погиб, попав в грозу! Я не могу ждать, пока включится эта чертова панель! — Он шарахнул со всей силы по панели управления, и она вдруг замигала и включилась, как прежде.

Летчики удивленно посмотрели друг на друга, а потом неожиданно расхохотались, — сказалось напряжение этих нескольких минут.

— Ну, я же говорил, что все будет хорошо, — сказал Росс сквозь смех. — А эта чертова панель, похоже, подчиняется только тебе.

Все еще смеясь, они вдруг увидели, как на панели замигала кнопка связи. Их вызывала диспетчерская. Смех прекратился. Чарльз Роберт включил микрофон.

— Борт 3178 на связи. Вас слушает лейтенант Уайтхорн.

— Лейтенант Уайтхорн, доложите обстановку. Что у вас случилось? Ваш самолет на десять минут пропал с экранов радаров.

— В самом эпицентре грозы произошла электризация самолета. В течение десяти минут не было связи, и не работала панель управления, — отвечал Чарли, и в голосе его слышалась такая радость, что наверняка диспетчер очень удивился.

— Вас понял. Грозовой фронт вы уже пролетели. Дальнейший полет будет проходить спокойно. Свяжитесь с нами перед посадкой.

— Вас понял. До связи.

— До связи.

Отключив микрофон, Чарли снял наушники и, откинувшись на спинку сиденья, облегченно вздохнул.