Сапфировое пламя

— Нет. Я же сказала тебе, что он друг нашей семьи. — Конечно, я боялась Линуса. А кто не боялся бы?

Алессандро наклонился вперед, вторгаясь в мое личное пространство, и ослепил меня обольстительной улыбкой.

— Так почему же ты нервничаешь?

— Я не нервничаю.

— Может, я заставляю тебя нервничать? — промурлыкал Алессандро.

Моя сестра поперхнулась кофе.

— Нет.

Леон вошел в кухню, и увидев Алессандро, прорычал:

— Какого хрена!

Алессандро засмеялся, протянул руку и украл кусочек маленького оранжевого перца.

Глаза Арабеллы расширились. Руна открыла рот, а Арабелла зажала его ладонью.

Я мило улыбнулась Алессандро.

— Это не твое.

Заглоти наживку. Ты же знаешь, что хочешь этого.

— Верни мне мой перчик. Алессандро, я серьезно. Он не для тебя.

Три, два, один…

Алессандро подмигнул мне и отправил перец в рот. Его великолепные челюсти заработали.

Он замер. Его лицо исказила ужасная гримаса.

— Разве ты не хочешь сказать что-нибудь вежливое? — спросила я. — Вперед. Пофлиртуй со мной.

Его лицо стало пунцово красным.

— В чем дело, Алессандро? Я заставляю тебя нервничать?

Его глаза наполнились слезами.

Я сжалилась над ним.

— Добро пожаловать в Техас. Этот «маленький болгарский перчик», горящий у тебя во рту, называется хабанеро. Ванная комната дальше по коридору, первая дверь налево. Не будь героем, Алессандро. Выплевывай. У меня нет времени везти тебя в больницу.

— Чур, я буду придерживать ему волосы, пока он будет блевать, — объявила Руна.

— Прекрасно, — сказала Арабелла. Тогда мне остается гладить его по спине и приговаривать: «Хорошо, хорошо».

Очевидно, они с Руной были на одной волне.

Алессандро резко повернулся и вышел из кухни.

Я держалась, пока не услышала, как закрылась дверь ванной, и рассмеялась. Руна опустила голову на стол и пискнула. Моя сестра захихикала, издавая фыркающие звуки.

— Это было зло, Каталина, — выдавила Руна между приступами смеха.

— Я попросила его отдать перец обратно. Он видел, как я надеваю перчатки.

— Ага, — простонала Арабелла.

— Ты видела выражение его лица? — Я так смеялась, что у меня даже слезы потекли. Возможно, отчасти это была истерическая реакция на все, что произошло с тех пор, как Августин вытащил меня из постели три дня назад, но мне было все равно. Это было так приятно.

Леон вернулся на кухню и положил на стол листок бумаги.

— Пока ты в хорошем настроении.

Я вытерла слезы предплечьем и сосредоточилась на словах. «Цель этого письма-требования — полное возмещение моего личного имущества, уничтоженного 6 января сотрудником «Детективного агентства Бейлор»…» Бла-бла-бла…

— Двадцать три тысячи долларов?!

Леон сделал шаг назад.

— Помни, я твой любимый кузен, и ты меня любишь.

— Нам заплатили всего семь тысяч за «дело Ярроу». А ты подставил нас на шестнадцать тысяч. Как же так, Леон?

— Я могу объяснить. Я добрался до дома, чтобы встретиться с женщиной-бухгалтером, а ее муж выбежал в пижаме и начал кричать, что она из-за паники заперлась в комнате с их малышом.

— И ты позвонил в полицию. Потому что именно так мы поступаем, когда оказываемся в ситуации с заложниками. Мы ведь подчиняемся правоохранительным органам, не так ли? Потому что у них есть власть и юрисдикция, а также они опытные переговорщики с заложниками, верно, Леон? Потому что мы не можем взять на себя ответственность за разрешение кризиса с заложниками, поскольку не знаем, что делаем. Потому что мы не хотим, чтобы кто-то умер, и не хотим, чтобы на нас подали в суд.

Леон поднял руки вверх.

— А на кого не подавали в суд?

— На нас! На нас никто не подал в суд. И на нас не подадут в суд, если я не похлопочу. — Ты звонил в полицию?

Алессандро выбрал именно этот момент, чтобы вернуться на кухню. Он был бледен, глаза его налились кровью, а руки слегка дрожали.

— Ты должна была быть там, — сказал Леон. — Я принял ответственное решение. Время не ждало.

— Бред сивой кобылы. Дорога от нашего дома до того района занимает двадцать минут. Ты позвонил сюда, убедил бабулю и Арабеллу взять Кирпичик и ждал их двадцать минут, пока они приедут. А потом вы втроем подумали, что было бы здорово проехаться на Кирпичике через весь дом. В буквальном смысле!

— Звучит плохо, когда ты так говоришь, — сказал Леон. — Но мы спасли заложника.

— Нет, вы подвергли опасности жизнь ребенка.

Арабелла дернулась.

— Строго говоря, это был не совсем ребенок.

Я повернулась к Леону. Он вздохнул, выглядя смирившимся, и поднял свой телефон. На нем белый мужчина средних лет держал в руках гигантского рыжего кота.

— Что это?

Леон заметно напрягся.

— Это Тунец. Также известный как малыш.

— Я тебя убью.

Леон попятился.

Я бросила нож и схватила хабанеро.

— Подойди-ка сюда.

— Что это на тебя нашло? — Леон попятился, держа кухонный островок между нами. — Ты всегда такая спокойная и рассудительная.

Я обходила островок вокруг, приближаясь к нему.

— Я пытаюсь раскрыть убийство и похищение, на нас нацелился консорциум убийц, нам пришлось нанять самую дорогую частную армию в стране, чтобы сохранить наши жизни, я понятия не имею, как за это платить, и вместо того, чтобы зарабатывать деньги, ты решил загнать нас еще глубже в долговую яму. И все из-за кошки в семейной ссоре!

— Я не знал, что это кошка, пока мы не выломали дверь. Он сказал малыш, а не пушистик.

Мы сделали полный круг вокруг островка. Я указала Арабелле.

— Хватай его.

Моя сестра покачала головой.

— Я тут ни при чем.

— Ты была за рулем Кирпичика. Ты тоже в этом замешана. Я глава Дома, и я приказываю тебе схватить его, чтобы я могла засунуть этот перец ему в нос.

Алессандро встал на моем пути, обнял меня за талию и поднял. Все замерли. Он без всяких усилий держал меня в пяти дюймах над полом. Он прикасался ко мне.

Леон рванул к дверному проему.

— Отпусти меня, — прорычала я.

— Нет, власть снесла тебе крышу.

— Алессандро!

— Сейчас восемь пятнадцать, — сказал он. — У нас есть более крупная рыба для жарки. Позвони Линусу. Или я продолжу держать тебя вот так. Я не против.

Руна поднесла руки ко рту, сделав пальцами воронку, и драматически прошептала:

— Дверь номер два.

Буря эмоций угасла во мне.

— Я позвоню.

Алессандро опустил меня обратно на пол. Он задержал меня в объятиях еще на один долгий вдох и медленно отпустил. Я подошла к разделочной доске, бросила нарезанные хабанеро в миску и стянула перчатки.

— Арабелла, пожалуйста, положи это в кухонный комбайн, включи на полную мощность на три минуты, вылей в кастрюлю и туши десять минут. Не дай ему сгореть. Кроме того, я возьму твой «Мерседес» для этой поездки.

— Да, Ваше Высочество.

Я скорчила ей гримасу и потянулась к телефону.

Как только мы сели в машину, Алессандро снова превратился в убийцу. Тот лоск, который он демонстрировал на кухне, растворился в спокойной настороженности. Он не был на грани, но был готов, его магия свернулась и кипела прямо под поверхностью. Сейчас он развалился на пассажирском сиденье с закрытыми глазами. Мы ехали на запад, в Кэт-Спринг, крошечный городок примерно в часе езды от Хьюстона.

Алессандро мог быть многоликим. Одним Алессандро был в «Инстаграме», перед моей семьей он предстал очаровательным и безобидным. Был также сексуальный Алессандро, флиртующий и слишком горячий для реальной жизни, позирующий на моей кровати и гладящий мою собаку. Был граф Алессандро в дорогом костюме, сшитом на заказ, и Алессандро Превосходный — пугающе компетентный, его сила казалась непроницаемой стеной, окружавшей его на испытаниях. И ни одна из этих личностей не была ложью. Он надевал их, как одежду, по соответствующему случаю.

Но по умолчанию он был расслабленным, но готовым убийцей. Убийцей в покое. Вот кем он был, когда ему не нужно было быть никем другим. Интересно, видел ли его когда-нибудь таким кто-нибудь, кроме меня?

Скорее всего, видели. Как раз перед тем, как он их убивал.

— Сколько людей ты убил?

Он глянул на меня.

— Почему это важно?

— Я просто хочу знать.

— В этом разговоре нет ничего хорошего. Как ты это количество оценишь? Какая же правильная цифра? Больше десяти? Больше двадцати? Когда я стану чудовищем, изгнанным с семейных обедов?

Что вызвало это?

— Ты хоть знаешь, сколько людей ты убил?

— А ты?

— Трое повержены моим мечом в «Кейстоуне». Еще трое наверху по моему приказу, я не стала делать это сама, но это была я. Еще двое на эскалаторе. И Лоуренс. Итого, девять.

— Впечатляет. Если ты будешь продолжать в том же духе, то через пару лет сможешь догнать меня.

— Это основано на среднем количестве убитых людей в неделю?

Он посмотрел на меня.

— Я просто спрашиваю, потому что в среднем год длится примерно пятьдесят две недели, два года — сто четыре, а при численности девять убийств в неделю… девятьсот тридцать шесть…

— А твой мозг когда-нибудь отдыхает? — спросил он.

Такое происходило каждый раз, когда он произносил мое имя или прикасался ко мне. Или делал мне гнусное предложение в моей спальне, когда я была в одном полотенце, но ему не нужно было этого знать.

— Ты когда-нибудь отвечаешь на прямой вопрос?

— Да.

Туше.

Дорога от ранчо к рынку петляла между дубовыми рощами. Мы плавно повернули, и деревья слева расступились, открывая живописное озеро, совершенно гладкое, как поверхность зеркала.

Мой телефон торжествующе запищал. Я узнала этот звук. Это было уведомление об обновлении ленты Алессандро в «Инстаграм». Я потянулась к телефону, но он схватил его первым. Он действительно был до смешного быстр.

— Верни мой телефон.

— Я так и думал. Тебе приходит уведомление, когда я делаю пост. — Он выглядел невыносимо самодовольным, как кот, который только что облизал бифштекс, оставшийся лежать на прилавке, и ему это сошло с рук.

— Я много на кого подписана и мне приходят звуковые уведомления.

— Ты следишь за своими сестрами, кузенами, бабушкой и мной.

Я действительно ненавидела современные технологии.

— Как ты вообще нашел мой профиль? — Я позаботилась о том, чтобы не публиковать свои фотографии или какие-либо ссылки на них.

— Я посмотрел список друзей Невады.

Дорога разветвлялась, и я свернула налево, на небольшую частную подъездную аллею. Железные ворота, вделанные в каменную стену, преграждали путь. Обычно кованые железные буквы сообщали название участка, но над воротами не было ничего, кроме вывески с надписью «частная собственность». Ворота распахнулись, и я завезла «Мерседес» внутрь.

— Итак, позволь прояснить: великий Алессандро Сагредо нашел время, чтобы найти меня в «Инстаграм», и когда ты не смог найти меня, ты зашел на страничку моей сестры, глянул список ее друзей, просмотрел один за другим, пока не выяснил, какой аккаунт из ее трехсот с лишним подписчиков принадлежит мне?

— Да.

Люди в стеклянных виллах не должны бросать камни, синьор Сагредо.

— И зачем тебе это?

Он одарил меня своей волчьей ухмылкой.

— Мне нужна была фотография для рамки на ночном столике.

Я открыла рот… но ничего не сказала.

Алессандро потряс передо мной телефоном.

— Разве ты не хочешь посмотреть, что я там написал?

Когда я доберусь до этого проклятого телефона, я выброшу его в окно. Потом я остановлю машину и пойду искать его, потому что все мои контакты и деловая переписка были там, но бросив его, я почувствовала бы себя намного лучше.

Дорога повернула. Перед нами предстала великолепная подъездная дорожка, по обеим сторонам которой росли огромные зрелые дубы. Их ветви, зеленые, несмотря на зиму, сплетались над дорогой в красивый навес. В конце этого длинного зеленого туннеля ждал огромный дом.

Построенный из бежевого камня особняк Дункана раскинулся на вершине очень низкого холма, словно средневековая крепость. Его очертания напоминали одновременно испанский замок Кастильо и средиземноморскую виллу, но это был безошибочно Техас. Толстые стены, терракотовая черепичная крыша, круговая подъездная дорожка, огромные двери в миссионерском стиле — все говорило о юго-западе и богатстве. Один взгляд на дом, и ты понимаешь, что он был построен специально, чтобы соответствовать видению одного человека. Другого такого дома не было.

Алессандро моргнул.

— А как он его назвал по телефону?

— Его маленькое ранчо.

Он выругался.

— Прежде чем мы войдем туда, я должна предупредить тебя. Линус Дункан — Превосходный Гефест, — сказала я. — Названный в честь греческого бога кузнечного дела.

— Я имел дело с Превосходным Гефестом до этого.

— Не таким как он. Он может за считанные секунды сделать из металлолома противотанковый гранатомет и взорвать им нашу машину. Ты должен вести себя наилучшим образом. В этом комплексе повсюду есть оружие.

Алессандро улыбался.

— Я серьезно, Алессандро. Ты слишком тщеславен, чтобы умереть.

Он схватил меня за руку, его лицо было серьезным, а глаза искренними.

— Tesoro mio¹⁴, я всегда стараюсь вести себя как можно лучше. — Он коснулся губами моих пальцев.

— Прекрати! Я серьезно.

— Хорошо, хорошо. Я буду следить за своими манерами.

Мы добрались до подъездной дорожки и проехали через вторые ворота, стоявшие широко открытыми. Я припарковалась, и мы вышли.

Вершины двух коротких башен на втором этаже раскрылись, и из них выскользнули двойные оружейные установки, увенчанные стволами. Позади нас идентичные установки появились из стены.

Алессандро приподнял брови, и в его глазах появилось расчетливое выражение.

— Нет, — сказала я ему.

Высокие двери из красного дерева с кованым железом распахнулись настежь. Оттуда вышел пожилой мужчина в джинсах, свитере и черном поварском фартуке. Высокий и все еще атлетически сложенный, с техасским загаром и копной волнистых волос, которые раньше были черными, а теперь стали почти серебристыми, он выглядел поразительно. Черты его лица были смелыми и красивыми: квадратная челюсть, крупный нос, живые карие глаза под широкими бровями. Он увидел меня и улыбнулся, обнажив ровные белые зубы. Тепло от этой улыбки вспыхнуло в его глазах, заставляя выделиться гусиные лапки в их углах. Все его лицо просияло, как будто я принесла ему подарок, о котором он всегда мечтал.

Линус Дункан распростер руки.

— Дорогие мои, наконец-то. Я приготовил фахитос. По твоему рецепту сделал гуакамоле. Думается, у меня получилось, но может понадобиться щепотка соли.

— Ты же сама говорила, что он вроде как друг, — пробормотал Алессандро.

— Я могла и преуменьшить. Он больше похож на любимого дядюшку, которого мы все боимся. Веди себя хорошо. Ты обещал.

Я взбежала по трем ступенькам к входной двери и обняла Линуса.

Хьюстонский особняк Линуса был элегантен и изыскан, с эксклюзивной лепниной, фресками и люстрами за десять тысяч долларов. Однако на ранчо Линуса царил настоящий Техас. Все было из камня, красного дерева с огромными каминами.

Алессандро покосился на люстру из оленьих рогов и протяжно произнес, идеально подражая местному жителю:

— Тееехасус.

Я ткнула его локтем и прошипела:

— Прекрати.

Впереди нас Линус обернулся.

— Люди ожидают этого.

Мы последовали за ним через большую комнату и солярий на улицу, в огромный внутренний дворик из оклахомского камня и современную кухню на открытом воздухе. Мягкие стулья окружали стол, заполненный всем необходимым для фахитос: тертым сыром в красивой миске, жареным перцем, гуакамоле, нарезанными помидорами, начос, сальсой и кесо соусом. Над всем этим возвышался огромный камин на открытом воздухе с дымоходной трубой, в очаге которого пылал огонь.

Линус направился к грилю, открыл его, подцепив щипцами кусок скёрт-стейка, и перевернул его.

— Почти готов.

Странного вида турель выскользнула сбоку трубы и вращаясь, нацелилась на Алессандро. Он сделал шаг вправо. Турель повернулась, выслеживая его.

— А это точно необходимо? — Я обмакнула начос в гуакамоле. И он был прав. Ему действительно нужна была щепотка соли.

— Точно. Он опасный человек, и мне очень неприятно видеть его в твоем обществе.

Алессандро одарил его своей волчьей ухмылкой.

— Турель полностью автоматизирована. Уничтожь меня, и это никак не повлияет на ее способность взорвать твою красивую голову. — Линус помазал мясо маринадом.

Я добавила немного соли в гуакамоле и перемешала его.

— Да, — беззаботно ответил Алессандро. — Но это всего лишь одна турель.

— Ты видишь, что он делает? — Линус повернулся ко мне и помахал щипцами. — Он подталкивает меня к тому, чтобы я раскрыл свое оружие.

Раздался громкий лязг, когда две дюжины разнообразных турелей и автоматических орудий соскользнули со стен дома, крыши и из-под земли. Дюжина красных точек заплясала на груди и спине Алессандро. Он перестал двигаться.

— Я никогда не понимала, почему у вас лазерные прицелы на автоматических турелях, — сказала я, раскладывая начос в миску.

— Это предупреждение. Которое сообщает, что стоять на месте — это самый мудрый ход.

Турели снова спрятались, все кроме одной, той, что на трубе.

— Каталина мне очень дорога. — Линус переложил стейк на разделочную доску. — Я думаю о ней как о своей семье. Если ты причинишь ей хоть малейший вред, я с тебя живьем шкуру спущу и посыплю солью.

— А лайм добавите? — спросил Алессандро.

— Как пожелаешь.

— Ей нечего бояться меня, но я очень хочу, чтобы вы попытались.

— Ах, самонадеянность молодости.

— Ах, чрезмерная самоуверенность старости.

— Вы двое уже закончили? — уточнила я.

— Дорогая моя, — сказал Линус, — мы только начали.

Линус достал из мини-холодильника, встроенного в кухню на открытом воздухе, три покрытые инеем бутылки «Короны» и принес их к столу.

— Стейк нуждается в отдыхе.

Я открыла свое пиво и села.

Линус передал бутылку Алессандро, взял со стола дольку лайма и плеснул сок себе в пиво.

— Что ты делаешь в моем городе?

— Когда я приземлился, то не заметил на нем вашего имени.

— Это потому, что мне нет нужды объявлять об этом. Ты приехал, не представившись, и теперь ты здесь в компании этой яркой, способной девушки, которая слишком умна, чтобы рисковать быть связанной с тобой. — Он многозначительно посмотрел на меня. Я знала этот взгляд. Там было написано, что он не злится, а просто разочарован.

Как же я в это вляпалась?

— Я здесь по делу, у нас с молодой леди есть профессиональная договоренность, и то, что происходит между нами вне нее, вас не касается.

Я чуть не подавилась пивом. Я кашлянула, и они оба повернулись ко мне с одинаковыми озабоченными выражениями на лицах. Я махнула им рукой.

— Пожалуйста, продолжайте это мужское позерство. Очень интересно.

Линус закатил глаза и сделал большой глоток пива.

— Дело не в позерстве. Все дело в вежливости. Манеры имеют значение. Они притупляют нашу жестокость и ограждают от ненужного насилия.

— Вы слишком суровы с ним. Он же гость.

— Нет, это ты гостья. Он же управляемая ракета, и я хочу знать, где она взорвется.

Я должна была разрядить обстановку, пока все не обострилось. Опыт подсказывал, что Алессандро сделает все, чтобы не отвечать на вопросы о себе самом. Я повернулась к Алессандро:

— Как же так получается, что он знает, кто ты, а я нет?

Алессандро отсалютовал Линусу своим пивом.

— Мои извинения. Я должен был прийти раньше. Это было очень грубо с моей стороны.

Та-дам. Сработало.

— Извинения приняты. Что сделано, то сделано.

Линус встал и принялся резать стейк.

— Вы ведь не убийца, верно? — спросила я его.

— Нет.

— Просто проверяю. В последнее время мне кажется, что каждый человек — убийца.

— Так вот почему вы здесь?

— Да. — Мне пришлось сделать это быстро, словно сорвать восковую полоску. — Есть ли причина, по которой «Диатек» пытался нанять Сигурни Эттерсон, чтобы убить вас?

Линус перестал резать.

Прошла долгая минута.

— Есть некоторые вещи в жизни, которые просто так не совершаются, — сказал он размеренным тоном. — Бросить жену и троих детей после того, как они запятнали свое фамильное имя — это одна из них. Мне всегда нравилась Сигурни. Ей достались плохие карты, но она справилась с этим с изяществом.

— Так вот почему вы выбрали ее в качестве держателя Золотого посоха?

— Да. Это немногое, что я мог для нее сделать. Итак, отвечая на твой вопрос, «Диатек» пытался нанять ее, потому что если бы она пришла ко мне в гости, я бы ее впустил. Я мог бы разделить с ней еду, как мы делаем сейчас. Я бы не стал ее подозревать. Она была моим другом. Я так понимаю, она отказалась?

— Да, — ответил Алессандро.

— Она наняла тебя? — спросил Линус.

— Да.

Линус повернулся ко мне.

— А какова твоя роль в этом деле?

— Холли пропала. Кто-то, вероятно «Диатек», убил Сигурни и подбросил на место второй труп, прежде чем сжечь дом дотла. Я подозреваю, что «Диатек» по какой-то причине держит Холли в заложниках. Руна наняла меня, чтобы вернуть ее.

Линус отрицательно покачал головой.

— Сигурни должна была прийти ко мне…

— У нее была история с «Диатек», — сказал Алессандро. — Много лет назад.

Возможно, она не хотела, чтобы Линус знал об этом.

Линус бросил нож на стол и отошел в сторону. Странное выражение появилось на его лице, смесь печали и гнева. Он долго смотрел на нож, на самом деле не видя его, а затем его лицо расслабилось в знакомое дружелюбное выражение. Он наложил его на свое горе, как маску. Усилие воли, которое потребовалось для этого, должно быть, было ошеломляющим.

— Ну как, есть какие-нибудь успехи? — спросил он.

— Мы знаем, что некто по имени Магдалина замешана в этом деле и, возможно, она удерживает Холли.

— Мне это имя ни о чем не говорит. А что еще?

— «Диатек» пытался убить вас, — сказал Алессандро. — Вот что.

— Мы надеялись, что вы скажете нам почему.

Линус улыбнулся.

— Моя дорогая, в любой день может появиться множество людей, пытающихся убить меня. Я не просто собрал свой арсенал для вашего визита. Это просто необходимость.

Алессандро наклонился вперед с суровым выражением лица и сосредоточенным взглядом.

— Бенедикт работает в вашем городе. Вы же его знаете. Он расчетлив и осторожен. Попытка устранить вас — это рискованный шаг. Если он потерпит неудачу, это поставит фирму под прицел, и они будут выворачиваться наизнанку, чтобы не привлекать внимания официальных лиц. Должно быть, награда перевешивала риск. Это больше, чем просто деньги. Что он может получить от вашей смерти?

— Вот в чем вопрос. Мне придется подумать об этом. Давайте поедим. Еда уже остывает.

Он принес мясо на стол. Мы передавали миски друг другу, собирая наш фахитос.

— Кстати, — сказала я, посыпая мясо сверху сыром. — Вы когда-нибудь слышали о искаженных магах?

Приветливый Линус исчез в мгновение ока. Его пристальный взгляд пригвоздил меня, его глаза были холодными и сосредоточенными. Страх пронзил мой позвоночник электризующим толчком. Он смотрел на меня так, словно собирался причинить мне боль. Я сидела очень тихо.

— Ты убила одного из них? — резко и повелительно спросил Линус.

Я посмотрела ему в глаза и с абсолютной уверенностью поняла, что должна ответить на этот вопрос.

— Да.

Магия вспыхнула вокруг Алессандро. В его глазах вспыхнул оранжевый огонек.

— Не разговаривайте с ней таким тоном.

— Ты его сфотографировала?

— Нет.

Линус посмотрел на меня так, словно я была непростительно глупа.

— Он бегал по «вашему городу», и мы его убили. — Алессандро наклонился вперед, забыв про итальянского графа. — «Благодарю вас», было бы вполне уместно.

Больше нельзя было делать это снова. Поместить Линуса и Алессандро в одну комнату было все равно, что бросить мангуста и кобру в яму.

— Как же вы не сделали фотографию? Ваше поколение фотографирует все подряд. — Холодная твердость в глазах Линуса не ослабла. Это было все равно, что оказаться лицом к лицу с атакующей собакой, ожидающей нападения, но не знающей, что может его остановить. Одно неверное слово — и мы встретим град пуль.

— На это не было времени. Кроме того, мы сохранили его кости. — Собралась я с духом.

Линус помолчал.

— А где они сейчас?

— На складе.

— Где на складе?

— Они в пластиковом контейнере, заперты в оружейном сейфе.

— А кто еще знает? — спросил Линус.

— Только мы вдвоем. Ну, теперь мы трое.

Напряжение немного спало с его лица. Линус достал сотовый телефон и набрал номер.

— Отправляйся на склад Бейлор. Там тебя будет ждать пластиковый контейнер с костями. Мне нужно, чтобы ты их опознал. Не тяни, сделай это там. Позвони мне, когда закончишь. После того, как они будут идентифицированы, транспортируй кости и помести их в хранилище «Свитка». По моему приказу.

Линус закончил разговор.

— Каталина, позвони своей семье и скажи, что мистер Фуллертон из корпорации «Свитка» приедет забрать кости. Ему понадобится полное уединение.

Я глубоко вздохнула, достала телефон и позвонила Берну.

— Да? — ответил мой кузен.

— В сейфе есть пластиковый контейнер. Пожалуйста, возьми его и отнеси в конференц-зал. Мистер Фуллертон из «Свитка» уже едет к вам. Пожалуйста, покажи ему кости, когда он придет. И пожалуйста, никому не говори и не задавай никаких вопросов.

— Сделаю.

В конференц-зале была отличная камера слежения, скрытая в сигнализации дыма. Что бы Фуллертон не сделал с костями, я хотела знать об этом.

Я положила трубку и посмотрела на Линуса.

— Что происходит?

— Пресловутое дерьмо попало в вентилятор, и теперь мы все забрызганы им. Давайте поедим. Мы узнаем больше, как только Фуллертон позвонит. Пока мы едим, расскажи мне все об этом искаженном маге. Ничего не упускай из виду.

Фуллертон позвонил через двадцать минут. К этому моменту мы уже закончили есть. Линус ответил на звонок и направился в дом.

Пока он говорил по телефону, Арабелла, Руна и Леон одновременно отправили мне три разных снимка одного и того же вертолета, приземлившегося перед нашим складом, а затем свои версии: «Что, черт возьми, происходит, и почему мне об этом не сказали?»

Если бы я рассказала им об этом, Фуллертон нашел бы их играющими в пивной пинг-понг с костями Лоуренса. Не было лучшего способа разыграть мою сестру, чем вручить ей коробку с блестящей бомбой внутри и сказать, чтобы она ее не открывала. Она никогда не встречала тайны, перед которой могла бы устоять.

Я даже не знала, что у «Свитка» есть вертолет. «Свиток» был независимой организацией, которая работала на всех, но ни перед кем не отчитывалась. Почему Фуллертон беспрекословно подчиняется Линусу? Почему у меня возникло такое чувство, что все только что резко ухудшилось?

За нами уже охотилась фирма-убийца. Насколько хуже этого может быть?

— А какие именно у тебя отношения с Линусом Дунканом? — спросил Алессандро.

Это был отличный вопрос. Я взяла пластиковые крышки для мисок с их места в кухонном шкафу на открытом воздухе и начала раскладывать еду.

— Он был свидетелем образования нашего Дома. Существует старая традиция среди Домов, что свидетель также выступает в качестве проводника и советника. Как крестный отец или крестная мать, но для всей семьи. Линус воспринимает это всерьез. — Еще десять минут назад я не понимала, насколько это серьезно.

— Дело не только в этом.

— На что ты намекаешь? — Потому что если он намекал на то, что я думала, ему нужно было очень быстро отступить, иначе я засунула бы его голову в эту дымоходную трубу.

— Не на это, — Алессандро посмотрел на Линуса, потом на меня, потом снова на Линуса и открыл рот…

— О чем ты?

Алессандро начал было говорить, но тут же закрыл рот и уставился мне за спину. Я обернулась. Из дома Линус смотрел прямо на нас. Он с нарочитой точностью покачал головой и вернулся к своему телефонному разговору.

— Sono un idiota¹⁵, - пробормотал Алессандро

И он только что назвал себя идиотом. Хотя я, в принципе, была согласна, но он не сделал ничего особенно глупого прямо сейчас. Должно быть, ему пришло в голову что-то очевидное, и я хотела знать, что именно.

— Ты не хочешь просветить меня?

— Не бери в голову, — сказал он. — Твой крестный идет к нам, и у него несчастный вид.

По крайней мере, несчастный было лучше, чем убийственный.

Линус направился к нам.

— Пойдемте со мной. — Это не было похоже на просьбу.

— Вы хотите, чтобы я перенесла еду на кухню?

— Оставь ее, пожалуйста.

Мы последовали за ним в кабинет, где от пола до потолка выстроились полки из красного дерева, стояли кожаные кресла и висели оригинальные картины на стенах. В воздухе витал аромат сигар. Линус закрыл дверь. Металлический щелчок возвестил о срабатывании замка. Отлично. Теперь мы были заперты внутри.

Рядом со мной Алессандро был неподвижен, но готов, его магия свернулась, как питон, готовый нанести удар.

Линус подошел к своему столу и положил ладонь на стеклянную пластину внутри него. Из стены выдвинулся ящик. Линус подошел к нему и достал деревянную коробку примерно в фут длиной и в половину шириной. Он поставил коробку на стол.

— Ты хочешь найти Холли?

Что же это был за вопрос?

— Да.

— А ты, ты хочешь найти убийцу Сигурни?

— Именно поэтому я здесь, — ответил Алессандро.

— Вы двое наткнулись на исключительно опасный секрет. Есть три типа людей, которые обладают этим знанием: те, кто скоро умрет, преступники и Смотрители. Единственный способ для вас избежать первых двух категорий — это принять мой авторитет.

Алессандро оскалил зубы.

— Я пытаюсь сохранить тебе жизнь, юный идиот, — огрызнулся Линус.

Он взял коробку и открыл ее. Внутри на черном бархате лежал простой кинжал с деревянной рукояткой и деревянным гербом с вырезанным на его поверхности посохом. Крошечный прозрачный драгоценный камень отмечал верхнюю часть посоха. Над ним вдоль края была надпись: In ministerium hominis. «На службе у человечества». И в этом не было ничего зловещего. Нисколько.

— Каталина, положи руку на печать, — приказал Линус.

Я заколебалась. Он собирался привести меня к присяге, но я понятия не имела, к какой именно. Мне хотелось позвонить Рогану, или Аррозе, или еще кому-нибудь, чтобы спросить у них совета. Если бы я попросила у него спасательный круг, он бы, наверное, взорвался.

— Каталина, — сказал Линус, — я всегда забочусь о твоих интересах.

Я встретилась с ним взглядом.

— А если я этого не сделаю, то уйду из этого дома?

— Конечно. Но если ты этого не сделаешь, я не смогу защитить тебя от того, что последует дальше.

— Защитить меня от чего?

— Объединенной мощи Национальной Ассамблеи.

Холод пронзил меня насквозь. Никто не мог бросить вызов Национальной Ассамблее, ни Роган, ни Линус, никто.

Что же мне делать?

— Твоя безопасность очень важна для меня, — сказал Линус. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить тебя, но у моей силы есть пределы.

— Он действительно заботится о твоих интересах, — сказал Алессандро. — Он заинтересован в твоем выживании.

— Успокойся, — сказал ему Линус.

— Я просто пытаюсь помочь.

События развивались слишком быстро, и времени на «прийти в себя» не было. Не было никакой возможности принять обоснованное решение. Я просто должна была сделать все, что могла, и надеяться, что ничего не испорчу.

— Если бы не ты, она бы не попала в такую переделку, — сказал Линус.

Алессандро удивленно поднял брови.

— Интересно, вы когда-нибудь пытались помешать ей, сделать то, что она хочет? Я был бы рад услышать, как все прошло.

— Если бы ты уберег Сигурни от смерти, в этом не было бы необходимости, — прорычал Линус.

— Она умерла, когда я летел над океаном. Возможно, если бы вы были лучшим другом, она не чувствовала бы необходимости наниматься…

— Достаточно. — Я положила руку на печать. На самом деле у меня не было выбора.

— Властью, данной мне Национальной Ассамблеей Соединенных Штатов, я, Линус Дункан из Дома Дунканов, Смотритель штата Техас, настоящим назначаю вас, Каталина Бейлор, на должность и обязанности заместителя Смотрителя штата Техас. Клянетесь ли вы хранить верность и повиноваться приказам Национальной Ассамблеи и назначенных ей представителей?

Он остановился.

— Да. — Это казалось мне единственным разумным ответом.

— Клянетесь ли вы честно и добросовестно исполнять свои обязанности, насколько это в ваших силах?

— Да. Клянусь. — Что включало в себя: «я не знаю, что за обязанности» и «я понятия не имею, что это значит».

— Клянетесь ли вы никогда прямо или косвенно не раскрывать детали дел и любых расследований, относящихся к должности Смотрителя, или проводимых дознаний, если только это не будет отчет перед самим Смотрителем или если не надо будет свидетельствовать перед Национальной Ассамблеей?

— А что, если меня вызовут в суд?

— Тебе придется сослаться на пятую поправку к Конституции¹⁶.

— Я могу потерять мою лицензию.

— Ты можешь потерять свою жизнь.

— Может ли Национальная Ассамблея предоставить мне законного представителя?

Линус улыбнулся.

— За те двести лет, что существует должность Смотрителя, ни один начальник или его заместитель никогда не был вызван для дачи показаний по делам этой службы в гражданский суд. Но если такое случится, то да, Ассамблея обеспечит тебе защиту, и ты можешь быть уверена, что она будет мощной.

— Клянусь.

Линус вынул кинжал и протянул его мне.

— Порежь большой палец на правой руке. Не очень глубоко. Нам просто нужна капля крови.

Я взяла кинжал и уколола себе большой палец. Набухла капля крови.

— Опусти его на камень.

Я положила окровавленный палец на драгоценный камень, венчающий посох. Магия закружилась вокруг печати. Дерево треснуло, и из щели выскользнуло сияющее золотое щупальце, свернувшееся и растущее, как виноградная лоза. Оно зависло над моим предплечьем, закручиваясь спиралью. Очень красиво.

Лоза нырнула к моему предплечье и пронзила кожу. Я вскрикнула и выронила кинжал. Агония сжала мою руку, обжигая меня. Мир погрузился во тьму, и на фоне этой полуночной черноты пылающая лоза горела огненным кольцом…

Мои глаза резко открылись. Я сморгнула слезы.

Я попытался встать. Пола подо мной не было. Кроме того, меня сжимала металлическая рука робота. Неужели я все еще в отключке и у меня галлюцинации?

— Ну вот, она очнулась, — сказал Линус. — Я же тебе говорил.

Я повернулась, чтобы посмотреть через правое плечо. Алессандро был одет в усиленный экзоскелет. Силовая броня возвышалась надо мной, ощетинившись оружием. Он держал меня одной бронированной рукой, а другой указывал на Линуса. Четыре лазерных прицела светили грудь Линуса малиновым светом.

— С тобой все в порядке? — спросил Алессандро, и его голос стал более глубоким из-за брони.

— Да. Как?

— Он не говорит мне как, но это один из моих костюмов, — сказал Линус. — Они хранятся в пятидесяти футах под нами в бронированном хранилище и вызволяются оттуда только по особым случаям. Действительно, весьма удивительно.

Алессандро осторожно опустил меня на землю. Силовая броня зажужжала, раскололась по швам, и гидравлика опустила Алессандро на пол. Он вышел и стряхнул воображаемую пыль с рукава своего костюма.

Он пытался спасти меня от Линуса. Я была без сознания всего лишь минуту, может, две, и они оба чуть не убили друг друга.

— Невежливо играть с чужими игрушками, — сказал ему Линус. Я не могла сказать, был ли он расстроен или удивлен. В любом случае, это было не очень хорошо.

Алессандро пожал плечами:

— Иногда это необходимо.

— Это был не один из таких случаев.

— Я сам приму такое решение.

Моя рука чертовски болела. Я потерла ее, ожидая увидеть клеймо или ожог, но никаких пятен на моей коже не было.

— Обычно ты бы провела многонедельные тренировки, но сейчас на это нет времени. — Линус встал рядом со мной и поднял руку. — Думай о своей магии как о бурлящем фонтане и используй ее, чтобы вытолкнуть лозу на поверхность.

На его предплечье появился двойной круг, образованный виноградной лозой с крошечными листьями. В середине кольца сияла пятиконечная звезда, очерченная виноградными побегами.

Я подняла руку и сосредоточилась. Медленно, неуверенно лоза двигалась по моей руке, образуя плотное эластичное кольцо. Это было странное чувство, не совсем больно, но был дискомфорт и ощущение неправильности. Мне хотелось вцепиться в свою руку, пока я не вытащу эту штуку из себя.

— Толкай сильнее. Ты же заместитель Смотрителя. Теперь ты превосходишь по рангу всех сотрудников правоохранительных органов в Техасе, кроме меня. Ты можешь взять на себя любое расследование по своему желанию. Ты можешь потребовать свидетельских показаний от всех членов Ассамблеи штата Техас. Это твой знак. Это и есть власть. Верь в свое право владеть им.

Я сосредоточилась на лозе в своей руке, посылая поток магии под нее. Она сияла сквозь мою кожу — единственным кольцом, внутри которого была звезда. Я задержала его на долгую секунду и дала ему исчезнуть.

Линус повернулся к Алессандро и протянул ему планшет. Алессандро взял его и просмотрел содержимое. Он взглянул на Линуса и прижал большой палец к экрану. Планшет звякнул.

— Я только что нанял его в качестве твоего телохранителя, пока это расследование не будет завершено. У него нет такой же силы, как у тебя, но она должна защитить его от большинства последствий.

Линус налил себе виски на пару пальцев из графина, выпил его и уставился на экзоскелет.

— Ну, вот и договорились. Теперь главный вопрос заключается в том, как мне вернуть его обратно в хранилище.

Глава 13

— Оставьте его, — сказал Алессандро. — Он исчезнет, как только я окажусь вне зоны досягаемости.

— Под исчезновением ты подразумеваешь, что он телепортируется обратно? — спросил Линус.

— Нет, я имею в виду, что он перестанет существовать. — Судя по тому, как он сжал челюсти, раскрытие подробностей его магии принесло Алессандро настоящую боль.

— Это копия моего костюма или оригинал? Я не хочу, чтобы он исчез, если он последний.

Алессандро стиснул зубы и махнул рукой.

— Это копия.

Линус погладил бороду.

— Как странно. Видишь ли, костюм настроен на мои биометрические данные. Ты не должен был им воспользоваться. Как именно тебе это удалось?

Алессандро одарил его своей ослепительной улыбкой.

— Магия.

Умник.

— Где ты нашла этого очаровашку? — спросил меня Линус.

— В заброшенном торговом центре. Он последовал за мной домой. Может, мы перестанем говорить об экзоскелете? — спросила я.

— Почему бы нам не присесть? — спросил Линус.

Я приземлилась на ближайший стул. У меня кружилась голова, и комната все время пыталась отползти в сторону. Линус налил еще два стакана виски и протянул их нам. Алессандро сел на стул рядом со мной и внимательно посмотрел на янтарную жидкость.

— Шотландское виски тридцатилетней выдержки, — предупредила я его.

Как ни забавно было наблюдать, как восьмисот долларовое виски вытекает из носа Арабеллы, я не хотела, чтобы он повторил ее опыт. Линус и так был достаточно обижен, и меня к тому же не прельщала перспектива выслушивать еще одну лекцию о непригодности к употреблению выдержанных шотландских спиртных напитков.

— Односолодовый виски. — Линус поднес свой стакан к свету и улыбнулся.

Алессандро отхлебнул из своего бокала. На его лице появилось благодарное выражение.

— Изысканный.

— Для тебя еще не все потеряно. Есть еще очень слабая надежда. — Линус откинулся назад. — Должность Смотрителя была основана с единственной целью — защитить и сохранить целостность сыворотки Осириса. С годами эта роль была расширена, чтобы реагировать на самые вопиющие преступления, совершенные членами магической общественности. Нас не интересуют заурядные распри Домов, убийства, похищения и тому подобное. Преступление становится достоянием нашего внимания только тогда, когда оно ставит под угрозу выживание человечества или Национальной Ассамблеи.

Он сделал паузу, чтобы сделать еще один глоток.

— Я не гожусь на эту должность, — сказала я ему.

— Вообще-то, годишься, и это довольно забавно, учитывая сложившуюся ситуацию. У тебя есть сила и опыт расследования, а твой Дом имеет очень мало связей с остальными семьями, что делает тебя беспристрастной.

— А это не вызовет у вас затруднений? — спросила я. Мне следовало бы заговорить об этом раньше. Но теперь было уже слишком поздно. Не самый блестящий ход.

— Напротив. Выбор заместителя оставлен на мое усмотрение. Они уже много лет носятся за мной, чтобы кого-то подсунуть на обучение. В свою защиту скажу, что много лет назад я предложил эту должность одному телекинетику, которого вы хорошо знаете. Но он отказался. Поэтому я верю, что Национальная Ассамблея будет вне себя от радости, и мне больше не придется терпеть никаких вопросов о том, собираюсь ли я жить вечно.

Роган отказался от этой работы. Может, мне тоже следовало отказаться от нее?

— Но почему же он отказался?

— Он не хотел отчитываться ни перед кем, кроме самого себя. Что удобно подводит нас к следующему пункту: правила и ограничения. Ты подчиняешься моим приказам. Ты не будешь проводить никаких расследований, следовать каким-либо указаниям или принимать какие-либо решения в своем официальном качестве, не посоветовавшись со мной. Пожалуйста, имей в виду, что каждое твое действие подразумевает, что мне придется объяснять или защищать его перед Национальной Ассамблеей. Не открывай никому свою должность заместителя Смотрителя без моего разрешения.

— Она может дышать, не спрашивая вас? — спросил Алессандро.

— Более важный вопрос заключается в том, сможешь ли ты сохранить ее дыхание в ближайшем будущем?

— Я собираюсь покинуть эту комнату, — сказала я. — Вы двое можете поссориться, а потом урезонить друг друга. Пяти минут будет достаточно?

Алессандро закатил глаза.

— Мне не понадобится и пяти минут.

Линус пожал плечами.

— Хорошо, потому что ты не продержишься и пяти минут.

Они уставились друг на друга.

Я вздохнула.

— Пожалуйста, мы можем поговорить о искаженных?

— Каждый образец сыворотки Осириса синтезируется с ДНК реального человека, — сказал Линус. — Из этого следует, что каждый штамм несет определенный генетический маркер. Восемнадцать месяцев назад Северное хранилище было взломано. Было украдено пять образцов сыворотки Осириса.

Я ничего об этом не слышала. Об этом не сообщалось ни в интернете, ни в новостях.

— Возвращение сыворотки — наш самый главный приоритет. Наше общество функционирует потому, что мы все согласились с тем, что сыворотка должна быть под замком. Если бы она снова стала широкодоступной, мир утонул бы в насилии. Это ящик Пандоры нашего века. Война, политические потрясения, преступность, эпидемии — все грехи, которые цивилизованное общество стремилось искоренить, будут высвобождены.

— А вы хоть какую-нибудь часть нашли? — спросил Алессандро.

— Нет. — Линус поморщился. — Около двадцати лет назад образец сыворотки был похищен из Китая и использован в экспериментах частной лаборатории, связанной временным союзом с тремя французскими Домами. Они стремились укрепить свои магические способности. Им удалось очистить сыворотку, чтобы получить новый вариант, 971, как он стал известен. Сыворотка 971 усиливает более слабую врожденную магию, но искажает субъекта за пределы человеческих возможностей.

— Значит, человеческие объекты превратились из никчемных в способных к магии монстров? — спросила я.

— В сущности, да. Лаборатория была уничтожена совместными действиями Международных Ассамблей, и все исследования были уничтожены.

— Очевидно, не все, — сказал Алессандро.

Линус поморщился.

— Похоже, что так оно и есть. Сыворотка 971 содержала ДНК могущественного пользователя магии. Все деформированные ей люди имеют один и тот же генетический маркер. Фуллертон сообщил мне, что кости в твоем пластиковом контейнере имеют этот маркер и маркер одного из наших украденных образцов.

— Это объясняет скачок.

Они оба посмотрели на меня.

— «Диатек» быстро расширился за последний год, вероятно, за счет использования преобразования искаженных пользователей магии. Биомагические исследования требуют времени, и информация, связанная с сывороткой, находится строго под контролем. Анализ одной только сыворотки может занять годы, не говоря уже о синтезе нового варианта или клинических испытаниях. Восемнадцать месяцев — недостаточный срок, чтобы перейти от нуля к жизнеспособным искаженным магам. Однако, если «Диатек» получил доступ к сыворотке 971 и основным исследованиям, это могло бы стать трамплином для них. Они, вероятно, использовали чистый образец сыворотки Осириса и сыворотки 971, чтобы создать свой собственный новый вариант.

Колесо в моей голове завертелось быстрее.

— Была ли у сыворотки 971 высокая смертность?

Линус кивнул.

— Да, выше, чем у чистой сыворотки Осириса. Она сильнее, но и смертоноснее.

— О чем думаешь? — спросил Алессандро.

— Руна упоминала, что Холли специализировалась на очищении. Она отлично справляется с выведением токсинов из организма человека. Возможно, они используют ее, чтобы снизить свою смертность.

— Все это не объясняет, почему «Диатек» решил убить тебя, — сказал Алессандро.

Линус постучал по клавишам своего планшета. Экран соскользнул со стены и ожил, показывая пустую парковку, освещенную единственным фонарем, который едва сдерживал ночь. По ней пробежала женщина с длинными темными волосами, ее было трудно разглядеть. Рой знакомых летающих клещей устремился к женщине. Молния вырвалась из нее, изогнувшись дугой над тротуаром. Клещи дождем посыпались на землю, но рой продолжал приближаться, окутывая ее черным облаком. Раздался пронзительный крик, и все стихло. Рой закипел, сворачиваясь сам по себе, когда клещи вцепились в тело в неистовом кормлении. Следом за ними в кадр вошел Лоуренс, и свет от фонаря заиграл на его деформированном лице. Видео закончилось. Линус нажал на паузу. Изображение замерло, показывая темный экран компьютера. На нем слабо отражался силуэт в очках со знакомыми, идеально уложенными волосами.

— Августин, — выдохнула я.

Линус кивнул.

— Письмо было отправлено в мой офис месяц назад из анонимного источника.

Алессандро улыбнулся.

— Он дал вам понять, что знает о том, что вы Смотритель, и хочет похвалы за то, что довел дело до вашего сведения, но в этой записи нет никакой особой зацепки, чтобы связать его с этим делом. Умно.

— Бенедикт знает, — сказала я. — Когда он угрожал мне в своем кабинете, то велел передать привет Августину. Он думал, что я работаю на него.

— «МРМ» — это гигантский зверь, — сказал Линус. — А Августин прочно засел в силовой структуре штата.

— Бенедикт не мог убрать Августина, — предположил Алессандро. — Слишком громко и слишком опасно, но он не мог допустить, чтобы запись дошла до Смотрителей, поэтому вместо этого он попытался устранить вас. Один человек против целой корпорации.

Бенедикт сильно просчитался. Я бы лучше взяла на себя Августина со всеми его ресурсами, чем Линуса.

Линус внимательно разглядывал виски в своем стакане.

— Эта упомянутая Магдалина — псионик. Скорее всего, она мозг этой извращенной фабрики. Что мы знаем о ней?

— Ничего, — ответила я. — Беглый поиск в базе данных Превосходных не выявил никого со смежной специализацией. В настоящее время в американских Домах существует четыре Магдалины, две из которых младше двенадцати лет, одна — восьмидесяти двух лет, а четвертая — телепат и вряд ли будет участвовать в этом деле. — Я постучала по подлокотнику своего кресла. — Нам надо бы поискать мага с химической или биологической специализацией.

— Это кодовое имя, — сказал Алессандро. — Все в «Диатек» работают под псевдонимами. Такова политика фирмы.

Выбор псевдонима должен быть личным. Чтобы он имел определенный смысл для человека. Очень немногие люди выбирали псевдоним наугад.

— Тогда вот твое первое задание, — сказал Линус. — Идентифицируй кто такая Магдалина. Остальное неважно. Ты можешь пользоваться услугами Фуллертона себе в помощь, если это необходимо. Если тебе понадобятся деньги или доступ к чему-то, дай мне знать. Ты никому не расскажешь ни о том, что здесь произошло сегодня, ни о том, что ты узнала. Ни твоим сестрам, ни кузенам, ни матери, ни бабушке. Все ясно?

— Да, — ответила я. — Но это же нереально. Я же не деспот, я отвечаю за семью. Они потребуют объяснений. Они знают, что я поехала повидаться с вами. Как только я начну получать доступ к правительственным базам данных, они сложат два плюс два.

Линус взял со стола тяжелую кожаную папку и передал ее мне.

— Поздравляю. Дом Бейлор был выбран в качестве субподрядчика для неназванной правительственной организации.

Я открыла папку. Соглашения о неразглашении, контракт, много страшных формулировок… щедрая компенсация.

— А если я скажу им правду, мне придется их убить?

— Буквально.

У меня внутри все похолодело. Он вовсе не шутил.

— Твоя мать и бабушка оба ветераны. Они понимают, как это работает. Перетащи их на свою сторону, и остальные члены семьи подтянутся.

— А что насчет Эттерсонов?

— А что с ними?

— В данном случае они жертвы. Я не хочу впутывать их в это дело.

Лицо Линуса стало безжалостным.

— Руна Эттерсон — глава своего Дома. Она могла бы забрать своего брата и улететь обратно в Калифорнию. Вместо этого она решила остаться здесь и заняться семейными делами. Она сама в это ввязалась. Каждое действие влечет за собой последствия.

Он подтянул мою семью и друзей к сотрудничеству со мной. Наконец-то я поняла, почему Роган не повелся. Но было уже слишком поздно.

Я заставила себя расслабиться, откинулась назад и позволила внучке Виктории Тремейн подняться на поверхность.

— Очень хорошо. Мы будем рассматривать Эттерсонов как часть нашего Дома на время этого расследования. Поскольку вы упомянули о доступе, мне понадобится доступ ко всем криминальным базам данных: к главному списку преступников Ассамблеи, к магам ФБР, представляющих интерес, к Департаменту автотранспорта и так далее.

Линус взял со стола печать и перевернул ее. На обороте было написано имя пользователя и пароль.

— С ее помощью ты сможешь войти в сеть Смотрителей, которая собирает данные из всех правительственных сетей, о которых ты упомянула. Все, на что ты посмотришь, будет записано и исследовано мной. Не используйте ее вне рамок данного исследования.

— Понятно. — Мой волшебный крестный отец только что взмахнул волшебной палочкой и дал мне сверхсекретный допуск.

— Дорогая моя, я уже давно этим занимаюсь. Ну же, отдай мне должное. — Линус снова пригвоздил меня взглядом. — Я хочу быть предельно честным в отношении того, что поставлено на карту. Если бы состав производства сыворотки 971 стал общедоступным, каждый недобросовестный Дом в мире ухватился бы за возможность создать ее.

— Они будут разводить магических монстров для своих частных армий, — сказал Алессандро.

— Именно. В конце концов, монстров станет больше, чем людей. — Лицо Линуса стало жестким и непреклонным. — А этого, детки мои, я не допущу.

На обратном пути мы с Алессандро не разговаривали. Он казался погруженным в свои мысли, и я чувствовала, что продала душу и скрепила контракт своей кровью. Что же я получила взамен? Было ли вообще что-нибудь?

Как раз перед тем, как добраться до склада, я свернула в кафе. Алессандро ничего не хотел, но я купила огромный латте, полный сахара, взбитых сливок и всего того, что было плохо для меня. А потом я выпила его на парковке

Алессандро уставился на гигантскую чашу со смесью ужаса и болезненного любопытства.

— А это что такое?

— Кофе с сахаром и сливками.

— А я думал, ты только чай пьешь.

— Почему ты так думал?

— Ты выкладываешь фотографии своего чая в «Инстаграм». Это действительно очень интересно. Будет ли это «Английский завтрак» или «Эрл Грей»?

Я должна просто удалить свою учетную запись.

— Ну, прямо сейчас мне нужен кофе. — Я агрессивно высосала латте через соломинку и чуть не подавилась.

— Все будет хорошо, — заверил меня Алессандро.

— Нет, не будет.

К тому времени, как Линус закончил первую половину объяснений о сыворотке 971, в моей голове развернулось полдюжины ужасающих сценариев, и они продолжали порождать другие, каждый более тревожный, чем предыдущий. Тяжесть ответственности обрушилась на меня, как наковальня, падающая с огромной высоты. Алессандро, я и Линус стояли между моей семьей и полным крахом нашего общества.

— Конечно, все будет хорошо. Ты умная, жизнерадостная и не забываем о коварстве. Теперь у тебя есть власть со всеми этими приблудами для службы человечеству.

Я закрыла глаза.

— Если ты будешь продолжать так делать, кто-нибудь убьет тебя. Или поцелует.

Мои глаза резко открылись.

— Ах, я упустил свой шанс. — Волчьи глаза Алессандро смеялись надо мной.

— Неужели для тебя все это шутка?

Он задумался.

— Ага.

Я тяжело опустилась на сиденье машины.

— Знаешь, он был прав, — произнес Алессандро. — Если мы не остановим это, то это будет началом конца. Пообещай приличные деньги, и люди будут выстраиваться в очередь на улицах, чтобы деформировать себя. Сначала только у нескольких Домов будут такие, затем другие Дома решат, что должны соответствовать, и захотят своих собственных домашних монстров. А потом колесо закрутится еще сильнее, и уже неважно будет, что у меня есть монстры, будет важно у кого их больше, и кто сможет создать лучший штамм, самый злобный, самый прочный, штамм с самой сильной магией.

— Это неправильно. Все это.

— Да, это очень неправильно. Я никогда не беру больше одного контракта за раз, но на этот взял. Это больше, чем Сигурни или Холли, или мы с тобой.

— Знаю. Я боюсь за свою семью. А что, если я потерплю неудачу?

Он наклонил голову, чтобы поймать мой взгляд.

— Мы. А что, если «мы» потерпим неудачу? Я никуда не собираюсь уходить. Я останусь здесь с тобой, пока мы не разберемся со всем этим.

Он так и сделает, осознала я. Я была не одна. Это не избавило меня от тяжести, навалившейся на плечи, но мне, зато, стало легче. Алессандро будет со мной.

Я завела машину и поехала домой.

Если мы потерпим неудачу и умрем, мои сестры и кузены унаследуют мир кошмаров. В истории человечества всякий раз, когда одна социальная группа порабощала другую, рабы страдали до тех пор, пока не могли больше терпеть, и это всегда заканчивалось взрывом насилия. А деформированные, будучи живым оружием, будут порабощены, в этом я не сомневалась. Они были слишком опасны, особенно с их пониженными умственными способностями. Если бы не Джослин, Лоуренс убил и съел бы лицо первого попавшегося человека, который разозлил бы его.

Зверства будут совершаться для того, чтобы держать деформированных в узде, а затем, когда деформация будет распространена, последуют новые зверства. Мой желудок сжался, меня стало подташнивать. Неспособность удержать в секрете сыворотку 971 вызовет биологическую гонку вооружений, в то время как политики из благих намерений будут обсуждать, будет ли более этично уничтожать новых монстров или нужно жестко регулировать их использование.

По всей вероятности, наша система личностей с выдающимися способностями, существовавшая параллельно остальному обществу, должна будет рухнуть. То, что поддерживало ее стабильность, было глубоко укоренившимся человеческим инстинктом самосохранения. Превосходные умеряли свою вражду и заботились о безопасности всего населения, потому что боялись умереть.

Я даже не знала, есть ли у искаженных чувство самосохранения. У Черри, женщины, которой Невада обычно приносила цыпленка, его не было, Она оставалась в Дыре — затопленном районе Хьюстона, потому что ей там нравилось, а не потому, что там было безопасно. В тот единственный раз, когда она решила вылезти из мутной воды, это потому, что она захотела съесть маленькую собачку, бегущую по шоссе. Она вылезла прямо под несущиеся машин, не обращая на них внимания, и ее так сильно ударило полуприцепом, что она пролетела почти двадцать футов. Она была мертва еще до того, как приземлилась.

Лоуренс знал, что Бенедикт приказал схватить меня живой. Но во время драки он просто хотел убить меня и съесть. Мысль о том, что Бенедикт, страшный-престрашный Бенедикт, рассердится на него, даже не приходила ему в голову.

В мире было недостаточно Джослин, чтобы удержать Лоуренсов от огня.

Мы миновали теперь уже сильно укрепленный въезд, остановились у будки охраны, где нас с Алессандро осмотрели и допросили два охранника с каменными лицами, а затем нам разрешили припарковаться перед складом.

Алессандро пошел переодеваться. Я вошла в конференц-зал и созвала семейное собрание.

Комната наполнилась людьми. Я смотрела на лица своих родных, и мне было так страшно за них, что я даже не могла дышать.

— С этого момента все мы работаем на американское правительство. — Я положила кожаную папку на стол. Внучка Виктории Тремейн. Покажи силу. Излучай уверенность. Убеждай. — Нас наняло неназванное правительственное учреждение для выполнения конкретной задачи. Больше я ничего не могу вам сказать. Вы знаете, куда я ездила сегодня утром и с кем встречалась. Делайте свои собственные выводы.

Все молчали. Я посмотрела налево, где мама с бабулей Фридой сидели рядом друг с другом.

— Нас только попросили, — сказала Арабелла.

— Нас уже наняли. Мы будем щедро вознаграждены.

— Что, если мы откажемся? — спросил Леон.

— Это не вариант. У нас нет выбора в данном вопросе. Все уже решено и сделано. Это единственный способ выжить прямо сейчас.

— А чего они хотят? — спросила мама спокойным голосом.

— Они хотят, чтобы мы кое-кого нашли. Подпишите соглашения о неразглашении, пожалуйста, чтобы я могла рассказать вам больше. Руна, участие Дома Эттерсон необязательно. Если ты не хочешь в этом участвовать, то тебе и Рагнару придется покинуть эту комнату прямо сейчас.

Руна забарабанила ногтями по столу.

— Если мы окажем помощь в этом расследовании, кто-нибудь, обладающий реальной властью, вспомнит об этом?

— Да. — Я бы запомнила это, и Линус тоже.

— Тогда мы в деле. Нам нужны друзья в высших кругах.

Я подождала, пока я не получила подписанные соглашения о неразглашении ото всех.

— Мы ищем некую Магдалину. Она создательница монстров.

Именно Арабелла была той, кто нашла ее — старую учетную запись в «Герольде», шесть лет не обновлявшуюся. Имя пользователя было Магдалина, а посты выкладывались в «Доме сарказма». То она высмеивала волосы Превосходных селебрити, то нос певицы, то называла юную любимицу хьюстонской элиты «шлюхой» только потому, что та спала больше, чем с одним парнем. Такой сарказм был бы присущ подростку, но стиль написания был более взрослым. Скорее всего, ей было около двадцати лет, но позиционировала она себя для более молодой публики. Время от времени она выкладывала сочную сплетню, доказывающую, что она-то «в курсе» произошедшего в таком-то Доме, и ее обожающая подростковая толпа сходила с ума.

В конце концов, посты стали выкладываться реже и совсем прекратились. Берн перечитал последние пятьдесят страниц, пытаясь уловить ее характер по стилю. Остальные из нас прочесали всю ленту в поисках каких-либо подсказок. Магдалина старалась никогда не упоминать имен, кроме тех, над кем она смеялась, и ее фотографии были малоинформативными. Блестящая туфля, дизайнерская сумка, наполовину выкуренный косяк. Никаких явных намеков на ее личность. Поиск в других социальных сетях не выявил никаких релевантных Магдалин, поэтому мы решили изучить ее подписчиков.

Из них Пчелка-убийца была самой активной подписчицей. Ей нравились все посты Магдалины даже после того, как большинство ее подписчиков покинули корабль, когда шутки стали касаться конкретных ресторанов и клубов. В одном из своих поздних постов Магдалина казалась удрученной. Пчелка-убийца написала: «Ты чертовски гениальна! Не могу дождаться завтрашнего обеда. ЛДН навсегда».

Что было излишне, потому что ЛДН расшифровывалось «лучшие друзья навсегда».

Магдалина и Пчелка-убийца знали друг друга в реальной жизни. Леон нашел твиттер-аккаунт «Пчелка У» и Берн подтвердил, что лексика и структура предложений совпадают с Пчелкой-Убийцей с «Герольда».

Мы просмотрели ее фотографии, пока не нашли фотографию с пятью девушками, которые были явно пьяны и что-то орали в праздничных колпачках. Хештеги гласили #СукаДоктор и #ЛДННавсегда. Там же было отмечено еще три аккаунта. Из них два были закрыты. Мы нашли их в других сетях, пока не вышли на Лили Падилью, гербомага из маленького Дома. Ее аккаунт в «Фейсбук» был приватным, но ее образование было оставлено открытым. Лили Падилья имела степень Доктора, которую она получила в Бейлоре.

В этот момент Руна потерла руки и позвонила в «Ассоциацию выпускников Бейлора». Остальные разрабатывали Лили Падилью, пока не выяснили, что ее докторская степень была по экологии, следовательно, она не была нашей Магдалиной.

Тогда мы вернулись обратно к фотографии и вышли на еще двух женщин, одна из которых, Шондра Контрерас, оказалась нашей Пчелкой-убийцей. Она получила степень Магистра в области энтомологии и оставила свои поиски докторской степени ради благотворительной деятельности в Африке. В прошлом году она была удостоена чести за свою гуманитарную деятельность в восстановлении пчелиных популяций и содействия возрождению пчеловодства.

После телефонных звонков Руны мы узнали еще два имени: Норико МакКорд и Кристал Феррер. Норико погибла во время вражды Домов три года назад. Кристал Феррер была вундеркиндом. Она окончила среднюю школу в пятнадцать лет, через два года получила степень Бакалавра, а через три года успешно защитила диссертацию по молекулярной биологии, а затем вторую — по генетике. Она стала бы настоящим ученым, если бы не ее магия. Она была Магистром Экземплариа, как и Берн, но специализировалась не на компьютерах и кодах, а на микробиологии человеческого тела.

Я вошла в сеть Смотрителей. За пять минут я собрала все, что было известно правительству и Ассамблее о Кристал, от номеров ее социального страхования и водительских прав, до описания ее магии и семейного скандала, связанного с тем, что ее бабушка сбежала с китайским бизнесменом. У Дома Феррер были хорошие связи, с полудюжиной активных альянсов и со значком «НВП» на их фамилии, который означал «Неактивный военный подрядчик».

Кристал везде отметилась. Она была Превосходной из Дома Феррер, которая специализировалась на генетических исследованиях и лечении. Она управляла своей собственной лабораторией, «Лабораторией Биоцина». У нее была причина негодовать на родителей, которые, скорее всего, вырвали ее из группы сверстников и отправили в колледж. И после того, как Берн прочитал три ее научные статьи, он заявил, что ее стиль письма соответствует постам Магдалины.

Я уставилась на ее фотографию. Она была не похожа на чудовище. Двадцать шесть лет, среднего роста, среднего телосложения, бледная, с темно-русыми волосами с золотистым отливом. Приятные черты лица, лицо сердечком, большие голубые глаза. Она казалась хрупкой в своих образах, вероятно, наполовину естественных и наполовину сознательно созданных. Кристал явно пыталась вписаться в категорию хрупких цветочков высшего общества: нежная прелестница, ищущая кого-то, кто защитит ее от сурового мира.

Я могла бы стать ее копией, если бы захотела. У меня была Арроза и три года обучения тому, как смотреть, что говорить, чего не говорить, и как это произносить. Все это время Кристал зарабатывала себе ученые степени. Хрупкий, уточненный вид цветка позволял ей аккуратно вписаться в устоявшуюся нишу.

Она вписалась в общество, но все равно была сломлена. Каким-то образом Кристал так и не поняла, что это неправильно — лишать людей их человечности.

Нам потребовалось полчаса, чтобы собрать досье на Кристал. Мне понадобилось меньше пяти минут, чтобы связать ее с «Диатек». Кристал была членом «Хьюстонского общества любителей оперы». Рэндалл Бейкер, номинальный основатель компании «Диатек», также был ее членом. В газете нашлась фотография прошлогоднего гала-концерта, где говорилось о деньгах, которые общество собрало на благотворительность, продавая пригласительные билеты по сто тысяч долларов за штуку. На ней Кристал сидела за круглым столом. Слева от нее, через четыре стула, Бенедикт де Лэйси поднес к губам бокал с шампанским.

Это было настолько близко к пороховой бочке, насколько мы могли приблизиться. Это никогда не станет доказательством в суде, но в этом и не было необходимости. Я вошла в свой кабинет, закрыла дверь и отправила досье Линусу по электронной почте. Через стеклянную дверь мне было видно все, что происходило в конференц-зале. Вся семья, молча, наблюдала за мной. Лицо Руны снова было бледным.

У меня зазвонил телефон. Я взяла его в руки.

— Как считаешь, к ней можно подступиться? — спросил Линус.

— Крайне ограничено. У ее семьи хорошие связи и она имеет историю сотрудничества с военными структурами.

Все это я изложила в нашем отчете. Допросить ее было бы трудно, получить разрешение ее Дома на то, чтобы я использовала на ней свою магию, было бы невозможно, и если бы мы применили грубую силу и потребовали, чтобы она согласилась на допрос, а я была бы неправа, то пришлось бы чертовски дорого за это заплатить.

— Я могу заставить ее дать показания, но нам понадобится подтверждение, — сказал Линус.

— Кристал редко покидает дом Ферреров, — продолжила я.

— Но она любит оперу, — сказал Линус.

— Да, но следующий гала-концерт «ХОЛО» состоится сегодня вечером, меньше, чем через три часа. Билеты на «Хрустальный шар» были только по приглашению и были распроданы в течение нескольких месяцев…

— Я заеду за тобой и Алессандро в семь.

Он отключился.

Ни хорошая работа, ни поднятых больших пальцев вверх. Просто заеду за тобой в семь.

Арабелла вскочила, пробежала по коридору и открыла мою дверь.

— Что он сказал?

— Он хочет, чтобы я пошла с ним и Алессандро на гала-концерт. Сегодня вечером. В семь.

Я уставилась на свой телефон. 5:37 вечера. Не было никакой возможности. Одни только волосы…

— Вставай! — рявкнула на меня Арабелла. — У тебя осталось меньше полутора часов. Тебе нужно принять душ.

Я написала Алессандро: «Опера, в 7 часов вечера, смокинг», и побежала наверх, мысленно поблагодарив Аррозу за то, что она настояла на покупке небольшого, но дорогого гардероба.

У меня было три вечерних платья: белое платье-футляр, красное платье цвета крови и струящееся голубое платье, которое обтягивало мою грудь и талию, переходя в струящуюся юбку. Платье-футляр было слишком облегающее, чтобы можно было хоть как-то в нем бегать, красное платье привлекло бы слишком много внимания, так что голубое платье было именно тем, что было нужно.

Случилось чудо, и в 6.58 вечера Арабелла загнала всех на кухню, чтобы я могла пройти в спальню Руны и переодеться, потому что я никак не могла спуститься вниз в платье.

Я надела маленькие серебряные туфли на каблуках и платье и посмотрела на себя в зеркало. Мои темные волосы, зачесанные за одно ухо, были разделены боковым пробором и ниспадали на плечи крупными волнами. Они обрамляли мое лицо, демонстрируя сверкающие в ушах бриллиантовые серьги. Алмазы были созданы в лаборатории. Арроза настаивала на настоящих бриллиантах, но я отказалась. Никто не умер, выкапывая мои серьги из земли, и это имело для меня большее значение, чем то, что подумает элита Хьюстона.

Мой макияж был легким для вечернего выхода. Мне никогда не шла яркая помада, поэтому я выбрала более светлый розовый цвет и смоки-айс макияж. Если бы мне дали еще полчаса, я бы улучшила контур лица, но это было необязательно. Я выглядела вполне подходяще для этого вечера, и никто не посмеялся бы мне в лицо. В любом случае, главное было то, как ты сама себя ощущаешь. До тех пор, пока ты ведешь себя так, будто принадлежишь этому месту, люди будут считать, что так и должно быть, а то, что меня будут сопровождать Алессандро Сагредо и Линус Дункан, означало, что большая часть внимания будет сосредоточена на них.

Я глубоко вздохнула и вышла из комнаты. Из кухни доносились голоса, и я направилась в ту сторону.

— …достойный приятный джентльмен, — рассказывал Алессандро. — Для меня было большой честью познакомиться с мистером Дунканом.

Чествуйте мою задницу.

— Мы вместе выпили. Это было совершенно искренне…

Я вошла на кухню. Алессандро остановился на полуслове.

На нем был смокинг. Он сидел на нем как перчатка. Он выглядел так, как будто родился в нем, каждый дюйм гласил о Превосходном.

Я видела его в смокинге дюжину раз в его «Инстаграме», но ничто не могло подготовить меня к настоящему. Мой пульс участился. У меня слегка закружилась голова. Мне хотелось дотронуться до него, чтобы убедиться, что это не галлюцинация. В реальной жизни люди не так уж красивы. Так просто не должно было быть.

До меня вдруг дошло, что он смотрит на меня с некоторым недоумением.

Моя сестра открыла рот. Руна толкнула ее локтем.

Воцарилось молчание.

Я ждала, когда он заговорит, но он, казалось, просто смотрел на меня.

И это вовсе не было неловко. Нисколько.

У всех зазвонил телефон, оповещая о появлении кого-то у нашей входной двери. Самый красивый убийца в мире моргнул. Этого было достаточно, чтобы вывести меня из транса.

— Это, наверное, Линус. Нам пора идти. — Я сунула телефон в маленький сверкающий клатч «Эди Паркер».

Алессандро вернулся к жизни.

— Ага, пора.

Бабуля Фрида преградила ему дорогу.

— Никто из вас никуда не пойдет, пока я не получу фотографию для моей «Инсты».

— Бабуль, они же не на выпускной бал идут, — запротестовала Арабелла.

— Замолкни. Они собираются на вечеринку высшего общества, и у меня будет, по крайней мере, одна хорошая их совместная фотография.

Если мы этого не сделаем, она будет еще долго ворчать.

— Он же сейчас должен быть на Гавайях.

— Я не буду делать пост до следующей недели.

Я повернулась к Алессандро.

— Не верь ей.

Алессандро одарил ее своей ослепительной улыбкой.

— Я с удовольствием попозирую вам.

— Каталина, улыбнись, — приказала бабуля.

Я изобразила на лице беззаботную улыбку.

Бабушка сфотографировала и рассмотрела фотографию.

— Достаточно хорошо? — спросила я.

— Пойдет.

Алессандро предложил мне руку, я положила ладонь ему на запястье, и мы пошли по коридору. От него пахло сандаловым деревом, ванилью и цитрусовыми нотками. Я чувствовала себя совершенно нелепо. Я была Золушкой, идущей с моим принцем на бал. Где я буду обольщать и допрашивать женщину, создавшую монстров для консорциума убийц, и где я должна буду сделать очень хорошую работу, чтобы Национальная Ассамблея не убила нас всех.

Мы подошли к двери кабинета, он придержал ее для меня, и мы направились к входной двери. Каждый шаг давался мне с таким трудом, словно кто-то обмотал мои ноги резинкой.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказал Алессандро.

«Когда тебе делают комплименты, всегда отвечай», прошептал голос Аррозы у меня в голове.

— Спасибо. Ты тоже выглядишь очень красивым.

Он открыл дверь, и я вышла на улицу, где под светом уличного фонаря ждал бронированный «Эскалейд» Линуса.

— Оружие? — спросил Линус.

— Нету, — ответила я. Я проверила требования безопасности торжественных мероприятий. С тех пор как Барановский, один из самых богатых Превосходных в стране, был убит на собственном благотворительном обеде, меры безопасности на светских мероприятиях возросли до абсурдного уровня.

Алессандро пожал плечами.

— Нет необходимости. Вокруг будет полно людей из служб безопасности.

И у них будет оружие, которое он сможет скопировать.

— Насколько широк твой диапазон? — спросил Линус.

Алессандро по-волчьи оскалился на него.

— Я спрашиваю, потому что привез полный багажник. Насколько близко автомобиль должен стоять к зданию?

— Как далеко будет припаркована машина?

Линус обреченно покачал головой.

— Если она будет припаркована в 0,14 милях от здания, это будет достаточно близко?

— Да.

Машина свернула на Техас-авеню и остановилась перед «Театральным центром Уортема», присоединившись к ряду других роскошных автомобилей, высаживающих своих пассажиров, как будто мы все были детьми начальной школы. Наступила ночь, но вся улица была залита ярким электрическим светом.

— Так, детки, — сказал Линус. — Мы войдем внутрь, немного пообщаемся и сядем за наш столик. Бал будет состоять из пяти актов с двадцатиминутными антрактами. Ужин будет подаваться в виде блюд во время антрактов. Между выступлениями принято танцевать и общаться. Каталина, ты найдешь Кристал и, когда представится возможность, станешь ее лучшей подругой во всем мире. Нам нужны бесспорные доказательства ее причастности, местонахождение объекта и признание вины, если ты сможешь их заполучить. Записывай все, что она тебе скажет. Алессандро, ни при каких обстоятельствах Каталина не должна пострадать. Избегай насилия, но если у тебя не будет выбора, постарайся не привлекать внимания. Все поняли?

— Да, — ответила я.

Граф Сагредо не удостоил этот вопрос ответом.

«Эскалейд» плавно остановился. Швейцар открыл мне дверь и протянул руку. Я оперлась на нее и вышла из машины в ночь.

Сто пятьдесят футов красной ковровой дорожки выложили на узкой площади, окаймленной пышными дубами и освещенной уличными круглыми фонарями. Дорожка вела к стеклянному входу в виде арки, которая светилась золотистым светом. Люди в вечерних нарядах шли по направлению к ней, женщины в сверкающих платьях и мужчины в костюмах, останавливаясь у топиария, чтобы сфотографироваться на фоне красной ковровой дорожки. Зеваки стояли по краям дорожки, стремясь хоть мельком увидеть богатых и знаменитых. В отдалении, у входа, притаилась телевизионная бригада, корреспондент которой брал интервью у гостей. Мелькали камеры, швейцары сновали туда-сюда, на телах и волосах сверкали драгоценные камни…

Меня охватило непреодолимое желание заползти обратно в «Эскалейд».

Я вздернула подбородок. Я не была какой-то Золушкой в волшебном платье от моей феи-крестной. Я купила себе платье на заработанные деньги, купила туфли и сумку, и ничто не могло превратиться в тыкву в полночь. Мне не нравился этот фальшивый мир гламура и излишеств, но никто не имел права подвергать сомнению мое присутствие здесь. У меня была работа, и я ее выполню.

Алессандро обошел машину и снова предложил мне руку. Несколько голов повернулось в нашу сторону.

Линус вышел из «Эскалейда». В толпе произошла заметная перемена. Не только люди в толпе разинули рты, но даже Превосходные Хьюстона остановились. Каждый из них отметил, что прибыл Линус.

Линус сверкнул тысячеваттной улыбкой. Когда он был молод, то, возможно, дал бы Алессандро фору. Он просто махнул рукой, и зрители пришли в неистовство.

Линус зашагал по красной ковровой дорожке. Мы последовали за ним. Впереди телевизионщики поняли, что явился какой-то крутой Превосходный, и корреспондент отчаянно пытался закончить свое текущее интервью.

Алессандро шел рядом со мной, красивый и немного отстраненный, словно принц, чуть возвышающийся над всем этим, а Линус ухмылялся и подыгрывал толпе. Впереди, на стенах «Театрального центра Уортема», подсвечивали цветными проекциями выступления акробатов в огненных кольцах. «Хьюстонское общество любителей оперы» праздновало премьеру Мадам Трапеции с новым гибридным шоу, в котором смешались элементы цирка и оперы. Билеты на него были распроданы в Лондоне и Нью-Йорке, и каким-то образом Хьюстон оказался следующим, кто его заполучил. Нам не покажут всего представления, только несколько избранных актов, прежде чем состоится премьера уже для широкой публики, но это было захватывающе — быть первыми, кто его увидит.

— Алессандро! — крикнула женщина слева. — Алессандро! Посмотри на меня!

Он повернулся, не сбавляя шага, и подмигнул. Группа девушек слева от нас взорвалась.

— О Боже мой!

— Женись на мне!

— Что это за девушка?

— Мой номер 830…

Мы возобновили свой марш по направлению к входу.

— Наслаждаешься собой? — пробормотала я.

— Ревнуешь?

— К твоим многочисленным поклонницам? Нет.

— Ты никогда не говоришь мне ничего приятного, — сказал он низким голосом, переходящим в интимный, который касался моей кожи, как бархат. Мы были выставлены на всеобщее обозрение перед сотнями людей, а он говорил со мной так, словно мы собирались поцеловаться в моей спальне. — Это всегда звучит так: «Перестань так гнать, Алессандро», «Ты должен уйти, Алессандро».

— А что бы ты предпочел услышать?

— Дай мне подумать. — Его лицо приняло задумчивое выражение. Оно хорошо смотрелось на нем. Как и все остальное. — Я скучала по тебе, Алессандро.

Зачем я спросила?

— Обними меня, Алессандро. — Его соблазнительный голос обволакивал меня. Все мои чувства обострились. Толпа постепенно исчезала, и только его голос имел значение.

— Поцелуй меня, Алессандро.

Мне стало жарко. Я даже покраснела. Черт возьми.

— Ты прекратишь?

Мы уже почти добрались до съемочной группы. Может быть, нам удастся проскользнуть мимо них незамеченными, пока они будут нацелены на Линуса.

— Не уходи, Алессандро. Не останавливайся, Алессандро…

— Перестань лгать о том, кто ты есть, Алессандро.

Его лицо закрылось, как будто кто-то захлопнул дверь. Я задела его за живое. Хорошо.

Корреспондент набросился на Линуса. Алессандро плавно прошел мимо него, и мы присоединились к толпе разодетых людей, проходящих через широко открытые стеклянные двери. Никто не спрашивал у нас наших приглашений. По-видимому, достаточно было просто приехать с Линусом Дунканом.

Шесть вооруженных охранников в черных костюмах выстроились вдоль стен небольшого вестибюля. Мы прошли через арку металлоискателя, затем через биосканер, как в зале аэропорта, и поднялись на эскалаторе наверх.

Большое фойе было преображено. Огромная люстра с колесами фургона, поддерживающая сценические светильники, висела в воздухе на высоте пятидесяти футов. Над ней ярды и ярды полуночно-синей ткани тянулись от потолка к стенам и ниспадали на пол, имитируя внутреннюю часть палатки-повозки с высоким верхом. От люстры к стенам зала, где стены соединялись с потолком, тянулись цепочки золотистых огоньков, сверкающие на фоне ночного неба, как летние звезды. Цветные лампы окрашивали ткань вкраплениями лаванды и бирюзы. Тихая музыка, звучавшая из скрытых динамиков, была сложной современной интерпретацией цирковой темы, исполняющейся целым оркестром.

В центре зала возвышалась круглая сцена, которая была вровень с полом. Она была гладкая и мерцающая золотыми крапинками. Сцену окружали, выставленные кольцом, круглые столы на десять персон, каждый из которых был накрыт золотой скатертью.

Пара высоких металлических золотых опор возвышалась на противоположных сторонах фойе. Между ними на высоте была протянута проволока. Две женщины-акробатки крутились в воздухе, подвешенные на длинных голубых лентах. Слева, на небольшой приподнятой платформе, акробат в черном трико, разорванном в стратегически важных местах, наклонился назад, касаясь локтями пола. Справа сквозь толпу прогуливался дрессировщик животных, таща за собой двух львов на нелепо тонких серебряных цепях. Львы следовали за ним, не обращая внимания на зевак. Он, должно быть, был анимагом.

Представления, звуки, цвета и гул толпы объединились в сказочный роскошный цирк. Реальность перестала существовать. Если бы я повернулась, то все еще могла бы мельком увидеть через гигантское окно, темную зимнюю улицу, но здесь существовала только фантазия. Я могла бродить здесь часами, придумывая истории и наблюдая за людьми.

— Как красиво, — пробормотала я, когда поток людей понес нас вправо.

— Эх. — Алессандро пожал плечами. — Рождественский гала-концерт в Мельбурне был лучше.

Я ударила его по руке. Я ударила его не сильно, скорее слегка, но в его глазах вспыхнул оранжевый огонек.

— Осторожно. Я плохой человек, помнишь? Кто знает, что я могу сделать, если меня спровоцируют?

— Если ты решишь поддаться на провокацию, дай мне знать, и я верну тебя на Землю к остальным простым смертным.

Он поднял руку, и, словно по волшебству появился официант в синем жилете поверх черной рубашки, черных брюках и с красным клоунским носом, неся поднос с бокалами шампанского. Алессандро взял с подноса два бокала и протянул один мне.

— Шампанское, tesoro mio?

Моя норма шампанского была около двух глотков. Чуть больше и я теряла координацию движений. Если я выпивала два стакана, то засыпала прямо в кресле. Но он уже протягивал его мне, и я не хотела устраивать сцену.

Я взяла бокал и сделала глоток. Рядом с нами материализовался Линус.

— Детки мои, начинайте работать, спорить будете после. Следуйте за мной.

Мы последовали за ним к столику во внешнем ряду. У нас не было лучшего обзора сцены, но у нас была отличная перспектива на зал и толпу. Алессандро пододвинул мне стул. Я села. Алессандро немного замешкался, садясь на стул рядом со мной. Я посмотрела в направлении его взгляда.

Бенедикт де Лэйси поднял свой бокал, глядя на меня с другого конца зала. Он сидел на заднем ряду почти напротив нас. Я подняла свой бокал и одарила его приятной улыбкой. Алессандро рассмеялся рядом со мной.

Я оглядела толпу. Кристал сидела слева от нас в первом ряду на противоположной стороне сцены. Слева от нее сидела пожилая женщина в серебристо-зеленом платье, с иссиня-черными волосами и резкими чертами лица. Я помнила ее по списку Алессандро наемных убийц. У женщины было армянское имя Ераз, и в базе данных Алессандро она значилась как маг-стрелец, что означало, что она никогда не промахивалась. Было крайне маловероятно, что она могла тайно пронести оружие через службу безопасности, но такая магия проявлялась во многих формах, как и моя собственная. Может быть, она сможет швыряться в нас вилками.

Белый мужчина, сидевший в кресле справа от Кристал, выглядел так, словно только что выпрыгнул из профессионального реслинга. Усевшись, он по-прежнему возвышался над всеми остальными за столом. Его невероятно широкие плечи были обтянуты смокингом, и когда он поднял бокал, мне показалось, что его рукав вот-вот треснет. У него было лицо уличного драчуна: уродливый нос, который слишком часто ломали, шрамы, разъедающие кожу вокруг глаз, и тяжелая квадратная челюсть, которая сломает тебе руку, если ты ее ударишь. Его стрижка под ежик, светлая щетина — нисколько не смягчили впечатление. Его глаза, глубоко запавшие под тяжелыми бровями, изучали толпу, ища, кому бы треснуть.

— Ну что за идиотизм, — прорычал Линус.

— Да, можно было подумать, что у Бенедикта больше мозгов, — пробормотала я.

Алессандро заметил, что мы смотрим на великана.

— А это еще кто?

Я наклонилась к нему, стараясь говорить тихо.

— Фрэнк Мадеро.

В Доме Мадеро было пятеро братьев, и из этих пятерых двое старших были так похожи, что вполне могли быть близнецами. Но у Дейва Мадеро был шрам на левой щеке.

— И как проявляет себя Фрэнк?

— Его кожа и кости твердеют, мускулы набухают, он вырастает до семи с половиной футов ростом, а потом разносит мебель на куски. Или стены. Или людей. Все, что бы ни стояло у него на пути.

— Дом Мадеро — это то, что происходит, когда вы размножаетесь ради силы, а не ради мозгов, — сухо добавил Линус. — Через пару поколений им придется нанимать помощников, чтобы они помогали им надевать штаны по утрам.

— А есть еще такие, как он? — спросил Алессандро.

— Всего их пятеро братьев и один дедушка, — объяснила я. — Они злые, глупые и затаили обиду. И они работают по найму.

Теоретически, нанять одного из Мадеро в качестве телохранителя имело смысл: они были огромными и страшными еще до того, как использовали свою магию, и они служили отличным сдерживающим фактором. Но у Мадеро был вспыльчивый характер. Привести сюда Фрэнка было все равно, что тащить разъяренного быка на день рождения малыша.

Алессандро задумчиво посмотрел на Фрэнка.

— Вы уже с ними сталкивались?

— Его брат Дейв пытался похитить Неваду, и Роган сломал ему обе руки. Фрэнк также пытался похитить Неваду и оказался в реанимации. Если Фрэнк преобразится, пули и ножи не подействуют на него, и единственный способ бороться с ним — это уклоняться и надеяться, что его тело выдохнется от напряжения, прежде чем он доберется до тебя. Мадеро не могут поддерживать боевую форму слишком долго. Они перегреваются и теряют сознание.

Алессандро прищурился.

— Ему еще же приходится поддерживать дыхание в боевой форме?

— Насколько мне известно.

— Отлично, — сказал он.

— Помни, будь осторожен, — предупредил Линус.

— Возможно, нам не придется выбирать. Бенедикт привел с собой друзей.

Я оглядела толпу, пытаясь разглядеть лица, которые видела в ноутбуке Алессандро.

— Сколько здесь сотрудников «Диатек»? — небрежно спросил Линус.

— Семь, — сказал Алессандро. — Темноволосый мужчина слева от Бенедикта — это Значительный маг-эгида.

Я посмотрела в сторону Бенедикта. Худощавый бледнокожий мужчина лет сорока пяти сидел рядом с Бенедиктом, ковыряясь вилкой в тарелке. Эгиды специализировались на защите. Они могли бы выставить перед собой барьер, который поглощал бы физическое воздействие и блокировал стихийные магические атаки. Превосходный эгида может пройти через современный бой со всем, от снайперов до артиллерии, стреляющих в него, и выйти невредимым. Значительный был бы гораздо менее мощным, но все же стрельба по Бенедикту не принесла бы никакой пользы.

— Каталина, наклонись ко мне еще раз, — попросил Алессандро.

Я слегка повернулась и наклонила голову ближе к нему.

Алессандро улыбнулся.

— У Бенедикта сейчас будет припадок.

Посмотреть на Бенедикта было бы слишком очевидно.

Глаза Алессандро сузились.

— Посмотрим, что будет, если я сделаю вот так.

Он потянулся, взял меня за руку, нежно потерся своими пальцами о мои и поцеловал костяшки пальцев.

Все мои гормоны встали и устроили ему овацию стоя. Черт побери, Алессандро!

— Осторожно, — сказал Линус, поднося бокал к губам. — Он может взорваться.

Наконец я взглянула в сторону Бенедикта. Он смотрел на меня с какой-то собственнической ненавистью. Если бы я была в пределах досягаемости, он бы меня ударил.

— Что у него за проблемы с женщинами?

— Он немного страдает фобией с садистскими наклонностями, — сказал Линус. — Он находит удовольствие в том, чтобы причинять боль и страх, и чем изысканнее женщина, тем больше он хочет ее.

— Для своего развлечения он предпочитает ментальных магов, — добавил Алессандро. — Максимальное удовлетворение.

Я повернулась к Линусу.

— А почему ему разрешили работать?

Линус поморщился.

— Я мог бы дать тебе длинное объяснение о магическом контроле и противовесах, но короткий ответ заключается в том, что могущественные люди находят его полезным. Он известная величина, он надежен и редко неприятно удивляет. Есть очень много вещей, которые я хотел бы иметь возможность изменить.

За столом Бенедикта сидело еще девять человек, и за столом Кристал — девять. Несколько женщин смотрели в нашу сторону, некоторые — на меня, но большинство — на Алессандро. Наш столик оставался пустым, если не считать нас троих.

— А к нам кто-нибудь присоединится? — спросила я.

— Нет, — ответил Линус. — Общество держит для меня стол, которым я могу пользоваться по своему усмотрению.

Если бы Линуса не было здесь сегодня вечером, никто бы не сел за этот стол. По какой-то причине меня это беспокоило больше, чем все его турели, пушки и экзоскелеты.

Красивый пожилой латиноамериканец в костюме администратора цирка из синего бархата вышел на середину сцены с цилиндром в одной руке и тростью в другой.

Представление началось.

Глава 14

Красивые акробатки в серебристых трико удалились со сцены под восторженные аплодисменты зрителей. Клоуны, дрессировщики животных в розовом, фокусник и все остальные последовали за ними. Мужчина с приятным баритоном в костюме директора поклонился и зашагал прочь. Первый акт закончился, и начался антракт.

В фойе раздалась тихая музыка. Люди встали и начали двигаться в разные стороны, некоторые направились к столам, другие — к сцене. Половина из них может убить меня, а остальные — если приложат серьезные усилия.

Избегай Бенедикта, доберись до Кристал, заставь ее признаться, и возвращайся домой. Не облажайся, иначе мы никогда не найдем Холли.

Потрясающе привлекательная женщина вскочила на ноги и пересекла сцену, направляясь прямо к нам. Миниатюрная, с идеальной фигурой, золотистой кожей и волной блестящих черных волос, она казалась почти эльфом из иного мира, словно сошедшей с какой-то фантастической картины. Я посмотрела ей в лицо. Оно было прекрасно. Слишком безупречно, с той же безупречной холодностью, что и у Августина.

Я знала ее. Наташа Попова, Превосходная иллюзионист из Российской Империи. Невеста Алессандро номер три.

— У нас проблемы? — спросил Линус.

Алессандро отложил вилку.

— Нет.

Наташа резко остановилась у нашего столика, ее глаза сверкали.

— Ты! Как ты смеешь показываться мне на глаза?

Алессандро улыбнулся.

Наташа резко повернулась ко мне.

— Ты с ним? Тебе не следует быть с ним. Он лжец. Все, что выходит из его уст — ложь. Он не тот, за кого себя выдает. Его семья…

— Мне нужно напоминать тебе, почему ты расторгла нашу помолвку? — беззаботно спросил Алессандро. — Возможно, ты хочешь провести еще одну демонстрацию прямо здесь?

Наташа на мгновение застыла в ярости. В ее глазах мелькнул страх. Она резко повернулась на каблуках и пошла прочь.

Лицо Алессандро помрачнело.

— Вот видите! Никаких проблем.

И в этом не было ничего странного. Ничуть.

Я поднялась на ноги. Линус и Алессандро встали одновременно.

— Куда ты собралась? — спросил Алессандро.

— Кристал уже выпила третий бокал вина. Ей скоро понадобиться сходить в туалет, и я хочу попасть туда первая.

— Я сопровожу тебя, — сказал Алессандро.

— Веди себя прилично, — предупредил Линус.

Мы прошли через сцену к задней части большого фойе, где коридор вел в женскую уборную. Мы завернули за угол, и вдруг гул толпы и огни погасли. Мы шли бок о бок. Женский туалет находился почти на полпути по коридору, за парой дверей, предположительно ведущих в другие комнаты поменьше. Мы были совершенно одни.

Я прислонилась к стене возле туалетной комнаты. Я войду внутрь, как только мы увидим ее приближение.

Мы стали ждать.

Тянулись минуты. Я была вся напряжена.

Может, я ошиблась в расчетах, и у Кристал большой мочевой пузырь.

Еще минута. Две…

А она все не приходила. Я было уже собралась обратно в большое фойе. По крайней мере, я могла понять, где она находится.

— Слушай… насчет этой истории с ложью, — сказал он.

Ты, должно быть, шутишь надо мной.

— Ну, и что с ней?

— Не хочешь ли объяснить, что ты имела в виду?

— Я не хочу говорить об этом прямо сейчас. — Мне и так казалось, что я бегу по острию ножа.

Алессандро пристально посмотрел на меня. Магия оранжевым вспыхнула вокруг него на долю секунды.

— Боюсь, мне придется настоять на своем.

Я остановилась и скрестила руки на груди.

— А то что?

— Ты что, собираешься просто отбросить это и забыть? — Преследующий убийца вернулся во всей своей красе. — Немного трусливо, тебе не кажется?

— Ладно, давай поговорим об этом. Когда головорезы Бенедикта преследовали меня в том торговом центре, я обольстила четверых из них. Когда они весело убивали своих друзей для меня, они рассказали мне очаровательную историю о том, как они убили адвоката в его собственном доме. Они сунули ему в рот пистолет, спустили курок и оставили его, чтобы его обнаружила жена и дочери. Они убили его без всяких угрызений совести, забрали свою плату, а потом занялись своей жизнью, рыбачили, копили деньги для колледжа своих детей, и делали все остальное, что делают наемные убийцы в свободное время.

— И ты считаешь, что я как они.

— Именно это я и хочу сказать. Ты совсем не похож на них. Поначалу я думала, что это так, но в этом не было никакого смысла. Ты родился с серебряной ложкой во рту. Ты — Превосходный из одного из самых старых и уважаемых Домов. У тебя есть благородный титул. Ты умный, веселый, красивый, обаятельный и богатый. Если ты видишь быстрый автомобиль, который хочешь водить, ты покупаешь его. Если ты находишь девушку, которая тебе нравится, ты соблазняешь ее. Ты можешь быть кем угодно. Каждая дверь открыта для тебя. Мир — это твоя игровая площадка.

Он поморщился.

Я должна была остановиться, но он это начал, и теперь я неслась, как поезд-беглец.

— Вот я и подумала: зачем человеку с такими возможностями становиться наемным убийцей? Это могло бы случиться, если бы ты был адреналиновым наркоманом. Вероятно, наступает момент, когда автомобили, яхты и женщины больше не дают достаточно острых ощущений. Возможно, лишение жизни другого человека — это единственный способ почувствовать себя живым.

Выражение его лица было бесстрастным, но глаза тонули в оранжевом огне.

— Так вот как ты меня видишь?

— Такой человек должен быть глубоко эгоистичным, Алессандро. Он должен ставить свое наслаждение выше жизни других людей. Он не стал бы покупать угощение полуголодной собачке. Он не стал бы позировать для фотографии пожилой женщине только для того, чтобы сделать ее счастливой, или не стал бы утешать подростка, утонувшего в чувстве вины и горя. Он не стал бы пробиваться сквозь штурмовую группу, чтобы спасти девушку, которую едва знает. Он не стал бы обещать ей, что останется с ней, чтобы довести дело до конца. Потому что такой человек заботился бы только о себе. Зачем же ты это делаешь, Алессандро? Чего же ты хочешь?

Он просто смотрел на меня.

— Ты хоть раз в жизни ответишь на этот вопрос?

Его лицо было решительным.

— У тебя есть семейные обязательства. У меня тоже.

— О чем ты?

Он не ответил.

— Я ненавижу тебя. — Эмоциональная плотина прорвалась, и слова полились наружу. — Ты вошел в мою жизнь и все испортил. Я так долго хотела тебя, а теперь ты появляешься, флиртуешь со мной, обнимаешь меня, чтобы защитить, и говоришь мне такие вещи, как «я останусь с тобой столько, сколько потребуется», и из-за этого мне все время приходится постоянно контролировать себя, потому что я до смерти боюсь, что если мой контроль ускользнет, я превращу тебя во влюбленного зомби. Я знаю, что ты каким-то образом попал в ловушку, и все, чего я хочу, это чтобы ты был счастлив, Алессандро. Скажи мне, что происходит, и я клянусь, что сделаю все возможное, чтобы помочь тебе. Скажите мне. Это сводит меня с ума…

Его большое тело прижало меня к стене. Я увидела его глаза, янтарные и горящие изнутри. Он наклонил голову, его губы коснулись моих, и я почувствовала слабый привкус шампанского…

Он поцеловал меня.

Это было похоже на удар молнии. Она пронзила меня одним ослепительным ударом, а затем я оказалась в огне. В нем не было ничего нерешительного или мягкого. Он целовал меня так, словно хотел надышаться мной. Я схватила его за пиджак и притянула ближе к себе с яростью и отчаянием, мое тело кричало, требуя еще больше его. Это было безрассудно и глупо, и я знала, что мы должны остановиться, но ничто в этом мире не могло заставить меня отпустить.

Его язык скользнул по моему, его сильные руки прижали меня к себе, одна его рука скользнула в мои волосы, и это было так хорошо. Так невероятно хорошо.

Его магия кипела вокруг него, обжигающие вспышки оранжевого кружили вокруг, сила бурлила и извивалась. Пути назад уже не было. До этого поцелуя была жизнь, а потом будет еще одна, но это уже будет по-другому.

Он отстранился и посмотрел на меня своими янтарными глазами, полными похоти и жгучей потребности. Тот намек на ужасающую крайность, которую я видела в нем раньше, теперь выплыл наружу, опасная и свирепая она смотрела прямо на меня из глубины его души. У меня перехватило дыхание.

Ему не следовало целовать меня. Теперь он был моим, и я хотела его.

Я обвила руками его шею и прижалась губами к его губам. Прикасаться к нему было все равно, что возвращаться домой. Я хотела сделать это с того самого момента, как он обнял меня на крыше. Я, попробовав его рот на вкус, пыталась утолить воющую потребность. Он издал низкий горловой рык.

Его руки скользнули по моей спине. Стена позади меня дрогнула. Я попятилась назад, но он поймал меня, и тогда мы оказались в маленькой комнате, и он закрыл за собой дверь. Он целовал мои губы, шею, горло. Я чувствовала себя так, словно разбилась вдребезги, и он снова собирал меня воедино каждым прикосновением своих губ.

Между нами было слишком много слоев. Я вцепилась в его пиджак, и он отпустил меня на мучительную секунду, чтобы стянуть его и отбросить в сторону. Мы вернулись друг к другу, как два бойца, которые вот-вот сцепятся. Он обхватил мою задницу, поднял меня и посадил на что-то, на столешницу, на раковину? Но мне было все равно. Я запустила пальцы в его волосы, сцепляя их узлом, и поцеловала этот великолепный подбородок, пробуя на вкус его кожу. Я вся горела.

Он спустил бретельки моего платья вниз по плечам, поймав мои руки в ловушку, и зарылся лицом в мою обнаженную грудь. Я ахнула и выгнула спину дугой. Его губы нашли мой сосок. Я закрыла глаза, наслаждаясь каждым восхитительным моментом. Его зубы задели чувствительный пучок нервов, его горячий язык попробовал меня на вкус, и он начал сосать, посылая крошечный электрический разряд через меня. Я застонала. Я хотела заняться с ним любовью, и я хотела, чтобы это было потрясающе, чтобы он остался со мной навсегда.

— Angelo mio, — прошептал Алессандро отрывисто и резко. — Ты так прекрасна.

Я открыла глаза и увидела, что край моих перьев светится тогда, как его магия кружится вокруг нас. Я сидела на столешнице, восхитительно полуобнаженная, и мои крылья были расправлены и широко распростерты над плечами. Каждое люминесцентное перо было у основания темно-зеленого цвета и становилось ярче, как воды Эгейского моря становятся светлее по мере того, как человек поднимается из глубинного погружения. Вначале они были изумрудными, затем травянисто-зелеными, потом бирюзовыми, пока, наконец, на кончиках они не засияли сверкающим золотом.

Мои крылья были расправлены.

Реальность ударила меня холодным, твердым кулаком. Я резко отпрянула и оттолкнула его.

— Что, где? — Алессандро резко обернулся, насторожившись и высматривая угрозу.

Моя магия была повсюду вокруг него. Я его потеряла. Теперь это имело смысл. Иначе с чего бы ему вдруг захотелось заняться со мной любовью в коридоре, а потом целовать так, словно от этого зависела его жизнь? О Боже, что же я наделала?

— Прости, мне очень жаль…

— Из-за чего ты просишь прощения?

— Нам надо идти. — Паника вцепилась в меня когтями, разрывая изнутри на части. Я разрушила его жизнь. — Я должна тебя осушить. Нам надо…

— Мне не надо осушаться.

— Ты ничего не понимаешь. Я не хотела этого делать. Нам надо все исправить.

Он схватил меня за плечи и заглянул в глаза.

— Посмотри на меня. Посмотри мне в глаза. Твоя магия на меня не действует. Я уже очарован тобой.

Он зашел слишком далеко. Он говорил чепуху.

— Ну, конечно же, это так.

Я обернулась. Куда же, черт возьми, он делся?

— Все хорошо, все будет хорошо, я все исправлю.

— Что ты ищешь?

— Мой клатч. У меня там есть мел. — Даже если я начерчу круг, это займет целую вечность, чтобы осушить его. Он был до смешного могущественным Превосходным. У меня может закончиться магия раньше, чем у него, и тогда это не сработает.

— Что надо сделать? — спросил он. — Может, мне надо остаться здесь, или отойти в сторону, и просто подождать? Сделает ли это тебя счастливой?

— Да, стой здесь и не двигайся. Это сделает меня очень счастливой.

— Не двигаться. Понял.

Он подхватил свой пиджак с кафельного пола и вышел. Моя магия плакала в трауре.

Я осталась одна в туалетной комнате. Сидя на столешнице с раковинами. Из труб доносился шум льющейся воды.

Он просто ушел от меня. Ни один человек, которого я обольщала, не смог бы этого сделать.

Это было уже слишком. Я никак не могла это переварить.

Я посмотрела на себя в зеркало. Моя шея покраснела. По моей коже от губ тянулись пятна помады.

Вдалеке громкий звон колокольчика возвестил об окончании антракта. Я снова натянула платье на грудь, спрыгнула со столешницы и принялась лихорадочно искать свой клатч. Я положила туда пудреницу и губную помаду, и мне нужно было снова привести себя в приличный вид.

Я выскользнула из туалетной комнаты. Моя шея снова приобрела нейтральный оттенок, волосы были уложены, губы подкрашены помадой, и больше ничего. Алессандро был полностью одет. Мы бросились по коридору в фойе.

— Этого не было, — сказала я ему.

— О, это было. Остановка показалась мне самой тяжелой чертовой вещью, которую я должен был сделать в своей жизни. Теперь борьба с Бенедиктом станет легким ветерком.

— Нет, этого не было, и мы не будем говорить об этом.

— Мы еще поговорим об этом. Сегодня вечером. Моя комната, твоя комната, везде, где мы сможем найти немного уединения.

Уединение было последней вещью, в которой мы нуждались.

Мы дошли до конца коридора. Вот-вот должен был начаться второй акт представления. Алессандро подвел меня к столу. Кристал сидела за своим столиком с очередным бокалом шампанского.

— Я как раз собирался послать поисковую группу, — сказал Линус.

— Все в порядке, — успокоил его Алессандро, — мы нашли дорогу назад.

Пары акробатов в серебристых костюмах поднялись на трапецию под звуки навязчивой музыки. На сцену вышла сопрано певица. Она была примерно ровесницей моей матери, красивая чернокожая женщина в блестящем золотом костюме, который подчеркивал ее смуглую кожу. Ее блестящие темные волосы ниспадали на спину каскадом локонов и золотых драгоценностей. Она запрокинула голову и начала петь, ее кристально-чистый голос поднимался к потолку, и в нем чувствовалась какая-то глубоко скрытая эмоция, которую я не могла определить. Все остановилось. Мадам Трапеция пела от всего сердца, выплескивая эмоции, как будто она раскрывала себя для нас. Мне пришлось бороться, чтобы не расплакаться.

Алессандро накрыл мою руку своей. Мне следовало бы отстраниться, но я этого не сделала. Я не знала, смогу ли я освободить его от того, что заставило его пойти на убийства. Я так сильно, как могла, хотела бы постараться помочь ему. Но сейчас с этим ничего нельзя было поделать. У нас было задание, поэтому я слушала лучшую певицу, которую когда-либо слышала в своей жизни, а единственный мужчина, которого я хотела во всей вселенной, сидел рядом и держал меня за руку. Что бы ни случилось потом, у меня всегда будет этот момент.

Последние ноты арии смолкли. Песня закончилась. Всепоглощающая печаль охватила меня. Мы все зааплодировали, Мадам Трапеция поклонилась, и зажегся свет.

Подошел официант, чтобы убрать наши тарелки, и запнулся, сбитый с толку тем, что я ничего не съела. Из динамиков полилась новая живая мелодия.

— Потанцуй со мной, — попросил Алессандро.

Я вложила свою руку в его, и мы направились к сцене. Он положил руку мне на спину, и мы закачались среди других пар. Я взяла достаточно уроков танцев, чтобы не смущаться, но никто вокруг нас не делал ничего особенного или сложного. Двигаться в парах, казалось, было вполне приемлемо.

Алессандро двигался с определенной целью, медленно, но неотвратимо приближая нас к столику Кристал.

— Что ты делаешь? — пробормотала я.

— Пока еще не знаю.

— Замечательно.

— Вероятно, так оно и будет.

Смирение, имя твое Алессандро.

— У тебя всегда был иммунитет?

— Нет. Ты же ударила меня своей магией на испытаниях. Твоя магия была мне незнакома. Но я пришел в себя. Если ты спрашиваешь, притворялся ли я ради тебя тогда, то нет, я этого не делал.

— Тогда что было потом, когда ты приехал повидать меня?

— Тогда я просто хотел узнать тебя получше. После того, как я получил приглашение на твои испытания, я искал тебя в «Инстаграме». Я посчитал тебя симпатичной. Я подписался на тебя, но ты удалила свой аккаунт. Я был заинтригован. А потом я пришел пригласить тебя покататься, а ты натравила на меня копов.

— Я думала, что ты зачарован.

— Понял уже. Ты пыталась спасти меня от самой себя. Это было восхитительно. Почти так же восхитительно, как видеть, как ты преследуешь Конвея по коридору.

Я подавила желание зарычать.

— Знаешь, а ведь ты права. — Он поднес мою руку к своим губам и поцеловал мои пальцы. — Я очарован.

Мое лицо пылало огнем.

— Прекрати.

— Никогда.

Мы уже почти приблизились к столику Кристал. Розовый румянец окрасил ее щеки. Ее глаза блестели, а движения, когда она наклонилась, чтобы послушать молодого, привлекательного Превосходного аквакинетика были явно осторожными. Настолько оживленной я не видела ее за весь вечер. Кристал, казалось, страдала сильной боязнью общения, и она справлялась с этим, напиваясь. Быть королевой сарказма в сети было легко. Настоящая жизнь — это совсем другая война.

На нашем пути появилась темноволосая девушка. У нас было два варианта: остановиться или столкнуться с ней. Мы решили остановиться.

— Алессандро Сагредо, — промурлыкала она.

Алессандро вежливо улыбнулся ей.

— Не думаю, что мы представлены.

— Мира Фьоре, Дом Фьоре. Американская ветвь этой семьи. Прошлой весной ты встречался с моей кузиной, Констанцией.

Есть ли кто-нибудь, с кем он не встречался?

Выражение лица Алессандро несколько остыло. Он ничего не ответил, просто ждал.

Его молчание и холодный взгляд немного развеяли паруса Миры, но она храбро поплыла дальше.

— Мы с друзьями хотели прояснить себе по поводу твоего свидания.

Она даже не посмотрела на меня.

— В сущности, она никто, — продолжила она. — Ее Дому всего пять минут от роду. — Она повысила голос. Другие соседние пары прекратили танцевать и стали наблюдать за нами. — Ее сестра вышла замуж за Чокнутого Рогана, и это единственное, чем прославилась ее семья. Итак, ты мог бы быть с моей кузиной, но находишься здесь с Каталиной Бейлор. Я хотела бы знать, почему.

Ладно, этого вполне достаточно. Мне даже не пришлось тянуться к внучке Виктории. Я уже была здесь. Я посмотрела на нее, и Мира поникла.

— Возвращайся за свой столик. — Мой голос был ледяным. — Ты уже достаточно опозорилась за сегодня.

Мира открыла рот и увидела людей вокруг нас. Да, ты выглядишь грубой и глупой. Беги, пока можешь.

— Бейлор? — пророкотал низкий голос.

Вот дерьмо.

Мира отпрянула в сторону. Позади нее Фрэнк Мадеро неуклюже поднялся на ноги.

— Что ты творишь? — пискнула Кристал. — Сядь. — Она положила руку ему на предплечье, как бы удерживая его, но он оттолкнул ее.

— Твоя сестра упекла меня в больницу. — Мадеро пристально посмотрел на меня, в его глазах светилась чистая ярость.

Я пристально посмотрела на него. Мадеро понимал силу, и больше ничего.

— Ты пытался ее похитить.

— Ну, только одно слово могу тебе сказать. Матч-реванш!

Он согнулся, и его костюм взорвался. Его кожа покраснела, мышцы вздулись. Он схватил стол и швырнул его в меня.

Я увернулась влево, Алессандро — вправо. Стол пролетел между нами и замер в воздухе. Пожилой афроамериканец рядом с нами повернулся и пристально посмотрел на Фрэнка. Это был Шелтон Вудс, глава Дома Вудсов.

— Этого вполне достаточно. Сядь.

— Я ни хрена тебя не спрашивал, старик! — взревел Фрэнк и бросился в атаку.

Телекинетик своей магией раскачал стол и обрушил его на Фрэнка. Стол разлетелся на мелкие кусочки. Фрэнк даже не замедлил шаг. Лилиан Вудс, жена Шелтона почти пятидесяти лет, схватила своего мужа и оттащила его с дороги Мадеро. Обломки стола и столового серебра поднялись в воздух и обрушились на Фрэнка. Это его не остановило, но он набрал слишком большую скорость, чтобы развернуться. Он пронесся мимо нас и врезался в ряд столов.

Ераз, армянский маг-стрелец, вскочила на ноги, схватила нож с соседнего стола и швырнула его в Лилиан. Нож остановился, перевернулся и вонзился в стол в дюйме от руки Ераз.

— Больше так не делай! — огрызнулась Лилиан.

Ераз зашипела на нее, как змея, схватила пригоршню серебряных столовых приборов и запустила их в воздух.

Фрэнк вскочил на ноги, схватил два стола, как будто они ничего не весили, и ударил их друг о друга, выкрикивая непристойности. Шелтон Вудс махнул рукой. Третий стол врезался в Фрэнка, сбив его с ног, как мухобойка назойливое насекомое.

Шквал ножей и вилок Ераз безвредно упал на пол. Стакан рядом с Ераз взлетел в воздух и плеснул ей в лицо водой.

— Охладись, — сказала ей Лилиан.

— Убейте эту старую суку! — взвыла Ераз.

Все произошло сразу: убийцы «Диатек» нацелились на цель Ераз; гости поняли, что это не было частью представления, и половина из них направилась к выходу, в то время как другие остались понаблюдать или сражаться; охрана бросилась через служебный вход и остановилась, не зная, на кого нацелиться, а Фрэнк Мадеро закричал и швырнул столы в воздух. Магия затрещала, полетела мебель, и слева загорелся стол.